ГЛАВА 3

Как всегда по утрам, Вагнер зашёл в дом шерифа, чтобы поздороваться и узнать новости.
Он застал в гостиной Изабелу и Рутинью, несколько помятых после путешествия в Арарас и страшно возбуждённых. Перебивая друг друга, они принялись рассказывать о том, что видели в усадьбе.
– Аугусто не было в Арарасе, а дом ограбили... Потом приехала полиция.
– Комиссар был очень мил, – вставила Изабела.
– Ну, зачем вы заварили эту кашу! – всплеснул руками Вагнер. – С Аугусто всё в порядке, я сказал про Арарас, чтобы вы отстали от меня... чтобы ты, Изабела, не волновалась напрасно.
– Ну и глупо. Ведь я позвонила родителям, и они уже летят над океаном. Теперь всё свалят на меня, скажут, что я истеричка, – она действительно очень натурально истерически всхлипнула.
– Хорошо, хорошо, ничего страшного, главное – представить Аугусто перед родительские очи, – спокойно заметила бабушка Венансия.
– Это я возьму на себя. Изабела, давай я отвезу тебя в клуб. Там Рената, вы потренируетесь, поплаваете, и ты успокоишься, – предложил Вагнер.
– Чудная идея! Я тоже поеду, так что спасибо, Вагнер, занимайся делами и, главное, тащи домой Аугусто. Если ты, конечно, знаешь, где его найти. – Рутинья уже вынимала из сумки тёмные очки. – Поехали, Изабела.

В раздевалке гимнастического клуба Изабела стояла возле умывальника, опустив руки под струю воды.
– Это хорошая процедура, – похвалила её  Рутинья, – очень успокаивает нервы. Ждём тебя в бассейне.
Когда Рутинья вышла, Изабела быстро придвинула к себе изящную косметичку и вынула из неё часики на золотом браслете. Так же ловко она упрятала часики в недра своего пышного бюста и неторопливо направилась в бар.

– Ты уверена, что часы были при тебе? – спрашивала Рутинья стройную черноволосую Ренату – референта по рекламе в агентстве Конрадо Соуто Майя.
– Ну конечно. Ведь я приехала сюда с работы. Я их сняла и положила в косметичку. Изабела подтвердит.
– Изабела, ты не видела Ренатиных часов? – спросила Рутинья, подойдя к стойке.
– Что за странные вопросы ты задаёшь? – Изабела высокомерно подняли брови.
– Да, конечно, – смутилась Рутинья. – Я просто подумала, вдруг они попались тебе на глаза.

Мерседес проснулась рано и тихонько выскользнула из дома. Её подружка, дочь Зели, Нанда, уже ждала её.
– Нанда, давай съездим в Леблон. Я наврала маме, что хочу устроиться на работу.
– А разве тебе не нужна работа?
– Я познакомилась с богатым парнем. Он обещал мне помочь, на работу он точно меня устроит. Смотри, вон такси. Бежим.
– Ты что, с ума сошла? Я не езжу на такси.
– А я езжу, у меня богатый жених, и такое чувство, что сегодня в моей жизни всё решится.

Они вылезли на набережной.
– Я хоть подышу свежим воздухом, прежде чем запрячься на всю неделю. Знаешь, в нашей фирме надо здорово вкалывать.
Девушки шли по нарядной, праздничной набережной оглядываясь на дорогие автомобили, проезжающие мимо.
– Меня уже не интересует проблема работы, – небрежно ответила Мерседес.
– Откуда ты знаешь, что твой приятель богат?
– Я чую богатство за версту. Богатых можно узнать по цвету лица, по причёске, по манере разговаривать. Богатые совсем не похожи на нас.
– У них больше денег. Так прокомментировал Хемингуэй точно такую же фразу о богатых.
– Какой Хемингуэй? Кто это?
– Это очень хороший писатель. Он жил на Кубе и написал, да ты меня не слушаешь...
Мерседес застыла и напряжённо смотрела, как Аугусто, одетый в форменную одежду служащего «Хилтона», укладывает чемоданы в багажник роскошного лимузина.
– Мерседес, Мерседес, очнись, – перебила её Нанда.
– Знаешь, я вспомнила, что мне надо зайти в одно место. – Мерседес резко повернулась и пошла через набережную. Резко взвизгнули тормоза. Аугусто обернулся на этот звук и увидел Мерседес, бегущую вдоль парка.
– Мерседес, Мерседес! Куда ты! – кричала девушка в джинсовом комбинезоне.
Но Мерседес, опустив голову, всё ускоряла и ускоряла бег.
Нанда пожала плечами и побежала к автобусной остановке, увидев приближающийся автобус.
Аугусто спокойно закрыл багажник лимузина, получил чаевые от владельца, с достоинством отошёл на тротуар, и только когда лимузин отъехал, мощными длинными прыжками пересёк набережную и бросился догонять Мерседес.
– Мерседес, Мерседес! Подожди! Почему ты убегаешь от меня? – Аугусто догнал девушку, взял её за плечи.
– Отойди от меня! – с неожиданной злобой прошипела Мерседес. – Я не желаю позориться из-за тебя.
Аугусто оторопел.
– Почему ты так говоришь со мною, Мерседес?
– А как ты хочешь, чтобы я разговаривала с лгуном?
– Я не лгун.
– Нет, ты лгун. Ты сказал мне, что живёшь в гостинице, а на самом деле работаешь подносилкой.
– Я не говорил, что здесь живу. Ты сама это выдумала. Придёт время – я тебе всё объясню. Мы же с тобой договаривались не задавать лишних вопросов.
– Конечно, это тебя устраивает. Ты всё время обманывал меня, а я, дура, верила каждому твоему слову. Ты выдавал себя за другого. В каком номере ты живёшь? В президентском?   
– Какое это имеет значение, где я живу? Давай сядем, поговорим спокойно...
– Нет. Не желаю я с тобой сидеть на лавочке. Ты наверняка бандит. Откуда у тебя столько денег? На какие деньги ты купил машину, платье для меня, купальник, откуда эта яхта?
– Я хотел доставить тебе удовольствие. Ты же сама говорила, что была счастлива. Разве можно это измерить деньгами? Какая разница, как мне удалось это сделать?
– Большая. Я не хочу видеть подделку, встречаться фальшивым человеком. Всё, что ты говорил и делал, оказалось подделкой, фальшью.
– Я люблю тебя. Это правда.
– Подносила чемоданов, любит меня! Какое счастье, какая удача! Отойди от меня, мне стыдно стоять рядом с тобой! Этот твой дурацкий костюм...
– А что позорного в том, что человек работает? Что плохого в этом костюме?
– Ложь – вот что плохо! Всё оказалось ложью: яхта, вино, цветы!
Аугусто с долгим и грустным вниманием посмотрел на прекрасную девушку. Её ангельское личико было искажено гримасой злобы и презрения. Аугусто отпустил её руку.
– Хорошо, я отойду от тебя, раз тебе стыдно. Но только скажи мне: тебе был нужен я сам или только те вещи и развлечения, которые ты хотела от меня получить? Почему ты так разозлилась?
Глаза Мерседес сузились, и она отчеканила:
– Хочешь знать правду? Изволь! Каждое утро я просыпаюсь в грязной дыре и умываюсь над тазом с грязным бельём. Если я останусь с тобой, мне придётся смотреть в этот паршивый таз до конца дней. Прощай, милый обманщик! Мне было с тобой действительно очень хорошо и, в отличие от тебя, я не лгала и не притворялась. – Мерседес махнула рукой, останавливая такси.
Аугусто, как в столбняке, наблюдал, как она, такая прелестная, в белых шёлковых шортах, открывающих загорелые стройные ноги, села в такси и уехала от него навсегда.
...В доме Лаис и Конрадо обсуждали происшествие в Арарасе.
Лаис – стройная женщина с прелестным добрым лицом – была олицетворением той увядающей красоты, которая, благодаря печати благородства и тщательному уходу, сохраняется долго, до самой старости.
Конрадо – плотный, крепкий, седеющий мужчина, с любовью смотрел на жену.
– Так был Аугусто в Арарасе или нет, скажите прямо, Вагнер? – спрашивала, видимо уже не в первый раз, Лаис.
– Не заставляйте меня, сеньора, выдавать чужие тайны, я не должен злоупотреблять доверием Аугусто.
– Но ведь вы вызвали нас из Мадрида!
– Это Изабела вызвала вас, – поправила Рутинья.
– Да, я вызвала, потому что подумала, что Аугусто похитили, а это было заурядное ограбление. Я так и знала, что всё свалят на меня.
– Как жаль, что здесь нет вашего покойного дедушки, он всегда действовал без лишних слов, – сказала бабушка Венансия.
– Что ты имеешь в виду, мама? – обиделся Конрадо. – Мы что, должны объявить Аугусто в розыск?
– Ни в коем случае! – испугался Вагнер. – Причём здесь Аугусто? Его не было в Арарасе, когда ограбили дом.
– А где он был? – язвительно спросила Изабела Вагнера.
– Это неважно. Я думаю, что он скоро появится здесь. Может быть, с минуты на минуту.

И если в доме Конрадо и Лаис напряжённая ситуация близилась к разрешению, то на улочке в предместье Рио назревала трагедия.
По всем канонам трагедий здесь правил случай, рок, человеческие слабости.
Всё началось с Эрме. Хитрая Эмилия подлила ей в кофе побольше сливок, придвинула кусок пирога посочнее и умильно спросила – есть ли какие-нибудь новости. И Эрме раскололась. Она рассказала, как Алваренга застал свою дочь с Родриго, что оба были в непотребном виде: «Родриго стоял без штанов, а Флавия в одной кофточке», что бедный Алваренга чуть не схлопотал инсульт и если бы не она, наверняка угодил бы в больницу. Эрме была незлой женщиной, но, что называется, без кола, без двора. Ей не с кем было поговорить, не о ком заботиться, и постепенно она привыкла быть в услужении у Эмилии. Хоть и не сладкая, а всё же жизнь, а не прозябание у телевизора в бедной каморке. 
– Да, Жену здорово не повезло с детьми, – протяжно заключила Эмилия. – Слушай, ты погладила мой шёлковый костюм в горошек? Я хочу его надеть.   
Желание Эмилии отправиться на прогулку встревожило Эрме. Она знала, чем кончались зачастую такие прогулки: перепалкой с Женуиной или Зели. А сейчас она, Эрме к тому же вооружила Эмилию смачной новостью.
– Знаешь, мне очень жаль Жену. Она не заслужила своих бед, – попробовала Эрме хоть как-то нейтрализовать Эмилию.
Но – безуспешно. И вот уже нарядная Эмилия идёт по улице вдоль палаток, делая вид, что вышла за покупками.

Родриго подъехал к бару на мотоцикле, чтобы показать Киму шикарный «харли-дэвидсон». Ким сообщил ему, что Алваренга встретил его, Кима, недавно и в приватном порядке попросил, как следует накостылять Родриго по шее.
– Говорят, что вчера была хорошая «сцена у фонтана», ты – без штанов, красавица – без трусов.
– Кто говорит?
– Да вот, пришёл Уго и рассказал. Скажи, здорово с Флавией? Хороша она в постели?
– Дурак! Я чуть не умер со страха. Мне захотелось умереть, когда старик вошёл в комнату. Он, конечно, большая сволочь, но и я хорош. Понимаешь, Флавия не смогла устоять.
– Понимаю. Поэтому старик бегает по улице и брызжет слюной. Знаешь, что он хочет с тобой сделать? Засунуть головой вниз в выгребную яму. Пойдём, выпьем пивка и всё обсудим с ребятами. Я угощаю.
Усевшись вокруг стола, подростки обсуждали ситуацию. Одни советовали Родриго отсидеться дома, другие – выяснить отношения с Алваренгой. Родриго же больше всего хотелось увидеть Флавию.
– Я люблю Флавию. Я не собираюсь бегать от Алваренги, как мальчишка, я должен договориться с ним, и чем скорее я это сделаю, тем будет лучше для каждого из нас. – Родриго встал и решительно расправил плечи.
Пивко начинало действовать.
Те, кому хотелось зрелища и скандала, подзадоривали его.
Разумные – такие, как Лоуренсо, пытались остановить.
В эту минуту в бар вошёл Алваренга.
– Только не в моём баре! – испугался Калисто. – Давайте на улицу, ребята. Сеньору Алваренге нужно поговорить с Родриго о серьёзных вещах, как мужчине с мужчиной.
– Кто здесь мужчина? Этот щенок – мужчина? – Алваренга грудью пошёл на Родриго.
Родриго поначалу пытался повернуть разговор по-хорошему, но Алваренга не хотел его слушать. Родриго объяснял, что любит Флавию, что хочет на ней жениться, но в ответ слышал лишь оскорбления.
Скандал выплеснулся на улицу. Взрослые удерживали Алваренгу от рукопашной, подростки – Родриго. Прибежала Флавия. Она металась между отцом и Родриго, пытаясь унять их.
– Пустите меня! Пустите, я покажу этому недоноску! – кричал Алваренга.
– Не смейте так называть моего сына! – наскакивала на соседа Женуина.
– Мама, иди домой! – кричал Родриго.
Теперь уже ссорились те, кто держал Родриго, со сторонниками Алваренги. Насмешки и оскорбления слышались с обеих сторон.
– Я никогда не отдам свою дочь за тебя замуж! – кричал Алваренга.
– А мы и не будем у вас спрашивать, – отвечал Родриго.
Его выдержка и благие намерения поговорить с Алваренгой спокойно улетучились.
– Флавия спит и во сне видит стать моей женой!
– Родриго, перестань, как тебе не стыдно! – рыдала Флавия.
– Я сейчас влеплю тебе пощёчину, – пообещала сыну Женуина.
– А я не могу с ним спокойно разговаривать, он не понимает человеческого языка. Флавия, идём отсюда! Мы сами устроим свою жизнь!
– Стой, Флавия! Не смей! – Алваренга проявил недюжинную силу и вырвался из рук Урбано и Калисто.
Он встал между Родриго и Флавией и дико закричал:
– Если ты прикоснёшься к моей дочери, я вызову полицию!
– При чём здесь полиция? Алваренга, иди домой, не позорься и не позорь свою дочь, – тихо сказала Женуина, подойдя к нему, но Алваренга её не услышал.
Налитыми кровью глазами он следил, как Родриго взял Флавию за руку, потянул за собой. Они перешли улицу. Родриго остановился и крикнул:
– В полицию он заявит! Спеши, пока не отправился на тот свет!
Алваренга метнулся к нему, раздался визг тормозов, и Алваренга упал под колёса неизвестно откуда взявшегося на этой улице «мерседеса».
– Отец! – дико закричала Флавия и бросилась к Алваренге.

Совсем по-другому решались семейные проблемы в доме Конрадо и Лаис.
Лаис знала, что Конрадо должен выпустить пар, и не надо ему мешать делать это, потому что после муж становится кротким и разумным. Поэтому она спокойно слушала перепалку Аугусто и Конрадо.
– Не понимаю, почему вы не даёте мне жить, как я хочу? Почему вы обязательно хотите знать, где я нахожусь и что делаю? Похоже, в этом доме только и занимаются тем, что следят за мной. – Аугусто нервно расхаживал по комнате.
Конрадо наблюдал за ним исподлобья. Было видно, что он с трудом сдерживает гнев.
– Аугусто набирается жизненного опыта, – встрял медовым голосом Вагнер. – По-моему, это полезно в его возрасте. Он, как бы это выразиться, проводит «полевые испытания». Вращается среди людей, чтобы понять, как они живут.
– А мы, выходит, – не люди, – насмешливо заметил Конрадо. – Среди нас ему вращаться неинтересно.
– Потому что ты всегда настаиваешь, чтоб было, по-твоему, – парировал Аугусто.
– Пока что я хозяин в своём доме.
– Я говорю не о доме. Я говорю об агентстве. Мне многое не нравится, многое кажется несовременным.
– Вот и заводи своё и делай по-своему.
– И заведу.
Конрадо, почему бы не попробовать по-другому? – Лаис поняла, что пора вмешаться в перепалку, пока она не переросла в ссору. – Дай Аугусто карт-бланш и. посмотри, как он справится с работой. У него же диплом специалиста по рекламе и... амбиции. Пусть он их и оправдает. Или не оправдает. Всё станет ясно.
– Но я не желаю спрашивать каждый раз разрешения, – сварливо сказал Аугусто.
Выглядел он усталым и печальным.
– Но ведь глава агентства я...
– А тебе никогда не приходило в голову, что у нас могут быть разные подходы к делу?
– Приходило. А тебе не приходило в голову, что за свои идеи надо расплачиваться собственными деньгами?
Лаис закрыла рот мужа ладонью.
– Понял! – Аугусто направился к двери.
– Подожди, Аугусто. Не уходи, я ещё не сказал своего слова.
– Я подумал, что меня уже выгнали из дома.
– Сейчас не время шутить, Аугусто. Ты не прав, и твой отец – тоже. Вы оба не правы, и сами знаете это.
– Да, мы оба сделали ошибку. Мы потеряли над собой контроль и говорили совсем не то, что нужно. – Конрадо обнял сына.
– Я тоже наговорил лишнего. Извини, отец,
– А теперь насчёт твоего возвращения в агентство, сынок. Я очень рассчитываю на Вагнера. Он прекрасный финансист, а у тебя масса идей. Вы вместе – это лёд и пламень, хорошее сочетание. Если позволишь дать совет – подумай о новой рекламе табака. Компании платят хорошие деньги, но весь мир ополчился на них. В США введён такой бешеный налог на сигареты, что табачные производители на грани банкротства.
– Я разделяю мнение правительства Соединённых Штатов, – сказал Аугусто голосом диктора «Голоса Америки».   
Конрадо засмеялся.
– Я тоже. Но курильщиков ещё хватает, поэтому…
Лаис тихонько вышла из комнаты.
Когда-то двадцать лет назад она мучилась сомнениями: действительно ли её полюбил бескорыстно красавец Конрадо. За Лаис стояли миллионы, алмазные копи, кожевенные фабрики. За Конрадо – доброе имя его покойного отца, скромного служащего банка, необычайное усердие в учёбе и бешеная энергия. Дома Лаис давали понять, что она могла бы найти жениха и получше, что имущественное неравенство – не лучшая гарантия счастливого брака. Но Лаис влюбилась. И вот теперь она твёрдо знала, что не совершила ошибки: Конрадо любил её так же сильно, как в первые дни.
Огромную роль сыграла в их жизни мать Конрадо – Венансия. Несмотря на кажущееся легкомыслие, она была мудрой женщиной. Она сумела развеять все ревнивые сомнения Лаис и постепенно сделала так, что при кажущемся доминировании Конрадо главой семьи была её невестка – Лаис.
Обо всём этом думала Лаис, снимая макияж у зеркала в спальне. Муж подошёл сзади, обнял её нежно и, глядя в глаза её отражению в зеркале, сказал:
– Не знаю, чем бы всё это кончилось, если б не ты со своим умением утишать бури.

ГЛАВА 5

– Какой у тебя странный шрам, Вагнер. Он от другого лица. И вообще, скажи, какое твоё лицо настоящее? – спросила Изабела. Она была очень соблазнительна в чёрном платье на тоненьких бретельках. В ушах сверкали серьги с подвесками – те самые, что она украла у Мерседес. Изабела понимала, что она психически больна. Иногда на неё накатывала непреодолимая чёрная тоска. Над жизнью будто опускался чёрный полог. Уйти от этого состояния можно было, совершив какой-нибудь дикий поступок. Например – кражу. Или надеть краденое и сидеть, как ни в чём не бывало. Острые ощущения – вот что выводило из депрессии. – Ты не слышал моего вопроса?   
– Слышал. Я обдумываю ответ.
– Обдумываешь, как солгать?
– Нет. Как сказать правду, не испугав тебя. Ну, скажем, так. Я вырос в страшном районе в жуткой нищете. Бездомных детей там отстреливают, как собак.
– Ужас!
– Да – ужас. Но эти дети почти все наркоманы. У них нет будущего, а настоящее – поножовщина и наркотики. Этот шрам – след поножовщины. Ты видела фильм «Бойцовая рыбка»?
– Нет.
– Жаль. Там показана такая жизнь. Но я решил, что вырвусь из трясины, во что бы то ни стало – вырвусь. И вырвался.
– Но всё равно в тебе чувствуется что-то опасное. Ты похож на волка, который учуял добычу, и тебе всё время хочется меня соблазнить.
– Стоит тебе пожелать, и я стану верным псом.
– Зачем я тебе? У тебя много доступных и красивых женщин.
– Да, я не святой. Но я устал от роскошных тел, красивых лиц и глупых голов. Ты – не такая.
– Да, я не такая. Уже поздно, отвези меня домой.
– Можно, я к вам зайду?
– Это ещё зачем? Мы и так провели вместе четыре часа.

Вагнер отвёз Изабелу домой и поехал к себе. Он открыла дверь, вошёл в гостиную, зажёг свет и увидел раскинувшуюся на диване в роскошной позе барменшу из гимнастического клуба.
– Ну что ты так поздно? – промурлыкала Жулия.
– Мне попался тяжёлый клиент.
– Ты с ним договорился?
– Я его перехитрил. Теперь он будет плясать под мою дудку.

Рутинья подошла к окну и увидела, как Вагнер и Изабела нежно целуются у подъезда, прощаясь. Она опустила занавеску и вернулась к столику с напитками.
– Это Вагнер привёз Изабелу. Что-то не нравится мне в нём. Он слишком услужлив и держится нарочито просто, это меня настораживает. Мне не нравится, что он слишком приблизился к Изабеле.
Лицо Лаис стало печальным.
– С Изабелой не всё так просто, Рут. Честно говоря, я была бы не против, если бы у них сладилось. Вагнер старше неё и знает, чего хочет.
– По-моему, слишком хорошо знает.
– Наверное. Но, я же, сказала, что с Изабелой не всё просто.

Утром каждый занимается своим делом.
Мерседес, с видом оскорблённой королевы, стала за прилавок.
Аугусто, как всегда подтянутый и доброжелательный, пришёл в офис, чтобы обживать отведённый ему кабинет. Родриго отправился к Флавии, а в доме Тулио братья выясняли отношения.
Странным человеком был Тулио. Какие только профессии он ни перепробовал на своём веку! Был матросом, добывал в сельве красное дерево и ипекакуану, жил с индейцами, преподавал географию в маленьком городке, расположенном в долине Амазонки... Деньжата у него водились, и он мог бы поселиться в хорошем районе, но он поселился в предместье и занялся странным делом: составлял гороскопы, гадал по руке и по картам, отводил сглаз, предсказывал судьбу.
Народ к нему валом валил. Было замечено, что после визита к Тулио настроение резко улучшалось, и мир становился светлее. Женщин он учил, как беречь молодость и очищать организм от шлаков. Одно время все женщины улицы объедались активированным углём, очищая организм по совету Тулио. Тулио даже довольно успешно лечил наркоманию и именно поэтому оказался в больнице. Обезумевший наркоман в состоянии абстиненции пырнул его ножом. Соседи навещали его в больнице, носили вкусные домашние блюда и сетовали на то, как плохо без него. Заботились и о его детях: старшем Лоуренсо и младшем Киме.
Лоуренсо был образованным скромным юношей. Он хорошо учился, любил читать, много знал. Немалую  роль сыграл в этом отец. Пожалуй, дом Тулио был единственным домом, где на полках стояли книги. Самые разные: от морских лоций до «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына.
Младший сын Тулио был обыкновенным сорванцом, но Тулио втайне любил его больше рассудительного Лоуренсо. А Лоуренсо так же втайне был давно влюблён в Флавию. Тулио должен был выйти из больницы сегодня, и соседи решили торжественно отметить его возвращение.
– Я просто дни считаю, когда вернётся отец, а ты целыми ми днями шатаешься с мальчишками по улицам, плохо учишься; отец огорчится, узнав о твоих «успехах» в школе.
– Не учи меня жить, – огрызнулся Ким на брата.
– Отец больной человек... – продолжал Лоуренсо.
– Он был больным, – отрезал Ким. – А теперь он может жить как все.
– Но мы должны ему помогать. Столько проблем с жильцами. Никто не платит вовремя.
– Отец сам виноват. Не может никому отказать.
– Да. Он особенный человек. Он радуется, когда может помочь другим. В этом смысл его жизни.
– Тогда нужно на двери повесить график приёма посетителей. – Ким подхватил скейтбординг и ринулся к двери.
– Ты куда? – Лоуренсо заслонил дверь. – Тебе надо доделать уроки.
– Вот ты и делай, раз ты в очках. – Ким выскочил через террасу.

– Рената, ты можешь сделать ради меня павиту? – спросил Аугусто, войдя в офис.
– Очень маленькую?
– Очень-очень. Узнай для меня один адрес. Только умело.
– Очень просто, позвони и скажи, что ты из телефонной компании.
– Не могу. Там знают мой голос.
– Хорошо. Говори номер.
Умело подражая голосу служащей телефонной компании, Рената позвонила по телефону Эмилии и сказала, что им нужен адрес, чтобы прислать свои новые банковские реквизиты.
– Сколько вы за это сдерёте? – спросила Эмилия. – Бесплатно? За бесплатно я могу сесть даже не в тот автобус. Записывайте.
Так Аугусто получил нужный ему адрес.

– Ну что ты стоишь как каменная? – Женуина дёрнула Мерседес за руку. – Так ты ничего не продашь. Видишь эту выжималку для чеснока? Очень простая штучка, но ты должна расписать все её достоинства. Прекрати играть в молчанку и не вздумай грубить покупательницам. С любой бабой нужно разговаривать, как с графиней. Не заставляй меня раскаиваться в том, что я доверила тебе такое важное место. Сделай приветливое лицо!
– Тебе не нравится моё лицо? Но у меня нет другого, – язвительно ответила Мерседес.
– О, нет! Ты умеешь делать ангельское личико! Ещё младенцем умела, когда хотела сладенького.
– А теперь не хочу!
– Смотри, как надо. Покупайте мою посуду! – зычно крикнула Женуина.
Мерседес поморщилась и залезла под прилавок.
Женуина извлекла её оттуда и, влепив незаметно затрещину, улыбаясь, сказала негромко:
– Я ухожу к поставщику, постарайся продать хотя бы напёрсток.
Мерседес стояла, как красивая кукла, устремив в пространство взгляд и сложив на груди руки. Покупательница пыталась спросить её о цене, но тщетно. Мерседес – не здесь, не на этой шумной улочке, заполненной плохо одетыми людьми.
– Девушка, скажите же, наконец, сколько стоит сковородка? – почти прокричала покупательница.
Мерседес вздрогнула и очнулась.
– Не орите так! Я сейчас посмотрю, откуда я знаю, сколько стоит!
– А крышка где?
– Откуда я знаю?
– Послушай, дочка, как ты разговариваешь? Я ведь покупаю, а не продаю.   
– Ну и идите, покупайте в другое место.
– Какая наглость! Ты что о себе вообразила? Если считаешь, что заслуживаешь лучшей участи, – иди в «Корте Инглезе», только там тебя и минуты не продержат.
Эмилия, которая рылась рядом в китайском барахле, сортируя его, заметила негромко:
– Её так воспитали. Что ещё можно ждать от девочки, она ведь росла без отца.
Но Мерседес услышала эту реплику. Уперев руки в бока, в лучших традициях базара, она окрысилась на Эмилию:
– Слушайте, не суйте нос не в свои дела! Займитесь лучше своим барахлом, а то, не дай Бог, придёт инспекция и у вас всё конфискуют. Это же контрабанда.
– А ну заткнись, писюха! Я продаю качественный товар с накладными, а не такую дрянь, как ты! Я тебя насквозь вижу, вообразила себя Кармен Мирандой, а твоё место на помойке. Ты даже не годишься продавать мясо на празднике самбы.
В ответ Мерседес запустила в Эмилию пластмассовый дуршлаг.

Изабела испытывала отвращение к объятиям и поцелуям Вагнера, и в то же время её тянуло к нему. При своём модном гимнастическом клубе мать содержала элегантное кафе, где знатные дамы после занятий шейпингом попивали кофе и соки.
Туда же приходили на ланч служащие офиса Конрадо.
То ли от нечего делать, то ли повинуясь неодолимой силе, Изабела приходила в кафе в те же часы. Вот и сейчас она была здесь и заметила, как Рената, улыбаясь, передала Аугусто бумажку и, смеясь, сказала:
– Вот твой драгоценный адрес.
– Молодец! – просиял Аугусто. – Сколько я тебе должен?
– Я пришлю тебе счёт.
В кафе вошёл как всегда элегантный Вагнер, и Изабела тотчас выпрямила спину, выпятив слишком большой для такой юной особы бюст. Но Вагнер не увидел её и направился к Аугусто. Он остановился возле нового босса в позе ожидания приказа.
– Знаю, знаю, Вагнер. Мы должны многое обсудить, но ланч – время для решения личных проблем.
Аугусто подошёл к телефону на стойке бара, взял его и скрылся за огромной старинной кофеваркой.
– Вагнер, я здесь! – кокетливо окликнула Изабела.
Вагнер просиял и сел рядом.
– Что? Получил афронт от юного шефа?
– Не понимаю, что с ним происходит, он какой-то невменяемый.
– Влюбился.
– Это не беда. Я тоже влюбился в одну девчонку. – Вагнер положил руку на колено Изабелы.
Она резко отодвинулась, но сказала просительно:
– Не надо Вагнер. Ты же знаешь – мне это не нравится.
– Рано или поздно понравится. А кто эта девчонка?
– Понятия не имею. Знаю только, что она из бедной семьи.
– А где они познакомились?
– Что ты ко мне привязался? Спроси Аугусто.
– Значит, он нашёл какую-то нищую девчонку... Наверняка шлюшку. Узнаю нашего Аугусто.

Китерия притащила Оливию к строгому белому зданию в колониальном стиле – колледжу Сен-Клер.
Оливия с ужасом смотрела, как монахини в белом облачении ведут, построив парами, благонравных девочек в столовую. Мимо прошла Патрисия.
– Смотри, какие здесь ранцы носят, – кивнула ей вслед Оливия, – а ты мне купила в «Корте Инглезе». Ранец должен быть от «Бенетоне».
– Обойдёшься. Мне пришлось выложить кругленькую сумму этим святошам на их богоугодные дела. Целое состояние! И всё это ради того, чтобы тебя приняли в этот лицей. Надеюсь, ты оценишь мои затраты и подружишься с Патрисией Соуто Майя, дочерью Лаис.
– Далась она тебе.
– Это просто необходимо. Ты обязана мне помочь. Я хочу, чтобы вы стали сиамскими близнецами. – Китера подтолкнула дочь к парадному.   
Бедная Оливия, озираясь, брела по огромному светлому коридору. Три девчонки, хихикая, шептались у окна. Одна из них была та самая, с дорогим рюкзаком. Оливия остановилась, чтобы спросить, где кабинет химии, и нарвалась на хамство. Хамила Патрисия. Оливия не осталась в долгу. Но в конце коридора показалась фигура настоятельницы, и девчонки нырнули в класс. Оливия за ними.
– Убирайся отсюда,– прошептала Патрисия. – Мы будем смотреть фильм. Этот фильм не входит в программу.
Девчонки покатились со смеху, а Патрисия вставила кассету в видеоплейер.
– Убирайся живо, а то я тебя проучу, – наступала Патрисия на Оливию.
Оливия хотела влепить ей, как следует, но в этот момент в класс вошла настоятельница.
Она преклонила колено у статуи Мадонны, стоящей в углу, и строго спросила:
– Интересно, чем вы занимаетесь?
Девчонки побелели от страха.
– Патрисия, я спрашиваю, что вы здесь делаете? Подойди ко мне, я не слышу, что ты там бормочешь.
На негнущихся ногах Патрисия подошла к настоятельнице.
– Мы хотели посмотреть «Житие Святого Франциска», – пролепетала она.
Пользуясь тем, что Патрисия заслонила её от взора настоятельницы, Оливия ловко подменила кассету, вставив «Житие».
– Прекрасно! – сказала настоятельница. – Давайте посмотрим вместе. Я всегда показываю этот фильм дошкольникам. Пожалуйста, Патрисия, нажмите клавишу, а вы, новенькая, садитесь и смотрите.
Патрисия обречённо нажала клавишу «плэй», другие девчонки втянули от ужаса головы, но на экране возник пейзаж Ассизи, зазвучала музыка Респиги. Ангельский хор запел «Stabat Mater», Патрисия, откинувшись на спинку стула, улыбнулась такой счастливой улыбкой, что настоятельница посмотрела на неё с умилением и погладила по голове.
Так подружились Оливия и Патрисия. Вместо задницы некоего Роба Лоу настоятельница увидела свой любимый фильм, а Патрисия избежала позора и изгнания из самого престижного колледжа.
Девчонки обсудили преимущества задницы Тома Круза перед задницей Мела Гибсона и нашли, что во многом их вкусы сходятся. После занятий они отправились к Оливии домой и, развалившись на огромном диване, рассматривали порнографические журналы.
За этим занятием их и застала Китерия.
Китерия жутко разоралась, что дочь приводит в дом всякий сброд. Патрисия нахально улыбалась, вызывая ещё больший гнев Китерии, а Оливия мстительно молчала, решив до поры до времени не сообщать матери, кого она так неласково приняла в своём доме.
Раздражение Китерии имело серьёзные причины. Отделка дома подходила к завершению, а надежде собрать блестящее общество на «открытие дома», судя по всему, не суждено было сбыться. Своим горем Китерия решила поделиться с единственной подругой Мармазиньей, – дольше терпеть она не могла. Так же, как и Китерия, Мармазинья разбогатела внезапно и лишь недавно переехала в Рио из залохустного Эспирито-Санто. Однако, в отличие от Китерии, обзавелась связями, среди знакомых были даже два сенатора.
Китерия смирила гордыню и позвонила Мармазинье. Простодушная Мармазинья рассказала, что это делается так: оформителем дома приглашается не какая-нибудь никому не известная замухрышка, а, скажем, сеньор Лауриньо Леалу. Закончив отделку дома, он приглашает знаменитостей показать свою работу, ему наплевать, кто хозяева, пусть они хоть мороженым мясом торгуют (Китерия кротко проглотила «мороженое мясо»). Надо не жалеть денег, Леалу стоит дорого, но это себя окупает: нужные знакомства стоят дороже.   
– У тебя есть его телефон? – Китерия решила приступить к делу.
– Конечно.
Через пять минут Китерия щебетала с сеньором Лауриньо Леалу. Ей повезло: Леалу был свободен и готов приступить хоть завтра, так как через месяц уезжал в Швейцарию, оформлять новый дом богатого американца.

После инцидента с покупательницей Мерседес попросила Вашингтона присмотреть за её товаром и побрела домой. Она шла мимо забора, исписанного похабщиной, изрисованного стилизованными изображениями гениталий. Ей хотелось зарыдать и бежать отсюда, куда глаза глядят. Она завернула за угол, кто-то загородил дорогу. Мерседес подняла глаза: перед ней стоял Аугусто.
– Мерседес, я нашёл тебя, – Аугусто взял девушку за плечи.
– Нам не о чем разговаривать! Я больше не желаю тебя видеть! – отшатнулась Мерседес.
– Выслушай меня, Мерседес! Я звонил тебе тысячу раз, но ты не подходишь к телефону. Знаешь, я с большим трудом узнал, где ты живёшь.
– Не пойму, зачем ты сюда пришёл? – Мерседес была в чёрных очках, лицо злое, напряжённое. – Что за дела?
– Во время нашей последней встречи я действительно поступил с тобой несправедливо, наговорил лишнего. Давай пойдём куда-нибудь, поговорим спокойно.
– Нет, это случилось гораздо раньше, когда ты меня обманывал... Уходи! Убирайся! Я не сказала тебе ни слова неправды, Аугусто. Я сразу призналась, что бедна и что очень переживаю из-за этого. А ты нарисовал передо мной радужные перспективы, ты меня обманул... Ты обещал вытащить из этой грязи, хотя знал, что ты так же беден, как и я. Это просто жестоко с твоей стороны!
Аугусто смотрел на неё с любовью и мукой.
– Послушай! Я понимаю, как ты сейчас разочарована, но я этого не хотел. Мерседес, ты придаёшь слишком большое значение материальной стороне жизни, а меня всё это не очень интересует. Я только хотел, чтобы ты почувствовала себя счастливой. Ты мне очень понравилась! Я тебя люблю!
– Я тебе не верю! Ты так говоришь, а сам думаешь о женщине, которая пила с тобой шампанское на яхте. Если бы ты увидел меня в уличном ларьке, ты бы никогда этого не сказал. А если бы я знала, что ты целый день таскаешь чемоданы из угла в угол и унижаешься перед всеми подряд ради жалких чаевых, я бы тоже никогда не посмотрела в твою сторону. Если ты на самом деле любишь меня, хоть капельку, оставь меня в покое раз и навсегда, чтобы я смогла забыть о твоём существовании. Беднякам незачем любить друг друга. – Она резко повернулась и побежала прочь.

Аугусто пришёл домой и упал навзничь на кровать. Но как только раздался деликатный стук в дверь, он схватил журнал и сделал вид, что погружён в чтение. Вошла Лаис.
– Я услышала, что ты вернулся, и удивилась! Всё в порядке? У тебя такой грустный вид. Неужели ты так переживаешь из-за того, что тебе пришлось вернуться в агентство?
–  Нет. Мне, наверное, придётся покончить с моей привычкой к эксцентричным выходкам, как выражается бабушка. Я должен с ней расстаться, на этот раз она, кажется, вышла мне боком.
– У тебя что-то случилось? Может, ты мне расскажешь, сынок? – Лаис присела рядом, взяла руку сына.
– Мне неприятно об этом вспоминать. Я познакомился с одной девушкой... Она мне очень понравилась, только она не желает знаться с гостиничным швейцаром.
– То есть, она решила, что ты... Боже мой! Ах, Аугусто, мне казалось, такое бывает только в кино. Сынок, ты должен скорее объяснить ей, кто ты есть на самом деле.
– Я пробовал это сделать, но она мне не верит. А я не знаю, стоит ли мне связываться с девушкой, которой нужны только мои деньги.
– Это тебе самому решать. Только скажи, сынок, ты на самом деле её любишь? – Лаис заглянула в глаза сына.
Они очень любили друг друга и были друзьями.
– Да, мама, ради её счастья я сумел переломить себя и уступить требованиям отца, стать таким, каким он хочет меня видеть.
Лицо Аугусто выражало страдание.
– Значит, это вполне серьёзно... Только стоит ли эта девушка таких жертв, с твоей стороны? – Лаис поняла, что сын стал взрослым и то, что с ним случилось, – начало жизни взрослого мужчины.
– Я уже тысячу раз задавал себе этот вопрос и так и не нашёл ответа.   
– Я бы с удовольствием помогла тебе, сынок, но не знаю как... И никто не знает.
– Я понимаю. Это касается только меня одного и ни кого больше. Ах, мама, мне так тяжело!
Лаис поняла, что нельзя дать сыну расслабиться, переложить своё страдание на её плечи.
– Я всегда воспитывала вас независимыми. Я считала, так вы скорее найдёте своё счастье. Неужели я ошиблась? Неужели матерям иногда необходимо принимать решения за своих детей или наставлять их на путь истинный? Я да» не знаю, что думать... Изабела такая неуравновешенная, а с Патрисией вообще никакого сладу нет... И ты несчастлив…
Лаис заплакала.
Её слезы испугали Аугусто.
– Что с тобой, мама? Ты не уверена в себе? Ты сделала всё, что могла. Ты не виновата, что мы такие...
Аугусто обнял мать и стал её укачивать, как ребёнка.

Совсем другие отношения были в доме Китерии Жордан.
Безделье и дурной характер вовлекали Китерию в самые нелепые и ненужные предприятия. Даже дочь Оливия была для неё лишь орудием достижения очередной никчёмной цели. Хитрая Оливия своим маленьким, но уже изворотливым умишком тоже извлекала пользу из слабостей матери.
Вот она пришла из лицея. На вид – благонравная девочка в тёмной короткой юбочке, в белых носочках. Но взгляд её цепок, смышлён и насмешлив. Она видит, что мать вырядилась в дорогое, но безвкусное платье – значит, ждёт кого-то. А раз так – есть шанс улизнуть из дома.
– Привет, дочка. Что новенького в колледже? – томно спросила Китерия.
– Всё, то же самое. Обычный колледж, одно занудство! – Оливия швырнула ранец.
– Аристократический, не забывай! Самый подходящий для такой девушки, как ты. А как дочь Лаис Соуто Майя? Ты с ней познакомилась?
– Нет, мама, её не было на уроках. Она, наверное, заболела. Я её не видела. – Оливия со скучающим видом принялась листать журнал.
– Какая же ты бестолковая! Неужели ты моя дочь? Если бы ты с ней подружилась, ты бы могла прийти к ней в гости, а я – вместе с тобой. У меня был бы предлог попасть в дом Лаис. Тебе придётся отправить ей хотя бы открытку с добрыми пожеланиями.
– Я сама знаю, что мне делать, мама.
– Ну что ты уткнулась в этот журнал! Сейчас придёт знаменитый дизайнер. Он будет отделывать наш дом, куча денег, но зато я смогу пригласить Лаис и других знаменитых людей. Я это сделаю его руками. Здорово я придумала?
– Гениально, – насмешливо сказала Оливия.
– Но ты ещё не всё знаешь. Я хочу приобрести картину, которую видела в Испании. Знаешь, портрет какого-то мрачного человека с тяжёлым взглядом. Она выставлена в музее Прадо. Её написал какой-то Гойя...
– Гойя? Ты представляешь, сколько она стоит, мама? Кстати, ты знаешь, кто такой Гойя? Если бы этот портрет выставили на аукцион, за него пришлось бы выложить целое состояние.
– Можно сделать копию, эффект будет тот же самый! Я бы очень хотела поставить здесь большую вазу, говорят, сейчас это очень модно. И самое главное, мне нужна старинная мебель. Придётся купить.
– Старинную мебель не покупают, а получают в наследство, мамочка!

Если женщина глупа и вздорна, если её голова не занята ничем, кроме чепухи, то неважно, живёт она в аристократическом районе или в предместье, содержит модный магазин или жалкую лавчонку, – материя, из которой состоит их жизнь, одна и та же. И если им достаются кроткие, покладистые мужья – их участь, их быт до удивления схожи.
Ни Китерия не знала о существовании Эмилии, ни Эмилия о существовании Китерии, но суть этих женщин была одинакова.   
Эмилия – бездельница и сплетница, презирающая соседей, мечтающая перебраться поближе к центру, оживлялась, найдя занятие, хоть и другого масштаба, нежели отделка дома и водружение на стену плохой копии великого художника, но столь же, идиотического.   
Она притащила в дом маленький ручной пылесос и с увлечением пылесосила им себя. Пылесосила не только платье, но и лицо, руки, шею.

– Эмилия, что ты делаешь? – спросил оторопело Урбано.
– Смотри, как здорово! Теперь я знаю, как работает эта штука.
– Ты дашь мне поесть?
– Какая прелесть, Урбано, ты только посмотри! Я весь город обошла, пока она мне попалась. Можно сэкономить на массажистке.
– А аппарат для измерения давления тебе опять не попался? Мне он необходим, ты же знаешь.
– Ты как старая пластинка, заладил одно и то же.
– Я действительно немолод, хотя и не пластинка. И у меня гуляет давление, аппарат – не блажь, а...
– Поводи мне по спине, – попросила Эмилия.
– Ты что? Что это значит? – изумился Урбано.
– Поводи этой штукой по спине, неужели непонятно. Как приятно! Это так приятно...
– На самом деле? Но у него какой-то странный звук и попахивает горелым...
– Ерунда. Поднимись выше. Дурак, ты порвал цепочку, неужели трудно было отодвинуть цепочку?
– Цепочку можно починить у Баррозо, а вот эта диковина сгорела.
– Если с тобой свяжешься – сплошные убытки, какая же я дура, что вышла за тебя замуж! У меня были такие женихи...
– Не горюй. Ещё лет двадцать, и я исправлюсь.
– Я пошла к Баррозо.
И Эмилия, уложив цепочку в бумажку, отправилась в ювелирную лавку.
Урбано повертел в руках дешёвый пластмассовый пылесос и выбросил его в мусорное ведро со словами:
– Господи, как же с ней тяжело!
Эмилия вошла в лавку Баррозо как раз в тот момент, когда хозяин давал Мерседес расчёт.
– Вот всё, что тебе причитается, – он протянул Мерседес несколько купюр. – Честно говоря, я мог бы удержать эти деньги в счёт долга твоей матери.
–  Мои расчёты с вами – это мои расчёты, а ваши расчёты с матерью – это ваши расчёты. Не надо их путать. – Мерседес положила деньги в сумочку.
– Вот как?! – Баррозо насмешливо поднял брови. – Твоя мать придерживается другого мнения, и когда...
– Извините, сеньор Баррозо, я бы хотела получить от вас рекомендацию.
– Я решил этого не делать...
– Но мама сказала…
– А теперь передумал, – отрезал Баррозо. – Послушай, ты же по существу обворовала меня. Если бы Жену тебя не выручила, ты бы сидела за решёткой.
Мерседес резко повернулась и пошла к двери. Увидев Эмилию, она словно споткнулась, но взяла себя в руки и гордо подняла голову.
– Фу ты, ну ты, какие мы, – сказала ей вслед Эмилия.
Эмилия пришла домой, запыхавшись.
– Теперь я всё знаю, – сообщила она мужу с порога. – Теперь понятно, почему Жену вдруг передумала выкупать магазин. Она отдала деньги Баррозо. Кто бы мог подумать – Мерседес со своим ангельским личиком оказалась воровкой! А Жену, дура этакая, покрывает их. Дочь – воровка, из-за сыночка погиб Алваренга.
– Не выдумывай, Эмилия. Давай обедать.
– Я устала. Накрой на стол, милый.
– Ты всё преувеличиваешь, Эмилия, – укорил Урбано, расставляя тарелки. – Ты бы ещё сказала, что Алваренга сам бросился под машину.
– Не исключено.
– Эмилия, пожалуйста, не обостряй отношений с соседями. Жену хорошая женщина. Она ведь не виновата, что у неё такие дети. Правда?
– А нечего задирать нос! Ты хочешь, чтобы я никому не говорила, что эта кривляка оказалась воровкой? – Я тебя не понимаю. Впрочем, посторонние для тебя всегда были ближе, чем родная жена.   
– Боюсь, что всё это плохо кончится, – сокрушённо сказал Урбано, разливая суп.

Дочь Зели Нанда примчалась к Флавии сияющая.
– Флавия, я договорилась с мамой, ты будешь жить у нас!
– Смотри. Это то, что осталось от матери, – Флавия протянула подруге брошь.   
– Красивая штука.
– Она жестяная, ничего не стоит, но я не отдам её ни за какие деньги. – На глазах Флавии показались слёзы.
– Хватит, хватит. Пошли!
Нанда, видимо, не мечтала застать дома брата – красивого подростка Уго. И не напрасно. Не стесняясь Флавии, Уго заявил резкий протест.
– Я желаю спать в своей комнате, ясно? – отрезал он
– С чего ты взял, что это твоя комната, она и моя тоже, сопляк!
– Подожди, Нанда... – пыталась погасить скандал Зели, – нельзя так называть собственного брата.
– Это моя комната тоже! Понятно, дебил недоразвитый!!!
– Ещё раз так скажешь, и я тебе всю рожу разобью, ясно?! – Глаза Уго стали бешеными.
– Ну, ты, козёл, ты сам сейчас у меня заработаешь по харе!
– Немедленно прекратите, кому говорят?! Прямо как кошка с собакой! – Зели схватилась за голову.
– Кто заработает по харе? – надвигался на сестру Уго.
Но Нанда не боялась его.
– Ты, конечно!
– Замолчите! Просто какой-то кошмар! Господи! За что мне такое наказание? – Зели с ужасом смотрела на своих детей.
– Положи её спать в свою комнату, мама, – приказал Уго.
В этом подростке уже чувствовалась сила уголовника.
– Послушайте, мне всё равно где спать. Только не ссорьтесь из-за меня, пожалуйста, – жалобно попросила Флавия.
– Ничего, Флавия, – он шутит. – Зели постучала по лбу сына. – Подумай, умник, как она будет спать на этом диване, если я сажусь шить ни свет ни заря? Да, вам придётся немножко потесниться, только не делай из этого проблему. Флавии нужно прийти в себя, понимаешь? А потом это ненадолго, только до её свадьбы.
– Но я же мужчина. Почему я должен спать вместе с женщинами? Даже с двумя женщинами? Только этого мне не хватало!
– Кстати, Уго, почему ты до сих пор дома? Тебе давно пора быть в колледже, – ехидно сказала Нанда.
– Учитель сегодня не пришёл.
– Тогда объясни, пожалуйста, почему маму вдруг срочно вызывают в колледж? Что ты там натворил?
– Не твоё дело! Мама, у нас собирают деньги на праздник в честь окончания учебного года. Можешь не ходить. Это вовсе не обязательно.
– Я и не собиралась, у меня нет времени и нет денег. Может, Нанда сходит за меня? Как, дочка?
– Мы пошли за вещами Флавии. – Нанда потянула подругу за собой.
– Ты знаешь, я ведь специально заговорила о колледже, чтоб он заткнулся. Его выгоняют.
– О Господи!
– Этого следовало ожидать.
– Может, не стоит напрягать отношения из-за меня, Нанда?
– Напрягать? С этим придурком у меня нет отношений!
А Зели, обняв сына, внушала ему:
– Зачем ты задираешься? Ты же добрый мальчик. Вот что – бери эти свёртки. Раз у вас в колледже нет занятий, тебе придётся мне помочь. Давай, бери, отнесём их заказчице.

В магазине Китерии тоже происходили неприятные события.
– Обратите внимание на это покрывало с вышивкой и кружевами. Ещё у нас есть       тёмно-зелёные и стального цвета. – Продавщица Роза разворачивала перед покупательницей товар.
– Кот за дверь – у мышей праздник! Вас здесь не было уже целую неделю с лишним! Или вы хотите, чтобы я вычла из вашей зарплаты? Я точно вычту с вас за каждую минуту! И радуйтесь, что я вообще не выставила вас на улицу. Быстро принимайтесь за работу. Ничего себе посыльный, – набросилась Китерия на мальчишку, принёсшего коробки.   
Хулиганистого вида парень бросил коробки и отчеканил:   
– Если вы это сделаете, будете сожалеть до конца дней, дона Мария Китерия!
– Не подходи ко мне! – взвизгнула Китерия.
– Советую переменить решение, – наступал парень.
– Я не привыкла идти на попятную! Я тебя не боюсь! Иди, если ты мужчина! Ну, давай!
– Я вас хорошо разукрашу. – Парень играл ножом перед лицом Китерии.
– Помогите! На помощь! – визжала Китерия.
Продавщица спряталась за штору.
– Помогите! Кто-нибудь! Ради Бога! – Китерия прижалась спиной к стене.
В магазин вошли Зели и Уго со свёртками.
– Зови полицию, Зели! Вызывай полицию! – крикнула Китерия.
Уго тотчас рванулся к посыльному.
– Уго, осторожно! – крикнула Зели.
– Я с ним разберусь, мама! А ну, вали отсюда, пока из тебя не сделали решето! – Уго показал парню финку.
Зели набирала номер полиции.
– Мы ещё встретимся, щенок! – сказал с угрозой парень, отступая к двери.
– Давай, давай, сваливай! Живо! – Уго показывал финку так, чтобы Зели не видела.
Но мать углядела финяру.
– Откуда у тебя этот нож, Уго?
– Это не мой. Мне его дали. На один день.
– Где покупательница? А это кто с тобой, Зели?
– Это Уго, мой сын. Он помог мне донести вещи.
– Молодец. Я всё видела. Ты храбрый парень. Всегда будь таким. Зели, ты не хочешь, чтобы он работал у меня вместо этого типа? У меня теперь нет ни рассыльного, ни секретарши, никого.
– Дона Кика, понимаете, Уго ещё учится. Он ходит в колледж, у него ничего не получится. Но зато я знаю, кого предложить вам в качестве продавщицы.

Аугусто вошёл в кабинет к Вагнеру и устало опустился в кресло. Лицо его осунулось, глаза погасли. Теперь он совсем не походил на того подтянутого смешливого юношу, каким видели его служащие и жильцы гостиницы «Хилтон».
– Я решил к тебе заглянуть, чтобы обсудить новую рекламу мыла, Вагнер, по-моему, всё надо оставить без изменений.
– У тебя нет никаких претензий? Не верю! Может, ты всё-таки посмотришь текст и добавишь туда каких-нибудь марсиан, которые моются космической пылью вместо мыла?
– Пыль? Пожалуй, неплохо! Всё вокруг пыль и прах... Смейся, сколько влезет... Я устал, понимаешь, Вагнер? По-моему, будет лучше, если мы станем работать так, как хочет отец, – без лишнего риска. Бесполезно: мир всё равно не переделать.
Вагнер вынул из бара бутылку виски. Налил в стаканы.
– Что с тобой случилось в этой гостинице? Ты подхватил лихорадку? Выпей. Это лучшее средство от усталости и разочарования.
– Я там познакомился с одной девушкой. Она, кажется, очень несчастна. И я хочу ей помочь, успокоить её. Поэтому я больше не желаю рисковать. Ты же знаешь – я не пью.
– Но ты и не любил. С тобой произошло большое событие. Стоит выпить за него. Мне просто не терпится взглянуть на эту таинственную незнакомку, из-за которой ты так изменился. За её здоровье! – Вагнер поднял стакан.
– Не поясничай! Для меня это слишком серьёзно. У нас проблемы. Я вас познакомлю после того, как они исчезнут. Её зовут Мерседес.
– Мерседес? Ты сказал, вы познакомились в гостинице? Она, случайно, не блондинка с голубыми глазами? – Вагнер рассматривал содержимое стакана на просвет.
– Откуда ты знаешь?
– Если это та самая девушка, о которой я сейчас думаю, я тебе не завидую. Вот так, мой друг.
– Что за зловещие намёки? Я уверен, мы говорим о разных девушках. Откуда твоя блондинка с голубыми глазами?
– Из «Хилтона». Я заказал кольцо для Изабелы на день рождения, она принесла его, заметь – из ювелирной лавки. Мы улыбнулись друг другу, я пригласил её в бар, а потом мы договорились вечером пойти на презентацию к Рутинье. Не валяй дурака, Аугусто! Ты же был на презентации и видел её со мной, я вспомнил… Она пришла в неплохих серьгах, я ещё тогда удивился. А потом их, по её словам, у неё спёрли в туалете. Ты можешь поверить в то, что у женщины можно спереть серьги так, что она этого не заметит?
– Могу.
– А я – нет. Она выдумала эту историю. Я уверен в этом, потому что, когда я предложил ей вызвать начальника охраны, и упомянул о полиции, она слиняла. Зачем-то устроила эту кутерьму и слиняла.
– Как она выглядела? Я имею в виду её социальное положение. Из богатой семьи или из среднего класса?
Таким профурсеткам ничего не стоит прикинуться кем угодно. Ложь – их профессия. Но я видел, как у неё разгорелись глазки от всего, что она увидела на презентации.
– Ты знаешь её адрес, телефон?
– Нет.
– А у меня есть её адрес.
– Уверен, что это либо Вийера Соуто или Делфинь Морейра.
– Тепло.
– Ладно, Аугусто, не переживай, забудь. Тебе ещё не одна такая попадётся. Научись их распознавать. Они все стригут крыжовник и продают его за виноград.
– Не верится, что это одна и та же девушка... Хотя совпадений много.
– Наплюй и забудь. Давай займёмся делами. Дела – вот лучшее лекарство от любви.
– Приходи ко мне в кабинет. – Аугусто вышел усталой походкой.
«У этих сынков богатых родителей нет никакого иммунитета к чёрным сторонам жизни. И девицы типа голубоглазой шлюшки берут их голыми руками. Если бы этот красавчик в детстве видел то, что пришлось видеть мне, он бы на пушечный выстрел не подошёл к цветочку, выросшему на помойке», – думал Вагнер, глядя вслед Аугусто.

ГЛАВА 7

Приехав в этот район, Вагнер с отвращением вспомнил своё детство и юность, прошедшие на такой же нищей, шумной улице. На секунду его охватило сомнение: правильно ли он делает, приехав сюда затем, чтобы уничтожить любовь Аугусто, разрушить жизнь ничтожной хорошенькой девчонки. Но тотчас он успокоил свою совесть.
«Аугусто не будет счастлив с этой авантюристкой из предместья, а её нужно использовать по прямому назначению. Больше она ни на что не годится».
Ещё один приступ тоски он испытал, увидев до блеска надраенную ручку двери дома Мерседес. Так же делала и его мать. Она видела в кино, что у богатых дверные ручки сияют золотом.
И Женуина напомнила мать несгибаемой волей к жизни и истинным, природным темпераментом, – всё это он распознал в ней сразу.
– Мерседес, ну пригласи же молодого человека в комнату.
– Прошу, – Мерседес рукой показала на открытую дверь. Она сумела взять себя в руки и держалась спокойной с достоинством.
– А вы кто будете? – любезно осведомился Вагнер у Женуины.
– Я Женуина Миранда, работаю в доме прислугой. Извините – не убрано...
– Да брось ты, мама. К чему этот театр? Дай лучше гостю ликёра и оставь нас.
– Вот. Угощайтесь. Это замечательный ликёр, он прибавляет мужской силы. – Женуина поставила на стол пузатую деревенскую бутылку грубого стекла. – И название у него необычное – «Источник с патокой».
– «Источник патоки», – поправила Мерседес.
Вагнер внимательно оглядывал комнату. Всё знакомо: дешёвая полированная мебель, веера на стене, хрустальные бокалы за стеклом горки. Жалкие попытки победить бедность.
Он вспомнил, как рыдала мать, когда он нечаянно разбил севрскую фарфоровую чашку, подаренную матери хозяйкой дома, где она служила прислугой. Вспомнил, как дал себе тогда слово, во что бы то ни стало вылезти из нищеты. «Вот и девчонка решила вылезти, а ты её топишь», – подумал он.
– Мама, – прошептала Мерседес, – ну уйди ты, пожалуйста. Слушай, – обратилась она к Вагнеру, – давай поговорим в другом месте.
– Понял. – Вагнер встал. – Я жду тебя в машине.
– Как, вы уже уходите? – выскочила в коридор Женуина. – А ужин? Мы живём бедно, но питаемся хорошо. У меня сегодня сладкий картофель с мясом.
– Вы не поверите, какое удовольствие доставило мне знакомство с вами, сеньора, – галантно раскланялся Вагнер.
– Вы тоже меня просто очаровали. – Женуина изобразила нечто, похожее на поклон мушкетёров. – Но сеньора для меня слишком торжественно. Называйте меня просто Жену... – Она оглянулась на дверь и зашептала: – Мерседес очень добрая девушка, трудолюбивая, честная, вы понимаете? Честная.
– До встречи.
Вагнер повёз Мерседес в ресторан, он предвкушал, как будет мучить её иронией и оскорбительными намёками, но чем больше он вглядывался в бледное личико с голубыми глазами под густыми бровями, тем больше ему хотелось говорить совсем другое, но он сдерживался.
– Ты ушла, по-английски, не попрощавшись. Но я всё понял и не обиделся... Ты же сказала, что у твоей мамы званый ужин... и ещё... ты торопилась вернуть серьги, которые взяла у неё без спросу...
– Я знала, что ты обязательно вернёшься к этой истории.
– И ты уже успела придумать что-нибудь новенькое в своё оправдание?
– Нет. Если я чему-нибудь в этой жизни и научилась, милый, так это достойно проигрывать.
– Знаешь, порой у тебя столько горечи во взгляде… и это совсем не идёт к твоему красивому лицу. С такой внешностью надо развлекаться в Париже, кататься на парусниках в Ангра... посещать дорогие магазины в Милане… Слушай, я ведь тоже не родился в золотой колыбельке и не получил в наследство роскошные апартаменты, лучшую автомодель года. Но честно скажу тебе, Мерседес, я в жизни не видел места лучше, чем этот город, где ты живёшь.
– Ты пригласил меня в ресторан, чтобы пропеть гимн Рио? – насмешливо спросила Мерседес.
– Нет. Чтобы пропеть гимн тебе. Ты сама не осознаёшь своей силы... Ты из тех женщин, кому дана власть над мужчинами... Я не могу тебя забыть... А для тебя наша встреча ничего не значила?
– Я думала, что после того, как я с тобой обошлась.
– Слушай, давай похороним этот инцидент. Что прошло – то прошло. Важно только то, что будет с нами в будущем... я бы хотел просить тебя… дай мне возможность лучше тебя узнать. Мы будем иногда просто кататься по городу, заходить в рестораны...
Глаза Мерседес заблестели.

У Мерседес началась новая жизнь. Даже работа в лавке Китерии Жордан уже не казалась ей тошнотворной, тем более что, приглядевшись к тупой и вздорной хозяйке, она разгадала хитрым умишком, что Китерией можно манипулировать, если ухватиться за нужные ниточки. А ниточками были: тщеславие, глупость и доходящая до болезненности падкость на лесть.
Они уже побывали с Вагнером в маленьких уютных ресторанчиках. Мерседес льстило, что этот высокий, элегантный мужчина – её спутник. Она ловила завистливые  взгляды женщин. Вот и теперь она вертелась перед зеркалом, ожидая, когда Вагнер заедет за ней.
– Слушай, мне тоже нужно зеркало, – Женуина шутливо потеснила дочь плечом. – Конечно, на празднике в честь Тулио самой красивой будешь ты, но мне тоже хочется тряхнуть стариной.
– Какой праздник? При чём здесь я? Мы договорились с Вагнером пойти в ресторан.
– Но зачем же тратить бешеные деньги на ресторан? Пригласи молодого человека на наш праздник. Будет шашлык, жаркое из вырезки.
– Хватит и того стыда, что я натерпелась из-за тебя в прошлый раз. Но тебе мало унижения, ты ещё хочешь пригласить его на деревенский праздник, чтобы он посмотрел, как разношерстная толпа будет уплетать мясо не первого сорта.
– Я могу специально для него сделать паштет.
– Спасибо. И не называй его молодым человеком. Это вульгарно и глупо. Никакой он не молодой.
– Да уж это – точно. Сначала этот верзила произвёл на меня впечатление. Я даже растерялась. Но когда он ушёл, у меня будто камень лёг на сердце, – появилось дурное предчувствие. Уж лучше бы пришёл тот, из отеля, хоть он и не богатый. Я же вижу, что ты о нём всё время думаешь. – Женуина обняла дочь, но Мерседес резко отстранилась.
– Мама, с тобой говорить – сущее наказание.
– Это почему же?
– А потому, что ты не видишь себя со стороны.
– Нет, вижу, моя милая. Благодаря покровительству Святой Лузии, у меня со зрением всё в порядке. Но неужели тебе действительно за меня стыдно?
В доме верной подруги Женуины – Зели тоже была не лучшая атмосфера перед праздником. Как и Женуина, Зели воспитывала детей одна, трудилась не покладая рук, внушала только добродетели, но если Нанда не доставляла огорчений, то четырнадцатилетний красавчик Уго обещал вырасти в большого мерзавца. Безотцовщина. И как ни бьются женщины во всех концах света, вирус безотцовщины, неистребимый, словно вечная, живучая холера, сводит на нет все их усилия.
Вернувшись, домой из магазина «Каза Жордан», куда она относила очередную партию вышитых ею салфеток, Зели застала жестокую драку между братом и сестрой. Оказалось, что Нанда узнала о том, что Уго давно бросил школу, связался с шайкой подростков. У директора школы есть основания полагать, что это не просто шайка – это уже банда.
Зели сказала, что она заставит Уго учиться по вечерам, а днём он будет работать рассыльным в магазине Китерии.
– Вы мне заплатите за то, что приплелись в школу – ты, и твоя Флавия, – пообещал Уго.
С трясущимися руками и колотящимся сердцем Зели вышла из дома. Улица ссорилась, торговала, шумела. Ноги сами понесли Зели к ларьку Женуины. Неиссякаемый оптимизм подруги – вот что могло помочь, успокоить.
Но Женуина встретила её словами:
– Какой тяжёлый сегодня день. Как тянется время…
– Закрывай и пошли домой.
– Зачем мне спешить домой? Дочь стыдится меня, а сын хочет уйти из дома.
– Пошли ко мне. Мои передрались и разбежались.

По дороге к дому Зели Женуина рассказала подруге, как хотела порадовать Тулио, проводить его из больницы домой, но в больнице все такие грубые, нелюбезные, ничего понять нельзя.
И тут они увидели, что навстречу им идёт живой и невредимый Тулио.
Тулио – крепкого сложения, с добрым голубоглазым лицом, просто расцвёл, увидев Женуину.
– Я же говорила, что он тебя любит! – шепнула Зели. – Я исчезаю, забегу потом.
А что сделала Женуина, встретив человека, который её любит? Она немедленно пошла, готовить ему его любимые сырники. Тулио стоял рядом, с нежностью смотрел на её измученное лицо, на неухоженные руки.
Неожиданно для себя он положил руку на её, испачканную мукой.
– Погоди хлопотать. Давай сядем, я хоть посмотрю на тебя как следует.
– Откуда у тебя этот перстень? – увела Женуина разговор с сентиментальной тональности.
– Этот? – Тулио посмотрел на перстень с чёрной печаткой на своём мизинце. – Разве ты его не видела раньше? Я всегда его ношу. Это мой талисман. Мне его подарил умирающий матрос во время тайфуна в Атлантике, длинная история… Можно, я расскажу её в другой раз?.. Ты не думай, я знаю, что, если б не ты... ведь это ты оплатила вызов частной скорой помощи... опоздай врачи хоть чуть-чуть... Ты меня спасла! – Тулио сделал ударение на «ты».
– Не заблуждайся, я это сделала ради себя. Если бы ты умер, я бы осталась без друга... Иди, садись за стол.
– Что ты меня всё время прогоняешь? Я хочу сказать тебе что-то важное.
– Вечером скажешь, я сяду рядом с тобой.
– Вечером не получится.
– Съешь сырник, попробуй. – Женуина почти насильно запихнула ему в рот сырник.
Тулио жевал, обжигаясь и выдыхая воздух.
– Ты хочешь заткнуть мне рот, – наконец выдавил он, – но я всё равно скажу. Слушай: когда я был на грани жизни и смерти, я не думал о прошлом, я думал о том, как много мне бы ещё хотелось сделать, и неожиданно понял, что к жизни меня привязывают две вещи: дети и то чувство, которое я испытываю к тебе...
Много раз Женуина думала о том, почему она так глупо и так безнадёжно ждёт Диего, почему отвергает этого незаурядного, доброго, лобастого человека с голубыми глазами по имени Тулио. Думала и приходила к решению соединить свою жизнь с Тулио, но, как только он заговаривал о своих чувствах, она испытывала неловкость и желание остановить его.
Вот и теперь она с преувеличенным ужасом воскликнула:
– Ой, что я наделала! Мне надо бежать, но куда – этого я тебе не скажу, это большой секрет одной маленькой компании.

Мерседес была в дурном настроении не оттого, что Вагнер задерживался, а оттого, что два дня назад, когда они с Вагнером зашли в бар «Хилтона», первым, кого она увидела, был Аугусто. В своей неизменной лакейской безрукавке он стоял у стойки с хрупкой, бледнолицей девушкой с густыми чёрными волосами и приготовлял для неё коктейль. Он был так увлечён, что не заметил Мерседес, а Вагнер отлучился в бизнес-центр. Мерседес испытывала настоящую боль и настоящую ненависть. Чтобы не видеть эту сцену, она выскочила в вестибюль, где её и нашёл Вагнер. Она сказала, что хочет в другое место.
– Жаль, я думал, тебе здесь понравится. Ведь это место нашего знакомства.
«Лакей! Лакей! – повторяла про себя Мерседес в машине. – Жалкий лакей и альфонс к тому же».
Вагнер с удивлением поглядывал на её вдруг ставшее жёстким личико.   
На следующий день Рената со смехом рассказывала, как затащила Аугусто в бар и заставила его сделать для себя коктейль «Сухой мартини».
– Свой рецепт я заимствовал у Хемингуэя. Бармены считают его отменным, – гордо заявил Аугусто.
«Так вот почему моя кошечка выскочила как ошпаренная. Вот почему она сжимала лапки в кулачки», – подумал Вагнер и улыбнулся.

У Родриго и Флавии тянулась одна из тех обычных любовных историй, в которой двое юных эгоистов тянут одеяло на себя, считая, что другой думает только о себе.
Родриго повезло: в Сан-Паулу нашёлся продюсер, готовый финансировать видеоклип. Окрылённый Родриго решил, отправиться за синей птицей, Флавии он предложил выйти за него замуж и переехать жить в его дом. Но Флавия наотрез отказалась. Она считала, что, во-первых, Родриго женится на ней из жалости и чувства вины; во-вторых, оно хотела независимости; в-третьих, решила пойти учиться на курсы стюардесс. Во всей этой мешанине была и некая истина: Родриго действительно чувствовал и вину за смерть Алваренги, и его тяготило укоризненное молчание матери, считающей, что он обязан жениться на Флавии и вообще остепениться.
На праздник в честь возвращения Тулио влюблённые пришли порознь и сели в разных концах стола.
Мерседес с видом оскорблённой королевы села на углу стола, демонстрируя, что ей-то остаться без взаимности не грозит.
Зато Женуина была действительно прекрасна. Она так радовалась, оглядывая длинный стол, уставленный яствами, и весёлые лица соседей, радующихся не только возвращению Тулио, но и возможности досыта наесться.
Волосы Женуина собрала в пучок и приколола алую розу. Старая, но ещё очень красивая косынка с длинной чёрной бахромой, лежала такими изящными складками на её плечах, будто родилась эта женщина не в предместье Рио-де-Жанейро, а в каком-нибудь кастильском замке.
Тулио любовался ею, а с другого конца стола ненавистным взглядом испепеляла соседку Эмилия.
– Обрати внимание, как эта подруга вешается на шею Тулио. А потом будет нагло рассказывать, что она ждёт – не дождётся своего мужа, – громко, так, чтобы слышали вокруг, сказала мужу Эмилия. – А вот мне хотелось бы знать точно, какой же у меня знак – Телец или Овен... потому что астрологи все говорят по-разному. Надо будет уговорить Тулио, составить мой гороскоп, ему бы я поверила... Но мне к нему сейчас не подойти, она сейчас от него не отцепится.
– Неужели нельзя немного подождать, Эмилия? Потом сможешь поговорить с Тулио спокойно. Почему именно сейчас тебе нужен гороскоп? – удивилась Эрме.
– Да разве Жену позволит? Могу поспорить, она уже слепила мой череп... и колдует со змеями и ящерицами, чтобы меня погубить... Я знаю, что это именно так, потому что мне передавали, что она обо мне говорит. От одного моего маникюра места не находит... А вот расскажи я хотя бы часть того, что мне известно, о её детках...
– Эмилия! Займи рот едой, хорошо? – попросил Урбано.
– А дети этой Женуины, похоже, Бог весть, что о себе воображают. Посмотрите на них. Женуина, что с твоими детьми, они что – твоей едой отравились дома?
– Мерседес даже отказалась от вечерней программы, чтобы посидеть с нами. Правда, дочка? – миролюбиво ответила Женуина.
– Могу себе представить, какая у неё программа.
– Что ты там ещё бубнишь, ты, стервятница!? Повтори, чтобы я слышала, – взорвалась Женуина.
– Сядь, Женуина, – попросил Тулио.
– Я бы на твоём месте не стала бы меня провоцировать, а то я тоже скажу! Да, скажу! – глаза Женуины сверкали.
Всё это напоминало сцену из «Кармен».   
– Эмилия... пойдём-ка домой. Ну, идём? – просил Урбано.   
Но вместо Эмилии из-за стола встала Мерседес и, грохнув стулом, ушла.
– Никуда я не пойду! Ты сиди, Урбано. Но только не думайте, что мне нужно ваше угощение, не на такую напали! – Эмилия, похоже, была счастлива тем, что ей удалось развязать скандал.
– Ну же?! Что ты хотела сказать обо мне, а? Что за привычка не договаривать?! Давай, выплёскивай всё! Я не боюсь твоего паршивого языка! – Женуина всё-таки вскочила.
– Тебе меня оскорбить не удастся. Это тебе всё время хочется быть самой хорошей, быть лучше всех...
– Эмилия, как тебе не стыдно! Жену так старалась, готовила... – попыталась усовестить скандалистку Зели, но только подлила масла в огонь.
– Видите, не я ли вам говорила? Старались все, a все почести ей. Артистка! – заорала Эмилия.
«Артистка» почему-то страшно оскорбило Женуину, она выскочила из-за стола и бросилась к Эмилии. Её с трудом удерживали Тулио и Зели.
– Подлая потаскушка! – крикнула она. – Потаскушка, обкрадывающая покупателей!
– Нет, это твоя дочь ворует драгоценности! – отвечала из рук мужа и Вашингтона Эмилия.
– Ты завидуешь моим детям, истерильная!
– Истеричка – ты! Неграмотная и глупая.
– Я не истерильная, у меня есть дети. Это ты истеричная! У тебя не может быть детей, вот ты и бесишься! У тебя внутри всё высушено! Ты истерильная!
Урбано от стыда закрыл лицо ладонями и выпустил Эмилию.
Она рванулась к Женуине с криком:
– Такие дети, как твоя...
Но Женуина не дала ей договорить. Проявив недюжинную силу, она вырвалась из рук Тулио и врезала Эмилии в глаз одним коротким и точным ударом.
– Ой! – заорала Эмилия и схватилась за глаз. – Она выбила мне глаз! Полиция! Полиция!

ГЛАВА 9

Лаис видела, что сына гнетёт печаль, и сердце её разрывалось от жалости. Но однажды она дала себе слово – не требовать от детей откровенности, как требовала от неё её умная и властная мать.
Наглядные уроки деликатности и всесильного женского лукавства преподавала ей свекровь. Венансия, притворяясь простодушной, умело увлекала внуков какой-нибудь игрой и, будто ненароком, выведывала у них их маленькие тайны.
Но теперь даже ей не удавалось вызвать Аугусто на откровенность. Венансия предложила внуку сыграть с ней в лото, пообещав ему хороший приз в случае выигрыша, но Аугусто, извинившись, отказался. Свекровь многозначительно посмотрела на Лаис.
Когда Аугусто ушёл, Венансия принялась рассказывать какую-то длинную историю из юношеских времён Конрадо.
– Они так одиноки в эту пору. Я вспоминаю времена, когда была подростком, с ужасом. Столько было проблем. А у юношей ещё прибавляются и проблемы секса. Я читала, что для них это просто мучительно. Как жаль, что Конрадо всё время занят...
Лаис поняла намёк и вышла из гостиной.
Аугусто сидел за письменным столом и делал вид, что работает. Это Лаис поняла по тому, как его рука невольно потянулась к компьютеру, чтобы включить дисплей.
– Ничего, если я немного побуду у тебя? – спросила Лаис. – Рядом с тобой я чувствую себя спокойней.
– Ты нервничаешь из-за Пат? Мамочка, она уже почти взрослая.
– В том-то и дело, что почти. Как у тебя дела?
– Неплохо. Вот сижу и думаю, какой новый ход придумать для рекламы сигарет.
– Я бы вообще запретила их рекламировать.
– И мы бы разорились, – засмеялся Аугусто.
– Почему? Можно рекламировать спортивные клубы, путешествия...
– Но больше всего платят за сигареты.
– Я рада, что ты увлечён работой... Не хочу вмешиваться в твою жизнь, но мне казалось последнее время, что тебя что-то гнетёт.
– Я просто обязан погрузиться в работу, чтобы забыть Мерседес.
– Неужели настолько серьёзно? Я никогда не видела, чтобы ты так мучился.
– Да, серьёзно. Я даже работу для неё нашёл. – Аугусто встал из-за стола и хотел, видимо, пройтись по комнате, но что-то в нём надломилось, и, опустившись на колени перед матерью, которая сидела в кресле, он положил голову ей на колени.
– Ах, мама, если б ты знала, что случилось... Она украла... просто не верится... но это, кажется, так...
– Как ты можешь это знать? Это слишком серьёзное обвинение...   
– Я понимаю, нельзя выяснить обстоятельства у посторонних людей, и шпионить я не хочу, я должен спросить её саму: украла она драгоценности или нет.
– Так это драгоценности?
– Да. И я сам спрошу у неё. Надеюсь, после этого мне не станет ещё хуже, чем теперь.
– Сыночек, родной мой, как мне тебя жаль! И как помочь? Это, конечно, звучит холодно, но должна тебе сказать, что подобные события составляют часть нашей жизни... именно после них люди взрослеют...
В глубине дома раздался звонкий голос Патрисии: «Мама! Где ты?»
– Вот видишь, и скоротали время, – горько усмехнулся Аугусто.

Патрисия начала жить новой жизнью. О прежней – пресной, запрограммированной – она вспоминала с отвращением. Нынешняя жизнь была полна тайны и... любви. Сегодня они с Уго посидели немного в кафе, а потом они поехали на пляж и там произошло то, о чём она только читала в книгах и с чем тайком знакомилась на запретных видеокассетах. Патрисия стала женщиной и очень гордилась этим. Ведь теперь она была не такой, как все девчонки в классе, и хотя и тайно, но сравнялась с матерью и Изабелой.
– Когда мы снова увидимся? – спросила она Уго, когда он остановил мотоцикл.
– Ты же знаешь, где я работаю.
– Можно мне прийти, проведать тебя? Ведь я теперь твоя девушка!
– Ты не жалеешь?
– Ну что ты! Я счастлива!
– Счастлива? У тебя такой дом, а ты счастлива, что тебя трахнул посыльный...
– Меня трахнул ты, Уго.
– Но я вкалываю в магазинах с тех пор, как могу достать до прилавка, моя мать шьёт на заказ, отец нас бросил...
– Ты хочешь сказать, что, будь моя мать портнихой, ты бы не влюбился в меня?
– Смешная ты. Но если серьёзно, дело такое: как бы это сказать... Ты не думай... я хочу, чтобы ты не просто была со мною... Я хочу, чтобы ты меня полюбила…
– Поцелуй меня.
– Нас могут увидеть.
– Поцелуй!

Сирота Вашингтон целый день проводил на улице, зарабатывая на хлеб насущный разными, иногда не очень благовидными, способами. Он был добрым парнем, но детство без ласки, без любви наложило на него отпечаток, – Вашингтон был доверчив и глуп. Казалось, мальчишка, проведший всю жизнь на улице, должен был знать законы фавел, где обман и жестокость – норма жизни, но Вашингтон доверял первому встречному. Вашингтон, конечно же, мечтал разбогатеть. Ночуя под открытым небом, глядя на низкие яркие звёзды, он мечтал, как найдёт кошелёк, туго набитый деньгами или станет королём рэпа и будет выплясывать в Нью-Йорке в Радио-Сити под светом юпитеров.
И действительно, и брейк-данс и рэп он исполнял не хуже звёзд мировой эстрады.
Как всякий бездомный мальчишка Рио, он жил от карнавала до карнавала. Все деньги, которые ему удавалось заработать за год, он прогуливал во время карнавала и тратил на карнавальный костюм. Пройтись, пританцовывая, по стадиону – вот ради чего жил Вашингтон! Ради этого он был готов вступить в любые сомнительные торговые аферы.
Он деловито перетаскивал какие-то ящики из магазина Эмилии на улицу и складывал их друг на друга.
– Эй, Вашингтон, так ты перегородишь моим покупателям путь к прилавку, – крикнула Женуина. – Урбано знает, что ты что-то выносишь из магазина?
– Знает! Дона Эмилия не разрешила мне торговать неё.
– А что это?
– Это замечательные и очень дешёвые вещи. Это миксеры.
– Миксеры! Иди сюда!
После короткого допроса Женуина выяснила, что миксеры действительно отдают за полцены, потому что при транспортировке на корпусе некоторых из них появились царапины.
– Будем торговать у меня, Вашингтон, – решила Женуина. – И тебе хорошо, а мне так просто необходимо. Я по уши в долгах. А накладные в порядке?
– В порядке. Вот смотрите. – Вашингтон протянул ей накладные.
– Я без очков теперь плохо вижу.
– Да всё в порядке, не сомневайтесь, донья Женуина, – вот увидите, товар будет нарасхват, а когда Родриго поедет в Сан-Паулу, мы и с ним отправим.
– Никуда Родриго не поедет! Болтовня всё это!
– А я точно знаю, что он уезжает.
– Как это уезжает?! Пускай ему наплевать на мать и сестру, но у него есть невеста.
– О Флавии позаботится Лоуренсо! – Вашингтон захохотал, показав ослепительные зубы и, приплясывая, пошёл за очередной коробкой.
– Эй, Вашингтон! Ну-ка постой, вместо меня поторгуй, а я сбегаю к Родриго, а то после работы он закатится куда-нибудь – и никакого разговора! – Женуина натянула на плечи старенькую кружевную кофточку и отправилась в книжный магазин, где Родриго работал продавцом.

Родриго был неприятно удивлён, увидев мать. Её старые, стоптанные босоножки, цветастая юбка с провисшим неравномерно подолом, старомодная кофточка-самовязка, вызывали в нём не только жалость, но и презрение.
– Зачем ты пришла?! – прошипел он.
– Да потому что узнала о твоих замыслах. Это что ещё за выдумки – уехать в Сан-Паулу и бросить здесь бедняжку Флавию?
– Не кричи.
– Ты обязан жениться на ней, и ты женишься. А не то я свяжу тебя верёвкой и потащу... прямёхонько к алтарю.
– Мама, ты меня неправильно поняла!
– Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не врал мне, когда говорил, что не поедешь в Сан-Паулу.
– Мама, давай поговорим об этом дома.
– Так значит, ты всё-таки солгал своей матери?
– Мама, поговорим потом, не здесь.
– Нет, никаких «потом», сейчас! Один раз ты меня уже обманул, и больше этот номер не пройдёт.
– Мама, не отвлекай меня от работы.
– А что, в магазине кроме тебя работать некому? Покупателями займётся кто-нибудь другой.
– Простите, сеньор Жаир, вы не позволите... мне надо отлучиться на минутку. Я поговорю и тут же вернусь. – Родриго потащил мать к выходу.
На улице он заговорил громче и нахальней,
– Не устраивай скандала, мама!
– Разве это я устраиваю скандал, Родриго?
– Говори тише.
– Я и так говорю тихо, это ты орёшь.
– Мама, я тут работаю, нечего сюда ходить.
– А мне какое дело? Я твоя мать!
– Мама, ты должна понять, нельзя являться ко мне на работу, чтоб скандалить.
– Ты говорил мне, что не будешь жить в Сан-Паулу, что съездил просто так.
– Я не говорил этого.
– Ты считаешь свою мать глухой?
– Ты просто неправильно меня поняла.
– Значит, я идиотка?
– Мама, дай мне договорить! Ты истолковала мои слова так, как тебе хотелось.
– Я ничего не истолковывала, я не словарь какой-нибудь, чтобы истолковывать.
– Флавия не уезжает, а я уезжаю. Вот тебе, правда!
– Я знаю своего сына. Ты не способен поступить так подло со своей невестой.
– Мама, но она сама уговаривает меня ехать!
– Она совсем ещё девочка и не знает жизни, но я-то знаю! Я поговорю с ней.
– Мама, я же не на край света еду.   
– Она уговаривает тебя ехать, а ты скажешь ей, что не уедешь. И вы немедленно поженитесь. 
– Мы решили повременить со свадьбой.
– Так не годится.
– Мама, я уезжаю, это дело решённое. Говорить тут не о чем. Тебе пора идти.
– И ты считаешь, что так всё и будет? Не рассчитывай!
– Мама, умоляю тебя, не вмешивайся!
– Я этого не допущу!
– Мама, не вмешивайся в мою жизнь! Я проживу её так, как считаю нужным... И не ходи за мной. Ты и так опозорила меня, придя в магазин.
– Я этого не допущу! – крикнула ему вслед Женуина. – Я не допущу, чтобы стали болтать, что ты ещё хуже, чем твой отец! У отца были причины скрываться, а ты, ты по какой причине убегаешь из дома?
Прохожие оглядывались на неё.
Женуина даже себе не призналась бы, что беспокоит её не только судьба Флавии, но и страх за свою судьбу. Её бросил муж, и вот теперь бросает сын. Её замученная мыслями о  деньгах, проблемами детей голова шла кругом. В сумятице мыслей вдруг с необычайной чёткостью всплыла одна: она должна найти Диего, во что бы то ни стало – найти.

А в куриные мозги Китерии тоже запала идея, высказанная ей подругой. Отделка дома подходила к завершению, и пора было составлять список гостей на «Open house».
И так как Китерия, заплатив огромные деньги, наняла знаменитого дизайнера Лауриньо, он должен был отработать свой гонорар. Ему в обязанность было поставлено условие, пригласить всех своих знатных друзей и заказчиков. Но в первую очередь Лаис Соуто Майя. Китерия просто помешалась на этой женщине.
Мерседес всячески подогревала это умопомешательство, убеждала Китерию, что без Лаис информация о приёме не попадёт в светскую хронику, что они наверняка подружатся с Лаис и для Китерии откроются новые горизонты.
Мерседес знала, что хочет слышать Китерия, и преподносила это как своё озарение. Сама она рассчитывала встретить на вечеринке богатого жениха.
– Я буду тихо сидеть в уголке, и наблюдать за всеми вами. В нужную минуту я приду на помощь. Дона Китерия, вам просто необходимо моё присутствие.
– Нужно, чтобы посреди стола стоял лебедь, настоящий, с перьями, – задумчиво отвечала Китерия. Но вдруг её охватило сомнение. – Слушай, Мерседес, а вдруг Лаис не придёт и эта её подруга, Рутинья, тоже? – Китерия выглядела растерянной, но тут же брала себя в руки. – Нет, нет, все придут. В наше смутное время достаточно повесить у двери кусок мяса, и придёт кто угодно.
Действительно, приём удался на славу. Правда, к огорчению Мерседес, все мужчины пришли с жёнами, а к огорчению Китерии, Лаис задерживалась. Китерия ждала до упора и медлила с распоряжением подавать шампанское, которое в огромном количестве получил, в качестве бартера за мясо, её муж сеньор Жордан.
Ему не терпелось похвастаться необыкновенным шампанским, приплывшим из-за океана. Он привёл на приём своих русских компаньонов. Это были мужчины с блеклыми незапоминающимися лицами и вкрадчивыми повадками. Костюмы, купленные в дешёвом универмаге, сидели на них дурно. Лишь один походил на бразильца или аргентинца – черноволосый, кудрявый, с волосатыми руками. Костюм на нём был подороже, но такого дурного вкуса, что гости решили, что кто-то из присутствующих, как Калигула в сенат своего коня, ввёл в дом охранника. Но выяснилось, что черноволосый родом из далёкой страны Джорджии, не имеющей никакого отношения к одноимённому штату в Америке.
Сеньору Жордану надоело ждать неведомую Лаис, и он приказал подавать шампанское. Дизайнер Лауриньо показал удивительный аттракцион, ловко сшибая горлышки бутылок острым ножом для разделки мяса.
Гости были в восторге, и в этот момент появились Оливия и Патрисия в нарядных и очень открытых вечерних платьях.
Потерявшая надежду увидеть Лаис Китерия, как видно, сорвала злость на дочери. Она отозвала девчонок в сторону и приказала им немедленно убираться (это означало, что убраться должна Патрисия), тем более что вид их совершенно непотребен.   
– Дай денег на кафе, и мы уйдём, – сказала Оливия.
– Я дам денег на автобус, – шипела Китерия.
– Да, мама просила передать, что не может прийти, у неё срочное деловое свидание, – сказала, отступа к выходу, Патрисия.
– Какая ещё мама!
– Как, мамочка, ты забыла? – давясь от смеха, сказала Оливия. – Ты ведь пригласила сеньору Лаис Соуто Майя.
Девчонки исчезли, а Китерия с горя напилась шампанским так, что бродила между гостей, повторяя: «Сегодня день национального позора! Но Оливия заплатит мне за это».
Мерседес увела её в спальню, там отпаивала алка-зельцером, подставляла таз и утешала.
Время от времени в дверях возникал счастливый сеньор Жордан и сообщал, что он заключил новый контракт с русскими или, что джорджиан мэн пляшет удивительный танец, зажав в зубах нож для разделки мяса.

ГЛАВА 11

По улице Седьмого Сентября брела женщина в нелепой соломенной шляпе. В руках она держала фотографию красивого молодого мужчины.
Женщина протягивала фотографию прохожим, хватала их за рукав.
– Посмотрите, это мой муж. Может быть, вы встречали его здесь... Мой сын собирается уехать от меня... Он родился под знаком Стрельца... Моя дочь, Мерседес, огорчилась, когда я принесла ей, есть...
Прохожие обтекали её с опаской. Лишь один, рекламирующий свой товар по громкоговорителю, окликнул её: «Женуина! Привет!»
Услышав громовой голос, Женуина остановилась и посмотрела на небо, лицо её озарилось радостью.
– Боже! – прошептала она. – Ты услышал меня!
– Да это я! – Чернокожий Сипиано, хохоча, возник перед нею.
– Ты... – Женуина сникла и тотчас оживилась. – Слушай, Сипиано, дай мне твою кричалку ненадолго.
– На, – простодушно протянул ей громкоговоритель Сипиано.
И вот, перекрывая гомон улицы, звучит голос Женуины:
– Диего! Это я, твоя жена Женуина! Отзовись, Диего Миранда! Внимание, внимание! Диего Миранда, я зову тебя!
Сипиано с ужасом смотрел на неё. Потом он попытался отнять у Женуины громкоговоритель, но она не позволила ему сделать это. Завязалась маленькая схватка, кто-то из прохожих присоединился, потом другой. Кто-то побежал звонить в полицию. Женуина уже дралась всерьёз, подскочили добровольцы из толпы, решив, что она сумасшедшая. Женуину сбили с ног.
Перепуганный Сипиано уже звонил в магазин, где работал Родриго. Родриго примчался через пять минут, благо магазин был рядом.
– Мама! – Он склонился над Женуиной, помог ей подняться с земли. – Мамочка, зачем ты так?
– Ты пришёл помочь мне отыскать отца? – спросила она с надеждой.   
Глаза её были полны слёз.
– Мы найдём его, мамочка. Но не так. Идём домой.
Она покорно пошла за сыном.
– Родриго, я боюсь остаться одна. Мерседес… ты знаешь, какая она... – шептала Женуина сыну; она ушибла ногу и сильно хромала.
– Я никуда не поеду. Не бойся. Тебе надо отдохнуть. Идём. Я провожу тебя, согрею чаю, позову Тулио, вы поболтаете...

Изабела подъехала к клубу. Вагнер тотчас вышел из-под навеса и поспешил открыть дверцу машины. Он поджидал Изабелу, чтобы объясниться. Изабела поблагодарила его за  услугу кивком головы, как благодарят швейцаров.
– Изабела, выслушай меня. Клянусь, я не виноват... – Вагнер загородил ей дорогу. – Я, наверное, не самый бросовый мужичок. Жулия всё время вертится около меня, добиваясь близости. – Его голубые глаза смотрели с таким искренним страданием, с такой мольбой, что Изабела медленно спустилась по ступеням в сад. Вагнер последовал за ней. – Поверь мне. Если хочешь, давай позовём Жулию и ты сама убедишься, что я говорю правду.
– Да, – Изабела обернулась к нему. – Да, ты прав, это я во всём виновата. Жулия сама мне всё рассказала.
– К сожалению, это так. Ты же видишь, что я схожу с ума по тебе. Прогони меня или не мучай.
– Не могу тебя прогнать, в том-то всё и дело, – Изабела жалко улыбнулась. – Давай поедем куда-нибудь.
– Конечно. Я сейчас переоденусь.
– Не спеши, потренируйся ещё, я подожду в баре.

Бар был пуст. Изабела села за столик там, где на спине стула висел пиджак Вагнера. За открытой дверью на террасу Буби подметал теннисный корт.
Краска бросилась в лицо Изабелы, рука невольно потянулась к пиджаку. Изабела отдёрнула руку, но неодолимая сила заставила её подняться со стула, подойти к пиджаку и вынуть из внутреннего кармана бумажник. В этот момент за её спиной раздались шаги. Изабела отскочила и дрожащей рукой налила из кувшина сок.
– Буби, ты, наверное, хочешь пить, – лихорадочно бормотала она, протягивая стакан.
Буби с изумлением смотрел на неё.
– Ой, мне срочно надо позвонить. – Изабела выбежала из бара.
Вагнер, свежий после душа и счастливый тем, что гроза, кажется, миновала бесследно, крикнул, заглянув в дверь за стойкой:
– Жулия, где ты Жулия? Свари-ка крепкого кофе и дай мне двойной виски. За вашу и нашу победу, – добавил он тихо и подмигнул Жулии.
Выпив виски, он поставил чашечки с кофе на стол и полез за бумажником, чтобы расплатиться. Карман был пуст.
– Жулия, кто был в баре?
– Изабела и Буби. Я не хотела появляться, чтобы не злить Изабелу.
– Но пропал мой бумажник.
– Это невозможно. Посмотри внимательнее.
– Буби! – крикнул громовым голосом Вагнер.
Буби клялся и божился, что не видел никакого бумажника.
Вагнер орал. Изабела с помертвелым лицом наблюдала за безобразной сценой. На шум прибежали Лаис и Рутинья.
– Не брал, не брал, не брал я, – повторял Буби.
– Но там было триста долларов!
– Триста? Жулия, я просил тебя разменять мне деньги, а ты сказала, что у тебя только доллары.
Теперь зарыдала Жулия. Изабела бесцветным голосом сказала, что заходила в бар, и Жулии не было, никого не было.
– Хватит! – не выдержала Лаис. – Вот, Вагнер, триста долларов, и инцидент исчерпан.
– Почему вы должны отдавать?
– Потому что я хозяйка и отвечаю за всё, что происходит в клубе. Или вы предпочитаете вызвать полицию?
– Нет, конечно, нет. Изабела, я жду тебя внизу.
Когда Вагнер ушёл, Лиас спокойно сказала: «Жулия, вы уволены».
Жулия снова зарыдала.
– Нет, мама, пожалуйста, не увольняй её! – Изабела бросилась к матери.
– Но, Изабела, мама права. За бар отвечает Жулия, с неё и спрос, – вступила в разговор Рутинья.
– Мама всегда права, не правда ли? – с вызовом спросила Изабела и, схватив сумку, покинула бар.
Жулия и Буби тоже исчезли.
– Вот кофе нетронутый, давай выпьем, раз уж ты заплатила триста долларов, – попыталась пошутить Рутинья. – Не нравится мне эта история, и больше всех в ней мне не нравится знаешь кто? Вагнер.
– А мне – моя дочь Изабела. Конрадо считает, что главные проблемы у нас с Аугусто. А я знаю, что Aугусто – замечательный человек. Всё, что он делает, не пугает меня. А вот Изабела и Патрисия беспокоят.
– Не обращай внимания, я не обиделась, она была возбуждена. Гораздо серьёзнее то, что у неё с Вагнером серьёзный роман, впрочем, если тебе неприятно... Ты знаешь, я уверена, что Жулия не брала деньги и Буби тоже – странная история. Зачем она понадобилась Вагнеру?
– Ты ему не веришь?
– Трудный вопрос. Я бы сказала – не доверяю.
– Пожалуй, ты права, что-то в нём есть недостоверное. Я поговорю с Изабелой.

Аугусто решил, наконец, всё выяснить: узнать правду от Мерседес. Он не понимал, что там, где наслоилась горечь, любовь и расчёт, правды узнать нельзя. Она должна выкристаллизоваться, и только страдание, соединившись с крепчайшим раствором разноречивых чувств, способно вызвать кристаллизацию.
Но Аугусто был молод, нетерпелив и прямодушен. А главное – его плоть тосковала по Мерседес, и он, не умея ещё узнавать эту тоску, рвался к Мерседес, объясняя себе порыв желанием добиться истины.
Он встретил её в подземном торговом центре, там, где ещё недавно бродила несчастная Женуина.
Увидев его, Мерседес отшатнулась, будто на неё подул мощный порыв ветра.
– Мерседес, нам нужно поговорить.
– Мне некогда. Что ты ходишь за мной, как сыщик?
– Я пришёл выяснить раз и навсегда: любишь ли ты меня?
Мерседес молчала.
– Я не верю, что ты меня забыла. Ведь я... ведь я был твоим первым... – Аугусто привлёк к себе Мерседес, и она ответила на его поцелуй.
– Я хочу забыть! – словно очнувшись, сказала Мерседес. – Всё позади. Я вырвалась, я живу другой жизнью.
– Но ты же, говорила мне, что любишь. Ты лгала?
– Нет, это ты меня обманывал! Я не хочу и не могу быть с тобой.
– Дай мне шанс... Я понимаю тебя, ты оскорблена, тебе показалось, что я обманщик... но мне ведь тоже сказали, что ты украла драгоценности, но я...
– Да как ты смеешь! Как смеешь лезть в мою жизнь? Так вот знай – у меня есть мужчина, не хуже тебя, но он не выясняет у всех подряд, не воровка ли я.
– Мерседес!
Но Мерседес выбежала из тоннеля и села в стоящее рядом такси.

Аугусто вернулся домой чернее тучи и застал в гостиной Венансию и Изабелу. Увидев его, они замолчали. Аугусто пошёл к отцу, но в кабинете у Конрадо был Вагнер.
– Вагнер, зайди, пожалуйста, ко мне, – попросил Аугусто.
Когда Вагнер зашёл, он бросился к нему.
– Я видел Мерседес. Она любит меня, я это понял, но что-то мешает ей, поэтому она сказала, что у неё кто-то есть. Вагнер, объясни, что происходит, я ничего не понимаю. Ведь я могу дать ей всё, что она пожелает. – Аугусто был как в лихорадке.
Вагнер опешил.
«Ещё одна встреча, и они помирятся, – подумал он. – Да ещё она расскажет ему о нашей связи».
– Она шлюха, – сказал, как отрезал, он. – Иди к ней, расскажи, что ты наследник крупнейшей компании, и она бросится в твои объятия тут же.

...Венансия выражалась изящнее.
– Изабела, я не понимаю ваших отношений с Вагнером, – говорила она. – Кто он: жених, возлюбленный?
– Какая разница! Для кого это сейчас имеет значение?
– Прежде всего – для тебя. Если ты его любишь, то почему не выходишь замуж? Если нет – почему так много проводишь с ним времени?
– Мне с ним интересно. Но... – Изабела наклонилась к бабушке и прошептала: – Я не могу, когда он ко мне прикасается, меня трясёт от отвращения...
– Изабела, если ты не хочешь с Лаис, давай со мной пойдём к психиатру.
– Нет, никогда.

Тулио очень напугало то, что учинила Женуина на улице Седьмого Сентября. Он понял, что она находится в пограничном состоянии и очень близка к нервному срыву.
Он любил эту женщину, восхищался ею, иногда стыдился за неё и бесконечно жалел. Он понимал, что грозит Женуине. В том квартале, где они жили, боролись из последних сил, но вдруг душевные силы иссякали, и человек либо ложился на кровать и поворачивался лицом к стене, либо взрывался, и тогда его увозила санитарная машина.
Тулио боялся за разум Женуины. Её исступлённая любовь к детям мешала им жить, а готовность всем пожертвовать ради них была, видимо, ей уже не по силам.
– Женуина, – мягко начал Тулио, – твои дети уже взрослые люди, у них своя жизнь. Пусть они сделают свои ошибки и наживут свои синяки. Почему ты берёшь это на себя? А?
Тулио раскладывал по тарелкам шурраско. Когда-то он служил коком на корабле и был неплохим кулинаром. Кроме того, ухаживать за Женуиной доставляло ему радость.
– Научись отделять свои проблемы от проблем детей. Достаточно того, что дети – это уже сама по себе проблема, и немалая.
– Я горжусь своими детьми и думаю только об одном: что бы мне сделать, чтобы и они гордились мной. – Женуина лукаво глянула на Тулио.
Ему не понравился ни этот взгляд, ни то, что она сказала.
– А ты считаешь, что мало сделала для них, да?
– Могла бы больше. Очень вкусное шурраско, – похвалила Женуина мясо. – Я всегда считала, что мужчины гораздо более искусные повара, чем женщины.
– А Мерседес умеет готовить?
– Ну, так, кое-что. Ведь ей же некогда.
– А тебе есть когда – и деньги заработать, и дом прибрать, и постирать, и погладить... Почему они эксплуатируют, тебя?
– Тулио, мне это всё в радость. А что ещё я умею делать? Петь, сниматься в кино, писать книги? Придёт время – всему научатся. Не кати бочки на моих детей, ладно? И не беспокойся за меня. Я же вижу, ты боишься, чтобы у меня не поехала крыша. Она, конечно, немного сдвинута набок, но ведь это у меня с детства.
Женуина, довольная своей прозорливостью, расхохоталась, и у Тулио отлегло от сердца.

ГЛАВА 13

Здания ломбардов во всём мире похожи на тюрьмы: глухие стены с маленькими окошками; массивная ограда.
И люди внутри – узники нищеты.
Женуина выстояла длинную очередь и протянула чётки в окошко. Не рассматривая уникальную вещь, приёмщик положил чётки на весы, тщательно взвесил и назвал сумму заклада.
Женуине показалось, что она ослышалась, так ничтожна была сумма. Она попыталась просунуть голову в окошко, но это ей не удалось. Пригнувшись, она заслонила окошко лицом и страстно прошептала:
– Вы, извините меня, наверняка ошиблись. Посмотрите на них внимательно, они старинные. Они из благородной семьи. Там был Сид, я видела в кино.
– Меня это не интересует. Мы принимаем золото как лом.
– Как это лом! Такая уникальная работа, и лом!
Очередь начала роптать: «Давайте скорее! Хватит болтать!»
– Я защищаю свои интересы, – объяснила Женуина. – Я торгую в палатке, я не бездельница и тоже дорожу временем. Я сдаю ценную вещь, а не лом.
– Ну, хватит, хватит. Не хотите, не сдавайте, никто вас не заставляет.
– Но мне нужны деньги. Я хочу купить сыну видеокамеру. Он очень талантливый. Вот увидите, вы ещё о нём услышите. Родриго Миранда – запомните это имя.
– Вы оставляете вашу вещь? – спросил приёмщик.
– Ну ладно, берите, – сокрушённо сказала Женуина.

Спрятав деньги в лифчик, Женуина поспешила к своей палатке. Торговля миксерами шла быстро. Вашингтон только успевал распаковывать ящики с товаром.
– Давай, давай, Вашингтон, – похвалила Женуина, – а я пойду с Урбано и куплю для Родриго видеокамеру.
Она перебрала все модели, но той, которая была ей нужна, в лавке Урбано не оказалось.
– Урбано, у той камеры, которая достойна Родриго, вращается объектив и большой экранчик, на котором всё видно.
– Это последняя модель «Шарп». Знаешь, сколько она стоит? У тебя не хватит денег. И вообще – это блажь. Зачем ты разрешила парню уйти с работы? Диего заставил бы его вкалывать.
– Нет, он бы радовался, что Родриго учится в университете. Ты знаешь, я пока куплю вот эту камеру, а потом продам тебе подешевле, добавлю денег и куплю ту, с экранчиком. Скоро у меня будут деньги. Наши миксеры просто испаряются.
– Ой, Жену! Хорошо, что Эмилии нет, и я могу сказать прямо. Не нравится мне эта история. Откуда у Вашингтона столько товара?
– Это товар с маленьким изъяном.
– Я понимаю. Но откуда у нищего Вашингтона деньги, чтобы дать задаток за такую большую партию? Будь осторожна, Женуина, не влипни в плохую историю.

Эмилия слушала разговор мужа и Женуины с большим интересом. Но они не видели её.
Женуина привыкла к тому, что дети всегда недовольны ею, но реакция Родриго просто ошеломила её.
Он был почти, что в ярости.
– Мама, если бы я знал, что ты решила заложить чётки, я бы просто запер тебя дома!
– Но посмотри, какая прекрасная камера, посмотри, – Женуина совала ему камеру.
– Зачем ты это сделала?
– Это моя забота.
– Но это нам не по карману.
– Разве ты не вернёшь мне гораздо больше?
Эта простая фраза сразила Родриго.
– Прости, мама, конечно, я буду работать... ты заслуживаешь совсем другую жизнь.
Мерседес тоже удивила. Женуина боялась, что она устроит скандал из-за видеокамеры, будет орать, что ради любимого сыночка из дома выносится последнее, но Мерседес, оглядев её, сказала: «У тебя ужасно потрёпанный вид. Я не хочу, чтобы ты в этой старой кофте торчала за прилавком. Дарю тебе мою белую шёлковую блузку».
Женуина была потрясена. Как говорил Родриго, у Мерседес снега зимой не допросишься, а здесь такой подарок. Откуда было знать Женуине, что встреча с Аугусто перевернула Мерседес. Тот порыв, который бросил её в объятия Аугусто, объяснил ей многое в ней самой. Она поняла, что встреча с Аугусто изменила её, поняла и испугалась. Она не хотела поддаваться чувству: ведь жизнь с бедняком нарушала её план – во что бы то ни стало вырваться из нищеты. Она не хотела простоять всю жизнь за прилавком в старой крепдешиновой кофте.
Растроганная Женуина, надев подаренную кофту, помчалась на улицу торговать в обновке. Она была окрылена и словами Родриго, и подарком Мерседес. Душа её пела, и, пока Женуина шла к своей палатке, сами собой родились стихи.
Ещё не дойдя до прилавка, она закричала:

У доньи Женуины
Скидка больше половины!
Миксер рубит без труда груду витаминов!
По такой цене, господа,
Их купишь только у Женуины!

И тут она заметила Эмилию, беседующую с Вашингтоном. Как коршун, Женуина налетела на врагиню.
– Что ты всё вынюхиваешь?! Что ты всё выспрашиваешь?!
– Ты используешь моего служащего!
Они стали замахиваться друг на друга и со стороны это напоминало огневой испанский танец. «Не смей!» – «Лгунья!» – «Все знают, что твоя дочь воровка!» – «Я тебе всю рожу исцарапаю, потаскуха!» – выкрикивали женщины.
А Вашингтон вдруг заметил полицейскую машину. Из неё вышел инспектор с оперативником, и они направились к дерущимся. Вашингтон понял, что не драка и шум явились причиной тому визиту, а нечто другое, и незаметно смылся. Оказалось, что Женуина торгует крадеными миксерами и должна последовать вместе с блюстителями закона в полицейский участок.
Тут все побросали свои места и бросились на защиту Женуины.
– Куда вы её тащите! Она же опора семьи!
Но полицейские были неумолимы. Они объяснили возмущённому народу, что миксеры были украдены из магазина «Электротовары» и вот теперь, благодаря содействию населения, Женуине придётся ответить на несколько вопросов.
– Не говорите ничего Родриго и Мерседес! – крикнула Женуина, садясь в полицейскую машину.
Просьба была абсолютно абсурдной, но соседи ответили ей, что, конечно же, ничего не скажут...
Вашингтона отыскали к вечеру и немедленно поволокли к Тулио. Он клялся и божился, что не знал о происхождении товара. Флавия, со свойственным ей тактом, упрекнула Родриго в том, что его мать пошла на противозаконные дела, чтобы купить ему видеокамеру.
Мерседес сказала, что вся история её не касается, но явно кто-то донёс.
– Эта же сволочь звонила мне на работу и говорила обо мне гадости, – добавила она.
Все невольно посмотрели на Эмилию.
Она вспыхнула и жалобно посмотрела на мужа.
– Урбано, защити меня от этих жутких намёков. Я могу ссориться с Женуиной, даже драться, но чтобы доносить – никогда!
Тулио внимательно посмотрел на Эмилию и объявил, что тотчас пойдёт в полицейский участок. С ним пошли Родриго и Урбано.
К Женуине их не допустили, так как в это время с неё снимали показания. Она клялась и божилась, что её совесть чиста, что дома есть накладные. Комиссар грозил ей статьёй, сто восемьдесят, раздел первый – «скупка краденого».
– А что это значит? – жалобно спросила Женуина.
– Четыре года тюремного заключения, – ответил комиссар.
Женуина здорово перепугалась.
– Отпустите меня, – заныла она. – Отпустите, вы не имеете права. Вы мешаете моему бизнесу.
– Ещё, как имеем, – сказал комиссар. – Отведите её в камеру.
– Зачем в камеру? – заорала Женуина. – Я не хочу в камеру, я хочу домой, отпустите меня!
– Вас отпустят только после того, как вы внесёте залог.
– У меня нет денег на залог.
– Значит, будете сидеть в каталажке.

После разговора с матерью и Вагнером Изабела решила вернуть серьги хозяйке, этой несчастной девчонке из предместья. Что бы ни делала Изабела – ничто не приносило радости: мысль о вине обесценивала радости жизни.
Но нужно было выудить адрес у Аугусто, а он тоже был не в лучшем настроении. Изабела подступала к брату с разных сторон, вызывая его на откровенность, но Аугусто уходил от разговора.
И однажды Изабела спросила прямо:
– Аугусто, ты ходишь чернее тучи. Ты переживаешь из-за той девушки?
– Я поставил на ней крест.
– Может быть, я могу чем-нибудь помочь?
– Разве можно изменить гулящую девку и воровку?
– Не знаю, правда ли то, что она гулящая, а вот то, что она не воровка, знаю наверняка.
Аугусто посмотрел на сестру с изумлением.
– Видишь ли, девушка оставила серьги в раздевалке, на умывальнике, а кто-то решил, что такая дорогая вещь может принадлежать только мне, и положил их в мою сумочку.
– Странная история...
– Аугусто, их нужно вернуть.
– Я не могу. После того, что я сказал ей, – я не могу.
– Тогда скажи мне адрес.

Изабела вышла из дома Мерседес в слезах. Аугусто ждал её в машине.
– Что случилось? Она тебя обидела? Ты не смогла отдать?
Изабела плакала и не могла говорить. Наконец она успокоилась и рассказала, что Мерседес держалась с удивительным достоинством, а она, Изабела, чувствовала себя ужасно. «Ужасно! Ужасно! Ужасно!»
– Её мать арестовали, потому что им были нужны деньги, чтобы расплатиться за серьги... Мерседес лишилась работы… Какая она красивая...
– Да, она красивая, – гордо согласился Аугусто. – Ты говоришь, её мать арестовали?
– Да-а... – снова ещё пуще заревела Изабела. – Арестовали… а серьги лежали в моей сумке... я ведь не знала... я неделями не разбираю сумку… я виновата...
– Ты молодец, сестричка. Ты ни в чём не виновата. Я займусь этим делом и всё улажу.

Отредактировано juliana8604 (03.10.2021 16:21)

ГЛАВА 15

Собираясь на студенческую вечеринку, Флавия надела самое нарядное платье. Дона Зели сама застегнула на ней своё ожерелье, которое удивительно шло к наряду Флавии. Однако элегантность туалета никак не соответствовала её настроению, оно было совсем не праздничное. Конечно, Флавия могла бы отказаться от вечеринки, она не так уж и рвалась в этот бар. Но её разозлил Родриго. До сих пор она слышит его рассерженный голос: «Ты не должна ходить туда, где не бываю я». Почему? Почему ей нельзя немного развлечься? Почему всегда кто-то решает за неё, даже не спрашивая, что хочет она сама. Сначала отец, теперь Родриго... При жизни отца Флавия, сколько себя помнит, всё время боялась, что её уличат в каком-нибудь проступке. Наверное, она никогда не сможет забыть, как несправедлив к ней был отец, браня и наказывая её за то, чего она вовсе не совершала... Занятая своими невесёлыми мыслями, Флавия не слышала, что ей говорила дона Зели об ожерелье, не заметила, как вошёл Родриго. Его голос вернул Флавию к реальности.
– Не стоило так наряжаться, ведь мы пойдём работать…
Флавия почувствовала и его раздражение, и его уверенность в том, что она, в конце концов, поступит так, как хочет он. Нет, она не позволит ему командовать собой. Стараясь быть как можно спокойнее, сказала:
– Нет, Родриго, я не пойду с тобой. Ты же знаешь, я договорилась со своими сокурсниками...
Но Родриго, казалось, не слышал её:
– Идём скорее, Флавия, мы опаздываем. Ты же знаешь, что мне нужна твоя помощь, чтобы снять этот праздник.
– Возможно, Лоуренсо свободен, попроси его. Я знаю, что тебе нужна эта работа.
Флавия старалась говорить как можно мягче, она не хотела с ним ссориться:
– Родриго, мне нужно пойти на эту встречу. Родриго, подожди! Родриго...
Флавия беспомощно повернулась к доне Зели:
– Ну вот, ушёл.
Дона Зели обняла её:
– Флавия, я не хочу вмешиваться. Трудно давать советы в таких ситуациях. Скажу тебе лишь одно – нужно поступать, как подсказывает тебе сердце. Но при этом надо думать и о последствиях своих поступков.
Флавия расплакалась.
– Но почему Родриго не понимает, что нельзя со мной так обращаться! Я годами терпела такое от отца. Больше не хочу, чтобы со мной так обращались. Я не выношу зависимости. Конечно, я не хочу потерять Родриго... Это слишком, дорогая цена за свободу... после всего, что было между нами.
Флавия поняла, что она совсем запуталась, пытаясь разобраться в своих чувствах. Она ощутила вдруг страх – упустить в своей жизни нечто неведомое и драгоценное.

Вагнер Алкантара после разговора с Аугусто был в бешенстве. Какое высокомерие: «Оставь в покое мою сестру, я запрещаю тебе произносить имя Мерседес!» Он запрещает! Посмотрим ещё, что скажет тебе твой папенька – он ведь поверил, что Мерседес – проститутка. – Вагнер понимал, что любовь к Мерседес – самое уязвимое место у Аугусто. Поэтому он и приехал к этой девчонке. Приехал, чтобы таким образом отомстить этому самоуверенному папенькину сынку. Впрочем, была и ещё одна причина, по которой он оказался у дома Мерседес. Его задевала неподатливость девушки. Он не привык к этому. Ему нравилось подчинять женщин своей воле, ощущать свою власть над ними – это доставляло ему истинное удовольствие.
Со словами – «Вагнер! Какой сюрприз!» – Мерседес впорхнула в машину.
– Почему не предупредил, что приедешь?
Вагнер попытался изобразить на лице что-то вроде смущения:
– Просто соскучился и решил заехать. Ещё хотел извиниться, что тогда в конторе, был, не очень внимателен, но у меня был такой сумасшедший день...
– Ничего. Я даже не заметила, – отмахнулась Мерседес и тут же, к неожиданности для Вагнера, выдала очень ценную для него информацию: – Хочу поблагодарить тебя за серьги. Приходила твоя знакомая, Изабела, кажется, и принесла мне их... Ты представить себе не можешь, как я обрадовалась!
– Значит, Изабела была здесь?
– Да. Она сказала, что кто-то хотел подшутить и подложил серьги ей в сумочку. Всё это очень странно. Я ей не очень-то поверила. Мне кажется, она просто хотела их украсть.
Вагнер ошеломлённо уставился на неё:
– Ты что! Изабела так богата, что может купить целый ювелирный магазин со всем товаром. Что для неё пара серёг?
Мерседес пожала плечами:
– Кто её знает! У богатых свои причуды.
Вагнер решил перевести разговор в более безопасное русло, пока Мерседес не начала расспрашивать его об Изабеле.
– Мы можем завтра встретиться? Ты свободна?
К его удивлению – он не сомневался в её согласии и спросил так, для формы, – Мерседес ответила, что ещё не знает.
– В чём дело? У тебя есть другой? – не скрывая раздражения, спросил Вагнер.
– Есть тут один омерзительный тип. Тогда в магазине он устроил дикий скандал из-за этих серёжек, обозвал меня воровкой... Век бы его не видела. Но сейчас очень хочу встретиться с ним. Брошу эти серьги ему в морду!
Вагнер не на шутку перепугался. Встреча Мерседес, с Аугусто могла разрушить весь его план. Вдруг этот гордец признается, кто он есть на самом деле. Вагнер осторожно попытался отговорить Мерседес от этой встречи:
– И не вздумай. Даже этого он не заслуживает.
Однако не уговоры Вагнера отвлекли Мерседес от опасной темы. Её вдруг заинтересовали пачки бумаг на заднем сиденье машины.
– Что это? – спросила она, вытащив из пачки один листок.
– Объявление о конкурсе. Наше агентство вместе с одной туристической фирмой объявляет конкурс на лучшую рекламу осеннего Рио. Хотим, чтобы туристы ездили к нам круглый год, а не только на карнавал. Впрочем, это тебе не интересно.
– А ты откуда знаешь, что мне интересно, а что нет? – с каким-то вызовом спросила Мерседес.
– А ты что, писательница или, может, специалист по рекламе? – не удержался, съязвил Вагнер.

Вчитываясь в объявление о конкурсе, Мерседес думала вовсе не о себе. Ей вдруг пришла мысль о том, что в этом конкурсе мог бы принять участие брат.
Осенний Рио. Не праздничный, повседневный Рио. С оглашающей после многодневного шума и грохота карнавала тишиной, с непривычно пустынными улицами, которые кажутся от этого шире. Ведь именно Родриго открыл ей красоту осеннего Рио. Мерседес помнит, как они забирались высоко-высоко в горы, окаймляющие город. Оттуда, как на ладони, была видна подкова залива, над которым нависал город, словно стремящийся прикоснуться своими каменными ладонями к морской воде. И волны залива, совсем крошечные, уставшие от летних трудов – они не набегали на берег, а шли к нему не торопясь, медленными шагами. И безлюдный, и оттого странный, пляж с ещё неубранными разноцветными зонтами. Сверху казалось, что кто-то бросил на этот белый песок горсть конфетти... Однако Мерседес знала, что уговорить Родриго, принять участие в конкурсе, когда все его мысли заняты только съёмками, будет не просто. К тому же, он упрям и, как подозревала она, не очень уверен в себе.
– Родриго, – уговаривала Мерседес, – у тебя столько фантазии. Разве это так сложно – придумать всего лишь одну фразу, несколько слов о том, как прекрасен Рио осенью, что он становится уютнее, когда пустеет, что улицы его красивы не только во время карнавала. Они хотят, чтобы туристы приезжали в Рио круглый год.
Конечно, так она и знала, что Родриго заупрямится.
– Я сейчас не в состоянии и думать о какой-то другой работе кроме фильма. Тебе ясно? – огрызнулся он, выслушав её пылкую речь.
Но Мерседес не отставала:
– Нельзя упускать такую возможность. Она может принести тебе целое состояние. Завтра последний день, когда ещё можно подать заявку. Не упускай шанс. Попробуй!
Неожиданно она получила подкрепление – пришла Флавия.
– Помоги мне, дорогая, убедить этого упрямца, – бросилась к ней Мерседес.
– Я потеряю время, Мерседес. – Родриго демонстративно не замечал Флавию. – Эти рекламные дела меня абсолютно не интересуют.
– Почему бы не попробовать? – робко вступила в разговор Флавия.
Теперь Мерседес, почувствовав поддержку Флавии, обращалась и к ней, и к брату:
– Там обещают премию. Думаю, что это будут немалые деньги. Нельзя терять такую возможность.
Упоминание о деньгах совсем вывело из себя Родриго:
– Я уже это слышал, Мерседес, не глухой. Деньги, карьера! Ты только об этом и думаешь.
– Ты неблагодарная свинья, – взорвалась Мерседес. – Я хочу тебе помочь, а ты... – От обиды она не находила слов. – А ты... Знаешь, Родриго, можешь ходить по улицам хоть с протянутой рукой, мне плевать!
Мерседес выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
– По телевидению рекламировали этот конкурс, – осторожно попыталась продолжить разговор Флавия. – Ты не видел? Мне кажется, что Мерседес права...
Родриго не дал ей договорить.
– Что ты хочешь, Флавия? Что тебе нужно? Зачем ты теряешь со мной время? Ты можешь опоздать на свой праздник с сокурсниками, – произнёс он с сарказмом.
Флавия сделала вид, что не замечает ни его злости, ни сарказма: ведь она пришла мириться с ним.
– Я решила не ходить туда... Я собралась помочь тебе на съёмках. Но ты, как всегда, меня удивляешь. Прошу тебя, не упускай этот шанс. Попробуй, у тебя получится. Родриго, мне кажется, ты боишься всего нового, не хочешь рисковать. А в результате стоишь на месте. Ты, как мой отец…
Упоминание об отце просто взбесило Родриго:
– Решила меня учить?
– Нет, конечно, нет. Но нельзя лишь мечтать о будущем, – не отступала Флавия, – ничего не делая, чтобы приблизить его. Жизнь не стоит на месте. Проснись, наконец, Родриго! Ты что, собираешься всю жизнь снимать детские праздники?
– Да, буду. Мне это нравится. Я набираюсь опыта, учусь. И не собираюсь заниматься рекламой.
– Но почему, Родриго? Нельзя замыкаться на одном. Может, ты не хочешь участвовать в конкурсе, потому что боишься проиграть? Ты ведь и в Сан-Паулу не поехал по этой же причине.
Этого Родриго уже не мог вынести.
– Уходи, Флавия, пока я не наговорил лишнего, о чём потом сам пожалею. Уходи! Уйди отсюда! – не выдержав, закричал он.
Флавия пошла к двери. На пороге она обернулась:
– Ты должен рискнуть, Родриго! Не зря же говорят: кто не рискует, тот не пьёт шампанского!

Вечером, ожидая Лаис в спальне, Конрадо вспомнил о цветах, присланных его жене каким-то Луисом Карлосом. Он протянул руку к ночному столику и взял карточку, которая, вероятно, была приложена к букетику. Конрадо любил Лаис, гордился ею, знал, что она ещё очень привлекательна, хотя у них уже взрослые дети. Но он никогда не думал, что она может понравиться другому мужчине, он просто не допускал такой мысли. Но эти цветы, эта почти интимная записка...
– Дорогая, когда я, приехав, увидел в гостиной цветы, то решил, что их прислали Изабеле. Мне и в голову не пришло, что они твои. – Конрадо искал на лице вошедшей Лаис смятение или смущение. Он и сам бы, пожалуй, не смог объяснить, что он хотел бы увидеть на её лице, как не мог почему-то прямо сказать, что и цветы, и содержание записки неприятно поразили его.
– Это цветы от компаньонов из Байи. Мы с Рутиньей создаём новую компанию. Будем покупать в Байи фрукты, и продавать их в рестораны и производителям мороженого. Разве ты не в курсе?
– Но открытку прислал некто Луис Карлос, он ваш компаньон?
Лаис был непонятен этот вопрос: она привыкла к тому, что муж доверял ей во всём, как и она ему. Если бы не Рутинья, которая, надо сказать, смутила её своим замечанием об интимном характере записки, то она бы и внимания не обратила ни на эту записку, ни на её содержание. Она стала торопливо объяснять, что цветы присланы в знак признательности, что вечер удался, но он был бы для неё ещё приятнее, если бы с ней был он, Конрадо. Она даже не скрыла того, что Рутинья сказала, будто бы Луис Карлос ухаживал за ней. Сама она этого не заметила. Ведь говорили они больше о делах, потом о детях, их воспитании. Лаис была недовольна собой – оправдывается, а ведь ни в чём не виновата. Муж пытался остановить её. Но снисходительность в голосе, когда он произносил эти «Ладно...», «Хорошо...», «Не стоит оправдываться!», обижали её, и она снова и снова принималась рассказывать об этом злополучном вечере, который теперь не казался ей таким уж приятным, как это было вчера.

Перед тем как зайти к шефу, Вагнер задержался у стола секретарши Элзы. Вагнер делал вид, что буквально сражён её женскими чарами – Элза была неоценимым источником информации о том, что делается в фирме. Сейчас Элза была озабочена, сумеет ли она слинять на некоторое время с работы, пока шеф будет проводить совещание. Вагнер почти не слушал её: он с нетерпением ждал прихода Аугусто. Посмотрим, как он будет чувствовать себя после разговора с отцом. Ведь он постарался хорошо подготовить доктора Конрадо к этой беседе. Вагнер был уверен, что шеф вспомнит об увлечении сына проституткой – с какой горечью, как бы вынужденно, только потому, что не мог скрыть это в интересах семьи, преподнёс он это сообщение доктору Конрадо.
А сколько сожаления, неподдельной печали было в его словах о том, что из-за своего увлечения этой «девушкой по вызову» Аугусто стал пренебрегать работой. Вагнер был интриган по призванию. Свои интриги он разрабатывал и планировал, как истинный стратег. Вот и сейчас, делая вид, что слушает болтовню Элзы о том, что у неё украли зажигалку, которую он ей подарил, Вагнер ещё и ещё раз обдумывал, как ему вести себя сегодня. Он выступит в роли защитника Аугусто, но защищать его будет так робко, так неуверенно... В общем, он окажет Аугусто, что называется, медвежью услугу. Повеселев от предвкушения удачи, от того, что, может быть, сегодня он одолеет ещё одну ступеньку запланированной лестницы, по которой он намерен подняться на самый верх, Вагнер обратил, наконец, внимание на Элзу.
– Говоришь, украли зажигалку? Это интересно. Кто мог это сделать? Трудно поверить, что в фирме Соуто Майя могут быть воры...
Аугусто, кивнув Элзе и не обратив внимания на Вагнера, прямо прошёл в кабинет отца. Выждав две-три минуты, за которые Элза успела ещё раз рассказать об украденной у неё зажигалке – теперь Вагнер слушал её внимательнее, ибо у него вдруг мелькнула догадка, правда, пока неуверенная, кто мог это сделать, – он тоже отправился к шефу на совещание.
Аугусто уже рассказывал доктору Конрадо о своём проекте рекламы компании, производящей сигареты:
– Всё будет очень просто. Снимем мужчину лет тридцати, не больше, на каком-нибудь нейтральном фоне, чтобы не отвлекать внимание зрителей от текста, ибо текст и будет главным компонентом рекламного ролика. Наш герой будет смотреть прямо в объектив – создаётся впечатление, что он обращается к каждому непосредственно. А текст – в форме своеобразного монолога – приблизительно таков: вам нравится курить? Мне тоже. Мы знаем, что курение вредно для здоровья. Это подтверждают многие исследования… В обществе с каждым днём всё больше растёт неприятие курящих людей. Мы замечаем это, когда закуриваем сигарету в ресторане или в автобусе, – люди начинают смотреть на нас косо. Но мы, понимая это, продолжаем курить. Мы понимаем, что наносим вред окружающим, но продолжаем курить... Потому что это приятно, снимает напряжение, наконец, это способ обратить на себя внимание...
– Спасибо, можешь не продолжать, – прервал его отец.
Вагнер понимал, что Аугусто предлагает очень хорошую идею. Уже многие фирмы экспериментируют в области, так называемой антирекламы, и иногда добиваются поразительных эффектов. Конечно, текст Аугусто ещё не отшлифован, это просто его наброски. И Вагнер почти искренне сказал:
– Мне кажется, что это честная, откровенная реклама. Конечно, она вызовет полемику...
Вагнер нарочно употребил слово «полемика». Доктор Конрадо не любил полемик вообще, а кроме того, считал, что реклама должна вызывать только спрос у покупателей на рекламируемый товар и больше ничего. Доктор Конрадо прервал Вагнера, сказав, что ему хотелось бы поговорить с сыном наедине.

Родриго решил ещё раз объясниться с Флавией. Почему они вдруг перестали понимать друг друга? Флавия всё понимает превратно, всё, что бы он ни сказал. И потом. Если он решает куда-то пойти, то ей обязательно хочется в другое место... Он ночами не спит, думает, что с ним происходит. Оказалось, всё просто. С какой лёгкостью, как ему показалось, Флавия предложила ему расстаться:
– Знаешь, Родриго, я совсем запуталась. Мне слишком тяжело, с каждым днём я чувствую себя всё дальше и дальше от тебя... Мне всё труднее найти с тобой общий язык. Нам нужно расстаться на время. Я не знаю, может, я не права. Но так больше продолжаться не может.
Родриго был просто ошеломлён. Нет, она его не любит и, вероятно, никогда не любила.
– Расстаться на время... Хочешь расстаться после того, что было между нами! Нет, Флавия, расстаться на время – это не для меня. Если мы расстаёмся, то навсегда. Ты свободна!

Доктор Конрадо не любил никаких новшеств, особенно в своей работе. Зачем придумывать что-то, когда уже наработаны формы и методы рекламы, которые пользуются успехом, – именно благодаря этому постоянству фирма процветает. Он попросил Вагнера уйти, потому что хотел пощадить самолюбие сына, – доктор Конрадо решил отвергнуть проект Аугусто.
– Ты собираешься рекламировать сигареты или проводить кампанию против курения? Здесь, в Бразилии, ты таким методом не добьёшься ничего. Это просто нереально, детские бредни.
Напрасно Аугусто пытался доказать отцу, что он видит рекламу по-новому, что прежние её формы устарели, просил разрешить показать проект клиенту – в конце концов, последним должно быть его слово. Доктор Конрадо был непреклонен.
– Тебе нужно заняться, менее проблемными темами. Например, шампунями. А сигаретами займётся Вагнер.
– Нет, отец, я хочу работать самостоятельно. Тебе придётся выбирать – или он, или я.

Дону Эмилию беспокоило здоровье мужа. Она знала, что Урбано ходит по врачам, ему сделали анализы. Но муж не говорит, что с ним. Тайком от него Эмилия пришла к Тулио.
– Что тебе стоит, Тулио, – упрашивала она, – разложи карты, узнай, серьёзно ли болен Урбано. Мне надо знать, сколько ему осталось жить.
Напрасно Тулио уверял её, что он больше не занимается этим, что он не предсказатель, особенно если это касается человеческой жизни. Отвлечь её смог только приход доны Женуины. Она сразу же переключилась на соседку:
– Надо же тебе прийти именно в тот момент, когда мне нужно проконсультироваться.
Женуина не обратила даже внимания на слова Эмилии, будто её тут и не было вовсе.
– Тулио, – Жену чуть не плакала, – этот сеньор Баррозо хочет надуть меня. Он продал мне серьги по одной цене, а купить желает по другой – дешевле. Во имя нашей дружбы, Тулио, пойди, поговори с ним. Я хочу получить все свои деньги назад.
Но, видно, Богу было угодно, чтобы эти две женщины, встретившись, не могли не ссориться. Даже не выслушав ответа Тулио, Жену накинулась на Эмилию:
– Почему ты решила, что он должен консультировать тебя? Что ты здесь делаешь? Иди, занимайся магазином, приводи его в полный порядок. Я собираюсь выкупить его!
Эмилия подбоченилась, она знала, как побольнее «ударить» ненавистную соседку:
– Ты никогда не сможешь вернуть магазин. Он теперь стоит в два раза больше. А с бывших арестанток положено драть втридорога!
Жену онемела от такой наглости. А потом с криком «Закрой свой грязный рот!» буквально вцепилась в Эмилию. Та тоже не осталась в долгу. Напрасно Тулио пытался утихомирить их. Дело дошло бы, пожалуй, до настоящего побоища, если бы не Вашингтон. Он влетел в комнату как раз в тот момент, когда Жену собиралась осуществить своё обещание – «набить морду Эмилии». Не отдышавшись после быстрого бега, он сообщил, что в доме доны Женуины пожар.

Доктор Конрадо был озадачен ультиматумом Аугусто. Он не думал, что дело зайдёт так далеко. Какой Аугусто всё-таки ещё ребенок!
– Аугусто, – примирительно сказал он, – я собираюсь завещать тебе своё дело. Я не хочу обанкротиться и оставить тебя без наследства, ни с чем, из-за твоих же глупых идей.
– Нет, отец, дело не в этом, – покачал головой Аугусто. – Я ведь только прошу позволения показать свой проект клиенту. Тебе проще работать по старинке. Поэтому тебе и нужны рядом роботы, такие ничтожества, как Вагнер, безликий и безынициативный. Вот и работай с ним, если тебе так угодно. Но я никогда не соглашусь на это.
Дон Конрадо не переставал удивляться. Он всегда был уверен, что Вагнер и сын – друзья. Может, они действительно не поделили эту девицу? Но как Аугусто, его сын, может смешивать личные проблемы с делом, с работой? Словно читая его мысли, Аугусто грустно сказал:
– Ты думаешь, что я не хочу работать под началом Вагнера, потому что у меня возникли с ним проблемы из-за Мерседес? Тебе уже насплетничали? Ты ошибаешься, отец. И поэтому я хочу облегчить тебе решение. Ставь Вагнера. А меня прошу уволить.
Такого поворота доктор Конрадо никак не ожидал. Ему было жаль сына. Надо прекратить этот разговор, дать Аугусто остыть. И тогда всё образуется. Ведь в нём сейчас говорит лишь одно упрямство. Он даст сыну шанс, чтобы тот переменил своё намерение.
– Сынок, не горячись. – Конрадо ласково смотрел на Аугусто. – Возьми машину, поезжай на пляж, проветрись. Ты успокоишься, подумаешь, а потом поговорим.
Но тёплые, дружелюбные интонации отца не произвели на Аугусто никакого впечатления:
– Мне не о чем больше думать. Назначай Вагнера...
Доктор Конрадо понял, что ему не переупрямить сына, и холодно ответил ему:
– Хорошо. Я вынужден принять твою отставку.

В приёмной отца Аугусто ждал Вагнер.
– Знаешь, мне нравится твой проект, – засуетился он вокруг Аугусто. – Конечно, для рекламы это необычная форма. Но это и хорошо, привлечёт внимание. Доверься мне, я поговорю с доктором Конрадо, и, возможно, он...
Аугусто с отвращением посмотрел на него. Усмехнулся.
– Не суетись. Мне не нужна твоя похвала. Я знаю ей цену. Ты можешь теперь делать здесь всё, что тебе угодно. Теперь здесь всё твоё – стол, кабинет. Ты ведь хотел этого, не так ли? Вся фирма – твоя.

Лоуренсо был добрым парнем. И как ему ни было больно – ведь он был влюблён в Флавию, только слепые могли не заметить этого, – он искренне старался утешить Родриго:
– Не переживай, Родриго. Вы ещё помиритесь. Так бывает. Даже неплохо расстаться на время. Иногда на расстоянии легче разобраться. Вот увидишь, вы оба вдруг поймёте, что не можете жить друг без друга, и соединитесь навсегда.
– Но это не было нашим общим решением. – Родриго хотелось излить своё горе. Однако сделать это ему не удалось. Официант бара, где они так уютно сидели с Лоуренсо, сказал, что звонили по телефону и сообщили, что в доме Родриго – пожар.

Элза с любопытством посмотрела на Вагнера:
– Насколько я понимаю, для Аугусто это был последний шанс.
Вагнер лихорадочно думал: как использовать идею Аугусто в своей работе? Ведь своих идей у него не было. Надо подготовить для этого почву. Для начала он решил изобразить, что очень расстроен решением шефа.
– Знаешь, Элза, – он знал, что всё сказанное им сейчас будет через несколько минут известно всей фирме, – Аугусто – классный профессионал, очень талантливый. Наша фирма только бы выиграла, если б он остался. Если доктор Конрад передумает, это будет прекрасно.
Вагнер хорошо знал своего шефа – он не передумает. Поэтому он ничем не рисковал, когда попробовал убедить доктора Конрадо переменить своё решение. Он заранее знал, что ответит ему шеф.
– Аугусто вообразил, что мы живём в США. Он не хочет привести свои идеи в соответствие с нашей реальностью. В его проекте – я не отрицаю новаторства формы – много мусора, самодеятельности. И потом, мой отец учил меня не путать свои личные дела с работой. Я тоже учил этому своего сына. К сожалению, для Аугусто эти уроки пропали даром. В общем, так. Рекламу сигарет я отдаю тебе. Ты должен представить её как можно быстрее. У нас обязательства перед клиентом.
Вагнер решил бросить первый пробный камешек:
– Я чувствую себя несколько неудобно... Аугусто может обидеться, если я использую некоторые его идеи...
«Камешек» прошёл на удивление легко.
– Аугусто здесь больше не работает, – жёстко сказал доктор Конрадо. – И меня не волнует его мнение о том, что происходит на моей фирме. Ты возьмёшь на себя не только рекламу сигарет, но и всё остальное, чем он занимался. Ты теперь будешь возглавлять творческий отдел. Поэтому иди и работай. Мне нужны результаты.
Слова шефа были для Вагнера лучше всякой музыки...

В доме доны Женуины был переполох. Горело в ванной, где была в это время Мерседес. Напрасно Жену молила её открыть дверь – Мерседес, вероятно, потеряла сознание. С трудом удалось выбить дверь и вытащить её. Она на самом деле была без сознания. Впрочем, к счастью Жену, недолго.
Эмилия, которая тоже помогла тушить пожар, не утерпела и выступила:
– Слава Богу, что огонь не перекинулся на весь квартал. Какая здесь грязь – всюду капает, всё поросло плесенью. Этим домом должна заняться санэпидемстанция.
Конечно, Женуина не осталась в долгу:
– Заткнись, Эмилия. Если тебе нечего делать, то хоть позови Эрме, чтобы она помогла моей дочери.
Эмилия тут же доверительно сообщила, что, если бы в ванной была Женуина, она бы заперла дверь покрепче, чтобы соседка сгорела заживо. В ответ Жену пожелала ей, чтоб сгорел её дом, и она проснулась бы в аду обгорелая, как головешка. Тулио опять пришлось разнимать их.
Мерседес довольно быстро пришла в себя и заторопилась на работу. Во всём происшедшем она, как всегда, обвинила мать:
– Я чуть не погибла из-за этой проводки! Сколько раз тебе говорили, что её давно надо починить!
Жену согласно кивала головой:
– Обязательно починю, доченька. Сынок, Родриго, проводи Мерседес, как бы ей не стало плохо в автобусе.
Родриго сказал, что ему нужно отнести свою конкурсную работу – ведь сегодня последний день, когда её можно сдать. Так что ему некогда. Но Мерседес, по-видимому, и не нуждалась в провожатых. Сообщила матери, что хуже, чем в этом доме, ей нигде не будет, что ей надо работать, работать и работать, хоть до седьмого пота, лишь бы уехать из этой лачуги, и хлопнула дверью.

Родриго был очень приветливо встречен в фирме Соуто Майя, куда он принёс свою работу. Особенно старалась Лукресия, художественный редактор. Она любила красивых мужчин. А Родриго был парень что надо. Лукресия ухитрилась даже назначить ему свидание. К конкурсу это не имело никакого отношения. Она была, как раз уверена, что конкурс этот красавчик проиграет. По её мнению, красивый мужчина умным быть не может. Во всяком случае, она таких не встречала. Впрочем, сейчас это не имело значения. Лукресии хотелось просто развлечься, убить вечер.

Тулио не удалось убедить хозяина ювелирного магазина купить у доны Женуины серьги за ту же цену. Его доводы, что серьги уже не новые, их носили, показались Тулио разумными. И теперь он уговаривал Жену согласиться на предложенную цену – больше ей никто не даст. Тулио понимал, что Жену торгуется не из жадности – чем-чем, а этим она не страдала, несмотря на всю свою бедность. Просто в очередной раз рушилась её заветная мечта – выкупить свой магазин. И теперь Тулио ждал удобного момента, чтобы вручить Жену недостающую сумму, которую он приготовил для неё. Как он и предполагал, Жену ни за что не хотела взять у него деньги. Эта добрая душа понимала, как трудно достаются её другу деньги. Напрасно убеждал он её, что с помощью этой суммы ей удастся внести аванс за магазин.
– А я не буду выкупать магазин, – сказала Женуина. – Всю жизнь я хотела одного – чтобы мои дети выросли красивыми и здоровыми. Не хочу увидеть их в один день изувеченными. Я буду делать ремонт. А там, внизу, оборудую настоящую ванную комнату. А на это мне хватит денег, которые я получу за серёжки. Да и что деньги? Я их раз накопила, накоплю и ещё. Слава Богу, я здорова, полна сил и не боюсь никакой работы. В моём доме никогда не было недостатка ни в еде, ни в питье. И не будет. А магазин я ещё выкуплю. Верь мне, Тулио, я не отступлюсь.

Лаис редко бывала на работе у мужа. И её приезд в рекламную фирму Конрадо всегда был скорее исключением, нежели правилом. Но сегодня она сделала это исключение: Лаис чувствовала какое-то беспокойство после разговора об этих злосчастных цветах, присланных новым компаньоном, словно между ней и Конрадо осталась недоговорённость. Раньше такого никогда не было. Ей захотелось увидеть мужа.
Но, узнав о том, что Конрадо поссорился с сыном, Лаис мгновенно забыла о всех своих личных тревогах. Конрадо был не на шутку рассержен. Он объяснил Лаис причины этой ссоры. Аугусто путает личные дела с работой. Они с Вагнером не поделили какую-то девицу, и теперь Аугусто отказывается с ним работать. Аугусто, по мнению Конрадо, не справился с проектом рекламы сигарет. А когда Конрадо предложил ему работать над этим проектом вместе с опытным Вагнером, Аугусто, видите ли, буквально хлопнул дверью.
– Что, по-твоему, я должен делать? – кипятился Конрадо. – Встать на колени и просить собственного сына не уходить из фирмы?
Лаис, к её собственному удивлению, это, несмотря на драматизм ситуации, понравилось: у её мальчика есть характер.
– Конрадо, мы уже немало прожили на этом свете, – начала она мягко, стараясь не задеть самолюбия мужа, – тебе не кажется, нам пора стать терпимее к людям, особенно к нашим детям? Пойми, я лишь пытаюсь быть справедливой. Поговори ещё раз с Аугусто, поговори как отец, терпеливо и ласково, предложи ему вернуться. Обещай мне поговорить с ним!
…Вечером, вернувшись домой, доктор Конрадо застал Лаис очень встревоженной: уже поздно, а Аугусто до сих пор нет. Конечно, задели слегка его самолюбие, и он решил заставить всех поволноваться, сразу раздражившись, предположил Конрадо. Лаис сделала вид, будто не замечает раздражения мужа. Снова стала просить его поговорить с сыном. Это только разозлило Конрадо.
– Я ни о чём не буду просить его, Лаис. Он поссорился с Вагнером из-за женщины. Работа здесь не причём, повторяю.
Именно на этих словах Аугусто и вошёл в гостиную. Глядя в упор на отца, спросил:
– За кого ты меня принимаешь? За капризного мальчишку? Я не хочу работать с Вагнером потому, что он отвратительный, нечестный человек. Что же касается его профессионализма, то тут он просто нуль, полное ничтожество.
– Разумеется, один ты гений, – сыронизировал доктор Конрадо. – А наш многолетний труд, престиж фирмы, премии, которые мы получаем... По-твоему, это всё ерунда?
– Я не говорил этого, отец. Я по достоинству ценю твою работу, всё, что сделала фирма. Но я не хочу во всём подражать тебе, я не могу бездумно идти по твоим стопам. У меня свой стиль работы, свои идеи. Просто ты боишься рисковать, боишься всего нового. Но придётся пробовать, отец. Сама жизнь заставит.
Лаис судорожно пыталась найти какой-нибудь выход, у неё не было сил смотреть, как ссорятся два человека, которых она любила больше всех на свете.
– Конрадо, – осторожно вступила она в разговор, – а нельзя поручить Аугусто экспериментальный отдел, что-то вроде научной лаборатории по изучению новых направлений?
– Нет, мама, спасибо, – покачал головой Аугусто. – Не хочу я никаких лабораторий, даже экспериментальных. Я хочу воплощать свои идеи на практике. Я хочу и могу это!
Лаис опять почувствовала, что она на стороне сына. Ей нравилось, как он отстаивает свои убеждения. Он совсем взрослый, её Аугусто. И почему только Конрадо не понимает, как важна сейчас для мальчика самостоятельная работа? Это, вероятно, оттого, что муж совсем не занимается детьми, всё воспитание их передоверил ей. Но главное сейчас, чтобы они не поссорились. Она попробовала взять в разговоре инициативу на себя:
– Я согласна с тобой, Аугусто. Тебе нужно заниматься практической работой. Надо только подумать, как лучше использовать твои возможности. Я так не хочу, чтобы вы поссорились. – Она беспомощно посмотрела на мужа.
Однако Конрадо холодно проговорил:
– Лаис, я хотел бы поговорить с Аугусто наедине, как мужчина с мужчиной.
Оставшись вдвоём с Аугусто, Конрадо сбавил тон:
– Сынок, видишь, как наши производственные проблемы отражаются на твоей матери. Она обеспокоена. Поэтому, сынок, нам нужно постараться прийти к соглашению. Если каждый из нас, хоть немного уступит другому... Короче говоря, сынок... Я хочу сказать, что был бы рад снова принять тебя на работу.
Мне не нужно от тебя одолжения, пойми. Я не хочу, чтобы ты меня взял только потому, что об этом попросила мама. Мне нужно, чтобы ты оценил мою работу. Если бы ты поверил в меня, мы могли бы произвести фурор! И мне нечему учиться у Вагнера.
Конрадо вздохнул: ну как тут придёшь к соглашению!
– Вот видишь, Аугусто! Это твоё высокомерие... Как ты собираешься жить дальше? Ведь ты уже не ребёнок. Чем ты будешь заниматься, чему посвятишь свою жизнь? Не хочешь работать на фирме – пожалуйста! Но чем-то ты должен заниматься! Пойдёшь наниматься в другую фирму? И какие ты принесёшь туда рекомендации?
– Я уже давно решил, кем мне быть. Буду заниматься рекламой, открою свою фирму.
Ответ сына почти развеселил Конрадо:
– Аугусто, до этой минуты я предполагал, что разговариваю со взрослым, серьёзным человеком. Теперь мне больше нечего сказать тебе. Ты говоришь об открытии рекламного агентства так просто, будто собираешься открыть кредит в магазине!
Аугусто с горечью взглянул на отца:
– Иногда мне кажется, что ты специально извращаешь мои слова, чтобы унизить меня! Я что, обещал открыть агентство завтра? Или на будущей неделе? Я прекрасно знаю, что это не так-то просто. Всё в жизни нужно делать вовремя, в нужный момент. Но я не собираюсь сидеть, сложа руки и ждать. Я буду стараться приблизить этот момент.
– Но могу я всё-таки знать, чем ты собираешься заниматься, пока этот момент не наступит?
Аугусто улыбнулся:
– Жить! У меня пока нет жизненного опыта, я должен набраться его. Для того чтобы твёрдо стоять на ногах и делать такую рекламу, о которой мечтаю!
– Слава Богу, сынок, наконец, я слышу от тебя трезвые слова. Пожалуйста, в этом я готов тебе помочь. Что ты имеешь в виду? Аспирантуру за границей?
Аугусто продолжал улыбаться:
– Нет, отец, я буду учиться в аспирантуре, которая называется жизнь.
Конрадо вздохнул, поняв, что примирение не состоится:
– Уж в чём тебе не откажешь, сынок, так это в умении меня изумлять. А ведь я, было, подумал, что у тебя действительно серьёзные намерения.
– Но почему же, ты не воспринимаешь меня всерьёз, отец? – с каким-то почти отчаянным вызовом спросил Аугусто. – Жизнь течёт помимо тебя, ты видишь её лишь мельком из окна своего автомобиля по дороге на фирму... А я люблю эту жизнь! Я хочу быть рядом с простыми людьми, хочу знать, о чём они думают, чего хотят, о чём мечтают!
– Ясно, исследования на практике. Ты опять будешь работать официантом, разносчиком, портье, не так ли? – Конрадо почувствовал, как в нём постепенно поднимается гнев. – Тебе должно быть стыдно, насмехаться подобным образом над людьми, которые вынуждены зарабатывать себе на жизнь потом и кровью. Здесь, дома, ты богат, ты сын хозяина рекламного агентства и можешь позволить себе выдвигать бредовые идеи! А знаешь почему? Потому что у тебя есть крепкий тыл, ты знаешь, что в случае чего ты всегда сможешь прибежать домой, и папа тут же раскошелится и оплатит твои счета. Так, дорогой, нетрудно прикидываться бедняком!
– Да я вовсе не прикидываюсь, – попытался вставить слово Аугусто, – я...
– Ты хоть знаешь, сколько нужно денег, чтобы платить за свет, воду, аренду квартиры, телефон, газ, продукты? Ты не знаешь, что такое жизнь, парень! Ты не представляешь, сколько усилий требуется от простого работяги, чтобы выжить! Практические исследования! Это занятие для бездельников. Посмотрел бы я, как ты вместо твоей любимой вырезки будешь есть с другом на пару порцию столовых котлет! А вечера в ночных клубах? Без них ты тоже обойдёшься? Вместо этого ты будешь вскакивать на рассвете, и брать штурмом переполненный автобус?
– Я никогда не боялся трудностей, ты прекрасно, это знаешь!
– Конечно, иногда... в порядке исключения, – с горечью произнёс Конрадо. – Например, ты пересёк всю Европу на велосипеде, а потом вернулся сюда, в свой роскошный дом! У тебя не хватит духу преодолеть все трудности до конца!
Аугусто удивил отцовский гнев! Впервые он почувствовал, как непросто было отцу принять его отставку, он ощутил, как всё-таки они близки. Но отступать он не собирался!
– Я буду один, без денег, без поддержки, без семейной опеки. Я больше сюда не вернусь!

ГЛАВА 17

Дона Женуина совсем сбилась с ног с этим ремонтом. То мебель нужно убрать, то найти место, куда можно было бы сложить строительные материалы. А мастер, который взялся оборудовать ванную, работает, как черепаха. Даже цветы на окне стали сохнуть от цементной пыли. Женуина решила отнести их к соседке. И, как говорится, не было бы счастья, так несчастье помогло. Под одним из цветочных горшков дона Женуина обнаружила, наконец, злополучную квитанцию, найти которую она уже и надежду потеряла. С радостной вестью Женуина бросилась к Тулио.
Тулио сидел за столом, уставившись в астральную карту. Мысли Жену сразу приняли другое направление. Не может ли Тулио узнать, что за мужчина с иностранным акцентом звонил ей вчера по телефону Эмилии. Тулио от досады на минуту потерял дар речи – сколько раз он объяснял Жену, что он – не гадалка и что астральная карта предназначена вовсе не для этого. Увидев, как рассердился её дорогой друг, Жену сразу переменила тему, сказала о найденной квитанции. Решено было сразу же идти в полицейский участок.
В участке они застали не только инспектора, который допрашивал дону Женуину, но и знаменитого доктора Лопеса, адвоката. Инспектор обрадовался квитанции не меньше, чем сама дона Женуина. Вот теперь, сказал он, легче будет найти бандитов, которые крали и сбывали этот незадачливый товар. Женуина сразу придралась к словам инспектора – это почему это её товар «незадачливый», что за характеристики такие! Тулио осторожно потянул её за рукав: если всё в порядке, то мы уйдём с миром. Но не тут-то было. Дона Женуина заявила, что у неё к инспектору есть, по крайней мере, три вопроса. И она не уйдёт, пока не получит на них ответы. Первый вопрос был к адвокату – кто его нанял? Второй и третий – уже к инспектору: вернут ли миксеры или деньги за них и, наконец, кто на неё «настучал»?
Адвокат сказал, что не может сообщить имя нанимателя – это тайна. Жену тут же прокомментировала слова адвоката – «верх наглости». А выслушав ответ инспектора – миксеры конфискованы как краденый товар, просто онемела. Третий ответ её не утешил – звонок был анонимный, голос женский. Впрочем, это всё-таки уже было кое-что. После всего этого Жену удалилась с видом генерала, выигравшего крупное сражение.

Дона Зели любила Флавию. А теперь, когда девушка так страдала из-за ссоры с Родриго, была к ней особенно внимательна. Вернувшись домой, она застала Флавию за уборкой квартиры. Вот это уж совсем лишнее – лучше бы к занятиям готовилась. Зели всплеснула руками:
– Флавия, господи! На кого же ты похожа? Слушай, брось метлу! Лучше присядь, давай поговорим по душам.
– Нет, спасибо, дона Зели. Мне лучше что-то делать, чтобы меньше думать.
– Дочка! Чтобы не задумываться, нужно работать головой, а не руками. А чтобы забыть о Родриго, нужно найти себе другого.
– Да мне не нужно другого, – возразила Флавия. – Я лишь хочу, чтобы он не был таким... Знаете, чего он на самом деле хочет, дона Зели? Чтобы я полностью от него зависела, чтоб жила только его жизнью! Но это несправедливо!
– Да, некоторые мужчины хотят именно таких жён. Чтобы он всё решал за двоих, а жена лишь смотрела ему в рот.
– Но мне не нужно такого супружества! Если мы поженимся, то должны будем считаться друг с другом.
Дона Зели вздохнула:
– Знаешь, это слишком сложно для моего понимания. Ты наверняка слишком много читаешь. Я могу только вот что тебе сказать, Флавия, – ты сделала неправильный выбор. Родриго никогда не согласится с тем, что ты предлагаешь. Его не переделаешь на современный лад. Но я знаю, что он любит тебя. И если ты тоже его любишь, так возвращайся к нему. И побыстрее!

Всю дорогу домой из участка дона Женуина приставала к Тулио, кто бы мог быть этим анонимным женским голосом, который «настучал» на неё. Тулио понимал, на кого намекает Жену. Чтобы отвлечь её, он сказал, что Женуине надо срочно поговорить с Мерседес. Впрочем, он на самом деле был встревожен тем, что происходило с девушкой. Женуина сразу заволновалась – как всегда, когда речь заходила о детях. Тулио начал осторожно. Мерседес сейчас переживает очень тяжёлый момент в жизни. Она напугана тем, что сделала вчера. Судя по карте, она поступила необдуманно.
«Что Мерседес сделала необдуманно? – вцепилась Женуина в Тулио. – Говори скорее». Речь идёт о том парне... Ну, о том, в которого влюблена Мерседес. Она отвергла его, потому что он беден. Так вот, она для того, чтобы Аугусто отстал от неё, сказала, что она – «девушка по вызову». – «Какая девушка?» – переспросила Женуина. Потом до неё вдруг дошло, и она стремглав бросилась домой.

В доме доктора Конрадо накрывали стол к ужину. Ужинать, собственно, собирались только Конрадо и его мать. Лаис торопилась по делам. Однако ей пришлось задержаться. Она увидела, как её младшая дочь Патрисия проскользнула к двери, собираясь уйти. Лаис беспокоилась – Патрисия стала часто уходить по вечерам из дома. На вопрос матери, куда она направляется, Патрисия сказала, что идёт по делам.
Лаис посмотрела на мужа:
– Ты слышал? Мне неспокойно, Конрадо. Патрисия уходит, не говорит, с кем идёт, куда... Ты считаешь, это правильно?
Дона Венансия примиряюще проговорила:
– Ну, она что-то сказала, во всяком случае, «пока, мама». Завтра она тебе всё расскажет. Ты думаешь, он, – кивнула Венансия на Конрадо, – не проделывал в детстве таких штучек?
Однако Лаис было не до шуток, она и в самом деле была очень встревожена.
– Патрисия – твоя любимица, Конрадо. Разве не так? Да, вероятно, и бабушки тоже. Эта девчонка прогуливает уроки, пропускает занятия по английскому языку, забросила музыку, слишком много тратит денег. Я вовсе не паникёрша, но меня всё это тревожит. Надо поставить её на место, и я сделаю это, Конрадо. Сделаю для её же блага.
Лаис ушла. Дона Венансия вздохнула:
– Она права, Конрадо. Девчонка отбилась от рук. И Лаис обижается на тебя за то, что ты не обращаешь на это внимания. Но вы не должны всё-таки впутывать детей в свои супружеские отношения. Это не приводит к добру, дорогой!

Нанда прибежала к Родриго сказать, что нашла для него работу. В спортклубе одна дама сказала, что ищет человека, который мог бы снять на видео крестины ребёнка. Нанда так рекламировала Родриго, что дама согласилась доверить ему эту съёмку. Правда, у Нанды была ещё одна причина повидать Родриго – может, она сумеет помирить его с Флавией. Но на её робкую попытку уговорить Родриго, увидеться со своей подругой он только обиженно пожал плечами: Флавия сама просила его расстаться на время.
Нанда, весёлая, простодушная девушка, почти подросток, недавно стала работать в спортклубе. Эта смешная девчушка в своей неизменной спортивной кепке – она совсем не следила за внешностью – вызывала у всех симпатию. Нанда ужасно обрадовалась, когда Родриго позвал её смотреть фильм Куросавы, – ей нравились японские картины, особенно те, в которых показывали каратэ. Однако на всякий случай она предупредила об этом Флавию – Нанда не хотела никого обижать.

Дона Женуина влетела в дом, словно разъярённая тигрица. Мерседес собиралась уходить, но вид разгневанной матери остановил её: что случилось?
– Так бы и отхлестала тебя по щекам! Боюсь только, что потом придётся вести тебя к врачу! У тебя есть голова на плечах, Мерседес? – накинулась Жену на дочку. – Объявить, что ты уличная девка! Сказать, что моя дочь – проститутка! Где была твоя голова?
Мерседес в упор смотрела на мать:
– Твоя дочь – я.
– Ты сказала чужим людям, что ты уличная девка! – причитала Женуина. – И эти люди знают, что у тебя есть мать. А чья же ты дочь? Моя! Значит, ты оскорбила мою дочь! К тому же, как можно было так поступить с бедным парнем! Такое ему наплести! Он наверняка страдает, бедняга… Он больше никогда не захочет и взглянуть в твою сторону!
– Но мне как раз этого и надо. Я хочу, чтобы он возненавидел меня! Чтобы не искал со мной встреч! В чём дело, мама?
Из-за поднятого шума они едва расслышали звонок в дверь. Открыв, Женуина увидела посыльного с телеграммой. Дона Женуина смертельно боялась телеграмм – считала, что в них всегда бывают плохие известия.
– Телеграмма! Не бери её! Не надо! – снова запричитала она. – Не вскрывай...
– Это для Родриго. – Мерседес протянула телеграмму брату.
– Что ты такого натворил, сынок? – жалобно простонала Женуина.
Родриго несколько раз прочитал телеграмму, не обращая внимания на нетерпение матери и сестры. Наконец он оторвал глаза от этой маленькой бумажки и, сам ещё не веря, сказал:
– Это из рекламного агентства Соуто Майя. Я выиграл конкурс. Мне присудили первую премию. Мама, я выиграл!

Дона Женуина с дочерью зашли к Урбано – Мерседес нужно было позвонить. В доме хозяина посудного магазина был телефон, которым пользовался, чуть ли не весь квартал. К тому же, Эмилия держала в своём доме постояльцев – устроила нечто вроде пансиона, и здесь по вечерам всегда было многолюдно.
Мерседес позвонила и тянула дону Женуину домой – она знала, что встречи матери с Эмилией никогда не кончаются добром. И как в воду глядела. Рассказывая – в который уже раз! – о том, как они с Тулио «сунули прямо в морду» инспектору полиции эту квитанцию, дона Женуина посетовала:
– Единственное, что меня очень беспокоит, – мне не удалось вытянуть из инспектора никакой информации, как я ни пыталась. Тулио – свидетель, я так старалась! Правда, Тулио?
– Но это уже всё в прошлом. – Тулио знал, куда клонит Женуина, и хотел поскорее прекратить разговор, – зачем к этому возвращаться?
– Конечно, не ты провёл целую ночь за решёткой и не твои дети постеснялись навестить в тюрьме свою мать. Я добилась от инспектора лишь признания в том, что меня арестовали по анонимному звонку... голос был женский… Ты не в курсе, Эмилия?
– Я ничего не знаю! – Эмилия подбоченилась, приготовившись к схватке. – А если ты пришла ко мне в дом устраивать...
– Я не устраиваю, – как бы удивилась такому предположению Женуина, – кто не виноват, тот не боится. А ты вот разволновалась, потому что я задела тебя за живое...
– Дорогой, – обратилась Эмилия к мужу, – вели этой красавице заткнуться, или я отрежу её поганый язык!
– Пойдём, Женуина? – Тулио старался увести Жену. Но это было не так-то просто.
– Я не сдвинусь с места, – заявила Женуина, – пока эта негодяйка не скажет мне, что это не она донесла на меня в полицию!
– Убирайся из моего дома! – заорала Эмилия, наступая на Женуину. – Вон отсюда! Я не потерплю таких оскорблений в собственном доме! Или ты уйдёшь отсюда, или я опять позвоню в полицию!
В запале Эмилия сама не заметила, как проговорилась.
– Так это была ты? Поганый твой язык! Я так и знала, что это была ты!
Начался обычный для них обмен любезностями.
– Да, я! Я на стороне закона! Твой товар был краденым!
– Кто ты такая, чтобы говорить о законе? Ведь ты сама торгуешь краденым! Мерзавка!
– Воровское отродье!
– Но у меня, по крайней мере, есть семья! Ты не можешь мне простить, что Диего женился на мне!
Упоминание о Диего только подлило масла в огонь.
– Ты отбила у меня Диего! – с новой силой завопила Эмилия.
– Неправда! Мы познакомились с ним раньше!
– Но я ему больше нравилась!
– Ложь! Ведь женился он всё-таки на мне!
– Потому что ты поймала его – забеременела, чтобы заарканить мужика!
Женуина растерянно обернулась к Мерседес. Но дочери уже не было в комнате.
– Ты мне за это заплатишь! – пообещала Жену Эмилии.
– Да, это правда. Диего потому на ней женился, что она забеременела от него. А у меня никогда не будет детей! – вдруг заплакала Эмилия.

– Дона Эмилия сказала правду? – таким вопросом встретила Мерседес вернувшуюся домой мать. – Отец женился на тебе потому, что ты была беременна?
– Нет, это не так, девочка, мягко сказала Женуина.
– Но зачем доне Эмилии сочинять такое? – не отставала Мерседес. Она с неприязнью смотрела на мать.
– Она выдумала это со злости и отчаяния! Её сердце окаменело от злобы. Твой отец женился на мне по любви, не по обязанности. И от этой любви на свет появилось двое желанных, любимых детей, ты и Родриго.
– Но когда ты выходила замуж, ты уже ждала Родриго? – настаивала Мерседес.
– Я чуть не лишилась рассудка, когда узнала, что забеременела. Хотела даже уехать куда-нибудь отсюда... Избавляться от ребёнка я не собиралась, но я не хотела, чтобы Диего женился на мне именно из-за ребёнка.
– А он и не собирался жениться, так ведь?
– Когда я узнала, что жду ребёнка, мы с отцом были в ссоре. И он встречался... с Эмилией.
– Я предполагала, что доне Эмилии нравился отец, но не знала, что между ними что-то было.
– Я сама познакомила их на одном званом обеде.
– Вы тогда уже встречались? – настойчиво продолжала расспросы Мерседес.
Женуина подумала, что Мерседес слишком сурова с ней. Но дочь права: надо давно было ей всё рассказать. Жену, как всегда, во всём винила себя.
– Да, довольно долго. Я познакомилась с ним в клубе «Испания». Я часто ходила туда с матерью и другими родственниками. Там танцевали по воскресеньям. Твой отец был королём танца. Когда он танцевал, казался принцем. Если бы ты видела его в то время! Он был чертовски красив! Я полюбила его с первого взгляда. И я ему тоже понравилась. Каждая девушка мечтала с ним потанцевать, но он приглашал только меня. Сначала, я и думать, о нём не смела. Танцевала с ним, а все вокруг сгорали от зависти. Потом наши семьи договорились о свадьбе. Моя мать устроила обед, чтобы отпраздновать помолвку, всех пригласила. Диего познакомился с Эмилией на этом обеде. Я ведь всегда была так себе, дочка. У меня не было ни денег, ни красивой одежды. У Эмилии всё это было. Отец её был контрабандистом. Она стала завлекать Диего и, в конце концов, отбила его у меня.
– Он бросил тебя из-за неё? – прервала её Мерседес.
– Твой отец умел запудрить мозги, – впервые за весь разговор улыбнулась Женуина. – Перед ним трудно было устоять. Он стал гулять с обеими, понимаешь? Одновременно. Я ничего не знала, но когда всё поняла, мне было так больно! Я не стала слушать никаких объяснений – просто разорвала помолвку! Но всерьёз он любил только меня. Её он всё время обманывал. Мне всё рассказывала Эрме, ведь она жила здесь рядом, возле аптеки. А потом я узнала, что жду Родриго, представляешь? Я не хотела ему об этом говорить, ни за что на свете. Я не собиралась использовать ребёнка, чтобы прижать Диего к стенке. Это Эрме сказала ему – тайком от меня, я ей не разрешала этого делать. Он был вне себя, Мерседес! Вне себя от радости! Он вошёл в эту дверь, остановился напротив меня, посмотрел мне в глаза, взял за руки и сказал: «Мамуля!» Тогда он впервые так назвал меня. «Мамуля, ты ждёшь моего ребёнка! Моего! Выходи за меня замуж, мамуля!» И мы поженились. Твой отец без памяти полюбил Родриго ещё до его рождения, как потом полюбил и тебя. И меня он тоже любил! Я же знаю!

Аугусто пригласил мать в ресторан. Они уже закончили ужин, но Лаис не хотелось расставаться с сыном. Так странно – вот сейчас она поедет домой, а её любимого мальчика там не будет. Они сидели и просто болтали, им всегда было хорошо вдвоём.
– Теперь я всю неделю буду сидеть на диете, – пошутила Лаис.
Аугусто смотрел на мать с восхищением:   
– Ты напрашиваешься на комплимент. Ты же замечательно выглядишь. Чудесно!
– Это был такой прекрасный вечер! Я была так счастлива, мне так понравилось с тобой, сынок! Обещай, что мы снова пойдём куда-нибудь вместе!
– Зачем мне обещать? – улыбнулся Аугусто. – Ты думаешь, мне самому этого не хочется? Думаешь, я не скучаю по тебе и всем остальным?
– Знаешь, мне очень жаль, что наша семья больше не собирается вместе, как прежде, – вздохнула Лаис.
– Послушай, мама, – горячо заговорил Аугусто, – Мие очень неловко из-за того, что я стал причиной ваших ссор с отцом. Я всегда восхищался вашими отношениями. Восхищался и немного завидовал. Правда, в хорошем смысле. Господи! Если бы мне досталась такая замечательная женщина, как ты! Папе очень повезло.
– Это мне повезло. Аугусто, твой отец... Он – замечательный отец и прекрасный муж! Конечно, у него немало недостатков, но у кого их нет? Зато сколько у него достоинств!
– Ты же любишь отца! – Аугусто видел, как страдает мать, разрываясь между ним и отцом, и хотел ей помочь. – И он безумно любит тебя! То, что произошло между нами, не должно отражаться на ваших отношениях. Ведь со мной всё в порядке. Всё, что случилось, пошло мне на пользу, я стал бороться за свою жизнь.
– Но разве обязательно пройти через это? – с горечью сказала Лаис, втайне гордясь мужеством своего сына.
– Мама! Отец удручён тем, что ты меня поддержала. И теперь он мечется, не зная, что делать. Чем же это может для вас кончиться? Ты должна ему уступить. Сделать первый шаг навстречу.

Дона Китерия строила планы на утро. Делала она это вслух, не обращая внимания на то, что мысли её мужа были заняты совсем другим. Самым важным для неё сейчас был новый план, как проникнуть в дом к доне Лаис Соуто Майя и стать – назло всем врагам! – её самой задушевной подругой.
– Утром нужно только будет заехать в питомник за собакой, – говорила она мужу, пропуская мимо ушей его реплики: «Он настоящий осёл!», «Полный идиот!» – Я всё точно рассчитала. Всё будет отлично!
– Они ведь не понимают, что таким образом дискредитируют бразильские товары за рубежом, – продолжал своё муж. – Господи! Нужно всё планировать заранее!
– Я всё спланировала! – отрезала Китерия.
– Но ты продаёшь не кофе! – горячился Жордан.
– Но при чём здесь кофе? – уставилась на мужа Китерия.
– А притом, – возмущённо ответил Жордан, – что они продают второсортный кофе, выдавая его за арабику. Потом этот обман раскроется, и плакала наша репутация!
– Ты с ума сошёл, Жордан? – разгневалась Китерия. – Я говорю о псе, которого я заказала в питомнике, завтра нужно его забрать... чтобы утереть кое-кому нос!
– Какой питомник? Не поеду я ни в какой питомник. На меня не рассчитывай.
Конечно же, после незначительного сопротивления сеньор Жордан сдался, настолько был мощным натиск доны Китерии. К тому же, сеньор Жордан без памяти любил свою сумасбродную жену и не мог ей ни в чём отказать.

Лаис вернулась поздно. Доктор Конрадо был недоволен – жена не говорит, куда уходит и с кем. Раньше этого никогда не было. Он осторожно сказал об этом Лаис – не хотел её обижать. В ответ жена пожала плечами – он ведь тоже куда-то уезжал, его машины нет в гараже. Выяснилось, что машину брала Патрисия.
Лаис не приняла никаких объяснений дочери – до шестнадцати лет машину водить запрещено законом. Пусть зарубит это себе на носу. И пусть немедленно скажет, где была.
Доктор Конрадо был гораздо снисходительнее к своей любимице, лишь взял у неё обещание больше не брать машину и пожелал ей доброй ночи. Спокойствие и снисходительность мужа огорчили Лаис: разве так можно воспитывать детей – всё время гладить по головке!
Она подошла к Патрисии и строго, ледяным, не терпящим возражений тоном сказала:

– Ты наказана. И за то, что взяла машину, и за то, что не хочешь сказать, где ты бываешь. С сегодняшнего дня – конец твоим гуляньям. Из школы – домой, из дома – в школу!

Весело болтая, Нанда и Родриго возвращались из кино домой. Нанда заметила, что Родриго всё время произносит имя её любимой подруги: «Флавия сказала», «Флавии нравится», «Флавия думает».
Она рассмеялась:
– Родриго, с тех пор как мы встретились, особенно после того, как вышли из кино, ты упомянул Флавию раз двадцать. Переломи себя, пойди к ней. Ты же хочешь этого, у тебя на лице написано.
– Нет, Нанда. По-моему, в её жизни для меня не осталось места.
– Это не так, Родриго! – С досады Нанда даже топнула ногой. – Она любит тебя. Знаешь, в чём твоя беда? Ты чересчур строг к ней. Флавия хочет самостоятельности, не надо на неё давить.
Родриго обрадовался поддержке Нанды. Ему действительно очень не хватало Флавии. Но он не знал, как помириться, не уронив своего достоинства. Теперь он твёрдо решил забыть о самолюбии и первым сделать шаг к примирению. Однако через минуту все благие порывы были им забыты. Он увидел Флавию, выходящую из только что подъехавшего автомобиля. Заметив Родриго и Нанду, она как ни в чём не бывало направилась к ним. Родриго совсем потерял голову:
– Кто этот тип, Флавия? – набросился он на неё. – Что ты делала с ним до поздней ночи? Это с ним ты ходишь в бар? – Он не давал Флавии открыть рта, засыпая своими вопросами. – Это из-за него ты хотела расстаться со мной?
Нанда, поняв, что пахнет жареным, поспешила уйти – пусть сами выясняют свои отношения.
Родриго же совсем потерял голову:
– Ты уготовила мне роль клоуна. Так вот, я хочу знать, кто будет надо мной смеяться? И если уж решила обманывать меня, то хоть делала бы это где-нибудь подальше отсюда, не на виду у всего квартала. Так откуда тебя привезли? Не из того ли мотеля, в котором ты была со мной?
От такого оскорбления Флавия чуть не потеряла сознание. Она бросилась домой.
Захлёбываясь слезами, она жаловалась Нанде:
– Он оскорбил меня, унизил. Как может измениться человек за такое короткое время! И что такое я сделала? Попросила мужа подруги подвезти домой. Он всё равно ехал в нашу сторону. За что, Нанда?
И эта девчушка, почти ребёнок, над несуразным видом которой потешались все, кому не лень, вдруг нашла самые верные слова, чтобы утешить Флавию:
– Послушай, ведь это обычная ревность. Он страдает. Родриго – хороший парень, он не просто любит тебя, он – настоящий друг. Ты ведь ещё не знаешь, Родриго получил первую премию на конкурсе. А он принял участие в нём только ради тебя, Флавия. Он хотел, чтобы ты гордилась им.

Урбано выяснял отношения со своей женой. Собственно, начала этот разговор Эмилия – она отдавала себе отчёт в том, что во вчерашней ссоре с Женуиной наговорила лишнего, задела самолюбие мужа. Урбано знал, что, несмотря на вздорный характер, у Эмилии доброе сердце. Понимал чувства жены: какая это трагедия для женщины – знать, что она никогда не сможет стать матерью. Поэтому он многое прощал Эмилии.
– Меня не волнует то, что вы с Женуиной говорите друг другу, – втолковывал он жене. – Если бы я обращал на это внимание, то давно бы поседел от всяких мыслей и догадок. Я знаю, сколько ты выстрадала, когда узнала, что у тебя не будет детей. Эмилия, не надо больше думать об этом. У вас с Женуиной впереди ещё много ссор. Эта ведь была не последней… Я лишь, хочу знать, что ты меня любишь.
– Конечно, люблю. Уж в чём-чём, а в моей любви ты можешь быть абсолютно уверен, Урбано. И во имя этой любви я хочу спросить, что с тобой? Что с твоим здоровьем, Урбано?
– Эмилия, я не хотел тебя беспокоить, поэтому и не говорил тебе ничего. Ты же будешь сходить с ума. Мне нужно будет сделать небольшую операцию, но ничего серьёзного у меня нет. Это совершенно не опасно, понимаешь?
– Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, Урбано!

…Мерседес проснулась от стонов матери. Обеспокоенная, она бросилась к постели Женуины – мать металась, словно в лихорадке, и, казалось, бредила. Мерседес разбудила её. Женуина села и уставилась в одну точку. Мерседес с трудом удалось расшевелить её и заставить сказать, что происходит. Мать ответила, что ей приснился очень странный сон и потому необходимо срочно повидаться с Тулио. Мерседес вздохнула – Господи, эти вечные гадания, и опять, наверное, связанные с их распрекрасным папенькой!
Но к Тулио идти не пришлось – он сам примчался. Родриго сказал ему, что матери нездоровится, ночью она бредила, а теперь хочет поговорить...
– Нет, Тулио, я здорова. С чего бы мне болеть? – Женуина не знала, как подступиться к делу, чтобы не рассердить своего друга. – Только ты сможешь объяснить мне. Мне приснился сон. Только ты можешь объяснить... – она умоляюще сложила руки. – Не знаю, сон ли это был или кошмар, что-то странное. Диего был здесь, в этой комнате. Красивый, как всегда, и такой ласковый. Это было прямо как наяву. Я была беременна Родриго, кажется, скоро должна была родить. Диего дал мне шкатулку, полную золота, серебра, всяких драгоценностей. Я взяла её, а когда собралась поцеловать его в знак благодарности, он исчез. Говорят, что драгоценности снятся к прибавлению в семье. Что скажешь, Тулио?
Тулио вздохнул – Жену неисправима.
– Женуина, сон есть сон. И когда только ты перестанешь ждать Диего? Ведь пятнадцать лет прошло!
– Он вернётся? – Женуина не слышала Тулио. – Ты знаешь, он вернётся или нет, Тулио? У тебя ведь есть дар узнавать о многом раньше других, ты способен предвидеть. Помнишь, когда меня забрали в тюрьму, ты ведь знал об этом, не так ли? Ты это предугадал.
– Нет, Женуина, – мягко сказал Тулио, – про полицию я ничего не знал. Я видел, что над тобой сгустились тёмные силы, но конкретно не знал, что может произойти. Этого не может предвидеть никто. Никому не дано влиять на судьбы других людей, Женуина. Я лишь могу помочь человеку правильно сориентироваться.
– Но мне бы хотелось знать, Тулио, не прослеживается ли присутствие Диего в моей дальнейшей жизни. Я не могу больше жить в неведении! А, Тулио?
– Ну, хорошо, – вздохнул Тулио. – Я видел, что впереди у тебя, возможно, дальняя поездка. Но не ясно, будет ли она успешной. Больше мне сказать нечего.

Утром дона Китерия приступила к осуществлению своего плана. Собака, которую нужно было забрать сегодня из питомника, – первое звено в её плане, объяснила она с досадой непонятливому мужу. План же был таков. Собака поможет доне Кики познакомиться с Конрадо Соуто Майя – он каждый день выгуливает своего пса на пляже. Вот там и состоится знакомство. Доктор Конрадо представит Китерию своей жене Лаис, самой шикарной, самой известной женщине Рио. А уж Лаис откроет перед ними дверь в высший свет. Дона Китерия была очень горда своей изобретательностью, уверенная, что на сей раз осуществит свой план без проблем.
В питомнике к ним вывели чудесного далматинского пса. Дона Китерия с опаской смотрела на него – она боялась и не любила животных, особенно собак. Перепоручив пса мужу, она стала выбирать собаке кличку. Ей хотелось, чтобы имя было звучным. Наконец, она остановилась на Ребеке – и звучно, и красиво. Ребеку с трудом удалось уговорить войти в машину – это стоило Китерии испачканного лапами платья и разлохмаченной причёски.
Не менее драматичной была и встреча Китерии с доктором Конрадо. Судя по всему, Ребеку не меньше, чем её хозяйку, обрадовала встреча с владельцем рекламного агентства. Увидев рядом с доктором Конрадо родственную душу – точно такого же далматинца, – Ребека рванула поводок. Дона Китерия оказалась распростёртой на песке, а пса и след простыл. Так рухнул очередной гениальный план Кики проникнуть в высшее общество.

Лаис решила поговорить о своих тревогах со свекровью.
– Она не только взяла без спросу машину, – речь шла о Патрисии, которая на какое-то время отодвинула даже беспокойство Лаис об Аугусто. – Она отказывается рассказать, где и с кем бывает. Конечно, она младшая в семье, а младших обычно балуют. Конрадо, например, так и делает. Но я воспитывала её так же, как и старших.
Вошедший во время разговора доктор Конрадо возразил:
– Лаис, ты не права. На этот раз я сразу же поддержал тебя. Ты её наказала, и я с этим согласился.
– Конечно, конечно. Ты не стал противиться, – с горечью ответила Лаис. – Но сам ничего ей не сказал. Говорила я. А ты был вроде бы ни при чём.
– А зачем надо было говорить в два голоса? Ты сурово её наказала, довольно и этого. Простите, милые дамы, но я тороплюсь, – закончил он, считая, что тема исчерпана.
– Вы слышали, дона Венансия? Я сурова. Боже мой, а как он сам поступил с Аугусто!
Дона Венансия, как всегда, взяла на себя миротворческую миссию:
– Со взрослыми детьми всегда греха не оберёшься, Лаис. Только нельзя ссориться из-за детей, нельзя, чтобы это отражалось на ваших супружеских отношениях. Послушай меня, дочка. Однажды дети вырастут, и каждый пойдёт своей дорогой. И всему этому наступит конец...

Ким, как обычно по утрам, лениво слонялся по квартире, словно ему незачем торопиться. Лоуренсо приходилось подгонять его – чего доброго, ещё опоздает на зачёт по математике. Собрав учебники, и уже направившись к двери, Ким вдруг обратился к брату с вопросом, впрочем, обычным для него – он всегда что-нибудь выпрашивал у Лоуренсо.
– Если я сдам зачёт на отлично, ты выполнишь мою просьбу?
– Ну что на этот раз? Говори, – вздохнул Лоуренсо.
– Скажи Флавии, что она тебе нравится. У тебя странная манера поддерживать дружеские отношения с девушкой, в которую ты влюблён. Она ведь такая хорошенькая, просто прелесть, – с видом ценителя женской красоты улыбнулся Ким, глядя в глаза ошеломлённому брату.

Карауля в очередной раз Мерседес, Аугусто увидел недалеко от её дома Буби, тренера из спортклуба, которым владела его мать вместе с доной Рутиньей. Оказалось, что Буби снимает здесь, в пансионе, комнату. Буби с любопытством смотрел на такси и Аугусто.
– Такси? Я наслышан о твоих причудах, но работать водителем такси при таком напряжённом движении? Ты что – мазохист, любишь помучиться? – Буби говорил не без иронии.
Но Аугусто, казалось, не замечал его насмешливого тона. Он думал о том, что Буби мог бы помочь ему – наверняка он хорошо знает и семью Мерседес, и саму девушку. Придётся рассказать ему обо всём, что происходит, – и о ссоре с отцом, и о своей отставке в агентстве. Иначе Буби действительно будет думать, что его интерес к Мерседес – очередной каприз избалованного богатого папенькиного сынка. И тогда вряд ли согласится помогать ему.
– У меня есть на это причины. К тому же, мне необходима свобода передвижения. – Он был серьёзен, и Буби почувствовал, что его ирония не очень уместна. Тем не менее, он не очень охотно сел в машину. – Мне непросто рассказывать о себе, – начал Аугусто. – В последнее время многое в моей жизни изменилось и продолжает меняться. То успехи, то неудачи... Ты ведь знаешь, кто мои родители, понимаешь, что я не таксист. Это может показаться тебе странным, но пока я могу сказать тебе лишь то, что я решил изменить свою жизнь. Я ушёл из дома, и теперь должен сам себя содержать и самостоятельно решать все свои проблемы.
– Не знаю, зачем ты мне всё это рассказываешь? По-моему, не стоит этого делать. – Буби не очень хотел влезать в жизнь сына своей хозяйки.
– Нет, подожди. Выслушай меня! Мой отец – хороший, добрый человек, но у нас разные взгляды на жизнь, непохожие характеры. Маму же мою ты отлично знаешь. Она замечательная. Но она тоже из того круга, где я больше не хочу оставаться. Буби, мне нужен друг, который помог бы мне сохранить мою тайну, чтобы мне удалось добиться того, о чём я больше всего мечтаю. – Аугусто нелегко было делать эти признания, он с трудом перевёл дух, словно одолел тяжёлый подъём в гору.
– Не могу себе представить, что человек, у которого есть всё, может мечтать о большем, – глядя в пространство, сказал Буби. Он не понимал откровений Аугусто.
– Я люблю одну женщину, Буби. Она тебе хорошо знакома. Я делаю всё это ради Мерседес. Вы живёте по соседству, ты мог бы мне помочь, мог бы рассказать мне о ней побольше. У неё есть кто-нибудь?
Буби пожал плечами – подумаешь, тайны мадридского двора, да об этом все знают.
– Да, есть. И ты хорошо его знаешь. Он не раз приезжал за ней. Это Вагнер.
– Мне бы хотелось знать, что думают о ней в округе? Кем её считают? Какая она? Пожалуйста, будь со мной откровенен. – Аугусто умоляюще смотрел на Буби.
– Мне кажется, что тебе вряд ли понравится то, что я тебе скажу, – глядя в глаза Аугусто, ответил Буби.
Аугусто молча выслушал Буби. Радоваться действительно было нечему – Мерседес не жаловали в её квартале.
– Хорошо, что эта история с её матерью окончилась благополучно, – только и сказал Аугусто, выслушав Буби.
– Но ты знаешь ещё не всё. Конечно, провести ночь в тюрьме не особенно приятно. Но хуже, что они конфисковали её товар. Она понесла убытки. Ведь все её деньги были вложены в эти миксеры.
– А ты не знаешь, сколько она вложила? – быстро спросил Аугусто. – Ведь тебе не трудно узнать это? Мне срочно нужно знать, какой ущерб понесла мать Мерседес! – настойчиво повторял Аугусто, пока Буби не пообещал ему всё разузнать.

Дона Женуина была вне себя от счастья – её Родриго одержал победу на конкурсе! Ей хотелось рассказать об этом если не всему миру – впрочем, почему бы и нет? – то хотя бы всему кварталу. Да и аудитория у неё была благодарная – Жену любили соседи за её трудолюбие, неутомимость, неунывающий характер. Здесь жили её родители, здесь родилась и живёт она, здесь родились и живут её дети. Здесь все знали друг друга, здесь не было секретов от соседей, здесь, в этом бедном квартале, люди привыкли делить и радость, и горе. И сейчас соседи Женуины радовались успеху её сына вместе с ней – ведь Родриго из их квартала.
– Не думала, что Господь так наградит меня. – Женуина стояла около своего дома в окружении соседей. – Мой сын – победитель конкурса такого масштаба, там было столько конкурентов! Вы думали, он раззява? У него ведь необыкновенные способности, он далеко пойдёт, вот увидите. Его даже по телевизору покажут.
Ей приятно было слышать поздравления и похвалы своему мальчику:
– Вы можете гордиться вашим сыном. Он такой умница и красавец, дона Женуина. Теперь он ещё и премию выиграл. Вы, наверное, плакали от счастья?
Дона Женуина подняла палец вверх, призывая к тишине и всеобщему вниманию:
– Главный момент – вручение премии. Я хочу произнести там красивую речь. Я сейчас её обдумываю. Мне кажется, она может быть в стихах.
– Вся в стихах? – спросил кто-то, ничуть не сомневаясь, что дона Женуина способна и на это.
– Нет, только чуть-чуть, для большего впечатления. Слава Господу нашему, всемогущему и милосердному! Жизнь моя начинает налаживаться. Только вот нужно ещё, чтобы Диего вернулся. Зели, – обратилась она к любимой подруге, – как жаль, что здесь нет Диего, чтобы разделить с нами эту радость. Но он где-то близко, я чувствую. Он нанял адвоката, он следит за нашей жизнью, заботится о нас. Я пойду в порт.
– Но почему ты думаешь, что он должен быть в порту? – поразилась дона Зели. – Если он всё это делает, то должен быть здесь.
– Сегодня ночью, Зели, – таинственно начала Женуина, – мне приснился очень странный сон. Мне кажется, что Диего может прислать нам денег. Тулио предсказал мне поездку. Зели, жизнь моя начинает входить в нормальное русло. Сначала нашлись серьги Мерседес, потом вот победа Родриго. Теперь и Диего вернётся, увидишь, обязательно вернётся!

ГЛАВА 19

В доме доктора Конрадо собирались на приём. Сначала вниз спустилась дона Венансия. Конрадо залюбовался матерью, ещё моложавой, стройной – это при её-то возрасте! – и немыслимо элегантной. А Лаис была просто ослепительна.
– На этом приёме мои дамы будут самыми красивыми, – с нежностью глядя на жену и мать, сказал Конрадо.
– Хватит говорить друг другу комплименты, – Патрисия от нетерпения и досады даже ногой топнула. – И так опаздываем.
Родители разрешили в виде исключения – Патрисия ещё отбывала наказание – поехать ей на приём. И теперь ей не терпелось поскорее оказаться на свободе – у Патрисии были свои планы на этот вечер. Она постарается потихоньку улизнуть – на этих приёмах всегда такая суета, её отсутствия никто и не заметит – и встретиться с Уго.

Родриго первым отправился на приём. Доне Женуине очень хотелось поехать с сыном. Но её платье, которое спешно переделывала Зели, ещё не было готово. И Родриго торопился, не мог ждать. Его просили быть пораньше – ведь он один из виновников торжества.
Мерседес заявила, что тоже не может ждать мать: ей по дороге нужно заехать на работу, в магазин.
Дона Женуина вздохнула – она так хотела прийти на этот приём вместе с детьми, взяв их под руки, чтобы все видели, какая у неё прекрасная семья. Спросив у Мерседес, где лежит приглашение, Женуина отправилась к Зели – наверное, платье уже готово.
Вернувшись домой, Женуина присела в кресло. У неё ещё было время, и она решила дать немного отдохнуть ногам – ведь ей придётся целый вечер провести стоя. Мысли её унеслись в далёкое прошлое, к Диего — как она тогда была счастлива! Жаль, что он не сможет сегодня разделить ее радость – Диего гордился бы их сыном. И свою замечательную речь ей не удастся произнести на приёме. Тулио так и сказал – речь замечательная. Но сейчас не принято произносить речи – время другое, на таких вечерах всё расписано по минутам, не допускается никакой самодеятельности. Женуина не совсем понимала, как это можно расписать по минутам радость, а ведь праздник – всегда радость. Тулио сказал, что она может произнести свою речь завтра, когда соседи соберутся поздравить Родриго. Что ж, он неплохо это придумал.
На улице дождь лил как из ведра. Она долго искала свой старый зонтик и совсем забыла о пригласительном билете. Пришлось вернуться. Но билет как в воду канул. Она перерыла весь дом, трудилась до тех пор, пока не поняла, что уже безнадёжно опаздывает. Женуина решила отправиться так, без билета. Скажет, что она – мать Родриго Миранды, и её пропустят. Не надо ей никакого билета.
Она взяла такси – конечно, Женуине, как всегда, жаль было тратить деньги на себя, но ведь, как говорят, время дороже. У неё как раз такой случай.
Она всё равно опоздала. Но на этом неприятности не кончились. Привратник никак не хотел её пускать. Напрасно Женуина втолковывала ему, что приём без неё может и не состояться. Мыслимое ли это дело – праздновать, когда нет матери того, ради которого и затеяно это торжество. Но привратник твердил, как попугай, что никаких распоряжений на счёт доны Женуины Миранды он не получал. Наконец смилостивился и подвёл её к огромному окну, откуда был виден, как на ладони, весь зал. Женуина сразу же отыскала глазами своего сына. Родриго стоял рядом с каким-то важным человеком, который что-то говорил, обращаясь к залу, – наверное, хвалил её сына. Как жаль, что она не слышит его слов. Дона Женуина не сразу заметила, что рядом с ней мокнет ещё какой-то парень. Вот и хорошо: есть хоть с кем поговорить.
– Это мой сын, – сказала Женуина, показывая на Родриго. – Ему вручают премию. А это моя дочка, – Женуина увидела Мерседес. – Посмотри, какая она у меня красивая, прямо испанская куколка.
– Но почему же вы здесь, а не там, на приёме? — удивился её собеседник.
– Я потеряла свой пригласительный билет, а этот балбес привратник не пустил меня, – простодушно объяснила Женуина. Она уже забыла свои огорчения.
– Я помогу вам, сейчас я поговорю с привратником, – заволновался парень.
– Не надо, сынок. Явлюсь туда, как мокрая курица. Ведь и отсюда всё видно. А как тебя зовут? Ты-то, почему мокнешь здесь под дождём?
– Аугусто. Я – посторонний. Просто проходил мимо...
– Знаешь, Аугусто, у меня замечательные дети. Родриго такой умный. Ои придумал самую лучшую фразу на свете. Я – счастливая мать...
Дона Женуина села на своего любимого конька. Рассказывать о своих детях она могла часами – были бы только слушатели. Аугусто же оказался очень благодарным слушателем.

...Приём был в разгаре. Официальная часть его окончилась. И теперь в зале стоял шум, как в потревоженном улье.
Родриго ходил как неприкаянный – искал Флавию. Он ещё не пришёл в себя и от этих устремлённых на него десятков глаз, когда ему вручали премию, и от аплодисментов, раздавшихся после того, как доктор Конрадо Соуто Майя прочитал его текст: «С приходом дождей лето не кончается. Насладитесь осенним Рио». Что в этой фразе такого особенного? Но всем понравилось – он это видел. Родриго был смущён и счастлив. Вот только бы разыскать Флавию. От твёрдо решил сегодня с ней помириться. Ведь он просто не может жить без неё…
Мерседес тем временем приступила к осуществлению своего плана. Разыскала Вагнера. Тот зло уставился на неё. Ничего, сейчас ты ещё не так разозлишься, с торжеством подумала Мерседес.
– Ты что здесь делаешь? Как ты сюда попала? – зашипел Вагнер.
– Моему брату здесь вручали премию, – вроде как бы о чём-то самом обыкновенном сказала Мерседес.
Она увидела, что это произвело на Вагнера впечатление. Подожди, злорадно подумала она, сейчас я тебя ещё не так удивлю.
– Я здесь, между прочим, не одна, – небрежно произнесла она. – Со мной один мой поклонник. Миллионер из Сан-Паулу. Он дипломат.
Она подозвала Буби.
– Знакомьтесь...
Вагнер как-то нехорошо ухмыльнулся.
– А я и не знал, Буби, что ты дипломат, да ещё к тому же, и миллионер. – Вагнер повернулся к Мерседес, сказал с издёвкой: – Я думал, он – мой тренер в спортивном клубе...
Мерседес делала неимоверные усилия, чтобы не разрыдаться. Боже, какое унижение! Но слёзы сами побежали по её щекам...
…Патрисия зорко следила за родителями, ждала удобного момента, чтобы удрать с этого никчёмного, скучного приёма. Наконец, такой момент настал: отца окружили его клиенты – наверное, договариваются о деловых встречах, а мать оказалась в кольце разряженных дам, осыпающих её комплиментами. Родителям явно было не до неё. И Патрисия стала осторожно пробираться к выходу.
...Вагнер был пьян. С его лица не сходила злорадная ухмылка. Он наслаждался унижением Мерседес – надо же, как вцепилась в него эта девчонка, наверное, влюблена, как кошка, горделиво думал он. В толпе гостей он заметил Ренату.
– Ты не знаешь, где мой ключик? – заплетающимся языком проговорил он. – Боже, какая она непонятливая! Где Изабела – мой ключик к двери в семье Соуто Майя? – пьяно захохотал он.
...Разыскивая Флавию, Родриго наткнулся на Лукресию.
– Наш лауреат, – Лукресия раскинула руки. – Тебя надо поздравить. – Она стала целовать Родриго, почти повиснув на нём.
Родриго, пытаясь как можно вежливее уклониться от этих демонстративных объятий, вдруг увидел Флавию. Она стояла в нескольких шагах от него и круглыми от обиды и возмущения глазами смотрела на эту сцену. Потом повернулась и бросилась к выходу.

Дона Китерия была вне себя от возмущения – опять она не попала на самый блестящий в этом сезоне приём, снова ей помешали познакомиться с Лаис Соуто Майя. Да против неё просто какой-то заговор!
– Твой отец, – рассказывала она дочери, – совсем не знает Рио. Завёз меня чёрт знает куда и, конечно, заблудился. Пришлось остановиться и спросить дорогу. И ты думаешь, что этот – ну, тот, у которого я спросила, как нам проехать, не знаю, как его зовут, он даже не представился, – показал дорогу? Не тут-то было! Он наставил на меня револьвер. Я ему пыталась объяснить, что нам некогда, что мы торопимся. А он меня даже слушать не захотел – вот оно, нынешнее воспитание! Нас вытащили из машины, вывернули у твоего отца руки, обчистили все карманы, а у меня – сумочку, и потом засунули нас в багажник. Твой отец так ворочался в этом багажнике, хотя я его предупреждала, что он изомнёт мне всё платье, и как я тогда появилась бы в нём на приёме! А ему хоть бы что – он никогда не думает обо мне. А потом пришлось кричать – ну, когда эти бандиты ушли, чтобы кто-нибудь помог нам выбраться оттуда. Я просто голос сорвала! Ну, и на кого я была похожа, выбравшись из этого проклятого багажника! Да и приём к тому времени уже закончился. Нет, определённо, против меня заговор. Ну, ничего. В следующий раз я буду умнее.
Дона Китерия была оптимисткой.

Флавия не думала, как она доберётся домой, – одна, ночью, в незнакомом районе. Ей стало всё безразлично: перед глазами Флавии всё время стояла эта картина – Родриго, обнимающий какую-то женщину. Может быть, он специально пригласил её на приём, чтобы показать, что она ему больше не нужна? Прислонившись к какой-то ограде, Флавия дала волю слезам. Тут-то и нашёл её Родриго.
– Флавия, выслушай меня, – он взял девушку за руки. – Я люблю тебя. Знаю, что обидел тебя. Прости меня. Я злился, хотел забыть тебя. Только, пожалуйста, не перебивай, – молил Родриго. – Я не могу с тобой расстаться. Это выше моих сил. Я тебя обожаю. Всё, что я сделал, это для тебя и благодаря тебе. Сегодня не мой праздник, а твой. Прошу тебя, поедем в наш мотель. Пусть эта ночь будет только наша. Обещаю, что мы её никогда не забудем. Ты простишь меня, Флавия? – он заглянул в глаза девушке.
– Это ты меня прости, Родриго, – прошептала Флавия. – Я плохо подумала о тебе.

Изабела решила уехать с приёма. Она видела, как Вагнер разговаривал с той девушкой, с Мерседес. Значит, они знакомы. Возможно, он знает... Но почему тогда он молчит? Значит, прав Аугусто: Вагнер – лицемер. Ей захотелось домой, хотя Изабела знала, что ничего её там не ждёт, кроме одиночества. Так было всегда, с самого детства. Родители больше интересовались жизнью Аугусто и Патрисии, нежели её. Правда, Аугусто всегда был её другом. Но, всё же, не таким, чтобы она могла рассказать ему всё. А сейчас и Аугусто нет. Ей совсем некому довериться.
Кто-то схватил её за руку. Вагнер. Меньше всего она хотела сейчас видеть его.
– Ну что, мой ключик, – Вагнер едва держался на ногах, – хотела сбежать? – Он вырвал из рук Изабелы сумочку. – Посмотрим, что тут, – нагло ухмыльнулся Вагнер. – Должны быть серьги, зажигалка...
Изабела с ужасом смотрела на Вагнера – значит, он всё знает! Но отвращение победило её страх. Она вырвала у Вагнера сумку и бросилась к такси, в которое садился какой-то молодой человек.
– Прошу вас, – Изабела умоляюще сложила руки, – довезите меня, позвольте мне поехать с вами.

Аугусто предложил доне Женуине подвезти её домой. Ему понравилась эта простосердечная женщина. К тому же Аугусто надеялся поговорить с ней о Мерседес.
Дона Женуина не закрывала рта всю дорогу. Аугусто пришлось снова выслушать её рассказ о том, какие у неё прекрасные дети – внимательные, заботливые, о том, как дружно они все живут. А сейчас, когда каждый день случаются разные приятные события, она уверена, что их ждут большие перемены к лучшему. Она уверена, что скоро вернётся её муж Диего, и тогда уж ей и вовсе больше нечего будет желать. Тогда все её мечты сбудутся.
Аугусто отказался от платы за проезд, и дона Женуина пригласила его в дом: может быть, он хотя бы выпьет пива. Женуина накрыла на стол – принесла пиво, пирог. И не переставая, говорила:
– Конечно, можно перекусить и в соседнем баре. Но там так дорого! Калисто, хозяин этой забегаловки, так дерёт за свои пирожки – наверное, он включает в их стоимость даже цену спичек, которыми зажигает духовку.
– У вас красивое, необычное имя, – заговорил Аугусто, стараясь переключить внимание Женуины с пирожков на более интересную для него тему, – откуда оно?
– Мы выходцы из Испании. То есть не мы – я родилась здесь, а наши предки. Женуина означает «настоящая». Или, как это ещё говорят, «истинная». Дочка, Мерседес, – вылитая испанка. И не удивительно. Диего, её отец, – испанец. Я её так и называю – испанская куколка. Правда, она настоящая красавица?
Аугусто уже прощался, собираясь уходить, когда к Женуине заглянул Тулио – хотел узнать, как прошёл приём.
– Знакомься, Тулио. Это Аугусто. Он подвёз меня. У него такси.
Тулио сразу узнал в нём парня, с которым видел Мерседес. Впрочем, Аугусто тоже его узнал. Дона Женуина от изумления чуть не лишилась дара речи. Правда, очень ненадолго.
– Так ты тот парень, в которого влюблена моя дочь. – На её лице была такая неподдельная радость, что Аугусто совсем перестал смущаться.
Вернувшаяся домой Мерседес, злая из-за своей неудачи, увидела мать, Тулио и Аугусто распивающими кофе. Девушка просто остолбенела от этого зрелища. Боже, он уже втёрся в дом, этот Аугусто! Она подошла к нему и коротко, сквозь зубы, сказала:
– Убирайся отсюда! Разве я тебе не говорила, чтобы ты перестал меня преследовать?
И пошла в свою комнату. Аугусто встал из-за стола.
– Не обижайся на неё, сынок, – ласково проговорила Женуина. – Она всегда была взбалмошная. Не ведает, что творит. Но я – мать, я знаю, чувствую, что она любит тебя.
– Я люблю вашу дочь, – сказал Аугусто.
– Я рада этому. Не обращай внимания на её слова. У неё ветер в голове. Пройдёт это всё, – продолжала Женуина.
Однако, заглянувшая снова в комнату Мерседес, увидев Аугусто, просто заорала:
– Ты еще здесь? У тебя что – с головой не в порядке? Тебе ясно сказано – убирайся!
Аугусто направился к двери. Дона Женуина, не обращая внимания на крик дочери, остановила его:
– Подожди. Я сама открою тебе дверь. А то ты больше не придёшь сюда.

Патрисия ждала Уго. Она не знала, зачем Уго ушёл, что написал он на зеркальной витрине магазина. Во всём, что делал Уго, была тайна. Патрисии нравилось это: тайны, приключения, романтика – вот она, настоящая жизнь!
– А ты – клёвая девчонка, – с восхищением сказал подошедший Уго, – ничего не боишься.
Патрисия зарделась от такой похвалы. Хотела было спросить Уго, где он был. Но тот торопливо заговорил:
– Теперь надо быстрее сматываться. Я видел там, на углу, фараона, – и спрыгнул с парапета. – Патрисия, прыгай, я тебя поймаю, не бойся.
Патрисия прыгнула и застонала от боли – наверняка подвернула ногу. К счастью, когда она с помощью Уго с трудом добралась до дому, там ещё никого не было. Она потащила Уго в гостиную – можно посидеть, пока предки не вернутся с приёма.
Однако, к досаде Патрисии, побыть одним им удалось недолго. Скоро в передней раздались голоса, и в гостиную вошла бабушка. Увидев Патрисию в разорванном платье, с распухшей ногой, и подозрительного вида парня, развалившегося на диване, дона Венансия чуть не потеряла всю свою выдержку, которой так гордилась. Взяв всё-таки себя в руки, она опустилась в кресло и потребовала у Патрисии объяснить, что здесь происходит.
– Понимаешь, бабушка, – Патрисия прятала глаза, – я оступилась на лестнице, когда уходила с приёма. Что-то случилось с ногой. Уго помог мне добраться…
– Что-то я не заметила там, на лестнице, грязи, – скептически сказала дона Венансия и повернулась к парню: – Значит, тебя зовут Уго. Ты что, тоже был на приёме?
– Нет, – у него, как и у внучки, бегали глаза. – Я там оказался случайно рядом. А вы ещё в полном порядке, – восхищённо глядя на дону Венансию, закончил он свою короткую речь.
Дона Венансия чуть не поперхнулась от такой наглости.
Выпроводив своего приятеля, Патрисия бросилась к бабушке – не надо говорить маме, она только расстроится. В конце концов, доне Венансии пришлось пообещать сохранить всё в тайне – она питала слабость к этой своей внучке.

Аугусто нашёл в квартале, где жила Мерседес, свободный дом. Конечно, дом мог бы быть и получше. Но это не важно. Аугусто было всё равно, какой он, этот дом. Главное – он будет теперь жить рядом с Мерседес. Не торгуясь, он заключил контракт с хозяином и сказал, что завтра же переедет.
...Ближе к ночи у доны Женуины разболелась поясница. Её бросало то в жар, то в холод. Пришлось быстро лечь в постель, а ей так хотелось дождаться Родриго. Однако он где-то задерживался. Обычно дока Женуина не ложилась, пока её дети не вернутся домой. Ей было так плохо, что даже Мерседес встревожилась:
– Мама, что с тобой? Ты вся горишь...
– Мерседес, скажи, где твой брат? – спросила Женуина дочь.
– Я видела его с Флавией. По-моему, они решили помириться. Наверное, поехали в какой-нибудь мотель. – Мерседес, видя, что мать больна, искрение хотела успокоить её.
– Никогда не думала, что для того, чтобы помириться, нужен диван, – ворчала Женуина. – Знаю, скажешь, что я несовременная. Но оказаться в положении можно, несмотря и на все новомодные таблетки. В страсти люди теряют голову. Мерседес, скажи, ты не видела моего приглашения на приём? – вдруг переменила тему Женуина. – Я его так и не нашла, вот и простояла весь вечер под дождём.
Дона Женуина с надеждой смотрела на дочь – ей хотелось услышать от Мерседес, что приглашение лежит, где и лежало, просто она его не нашла. Но тут её совершенно сразил новый приступ боли. Мерседес, не на шутку испугавшись, побежала за доной Зели.
– Нужно звать доктора, весь вечер простоять под проливным дождём – это не пустяк! – решительно сказала дона Зели.
Но дона Женуина её остановила:
– Зели, я не умру. Не нужно звать доктора. Доктора только деньги берут, а лечит господь Бог. Завари мне мяту с мёдом. А если действительно хочешь мне помочь, то присмотри за моей лавкой.

Дона Рутинья позвала Буби к телефону. В последнее время ему часто звонят, и каждый раз после разговора он становится беспокойным. Что с ним происходит?
– По-моему, у Буби какие-то проблемы, – поделилась своими наблюдениями Рутинья с Лаис. – Как бы нам не потерять лучшего тренера нашего спортивного клуба.

ГЛАВА 20

Дона Зели прибежала к Тулио.
– Скажи, что делать? Жену заболела. Доктора звать не хочет. Ещё бы – экономит каждое песо! Всё для детей. А они как с ней поступают? Спрятали приглашение, и бедняжка Жену стояла под дождём, смотрела на праздник с улицы. Господи, ей так хотелось пойти с ними. Она и выступление своё приготовила, – причитала дона Зели.
Зели привела медсестру Эрме – пусть хоть она посмотрит Женуину. Вместе они накинулись на Мерседес. Как она и Родриго поступают с матерью – спрятали приглашение!
– Я сама его забыла. Что тут особенного? – защищала детей Женуина. – Я же всё-всё видела, только не слышала. Ну и что? И так всё было понятно. Не суетись вокруг меня, Эрме! Мне уже лучше. Вот вы увидите – завтра встану. Зазевался крокодил и – в ловушку угодил, – пробовала она шутить.

Лукресия принесла по просьбе Вагнера «Медицинскую энциклопедию». Вагнера интересовало, что это за болезнь – клептомания. Лукресия не стала спрашивать, зачем ему это нужно. Нужно так нужно. Чужие дела её не слишком интересовали. У неё всегда было своих по горло.
– Клептомания, – читала она Вагнеру, – импульсивно возникающее, непреодолимое стремление совершать кражи, но без корыстной цели. – Она захлопнула книгу. – Знаешь, я слышала, что для клептомана украсть – это как получить удовольствие от секса. Представляешь, – засмеялась она.
– Как ты думаешь, это излечимо? – спросил Вагнер.
– По-моему, да. Здоровый секс лечит все проблемы. Ну не злись. Шучу. Но думаю, что излечимо. Сейчас и не такое вылечивают. Только это, наверное, дело специальных врачей – психиатров или даже скорее психоаналитиков.
Вагнер, буркнув «спасибо», пошёл к двери.
– А зачем это тебе, Вагнер? – вдруг озадаченно крикнула ему вслед Лукресия.

– …Так что же случилось с твоей ногой? – расспрашивала Лаис младшую дочь, подозревая, что Патрисия опять что-то скрывает от неё.
– Я ведь уже рассказывала, мама. Это случилось на приёме, я упала с лестницы. Ещё раз повторить? – Патрисия была дерзка, и Лаис едва себя сдерживала.
Дочери пришли в спортклуб. Изабела сказала Лаис, что ей необходимо поговорить с матерью. Лаис попросила её подождать. Сейчас она безучастно сидела за столом. Лаис поняла, что ничего не добьётся от Патрисии, и повернулась к Изабеле. Но тут её внимание отвлёк проходивший мимо Буби. Она вспомнила, что собиралась побеседовать с ним.
– Извини, дорогая, – сказала она Изабеле, – подожди меня в моём кабинете. Я скоро вернусь.
Изабела вошла в кабинет и увидела дону Рутинью. Может быть, с ней поговорить? Но Рутинья куда-то спешила и попросила Изабелу подождать – всего лишь минутку. Девушка осталась одна. Села за стол, и её взгляд упал на ручку, оставленную Рутиньей. Изабела спрятала руки под стол и долго, мучительно долго смотрела на ручку. Потом быстро схватила её и положила в сумку.
В баре клуба к Изабеле подошёл Вагнер – она не знала, что он следил за ней и видел всё, что произошло в кабинете её матери. Когда девушка на минуту отлучилась от стойки, Вагнер вытащил из её сумочки ручку. Когда Изабела вернулась, Вагнер подписывал счёт.
– Не правда ли, – обратился он к Изабеле, – у меня очень красивая ручка?

Доне Женуине снова принесли телеграмму.
– Наверное, это не мне, а моему сыну, – сказала она посыльному. – Раньше я очень боялась телеграмм, а теперь совсем не боюсь. Наверняка здесь какое-то радостное известие для Родриго.
Но Женуина ошиблась. Телеграмма была адресована ей. Она несколько раз перечитала её, не веря своим глазам.
– Здесь говорится, что мой муж умер. Умер пять лет назад, – изменившись в лице, сказала Женуина посыльному.
Как всегда в трудную минуту, не замедлил явиться Тулио. Он внимательно прочитал телеграмму.
– Здесь написано, что адвокат разыскивает сеньору Миранду, которой надлежит приехать в Испанию, в Барселону, для получения наследства, оставленного ей, умершим пять лет назад мужем Диего Мирандой. Туг есть адрес этого адвоката. Бедная дорогая Жену, – он обнял её.
Дона Женуина пришла в себя, когда появился сын. Родриго ещё ничего не знал. Он очень спешил – хотел обрадовать мать. Родриго выкупил её золотые чётки.
– Спрячь их, сынок. Их нужно убрать. Умер твой отец. Пять лет назад, – сказала Жену тихо и заплакала.

Аугусто заехал домой, сложил в два чемодана свои вещи – те, что понадобятся ему в первую очередь, и спустился с ними вниз. У лестницы его ждала дона Венансия.
– Неужели ты уехал бы, не попрощавшись со мной? – сказала она внуку.
– Я буду навещать тебя, бабушка, – ласково улыбнулся Аугусто.

Буби так ничего и не рассказал доне Лаис о своих проблемах. Лаис пыталась задавать наводящие вопросы – может быть, возникли какие-то трудности в работе, может быть, он считает, что ему мало платят или нужна денежная ссуда. Буби ответил, что ему нравится здесь работать. Прибавка к зарплате, конечно, никогда не помешает, но дело не в деньгах. Да, у него есть проблемы – Лаис не ошиблась, но он будет решать их сам. Извинился и ушёл.

Навестить дону Женуину пришла Эмилия.
– Скажи, что это неправда, что Диего не умер! – зарыдав, бросилась она к Женуине.
– Хотелось бы, но не могу, Эмилия, – у доны Женуины тоже покатились слёзы.
– Ты помнишь, Женуина, его бесстыжие глаза, эту его улыбку? Никто не мог устоять перед ним.
– Это правда, Эмилия. Никто. А он всех обманывал. Тебя, меня.
– И все это знали. И всё-таки любили этого мошенника. Правда, ведь, Женуина?
Бывшие соперницы, сидели, обнявшись, словно лучшие подруги. Что они оплакивали? Умершего Диего, которого любили когда-то? Или ушедшую юность? Или просто свою первую любовь? А может быть, просто жизнь, которая промелькнула так быстро? Пожалуй, ни одна из них не могла бы ответить.

Дона Женуина была в полной растерянности – ехать в Испанию или не ехать? Конечно, ей очень хотелось побывать там, хотя бы узнать, где похоронен её дорогой Диего.
Мерседес даже не понимала, что здесь обсуждать. Папенька оказался богачом, и, видимо, их ожидает немалое наследство. Из-за пустяков наследников не ищут. Этот адвокат, что прислал телеграмму, наверняка человек очень состоятельный. Вот пусть и оплатит их поездку. Зато, когда они получат наследство, им больше не нужно будет думать об этих проклятых деньгах. Родриго молчал – пусть мама сама решит, как поступить.

Неожиданно для доны Лаис Буби вдруг сам заговорил с ней о своих проблемах. Он всё-таки решил ей всё рассказать. Только лучше бы их беседа состоялась не здесь, в спортклубе, а в нейтральном месте.
Выслушав Буби, – они сидели в маленьком загородном кафе – Лаис укоризненно заметила, что было бы лучше, если б он всё это рассказал ей раньше. Дело очень сложное. Ну что ж... Она всё же попробует ему помочь...

Дона Китерия быстро оправилась от своего очередного поражения в борьбе за расположение доны Лаис. Она стала строить новые планы. Но, к её досаде, ничего путного в голову не приходило. Оливия посоветовала матери записаться в спортивный клуб, которым владела дона Лаис. Китерия посмотрела на дочь, как на чокнутую. Это она, дона Кики, будет кувыркаться на каких-то снарядах или, не дай Бог, бегать на месте. Нет, это будет последним средством, к которому она прибегнет. Она ещё в своём уме и сможет придумать что-нибудь получше. Наконец её осенило. Она устроит приём в честь лауреата в области рекламы Родриго Миранды. И повод есть – ведь, в конце концов, его сестра служит у неё.
Китерия была в восторге от своей идеи – она закатит такой грандиозный приём, какого в Рио ещё не видели. Однако муж охладил её пыл. Денег нет, заявил он, его бизнес перестал приносить доход. Кстати, и в магазине Кики ничего не раскупается. Разве она не знает этого? На днях прилетает из Барселоны его сын... Вот он и привезёт деньги, обрадовалась Кики. Но на этот раз муж неожиданно проявил твёрдость. Дуглас потому и прилетает, что в Испании их дела тоже плохи. Дона Китерия поняла, что он не уступит. И отвела душу, рассказав мужу, что она думает о своём пасынке. Китерия и Дуглас терпеть не могли друг друга.

Мерседес решила попросить денег у своей хозяйки. Не может же она явиться в Европу в этом старом тряпье, которое вынуждена носить здесь. Мерседес была совершенно уверена в том, что дни бедности для её семьи закончились. Скоро она будет не просто богатой, но очень богатой.
Дона Китерия чуть рассудка не лишилась, услышав, что Мерседес собирается уезжать. И это теперь, когда дела в магазине идут так плохо! Отец умер? Что ж, и без Мерседес найдётся, кому его похоронить.
Мерседес объяснила Кики – она едет не на похороны, отец умер давно, пять лет назад. Ей обязательно нужно быть в Барселоне для того, чтобы получить наследство. Оказывается, у её отца было большое состояние.
Китерия сразу же переменила тон. Конечно, она отпустит Мерседес. Деньги? Она их даст. Наличными и в долларах. Сейчас такая инфляция, объяснила Кики Мерседес. И ещё – она сейчас напишет номер телефона и адрес своего пасынка Дугласа. В Барселоне он – человек очень влиятельный.

Аугусто подумал, что его такси барахлит. Надо будет завтра же заехать в автомастерскую, показать машину механику. Шоссе было мокрым от дождя. Из-за тумана он плохо видел дорогу и едва различал огни встречных машин. На спуске за поворотом он не успел притормозить, машина потеряла управление и опрокинулась в кювет. Аугусто ощутил сильный удар и потерял сознание.

Дона Женуина и Мерседес волновались, ожидая Родриго, – он должен был принести паспорта и билеты на самолёт. Вещи уже давно были уложены – Женуина и Мерседес практически в буквальном смысле слова сидели на чемоданах. Вокруг суетились соседи и давали советы: шутка ли – ехать так далеко! Никто из жителей этого квартала никогда не бывал в таких далёких краях. Тулио совал Женуине записку с адресом недорогого пансионата, где можно остановиться.
Мерседес думала о том, что они никогда больше не вернутся в этот квартал – скорее бы получить наследство, и уж она-то сумеет им распорядиться.
Наконец пришёл Родриго. Протянул Мерседес паспорта, билеты и пачку долларов – деньги из своей премии. Дона Женуина и Мерседес поднялись – пора ехать в аэропорт.

Дежурная медсестра прибежала к доктору:
– Сеньор, тот парень без документов, ну тот, что попал в аварию, он очнулся!

Путешествие Женуины и Мерседес началось не очень удачно. В аэропорту в Барселоне обнаружилось, что пропал чемодан, в котором была вся одежда доны Женуины: его по ошибке погрузили на самолёт, летевший другим рейсом. Жену ничего не понимала – каким таким другим?
– Летит твой чемодан в Непал или Египет, – объяснила Мерседес.
– Как это, чемодан упал? Почему упал? А Египет – это где? Где пустыня?
– Где пирамиды, – раздражённо ответила Мерседес и потащила мать к такси.
Всю дорогу до города Женуина не отрывала взгляд от счётчика – хватит ли денег расплатиться? А у гостиницы, куда её привезла Мерседес, она совсем растерялась.
– Доченька, – взмолилась Женуина. – Поедем в пансионат, о котором говорил Тулио. Разве мы можем себе позволить жить в такой роскошной гостинице! Ведь за неё заплатить – никаких денег не хватит...
Мерседес с досадой топнула ногой.
– Прекрати, мама! Запомни – ты теперь богатая женщина. Завтра ты сможешь, – она оглянулась вокруг, – купить любой из этих домов.

Доктор Конрадо звонил в свой офис из Сан-Паулу, где был по делам. В конце разговора он спросил своего помощника Леандро, виделся ли тот с Лаис. Она должна была подписать счета.
– Я искал Лаис, но она уже ушла. В клубе её тоже не было. Рутинья сказала, что Лаис целый день не будет на месте. Возможно, она вернётся только вечером.
Леандро не сказал доктору Конрадо, что видел Лаис. Дона Лаис была не одна. С ней в машине сидел молодой мужчина.

Лаис торопила Буби. Они шли по дорожке роскошного загородного парка.
– Хоть бы ещё немножко посмотреть на эту зелень, – вздохнул Буби.
– Господи, до чего же хорошо, – откликнулась Лаис. – Каждому из нас хотя бы один день в неделю надо проводить среди такой красоты. Тогда бы у психоаналитиков было бы меньше работы.

– У нас нет свободных мест, – раздражённо говорил Вагнер Родриго. – И почему все рвутся на работу в агентство Соуто Майя, готовы хоть туалеты убирать... Прямо безумие какое-то! Знаю, знаю, ты получил премию, но не думай, что двери рекламного агентства сразу распахнутся перед тобой. Тебе ещё придётся поползать...
– Я пришел просить работу. Думаю, что это не позор ни для кого. Вам не следует унижать людей. – Родриго встал, собираясь уйти.
– Повторяю, – сквозь зубы проговорил Вагнер. – У нас нет мест. И лучше тебе убраться. Пошёл вон! – не выдержал он, наконец.
Родриго встал и направился к двери:
– Не понимаю, как может такой человек, как вы, работать на такой должности. Вам бы больше подошло убирать туалеты.
– Слушай, парень, иди ты к чёрту! – заорал в бешенстве Вагнер.

Тулио решил раскрыть тайну, мучившую его долгие годы, доне Зели. 
– Я не мог рассказать об этом Жену. Если я только не ошибаюсь, Диего вовсе не умирал!
– Тулио, – Зели просто обомлела от неожиданности, – ты хочешь сказать, что Диего жив? Это ведь очень серьёзно, Тулио!
– В этой истории есть что-то очень странное, – задумчиво продолжал Тулио. – Она противоречит тому, что я знаю.
– Я тебя не понимаю, – заволновалась Зели. – Ты это прочитал по звёздам, по своим картам? Или это просто предчувствие? Что именно ты знаешь? Это очень важно – Жену ведь в Испании. Перелетела через океан за наследством этого покойника. А ты теперь говоришь, что он не умер! Господи! Против Жену наверняка что-то замышляют!
– Да нет. Я был в испанском консульстве. Выяснил всё насчёт этого адвоката, – пытался он успокоить Зели. – Всё сходится. Если бы это было не так, я никогда не отпустил бы Жену в Испанию.
– Тулио, ты очень путано всё объясняешь, – продолжала волноваться Зели, – говори прямо.
– Я и говорю прямо, – Тулио начал сердиться. – Года три назад мы выполняли один внутренний рейс, не помню какой. Одному пассажиру захотелось посмотреть кабину пилота. Этим пассажиром был Феррейринья. Помнишь его?
– Кажется, помню. Такой худенький, – неуверенно сказала Зели, – лицо как у чахоточного. У него ещё бар был в районе Лапа.
– Точно! У него была бильярдная. Мы с Диего часто ходили к Феррейринье. И он к нам сюда приходил, – Тулио говорил всё увереннее. – Так вот. Феррейринья сказал мне, что на той самой неделе встречался с Диего. Он сказал, что Диего живёт в Сан-Паулу. Правда, это было два с половиной года тому назад. – Тулио вздохнул. – А ещё он сказал, что Диего снова женился. Ну не знаю, женился или нет, может, они просто жили вместе. Я не спрашивал о подробностях. Конечно, я не стал ничего говорить Жену. Не смог. Да и кто бы смог, посуди сама.
Дона Зели согласно кивнула головой, не в силах и слова произнести от такой новости.
– Женщина эта будто бы очень богатая, – продолжал Тулио. – Она открыла для Диего ресторан. В общем, судя по всему, он очень счастлив с этой женщиной.
– Бедная Жену! – Зели, наконец, снова обрела дар речи. – Тулио, неужели, это всё, правда?
– А какой смысл был Феррейринье врать?
– Раз это случилось два с половиной года назад, – рассудила Зели, – значит, Диего никак не мог пять лет назад умереть в Испании! Если только не было какой-нибудь ошибки в телеграмме... Тулио! Отыщи этого человека!
– Именно это я и собираюсь сделать. Найти Феррейринью и взять у него адрес Диего в Сан-Паулу. Я раскрою эту тайну, – с уверенностью сказал Тулио.

Мерседес целый день ходила по магазинам. У неё разбегались глаза. Бог знает, что бы она ещё накупила, если бы не потеряла сумочку. Нагруженная свёртками, коробками, она влетела в номер гостиницы и с порога выпалила:
– Мама! Я потеряла свою сумку. В ней всё было – и паспорт, и билеты на самолёт, и деньги. Всё.
Дона Женуина в ужасе уставилась на неё. Какой ужас! Как же теперь быть!

Аугусто попросил медсестру принести ему телефонный справочник. Разыскал номер телефона доны Эмилии – первое, что ему захотелось после того, как он пришёл в себя, – это увидеть Мерседес или хотя бы поговорить с ней. Он набрал номер.
– Будьте любезны, не могли бы вы передать Мерседес мою просьбу? – Аугусто говорил как можно вежливее. Эмилия не жаловала Мерседес, и он знал это.
– Мерседес уехала, голубчик! А я вам не секретарша записывать, – злорадно ответила Эмилия. И, не удержавшись, добавила: – Ишь ты, просьбу его передай!

– Не пойму, Мерседес, как же ты потеряла сумку? У тебя один ветер в голове! – сокрушалась дона Женуина. Она рылась в своей сумочке, что-то бормоча себе под нос:
– Мне тогда повезло. Я получила четыре с половиной... Всё положила в багаж, а теперь потеряла чемодан... Ведь говорила же мне бабушка: легче хорошо скроить, чем потом перешивать! Здесь совсем немного, Мерседес. Но, знаешь, – зёрнышко к зёрнышку... Послушай, как же нам теперь выбраться из этой гостиницы? – беспокоилась Женуина.
– Перестань! – прикрикнула на неё Мерседес. – Вот адрес адвоката, после обеда мы к нему пойдём. И получим свои деньги. А с ними мы хоть до конца жизни можем жить в этой гостинице – была бы только охота!
– Упаси меня Бог – променять мой дом на эту роскошную тюрьму! А особенно теперь, когда у меня новенькая ванная. Такая красивая, вся в кафеле, – вспомнив свой дом, Женуина повеселела. – Доченька, какая ты у меня хорошенькая. Как испанская куколка! Жаль, Диего тебя не увидит…
Мерседес и впрямь была очень хороша в новых нарядах.
– Из-за того, что потеряла свой чемодан, ты целый день ходишь в одном и том же. И вид у тебя ужасный, мне просто стыдно ходить рядом, – говорила Мерседес, сидя перед зеркалом и что-то делая со своим лицом.
– Может быть, мне подойдёт что-нибудь из тех вещей, которые ты себе купила? – робко заикнулась Женуина.
– Ничего не подойдёт, – даже не взглянув на мать, отрезала Мерседес.
– А тебе не кажется, что ты извела слишком много денег на все эти покупки, а, Мерседес? – опять заволновалась Женуина.
– Мама, да пойми же ты – мы стали миллионерами! А ты всё о каких-то мелочах думаешь! – назидательно сказала Мерседес и пошла переодеваться.
Женуина недоумевающе посмотрела ей вслед. Она не понимала, зачем дочке переодеваться – ведь на ней и так было всё новое.
Они пошли пешком – денег не было даже на такси. Женуина очень боялась заблудиться.
– Вот если бы Тулио был сейчас с нами, – вздохнула она. – Он так хорошо ориентируется! Он ведь авиаинженером работал. Всё лётчикам объясняя. Он и по звёздам всё понимает! А тому, кто в звёздной карте разбирается, разобраться на земле – раз плюнуть!
– Забудь ты, наконец, о сеньоре Тулио, мама! Обо всех забудь! – с досадой сказала Мерседес. – Сейчас поговорим с адвокатом, всё уладим. А когда получим наши деньги, я больше и близко не захочу увидеть никого из нашего квартала!
– Не плюй в колодец, дочка! Это скверно. – Женуину расстроили слова дочери.
– Скверно быть нищим, мама. А вот здесь – совсем другая жизнь. Посмотри на людей. Как они одеты! Какие элегантные! Повсюду хорошо пахнет. И улицы такие чистые. Даже полицейские – как на показе мод.
– Зели бы понравилось, да? Она ведь следит за модой, – поддержала разговор Женуина.
Но Мерседес бросила на неё гневный взгляд – опять за старое!
– Боже мой! Как здесь холодно! Да ещё сапоги жмут… Мерседес, я уже мозоль на пятке набила, – пожаловалась дона Женуина.
– Обещаю тебе, что пешком мы идём в последний раз. Когда мы снова приедем в Европу, у подъезда гостиницы нас будет ждать личный автомобиль с шофёром. – Мерседес ни капельки не сомневалась в том, что всё так и будет.

Узнав, что сын попал в аварию, доктор Конрадо бросил дела в Сан-Паулу и прилетел домой. Приехав в госпиталь, он нашёл Аугусто уже вне опасности. Доктор Конрадо предложил сыну привезти их домашнего врача. Но Аугусто отказался, сказав, что частные врачи ему теперь не по карману. Единственное, чего удалось добиться доктору Конрадо, – это обещания сына хотя бы на время переехать домой, когда его отпустят из госпиталя. Аугусто ещё не мог двигаться, и ему был нужен элементарный уход.
Доктор Конрадо несколько раз пытался убедить сына оставить опасную работу таксиста. Оба они понимали, что это – завуалированная просьба вернуться домой. Но Аугусто не соглашался – он хотел сам строить свою жизнь. Во время очередного такого разговора их и застала Лаис. Она ничего не знала об аварии – была за городом по делам Буби. Услышав от свекрови, что Аугусто лежит наверху в своей комнате с серьёзными переломами, она бросилась к сыну.
– Конрадо, неужели даже теперь ты не дашь сыну ни минуты покоя?! – укоризненно спросила она мужа. – Аугусто, как ты, сынок?
– Лаис, а где ты, собственно, была, пока твой сын лежал в больнице? – Доктор Конрадо сам был озадачен своим вопросом.
Доктор Конрадо и дона Лаис спустились в гостиную. Лаис сказала, что мальчику нужно отдохнуть, и увела мужа.
– Конрадо, – нарушила молчание Лаис, – Аугусто был прав. Теперь ты начнёшь контролировать все мои шаги. Не волнуйся, я завтра же заеду к тебе в офис и подпишу все бумаги. И не будем начинать всё сначала!
– Хорошо, – с облегчением вздохнул доктор Конрадо, – извини меня. Всё это очень меня расстроило. И авария, и упорное желание Аугусто быть таксистом, да ещё ты куда-то пропала... Конечно, ты не должна передо мною отчитываться.
– Дорогой, – с нежностью сказала Лаис, – дело не в том, должна я отчитываться или нет. Я поехала, чтобы помочь одному другу – он работает тренером у нас в клубе. Что в этом особенного?
– Всё нормально, – улыбнулся Конрадо. – Самое важное – медицинская помощь мальчику оказана, он уже дома. Ты меня обнимешь? Обними! Прости меня. Мне показалось, что я тебе сильно надоел.
– Я тоже разнервничалась, – примирительно сказала Лаис. – Эта авария, целый день за рулём. Извини, я была к тебе невнимательна.
– Давай забудем обо всём, хотя бы на один вечер. Я хочу, чтобы эта ночь принадлежала, только нам двоим.

ГЛАВА 22

Мерседес показалось, что упоминание наследственного замка произвело на Дугласа впечатление. И она продолжала вдохновенно сочинять:
– Мама сейчас встречается с нашим адвокатом. Может, всё-таки удастся побыстрее провернуть эти бумажные дела. Мне так хочется поскорее вернуться в Бразилию. Но нужно сначала заплатить за отель, билеты. Дуглас, – она умоляюще посмотрела на него. – Мне очень нужна твоя помощь, – Притворно вздохнув, Мерседес добавила: – Господи! Получить целое состояние и не иметь денег, чтобы расплатиться за гостиницу!
– Ну, вот что, – решительно сказал Дуглас, – ни о чём не беспокойся. Я всё беру на себя – и билеты, и гостиницу. Ты не против, если мы полетим одним рейсом? Я правильно тебя понял – твоя мать останется здесь улаживать дела? Мы полетим вдвоём?
Мерседес несколько растерялась. Вот всегда у неё так – только решит одну проблему, сразу же возникает другая. Как она покажет Дугласу свою затрапезную мать? Ведь всё может рухнуть – кто поверит, увидев Женуину, в богатое наследство! Ладно, подумала Мерседес, потом что-нибудь придумаю. Главное – Дуглас заплатит и за отель, и за билеты. Она подняла на него глаза, сияя благодарной улыбкой:
– Дуглас, у меня нет слов. Ещё утром я думала, что вся жизнь рушится. Нет, на свете ещё случаются чудеса!
Дуглас был явно растроган её словами.
– Я ещё не показал тебе самого главного. Ты не уедешь отсюда, не увидев снега, – решительно сказал он.

Вернувшись домой, дона Зели просто остолбенела: Нанда старательно пришивала пуговицы к мужской рубашке.
– Не верю своим глазам. Неужели случилось чудо? Вы с братом перестали враждовать, помирились, наконец?
Оказалось, что рубашка вовсе не Уго, а Родриго. Он просил Нанду помочь ему, вот она и помогает ему как другу. Лучше бы мать дала ей пуговицы, а то те, что есть у неё, не подходят к рубашке по цвету. Дона Зели просто не могла узнать свою дочь – это говорит Нанда, которая никогда не следила даже за своей внешностью! Может, её дочь повзрослела? Дона Зели вздохнула – вот если бы ещё Уго переменился, повзрослел бы, наконец, поумнел. Вот где он сейчас? Никогда от него правды не добьёшься. Зели размечталась. Скорее бы дети стали взрослыми, как-то определились в жизни, начали зарабатывать. А то она совсем выбилась из сил...

Уго вёл переговоры с Вашингтоном – не сможет ли тот ему помочь. Срочно нужны деньги. Ему предлагают подержанный мотоцикл, в хорошем состоянии, и всего-то за сто двадцать косых! Надо брать, а то его быстро продадут: мотоцикл – просто мечта! Выслушав приятеля, Вашингтон пообещал что-нибудь придумать – например, он может поговорить с Манэ Бешигой, и тот подыщет Уго какую-нибудь работёнку. Уго знал, что Вашингтон поможет ему и, конечно, сдержит слово – никому ничего не скажет, как обещал. А вот когда он получит этот мотоцикл... Тогда посмотрим.
Закончив свои переговоры с Вашингтоном, Уго стал ломать голову, как бы повидаться с Патрисией. Предки запретили ей выходить из дому – ну и порядки у этих богатеев. Наконец его осенило: он явится в дом Патрисии под видом посыльного!
Сказано – сделано. Через час он уже звонил в дверь особняка Соуто Майя. «Для сеньориты Патрисии», – он показал привратнику нарядную коробку и прошёл в холл, сказав, что ему велено вручить это сеньорите лично. Патрисия пришла в восторг от выдумки Уго.
– Уго, гениально! Я по тебе так соскучилась! А что там внутри?
– Ничего, – буркнул Уго. – У меня нет денег на подарки. Слушай, давай встретимся сегодня вечером, сходим куда-нибудь...
– Не знаю, Уго. Я ведь наказана. Вряд ли мне удастся выйти из дома. Если только выпрыгнуть в окно, – с сомнением проговорила Патрисия.
– Жду тебя в семь, буду внизу, – положил конец её колебаниям Уго.

По канатной дороге Мерседес с Дугласом поднялись высоко в горы. У Мерседес дух захватило от этой невиданной красоты. Синее небо, без единого облачка, словно волшебная чаша, висело над белым простором земли. Под лучами нестерпимо яркого солнца покрытые снегом горы сверкали бриллиантовым блеском. А долина между ними походила на огромную сказочную перламутровую раковину. По склонам гор скользили в ярких костюмах, с беспечными, загорелыми лицами, лыжники.
Вот она, настоящая жизнь, думала Мерседес, глядя на это великолепие. Сидеть в маленьких элегантных кафе и пить знаменитые вина, обедать в роскошных ресторанах, менять туалеты – к обеду, ужину, заниматься зимним спортом. Как прекрасно быть богатым!

Патрисия осторожно пробралась в холл, спрятала у окна сумку и пошла в гостиную, где дона Венансия в одиночестве, с книгой в руках, коротала вечер. Патрисия притворно зевнула.
– Спокойной ночи, бабушка. Я пошла спать. Я ужасно устала. И мне надо завтра пораньше встать, я ещё не всё выучила, – объяснила она изумлённой доне Венансии, не понимавшей, что это случилось с внучкой, ведь не было ещё и семи часов.
Патрисия ликовала – бабушкину бдительность удалось усыпить! А теперь быстро в холл, к окну, а там внизу её уже ждёт Уго.

Дона Женуина и сеньор Сармиенто заканчивали ужин. Похвалив еду, Женуина не преминула сказать, что в Бразилии готовят по-другому, но ничуть не хуже. Адвокат улыбнулся, решил сделать Женуине приятное:
– Помню, когда я был в Бразилии на карнавале, я ел фасоль, тушёную с вяленым мясом. Как это называется – фейжоада, кажется? Очень вкусно, я на всю жизнь запомнил. Вы её любите?
– У нас в семье фейжоаду особенно любит Родриго, мой сын. Он её просто обожает, – с удовольствием стала объяснять Женуина. – Но кто больше всех понимал толк в еде, так это мой муж Диего. Если бы он был здесь, всё было бы по-другому. Я верю, что в один прекрасный день он вернётся ко мне. Я всегда была уверена в нём. Знаете, я ехала в Испанию с таким тяжёлым сердцем! Ведь я думала, что Диего умер и всё для нас кончено. А теперь я просто счастлива. Знаете, мне не терпится вернуться в гостиницу и начать готовиться к отъезду. Да и моя дочь, должно быть, уже давно вернулась и волнуется, куда я пропала. Если бы вы только знали, какие у меня заботливые дети! А вообще мне здесь очень понравилось. С тех пор как я узнала, что Диего жив, мне кажется, что в Испании замечательно – весело, красиво, приятно... Я полюбила Барселону.

Мерседес и Дуглас ужинали при свечах в ресторане отеля. Здесь, в горах, даже гостиница была необычная, построенная в стиле шале – охотничьего домика.
– В жизни не пила столько шоколада. – Мерседес улыбалась, ей было сейчас так хорошо. – А знаешь, здесь шоколад совсем не такой, как у нас. У него другой привкус.
– Когда люди путешествуют, им всё кажется другим. Даже шоколад приобретает необычный вкус. Так всегда бывает. Просто люди расслабляются и начинают смотреть на мир другими глазами, – сказал Дуглас.
– Знаешь, Дуглас, с тех пор, как мы познакомились, я всё время как во сне. Испания, роскошный отель, такой утончённый кавалер, этот снег... Боже, неужели мне всё это не снится?
– Если это сон, то он снится и мне. Давай и дальше смотреть его вместе! – Дуглас взял девушку за руку.
– Послушай, как они шумят, – Мерседес показала на группу людей, что-то громко, взволнованно обсуждавших. – Можно подумать, что мы в Бразилии.
– Непонятно. Они как-то странно себя ведут. Пойду, посмотрю, что там такое. Похоже, что-то случилось, – забеспокоился Дуглас. – Подожди меня минутку, ладно?
Он быстро вернулся.
– У меня две новости, плохая и хорошая. Начну с плохой: рухнула ограда и завалила вход. Так что до утра мы отсюда не выйдем – раньше завал не разобрать. Но в гостинице есть свободные номера, а это значит, что можно спокойно оставаться здесь до утра. Мы сможем поговорить, лучше узнать друг друга. Разве это не хорошая новость?
– Эго значит, что наш сон будет продолжаться, по крайней мере, до утра, – заключила Мерседес. Она отказалась от предложенного ей коньяка: – Нет, спасибо. Насчёт алкоголя я слаба. Пьянею от одного запаха, представляешь? Это одно из моих слабых мест.
– А какие у тебя ещё слабые места? – осторожно спросил Дуглас.
– Терпеть не могу самолётов, тараканов, переполненных лифтов, толпу на пляже в воскресный день, – перечисляла Мерседес. – А у тебя есть слабые места?
– Я могу влюбиться с первого взгляда. Сегодня я словно бросился вниз головой в омут. Я не знаю, кто ты, кто та девушка, в которую я влюбился, не знаю, есть ли у тебя кто-нибудь в Бразилии. – Дуглас не отрывал глаз от Мерседес. – Но у меня есть одно сильное место – я очень искренний человек. И у меня уже давно никого в Испании нет, – он обнял Мерседес.
– Хорошо, что мы вместе полетим в Бразилию. – Мерседес прижалась к Дугласу.
– Меня беспокоит, что твоя мать не знает, где ты, – заволновался Дуглас.
– Думаю, ей сейчас не до меня, она встречается с какими-то нашими родственниками, родными моего отца, так, седьмая вода на киселе. Кажется, они собирались на аукцион. Мама с ума сходит по всякой старине. Теперь, когда мы получили это наследство, она, должно быть, швыряет деньги направо и налево, – беспечно болтала Мерседес. Ей нравилось это приключение из жизни богатых.
– Постой, ты же сказала, что ваше наследство – это лишь земли и недвижимость. Разве деньги там тоже были? – Дуглас смотрел вопросительно.
– Да нет, всё верно, земля и недвижимость. Я не так выразилась. – Мерседес поняла, что чуть всё не испортила, надо следить за своими словами. – Конечно, она не впрямую тратит, а изучает рынок. Когда мы переведём имущество в деньги, она хочет вложить их в произведения искусства, мать всегда об этом мечтала.
– Слушай, а ведь я могу помочь вам. У меня есть отличный адвокат. Завтра, когда мы прилетим, я тут же свяжусь с ним. Он поможет твоей матери, – оживился Дуглас.
– Не надо. Моя мать полностью доверяет доктору Сармиенто. Это наш испанский адвокат. Меня больше волнует другое – паспорта, билеты, – остановила его Мерседес.
– Я же сказал, что ты можешь не беспокоиться. Я всё беру на себя. – Дуглас нежно смотрел на Мерседес.

Лаис и Конрадо решили провести вечер вдвоём. Раньше они часто так делали – удирали из дома в какой-нибудь загородный ресторан, чтобы побыть наедине. Лаис явно очень нравилось это маленькое кафе, в которое они пришли.
– А помнишь маленькие кафе в Италии? Как было здорово, когда мы ездили туда с детьми на каникулы. А разве сейчас нельзя куда-нибудь поехать всей семьёй? Ведь это было бы чудесно! – размечталась Лаис. – Последний раз мы отдыхали вместе, когда Аугусто учился в школе.
– Теперь он захотел бы ездить на автобусах, в метро, ночевать в студенческих приютах, – мрачно произнёс Конрадо.
– Знаешь, Конрадо, в последнее время я много размышляю о наших детях, – вздохнула Лаис. – Я всегда старалась воспитывать их так, чтобы они чувствовали себя свободными, независимыми. Но, по правде говоря, в последнее время я чувствую какое-то разочарование. Это трудно объяснить. Они не совсем такие, какими я хотела их видеть. Боюсь, я была не права, возлагая на них слишком много надежд. Не знаю, понял ты меня или нет.
– Хочешь знать моё мнение, Лаис? По-моему, беда наших детей в том, что они выросли чересчур независимыми. Аугусто и Изабела всегда делали то, что им хотелось, их никто не сдерживал, не направлял. Но ведь родители обязаны подготовить детей к взрослой жизни.
– Да, – согласилась Лаис, но тут же добавила: – Это не значит, что родители должны принимать за детей решения, лишать их всякой инициативы, права на выбор, даже на ошибку.
– Но разве кто-нибудь решает за Аугусто или Изабелу? Они делают то, что считают нужным. И вот результат. Они непослушны и непочтительны, – с горечью ответил Конрадо.
– К Изабеле это вряд ли относится, Конрадо. Она не такая, как ты говоришь, – Лаис попробовала успокоить мужа. – А вот Патрисия...
– Ну, Патрисия – другое дело, о ней ещё рано говорить, она ещё ребёнок. О ней надо просто заботиться. – Конрадо стал горячо защищать свою любимицу.
– Я не понимаю, Конрадо, почему ты всегда противопоставляешь Патрисию Изабеле и Аугусто. Что бы Патрисия ни вытворяла, ты ей всё всегда прощаешь, – возмутилась Лаис.
– Ты несправедлива, Лаис. Аугусто – взрослый человек, мужчина, и я хочу, чтобы он вёл себя, как мужчина. Сколько можно оставаться маменькиным сынком! – повысил голос Конрадо, вспомнив свою обиду на сына.
– Каждый раз, когда заходит разговор о детях, мы начинаем ссориться. Стоило для этого уходить из дома! И как это мы ухитрились столько лет прожить вместе, несмотря на то, что так по-разному смотрим на воспитание детей? – вздохнула Лаис.
– Я очень люблю наших детей, но прежде всего я очень люблю тебя. Надеюсь, с этим спорить не будешь, – рассмеялся вдруг Конрадо. – Давай ненадолго забудем обо всём и будем наслаждаться сегодняшним вечером. По-моему, он может быть чудесным.
– Как говорит твоя мать, дети вырастают, и всё когда-нибудь кончается, – подхватила Лаис. – А она знает, что говорит.

У Женуины совсем вылетело из головы, что она до сих пор не позвонила Тулио. Боже, что она делает! Гуляет по красивому городу, а Тулио, наверное, не находит себе места, ничего о нас не зная, сокрушалась Женуина. Кто так поступает с друзьями? Вернувшись в отель, она попросила «сеньора Саренто» – правильно произносить его имя она так и не научилась – оказать ей любезность.
– Сеньор адвокат, вы так добры ко мне! Я вам очень благодарна. Пожалуйста, помогите мне разобраться со всеми этими номерами, которые Тулио записал мне, чтобы я могла позвонить в Бразилию. Я ничего не могу тут понять, – она протянула адвокату листок с номером телефона. – Я должна позвонить Эмилии, это одна моя соседка, совершенно пустой человек и такая противная, вы себе не представляете, как с ней тяжело. Знаете, на кого она похожа? На тех женщин в музее, куда вы меня водили. На женщин Пикассо. Правильно я говорю? Она такая же, вся скособоченная. Правда, правда, Эмилия – как женщины Пикассо.
– Это называется «кубизм», – рассмеялся адвокат. – Это такой стиль.
– Вот и у Эмилии такой стиль. Отвратительная баба, ужасно вредная. Но мне надо позвонить ей, потому что во всём квартале телефон только у неё. Но говорить я буду не с ней, а с Тулио. Он – мой друг, настоящий. Вам стоило бы познакомиться с ним. У вас какой знак? Ну, этого – Зодиака… Не Лев?
– Кажется, Лев.
– Я так и знала! У меня всегда хорошие отношения со Львами. Тулио говорил, что я родилась не подо Львом, а под другой звездой. Ну, под той, под которой люди много плачут, много страдают, переживают. Не помню, как он называется, этот знак. Но иногда думаю, что мой знак – Рак.
– Вы точно решили звонить в Бразилию? Прямо сейчас? Но в Бразилии сейчас примерно половина одиннадцатого. Вы уверены, что ваш друг дома? – сеньор Сармиенто спустил Женуину на землю.
Дона Женуина изумилась предположению, что Тулио может быть ещё где-то, кроме дома:
– Конечно, дома, где же ему быть! Он ждёт моего звонка, он ведь присматривает за моим сыном. Надо скорее ему позвонить.
…Вашингтон мчался как на пожар.
– Сеньор Тулио! Сеньор Тулио! Быстрее! Вам звонят из Европы! Это дона Жену! Скорее, скорее! – кричал он на весь квартал.
– А что, телефонограмму нельзя было передать? – проворчал, оглушённый криком Вашингтона Лоуренсо, взглянув на часы.
– Да что ты! Доне Жену подавай сеньора Тулио лично! – съязвил Ким.

– Тулио! Это ты, Тулио? – кричала в трубку Женуина. – Не могу поверить, так хорошо слышно, как будто ты рядом, как будто мы болтаем в баре Калисто. Холодно ли у нас? Очень холодно. Я думаю, даже в Сан-Паулу не бывает таких холодов. Я чувствую себя пингвином во льдах. Слышишь, Тулио? Но я здесь с одним другом, с адвокатом. Он мне тут все места показал, Тулио! Ты себе не представляешь! Он мне даже один танец показал, сардана называется, что-то вроде самбы, только на испанский манер. Я наплясалась до упаду. Всё на свете забыла. Так здорово! Что ты сказал? Танцую с незнакомым мужчиной? Он такой прекрасный танцор, Тулио! Всего несколько часов, как мы познакомились, но мне кажется, я знала его всю жизнь. Такой прекрасный человек!
Да, а кстати, сколько сейчас времени, Тулио? Я всё забываю о разнице во времени. Раньше я думала, что это всё враки, но теперь поняла. Здесь половина второго, день в разгаре, вот я и веселюсь на всю катушку. А у вас сколько? Половина одиннадцатого?
Что с наследством? Чьим наследством? Моим? Ах, Тулио, у меня совсем из головы вылетело! Главное-то я и забыла. Наследства нет, Тулио. Понимаешь, Диего не умер! Он жив. Умер другой человек, его просто так же звали. А Диего не умер. Он жив, понимаешь, Тулио? Он и не думал умирать!

Дона Эмилия не могла скрыть своей радости – Диего жив. Этот пройдоха, как всегда, всех оставил с носом. Так разыграть! Эта Женуина со своей воображалой доченькой, наверное, уже строили планы, как они заживут, получив богатое наследство. Ну и где оно теперь? Нет его. Диего не умер, а значит, и нет никакого завещания.

Уго пригласил Патрисию поужинать. Ресторан, в который он привёл её, был очень фешенебельным и дорогим, – Патрисия знала это из разговоров матери с бабушкой. Она в смятении слушала, что заказывает Уго официанту.
– Ты с ума сошёл? Ты цены видел? Лангусты – это самое дорогое блюдо! Как ты собираешься расплачиваться? – перегнувшись через стол, зашептала она Уго.
– Расслабься, подружка, – самодовольно и громко произнёс Уго. – Всё будет в порядке.
Патрисии показалось, что на них все обращают внимание.
– Тише ты, – насупилась она. – Вон там, в углу, сидит мамина знакомая. Не хватало ещё, чтобы она нас увидела. Но ты так и не сказал, как ты будешь расплачиваться?
– А я и не собираюсь этого делать, – ухмыльнулся Уго. – Сейчас принесут кофе, ты выпьешь и пойдёшь в туалет. А оттуда – прямо на улицу. И будешь там ждать меня.
Он замолчал – официант уже подошёл к их столику. Патрисия тут же поднялась, улыбнулась самой очаровательной улыбкой – то ли Уго, то ли официанту – и отправилась в туалет.
Уго, развалясь в кресле, пил кофе. Он знал, как ведут себя в подобных ситуациях бывалые парни, – не один раз видел в кино. Официант, не дожидаясь, чтобы его попросили об этом, принёс счёт и теперь стоял у столика, ожидая, когда Уго расплатится. Уго для вида порылся в карманах и поднялся из-за столика.
– Забыл кредитную карточку в машине. Я сейчас вернусь. Всё будет о’кей, – он панибратски похлопал официанта по плечу.
Паггрисия нервничала в ожидании Уго. Что будет, если он попадётся! Но неожиданно Уго оказался рядом с ней.
– А ты боялась, – самодовольно проговорил он. – Ну, куда теперь, ведь вечер только…
Уго не договорил, почувствовав, как чья-то рука легла на его плечо.
– Вы, кажется, забыли заплатить по счёту, – услыщал он голос официанта.

По вечерам мальчишкам из этого бедного квартала некуда было деться, и они собирались на пустыре, жгли костёр, рассказывали всякие истории, обсуждали дела – и свои, и взрослых. Они были в курсе всего происходящего в их квартале.
Сегодня основной темой разговора у костра был мотоцикл, который собирался купить отсутствующий почему-то Уго. Мотоцикл был заветной мечтой каждого из них.
Нет, засомневался один из них, где уж Уго купить мотоцикл! Такие деньги! Откуда они у него возьмутся, разве что уведёт машину. Нет, нет, запротестовал Вашингтон, Уго, не жулик, он работает. Работает? Уго? Да он целый день слоняется по кварталу. Разве что, когда спит, работает. А я, вступил в разговор Ким, буду вкалывать хоть до седьмого пота, но у меня тоже будет мотоцикл. Эх, вздохнул кто-то, хорошо бы получить богатое наследство, как дона Жену с Мерседес и Родриго. Нет, покачал головой Ким, нет у них никакого наследства, всё они потеряли, теперь даже не знают, как выбраться из этой Испании. Мальчишки примолкли. Всё-таки хорошо было думать, что хоть кому-то из их квартала повезло. Это вселяло надежду: может, и тебе повезёт тоже, случится что-то такое, что изменит твою жизнь...

Дона Зели тоже очень обрадовалась известию, что Диего жив. Она знала, что для её дорогой подруги Жену это дороже любого наследства. Бог с ними, с этими деньгами, с этим богатством. Конечно, трудно без денег, трудно сводить концы с концами, но всё-таки счастье не в деньгах. Тулио, сидевший за столом рядом с Зели, ворчал:
– Это надо же – потерять паспорт! А теперь потеряла голову! Что она будет делать? Какой-то там адвокат. Она думает, что он так и бросится ей на выручку.
– Тулио, Тулио, – улыбаясь, покачала головой дона Зели. – Да ты просто ревнуешь. Да, да. И не смотри на меня так. Ничего с Женуиной не случится. Она найдёт какой-нибудь выход. И ведь она же не одна – с ней Мерседес. А ты рев-ну-ешь! Всем хорошо известно, как ты относишься к Жену. Ты же любишь её, ведь, правда? И наберись ты, наконец, смелости – скажи ей об этом!

Дона Женуина прощалась с сеньором Сармиенто.
– Вам надо обязательно побывать в Рио. Остановитесь в моём доме, будете жить у меня. О чём вы говорите – нет времени! Его никогда нет – оно идёт быстрее, чем часы! Свободного времени не ждут, его ищут. И вы найдёте. Мне очень понравилась Барселона. Но, уверяю вас, Рио – это то, что каждый человек должен увидеть хотя бы раз в своей жизни!
Адвокат улыбнулся и сообщил, что на её имя пришёл факс.
– Кто такой Факс? – заволновалась Женуина. – Не знаю я никакого Факса, мы не знакомы, это какая-то ошибка. Ах, просто сообщение? От Мерседес? Вот оно что, она задерживается. Я-то после полуночи всегда ложусь спать! – Она помолчала и неожиданно закончила свою речь: «Сеньор Саренто, я хочу пригласить вас на кружку пива».

Дона Лаис и доктор Конрадо покидали ресторан. Вечер действительно удался на славу: давно уже не говорили они так доверительно друг с другом, не были так нежны. В проходе между столиками они вдруг увидели Буби.
– Я шёл, чтобы поздороваться с тобой, Лаис, – сказал он смущённо. – Я сижу там, в углу, со своей студенческой компанией. Решили вот повеселиться немного...
Конрадо прошёл вперёд – он не хотел, чтобы Лаис подумала, будто он прислушивается к её разговору с этим парнем.
– Приятно было увидеть тебя, Лаис! – Буби улыбнулся своей самой широкой улыбкой.
– Приятно было увидеть тебя, Буби! – не менее широко улыбнулась Лаис в ответ.
Конрадо видел улыбку жены, улыбку Буби. Он вдруг почувствовал, что радость от вечера, проведённого вместе с женой, вдруг ушла, исчезла, испарилась. Не осталось ничего, кроме пустоты, которую понемногу стала заполнять тоска. И не просто тоска, но боль, недоверие, подозрительность… Вечер для него был испорчен. Он не стал дожидаться Лаис и, помрачнев, один пошёл к машине.

Дона Венансия уже собиралась лечь в постель, когда в дверь её спальни робко постучал слуга. Венансия не любила, когда нарушали её чёткий распорядок дня. Режим она соблюдала строго. Режим сохраняет женщине молодость, любила она повторять. Слуга сказал, что её просят к телефону, причём срочно. Дона Венансия, спускаясь по лестнице вниз, недоумевала, кто же осмелился позвонить ей в такой поздний час. Голос был незнакомый. Но то, что она услышала, заставило её позабыть о необходимости соблюдать режим. Отдав распоряжение вызвать машину с шофёром, она бросилась одеваться.
Дона Венансия нашла Патрисию в комнате администратора ресторана. Рядом с внучкой сидел этот наглый мальчишка, которого она однажды уже видела в своём доме.
– Бабушка, – так и бросилась к ней Патрисия. – Помоги нам, пожалуйста! Оплати счёт.
– Патрисия, с каких это пор ты стала ходить по таким дорогим ресторанам? И вообще, как ты здесь оказалась? Ведь тебе же запрещено выходить из дому, ты наказана! И, наконец, почему этот молодой человек не хочет заплатить за ваш ужин – очевидно, это он тебя пригласил?
Молодой человек, криво ухмыляясь, сказал, что это была шутка: он просто-напросто хотел разыграть официанта, а завтра он бы обязательно заплатил.
– Ты занятный парень, такой шутник, – дона Венансия была вне себя от ярости. – Мне звонили из полиции.
– Бабушка, – опять заныла Патрисия, было видно, что держится она из последних сил и вот-вот заревёт. – Ну, заплати, пожалуйста, пусть это будет твоим подарком мне на день рождения.
– Твой день рождения, между прочим, будет ровно через четыре месяца, – издевательским голосом сказала дона Венансия.
Но, в конце концов, она, конечно, заплатила по счёту и, даже не взглянув в сторону Уго, потащила Патрисию к машине.

...На следующее утро сеньор Сармиенто зашёл в отель попрощаться с доной Женуиной перед её отъездом на родину. Они ещё раз прошлись по улицам Барселоны. У адвоката был с собой фотоаппарат, и Женуина попросила сфотографировать её в каком-нибудь очень красивом месте города. Вместе со снимками сеньор Сармиенто преподнёс ей пачку открыток с видами Барселоны – там был даже отель, в котором жили дона Женуина и Мерседес.
Женуина захотела зайти в лавочку, где продавались сувениры, – купить себе что-нибудь на память об Испании. У неё разбежались глаза. Чего тут только не было! Кружевные мантильи, высокие черепаховые гребни, андалузские платья в оборках – в них танцуют знаменитое фламенко, мавританские, с загнутыми носами, туфли из Гранады, керамика из Толедо – синие расписные тарелки, блюда, кружки, кувшины, вазы, а ещё были веера, десятки вееров – из перьев и бумажные, из слоновой кости и красного дерева, инкрустированные драгоценными камнями.
Дона Женуина, внимательно осмотрев все эти несметные сокровища, выбрала скромные кастаньеты – их тут тоже было великое множество – из чёрного дерева. Её мать, часто рассказывавшая маленькой Жену об Испании, говорила, что у таких кастаньет самый чистый звук.

Мерседес скучала за коктейлем в ожидании Дугласа. Он пошёл хлопотать о ночлеге. Она немного устала от обилия впечатлений, от разговоров. Наконец, вернулся Дуглас. Её комната уже готова. Жаль, не нашлось пижамы, но там очень тёплое одеяло. Он проводил её до дверей номера, пожелал спокойной ночи, пообещал разбудить завтра утром и, поцеловав, ушёл. Мерседес почти искренне ответила на его поцелуй.
Несмотря на усталость, ей долго не удавалось уснуть. Она ни о чём не думала. Но помимо её воли перед её внутренним взором возникало то злобное или торжествующе насмешливое лицо Вагнера, то ласковое, приветливое лицо Аугусто, то снова вдруг появлялся Вагнер... И она, сама не замечая этого, то хмурилась, то улыбалась…

...Аугусто узнал о том, что у Мерседес и доны Женуины в Барселоне возникли затруднения. Лоуренсо сказал ему, что они потеряли паспорта и билеты. Теперь не знают, как выехать. Первой мыслью Аугусто было взять билет и ближайшим рейсом вылететь в Испанию. Потом он решил посоветоваться с Тулио, как ему лучше поступить, а заодно узнать все подробности. Тулио подтвердил, что действительно с путешественницами приключилась эта беда с паспортами и билетами. А вдобавок ко всему ещё оказалось, что и наследства никакого нет.
– Я хочу полететь туда, – сказал Аугусто и вопросительно посмотрел на Тулио. Что он скажет?
– Я бы тоже полетел, – сказал Тулио. – Но где взять деньги? На поездку в Европу их нужно немало. Помню, как бедная Женуина собирала буквально по песете необходимую сумму... И...
– У меня есть деньги, – перебил его Аугусто.
– Я тебя понимаю, тобой движет любовь, – грустно улыбнулся Тулио. – Ты даже представить себе не можешь, как хорошо я тебя понимаю! Но что же делать, сынок? Ты, конечно, можешь занять эти деньги. Но как ты, таксист, будешь их отдавать? Ты знаешь, сколько времени тебе понадобится, чтобы потом собрать такую сумму! Так что давай-ка лучше подождём денёк-другой. И дона Зели говорит, что надо подождать. Возможно, они уже как-то вышли из положения. Дона Жену такая предприимчивая. Да ведь и не одна она там, ты же знаешь, – с Мерседес. Вдвоём-то они уж точно справятся.
Аугусто был в затруднении. Его тронули сочувствие и забота о нём Тулио. И он, согласившись с его доводами, сказал, что, конечно, Тулио прав, надо подождать. Впервые он по-настоящему ощутил двусмысленность своего положения. Ведь ему ничего не стоило полететь в Испанию или куда угодно ещё, он легко мог бы уладить все проблемы Мерседес и её милой матери. Да и с Мерседес у него не было бы никаких проблем, если бы он открылся ей, сказал, кто он такой на самом деле. Но... Он чувствует, что она уже любит его. Просто Мерседес с детства напугана бедностью. Чтобы понять её, нужно хоть немного пожить в этом квартале. Её стремление к богатству – это не жадность, только желание вырваться из этой тяжёлой жизни. Нет, всё-таки он не может сказать ей правду, чтобы потом не терзать себя сомнениями, не задавать своей любимой этого дурацкого вопроса, столь часто задаваемого влюблёнными, – а за что ты меня любишь? Аугусто хотел любви за любовь.

Дона Венансия не могла прийти в себя от пережитого потрясения. Ведь Патрисия вполне могла бы оказаться с этим парнем в полиции! С горечью подумала – и это моя любимая внучка! Может, Лаис права, девчонку действительно с пелёнок баловали, кто как мог. Самая младшая в семье, всеобщая любимица. Но, с другой стороны, а чего Лаис добилась своей строгостью? Запретила выходить из дома, и вот чем закончился этот запрет. И ведь стоит – она взглянула на внучку – с таким видом, словно она не виновная, а пострадавшая. Что же с ней делать? Сказать обо всём Конрадо и Лаис?
Патрисия словно прочла её мысли. Умоляюще сложив руки, запричитала:
– Бабушка, милая, дорогая, прошу тебя, очень тебя прошу, ничего не говори маме. Я больше никогда, никогда так не буду, клянусь тебе! Это была шутка, просто шутка!
– Ну и славно вы повеселились, не правда ли? – начала дона Венансия и тут же умолкла.
В комнату вошла Лаис. Она сразу же почувствовала неладное.
– Что-нибудь случилось? – обратилась дона Лаис к свекрови и, не дождавшись ответа, повернулась к дочери: – Ты что, выходила из дома?
Дона Венансия вздохнула:
– Извини, дорогая, это я виновата. Я взяла с собой Патрисию, пройтись, просто подышать воздухом.
Венансия заметила, как гневно сверкнули глаза её невестки. Ничего не сказав, Лаис вышла из комнаты.
– Бабушка, ты гений! – заверещала Патрисия и бросилась целовать свою дорогую бабушку.
Но дона Венансия холодно отстранила её. Она сделала это не ради Патрисии, а ради Лаис. Венансия искренне была привязана к своей невестке. Она знала, как остро переживает Лаис все проблемы, связанные с детьми, и не хотела огорчать её. Может быть, ещё всё обойдётся.
– Запомни, Патрисия, – сказала дона Венансия внучке, – это был последний раз, когда я покрывала твои проступки!

Лаис поднялась в спальню. Конрадо был уже в постели и угрюмо смотрел в одну точку.
– Я разбудила тебя? Извини.
– Я не спал, – теперь Конрадо не отрывал взгляда от своей жены. – Надеюсь, что твои неотложные дела на сегодня уже исчерпаны?
– Конрадо, у тебя плохое настроение, но я не знаю почему. Может быть, поговорим начистоту?
– Хорошо, давай поговорим, – он вдруг словно взорвался, – я постоянно встречаю рядом с тобой этого красивого парня по имени Буби. Или слышу о нём. С твоего лица не сходит улыбка, когда ты разговариваешь с ним. Конечно, я понимаю, он молод, хорош собой, а я стар, к тому же вечно занят...
– Конрадо, я просто ушам своим не верю! Мне казалось, что мы доверяем друг другу! За столько лет совместной жизни можно было бы получше узнать свою жену! А я так гордилась нашим браком… Буби – лучший тренер нашего спортклуба. К тому же он мой друг. У него возникли проблемы, и я пытаюсь ему помочь. Да, я приветлива с ним. А как ещё, по-твоему, владелица клуба должна обращаться со своим служащим? Кричать на него? – Лаис, в конце концов, вышла из себя.
– Прости меня, Лаис, – Конрадо понял, что он наговорил лишнего. – Прости. Никогда не думал, что это такое сильное, мучительное чувство – ревность. Я не должен был так говорить с тобой. Я не прав, Лаис…

ГЛАВА 24

Аугусто постепенно привыкал к самостоятельной жизни на окраине. И не только привыкал, но и стал находить в ней достоинства, каких не было в родительском доме.
Вместо замкнутой, ограниченной определённым кругом знакомых, здесь бурлила, кипела жизнь людей самых разнообразных. Чего стоит один Тулио. С ним было интересно всегда. Он знал всё и обо всём, был великолепным рассказчиком и при этом ещё благородным и мудрым человеком.
Как всякий наивный и неопытный человек, Аугусто видел лишь внешнюю оболочку жизни и не замечал изъянов, которые накладывает на характер бедность и недостаток воспитания. Если бы он слышал, как Буби, подвыпив, рассказывал в баре о своей любви к замужней женщине (Буби всё-таки не называл имени Лаис), если бы знал, что торгуют здесь зачастую краденным, а красавчик Уго связан с уголовниками, радужная картина идиллии померкла бы. Но он не знал всего этого, а Тулио исподволь мудро готовил его к «открытию мира».
Для Аугусто весь мир сосредоточился в Мерседес. Когда он узнал, что они в Барселоне потеряли деньги и документы, первым порывом было – лететь в Барселону. Но Тулио посоветовал повременить, и действительно через несколько дней выяснилось, что у Женуины и Мерседес как-то всё образовалось, и они скоро возвращаются. Аугусто страстно ждал возвращения Мерседес. Ему казалось – стоит её увидеть, как чёрное облако вокруг её имени развеется. Его не просто смущало, но приводило в отчаяние то, что при упоминании имени Мерседес люди либо отмалчивались, либо говорили о ней дурно. Однажды он прямо спросил Тулио, что тот думает о Мерседес.
– Скажи, Аугусто, ты видишь глазами или ушами? – спросил Тулио.
– Надеюсь, что глазами.
– Вот и смотри сам своими глазами, а не спрашивай других, – посоветовал Тулио.

Китерия тоже была одержима страстью, не менее сильной, чем страсть Аугусто к Мерседес. И, как всякий одержимый человек, изобретала всё новые и новые способы подружиться с Лаис. Она носилась с идеей притвориться журналисткой и взять у Лаис интервью. Оливия и муж почти открыто иронизировали, над её помешательством. Но Китерия принялась изучать энциклопедию, чтобы пополнить свой скудный запас знаний.
Дона Жордана беспокоил предстоящий приезд сына. Отношения Китерии с пасынком, мягко говоря, не сложились, и это мучило Жордана. Он с ужасом думал о том, какая нервная и гнетущая атмосфера воцарится в его доме с приездом Дугласа. Китерия и Дуглас будут обмениваться колкостями до тех пор, пока Дуглас не соберёт чемоданы и не съедет в гостиницу, а Китерия будет всю ночь истерически рыдать.
«Нет, я этого больше не вынесу», – решил Жордан и объявил Китерии, что он не допустит, чтобы в его доме обижали его сына.
– Но он сам ко мне придирается, – автоматически ответила Китерия, не отрываясь от энциклопедии. – Ты знаешь, что такое Ойкумена? – торжественно и строго спросила она мужа. – Нет. А я знаю! И кто такой был Оттон, тоже знаю, и что Орф был композитором...
«Нет, я всё-таки люблю эту идиотку», – подумал растроганно Жордан.

Тулио зашёл к Женуине, зная, что её нет дома. Он твёрдо решил поговорить с Мерседес. Чувство глубокого оскорбления за Женуину саднило, как рана. Он надеялся пронять жестокое сердце девчонки, вызвать в нём если не раскаяние, то хотя бы ощущение стыда перед соседями. Он, со всей своей мудростью, не понимал, что есть натуры, до которых слова не доходят.
Мерседес была дома. Она собиралась на ужин к Китерии. Незадолго до приезда Тулио заходил Аугусто и огорошил её сообщением о том, что он живёт теперь с ней на одной улице, в белом доме в самом начале её. Как всегда, встреча с Аугусто внесла смуту в душу Мерседес. Ей так хотелось повторить с ним всё, что было на яхте, но в то же время её душила злоба: так обмануть, так наколоть! Ей уже казалось, что именно Аугусто виноват в том, что Вагнер оскорблял её, как последнюю уличную девку.
«А теперь припёрся жить на мою улицу, будто мало здесь неудачников и бедняков. Соглядатай несчастный», – вот о чём думала Мерседес, расчёсывая жёсткой щёткой свои прекрасные пепельные волосы.
– Эго хорошо, что ты одна, – сказал Тулио. – Я могу сказать тебе всё начистоту.
– Валяйте, – небрежно бросила Мерседес, не оборачиваясь от зеркала.
– Ты стыдишься своей матери, а ведь она тебя кормит и одевает. Пускай это для тебя ничего не значит. Но ведь твоя мать незаурядная, талантливая женщина, неужели ты не видишь этого?
– Нет, не вижу.
Тулио побледнел от её хладнокровной наглости, но справился с гневом.
– Ну что ж, это можно понять... потому что сама ты – ничтожество, а главное свойство людей ничтожных не видеть, не понимать и даже презирать достоинства других людей. Им проще жить, если доказать себе, что вокруг тоже людишки так себе, это и называется отсутствием благородства. У тебя есть амбиции, но вместо того, чтобы направить их на достойные дела, ты всё вокруг превращаешь в гадость.
– А кто вы такой, чтобы читать мне нотации? – Мерседес говорила спокойно и раздельно. – Вы – обмылок жизни, проживающий в двух жалких комнатах. Кто ваши дети? Притрехнутый Лоуренсо и Ким, связавшийся с хулиганьем.
– Я мог бы жить и в лучшем мест... – Тулио осёкся, он почувствовал, что защищается перед этой дрянью. – Ты мозглячка, способная лишь задирать подол.
– Нет, я способна любить, а ваша жизнь ничтожна, ничтожна, ничтожна, и вы знаете это, вы опустились на дно, а я хочу вырваться с этого дна, я не хочу стать придурковатым чучелом, как моя матушка, которую вы пришли защищать, потому что хотите...
– Замолчи! – Тулио замахнулся, но его остановил окрик Женуины, стоящей в дверях.
– Тулио, я слышала, что ты говорил Мерседес. Это ужасно!
– Прости меня, я был в гневе, а гнев...
– Мерседес права.
Тулио онемел.
– Да, да, – права. Она познакомилась с богатым и благородным юношей, и такое чучело, как я, конечно, никуда не годится.
– Женуина, послушай, что ты говоришь! Неужели ты не видишь, что происходит?
– Не надо вмешиваться в чужую жизнь, Тулио. Занимайся своими детьми. У Лоуренсо нет невесты, Ким действительно связался с плохими парнями. – Женуина говорила всё это как автомат.
Тулио смотрел на её усталое лицо, на погасшие глаза. «И эту женщину я люблю, – подумал он. – Я, видно, действительно сошёл с ума».
– Извини, Женуина, я больше не буду вмешиваться в чужие дела.
Он пришёл к себе, открыл любимую книгу, которую мог читать с любой страницы. Это были «Печальные тропики» Клода Леви-Строса, но строчки прыгали перед глазами.
Женуина вошла тихо и села в кресло напротив.
Тулио коротко глянул на неё и снова опустил глаза на страницы.
– Тулио, Мерседес права, – тихо сказала Женуина.
– Это я уже слышал.
– Нет, я о другом. Мне нужна твоя помощь.
– Как?! Ты же сказала, чтоб я не вмешивался в чужие дела, или я ослышался?
– Разве я тебе чужая? – Женуина сделала ударение на «я».
– Женуина, реши, наконец, чего ты хочешь...
– Помощи. Я больше не хочу ставить в неловкое положение своих детей. Я ужасно выгляжу, я не умею себя держать, не умею разговаривать. Я глупа, бездарна, необразованна. Помоги мне стать другой. Мне стыдно, что дети стыдятся меня.
– Они стыдятся твоей бедности? Надо им было выбирать другую мать. А ты просто несёшь, Бог знает что. Ты – замечательный человек. Оставайся такой, как есть.
– Нет, я хочу быть такой, какой хотят меня видеть дети. Ты умеешь читать мои мысли, объясни, почему я будто плыву против течения, так мне тяжело, так я страдаю.
– Женуина, а разве моя... разве я ничего для тебя не значу?
– Я готова учиться. История, математика, этикет, как одеваться, как ходить, как вести разговор: «Как дела? Как здоровье? Очень приятно…» Перепиши мне красивым шрифтом на белой бумаге... Почему ты молчишь? Ты плачешь? О ком? Обо мне?
– О себе, Жену, о себе. Давай выпьем кофе.
Тулио ушёл на кухню, открыл воду и умыл лицо.

…Лаис маялась весь день. Бурное объяснение с мужем закончилось столь же бурными объятиями. Но утром она проснулась в тяжёлым чувством: что-то изменилось в их отношениях с Конрадо и даже постель стала другой – Конрадо словно исподтишка наблюдал за каждым её стоном, движением, Лаис чувствовала это.
– Что с тобой? – спросила Рутинья во время ленча. – Почему ты не ешь и как-то пожелтела?
– Не знаю. Вернее, знаю... не хочется, есть, мутит.
– А-а… понятно. И ты в смятении, проблемы с Конрадо?
– Наш брак дал трещину.
– Не преувеличивай. Обычный кризис, какой бывает в каждых отношениях.
– Дело серьёзнее.
– О, Господи! Что за детские страхи! С кем не бывает. Ты зря повысила Буби зарплату, не очень это правильно в данный момент.
– Но я не виновата...
– Женщина всегда не виновата.
Этот странный разговор уводил подруг всё дальше и дальше от истины. Рутинья была уверена, что Лаис забеременела, но со свойственной ей деликатностью не хочет назвать вещи своими именами, а Лаис не хотела договаривать до конца истинную причину её охлаждения к Конрадо, считая это предательством. Она не могла простить мужу изгнания Аугусто из отчего дома.
Ей вдруг смертельно захотелось увидеть сына. Она избилась и вышла из кабинета Рутиньи.
Когда она ушла, Рутинья долго сидела, глядя перед собой.
«Почему одним всё плывёт в руки, а другим, таким как я, нужно всего добиваться собственными силами? – думала она. – Вот Лаис. Природа дала ей красоту, обаяние, мягкий характер. У неё замечательный любящий муж, дети, в неё влюбляются молодые мужчины... Кстати, о молодых мужчинах... этот новоиспечённый лауреат по имени Родриго очень мил... Но на него положила глаз Лукресия... Наплевать на Лукресию... Вот такой, неиспорченный, сильный, талантливый парень – идеальный муж. Разница в возрасте не имеет значения... я хорошо выгляжу, а он всю жизнь будет благодарен за то, что такая дама обратила на него внимание...»
Рутинья набрала номер Ренаты и спросила, на месте ли Родриго. Рената ответила, что в данный момент Родриго у начальства, но если что-то нужно передать».
– Передай, что я приглашаю вас на ужин, – сказала Рутинья. – Да... и ещё вот что... Чем он интересуется?
– Видео, видео и только видео, – смеясь, ответила Рената. – Он мечтает снимать клипы.
– Вполне реальная мечта. Так я вас жду в семь.
Лукресия захлопнула папку с газетными вырезками и спросила:
– Ну что, это подвядшее с одного бока яблоко заинтересовалось нашим Родриго?
– Ревнуешь?
– Да как сказать... Вообще-то у меня на него тоже планы.
– Ну что ж, у него есть выбор.
Родриго вошёл как раз на этой фразе, и девушки рассмеялись.
– В чём дело? – смутился Родриго. – Что-то не так?
– О нет, всё в порядке. – Лукресия томно изогнулась в кресле. – Знаешь, мне кажется, тебе, не мешало бы просмотреть европейские журналы по рекламному делу. Приходи сегодня вечером ко мне...
– Но я обязана передать приглашение сеньоры Рутиньи, – с трудом сдерживая смех, сказала Рената. – Родриго, мы приглашены сегодня на ужин.
Ничего не понимая, Родриго смотрел ошарашенно.
– Но сегодня возвращается моя мать... из Испании, – наконец выдавил он.
– Решай, решай, Родриго, почувствуй на себе, какая тяжёлая задача – свобода выбора. Кстати, у Рутиньи огромный выбор кассет с видеоклипами.
– Запрещённый приём, – прокомментировала Лукресия.
– Почему? Свободная конкуренция!
Родриго ощущал себя в глупейшей ситуации. Но не потому, что затруднялся с выбором: эти девицы были совсем не похожи на Флавию, и он терялся рядом с ними. Они были образованны, самостоятельны и смелы. Инстинктивно Родриго понял, что на первое время должен замаскировать свою неуклюжую провинциальность. Например, выглядеть молчаливым и чуть загадочным. Улыбаться, смотреть вопросительно; он уже заметил, что взгляд его прозрачных чуть навыкате глаз производит магическое впечатление на женщин.
Он выбрал ужин и кассеты с видеоклипами.
Рутинья была очень мила в широкой цветастой юбке и белоснежной кофте с глубоким вырезом. Время от времени рассказывая что-то, она, будто невзначай, дотрагивалась до руки Родриго.
«У хозяйки гимнастической академии животик мог бы быть поменьше», – подумал Родриго.
И, будто угадав его мысли, Рутинья сказала:
– Почему бы вам не ходить к нам в академию?
– Да, я не в форме, – согласился Родриго. – Но сейчас я должен войти на работе в курс дел. Я непременно воспользуюсь вашим приглашением, как только буду свободнее.
– Я могла бы заезжать за вами, для экономии времени, мне всё равно по дороге, – сказала Рутинья на прощанье.

Аугусто примчался к матери встревоженный. Что-то в её голосе насторожило его, какой-то едва заметный надлом.
Он сел рядом с Лаис, как в детстве, на диван, обнял, прижал к себе. Мать была такой хрупкой, такой беззащитной.
– Ну что? – спросил он, как спрашивала она его в детстве. – Опять дюдюки ночью приходят?
Маленький Аугусто боялся каких-то дюдюк, и Лаис приходила в его спальню и прогоняла их.
«Идите, идите, кыш, не беспокойте моего мальчика», – говорила она.
– Мне грустно без тебя, Аугусто, – сказала Лаис. – Возвращайся домой.
Но Аугусто понимал, что за этой правдой кроется ещё одна.
– Мамочка, я ещё немного поживу один. Не беспокойся, я не сержусь на папу, и он был не прав, и я был не прав… Жаль только, что наши с ним отношения влияют на ваши отношения. Вот что меня огорчает.
– Ах, Аугусто, брак – это такая сложная материя. Он как живой организм – то здоров, то болеет... Скажи, тебе хорошо? Ты спокоен?
– Знаешь, мне нравится жить среди простых людей.
– Почему?
– Прости, мама, о тебе и о папе я не говорю, вы у меня особенные, но люди вашего круга будто сделаны по одной форме, особенно девушки. Одинаковые шуточки, одинаковые причёски, даже платья одинаковые. Если сегодня носят короткое, то они все в коротком, если длинное – в длинном, красное – в красном, жёлтое – в жёлтом. У них одинаковые голоса, одинаково накрашены губы. Они… понимаешь... они не неожиданны...
– Может, ты прав. Но, пожалуйста, не заблуждайся... бедность тяжёлая ноша. Она уродует людей.
– Это зависит от того, как человек относится к бедности. Тулио и Женуина, я рассказывал тебе о них, любят жизнь, потому что жизнь – это жизнь, независимо от того, плохая она или хорошая.
– Хорошая лучше, – засмеялась Лаис. – А как твоя... – Но Аугусто перебил мать.
– Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным, но больным. Правильно? – Он обнял мать. – Хочешь, я тебя покатаю на такси?

Ужин в доме Китерии Жордан проходил в тёплой дружеской атмосфере. Во-первых, Жордан ещё раз поговорил с женой и предупредил, что он не потерпит, чтобы в его доме обижали его сына, во-вторых, Китерии хотелось блеснуть знаниями из энциклопедии, а в-третьих, Мерседес так умело направляла разговор, так ловко льстила Китерии, что Жордан просто млел от счастья, глядя на свою добрую и умную жёнушку, на своего сына и дочурку.
Оливия и Дуглас были искренне привязаны друг к другу, и им незачем было притворяться.
Мерседес напропалую врала о наследстве, о замке в Валенсии, о том, что мама осталась в Испании по делам, связанным с наследством.
А мама тем временем попивала кофе с Аугусто. Женуине очень нравился этот красивый спокойный парень. Лучшего мужа для Мерседес и искать нечего. Она увлечённо рассказывала о бое быков, на который сводил её Сармиенто. Вскакивала, показывала па тореро и, надо сказать, делала это очень здорово. Аугусто любовался ею.
– А потом и паспорта, и билеты, и деньги нашлись. Но за гостиницу уже было заплачено. Мерседес познакомилась с одним богатым молодым человеком... О, Господи, что я несу! Это – ерунда! Тебе не стоит огорчаться. Их отношения чисты, как снег в Пиренеях, именно так она мне сказала. Она любит только тебя, сыночек. Я же вижу.
– А я вижу, что сеньор Тулио влюблён в вас.
– Неужели? Но ведь я замужняя женщина. Какие мы с тобой смешные!
– У меня есть смешное предложение. Я продал участок и хочу купить магазин. Но в торговле ничего не понимаю, а у вас большой опыт. Давайте выкупим ваш магазин и станем компаньонами.
– Ты серьёзно?
– Абсолютно серьёзно.
Аугусто вышел от Женуины в десятом часу. На углу улицы горел костёр, подростки сидели вокруг него и обсуждали марки автомобилей. В баре у Калисто сидели посетители.
Аугусто подумал, что когда-то уже видел эту трогающую сердце картину. «Может быть, в предыдущей жизни я жил на этой улице вместе с Мерседес. Надо будет спросить Тулио», – подумал он и пошёл к бару.
Каково же было его удивление, когда он увидел в баре Лоуренсо, Флавию и... Изабелу. Лоуренсо рисовал странную картину: улица, которую только что окинул взглядом Аугусто, костёр на углу, свет в окнах бара и над улицей в светлом небе полупрозрачная фигура Спасителя.
Аугусто переводил взгляд с картины на Изабелу, которая смотрела на него, улыбаясь, как на постороннего. Лоуренсо обернулся к нему и пояснил:
– Эта картина для Флавии. У неё завтра первый полёт. Да, а это Изабела, знакомьтесь.

Мерседес, попрощавшись с Дугласом, медленно пошла к дому. Окна Аугусто светились тёплым жёлтым светом. Мерседес остановилась и долго смотрела на них. Лицо её было печальным.
Женуина побежала к Зели поделиться радостным известием, и Мерседес, послонявшись по дому, снова вышла на улицу.
После ужина у Китерии во рту остался горький привкус.

ГЛАВА 26

Мерседес задремала, и Аугусто тихонько встал, пошёл на кухню. Он решил приготовить для неё изысканный завтрак. Открыл кран, чтобы налить воды в кофеварку, раздался шипящий свист, потом утробный рёв... В этом районе часто отключали воду, и старые трубы в домах протестовали разнообразными звуками.
Мерседес вздрогнула, открыла глаза. Несколько секунд она непонимающим взглядом осматривала комнату, потом, увидев часы, вскочила.
– Мне пора!
– Погоди, я покормлю тебя завтраком.
– Нет, нет, мне пора на работу. И вообще, откуда вся эта роскошь? Эти продукты, эти напитки... – Мерседес натягивала узкую юбочку, кофточку на тонких бретельках.
– Ты всё ещё принимаешь меня за бандита? – Аугусто положил ей руки на плечи.
– Нет, нет, – отстранилась Мерседес. – Мне пора. Знаешь, я думаю, что нам с тобой будет вдвоём нелегко.
– А мне показалось, что лучше может быть только на небесах.
– Чем выше летаешь, тем труднее спуститься на землю. Всё, побежала. Увидимся.
Её каблучки простучали по лестнице. Аугусто взглянул в окно и увидел, что Мерседес выбежала из подъезда, но, словно споткнувшись, остановилась, развернулась и бросилась назад в подъезд. Аугусто понял, что причиной её бегства был мужчина, идущий ей навстречу по пустынной улице.
– Ты знаешь, я забыла заколку, – запыхавшись, сказала Мерседес.
– Давай поищем, – насмешливо предложил Аугусто.
Мерседес изобразила, что она ищет заколку в постели.
Выглядела она растерянной.
– Я думаю, что ты спокойно выпьешь кофе и пойдёшь. Тот парень, встречи с которым ты так испугалась, тем временем покинет пределы данной местности.
Мерседес выпрямилась, посмотрела с вызовом.
– Ну и что?! Я не виновата, что он сюда припёрся.
– Ты познакомилась с ним в Испании? Он знает обо мне?
– Нет. Мы не говорили на такие темы.
– Тогда пошли, поговорим. Мне он понравился, мы отлично проведём время. – Аугусто взял её за руку.
Но Мерседес вырвалась.
– Нет, нет! Я не могу! Я ему нравлюсь. И вообще... То, что произошло между нами, ничего не меняет.
– Вот как? Интересно. Если с ним произойдёт – тоже ничего не изменит? Послушай, Мерседес, нельзя так сильно любить деньги, ты рискуешь потерять гораздо больше.
– Это пасынок моей хозяйки. Он был очень внимателен к нам в Испании, и я не могу не отплатить ему тем же.
– Только и всего?
– А с кем я была в этой постели?
– Скажи, ты была счастлива?
– Очень, очень, очень счастлива, потому что…
– Молчи, не надо слов – Аугусто положил палец на её губы.
– Аугусто, мне действительно пора… Увидимся…

Мерседес влетела в дом и, увидев мать в затрапезе, в ужасе остановилась на пороге.
– Мама, он видел тебя в этом наряде?
Женуина подошла к ней и протянула блокнот.
– Вот. Он просил передать тебе вот это!
– Подожди... Неужели ты встретила Дугласа в таком виде?
– Но он пришёл без предупреждения. По крайней мере, мог воочию, убедиться, что в этом доме живут аккуратные люди, которые не стесняются… сами делать уборку.
– Боже мой! Почему ещё до рождения мы не можем выбирать себе родителей? – Мерседес упала в кресло.
– Побойся Бога, Мерседес! – Женуина возила тряпкой у её ног.
– Мама, ты опять всё испортила! Ты всё время всё портишь! Как, скажи мне, я буду смотреть в глаза Дугласу? Я ведь сказала ему, что ты ещё не вернулась из Испании. И даже если он всё поймёт, всё простит, кто даст гарантию, что он при следующей встрече не захлопнет передо мной дверь? Дуглас – это и есть тот самый парень из Барселоны!
– Я знаю, я сразу поняла это, я видела его в аэропорту.
– Теперь до тебя дошло? Дуглас богатый человек, адвокат, понимаешь? Настоящий мужчина! Я ему очень понравилась, и всё складывалось так мило. А теперь, когда он увидел тебя в этом ужасном платке среди этой вони… Он даже не посмотрит в мою сторону, зная, что ты моя мать.
– Но он не догадался об этом. – Женуина с грустью смотрела на дочь.
– Как не догадался? Ты что, с ним не разговаривала? И не посидела с ним? Ведь ты ко всем пристаёшь с кофе.
– Он принял меня за прислугу. Я была в таком затрапезном виде. И конечно, держала язык за зубами.
– Мамочка! Поклянись мне, что это правда! – Мерседес вскочила, обняла мать. – Мамочка! Как я тебя обожаю! Спасибо! Ты погладишь мне платье? Моё новое платье?
– Оно уже выглажено и ждёт тебя на кровати. – Женуина ушла на кухню.
Мерседес быстренько переоделась и помчалась в «Каза Жордан». Китерии в магазине не было, но для Мерседес была оставлена записка.
«Как жаль, что тебя нет, – писала Китерия. – Ты мне очень нужна. Сегодня у меня решающий день. Думай обо мне и пожелай мне удачи».

Китерия готовилась к визиту в дом Лаис под видом журналистки. Она заплатила журналу мод немалую сумму за право взять у Лаис Соуто Майя интервью.
Как всегда, всё портил Жордан. Китерия решила взять мужа с собой. Он должен был сыграть роль фотографа. Но Жордан опаздывал. Наконец, Китерия услышала, как хлопнула дверца машины, и бросилась собирать всё, что было необходимо для интервью: фотоаппарат, косынку от «Гермеса», блокнот.
Жордан чуть не вскрикнул, увидав жену в ослепительно белом парике. Лихорадочно подталкивая его к двери, Китерия объяснила, что им надо заехать в один дом, чтобы взять кое-что, а потом ехать к Оливии в лицей, там важное событие, должны присутствовать родители…
Но уже в прихожей дома Соуто Майя Жордану стало ясно, что Китерия вовлекла его в постыдную авантюру, да ещё отвела ему жалчайшую роль фотографа. Жордан тотчас удалился в гневе.
Китерию тоже ждал удар. Вместо Лаис к ней спустилась Венансия и сообщила, что её невестка приносит тысячу извинений, но ей пришлось уехать по срочным делам. Китерия чуть не заплакала от огорчения, но, так как Венансия несколько раз повторила, что ей кажется, что они уже встречались, Китерии пришлось взять себя в руки. Не хватало, чтобы Венансия вспомнила постыдный эпизод на дне рождения Рутиньи, когда о Китерии просто забыли, будто она была вещью или официанткой.
Китерия решила взять «косвенное интервью» и принялась расспрашивать Венансию о привычках и пристрастиях Лаис. Она даже попыталась прорваться в ванную комнату Лаис, но Венансия мягко, но решительно отвергла посягательства странной, взбалмошной журналистки на частную жизнь Лаис. И вообще, этот визит был очень некстати! Венансия готовилась к дню рождения. Она возлагала большие надежды на семейный ужин. Пора было Конрадо и Аугусто помириться.
Венансия автоматически, с дежурной улыбкой, отвечала на идиотские вопросы Китерии о любимом блюде Лаис и её любимых духах. Потом эта дура журналистка перешла на личность самой Венансии. Тут Венансия оживилась, – всякому интересно поговорить о себе любимом, и расстались дамы друзьями, – правда, Венансия так и не избавилась от впечатления, что где-то она уже видела эту нескладную дуру, не умеющую ходить на высоких каблуках, которые она неизвестно зачем надела среди дня.

Рутинья всерьёз взялась за Родриго. Этот крепкий бычок с бараньими глазами устраивал её по многим параметрам.
Первый – постель; второй – если его обтесать, помочь сделать карьеру, он будет благодарен, и совсем неплохо иметь рядом покладистого полу-мужа-полу-слугу.
Рутинья уговорила Родриго ходить в академию «качаться», после занятий она забирала его, и они ехали куда-нибудь развлекаться. Рутинья очень деликатно обтёсывала талантливого выходца из народа.
Рената и Лукресия с изумлением наблюдали железную хватку Рутиньи.
Лаис была другого мнения. Она считала, что разница в возрасте не в пользу женщины, не лучший вариант.
– Но, ты же, повысила Буби зарплату! – вспыхнула Рутинья. – И даже не посоветовалась со мной.
Именно на этих словах в кабинет Рутиньи и Лаис вошёл Конрадо.
Лаис с укором посмотрела на Рутинью, а та смущённо пояснила Конрадо:
– Знаешь, проблемы персонала – это самые трудные проблемы любого бизнеса. Вот мы их и обсуждаем.
Но её смущение только усугубило неловкость, и Лаис, чувствуя себя в двусмысленном положении, со свойственной ей прямотой сказала:
– Я повысила зарплату Буби, потому что назначила его инструктором, и работы у него прибавилось.
Рутинья с изумлением посмотрела на глупую подругу, и этот взгляд не остался незамеченным Конрадо.
Но Лаис не унималась со своей ненужной искренностью.
– Как ты думаешь, Конрадо, если служащего повышают в должности, ему полагается большая зарплата?
– Я думаю, что пришёл некстати. Я не желаю вмешиваться в твои профессиональные дела. Я приехал, потому что ты уговорила сделать массаж. Надеюсь, будет массажировать не новоиспечённый инструктор, это была бы слишком большая честь для меня. Не по Сеньке шапка!
Конрадо вышел из кабинета.
– Ну, ты и... – Рутинья махнула рукой. – Кто ж такие вещи говорит при муже! Тем более что Буби загонял Конрадо на теннисном корте. Кстати, объясни инструкторам, что им необязательно побеждать клиентов нашей академии. Свои амбиции они могут удовлетворить другим способом, – Рутинья подмигнула Лаис.
– О, Боже мой! – Лаис захлопнула деловой блокнот. – Или я ничего не понимаю в этой жизни, или вокруг меня сходят с ума. В чём дело? Что плохого я делаю?
– Да нет, на мой взгляд, ты всё делаешь правильно, – засмеялась Рутинья. – Котлеты отдельно, мухи – отдельно.
– Рутинья, я не понимаю, что ты говоришь. Видно, действительно, слишком много у меня проблем. Патрисия куда-то исчезает, Изабелы целыми днями нет дома. Один Аугусто радует меня.

А Патрисия и Изабела мирно сидели в баре Калисто и попивали фирменный молочный коктейль с фисташковым мороженым.
Несколько дней назад они столкнулись на автобусной остановке. Изабела отправлялась домой, а Патрисия приехала повидаться с Уго.
Автобус здесь делал круг, чтобы снова отправиться в центр города.
Патрисия нисколько не смутилась, увидав сестру. Наоборот, очень обрадовалась и потащила к Калисто.
Изабела сначала попыталась поговорить с сестрой строго. Сделала неодобрительное замечание по поводу слишком тесной и слишком открытой джинсовой безрукавки, потом поинтересовалась, что Патрисия потеряла в этом отдалённом от дома районе.
– Сердце, – весело ответила Патрисия. – Извини, сестричка, если у тебя есть ещё вопросы, давай встретимся здесь же в пятницу. У тебя ведь тоже есть здесь интерес, не так ли? А сейчас мне пора.
Изабела спросила Аугусто, не к нему ли приходит младшая сестрёнка. Аугусто был удивлён и посоветовал Изабеле побеседовать с Патрисией с глазу на глаз дома. Но с утра Патрисия уходила в лицей, а по вечерам, как назло, старалась не оставаться с Изабелой наедине. Да и вообще, она всё время ускользала из дома под разными предлогами. То к Оливии – готовиться к контрольной, то в кино, и так без конца.
Лаис уже с трудом справлялась с ней. Изворотливость этой девчонки была поистине удивительной.
Изабела с нетерпением дождалась пятницы и поехала в предместье. Нетерпение объяснялось ещё и тем, что ей хотелось не только прижать Патрисию к стене, но и повидать Лоуренсо.

– Если ты соврёшь, клянусь, я выведу тебя на чистую воду, – начала беседу Изабела. – Что ты здесь делаешь?
– Да ничего особенного. Мне нравится один парень, а он здесь живёт.
– Почему ты не приглашаешь его к нам домой?
– Да потому, что он стесняется, как ты не понимаешь! Он живёт здесь на окраине, вместе с матерью и сестрой. Мать его портниха, представляешь, что он почувствует, увидев нашего Северино в белых перчатках. Эго тебе не Вагнер, который млеет от всего этого. Кстати, а почему ты не с ним?
– Он для меня умер.
– Ну ладно, умер-умер, лишь бы был здоров, ты не ответила, что ты здесь делаешь.
– Ну, во-первых, помогаю одному человеку обустроить квартиру, во-вторых, присматриваюсь к художнику. Он друг того парня, что получил у папы премию как победитель конкурса.
– Ой, что-то путано, сестричка. Ты сама вешаешь мне лапшу на уши. У одного – квартира, другой победил на конкурсе, третий рисует картины. Так к кому именно ты приезжаешь? Не хитри, я всё узнаю, у меня здесь всё схвачено.
– Ну и жаргон у тебя.
– Неважно. Как его зовут?
– Его зовут Лоуренсо.
– Такой в очках, правильно? Он очень мил, а вот братец его – полный дурак. Он чуть нас... впрочем, неважно. Я рада, сестричка, что ты живёшь полной жизнью. – В голосе Патрисии прозвучали покровительственные нотки.

ГЛАВА 28

Тулио зашёл за Женуиной, чтобы вместе пойти в музей. Она сидела одна на кухне за чашкой кофе. Недавно у неё был неприятный разговор с Родриго. Сын сказал, что разделяет мнение Мерседес по поводу Тулио. Тулио не должен вмешиваться в их семейные дела, у него нет никакого на это права.
Женуина возразила, что у Тулио есть право друга. Ведь именно Тулио помогает ей все эти пятнадцать лет. Помогает и советами, и поступками.
Но Родриго объяснил матери, что, хотя Тулио имеет на неё виды, это не даёт ему никакого права учить его и Мерседес, как жить.
– Ваши дела – это ваши, а наши – это наши, – сказал он на прощанье.
Родриго очень изменился. По-новому постригся, держался уверенно и даже нагловато. Роман с Рутиньей необычайно возвысил его в его собственных глазах. Опытная, искушённая в постельных делах Рутинья убедила юнца в том, что он неотразимый мужчина. И это была не только хитрость лукавой женщины, Родриго действительно оказался способным учеником. Поговорив строго с матерью, Родриго вышел на улицу и направился в бар. Но прежнее времяпрепровождение за кружкой пива показалось ему скучным, и он решил навестить Рутинью. Сделать ей, так сказать, сюрприз.

– Как, ты ещё не готова? – спросил Тулио Женуину.
– А мы обязательно должны идти?
Она выглядела усталой и измученной.
– Женуина, в чём дело?
– Я думаю, будет дождь.
Она никогда не умела хитрить, и если делала это, то совершенно по-детски.
– Какой дождь? Отличная погода.
– Ты уверен? Почему бы тебе не пойти на футбол с Урбано? Разве плохо сходить на стадион в воскресенье, в прекрасную погоду? – Женуина жалобно смотрела на Тулио.
– Сегодня нет матча.
– А что, разве музей сегодня... открыт? Мы должны знать точно, чтобы не оказаться на улице, правильно?
– Жену, что с тобой происходит? – Тулио сел за маленький кухонный столик.
– Всё дело в Родриго. Я думаю, ему надо будет приготовить обед.
– Ты пойдёшь по-хорошему или ты хочешь, чтобы я испытал на тебе метод Аугусто? – Тулио привстал.
– Нет, нет, я не хочу, чтобы ты вёл со мной себя так, как Аугусто с Мерседес. В наши годы! Лучше уж идти в музей.

Рутинья не была в восторге от незапланированного визита Родриго. Она выглядела неважно, разговаривала раздражённо.
– Честно говоря, я не очень люблю такие сюрпризы. Кроме того, если бы ты даже предупредил портье о своём неожиданном визите, я бы удивилась не меньше. Как ты решился на это? Я одинокая женщина, свободная... А если бы я была не одна?
– Я прошу извинить меня, Рутинья. Тысяча извинений. Мне и в голову не могло прийти, что ты можешь быть не одна. Хочешь, я уйду?
– Не знаю.
Телефон звонил, не переставая.
– Не обращай внимания, – сказала Рутинья. – Я включила автоответчик. Сегодня полнолуние, ужасный день! Из меня уходит энергия, период янь. Надо есть сухое и горячее. Хочешь, я приготовлю креветки в оливковом масле?
– Я не знаю. – Родриго был само смущение, сама покорность.
– Ну ладно, мальчик, – Рутинья взъерошила его волосы, – не сердись на холодный приём. Молодец, что пришёл. Поедим и поедем в сауну. Сухое и горячее – вот что мне надо.
Она ушла на кухню.
Родриго подумал, что день полнолуния действительно делает людей раздражёнными. Вот и он плохо разговаривал с матерью. Надо позвонить Эмилии и попросить передать матери привет. Она будет довольна.
Родриго снял трубку новейшего телефона с автоответчиком и услышал мужской голос, наговаривающий на плёнку сообщение для Рутиньи.
– Ты – сука, – говорил мужчина. – Я ждал тебя вчера весь вечер у Бали. Как у тебя дела? Если хочешь меня увидеть – приходи на пляж. Пока!
Родриго медленно положил трубку.
«Пожалуй, мать опять права: эта женщина – не для меня. У неё свои правила жизни, свои привычки».
– Я не умею обращаться с твоим телефоном. Помоги мне, я хочу позвонить маме, – сказал Родриго, когда Рутинья вошла в комнату с блюдом золотистых креветок.
– Бедный, обиженный малыш хочет пожаловаться мамочке на злую тётю Рутинью. Сейчас сделаем. У тебя хорошая мать, и я ничуть на неё не обиделась, ты зря беспокоишься.
– Я совсем не беспокоюсь. Просто хочу передать ей, что со мной всё в порядке.
– Я тоже так думаю.

Эрме подошла к телефону, сказала: «Хорошо, обязательно передам», и положила трубку.
– Чудеса, – пояснила она Эмилии и Урбано, – дети Женуины уже звонят, чтобы просто передать ей привет. Эмилия, тебе не стало лучше? – озабоченно спросила Эрме, не услышав от Эмилии злобного комментария.
Это могло означать лишь одно – Эмилии худо.
– Меня всё время мутит, – жалобно сказала Эмилия. – Ощущение, что я плыву в качку на корабле.
– Эмилия, почему ты не хочешь пойти к врачу? Я за тебя очень волнуюсь. – Урбано взял руку жены.
– Нет, нет. Я не хочу узнать что-нибудь ужасное о своём здоровье.
– Но ты худеешь. Я уверен, что ничего страшного у тебя нет, зачем же мучиться понапрасну.
– Вполне возможно, что у тебя глисты. Любишь не прожаренное мясо, – высказала свой диагноз Эрме.
– Какую гадость ты говоришь, Эрме. Урбано, отведи меня в спальню.
Кротость Эмилии обескураживала и пугала, поэтому Эрме решила бросить пробный шар.
– Эмилия, может, посадить тебя в кресло у окна? Ты увидишь много интересного. Сегодня полнолуние, и люди сходят с ума. Аугусто протащил Мерседес, как пастух овцу на плече или как волк добычу. Усадил в машину и увёз куда-то. Тулио пошёл к Женуине. Мальчишки что-то замышляют. Уго сломал руку неизвестно где. Бедная Зели! Флавия теперь ходит в форме стюардессы «Панам», ей очень идёт. Буби не может добраться до своего клуба здоровья, потому что бастуют все автобусы штата. Пятнадцать человек скончались от отравления майонезом...
– Хватит, Эрме. Урбано, я же просила отвести меня в спальню.
Урбано и Эрме многозначительно переглянулись.
…Аугусто вёл машину, искоса поглядывая на Мерседес. Дорога поднималась серпантином в горы, огромные деревья всё ближе и ближе подступали к ней. Клочья облаков цеплялись за их вершины.
– Куда ты меня везёшь? – не выдержала Мерседес. – Что это за место?
– О, мы, наконец, заговорили. А мне показалось, что от всей этой красоты ты потеряла дар речи.
– Ошибаешься. Чтобы я потеряла дар речи, нужно совсем другое. Я не индеец, чтобы любоваться природой.
– Я знаю, ты предпочитаешь другую обстановку. С кондиционером, с компанией нарядных бездельников, которые только и умеют, что держать в руке бокал с аперитивом, но – ничего не поделаешь! Тебе придётся довольствоваться моей компанией и к тому же без одежды. Дом, куда мы едем, пуст. Его хозяева уехали и оставили мне ключи. Вокруг тишина, и только шум воды нарушает её...
Машина свернула вправо, и под знак «частное владение, въезд запрещён» Аугусто проехал ещё две мили. Он остановил машину на маленькой площадке среди гранитных глыб. Сверху, будто с неба, низвергался водопад. Над ним стояла радуга.
Аугусто вышел из машины и открыл дверь для Мерседес. Она, чуть помедлив, снизошла и, будто одаривая и его, и водопад, и всю природу, покинула машину. Но тут же, уселась на камень.
Аугусто разделся и со скалы прыгнул в маленькое озерцо, образованное водопадом. Он плыл, приближаясь к мощной стене воды, ниспадающей гладко и бурлящей там, где она падала в озеро.
Мерседес не выдержала и крикнула:
– Эй, не надо туда! Это опасно!
Аугусто обернулся и что-то ответил, но из-за шума воды она не услышала. Аугусто махнул рукой, призывая её к себе. Мерседес медлила, тогда он, подплыв к ней, обрызгал её с ног до головы...
Вода в озере была тёплой и нежной. Но ещё нежнее были руки Аугусто. Мерседес закрыла глаза и отдалась в их власть.

– Господи, какой ужас! Неужели наши предки делали такие мерзкие вещи с индейцами? – спросила Женуина Тулио, и глаза её наполнились слезами.
– Ещё и похуже делали. Например, они развешивали одежду белых, умерших от оспы, вдоль троп, по которым ходили индейцы. Так были уничтожены целые племена.
– А что это такое?
– Это рисунки племени бороро. Видишь, здесь изображён колдун, трубы, детская погремушка...
– А ты, с каким племенем жил?
– Намбиквара.
– Расскажи о них.
– О них я могу рассказывать часами, что именно тебя интересует?
– Ну, скажем... Отношения мужчин и женщин. Давай сядем, и ты мне расскажешь. Здесь можно сесть? – спросила Женуина у смотрителя.
– Конечно. Пожалуйста.
Смотрителю очень понравилась эта пара: «Такие же бедняки, как и я, а вот пришли в музей. Всё-таки даже при жуткой инфляции есть люди, которые живут не хлебом единым».
– Рассказывай, пожалуйста.
Женуина помолодела лет на десять. Она совсем не походила на ту усталую женщину с горькими складками у рта, какую Тулио видел утром на кухне.
– Мужчины племени намбиквара большие фантазёры... – начал Тулио. Служитель подошёл ближе, чтобы тоже послушать его. – ...Однажды охотники вернулись в деревню без вождя. Днём его тоже никто не видел. Стало темно, было уже десять часов вечера, и деревню охватила растерянность, особенно семью вождя. Его две жены и ребёнок, обнявшись, заранее оплакивали смерть своего супруга и отца. Я решил вместе с несколькими индейцами обойти окрестности. Не прошли мы и двухсот метров, как обнаружили нашего вождя, сидящего на корточках и дрожащего от холода. Он был совершенно наг, то есть без своих бус, браслетов, ушных подвесок и пояса. Осветив вождя электрическим фонарём, я увидел на его лице трагическое выражение. Поддерживая, мы отвели его в деревню. Он долго, молча, сидел с подавленным видом, чем очень обеспокоил остальных индейцев.
Встревоженные соплеменники вынудили его рассказать всё, что с ним произошло. Он объяснил, что его унёс гром, который намбиквара называют «амон». В этот день прогремела гроза – предвестница сезона дождей. Амон поднял его в воздух, донёс до места, удалённого на двадцать миль от деревни, лишил его всех украшений, а затем вернул тем же путём и оставил там, где мы его нашли.
Перед сном все обсуждали это событие, а утром вождь обрёл, не только своё обычное хорошее настроение, но и все свои украшения, чему никто не удивился и чему он не дал  никаких объяснений...
– А ты так и не узнал, что же было на самом деле?
– На самом деле ему просто хотелось обратить на себя внимание... И ещё ему хотелось, чтобы его пожалели. Даже вожди мужественного племени намбиквара нуждаются в женском сочувствии. Вот так! Ты проголодалась?
– Немного.
– Где здесь кафе? – спросил Тулио смотрителя.
– На первом этаже, но я не советую вам идти туда. Оно очень дорогое, как во всех музеях. А на улице справа – чудная пиццерия. Недорогая и настоящая итальянская... Спасибо вам за рассказ. Ваш муж, – обратился смотритель к Женуине, – очень образованный человек, поверьте мне, я стою в этом зале двадцать лет.
– Мой муж?
– Идём, Женуина!
– Ты слышал, он подумал, что мы муж и жена.
– Жаль, что он ошибся... Очень жаль...

После купания у водопада Аугусто повёз Мерседес в Арарас. Он сказал, что слуга хозяев его друг, поэтому они могут побыть в доме.
Управляющий поместья Мануэл, которому Аугусто позвонил заранее, очень искусно исполнил роль старого дружка Аугусто и провёл их в комнату с камином.
Они лежали рядом, отдыхая после купания и любви, смотрели на огонь, и каждый думал о своём. «Как жаль, – думал Аугусто, – что это прелестное существо так сильно любит деньги и роскошь. Слишком сильно, поэтому я не могу и не хочу открыться ей и сказать, кто я есть на самом деле. Если она не полюбит меня – простого таксиста, значит, не быть нам вместе никогда. Как жаль!»
«Как жаль, – думала Мерседес, – что этот парень с таким прекрасным телом и душой – бедняк. Как мы могли бы быть счастливы, если бы он был богат!»

Лаис тоже решила заехать в Арарас. Сегодня во что бы то ни стало, Буби должен был навестить парализованную бабушку, живущую в деревне, и привезти ей денег на месяц жизни. Но забастовали водители автобусов. В смятении Буби позвонил Лаис, и она, добрая душа, предложила отвезти его, тем более что по дороге она могла заехать в поместье и проверить, как там идут дела. Конрадо был на рыбалке.
Но, въехав во двор поместья, Лаис увидела машину Аугусто. Она поняла, что сын нашёл здесь укрытие для свиданий с любимой девушкой. Чтобы не смущать Аугусто, она развернулась и уехала из поместья.

Ещё одна парочка тоже неплохо проводила воскресный день. Поев креветок и запив их двумя бутылками шампанского, они уселись перед телевизором смотреть рекламные видеоклипы. Рутинья очень толково объясняла своему молодому подопечному достоинства и недостатки той или иной рекламы.
Это была хорошая школа для Родриго.
Потом Рутинья дала Родриго несколько контрольных заданий на составление рекламы разных услуг и товаров и ушла готовить ужин. За ужином они пили отличную мексиканскую текилу, и Родриго здорово опьянел. Но если Рутинья была стойким бойцом алкогольного фронта, то Родриго, столь же, стоек оказался на любовном фронте, и Рутинья мысленно похвалила себя за удачный выбор возлюбленного.
Как ни странно, но самым деловым было в этот день поколение юных.
Патрисия принесла Уго семьдесят тысяч крузейро на мотоцикл. Молодой хулиган со спадающими на лоб волосами огорчил её, сказав, что этих денег недостаточно для покупки классного мотоцикла. А именно классный мотоцикл за сто двадцать косых присмотрел для них Вашингтон.
Патрисия тут же предложила продать часы, которые подарил ей отец: золотые, с разными прибабахами. Уго, не ломаясь, принял жертву своей возлюбленной, пообещав ей, что она будет для него всегда пассажиром номер один.
По этому поводу в бар были приглашены Ким, Вашингтон и слоняющаяся по улице в ожидании Родриго Флавия.
Лоуренсо в бар пойти отказался. Он надеялся, что вечером к Аугусто придёт Изабела, и поэтому остался сидеть со своим мольбертом напротив дома Аугусто. Он не ошибся.
Изабела приехала ещё до сумерек. Лоуренсо окликнул её, когда она открывала дверь подъезда Аугусто.
– Как дела, Изабела?
– А, это ты. – Лицо Изабелы осунулось, голос звучал тускло. – Дела? Ничего дела. А у тебя?
– У меня тоже ничего. А Аугусто уехал.
– Я знаю, поэтому у меня ключ. Я хочу привести его квартиру в порядок.
– Помочь?
– Нет, спасибо.
– Может, пойдём в бар Калисто? Твоя сестра там.
– Да? Спасибо за приглашение, но что-то не хочется.
– Ты чем-то расстроена? Я могу помочь?
– Никто не может помочь... – Изабела спохватилась, улыбнулась вымученной улыбкой. – Я имею в виду, что когда плохое настроение, нужно справляться самой. Это всё полнолуние виновато.
– Наверное.
– Чао!
– Чао, – Лоуренсо собрал мольберт и поплёлся домой.
Но дома отец выяснял отношения с Женуиной.
«Это какой-то повальный психоз, – подумал Лоуренсо. – Все влюблены, все выясняют отношения. Только я да Флавия болтаемся неприкаянные. Хорош Родриго, ушёл утром и исчез. Нужно пригласить Флавию в кино. Ей, наверное, скучно с подростками».
– Послушай, Тулио, – услыхал Лоуренсо, – после того, как ты сказал, что испытываешь ко мне не только дружеские чувства, мне будет трудно с тобой встречаться.
Лоуренсо замер в ожидании ответа отца.
Наконец раздался глухой голос Тулио.
– Я не мог больше молчать, Жену. Зачем обманывать себя и притворяться перед тобой? Конечно, я бы молчал и дальше, но ты сама завела этот разговор...
– Я жалею об этом. Теперь мне будет трудно с тобой. Поставим точки над «и». Мы, больше не имеем права называться друзьями.
– Но это же... Это же просто глупо, Жену!
«Бедный папа! – подумал Лоуренсо. – Бедный Аугусто, полюбивший Мерседес! Бедная Патрисия, связавшаяся с хулиганом Уго! Бедная Флавия со своей верой в то, что Родриго занят работой! Бедная Изабела! А почему Изабела бедная? – спросил Лоуренсо себя. – Не знаю почему, но чувствую, что бедная...»
Лоуренсо унаследовал от отца дар интуиции и предчувствия.

Гордая собой Женуина пришла домой. Но очень скоро скисла. Дом был пуст и тих. Мерседес и Родриго были заняты своей жизнью, и им не было никакого дела до матери. Диего... может, всё это безумие – ждать Диего, и Зели права – пора забыть! По телевизору показывали бесконечный сериал про Марию, да смотреть телевизор было накладно: много электричества на него уходит.
Женуина подошла к окну. Огромная луна освещала улицу. Какая-то тёмная фигура одиноко стояла неподалёку. Женуина узнала Тулио.
«Дура я, что же я наделала! Ведь никому, кроме этого человека, нет до меня дела. А я, как девчонка, развела мерихлюндии».
– Тулио! – позвала она. – Тулио, это ты? Зачем ты стоишь один? Я сейчас выйду.
Тулио стоял, подняв голову, и смотрел на луну.
Женуина робко дотронулась до его плеча.
– Я просила тебя забыть про нашу дружбу, так вот, это был…
– ...дурацкий порыв, – быстро сказал Тулио.
– А я и не сомневалась, ты же у нас всезнайка! Вот стоишь, смотришь на небо, разговариваешь с луной, с планетами. Ну как там, наверху?
– Всё тоже? Я смотрел на полнолуние и вспоминал тебя.
– Да, луна сегодня просто огромная. Кажется, что вот-вот расколется на части и тогда будет много-много маленьких лун.
– Луна похожа на большого ребёнка, в ней много сходства с дитём, которое питается материнской энергией. В полнолуние она забирает от нас максимальное количество биоэнергии.
– Ты говоришь такие красивые слова! Мне показалось, что от них луна стала ещё красивее!
– Когда луна находится в твоём зодиакальном созвездии Рыб, люди твоего знака способны на жертвы во имя тех, кого по-настоящему любят. Луна в созвездии Рыб, Солнце в созвездии Тельца – твой гороскоп. Что можно ждать от такой женщины?
– Диего любил петь песенку про любовь и луну.
– Но Диего здесь нет, а ты сказала, что больше слушать про любовь не хочешь! Всю свою любовь ты отдаёшь Родриго и тратишь на Мерседес. Порой больше, чем нужно!
– Любовь к детям не может быть слишком большой, Тулио. И ты об этом прекрасно знаешь. Разве не ты говорил мне, что я человек луны!? Разве не я родилась на свет, чтобы стать матерью? Чтобы растить детей? Кормить их? Оберегать от несчастья? Я живу по предначертаниям гороскопа, о котором ты сам говорил мне.
– Правда, есть одна немаловажная деталь: ты забываешь, что Венера и Марс встречаются в созвездии Тельца.
– И что это значит?
– Это значит, что, помимо матери, ты, прежде всего женщина! Ты стараешься забыть об этом, но в один прекрасный день всё-таки не выдержишь, потому что тебе нужен мужчина. И успокоишься ты только в том случае, если разделишь свою жизнь с другим человеком. Вот тогда всё войдёт в нормальное русло…
– Мерседес с Аугусто, смотри! Для меня нет радости больше, чем видеть счастливыми своих детей!
Аугусто и Мерседес, стоя у крыльца, прощались и всё никак не могли расстаться. Огромный Аугусто прижимал к себе хрупкую фигуру любимой девушки и, склонившись, не мог прервать поцелуя.
...Лоуренсо, проводив после кино, совершенно убитую Флавию, решил дождаться Родриго.
– Где ты провёл ночь? – сразу взял он быка за рога.
– У Рутиньи. Напился шампанского и ничего не помню. Проснулся утром на диване. Мне показалось, что я побывал на другой планете. Это примерно то же самое, что погонять мяч со знаменитым Шику Буарки ди Оланда. Ты можешь в такое поверить?
– Поверить-то можно, но сравнение довольно странное.
– Она хорошенькая и заинтересована в том, чтобы помочь мне сделать карьеру. – Родриго сладко потянулся.
– Послушай, Родриго, ты и твоя сестра какие-то... странные.
– Я думаю, что Флавия ни о чём не догадывается...
Но он ошибся. Флавия решила дождаться его и угнездилась на кухне Женуины, не обращая внимания на кислую гримасу Мерседес.
Как только Родриго появился на пороге отчего дома, Флавия обрушила на него гору упрёков. Застигнутый врасплох, Родриго вяло защищался.
Женуина предлагала им попробовать печенья, а Мерседес кричала из спальни, чтобы они убирались вон и не мешали ей спать. Ей завтра на работу. К тому же в ходе перепалки выяснилось, что Флавия не зря посидела на кухне. Женуина проболталась, что сын ещё вчера утром ушёл в гости к Рутинье, что он звонил от неё и предупредил, чтобы она не волновалась. Какой милый!
– Она тебе в матери годится, – кричала Флавия. – Не желаю тебя больше видеть!
Когда она ушла, Мерседес вышла из спальни и сказала, что нет худа без добра. Уж лучше иметь роман со зрелой и состоятельной женщиной, чем с такой сикухой, как Флавия.
– Мерседес! – в ужасе воскликнула Женуина. – Что ты говоришь!
– Я говорю дело, а не любуюсь на луну и болтаю всякую чушь про созвездия, – отрезала Мерседес.
Оказывается, во время пылкого прощания с Аугусто она сохраняла наблюдательность и вполне ориентировалась в обстановке.

…Утро прогнало наваждения страшной ночи полнолуния.
Конрадо ушёл на работу, не позавтракав с Лаис, что было совсем не по правилам их совместной жизни. Лаис грустно пила кофе со свекровью, и Венансия поглядывала на невестку с некоторым изумлением и любопытством. Накануне Лаис приехала поздно, Конрадо уже спал. Правда, вернувшись с рыбалки, он позвонил в клуб, и там дежурный ответил ему, что сеньора Лаис уехала ещё утром с Буби. Конрадо отказался, есть рыбу, которую добыл сам (а Северино чудесно приготовил с миндалём), и уехал к своему другу Леандро. Это означало, что Конрадо готов к решительным действиям. Леандро был холостяк и считал, что все беды происходят от женщин.

Зели, движимая сложными чувствами, искала предлога повидать Тулио. Предлог образовался в виде пирога с поджаристой корочкой, и, завернув его в салфетку, Зели отправилась к Тулио.
Тулио сидел за письменным столом и изучал астрологический атлас.
– Тулио! Я пришла вернуть тебе посуду и заодно угостить тебя очень вкусным пирогом собственного приготовления.
– К чему всё это? – не очень любезно проворчал Тулио.
– А я говорю тебе – так надо. Ещё моя мама учила меня не возвращать пустую посуду. Это плохая примета.
– Всё это чепуха, но отказаться от вкусного пирога я не в силах, это точно.
– Это другой разговор. Как у тебя с Жену?
– По-прежнему, без изменений, а что? – Тулио видел наивные заходы Зели.
– Она сказала мне, что ты ей во всём признался и что…
– Послушай, давай не будем обсуждать наши отношения с Жену.
– Жену очень упрямая, и, если она что-то вбила себе в голову, упряма вдвойне! Эта дурацкая надежда на возвращение Диего мне кажется не больше, чем актом отчаяния. Если Диего вернётся, неужели ты и вправду думаешь, что она примет его с распростёртыми объятиями?
– Я ничего об этом не думаю.
– У него наверняка есть другая женщина.
– Послушай, Зели, благодарю тебя за участие, хорошее отношение, но я хочу оставить всё так, как есть, а там увидим. Время покажет.
– Всё верно. Только жаль, что ты забыл одну важную вещь: в нашем возрасте время летит слишком быстро.
Тулио, как всегда, сделал вид, что не понял намёка.

– За тобой должок, – сказал Дуглас, как только Мерседес села к нему в машину. – Я провёл весь день как на иголках. Я не поверил ни одному слову из того, что ты рассказала мне про твои домашние дела.
– Но я... я просто...
– Подожди, дай мне сказать. Я не прошу у тебя никаких объяснений. Я прекрасно понимаю, что у тебя была своя жизнь до нашего знакомства. Конечно, у тебя кто-то был. Так вот, я чуть было с ума не сошёл от ревности, вообразив, что ты не одна.
– Послушай, Дуглас, это всё ерунда. – Мерседес выглядела утомлённой.
– Я знаю, но мне очень хочется понять, насколько взаимны наши чувства. Как ты относишься ко мне на самом деле. Я не мог спокойно сидеть и ждать тебя дома. Тогда я вышел и случайно, на улице, наткнулся на объявление. А когда зашёл по адресу и увидел эту прелесть собственными глазами, сразу же решил купить. Я купил для нас квартиру.
Квартира привела Мерседес в восторг. Но ещё в больший восторг пришла она, узнав, что зимой они будут жить в Барселоне. Ей не терпелось рассказать о своей помолвке матери, но не просто рассказать, а с вывертом, с подходцем, так, чтобы ошеломить беднягу. Ей это удалось.

Женуина смотрела, как её дочь идёт по улице, и думала о том, как бы, поделикатнее сказать ей, что походка никуда не годится. Мерседес ходила чуть вразвалку, словно моряк, сошедший на берег.
Но сказала Женуина, конечно, совсем другое.
– У тебя расстроенный вид. Мы вчера из-за Флавии не смогли поговорить. Как прошла ваша поездка?
– Я провела самый изумительный день в своей жизни, – томно сказала Мерседес. – Когда со мной рядом Аугусто, мне совсем не страшно покидать этот мир. Я часто думала про настоящую любовь, мечтала о ней. И вот она пришла. Но я даже не представляла, что смогу любить так, как я люблю Аугусто…
– Я видела, как вы целовались.
«Неужели растаяла эта ледяная душа?!» – мелькнула у Женуины предательская мысль.
– Да, это было прекрасно. Вот только ни ты, ни он не догадываетесь, что это был прощальный поцелуй. Я выхожу замуж за Дугласа.
Потрясённая Женуина смотрела на неё так, будто перед ней возникла голова Медузы Горгоны.
И действительно, Мерседес бледным узким лицом и прядями волос, поднятыми ветром, сильно смахивала на мифическое чудище.

ГЛАВА 30

Конрадо Соуто Майя не догадывался, что в тяжёлый момент жизни единственным человеком, с кем захочется поговорить, излить душу, спросить совета, окажется его сын Аугусто.
Леандро дал понять, что Лаис интересовалась у адвоката, с кем по закону должны остаться дети после развода родителей. Конечно, она имела в виду несовершеннолетнюю Патрисию. Конрадо охватило смятение: он не предполагал, что дело зашло так далеко. Он спросил у Изабелы телефон и позвонил туда, в ту жуткую дыру, где обитал теперь его сын.
Но и у Аугусто настроение было кислое.
Эмилия с жадным любопытством прислушивалась к его разговору с отцом. Она даже подскочила в кресле, услыхав, как Аугусто сказал:
– Я всё время ждал от неё подвоха, и вот это случилось.
– Мне хочется что-нибудь сделать для тебя, – сказал Конрадо. – Давай встретимся, – ответил Аугусто.
Когда Конрадо спустился из кабинета, он увидел Вагнера, приходившего теперь запросто на правах жениха. Его судорожно развлекала Венансия, а Вагнер, делая вид, что не замечает отсутствия Изабелы, наводил разговор на церемонию помолвки.
– А где Изабела? – спросил Конрадо.
– Она отдыхает, – ответила Венансия.
– Как отдыхает? Так рано? Вагнер, пойдите, пригласите свою невесту. – Конрадо говорил раздражённо. И причина раздражения была не в том, что Изабела, как всегда, дурила, а в том, что Лаис не было дома.
Вагнер спустился вместе с Изабелой. Она была в халате с подушкой в руках. Венансия и Вагнер делали вид, что это нормально.
Конрадо поморщился.
– Изабела, мы обсуждаем вашу помолвку. Нужно устроить ужин. Где же Лаис?
– Наверное, какие-то дела задержали её в клубе, – торопливо пояснила Венансия.
– Я не возражаю, если ужина не будет, – сказала Изабела с вызовом.
– Совершенно правильно. Во всяком случае, лучше устроить ужин не дома. – Вагнер в упор смотрел на Изабелу. – Я знаю случай, когда среди гостей оказалась клептоманка. И вот после ужина в доме не досчитались серебряных ложек...
Изабела побледнела.
– Какие ужасы вы рассказываете, Вертер, – сказала Венансия.
– Он – не Вертер, а Вагнер, мама, – сердито сказал Конрадо.
– Вагнер из оперы Вертера или Вертер из оперы Вагнера, это всё одно. Я слушала оперу «Лоэнгрин» в пещере возле замка короля Людвига...
– Расскажи об этом подробнее, бабушка, а я пойду спать, – Изабела нахально зевнула.
– В нашем доме творится, Бог знает что. – Конрадо резко встал. – Хозяйки нет, невеста мается дурью, бабушка предаётся воспоминаниям, а внучка – неизвестно где.
– Патрисия пошла к подруге.
– Ах, к подруге. Недолго ли, она задерживается у подруги? Что до меня, то я пошёл спать... в комнату для гостей. Я не могу позволить себе роскошь просыпаться среди ночи… – Конрадо покинул гостиную.
– Изабела, задержись, тебе ведь не надо утром вставать, – тоном приказа сказал Вагнер. – Ты услышишь что-то очень интересное.
Изабела замерла.
– Я хочу поговорить насчёт ужина и квартиры…
– Я, кажется, вовремя, – весело сказала Лаис, – здесь интересный разговор. А где Конрадо?
– Ушёл спать.
– Так рано? Но наверняка не спит. Пойду, приведу его. – Лаис направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Он лёг в комнате для гостей, – спокойно сказала Венансия.
Лаис остановилась.
– Вот как?
– Ему завтра рано вставать.
– Понятно. А Патрисия тоже спит?
– Нет. Я здесь.
Хитрая Патрисия пришла с чёрного хода и теперь, подмигнув Венансии, как ни в чём ни бывало, плюхнулась в кресло.
– Вер... Вагнер, вы что-то говорили насчёт квартиры? – спросила Лаис.
– Я хочу жить здесь, – быстро сказала Изабела.
– Напрасно, – резко прокомментировала Патрисия.
– Не лезь не в своё дело! – так же резко одёрнула её мать. – Изабела, если ты хочешь, чтобы вы жили здесь, – места хватит.
– Я сказала: «Я хочу жить здесь».
– Сеньора Лаис, как дела в клубе, прекратились ли пропажи в раздевалке?
– Почему вы вспомнили вдруг о них?
– Дело в том...
– Давайте обсудим проблемы завтра? – предложила Изабела. – У мамы усталый вид.

Конрадо всю ночь ждал прихода жены. Он был уверен – она должна объяснить и свой визит к адвокату, и своё позднее возвращение.
Оскорблённая Лаис считала, что имеет право ждать того от мужа, тем более что Рутинья рассказывала ей, что Родриго поведал ей о том, что Лукресия и Конрадо приглашают его на обед.
– Ты представляешь, я чуть не задохнулась от возмущения: Лукресия и Конрадо... Как тебе это нравится? Конечно, Родриго я ничего не сказала, но тебе обязана сказать. Вы должны объясниться и поставить точку над «и». Всему виной дурацкая фотография, где ты с Буби. Надо быть поосторожнее в таких делах.
Лаис решила поговорить обо всём, что происходит в семье, с Аугусто.
Их жизнь с Конрадо рушилась, Изабела вызывала тревогу, не меньшую тревогу вызывала Патрисия своими поздними возвращениями и очень плохой успеваемостью в лицее. После работы она поехала к Аугусто. Ей и в голову не могло прийти, что Аугусто принимает отца, что они сидят в оформленной Изабелой, с большим вкусом и малыми средствами, квартире Аугусто, пьют пиво и говорят по душам.

– Оказалось, что ты мой лучший друг, сынок. Это единственное, что утешает меня сейчас в жизни. Мне очень худо, да и тебе, я вижу, не лучше. Тебе не хочется вернуться в агентство?
– Хочется, да не могу. Там брат Мерседес, и мой план пойдёт прахом.
– Аугусто, всё проходит. Не ломай свою жизнь… Всё проходит. Даже наша счастливая жизнь с Лаис подходит к концу.
– Я не верю в это. Езжай домой, папа, и забудь обо всём плохом. Мама – редкая женщина, поверь мне.
– Тебе, – Конрадо подчеркнул «тебе», – я охотно верю. Но на углу улицы он столкнулся с Буби. Буби и его непременным велосипедом.
– Сеньор Соуто, добрый вечер!
– Добрый вечер, – холодно кивнул Конрадо. – Ты приехал в гости к Аугусто?
– Нет, – улыбнулся Буби. – Совсем нет.
Конрадо растерянно посмотрел ему вслед и пошёл к машине. Он уже включил зажигание, когда на стоянку зарулила машина Лаис.
Лаис вышла и уверенно направилась в сторону улочки.
– Лаис! – окликнул её муж. – Добрый вечер!
На лице Лаис отразилось замешательство.
– Ты, ты...
– Желаю приятно провести время…
– Конрадо, погоди. Ты был у Аугусто? Как он?
– Он?.. Я думаю, что мы должны уважать его чувства.
– Но мне нужно поговорить с ним о... нас с тобой.
– Не надо к нему ходить. Соседи решат, что у вас роман. В этих краях привыкли к тому, что молодые мужчины увиваются вокруг богатых и... не очень юных дам. Ищут, так сказать, спонсоров. Едем домой.
– Ну, раз ты был у него – я спокойна.

Мерседес собиралась на свидание с Дугласом. Женуина с неодобрением наблюдала за ней.
– Мама, а где кушак от голубой блузки?
– Понятия не имею.
– Какая муха тебя укусила?
– По имени Мерседес.
– Что ты хочешь от меня? Чтобы я всю жизнь прожила в нищете? Чтобы я отказалась от богатой жизни?
– Прекрати в моём присутствии говорить о богатстве. Почему ты всё время ждёшь дармового благополучия? – Женуина резко дёрнула дочь за руку, поворачивая лицом к себе. – Посмотри на меня. Перед тобой женщина, которая справляется с жизнью сама. И знаешь, что я тебе скажу, – я горжусь собой. И меня больше не интересует прошлое, только будущее.
– Меня тоже не интересует моё прошлое. Я стану счастливой, я вырвусь отсюда и уеду в Барселону.
– Значит, это правда? – спросил Аугусто от порога.
Постепенно и он усвоил особенность здешних нравов приходить в дом соседей, когда заблагорассудится.
– Мерседес, зачем ты это делаешь? Неужели то, что...
– Неужели у тебя нет самолюбия, Аугусто, – перебила его Мерседес.
– Плевать на самолюбие. Я тебя люблю.
– А я никогда тебя не любила!
Женуина в ужасе закрыла лицо руками.
– Да, да, да, мама! Не устраивай по этому поводу театр. Я никогда его не любила. А теперь я люблю Дугласа. И если у тебя есть хоть капля стыда, Аугусто, – уходи! Ну, пожалуйста, уходи! – На глаза Мерседес навернулись, слёзы. – Не мешай мне жить!
– Расскажи ей обо всём, Аугусто. Пусть она знает правду, – крикнула Женуина. – Скажи ей!
Она словно гипнотизировала Аугусто своими огромными глазами. Аугусто подошёл к Мерседес, и сказал приблизив лицо к её лицу:
– Ты – как болезнь, как лихорадка. Но болезнь проходит, и, когда я выздоровлю, я буду спрашивать себя: как ты мог, из-за… из-за такой... – Аугусто выбежал из дома Женуины.
– Беги за ним, – приказала тихо Женуина дочери. – Не теряй своё счастье.
– Оставь меня в покое! Ты любила отца, и что? Он делил с тобой только бедность, а богатство приберёг для других женщин.
– Какое это имеет отношение к любви?
Женуина накинула свою неизменную косынку с кистями и вышла на улицу. Сначала она решила идти к Тулио, но вдруг с необычайной остротой почувствовала всю меру одиночества и унижения Аугусто. Они оба – брошены; их променяли на деньги, их выбросили, как ненужные дешёвые вещи.
Аугусто сидел на корточках возле парадной своего дома: настоящий обитатель фавел. Женуина обняла его, приподняла.
– Аугусто, ты очень хороший человек. Недаром ты мне понравился с первого взгляда... Мерседес тоже хорошая, но у неё шалят нервы. Она очень переживает из-за Диего... из-за отца. Он бросил нас и женился на богатой. Вот и Мерседес выходит замуж за деньги. Помешай ей, ты же мужчина, и ты знаешь, как это сделать.
– Мерседес должна принимать меня таким, какой я есть. А если она так сильно любит деньги – пусть будет счастлива, обретя их... Не волнуйтесь, дона Женуина, я буду ждать, а она знает, где меня найти. Так же, как Тулио знает, где искать вас.
Неподалёку деликатно переминался с ноги на ногу верный Тулио.
– Тулио, – бросилась к нему Женуина. – Я чуть было не выложила ей всё, что знаю. Но я опять сдержалась. Похвали меня.
– Хвалю.
– Я хочу припереть её к стенке. Я устрою помолвку, и пусть её женишок увидит, что его будущая тёща никакая не богачка и не занимается наследственными делами в Испании, а торгует на улице Рио. Мерседес должна получить урок. Родриго согласен со мной.
– Думаю, так или иначе она обведёт тебя вокруг пальца.
– А это мы посмотрим. Ты поможешь мне организовать помолвку?
– Конечно, помогу. Но почему ты не хочешь рассказать Мерседес обо всём, что знаешь?
– А почему ты меня провоцируешь, а?!
На следующий день Женуина начала демонстративно готовиться к торжественному дню.
Мерседес делала вид, что не замечает её хлопот.
– Мерседес, поговори с мамой, попроси её перенести праздник на другой день. Дело в том, что мы с Рутиньей приглашены.
– Вот как? Поздравляю. Ты продвинулся. Не зевай, братик. А насчёт праздника не волнуйся. Живи спокойно и развлекайся со своей наставницей. А мы с Дугласом тоже не придём.
– Как не придёте? Мать старается, в долги влезла...
– Я так долго добивалась счастья, что не собираюсь ставить его под угрозу не только из-за капризов матери, но даже... даже дав волю своему чувству.
– Смотри не пожалей.
– А куда вы идёте с Рутиньей?
– Тоже на помолвку. Только, в отличие от твоей помолвки – счастливую.

Вагнер ходил по офису, по-хозяйски положив Изабелле на плечо руку. Она попыталась стряхнуть её, но Вагнер ещё вульгарнее, ещё жёстче обнял невесту.
– О! – Рената изобразила величайшую радость. – Поздравляю вас! Вы счастливы, Изабела? На Вагнере счастье просто написано.
– Я не хочу выходить за тебя замуж, – сказала Изабела, когда Вагнер закрыл дверь кабинета. – Я буду говорить об этом всем, так что…
Но Вагнер не дал ей договорить. Он распахнул дверь.
– Рената, можно тебя?
– Нет, не надо, – прошептала Изабела.
– Я раз и навсегда отучу тебя от шантажа. Рената, это твои часы? – Он вынул из кармана изящные часы и протянул Ренате.
– Да-а… – протянула изумлённая Рената. – Откуда они у тебя?
– Они были у Изабелы. Изабела, объясни, каким образом…
– Я… я, – Изабела залилась краской, – я нашла их в раздевалке и забыла, а Вагнер вспомнил... вот... мне пора… Вагнер, мне пора домой. – Последние слова прозвучали просительно.
– Иди, я заеду позже, – отпустил несчастную жертву Вагнер.

ГЛАВА 31

В двух домах готовились к помолвке. И если в доме Женуины помолвка дочери была ещё и поводом собрать соседей, угостить их как следует, дать возможность отдохнуть и повеселиться, то в доме Китерии помолвка пасынка была поводом пригласить богатых и знатных людей, похвалиться своим домом, своим нарядом. Китерия заказала необычайно роскошное платье с блёстками, висюльками и совершенно безумную шляпку, изображающую собой гроздь бананов. Бананы были исполнены с величайшим мастерством из золотистого шёлка. Платье Мерседес, наоборот, было подобрано Дугласом с величайшим вкусом. Пышная юбка подчёркивала тонкую талию Мерседес, а серебристые украшения в форме эполет придавали платью необычайную изысканность. Но Китерии платье не понравилось. И не только потому, что это был вкус её пасынка, но и потому, что оно показалось ей слишком скромным.
Смотреть туалет Китерии были приглашены девчонки – Оливия и Патрисия.
– Патрисия, родная, сначала я была в ужасе, когда ты сказала, что обе помолвки состоятся в один и тот же день. Но потом, когда ты так любезно дала адрес портного, у которого твоя мать шьёт платья, я почувствовала себя вознаграждённой за мои страдания. Посмотрите на моё платье, правда, оно напоминает свадебное платье принцессы Даяны? Даяна была вся в жемчуге, потому что принц Чарльз служил во флоте. Но, я же, не могу себя увешать кусками мяса оттого, что Жордан торгует им?! И вот я выбрала бананы. Странно, а почему Дуглас выбрал эполеты для Мерседес? Он ведь не имеет никакого отношения к армии, что довольно стыдно для мужчины.
Оливия с нетерпением слушала мать. Ей хотелось поскорее смыться в аптеку, чтобы купить лекарство. Наконец, она воспользовалась тем, что мать ушла на кухню показывать платье Розалин, и помчалась в аптеку. Аптекарь посоветовал ей давать капли только по две на один приём, и добавил, что у этого препарата нет никакого побочного вкуса, его стоит только добавить в пищу, и животное ничего не заметит. Главное – не переборщить, а то его сразу вывернет.
Китерия уговорила дизайнера Лауриньо пригласить знаменитостей. И на приёме она просто купалась в волнах восторга. Лауриньо привёл на приём знаменитого модельера Жоржинью и не менее знаменитого архитектора. Со стороны невесты с гостями было не очень густо. Мерседес пригласила Розу – продавщицу из магазина Китерии. И она была единственным представителем в клане невесты!
– Ты знаешь, Дуглас, – печально сказала Мерседес, – я одинокий человек, мать – в Испании, отец умер, брат уехал в Сан-Паулу.
– Я надеюсь заменить тебе и мать, и отца, и брата, – сказал Дуглас и нежно обнял её. – Ты знаешь, я даже у Китерии обнаружил хорошее качество.
– Какое? – спросила Мерседес.
– Она умеет подбирать продавщиц, как никто другой в мире.
– Не говори так, а то я буду ревновать! – кокетливо сказала Мерседес…
Это воркование продолжалось бы, наверное, весь вечер, если бы не произошло некое событие.
Но вернёмся в дом Женуины. С утра Женуина поставила Тулио на салаты. И надо сказать, что Тулио замечательно справлялся с обязанностями коренщика. Единственное, чего он не знал, – это как спасаться от «лукового горя», и Женуина посоветовала ему набрать в рот воды. На душе у неё было тошно. С утра состоялся неприятный разговор с Мерседес. Женуина сказала, что ей не нравится, что в церковь невесту поведёт отец жениха.
– Тогда отправь телеграмму отцу, пусть он приедет! Ты ведь знаешь, где он находится! – нагло ответила Мерседес.
– Не смей мне грубить, если ты выходишь замуж, это ещё не значит, что ты уже не моя дочь. А если у тебя нет отца, то тебя может проводить в церковь кто-нибудь из наших знакомых мужчин. Например, Тулио?
– Не смеши меня, мама. Мне пора, меня ждёт Дуглас. Мы скоро вернёмся, я приведу его прямо сюда.
– Мам, – сказал Родриго, – да не старайся ты так. К чему всё это?
– А мне не нравится, что жених берёт на себя все расходы. Этот парень думает, что Мерседес богата, что у неё большое наследство, но сегодня он узнает, что я вовсе никакая не прислуга, а её родная мать. И если, узнав, что у неё нет ни гроша за душой, он не откажется от неё, я буду счастлива за Мерседес. Но только у меня такое чувство, что он сразу пойдёт на попятную, этот Дуглас.
Вот с таким настроением носилась женщина по дому, готовясь к помолвке.
– Готово! – сказала она, вынимая противень из плиты. – Горячее я подам вовремя. Гости будут выпивать в доме, а закусывать на улице. Зели говорит, что так принято в Америке. По-моему, она не права. Ведь у нас будут только бразильские блюда.
Тулио видел её смятение и поэтому без конца шутил.
– Я даже смотреть не хочу на твои блюда, иначе я просто не удержусь и всё съем. Пора звать Урбано и Калисто, пусть вынесут столы и расставят пиво. А ты пока приведи себя в порядок.
– А я не буду слишком наряжаться, пусть все смотрят на меня такую, какая я есть. Пусть от меня пахнет кухней, я только немножко наведу марафет, чуток надушусь и надену что-нибудь почище. Ведь ты всё равно любишь меня, какой бы я ни была.
Столы были накрыты, и все соседи собрались, но, ни Мерседес, ни Дугласа не было.
– Может, пора уже подавать ужин? – спросил Тулио.
– Давай подождём ещё немножко, – сказала Женуина. – А то они могут решить, что мы их не уважаем.
– Это они нас не уважают, – заметила Эрме. – Разве можно так задерживаться?! Может, они вообще придут в полночь. Они, наверное, не понимают, что завтра всем нужно работать и что все просто умирают с голоду.
– Лоуренсо, Калисто, зовите гостей! Скажите, что ужин подан. Ким, сбегай за Аугусто.
Аугусто был не один, у него в гостях была Рената.
– Аугусто, милый, не переживай так, не надо, прошу тебя. Буби мне обо всём рассказал. Поверь, она не стоит таких страданий.
– Я сейчас слушаю, как они там шумят, и думаю о своей жизни, о жизни вообще. Я задаю себе вопросы и пытаюсь на них ответить.
– И к какому выводу ты пришёл?
– Вывод ясен: в жизни нет никакого смысла. Человеку незачем жить на свете, поэтому неважно – рождается он или нет... Живёт или умирает... Наши неудачи не имеют никакого значения, впрочем, и успехи тоже. Потому что они ничего нам не дают.
– Аугусто, Аугусто, тебя ждут. Идём со мной. Дона Женуина зовёт тебя на помолвку Мерседес!
– Я никуда не пойду. Извинись за меня перед доной Женуиной, – ответил Аугусто.
Часы показывали десять. И Тулио, сделав знак Женуине, попросил её выйти вместе с ним на задний двор.
– Жену, дорогая! Я думаю, что Мерседес не придёт. Это её очередная штучка, кажется, самая плохая из всех, которые она делала.
– Я понимаю, почему она это сделала. Она боится, что я расскажу всем правду, и все узнают про эти её сказки насчёт наследства в Испании!
– Тогда нам лучше поторопиться, Жену. Люди ждут, тем более, как говорится, «пока правда обувается, ложь успевает обежать весь свет».
– А я не допущу, чтобы это случилось. Я не допущу, чтобы она играла со мной в кошки-мышки. Надеюсь, ты не станешь мне мешать, Тулио?
– Ты часто совершаешь безумные поступки, но, в конце концов, оказывается, что ты права. Делай то, что ты считаешь необходимым.
– Я должна это сделать, и я сделаю это, даже если потом Мерседес не будет разговаривать со мной до конца дней.

В доме Жорданов праздник был в полном разгаре. Вспыхивали камеры приглашённых фотографов, горничная обносила гостей напитками. Мерседес чувствовала себя героиней дня и оживлённо болтала то с одним, то с другим гостем. И вдруг она увидела в дверях зала свою мать. Она беседовала о чём-то с Розалин.
– Вам что-нибудь нужно? – спрашивала Розалин Женуину. – Вы не заблудились случайно?
– Да мне много чего нужно, но сначала я хочу поговорить с доной Мерседес Мирандой. Вон та девушка, которую все считают счастливой невестой, на самом деле всего лишь бессердечная дочь.
Растерянная Розалии сделала знак Китерии. И Китерия подскочила к ней.
– Что это значит?
– Я сама разберусь, дона Кика! – Мерседес подбежала к ним.
– Ты знаешь, кто эта женщина? – спросил Жордан.
– Это служанка матери Мерседес! – ответил Дуглас.
– Успокойтесь, ничего не случилось, праздник продолжается! Слушайте музыку, угощайтесь, отдыхайте! Официант, подавай гостям напитки! – крикнула Китерия.
– Что тебе здесь нужно? – прошипела Мерседес.
– Я пришла за тобой. У тебя сегодня помолвка, ты что, забыла?
– Мерседес, что всё это значит? – обратилась к ней возмущённая Китерия.
– Не волнуйтесь, я всё улажу, дона Кика... – ответила встревоженная Мерседес.
– Кто такая эта женщина, ответь мне? – спросила Китерия.
– А вы не вмешивайтесь, это наши дела. А то потом не отмоетесь! – Женуина уже не сдерживалась.
– Если ты осмелилась ввалиться сюда в грязной одежде, я сейчас окуну тебя головой в воду, чтобы ты там задохнулась! – ответила Китерия. – Мерседес, гони эту цыганку взашей, я тебя прошу. Нет, нет! Не снимайте нас! – обратилась она к фотографам. – Если ты меня сфотографируешь, я заставлю тебя съесть плёнку! – продолжала Китерия, обращаясь к фотографу.
– Успокойтесь, пожалуйста... – пришёл в замешательство фотограф.
– ...Вместе с твоим фотоаппаратом!
– Успокойтесь! Прошу вас... – уговаривал её фотограф.
– Кто это сумасшедшая баба? – вмешалась в их диалог Женуина.
– Здравствуйте, сеньора! Вы меня узнаёте? – обратился к ней Дуглас.
– Как же я могу вас забыть?
– Мерседес, может, ты поднимешься с ней наверх и там поговоришь? Там вам никто не помешает! Вам всё-таки лучше поговорить наверху, – сказал, обращаясь к своей невесте, встревоженный Дуглас.
– Нет, Дуглас, не надо... Я поговорю с ней здесь, ладно? Но... если ты так настаиваешь... Идём, пожалуйста.
– Куда ты меня тащишь? Я же не слепая! – возмутилась в свою очередь Женуина.
– Вот сюда, пошли!
– Я не какая-нибудь больная, я всё вижу! – продолжала Женуина.
– Жордан, я тебя прошу, – взмолилась Китерия. – Неужели на это обратили внимание?
– Кажется, нет, – ответил негромко Жордан.
– Неужели теперь в газетах напишут, что эта цыганка ворвалась в мой дом?..
– Нет, нет, там ничего не напишут. Никто ничего не понял, успокойся, Китерия, я тебя прошу.
– Я знаю эту женщину, она заходила к нам в магазин, – вмешалась Розалин.
– Точно, это она. Я слышала, как Дуглас говорил отцу, что она работает дома у Мерседес.
– Она там работает? – удивилась Розалин. – Я впервые слышу, чтобы у Мерседес была служанка. Насколько мне известно, у неё всё домашнее хозяйство висит на матери.
– Кем бы она ни была, но праздник она нам точно испортила? – сказала Оливия.
– Это уж точно, – поддержала её Розалин.
А наверху выясняли отношения мать и дочь.
– Почему ты заставляешь меня говорить тихо?! С какой стати?! Я буду говорить во весь голос: ты сделала из меня посмешище, выставила меня на позор, ты оставила меня в дураках, обвела вокруг пальца! А теперь хочешь, чтобы я не повышала голоса... Считай, тебе ещё повезло, что отсюда слишком далеко до нашего дома. Я Бог знает, о чём успела подумать, пока сюда добежала. Иначе бы...
– Мама, мама! Неужели тебе так хочется сделать меня несчастной? – ласковым голосом обращалась к матери дочь. – Неужели ты ничего не видишь? Тебе так хотелось устроить этот дурацкий ужин в честь моей помолвки, и я не стала тебе перечить. Только ведь это просто абсурд. Я никогда не позволю, чтобы кто-нибудь оттуда, с нашей улицы, появился здесь... Неужели ты не понимаешь, что люди, которых ты здесь видишь, живут совсем в другом мире, к которому теперь принадлежу и я тоже. И я имею право остаться в нём навсегда! Неужели тебе так хочется сломать мне жизнь?!
По лицу Мерседес текли слёзы.
– Я не хочу сломать твою жизнь, доченька. Ты сама решила построить счастье на песке. Только твоя постройка скоро развалится и обрушится тебе на голову. Я твоя мать и обязана наставить тебя на путь истинный. Ты ещё никогда так не заблуждалась, Мерседес! Зачем тебе понадобилось врать? Притворяться богатой, говорить неправду обо мне? Для чего? Скоро всё станет ясно, и тогда тебе будет ещё хуже. Я пойду к ним. Пойду туда прямо сейчас! Позову эту полоумную бабу и этого воспитанного мальчика и объясню им, что ты поступила легкомысленно! И ты тоже пойдёшь со мной и скажешь ему, что обо всём сожалеешь! Всё ему расскажешь! – Женуина сама чуть не плакала.
– Мама, ты не должна туда идти! Если ты это сделаешь, дона Кика пинками выставит нас за дверь!
– Но если ты нужна им только как богатая наследница, тогда будет лучше, если она это сделает. С тебя от этого не убудет. Идём! Ты, наверное, не ставишь меня ни в грош, но я всё-таки твоя мать, – гордо произнесла она. – Женуина Миранда! Уличная торговка! Я бедная и скромная женщина, но у меня хватит на это духа! Пошли!
– Пусти меня, – Мерседес попыталась освободиться от хватки Женуины. – Ты ничего не понимаешь, я в ловушке. Я должна выйти замуж за Дугласа. Но я не могу сказать ему правду, потому что я жду ребёнка. Я должна стать его женой. Это его ребёнок!
– О, Господи! – только и смогла сказать Женуина. – Это невинное существо должно появиться на свет среди такой неразберихи. Я понимаю тебя, Мерседес. И если я окажусь не права, наш Господь Иисус Христос простит меня.
– Что всё это значит, Мерседес? О чём ты так долго говоришь с этой женщиной? – В комнату вошла Китерия.
– Дело в том... что она воспитала меня, потому что моя мать всё время в разъездах. Я обидела её, не пригласив на помолвку.
– И она решила сорвать свою злость здесь?
– Извините, сеньора, я не думала, что так выйдет.
– Тебе нужно спуститься вниз, Мерседес. Это уже становится неприличным. А вы, дорогая, идите на кухню и помогайте горничной. Она даст вам что-нибудь поприличнее из платья, и, пожалуйста, никакого панибратства с гостями, – приказала Китерия.
– Мама, может быть, ты всё-таки пойдёшь домой?
– Нет, Мерседес, мне очень хочется посмотреть на твою помолвку. Даже в такой роли!
Когда Мерседес спустилась вниз, она увидела нечто невообразимое: гости мучились в муках, многих из них выворачивало в туалетах и ванных комнатах!
– Этот бефстроганов из лангуста странно пахнет! – сказала Женуина на кухне Розалине. – Как хорошо, что невеста была в это время наверху и не попробовала его, он мне не нравится.
Оливия сделала своё дело – она превратила помолвку ненавистной ей потаскухи из предместья в акт всеобщего отравления. Не пострадали только Мерседес и, конечно, Оливия, которая, несмотря на большую любовь к бефстроганову из лангустов, на этот раз не притронулась к изысканному блюду.

...Странная ситуация была и в доме Соуто Майя: гости ждали невесту. Изабела куда-то исчезла. Её искали в спальне, в саду, но нигде её не было, и лишь Северино, смущаясь, сказал, что Изабела ушла больше часа назад, объяснив, что ей нужно что-то взять в машине. Он, конечно же, предложил ей свои услуги, но Изабела отказалась. Единственным кто сохранял спокойствие, был Вагнер. Воспользовавшись тем, что Лаис и Конрадо принимали гостей, он вышел из дома и позвонил своему другу, работающему в полиции. Вагнер, хорошо знал Изабелу. Поэтому он спросил, не было ли какого происшествия в округе, связанного с аварией автомобиля. Происшествие было. И именно с Изабелой. Оказывается, она на огромной скорости пересекала перекрёсток, создав аварийную ситуацию, еле вывернулась из-под колёс огромного грузовика и врезалась в столб. Приятель указал номер полицейского участка, где находилась Изабела в ожидании решения своей участи. Вагнер, со свойственным ему умением, очень быстро уладил формальности, и подошёл к Изабеле, сидящей неподвижно в углу.
– Едем домой, Изабела!
– Я никуда не поеду! Я не хочу становиться твоей невестой, я не желаю выходить за тебя замуж. Зачем тебе это нужно, Вагнер?
– Потому что я люблю тебя, Изабела. Я хочу тебе помочь. Я поговорил с сотрудниками, это дело замнут.
– Я останусь здесь и никуда не пойду отсюда вместе с тобой.
– А ты знаешь, что тебя хотят отправить в сумасшедший дом? Если ты сейчас тихо и спокойно не пойдёшь со мной, я позвоню домой, и всё откроется. Идём! – Он взял её за руку и повёл за собой.
Изабела появилась на приёме кроткая, как овечка. Но уже очень скоро она начала пить шампанское бокал за бокалом и, выпив бокал, разбивала его об пол. Гости Конрадо и Лаис с ужасом смотрели на неё. Лишь один Вагнер прокомментировал спокойно:
– Пусть каждый разбитый бокал принесёт нам семь лет счастья. Надеюсь, кто-нибудь сосчитал, сколько их было?
– Их было слишком много, по-моему, достаточно, – заметила Патрисия.
– Ну, вот и хорошо. Я благодарен моей невесте, и теперь она пойдёт отдыхать. Праздник продолжается! – Вагнер взял Изабелу за руку и увёл наверх, в спальню.
– Да, Вагнер умеет с ней обращаться, – сказала Венансия Лаис. 
– Конрадо, тебе нужно поговорить с Вагнером. Здесь что-то не так, – прошептала Лаис мужу.
И вдруг с верхней площадки раздался крик: «Мама, папа, Рутинья, бабушка! Не надо, пожалуйста, не надо всего этого! Бабушка, хоть ты помоги мне!» – кричала Изабела.

ГЛАВА 34

И в другом доме тоже с нетерпением и недоумением ждали появления невесты: в доме Китерии Жордан.
С самого начала всё пошло вкривь и вкось.
Увидев Женуину, Китерия просто зашлась от ярости:
– Вы опять здесь?! Неужели недостаточно того, что вам разрешили присутствовать на помолвке! Вы что, поставили себе задачу устраивать скандалы на торжествах вашей воспитанницы?
– Скандалом была ваша отравленная еда, – отрезала Женуина.
– Мерседес должна была предупредить вас, чтобы вы оделись подобающим образом и помогали слугам, а вы водрузили на себя нелепую шляпу.
– Нет, она забыла о другом: предупредить, чтобы для ваших бананов на голове я привела с собой обезьяну. Вот бы полакомилось милое животное, но раз уж нет обезьяны, то вы её с успехом замените...
– Жену, пожалуйста, не поддавайся на провокация, – прервал Тулио. И, обращаясь к Китерии: – Мы такие же гости, как все, и прекратите, пожалуйста, базар.
– Ничего, недолго ей осталось куражиться. Скоро придёт Аугусто и заберёт доченьку.
Китерия с тупым изумлением посмотрела на Женуину, а Тулио просто отодвинул хозяйку плечом, освобождая дорогу Женуине.
Мерседес была удивительно хороша в этот день: личико её осунулось, ушло выражение недовольства и надменности, в глазах застыла глубокая скорбь. Лоуренсо подошёл к ней.
– Поздравляю тебя, Мерседес. Твои мечты исполнились.
– Спасибо, – безжизненным голосом ответила Мерседес.
– Большое спасибо, – с энтузиазмом повторил Дуглас.
Женуина выждала, когда Дуглас отвлечётся, подошла робко и тихо сказала:
– Дочка, будь счастлива. Постарайся найти своё счастье. 
– Спасибо. Ты не слишком помогала мне в этом деле, но я постараюсь. Я начинаю жить совсем не так, как ты. Я уже была почти счастлива, но ты отняла у меня счастье. Этого я никогда тебе не прощу, – так же тихо ответила Мерседес.
– Идём отсюда! – Тулио взял под руку Женуину, которая с ужасом смотрела на дочь.
– А как ты думала? Ты испортила мне жизнь, хватит. – Мерседес отвернулась от матери.
– Перестань! – Женуина дёрнула дочь за руку. – Ты сама упустила своё счастье, хотя оно уже было в твоих руках! Ты сама искалечила себе жизнь. Когда-нибудь ты это поймёшь. Попытайся стать счастливой. – Она отошла.
– Ты не должна была с ней так разговаривать в этот день, – укорил сестру Родриго.
Женуина вышла в сад. Какой-то человек, прячась за платаном, стоял в глубине сада. Женуине показалось, что она теряет сознание. Это был Диего.
– Тулио, я хочу побыть одна.
Тулио послушно вернулся в дом. Женуина пошла вглубь сада, но, когда она приблизилась к платану, никого не было рядом.
А в доме Дуглас заботливо спрашивал молодую жену:
– Что с тобой, девочка? Что-нибудь случилось?
– Нет, у меня всё в порядке.

Родриго и Рутинья столкнулись с Флавией лицом к лицу.
– Флавия, я хочу познакомить тебя с Рутиньей, – после замешательства сказал Родриго.
– Здравствуйте, – вежливо сказала Рутинья. – Очень приятно познакомиться.
– Свадьба, кажется, удалась... – торопливо сказал Лоуренсо.
– В отличие от предыдущей, – съязвила Рутинья. – Впрочем, и та и эта скороспелые.
– Какая-какая? – переспросила Флавия. Она уже много выпила.
– Ско-ро-спе-лая, – по слогам повторила Рутинья. – Родриго говорил, что ты стюардесса. Тебе нравится твоя работа?
– Очень! Лоуренсо, мой бокал пуст.
– По-моему... – Лоуренсо был в замешательстве.
– По-твоему, я выпила лишнее? – громко спросила Флавия... – Шампанское – напиток богов. Рутинья и Родриго тоже его любят. А тебе нравится этот красавчик? – спросила она Рутинью. – Хорош, правда? Просто глаз не оторвёшь, нарядился, постригся... Ты такой элегантный, Родриго! Ни за что не догадаешься, что ты сын уличной торговки. – Флавия неловкими руками поправила на Родриго галстук.
– Что с тобой, Флавия? Ты на себя не похожа. Что случилось? – ласково спросил Родриго.
– До чего все мужчины глупы! Неужели ты до сих пор не понял, что ей только захотелось поиграть с тобой? Когда ей надоест, она просто выбросит тебя, и всё. Ты для неё не больше чем кукла, за которую ей даже не пришлось платить деньги в магазине. Она получила её от меня даром, Родриго!
– Ты что, перебрала, Флавия, да? – Родриго побледнел.
– Идём, Флавия, прошу тебя, – Лоуренсо взял её под руку.
– Отпусти меня! Я никуда не пойду! – Флавия еле стояла.
– Родриго, возьми у неё бокал. Она, кажется, хватила лишку, – спокойно сказала Рутинья.
– Слушай, закрой рот, бесстыжая! Бесстыжая! Да вы только посмотрите на её наглую рожу! – Флавия пыталась приблизиться к Рутинье, но её удерживал Лоуренсо.
– Родриго, я, пожалуй, пойду. – Рутинья пошла к выходу.
– У тебя нет ни стыда, ни совести! Давай, сваливай, топай отсюда! Что, страшно стало? Убирайся! – кричала вслед Флавия.
Этого Рутинья выдержать не могла. Она резко повернулась:
– Я здесь никого не боюсь! Я работала целый день, а потом мне пришлось побывать сразу на двух свадьбах. Я просто устала, и к тому же я не люблю пьяных женщин, – отчеканила она.
– Да что ты говоришь? Значит, ты устала, да? Скажи, пожалуйста, ты, наверное, здорово устаёшь с Родриго? Я понимаю, в твоём возрасте уже нелегко часто заниматься любовью.
– Замолчи, Флавия! Замолчи! – Родриго загородил Рутинью.
Это окончательно взбесило Флавию.
– И не подумаю! Ишь, чего захотел! – Она пыталась его отстранить.
– Что там у них происходит? – обеспокоенно спросила Китерия.
– Понятия не имею. – Жордан был занят беседой с русскими партнёрами и откликнулся небрежно.
– До свидания, Родриго! – сказала Рутинья.
– Как только у тебя хватает наглости воровать чужих парней?! – Флавия воспользовалась тем, что Родриго отвернулся, и схватила Рутинью за рукав.
– Можно, я пойду? – холодно спросила Рутинья.
– Нет, нельзя. Я тебя не пущу. Останься!
– Флавия, Флавия, умоляю тебя, остановись! – Лоуренсо готов был заплакать от стыда.
Но Флавия была невменяема.
– Шлюха! Ты вообразила себя первой красавицей, да? Ничего, сейчас у тебя спеси поубавится, понятно?! – Она рванула рукав, и тонкий шёлк треснул.
– Уведи её, Лоуренсо! – крикнул Родриго.
– Убирайся сам! Пусти меня, Лоуренсо! Дай я ей ноги выдерну!
– Мне незачем всё это слушать, ты согласен, Родриго? – Рутинья спокойно отодрала рукав у своей кофты, потом второй. – Так ничего?
– Крыса! – орала Флавия.
– Тебе нравится эта кофта? – спросила Рутинья у Родриго. – Я ухожу в ней в «Хилтон». – Рутинья пошла прочь.
– Трусливая тварь! – крикнула Флавия ей вслед.
– Подожди, Рутинья. – Родриго рванулся за Рутиньей.
– Паскуда! Стерва!
– Да эта девчонка просто ненормальная! Она же рехнулась! – сказала Рутинья Китерии.
– Ты меня боишься! – Флавию держали Лоуренсо и какой-то гость.
– Что это значит? Ведите себя прилично. Ведь священник ещё здесь! Что он подумает? Вы обе не умеете вести себя в гостях. Я пригласила известных людей. Меня тоже все знают. У меня дома бывают Жординьо и Мария-Элена. Я вам не какая-нибудь замухрышка! Я не потерплю в доме таких сцен! – грозила Китерия пальчиком.
– Извините. Это не ко мне, я уже собираюсь уходить. – Рутинья насмешливо смотрела на Китерию.
– Нет, нет, Рутинья, неужели ты хочешь бросить свою дочь в таком виде? – испугалась Китерия. – Забирай её с собой.
– Какую ещё дочь? Пропустите меня!
– Эта старая шлюха мне никакая не мать! Воровка! Нахалка!
– Боже мой! Что это значит? – завопила Китерия.
– Воровка! Крыса! Иди сюда! Сейчас ты у меня узнаешь! Я тебе всю рожу разобью, скотина!
– Она никак не желает угомониться! Хватит, Флавия! Уведи её, Лоуренсо! – крикнул Родриго.
– Ничего! Сейчас мы отправим её отсюда. Жордан, вызови полицию, – приказала Китерия. – Убирайтесь прочь обе! Я не желаю видеть в моём доме таких, как вы. И в первую очередь – тебя, воспитавшую такую пьяницу.
– Вы с ума сошли! – Рутинья широко открыла глаза.
– Да-да-да! Эта ссора началась из-за тебя.
– Кика, Кика, это же Рутинья Фейтал, – подскочил дизайнер Лауриньо.
– Откуда я знаю... Как ты сказал?..
– Рутинья Фейтал.
– Рутинья Фейтал? Подруга Лаис Соуто Майя? – Китерия схватилась за бананы на голове.
– Да, да. Именно.
– Жордан, сделай что-нибудь! – завопила Китерия и бросилась вслед за Рутиньей.
Но она с Родриго уже выезжала со двора.
– Подожди! Подожди, Рутинья! Я только сейчас тебя узнала! Постой! – Китерия пробежала немного вслед за машиной, но, опомнившись, резко повернула к дому.
– А ну-ка, подойди ко мне, девчонка! Я сейчас навешаю тебе оплеух, – она рванулась к Флавии.
Но Флавия первой нанесла удар. Китерия упала на пол.
– На помощь! Скорей! Спасите меня! Кто-нибудь!
– Китерия! – Жордан бросился к жене. – Ты не ушиблась?
– Какой кошмар, я не узнала подругу Лаис, – зарыдала Китерия.

Мерседес стояла на просторной лоджии и смотрела на город, погружающийся во тьму. Очертания гор становились всё резче, и залив Гуанабара угадывался лишь по цепочке огней набережных. Где-то там, около этих огней, они повстречались с Аугусто, где-то там, в черноте залива, стоит яхта, на которой она пережила самые счастливые минуты своей жизни; где-то на набережной она сказала ему ужасные слова о том, что не хочет иметь ничего общего с бедняком. Сколько попыток примириться с ней он сделал потом, сколько унижений перенёс! Он – сын миллионера, он – самый красивый юноша в Рио!
Слёзы катились по лицу Мерседес. Дуглас подошёл сзади, обнял.
– Ты озябнешь... идём...
– Отсюда так хорошо смотреть на закат... Красивая и печальная картина... Знаешь, я должна тебе сказать: у меня с детства бывают приступы меланхолии. Когда я вижу, как солнце опускается в море, на меня находит тоска.
– Это передалось от твоих предков испанцев. Заход солнца означал ещё один день бесконечного плавания к неведомой цели. Это ощущение осталось в твоих генах. Ты не хочешь пойти в ванную?
– Сейчас иду.
В постели она вдруг резко отодвинулась от Дугласа.
– В чём дело? – спросил он. – Что с тобой?
– Просто устала... И знаешь... проголодалась... Может, поедем куда-нибудь и поедим.
– Мерседес,.. можно и поехать, но... я так давно ждал… Иди ко мне, я буду очень нежен, иди, моя красавица...
«Знаешь, дочка, за деньги можно купить красивые тряпки, можно развлекаться до упаду. Но ни за какие деньги не получишь запах любимого тела, его тепло... Понимаешь, о чём я говорю? Я говорю о любви».
Именно эти слова матери припомнились Мерседес в первую брачную ночь.
«Как от него пахнет рыбой!» – с отвращением думала она, забыв, что ещё совсем недавно не чувствовала этого запаха. Деньги пахли сильнее и забивали все другие запахи.

Женуина обошла пустую квартиру. Тоска. Зачем убирать, зачем вытирать пыль, зачем готовить вкусные блюда, если дети не придут к завтраку?
Она вошла в спальню, открыла шкаф, выдвинула ящик и с самого его дна достала старомодную плотного, блестящего шёлка рубашку. Надела её, распустила волосы, подошла к зеркалу.
– А вот твой свадебный наряд, – сказала она своему отражению. – Твоя свадьба пройдёт никем не замеченная, без цветов, шампанского и тостов. Но уж с моей свадьбы меня никто не прогонит, и я – буду я, а не прислуга, кормилица, воспитательница, уборщица, добытчица, уличная торговка. А это совсем неплохо иметь право быть самой собой, может, это даже самое ценное в жизни право.
В дверь постучали.
– Войдите, – не оборачиваясь сказала Женуина.
В зеркале она увидела Тулио в белом праздничном костюме. В руках у него был огромный букет белых роз.
– Я задержался, да?
– Это я слишком долго ждала тебя.
– Но ведь не напрасно, я надеюсь.
– Я хочу быть с тобой откровенна. Я давно храню эту рубашку. Она вышла из моды, а я ни разу не надела её. Я ждала Диего. Прошло пятнадцать лет. Именно столько мне понадобилось, чтобы понять – Диего больше не живёт в моём сердце. Теперь там ты, и я счастлива. Все эти годы я берегла себя для тебя. Только погаси, пожалуйста, свет, я уже не так хороша, чтобы смотреть на меня...
– Я буду смотреть, моя любимая...
– Я счастлива, слышишь, я счастлива... я вновь женщина… мне хорошо... я вновь родилась для жизни...
Вместе с этими простыми словами уходили горечь, усталость, страх остаться одинокой в старости, и всё более нарастала нерастраченная и невостребованная нежность…
Всю ночь не гас свет. Недаром Тулио слыл не только лучшим предсказателем судьбы и клиентки одолевали его.

Флавия и Лоуренсо сидели на тёплом песке пляжа. Флавия вдруг как-то враз отрезвела, говорила спокойным тихим голосом.
– Не жалей меня, Лоуренсо. Мне ни капельки не стыдно за то, что произошло. Мне хорошо: я первый раз в жизни набралась храбрости поступить так, как мне хотелось, не задумываясь о последствиях; я всю жизнь трепетала, сначала перед отцом, потом перед Родриго...
– Этого я не заметил.
– Но я-то знаю. Я любила его и боялась, что он меня бросит. От этого я делала вид, что он мне безразличен. Больше мне не надо притворяться. Я одна и отвечаю за себя. Я свободна. Без отца, без матери, без Родриго, одна как перст. Совсем одна на свете... Как песчинка на этом огромном пляже. Я могу делать всё, что заблагорассудится, и не нужно ни перед кем отчитываться: ни перед отцом, ни перед Родриго, только перед собой. Это и есть настоящая свобода.
Она обняла Лоуренсо, привлекла к себе.
– Не надо, Флавия, не делай этого... Ты сейчас... в таком состоянии... и... рядом люди…
– Я абсолютно трезва, а людям нет до нас дела. Я хочу тебя полюбить, помоги мне сделать это...
– Флавия, ты ведь не знаешь, как я мечтал об этой минуте... Если б ты знала, как я её ждал...
– Рядом с тобой я чувствую себя спокойной и уверенной...

– Ты что, не будешь ужинать? – спросил Вагнер Изабелу. – Тогда иди в постель.
– Не прикасайся ко мне! – злобно ответила Изабела.
Они сидели за красиво накрытым столом в новом дом Вагнера. Вагнер медленно поднялся из-за стола, подошёл к Изабеле сзади и железной хваткой сдавил её плечи.
– Ты думаешь, что ты сильнее меня? А?
Но Изабела не испугалась.
– Комедия кончилась, Вагнер. – Она запрокинула голову и смотрела ему прямо в глаза. – Ты можешь продолжать притворяться с другими, но не со мной.
– По-твоему, я притворяюсь, когда говорю, что люблю тебя? Ты самая соблазнительная киска из тех, что мне когда-нибудь встречались, – он наклонился и впился в губы Изабелы.
Изабела укусила его коротко, но очень сильно, как кусают, предупреждая, звери.
– Знаешь, чем больше ты злишься, тем больше мне хочется до тебя добраться, – сказал Вагнер, вытирая кровь на губах. – Ты просто не представляешь, как хорошо нам будет вместе, и чему я могу тебя научить. Это гораздо интереснее и острее, чем воровать часы. Если ты устала, можешь сегодня отдохнуть. Я ещё успею с тобой развлечься. А теперь – пока! Спокойной ночи.
Вагнер надел пиджак и вышел из дома. Дверь он запер снаружи.

Родриго тоже остался один в эту ночь. Рутинья очень мило объяснила ему, что им вовсе не обязательно спать вместе, как только он этого захочет.
– Сегодня мы разойдёмся по домам, малыш, и не старайся понять почему. Просто у меня такой характер.
Зато молодёжь улицы была поглощена совсем другими проблемами.
Вашингтона забрали в полицию и продержали там несколько часов. Уго с нетерпением ждал его возвращения. Вашингтон приплёлся напуганным и, вращая белками глаз, размахивая руками, поведал о том, как провёл он там часы.
– Они посадили меня лицом к стене, и замучили вопросами. Им нужен Манэ Бешига.
– А причём здесь ты? – спросил Уго. – Манэ Бешига – крутой пахан из совсем другой кодлы.
– Он известный подонок. Он любого подставит.
– В этой истории с миксерами он тебя подставил?
– Миксеры – семечки. За ним тянется такой хвост, что  никому из вас не советую приближаться к нему ближе, чем на пушечный выстрел.
– Эй, Ким, поди сюда! – окликнул Уго.
Ким подошёл нехотя.
– Ну что?
– Выздоравливаешь помаленьку? Здорово же ты порезался, когда лез к Аугусто. Я так переживал за тебя.
– Обойдусь без твоих соболезнований.
– Есть дело. Пойдём сегодня ночью.
– Никуда я больше с тобой не пойду. Один раз ты меня подставил – хватит!
– Ещё как пойдёшь! А если будешь задирать хвост, я шепну кому надо, что это ты обокрал Аугусто. Ты что, забыл, что там остались следы твоей крови?..
– Не ври, Уго, – вмешался Вашингтон. – Аугусто никуда не заявлял о краже.
– Заткнись! Свидетели есть, понятно?

ГЛАВА 36

Тулио во что бы то ни стало, решил узнать, жив ли Диего, и если жив, то где он находится. Он понимал, что, пока этот призрак будет стоять между ним и Женуиной, – счастья им не будет. И вот однажды он отправился в приют для престарелых, чтобы повидать несчастную Мигелину. В отличие от Зели, он со своей добротой и умением вызывать доверие людей, разговорил старуху. И она рассказала ему, что не один он интересуется Диего. К ней приходил отвратительный человек, имя которого она забыла, и тоже спрашивал, где Диего. Этот человек принёс много горя её покойному сыну. И вот он вновь появился. Ей кажется, судя по разговору с этим отвратительным человеком, что Диего жив. Он уезжал в Испанию, а потом вернулся и, кажется, живёт в Сан-Паулу…
– Припомните, как зовут этого человека, – ласково попросил Тулио и взял руку Мигелины. Он смотрел в её старческие выцветшие глаза, мысленно приказывая ей вспомнить имя неизвестного.
– Сейчас, сейчас, минуточку!.. Мигуэль... Маркос, нет – Мануэл... Его звали Мануэл! Мануэл Бешига!
Тулио был потрясён: не было человека отвратительнее в их квартале, чем тёмный тип Мануэл Бешига!
Тулио сказал Женуине о том, что, кажется, Диего жив и находится в Сан-Паулу.
– Ты знаешь, ведь Диего сейчас богат и ты вряд ли его найдёшь.
– Ты не хочешь, чтобы я его искал?
– Конечно, хочу, Тулио, очень хочу. Просто я уже махнула рукой на эту историю с Диего.
– А я не махнул, мне так хочется, чтобы ты стала моей женой, что я готов искать его хоть на краю света. А пока что я делаю тебе предложение, Жену.
– Что ж, если мы оформим всё, как положено по закону, я имею в виду Диего, за которым я формально замужем, я выйду за тебя, Тулио! Ты знаешь, я с тобой стала совсем другой женщиной, и самое главное – другим человеком. Меня гнетёт только одно: то, что Родриго оказался на улице. Ведь у него есть мать, крыша над головой и всё остальное. Конечно, всё получилось не очень красиво, но ведь мы тоже имеем право на любовь.
– Родриго уже вырос, Жену, ему уже давно пора жить самостоятельно.
– Но ведь всё это можно было сделать по-другому, зачем он устроил такой скандал? И где он теперь будет жить? Я просто не ожидала такого от Родриго. Мерседес – другое дело, она давно собиралась бежать отсюда, из-за неё я бы не стала так переживать... Но Родриго... Он всегда держался за мою юбку. Боже мой, теперь мой маленький мальчик блуждает как неприкаянный по тёмным улицам. Надо было мне тогда запереть дверь, и он никуда бы не делся.
– О чём ты говоришь, Жену! Прошло несколько дней. Нигде он не блуждает.
– Если он не хочет жить с нами, я не возражаю. Только пусть бы позвонил и сказал, где его искать. Я не выдержу этой неопределённости. – Как всегда, Женуина завелась.
– Женуина, я знаю, где Родриго. Мне сказала Зели, а Зели сказала Нанда, а Нанде сказала, конечно же, Флавия. Флавии небезразлично, где и с кем Родриго, к сожалению. Я думал, что у них с Лоуренсо всё серьёзно... Так вот: Родриго проживает у Рутиньи Фейтал.

Когда Родриго и Рутинья приехали из ресторана в её квартиру, женщина деловито спросила:
– Где тебе будет лучше: в комнате с видом на море или на гору Корковадо?
– Это уж тебе самой решать, – скромно сказал Родриго.
– Родриго, я предложила тебе выбрать, потому что мне это абсолютно безразлично! Теперь, когда ты будешь жить в доме незамужней женщины, я должна тебя кое о чём предупредить. О моих многолетних привычках, о том, какие правила существуют в моём доме. Постельное бельё и туалетные принадлежности находятся в шкафу в твоей комнате... Пожалуйста, не оставляй грязи в ванной, я этого не выношу. Тебе придётся стирать свои вещи в прачечной, она здесь совсем рядом. В холодильнике я храню мои диетические продукты, замороженные отвары, фрукты и сыр. Я не хочу бороться с соблазном, поэтому, если ты захочешь питаться по-другому, не оставляй нигде шоколада и хлеба. Я их обожаю и не смогу удержаться! У меня есть автоответчик, но им буду пользоваться только я. Пусть сообщения для тебя оставляют в агентстве. По утрам, когда я встаю, я ни с кем не разговариваю…  Сначала я принимаю душ и читаю газеты, а только потом начинаю общаться. Если ты проснёшься раньше, можешь брать мои газеты, только потом обязательно положи их на место. Ты можешь смотреть какие угодно видеофильмы, но я никому не даю мои плёнки. Потом обязательно перемотай кассеты и положи туда, где они лежали раньше. Если у меня будут гости, к которым ты не имеешь никакого отношения, я понимаю, это не совсем приятно, но лучше сразу обо всём договориться... В общем, тебе придётся куда-нибудь пойти или не выходить из своей комнаты!
– Что ещё ты мне скажешь? – спросил Родриго.
– Всё! Я, кажется, всё тебе объяснила.
– Да, с такими правилами я ничуть не помешаю твоей свободе.
– Совершенно верно. Если так случится, я тебя сразу предупрежу. Может, ты посмотришь свою комнату, полежишь на постели? Что если матрац не такой мягкий, как тебе хочется?.. У тебя не болит позвоночник?
– Нет.
– А бессонницей ты не страдаешь?
– Нет. В детстве я был большим соней. Меня часто нельзя было поднять с постели.
– Надеюсь, теперь ты избавился от этой болезни?
– Дома этого со мной уже давно не случалось. А вот как будет у других, не знаю. Я ещё не пробовал.

Уго таскал пакеты с заказами и ворчал: «Я не помню, чтобы у нас было столько заказов за один день, а ещё говорят, что в стране кризис... Какой, к чёрту, кризис, если люди столько покупают?»
– Уго, не забудь завернуть вот эти шёлковые простыни отдельно, завезёшь их Дугласу и Мерседес.
– А разве она не в Нью-Йорке? – удивилась продавщица Розалин.
– Нет, произошла маленькая накладка, но Мерседес так расстроилась, что я решила сделать ей приятное: пусть возьмёт себе эти новые простыни, бедняжка. Ей так хотелось увидеть свою мать в Барселоне.
– А разве её мать в Испании, дона Кика? – удивился Уго.
– Да, у неё там какие-то проблемы с наследством. Как только она получит наследство, Мерседес станет наследницей огромных владении, столько земли, просто взглядом не окинешь… И ещё старинный замок. Тогда я буду ездить отдыхать вместе с Лаис.
– Подумать только: Мерседес достанется замок! – Завистливо сказала Розалин.
– Это ещё бабушка надвое сказала, поживём-увидим! – пробурчал Уго.
Китерия, окинув взглядом лавку, удалилась. И Розалин воспользовавшись её отсутствием, решила сделать Уго маленький выговор.
– Уго, ты очень плохо работаешь!
– А мне надоело здесь работать, Роза. Дона Кика вечно шипит, клиенты жалуются, что я помял их заказ, и ещё эта нищенская зарплата. Ну, ничего, я найду себе место получше, вот увидишь!
– Ты мне напоминаешь Мерседес, – засмеялась Розалин. – Она всё время мечтала подняться повыше.
– Вот как раз Мерседес и поможет мне подняться, у неё же мать в Испании, ей достанется замок в наследство, – иронически перечислял Уго.
– Она всё выдумала! – прошептала Розалин. – Я давно об этом догадалась и вижу, что и ты не дурак. Но я дам тебе один совет: не замышляй ничего против Мерседес, это выйдет тебе боком. Такие, как она, повесят на твоей собственной верёвке.
– Не пугай, Роза, не надо. Я не из пугливых. Если Мерседес хочет, чтобы её басням верили и дальше, ей придётся заплатить мне за молчание.
Уго оказался хозяином своему слову. Через несколько дней во время семейного обеда, когда Дуглас и Китерия, как всегда, пикировались за столом, он на своём новом мотоцикле мчался через город.
– Китерия! Зачем ты нам подарила новые простыни? Ты же знаешь, я не люблю спать на шёлковых простынях, – сказал мачехе Дуглас.
– Что ты в этом смыслишь, Дуглас? Я бывала у тебя дома в Барселоне, и Мерседес придётся, как следует поработать, чтобы привести в божеский вид эту берлогу!
– А этот твой знаменитый оформитель, который поставил тут эту статую, всю в проводах? Он не согласится помочь нам в Барселоне?
– Не ладо! Перестаньте, или я сейчас потеряю аппетит, прекратите! – не выдержал их перепалки Жордан.
– Но Мерседес наверняка не понравится жить в такой тесноте! – не унималась Китерия.
– Ты что, рехнулась?.. Там целых сто двадцать квадратных метров на двоих. О чём ты говоришь? – возмутился в свою очередь Дуглас.
– А что значат твои сто двадцать метров по сравнению с замком площадью тысячу, нет, две тысячи квадратных метров? И ещё все эти парки! Я читала в газетах, что в Европе в некоторых поместьях есть даже поля для гольфа! И я собираюсь научиться в него играть...
– Что? – не понял Дуглас.
– Чтобы на нас не смотрели косо, чтобы нам не пришлось краснеть, когда мы приедем в Испанию...
– Китерия! Китерия! – закричал Жордан. – Звонят, кто-то пришёл.
– Мама, я сама открою! – сказала Оливия.
В дверях стоял Уго. Оливия отшатнулась.
– Что тебе здесь нужно, Уго? Я же говорила: не приходи никогда сюда! Ваши дела с Патрисией меня не касаются.
– Я пришёл не к тебе, не пугайся. Мне нужна твоя золовка, эта красавица Мерседес. Пропусти меня, – он отодвинул плечом Оливию и вошёл в столовую.
– Извините за беспокойство, дона Кика!
– Что-то случилось? – подскочила Китерия.
– Нет, в лавке всё в порядке. У меня срочное дело к сеньоре Мерседес.
– Ко мне? – высокомерно спросила Мерседес.
– Да-да, к вам! Ваша мать прислала письмо из Барселоны.
Мерседес посмотрела в глаза Уго и встретила его насмешливый ледяной взгляд. Сердце у неё упало: она хорошо знала Уго.
– Давай сюда письмо!
– Вот, пожалуйста. – Уго протянул конверт. – Надеюсь, она написала, когда вернётся?.. Моя мать просто умирает от тоски без неё, они ведь большие подруги, а она так долго задерживается.
– Спасибо, ты свободен! – высокомерно сказала Мерседес и положила письмо в сумку.

…У Буби была тайна, и Лаис это понимала. Эта тайна загнала его в угол, требовала времени и усилий. Но тайна не была опасной или преступной. Лаис догадывалась, что кто-то из близких Буби находится в психиатрической лечебнице. Лечение требует больших денег и больших забот поэтому, когда Буби попросил её помочь подыскать дешёвую квартиру, она с радостью согласилась. Помощь другому человеку отвлекала её от печальных мыслей о неладах в своей собственной семье.
Они поехали на окраину Рио и присмотрели очень милую и недорогую квартиру. Квартира была в запущенном состоянии, но Буби сказал, что сам сделает ремонт, оклеит стены светлыми обоями и квартира будет то, что надо. Так как у Буби не было кредитной карточки, Лаис дала данные своей карточки, – они договорились с Буби, что расход за квартиру будет покрываться из его зарплаты. Это и  было роковой ошибкой, приведшей к самым неожиданным и тяжким последствиям.
Однажды в офисе Конрадо раздался звонок. Звонили из конторы по найму квартир. Клерк сообщил, что до сих пор не поступила плата за квартиру, которую наняла его жена. Скрывая изумление, Конрадо уточнил номер банковского счёта и одновременно выведал адрес квартиры. Положив трубку, он немедленно покинул офис и отправился по указанному адресу. Он подъехал к маленькому белому домику на несколько квартир, вызвал швейцара и сказал, что он хочет снять квартиру номер 204, которую уже осмотрели его друзья и сказали, что она удобная и солнечная.
– А, это, наверное, те, которые были здесь несколько дней назад?! – сказал швейцар.
– Это, наверное, мои друзья, впрочем, я не уверен. Как они выглядели?
– Мне они показались немного странными, я даже принял их за мать с сыном.
– А женщина, как она выглядела?
– Прелестная, настоящая красавица, настоящая дама.
– У неё короткая стрижка? Волосы каштанового цвета?
– Совершенно верно! Чудная женщина! Такие редко встречаются. Знаете, она так...
– А парень? – нервно перебил Конрадо.
– Парень как парень, я особенно на него не смотрел, я от этой женщины глаз отвести не мог.
– У него тёмные гладкие волосы, да? И накачанные мускулы?
– Совершенно верно. Так это они и есть ваши знакомые?
– Да, они и есть мои знакомые! – мрачно сказал Конрадо.
Он вернулся на работу и вызвал к себе Аугусто.
– Садись, сынок, я хочу сообщить тебе о моём решении. В моём возрасте человек забывает о своём праве на счастье, у меня столько обязанностей, от меня все чего-то ждут. А жизнь тем временем проходит. И что остаётся? Дети, доходы, комфорт. Но однажды вдруг спрашиваешь себя: а что же, со мной? Как же я? Счастлив ли я? Сбылись ли мои мечты? С одной стороны – да, а с другой... Я прожил с твоей матерью двадцать пять лет. Целую жизнь! Я дал ей всё: я делал всё, что было в моих силах, чтобы она чувствовала мою нежность, чувствовала себя уверенной во мне, мне казалось, что мы любим друг друга по-настоящему, что нам не грозят все те неприятности, которые подстерегают другие семьи. Но оказалось, что я был не прав. Мы отдаляемся друг от друга, как две льдины, – Конрадо закрыл лицо руками.
– Отец, я ничего не понимаю. Мама тоже переживает из-за ваших отношений, почему вы не хотите поговорить откровенно обо всём? Поверь мне, любовь дороже гордости, дороже ревности, дороже унижения...
– Есть обстоятельства, которые не обсуждаются. По сути, нам не о чем разговаривать с Лаис. Отношения говорят сами за себя. Они умерли. Нам больше незачем жить вместе.
– Мне трудно в это поверить.
– Да, в это поверить трудно, но я принял решение.
– И всё же я очень прошу тебя – поговори с мамой.
Но разговор Конрадо и Лаис не принёс радости, ни ему, ни ей. Они встретились на набережной в роскошном кафе, Конрадо смотрел, как к нему приближается удивительно красивая женщина – его жена.
Он видел восхищённые взгляды мужчин, которыми они провожали Лаис, почтительность обслуги, угадывавшей в ней настоящую леди, и думал: «Эта женщина была моей, и я был счастлив с ней… Я был счастлив с ней каждую секунду, она никогда не вызывала во мне раздражения. Зачем ей понадобилось разрушать это всё?»
Лаис была одета в ослепительно белую кофту, вышитую мексиканским орнаментом, и этот орнамент удивительно шёл к её скуластому лицу и чуть раскосым глазам.
– Что тебе заказать? – спросил Конрадо.
– Только апельсиновый сок. Извини, я ушла с работы, мы можем начать разговор сразу?
«Она ушла с работы, где её ждёт этот альфонс, этот жигало – любитель стареющих красавиц», – с ненавистью подумал Конрадо.
– Я не буду обвинять тебя, Лаис, ведь этого ты ждёшь? И не стану сваливать ответственность со своих плеч. Я прожил с тобой двадцать пять лет – целую жизнь, и это сделало меня лучше. Поэтому я не хочу опускаться до обвинений. Мне очень жаль, что всё так получилось, Лаис. А ещё я больше сожалею о том, что ничего не смог поделать, чтобы это предотвратить, что был слеп. Я уверен, всё то, что произошло, произошло не по твоей воле. Эта роковая случайность, совпадение, ведь ты очень наивный и доверчивый человек. А возможно, мы стали другими. Возможно, мы перестали замечать, как раньше, что происходит с другим, угадывать его желания. Мне кажется, мы теряем взаимное уважение, теряем достоинство. Я не хочу, чтобы это случилось, поэтому я решил уйти из дома. Я оставлю дверь открытой, надеясь на перемены. Но говорить подробно о деталях трагедии, – да, для меня это трагедия! – у меня нет никакого желания.
– По-моему, мы сейчас переживаем кризис. Давай успокоимся, всё пройдёт, и когда всё будет позади...
– Я не желаю разговаривать об этом, Лаис, – перебил её Конрадо. – Что пройдёт, почему пройдёт – это меня не касается. Есть вещи, которые я не смогу забыть. Я слишком уважаю себя, той женщины уже нет…
– Что ты говоришь, Конрадо? – в ужасе воскликнула Лаис. – Ты не слышишь себя!
– Возможно, я себя не слышу, но я себя хорошо знаю. К прошлому возврата нет.
– Ну что ж, – Лаис встала. – У меня к тебе только одна просьба: поговори с детьми сам, я не могу этого сделать. И, пожалуйста, постарайся избегать подробностей.
– В этом ты можешь быть уверена. – Конрадо смотрел, как от него уходит единственная любовь его жизни! Его единственная женщина!
Лаис приехала в офис, прошла в кабинет, села за стол, стала перебирать бумаги. Но через минуту отодвинула папку.
– Что случилось, Лаис? – спросила сидящая рядом за этим же длинным столом Рутинья.
– Я просто в отчаянии! Господи, какая же я несчастная! Подумать только: я готова была на любые унижения, я готова была умолять его остаться, я хотела сказать ему, что согласна на всё, что я буду ждать, когда всё это пройдёт. Какое счастье, что он не допустил этого сам. Что теперь со мной будет, как мне теперь жить без Конрадо?
– Будешь заниматься делом. Это хорошо, что ты не стала перед ним унижаться. Ещё чего не хватало! Я думаю, Конрадо нелегко было принять решение расстаться с тобой, но он ведь сам сделал выбор, ты-то ведь не хотела его менять на Буби?..
– Буби? О чём ты говоришь, причём здесь Буби?
– Лаис, не хитри со мной.
– По-твоему, у меня роман с Буби? С чего ты это взяла?
– Лаис, ну что за детские разговоры, вы всё время куда-то исчезаете вдвоём...
– Боже мой, какая чушь! Ты моя лучшая подруга, и ты меня не знаешь? Ты не понимаешь, что такое просто немыслимо? Я никогда не изменяла Конрадо!
– Я тоже так думала, но вас часто видят вместе, у вас какие-то совместные дела...
– Ты понимаешь, я помогаю Буби решить одну проблему – очень личную и очень серьёзную. От неё зависит судьба других людей, поэтому я тебе ничего не рассказываю, это не моя тайна. Прости меня и поверь, что я не обманываю тебя, я говорю правду.
– Тогда вся эта ситуация – полный абсурд, это просто идиотизм.
– Я бесконечно несчастна, какой же это абсурд? Что мне делать, Рутинья? Как жить дальше?
– Я ничего не могу тебе посоветовать. Весь ужас в том, что я никогда не любила.

Рутинья была в дурном настроении: сегодня утром без звонка, без предупреждения к ней в дом пришла Женуина. Дверь открыл Родриго, чей вид однозначно свидетельствовал об их отношениях с хозяйкой дома: он был в коротком халате, накинутом на голое тело. Рутинье понадобилась вся выдержка, чтобы спокойно выслушать разговор матери и сына. Женуина упрекала сына в том, что у него есть мать, есть невеста, а он вдруг оказался в доме незамужней женщины, которая, к тому же, старше него. Она была остроумной, эта уличная торговка, сказав сыну, что он отцепился от её юбки для того, чтобы ухватиться за подол другой женщины, что он нашёл себе новую мамочку. Родриго вёл себя достойно: он сказал, что он уже взрослый и что волен сам выбирать себе образ жизни. И всё это пришлось выслушать, притом, что по утрам у Рутиньи вообще бывало самое скверное настроение.

ГЛАВА 38

Доктор Конрадо был чернее тучи. Он сообщил секретарше, что уезжает на несколько дней, и попросил забронировать ему номер в Чикаго.
– Зайдите ко мне, Элза! – сказал он в селектор.
Элза возникла на пороге и голосом рядового, отчитывающегося перед генералом, сообщила: «Я уже распорядилась отменить все ваши встречи, бронь в гостинице подтвердили».
– Посмотри, пришла ли Лукресия? Если она на месте, пригласи её ко мне, а потом никого не пускай!
– Не беспокойтесь, пока я здесь, вам никто не помешает! – Элза исчезла и через минуту в кабинет вошла Лукресия.
– Присаживайся, пожалуйста.
– Доктор Конрадо!..
– Извини, пожалуйста!.. Прости, Лукресия, я никак не могу собраться, у меня будет к тебе одна просьба личного плана. Ты можешь сразу отказаться... Ты, наверное, знаешь, что Аугусто вновь будет работать со мной, и это меня очень радует. Только я знаю, что Аугусто и Вагнер не могут нормально ужиться друг с другом. Аугусто исполнен благих намерений, ему хочется делать всё, как положено, но я хорошо знаю собственного сына и понимаю, что за него нельзя поручиться. Рано или поздно у них с Вагнером снова начнётся сражение!
– И вы хотите, чтобы я этому помешала? – спросила Лукресия.
– Нет, нет! Такое задание было бы просто невыполнимо… Лукресия, мне сейчас очень нелегко, я развожусь с женой… Я говорю тебе об этом для того, чтобы ты знала, как для меня сейчас важно, чтобы Аугусто был рядом. Мне необходимо, чтобы мой сын остался со мной!
– Я понимаю.
– Я решил обо всём рассказать тебе, – продолжал Конрадо, – потому что ты лучше меня знаешь, в чём причина разногласий между Аугусто и Вагнером. Я не прошу тебя шпионить... Ради Бога, не подумай так, ни в коем случае. Мне только нужно, чтобы ты предупредила меня, когда между ними станет назревать конфликт.
– Доктор Конрадо, я всегда восхищалась вами как человеком и как специалистом. Я готова выполнить любое ваше поручение. Вы можете положиться на меня.
– Спасибо, Лукресия, когда я распорядился пригласить тебя сюда, я не сомневался, что всегда могу рассчитывать на твою помощь и, может быть, даже на более близкие отношения...
– Конечно!

Лаис вошла в приёмную комнату решительными шагами.
– Доктор Конрадо у себя? – спросила она Элзу.
– Да, но... видите ли...
Лаис толкнула дверь в кабинет.
– Я на минуту! – бросила она Элзе.
Увидев Конрадо и Лукресию, сидящих рядом, она застыла на пороге.
– Извини, Конрадо, я бы никогда не позволила себе столь неожиданного и неловкого для тебя вторжения, если бы речь не шла о твоей матери. С ней случилось не очень большое, но очень неприятное происшествие. Мне кажется, тебе следует навестить её.
Конрадо хотел что-то сказать, но Лаис уже закрыла за собой дверь.
Лукресия вышла из кабинета с гордо поднятой головой и торжествующей улыбкой.

Уго замыслил плотную осаду Мерседес. Время от времени он позванивал ей домой и сообщал, что написал ей письмо, грозился передать это письмо в руки Оливии.
Мерседес знала, что Оливия ненавидит её. Она очень хорошо видела, что девчонка влюблена в  своего сводного брата и твёрдо решила, во что бы то ни стало выжить Мерседес из дома. Мерседес с иронией относилась к этой идее: она знала, что Дуглас никогда не расстанется с ней. Но она не знала до конца, на что способен Уго, поэтому на его звонки и просьбы приехать повидаться отвечала, что она сделает это тогда, когда ей будет удобно.
Уго пугал не только Мерседес, он решил не отпускать от себя и Кима. Время от времени он предлагал ему небольшие, но очень рискованные мероприятия. Вот и сейчас он предложил Киму отнести конверт Аугусто.
– Я не буду ничего больше делать для тебя, – сказал Ким.
– Но ведь ты уже сделал.
– Ну и что, я ведь несовершеннолетний и ничего не знал. В случае чего я скажу, что ты меня заставил.
– Значит, ты решил прикинуться дурачком.
– Это лучше, чем быть вором.
– Слушай, то, о чём я прошу тебя сейчас, совсем не опасно. Это любовная игра. Когда Аугусто вернётся, подсунь этот конверт ему под дверь.
Уго позвонил Мерседес и сказал, что она слишком долго тянула со встречей, и он отдал письмо Аугусто.
– А что там, в этом письме?
– То же самое, что и в предыдущем.
– Ничего у тебя из этого не выйдет, Уго! – Мерседес бросила трубку.
И всё же она была встревожена. Но уйти сейчас она не могла, потому что в доме вовсю громыхал скандал: Дуглас продал квартиру, которую он купил для себя и для Мерседес.
– Так расстроить нашу милую Мерседес, и всё ради того, чтобы выручить свою глупую мамашу! – кричала Китерия.
Но Дуглас хладнокровно не замечал её. Главным для него было оправдаться перед Мерседес.
– Мерседес, дорогая, я должен был это сделать, чтобы получить разрешение на выезд. Я мог получить необходимые деньги, только продав нашу квартиру. Теперь мы можем уехать в Барселону и там я куплю другую квартиру для тебя.
– Это ты посоветовал такую глупость Дугласу? Иуда! – крикнула Китерия мужу. – Как только у тебя хватило наглости поступить так со мной!
– А причём здесь ты, Китерия? Эта квартира принадлежала им, и Дуглас волен распоряжаться ею, как хочет.
– Нет, это не он распоряжался, это твоя чёртова бывшая жена. Куда она девала деньги, которые посылал ей Дуглас? Пока мы здесь отказывали себе во всём, она истратила целое состояние.
– Кто это здесь отказывает себе во всём? Это филе «миньон», которое мы сейчас едим, этот туалет от Кардена? Это всё называется нуждой? – язвительно спросил Дуглас.
– Да-да-да! – кричала Китерия. – Вы и ваша мамаша обираете нас с Мерседес.
– Да ты просто ненормальная! – взорвался Дуглас. – У тебя просто талант загребать всё под себя.
Мерседес застонала, как от зубной боли:
– Я больше не могу!
– Прости, Мерседес, – спохватился Дуглас. – Я напрасно завёл этот разговор при тебе.
– Ничего, я, пожалуй, пойду, отвлекусь, мне нужно встретиться с Розой, поболтать о тряпках.
– Хорошо, я отвезу тебя к ней.
– Не надо, я возьму такси.
– Мерседес, не огорчайся из-за квартиры, мы купим другую.
– Да, это не слишком приятно, но не смертельно. Я позвоню тебе.
Когда она ушла, Оливия, поедая торт со взбитыми сливками, прошамкала набитым ртом:
– Глупый ты, Дуглас. Ни к какой Розе она не пошла, она всё врёт.
– Я вижу, что ты терпеть не можешь Мерседес, но не надо вешать на неё всех собак. Это несправедливо и, кроме того, она моя жена.
И всё же замечание сестры не давало Дугласу покоя. Слова об Аугусто сидели занозой, и, кроме того, он и сам видел, что Мерседес лгунья. Он заехал к Розе в лавку, но Мерседес там не было. И тогда он поехал к Женуине.

Вашингтон приплёлся к Женуине под каким-то чепуховым предлогом. Она приболела, лежала в постели и была рада приходу гостя.
– Ну как там, в моей палатке, всё в порядке? – спросила она.
– Да, Сорро справляется. А вы болеете? А где же сеньор Тулио, он что, поехал в Сан-Паулу?
– Да никуда он не поехал.
– А это, правда, что сеньор Диего живёт в Сан-Паулу?
– Не знаю. Но Тулио вбил себе в голову, что он обязательно должен его найти. Недавно он разговаривал с матерью Феррейриньи.
– Как вы сказали?
– Так звали одного друга Диего. Они вместе играли в бильярд. У этого парня было прозвище «Серебряный кий», а его мать сейчас в приюте, потому что «Серебряный кий» умер.
– Бедная старушка, – сочувственно сказал Вашингтон.
– Да, мы с Тулио подумываем о том, чтобы забрать её к себе.
– Понятно. Ну ладно, я пошёл, привет сеньору Тулио.
В этот же вечер всё, что Вашингтон узнал от Женуины, было доложено Манэ Бешиге.
Дуглас вернулся домой грустный и попросил Оливию сделать ему кофе, что она исполнила с величайшим удовольствием.
– Ну что, нету твоей жёнушки у подруги? Я правильно сказала?
– Наверное, она пошла по магазинам. Она ведь любит «лизать витрины», как говорят французы.
– Нет, милый братик, она любит совсем другое, и, если ты, наконец, хочешь открыть глаза и увидеть правду, посади меня к себе в машину и я скажу тебе один адресок, где твоя жена.

…Мерседес расхаживала по гостиной в доме Аугусто.
– Мерседес, что за дела? Ты могла бы позвонить, и я бы привёз тебе это письмо. Почему у тебя всегда какие-то тайны и что у тебя общего с Уго?
– Это у тебя общее с Уго, вы придумали всё это, чтобы заманить меня сюда.   
– А я вот сейчас открою конверт и прочитаю, что в нём написано. Тогда всё станет ясно: заманивали ли мы тебя сюда или кто-то другой тебя заманивает, или тебе просто захотелось повидаться со мной.
– Ты что, ненормальный? Я вышла замуж, Аугусто, я счастлива и больше не желаю с тобой знаться.
Нанда первой увидела машину Дугласа и поняла, что он приехал проверить, у кого находится Мерседес. Она быстренько сбегала к Женуине и предупредила её, что Мерседес сейчас у Аугусто, а её муж приехал за ней.
– Беги, предупреди Мерседес, чтобы она не выходила от Аугусто, и любыми способами затащи её мужа ко мне.
Но Мерседес и не собиралась уходить от Аугусто. Они лежали в постели, и бедной Нанде пришлось только крикнуть в окно, что муж Мерседес пошёл к Женуине. Мерседес попыталась встать, но Аугусто удержал её.
– Ничего страшного, дорогая, Женуина сумеет задержать его надолго. Я так скучаю без тебя.
Дуглас действительно сидел у Женуины и делал вид, что пьёт кофе.
– Не волнуйтесь, Мерседес только что вышла, она пошла мне за лекарством.
– Но зачем она приходила к вам?
– А что, разве ей нельзя меня навещать? – удивилась Женуина.
– Нет, что вы, я не об этом, дело в том, что она сказала мне неправду, она меня обманула.
– Неужели? Она не сказала, что собирается зайти ко мне?
– Нет, она сказала, что идёт к подруге.
– Значит, ей просто не хотелось вас огорчать. Ведь она приходит ухаживать за мной.
– Ухаживать за вами? Мерседес?
– Да, я ведь просто умираю от болей. Мать Мерседес сейчас в Испании, а её брат тоже не живёт дома, поэтому мне некому помочь. Мерседес всегда меня жалеет.
– Да-да, понимаю. Надо же, как я с ней разминулся. Если она недавно ушла, она должна вернуться скоро.
– Но может, она зайдёт к доне Мадалине?
– А что это за дона Мадалина?
– Это её свидетельница на конфирмации, Мерседес тоже её навещает, у неё золотое сердце.
Женуина изо всех сил тянула дурацкий разговор, думая про себя: откуда же в Мерседес такая лживость, а в Родриго – коварство? «Это всё от Диего, – думала она. – Это он был таким. Он мог крутить головы нескольким женщинам сразу, и ему ничего не стоило соврать. Мои дети получили в подарок от него эти качества».
В дверь заглянула Нанда, и Женуина сделала ей незаметный знак, означающий, что Дуглас вот-вот уйдёт и, не дай Бог, столкнётся с Мерседес. Нанда видела Оливию, стоящую, как полицейский, возле машины и просматривающую улицу. Не оставалось ничего другого, как идти к Аугусто.
Аугусто и Мерседес были уже одеты, и Мерседес нервно ходила по комнате, ломая пальцы.
– Что ты так нервничаешь? – спросил Аугусто. – Зачем ты тянешь эту гнусную историю? Ты сама запуталась.
– Неправда, я сказала, что еду к матери.
В дверь постучали. И Мерседес побледнела.
– Это я, Нанда, – раздался за дверью тихий голос.
Аугусто открыл дверь.
– Мерседес, твой муж сейчас у доны Жену, и она убаюкивает его, скрывая твою ложь.
– Не болтай лишнего, – резко осадила её Мерседес.
– Подожди, что это всё значит, о чём ты говоришь, Нанда?
– Да с этой Мерседес не соскучишься, она наврала, что её мать уехала в Испанию получать наследство, которого нет. А дона Жену – это её служанка... Ясно?
– Ничего не ясно. – Аугусто схватился за голову. – Зачем ты это сделала, Мерседес?
– Нанда, выйди, пожалуйста, и предупреди меня, как только мой муж уйдёт! – приказала Мерседес.
– Что ты всем приказываешь? – Аугусто приблизился к ней. – Что ты заставляешь всех расхлёбывать твою ложь? От тебя можно ждать любого сюрприза! Мне уже казалось, что запас твоей лжи иссяк, но, оказывается, я был не прав.
– Послушай, нечего мне читать мораль, я осталась с тобой только потому, что у меня не было выхода. И я никого не боюсь. Мой муж съест всё, понятно? – Мерседес вышла, хлопнув дверью.
Ей повезло: Оливия болтала с Нандой и потому не видела, как Мерседес вышла из дома Аугусто, а Дуглас всё ещё сидел за чашкой кофе и вполуха слушал неиссякаемую болтовню Женуины.

Женуина была права в своём невысоком мнении о детях: как только Родриго встречал Флавию, он затевал разговор о том, что живёт у Рутиньи лишь потому, что ему некуда деваться, что их связывает только дружба, и что он очень скучает без Флавии.
Флавия и верила и не верила. Она не хотела терять Лоуренсо, потому что не верила Родриго до конца. Но Родриго был её первым мужчиной, и в его бараньих глазах, когда он встречал её, светились и любовь, и нежность, – всё это сбивало Флавию с толку.
Совершенно запутались в своих отношениях не только молодые, но и зрелые люди. Однажды Лаис в приступе глубочайшей тоски пришла к Конрадо. Он обрадовался ей, Лаис видела это и сказала ему о том, что она не может без него жить, что скучает без него по ночам. Она устала и была издёргана, Конрадо видел это, сердце его сжимала горечь и любовь к ней. Но разум подсказывал другое: «Наверное, этот молодой альфонс её бросил». И всё же сердце оказалось сильнее разума: как в далёкие молодые годы, он взял Лаис на руки и отнёс в постель. Он нежно и осторожно раздел её, ? и их любовь была страстной и бурной. Обессиленная ею и тем, что ей пришлось пережить за последние дни, Лаис уснула. Конрадо лежал рядом и смотрел на свою единственную женщину.
Лаис приснился сон: она едет с Буби на машине, чтобы спасти Аугусто. Кажется, это была дорога в Арарас. И вдруг эта дорога круто оборвалась над пропастью.
– Буби, мы гибнем? – вскрикнула Лаис во сне.
Но машина взмыла в воздух, и вот она уже парила над горами, и рядом с ней сидел уже не Буби, а её любимый Конрадо, и она чувствовала себя счастливой и спокойной, какой она всегда чувствовала себя рядом с мужем.
После её восклицания Конрадо вскочил как ужаленный, оделся, и, когда Лаис проснулась, вместо полного любви и заботы лица она увидела ледяной взгляд мужа. Конрадо объявил, что он не вернётся домой, что их сегодняшняя встреча была ошибкой, и вышел из спальни, чтобы она смогла одеться. У Лаис было ощущение, что её просто вываляли в грязи. Она отказалась ехать вместе с Конрадо, ваяла такси и отправилась к Рутинье, где долго плакала, запершись в ванной. Она решила уехать в какой-нибудь длинный круиз, чтобы не видеть никого.
Мерседес же, напротив, устроила бурную сцену Дугласу, обвинив его в глупой ревности и одновременно из его униженных извинений узнав, что всю историю подстроила Оливия. Оливия побежала к Патрисии пожаловаться на Мерседес, но и у Патрисии настроение было хуже некуда: она рассказала, что мать пришла домой заплаканная, что отец дома не живёт, бабушка больна.
– У нас тоже дома чёрт те что, – сказала Оливия. – Мать бесится, у отца всё время какие-то дела, да ещё всё время на глазах эта сука Мерседес.

Сеньор Жордан действительно был занят делами: выгорало хорошее дело с русскими партнёрами: «новыми русскими», как их теперь называли. Жордан и Дуглас закупили по бросовой цене рубашки в Венесуэле, которые очень нужны были русским. Русские взяли кредит в банке, купили рубашки и отвезли в далёкую и бурную Россию. Там рубашки разошлись мгновенно, русские проконвертировали деревянные рубли, которые получили за них, в надёжные доллары, расплатились с банком, и у них ещё осталась неплохая дельта.

С этой дельтой они и приехали за новой партией барахла и дешёвого мороженого мяса.
Всю эту схему Жордан объяснил Дугласу и сказал, что у них отличные перспективы, но им необходимы для их осуществления наличные деньги.
…Занимались делом и Манэ Бешига с Вашингтоном. Манэ Бешига отыскал приют, где в скудости прозябала несчастная Мигелина Феррейринья. Мигелина очень испугалась, увидев Бешигу. Но он просил её не беспокоиться, ничего плохого он ей делать не собирается: ему нужен лишь адрес Диего в Сан-Паулу. Он дал ей сутки, чтобы освежить память, и на прощание сказал, что ему просто необходим адрес этого подонка...
– Иначе мне придётся увезти вас, бабушка, очень далеко отсюда, туда, где очень темно и холодно и откуда ещё никто не возвращался.
Мигелина в ужасе попросила Тулио срочно приехать. Тулио примчался тут же.
– Я совсем одна, у меня никого нет, и меня некому защитить. Ко мне приходил этот страшный человек Мануэл Бешига, заберите меня отсюда.
– Конечно, конечно, дона Мигелина. Но почему он страшный? Он просто мелкий жулик.
– Нет, он страшный, он убил моего сына, я уверена, что это он его убил, он хочет знать адрес Диего. У меня плохое предчувствие.
В этот же день Тулио забрал Мигелину из приюта Сан-Игнасио и перевёз её к Женуине.

ГЛАВА 41

Тулио, конечно, бывал в подобных заведениях, но это, пожалуй, было самого низкого пошиба.
Тулио спросил у служащего, где найти кабинет хозяина. Служащий с расширенными от наркотика зрачками показал на обитую поддельной кожей дверь.
Хозяин встретил его настороженно и, конечно же, сразу заподозрил в нём агента полиции. Тулио понял причину его неласкового приёма.
– Вот мои документы, я не имею никакого отношения к полиции. Мне просто-напросто нужен один мой старый знакомец. Ваше роскошное заведение принадлежало раньше его жене...
– Марии-Сесилии?
– Наверное... – Тулио понимал, что следующим вопросом будет – как выглядит неведомая ему Мария-Сесилия – и совсем не собирался изображать её старого знакомого...
– Мария-Сесилия разорилась из-за вашего дружка. Он, кажется, испанец?
– Совершенно верно, Диего Миранда.
– Я не знаю, как его зовут, и меня это не интересует.
– А вы ничего не слышали о нём за эти два года?
– Она открыла ресторан здесь, в Сан-Паулу. Испанский ресторан. Бедная Мария-Сесилия: судьба этого ресторана предопределена.
– Вы знаете, как он называется?
– Я предпочитаю итальянскую кухню, сеньор. А вы, мне кажется, бывалый малый. Не хотите поработать со мной?
– Мне нужно только название ресторана, любая зацепка, понимаете? Что касается вашего предложения, спасибо за доверие, но я на пенсии.
– «Еl Campeador». Да, так они назвали свой ресторан! Вид у вас не пенсионный...
– «Еl Campeador»? – переспросил Тулио. – Владелец – высокий крепкий испанец?
– Нет, я не знаю, о ком вы говорите. Дона Мария-Сесилия очень красивая женщина, знаете?.. Настоящая красавица! В своё время о ней знали во всём Сан-Паулу. Она из старинной семьи, она была очень богата, очень! Только она всего лишилась. Она разорилась из-за мужчины, из-за своего испанца. Они познакомились на корабле.
– Его звали Диего?..
– Я же сказал: я не знаю никого с таким именем. Извините, вы мне мешаете, сегодня у нас столько посетителей.
– Пожалуйста, ещё последний вопрос: как зовут того, кто разорил красавицу Марию-Сесилию?
– Эстеван, Эстеван Гарсия, он работает у меня.
– Пожалуйста, покажите его мне. Это очень важно. Может, он знает Диего?
– Он работает по утрам. Приходите, пожалуйста, завтра.
– А дона Мария-Сесилия, её можно найти?
– Она работает менеджером в мотеле!
– Вы знаете, где он находится?
– Знаю, вот вам телефон. Вы хоть и не из полиции, но выпытываете не хуже этих спиногрызов.   
Тулио позвонил по телефону и узнал адрес мотеля.
Это был маленький уютный мотель с довольно высокими ценами. Тулио попросил номер на одну ночь, спросил, на месте ли главный менеджер и где находится ресторан «Еl Campeador».
– Вы хотите переночевать здесь или пойти в ресторан с главным менеджером мотеля? – язвительно спросила девушка – ночной портье.
– И то, и другое, и третье, – весело ответил Тулио.
– Какие-нибудь проблемы? – спросил резкий женский голос.
Тулио обернулся и увидел стройную высокую блондинку, похожую на Мишель Морган.
– Кто вы такой? – строго спросила женщина.
– Меня зовут Тулио. Я приехал из Рио-де-Жанейро, я ищу одного знакомого и хочу выяснить кое-что о нём. Я обегал полгорода, пока мне, наконец, сказали, что он, возможно, находится у вас.
– Этот дедушка, похоже, ищет себе неприятностей, вам так не кажется, дона Мария-Сесилия?! – нагло прокомментировала девица за конторкой.
– Мария-Сесилия?.. Как раз с вами мне и нужно поговорить. Только я не хочу, чтобы нас слушали. Могу пригласить вас на бокал вина.
– Я предпочитаю «Маргериту». – Они прошли в бар. – Диего Миранда? Нет, я не знаю никакого Диего Миранды! Никогда о нём не слышала!
– Извините, что я вмешиваюсь в вашу жизнь, но мне очень нужно встретиться с моим другом Диего.
– Ну и встречайтесь... При чём здесь я? Я не знаю этого Диего Миранду. Вы не могли бы оставить меня одну, я очень занята, и у меня болит голова.
– Позвольте, я помогу. – Тулио стал делать пассы вокруг головы красавицы.
– Только ещё один вопрос, прошу вас. Мне говорили, что у вас есть какой-то знакомый испанец. Вы, кажется, познакомились на корабле... Этого человека зовут не Диего?..
– Нет, конечно, нет. Всего доброго, сеньор! Вы помогли мне, мигрень прошла. Спасибо.
– Вы владеете игорным домом?
– Я владела игорным домом, и что из этого?
– Мой друг познакомился с хозяйкой какого-то игорного дома.
– О, Господи! Я же сказала, что не знаю никакого Диего Миранды. Что это значит? Вы сомневаетесь в моих словах? Вы считаете, что я лгу? Странный вы тип, ваши предки немцы?
– Нет.
– А мои – да. Есть немецкая пословица: «Живи своей жизнью и не вмешивайся в жизнь других».
– Очень мудрая пословица, – иронически заметил Тулио. – А может, ваш бывший муж знает моего бывшего друга?..
– Спросите у него, мы давно с ним расстались.
– Я, наверное, пошёл не по тому пути, только я не знаю, где я потерял след. Теперь мне придётся начать всё снова. Пожалуйста…, я оставлю вам мой адрес и телефон в Рио. Если вы вдруг вспомните что-то о моём друге Диего...
– Мне будет трудно вспомнить о человеке, которого я не имела чести знать, вам так не кажется? Слушайте, у вас в Рио все такие настырные?
– Нет, только я. Извините за беспокойство. Всего доброго!
Тулио вышел из бара. Мария-Сесилия встала, потянулась и громко позвала:
– Эстеван, выходи, он ушёл. Он искал какого-то Диего Миранду. Ты знаешь кого-нибудь с таким именем?
В стене позади стойки открылась невидимая дверь, и вышел высокий блондин с тёмной бородкой и усами. Он был одет в элегантный белый костюм, но на лице его лежала тень порока и разочарований.
Мария-Сесилия смотрела, как он приближается к ней, и лицо её принимало всё более жёсткое выражение, а голубые глаза словно выцветали.
Блондин подошёл к ней и попытался её обнять, но Мария-Сесилия уклонилась.
– Ты, как всегда, предусмотрителен. Этот тип – из полиции. Иначе просто быть не может! Он искал тебя! А насчёт Диего Миранды – это для отвода глаз, ему нужен был ты. Стоит тебе появиться, как у меня начинаются неприятности. Кстати, ты точно не знаешь никакого Диего Миранды?
– Нет, не знаю. И зачем ты так говоришь, дорогая, я не желаю тебе зла. Я же люблю тебя, поверь своему Эстевану.
– Своему Эстевану? Ты больше не мой Эстеван! Ты уже давно не мой Эстеван! И больше я не желаю с тобой знаться, потому что мне не нужны неприятности, я не хочу иметь дел с полицией.
– Дорогая, ты же знаешь, я приехал сюда, потому что мне плохо, я серьёзно болен. – Блондин взял её руку, она резко отдёрнула.
– Знаешь, почему ты заболел? Потому что ты вёл безалаберную жизнь. Ты всегда жил непонятно как, поэтому ты теперь оказался на дне, а заодно и меня утащил за собой. Ты искалечил свою жизнь и мою тоже! Из-за тебя я лишилась всего, что имела, у меня осталось только здоровье. Но без него мне не обойтись, оно нужно мне, чтобы работать, чтобы выжить и дальше распоряжаться в этой дыре. Кстати, Эстеван, денег, которые я здесь получаю, едва хватает только мне одной, поэтому тебе незачем здесь появляться. Поживиться нечем!..
– Ах, дорогая, ты же знаешь, мне плохо, я болен. Неужели ты выбросишь меня на улицу, как паршивого пса? Дорогая, – он снова обнял её, и на этот раз с большим успехом.
– Если ты будешь спать по ночам, бросишь пить, курить и волочиться за всякими потаскушками, ты поправишься в два счёта. Тебе надо только начать жить по-другому. Только с меня довольно: я больше не желаю видеть тебя рядом. Сделай мне одолжение – забирай все свои вещи и уходи! Уходи скорей. Меня сейчас интересует только одно: этот человек сказал, что Диего Миранда познакомился со мной на корабле... но мы с тобой тоже познакомились во время морского круиза, так ведь, Эстеван?.. Что-то есть странное в совпадении...
– Ах, какая разница! – Блондин притянул её к себе.
– Ха-ха-ха! – засмеялась женщина ему в лицо. – Ты всё ещё веришь в свои чары, старый козёл? Не смеши: всё кончено и точка.

Утром Тулио снова был в казино. Теперь здесь было тихо. Шла настоящая игра – играли профессионалы. Несколько официантов в белых куртках разносили напитки.
– Слушай, кореш, где найти Эстевана Гарсиа? Его погремуха «Испанец». – Тулио знал феню и умел ботать в подходящей ситуации.
– Он вон там, сеньор, – сказал официант с уважением к авторитету.
– Сеньор Эстеван, – окликнул Тулио высокого блондина, задержавшегося с пустым подносом возле рулетки.
Блондин обернулся, и Тулио увидел постаревшего, но всё ещё красивого Диего.
– Диего! – тихо сказал он. – Вот и встретились!
– Вы кого-то ищете? – холодно спросил блондин.
– Слушай, мужик, не задавай глупых вопросов, я ищу тебя. И, кстати, не только я один... Многим интересно узнать, чем ты занимался последние пятнадцать лет.
– Извините, сеньор, но я не понимаю, – спокойно сказал официант.
– Послушай, – Тулио растерялся, и блондин понял это.
– Вас проводить за столик или к рулетке? Честно говоря, я занят.
– Слушай, мне нет дела до того, чем ты здесь занят, но нам с тобой надо обсудить одно дело. – Тулио подошёл к блондину, но тот отодвинулся в тень.
– Послушайте, я сейчас на работе. Я не люблю, когда мне мешают. Почему вы решили встретиться со мной именно здесь? Что вам от меня нужно? – спросил он громко.
– Я пришёл сюда, потому что мне больше ничего не оставалось. Я расспрашивал о тебе Марию-Сесилию, она сказала, что тебя надо искать здесь. И не ори, не в твоих это интересах.
– Она не имеет права говорить посторонним, где я работаю.
– Посторонним? Послушай, Диего, меня зовут Тулио, разве ты забыл?
– А потом у нас с ней давно нет ничего общего, я уже много лет... – Блондин начинал сердиться.
– Не имеет значения. Я не знаю, почему ты решил поменять имя, только тебе мне незачем врать, Диего.
– Меня зовут Эстеван! Меня зовут Эстеван Гарсия! Отвали!
– Слушай, Диего, зачем ты продолжаешь врать?
– Я сроду не менял имени. Я Эстеван Гарсия, можете спросить у кого угодно. Впрочем, вам незачем это делать: вот моё удостоверение личности... посмотрите. И вообще твоя кличка «Отвали».
– Не может быть! Не верю! – Тулио вернул блондину удостоверение.
– Я, кажется, понял, в чём дело. Вы, наверное, спутали меня с кем-то из ваших родственников или знакомых, или с кем-нибудь ещё. Но я, к сожалению...
– Ты не хочешь разговаривать здесь? Ты предпочитаешь сделать это в более подходящей обстановке? В другое время? Я согласен, говори – где.
– Как это понимать, вы что, с ума сошли? Послушай, я впервые тебя вижу, я с тобой не знаком. С какой стати я буду договариваться...
– Послушай, Диего, ничего плохого...
– Меня зовут не Диего.
– Эй, Эстеван! Тебя ждут во втором зале, – крикнул менеджер.
– Иду. Вот видите, я – Эстеван, у меня много работы, и мне некогда с вами прохлаждаться.
– Ничего, я подожду. Наш разговор меня не удовлетворил. А пока я попытаю счастья...
Тулио подошёл к столу с рулеткой.
Когда-то он сильно увлекался азартными играми, знал все игорные дома Сан-Франциско и на улице Колумбус, и на Маркет-стрит, и в Чайиа-тауне. Он заметил за собой одну особенность: если он очень хотел выиграть – ему везло. Но так как он не всегда очень хотел выиграть, а просто понаблюдать за людьми в азарте, игорные дома прискучили ему. Люди в азарте были, по сути, отвратительны. Он видел, как сошла с ума от счастья в Лас-Вегасе скромная провинциалка, когда ей выпал Джек-Пот, как она выла и визжала от счастья, пока её не забрали санитары.
Он видел роскошных шлюх в миллионных бриллиантах, ликующих из-за двух сотен даровых долларов, выигранных в рулетку, и ему стало скучно и противно.
Но сейчас он очень хотел выиграть и зал, что выиграет, Он поставил на нечёт и красное и сразу же выиграл. Он чувствовал, что если поставит на зеро – зеро выпадет и он заберёт все деньги со стола. Но в заведениях такого рода это было опасно. Выигравший на зеро мог навсегда остаться в этом притоне вместе с выигрышем.
Тулио поставил на двадцать одно и красное – и снова выиграл. Он перехватил острый взгляд крупье, собрал фишки и отошел от стола.
В ресторане он спросил, где Эстеван  Гарсия, и ему ответили, что Эстевану срочно пришлось уйти. Тулио понял: больше он блондина не увидит. Тогда он пошёл в торговый центр и накупил подарков всем, всем, всем. Женуине он купил духи «Лагерфельд», которые она так любила, и белую кружевную мантилью со значением – намёк на предстоящую свадьбу.
С огромным чемоданом он ввалился прямо к ней.
В ситцевом халате, в косынке, повязанной чалмой, она, надев на ногу щётку, под звуки самбы натирала пол в гостиной.
Тулио смотрел на неё, и сердце его заливала нежность.
– Жену! – тихо позвал он. – Я вернулся!
– Тулио! – Она повисла у него на шее.
– Жену! Любимая моя, любимая! – повторял он.
– Вот так, без предупреждения, на кого я похожа?!
– Ты у меня красавица, прелесть! Я не заходил домой, я так соскучился по тебе! Как ты тут жила?
– Я очень скучала одна, мне так тебя не хватало! Ну что там, в Сан-Паулу? Ты видел этот ресторан? А что этот человек? Ты с ним разговаривал? Он знал Диего или нет?
– Подожди, Женуина, успокойся! Я встретился с Эстеваном Гарсия. Я не сомневаюсь: этот Эстеван Гарсия и есть Диего!

– …Я совсем промокла, ну совсем... – повторяла Лукресия, и Конрадо сдался.   
– Пойди в ванную комнату, там наверняка есть халат.
Лукресия просияла: халат давал желанные возможности. В ванной она приняла душ и подкрасилась, позаимствовав дорогую косметику Лаис, и вышла просто красоткой.
Она уселась в кресло, положив ногу на ногу так, что халат распахнулся, обнаружив стройную ногу гораздо выше колена.
– Доктор Конрадо, – значительно сказала она. – Я никак не могу привыкнуть к нашим новым отношениям, моё положение ложно. Я – независимая женщина и не хочу, чтобы меня считали карьеристкой или, что ещё хуже, авантюристкой. И ещё... мне не хочется никому портить жизнь.
– Ты напрасно об этом беспокоишься, Лукресия. Я привёз тебя сюда только потому, что Лаис больше для меня не существует.
Конрадо подошёл к Лукресии, осторожно обнял её. Обнажённая нога сделала своё дело.

– Какой ливень! – сказала Лаис, выходя из машины. – Поистине природа оплакивает мою жизнь. Хорошо, что свет есть. Часто во время грозы Мануэл отключает электричество.
Она открыла парадную дверь, прошла в гостиную. В камине ярко пылал огонь. Конрадо и Лукресия сидели в креслах у камина.
– Я не знала, что ты здесь, извини, – спокойно сказала Лаис.
– А как я мог забыть, что тебе тоже нравится бывать здесь? – Конрадо избегал её взгляда. – Мы уедем, Лаис, ведь это твой дом!
– Нет! Ни в коем случае! Ведь мы пока не провели раздел имущества, и ещё неизвестно, что кому достанется, – пошутила Лаис очень естественно.
– Прошу у тебя извинения, считай, что нас уже нет...
– Как это нет? Вы здесь. Вам хорошо. Кстати, Лукресия, тебе очень идёт мой пеньюар, но я не люблю, когда мои вещи носят чужие. Всего наилучшего!
Она вышла.
Кoнрадо опустился в кресло и обхватил голову руками.
– Я могу пить моё вино, или мы действительно уезжаем? – спросила Лукресия. – Кстати, на крыльце госпожу Соуто Майя ждал малыш Буби. Это я просто так, для полноты картины.

ГЛАВА 42

Весть о смерти Манэ Бешиги мигом облетела квартал. Здесь все не любили и боялись Бешигу, но такая страшная смерть потрясла даже его злейших врагов.
Эмилия не выходила из дома. У неё был тяжелейший нервный стресс. Зато в баре должники и невольные сообщники Бешиги справляли по нему шумную и весёлую тризну. Больше всех радовался Вашингтон. Последнее время Бешига просто терроризировал его, заставляя исполнять самые опасные и грязные поручения. Кроме того, Вашингтон задолжал Бешиге крупную сумму, впрочем, как и многие из пирующих в баре.
– Женуина, иди к нам! – окликнул Женуину Калисто. – Мы празднуем отбытие Манэ Бешиги в лучший мир.
– Ничьей смерти нельзя радоваться, – осадила Калисто Женуина. – А вот Вашингтона ты мне вызови на минуту.
Вашингтон вышел из бара, покачиваясь.
– Дона Женуина! – радостно воскликнул он. – Поздравляю вас!
– С чем?
– Как с чем? Опасность миновала, живите спокойно.
– Это ты помог Бешиге проникнуть в мой дом? – Женуина взяла Вашингтона за шиворот и отвела в сторону. – Это ты так отблагодарил меня за то, что всегда находил в моём доме приют и тепло? За то, что из-за тебя я попала в полицию и чуть не угодила в тюрьму?
– Я? При чём здесь я? – Вашингтон выкатил белки.
– Только не прикидывайся, Вашингтон. Я ведь не дурочка, ты нарочно разыграл эту сцену, чтобы задержать меня в ларьке, пока этот паразит хозяйничал у меня дома.
– Я ничего не знаю, сеньора! Я всегда был вам другом.
– Послушай, я хочу тебе добра. Ведь я уже прощала тебя раньше, так что лучше расскажи мне, чтобы потом не пришлось объясняться в полиции. За тобой должок.
Но Вашингтон не понял намёка.
– Да, я задолжал Манэ Бешиге. Это немалые деньги Мне с ним никогда бы не расплатиться, и поэтому он заставил меня помочь ему.
– А что он задумал на этот раз? Что ему было нужно от доны Мигелины?
– Я не знаю!
– Ты обязан всё рассказать. Манэ Бешига умер, а я жива! Вашингтон, вспомни, сколько раз я была для тебя как мать, я хочу тебе только добра, расскажи, что тебе известно. Если за тобой придут люди Манэ Бешиги, я сумею тебя защитить. Мне нужно знать, что скрывается за этой историей. Это касается только меня.
– Я не знал, что помогаю в таком грязном деле, дона Жену! Честное слово, я не знал, что эти сведения о сеньоре Диего пойдут вам во вред.
– А с какой стати Манэ Бешига так старался выяснить, где сейчас Диего, ты знаешь? Отвечай?
– Нет, я только передавал ему всё, что мне удавалось узнать. Когда дона Эрме увидела сеньора Диего в центре города, и вы пошли его искать, он тоже пошёл на улицу Седьмого Сентября.
– Манэ Бешига? Зачем? Что ему было нужно?
– Клянусь, не знаю. Я маленький чёрный человек, и в делах белых ничего не понимаю.
– Ничего, ты всё расскажешь Тулио. А теперь иди, веселись, что погиб человек.
– Но ведь все веселятся. – Покачиваясь, Вашингтон вернулся в бар.
После того как Тулио рассказал обо всём странном и загадочном, что произошло с ним в Сан-Паулу, после того как Женуина рассмотрела подарки и повеселилась, узнав, каким способом добыл на них деньги Тулио, они уселись на кухне, и Тулио сказал:
– Ну, Жену, рассказывай, что у вас тут нового?
– Нового? Много чего. Но главная новость – смерть Манэ Бешиги. Его убило током!.. Я не могу говорить громко, чтобы не услышала Мигелина. У Эмилии нервный срыв.
– А она при чём?
– Манэ Бешига погиб у неё в ванной. Это какая-то тёмная история. Значит, Диего стал официантом? Это в его духе… Работает днём? «Еl Campeador»? Надо же, Родриго тоже так звали! Диего очень нравилось это имя. Его полное имяя – Родриго Сид эль Кампеадор Миранда. Мне тоже не слишком нравится, но так хотелось Диего. А этот... Эстеван, или как там его...
– Женуина, ты не хочешь понять: я узнал Диего. Это он!
– Нет, Тулио, прости, но я не верю в это. Зачем Диего притворяться другим человеком, ведь ты же не просил у него денег, не требовал назад долга, не грозил?
– Но это он, я же не сумасшедший, я узнаю людей.
– Ты слишком долго его не видел. Вот я бы узнала его и дряхлым стариком…
– Кстати, таковым он и выглядит.

Китерия Жордан находилась в состоянии умопомрачения. С тех пор как она узнала, что существует какой-то «список избранных», она не могла думать ни о чём другом, как только попасть в него.
По её просьбе Мерседес ездила консультироваться у Рутиньи, и едва невестка, бледная и измученная, вошла в гостиную, Китерия набросилась на неё:
– Ну что? Что сказала Рутинья?
– Китерия, неужели ты не видишь, что Мерседес плохо себя чувствует? – резко спросил Дуглас.
– Это пройдёт! – отмахнулась Китерия.
– Что значит «пройдёт»! Оставь её в покое.
– Сейчас я дам ей «Алка-зельц», и всё будет в порядке. Так что сказал твой брат?
– Он сказал, что... что это как бы мифический список.
– Что значит мифический? В нём что: Геракл, Гекуба, Зевс?..
– Нет. Нужно, чтобы вас кто-то ввёл, представил, и тогда вы становитесь своей...
– Ещё бы не своей? Я образованная женщина, много путешествовала, стоит только мне увидеть хоть раз. – Ах, если бы я подружилась с Лаис! Но меня словно кто-то сглазил, никак не удаётся даже поговорить с ней, а ведь всё зависит только от неё.
– Не совсем. Если верить словам моего брата, на свете есть люди, которые могут вам помочь в этом деле. Он имел в виду журналистов, которые этим занимаются. Им известны все те места, где бывают самые важные персоны. Допустим, у вас есть такой знакомый, он узнал, что сегодня вечером в каком-нибудь модном ресторане состоится встреча супруги посла «У» со светской дамой «X». Он звонит вам и обо всём рассказывает. И что вы тогда делаете? Вы отправляетесь туда, желательно в сопровождении какого-нибудь известного человека, вас там замечают и с тех пор признают за свою, понимаете? «Посмотрите, это же Кика Жордан которая тогда-то была там-то...» О вас начнут говорить, и стоит вам где-нибудь появиться, все будут считать, что без вас не обходится ни одно событие. Это и значит попасть в список!
– Этот список, Мерседес, у кого он находится?..
– О, Господи, вам же объяснили, что речь идёт не о какой-то конкретной бумаге, где записаны имена людей! – Дуглас смотрел на мачеху с ненавистью. – Мерседес нужно лечь в постель.
– Потерпи ещё немножко, девочка! Выпей ещё глоточек «Алка-зельца». И рассказывай дальше...
– Я тебя очень прошу отпустить Мерседес, – с угрозой сказал Дуглас. – Ну что у тебя за характер! Бедный отец, как он только терпит тебя?
– Но она остановилась на самом интересном месте. Здесь как раз и собака зарыта...
– Какая ещё собака? Тебе мало историй с собаками? – удивился Жордан.
– Пойми, Дуглас, если я не разберусь, что это за список, я не смогу сегодня заснуть...
– Хорошо, – устало сказала Мерседес. – Дело обстоит так: вас приглашают на какой-нибудь приём и говорят: «Это Кика Жордан! Она везде бывает, у неё такие обширные связи, её обязательно надо пригласить...» Это и есть попасть в список, теперь вам ясно?
– Да-да! Это я поняла... Только скажи, Мерседес, кто занимается такими делами? Кто продвигает людей? Чья работа, и сколько она стоит?
– Существуют профессионалы, которые этим живут. Во всяком случае, это не моя работа.
– А твой брат знаком с кем-нибудь из этих специалистов?
– Нет! Он никого не знает, но он обещал выяснить, как зовут самых главных из этих людей!
– Золотко моё, я люблю тебя больше всех на свете! Хочешь, я приготовлю для тебя горячий шоколад?
– В такую жару? – удивилась Мерседес.
– Ничего, ничего, тебе будет полезно. Идите наверх, к себе, а я сейчас принесу.
Мерседес легла на кровать и закрыла глаза. Гудел кондиционер, за окном шелестели деревья.
– Представь, что мы с тобой снова в той гостинице, засыпанной снегом, – тихо сказал Дуглас.
– Да, похоже.
– Тебе лучше?
– Да.
– А с ним у тебя были такие минуты?
– С кем?
– С этим парнем, который был сегодня в доме Рутиньи, и за которого ты собиралась выйти замуж?
– Его зовут Аугусто. Зачем вспоминать об этом именно сейчас?
– Я узнал его тогда в посёлке. Он чинил мою машину в тот день, когда мы собирались поехать в Буэнос, помнишь?
– Конечно, помню, – прошептала Мерседес.
И что-то в её голосе заставило Дугласа напрячься.
– А вот и шо-ко-лад! – пропела Китерия, входя с подносом. – Нася малюсенькая девочка попьёт секоляду, – сюсюкала она.
Китерия склонилась с подносом над кроватью, поднос дрогнул в её неловких руках, чашка опрокинулась, и тёмная жирная жидкость выплеснулась на постель.
Мерседес вскрикнула и отодвинулась: капли горячего шоколада попали ей на грудь.
– Какая же ты… – процедил сквозь зубы Дуглас.

Через несколько дней заехал Родриго и привёз для Китерии телефоны нужных для неё людей, а попросту говоря – рыбок-лоцманов, которые всегда вьются около богатых. Обычно это сынки богатых родителей, которых не научили ничему другому, кроме как весело проводить время, ловить кайф. Но среди рыбок-лоцманов попадались и пираньи, отличить которых человеку неискушённому было трудно. Искушённые же знали, что самые вежливые, самые угодливые - это и есть пираньи. Но ни Родриго, ни Мерседес, ни Китерия не принадлежали к числу искушённых людей и поэтому с первого взгляда были очарованы Роджером Валеном – высоким и смуглым красавцем, знатоком настоящего старого английского, блестящим теннисистом и любителем велосипедных гонок.

Один Жордан чувствовал какой-то дурной запашок, идущий от Роджера, но с его мнением здесь не считались. И вот Жордан сидел в кабинете за бумагами, а Китерия и Роджер болтали в гостиной. Жордан каждый раз кривился, как они обращаются друг к другу на «ты».
– Кика, – ворковал Роджер, – я хотел бы узнать кое-что насчёт твоего генеалогического древа. Кем были твои родители, твои дедушка и бабушка? Среди твоих родственников не было каких-нибудь знаменитых людей? Может быть, кто-то из твоих дальних предков прославился на каком-нибудь поприще? Например, прапрадед? Это важно. Может быть, он был Монтехо или Агиро?
– Если я не ошибаюсь, у дяди моего прадеда был большой бакалейный магазин в Валадаресе. Дядя Франко, – да, так его звали, – если я ничего не путаю... Он изобрёл новый способ засолки мяса, сделал настоящий переворот в этой области, удивил весь город! А вдруг он знал секрет от конкистадоров? Ведь они ели солонину.
– Кика, это совсем не то! Я имел в виду какое-нибудь великое деяние, а не солонину из индейцев.
– Да, это действительно слабовато. Господи, неужели среди моей родни не найдётся ни одного знаменитого человека? Наверное, поэтому мне так хочется славы! Жордан, дорогой, ты не мог бы одолжить мне кого-нибудь из своих родственников, сделай одолжение! Потом я верну тебе долг! Ну, дай кого-нибудь из твоих предков-бандейрантов из Сан-Паулу?
Жордан не ответил.
– Подожди, Кика, так не пойдёт. Нас быстро выведут на чистую воду, и ты потом об этом пожалеешь. Бандейранты – это не то, – сказал Роджер.
– Если она просит одолжить ей кого-нибудь из моих родственников, я не возражаю. Ведь мы супруги, у нас общее имущество... То, что принадлежит мне, принадлежит и ей тоже. Даже мои предки! Кстати, вы знаете, кто такие бандейранты?
– Бандейранты не годятся! Роджер прав. Если он говорят, что так делать нельзя, значит, так оно и есть на самом деле.
– Ты упомянула губернатора Валадареса? – снова спросил Китерию Роджер. – Он был одним из твоих предков?
– Он был бакалейщиком, – вставил Жордан, обиженный за бандейрантов.
– Дело не в этом. Валадарес слишком большой город. Конечно, идеальным вариантом было бы, если бы ты была родом из какого-нибудь старинного города в штате Минас-Жерайс. Араша, Оуро-Прето – эти города знамениты своими вековыми традициями, и это производит впечатление. Нам тогда оставалось бы только научить тебя говорить с акцентом, по которому сразу можно узнать тамошних уроженцев...
– Нет, так не пойдёт! Вы этого не сделаете! Вы не станете менять её манеру говорить, она мне нравится, я обожаю её акцент, – всерьёз встревожился Жордан.
– Милый! Успокойся! Это только для посторонних. Роджер, если понадобится выработать другой акцент, я согласна! Мне нравится, как говорят в Белу-Оризонти. Я родом из Минас-Жерайса!
– Нет, нет, Китерия! Я не желаю видеть здесь незнакомую женщину. Что, если тебе взбредёт в голову поменять заодно и имя? Чёрт возьми, я не могу работать в таких условиях! – воскликнул Жордан.
– Пожалуйста, Жордан, помоги нам, – заныла Китерия.
– Мария-Китерия – это хорошо. Так могут называть какую-нибудь героиню. Храбрую женщину-воительницу...
– Это имя простолюдинки! Мария-Китерия – слишком простое имя... Я сразу представляю себя в окружении каких-то нищих! Эло, Жо, Нини, Вик, Виви, Нене – это да! Кика Жордан - так могут звать только шикарную женщину, и я останусь Кикой Жордан.
– Хорошо, Кика, значит, об одном мы уже договорились. Против таких аргументов трудно найти возражения! Кстати, мы можем воспользоваться твоей уверенностью, силой духа, острым разумом, этим твоим... вдохновением! Это очень помогает добиться признания в высшем обществе, на это все обращают внимание. Итак, насчёт имени мы договорились, и о том, что ты ведёшь свой род от какой-нибудь известной семьи, скажем, из Диамантины! Пусть твоя фамилия останется прежней. Фамилия Жордан, по-моему, вполне подходит для нашей затеи. Для начала нам придётся познакомиться с ночной жизнью Рио в будние дни. Потому что в пятницу и в субботу мы можем встретиться только с теми, которые потом работают всю неделю, эти люди нас не интересуют. Надеюсь, сеньор Жордан не станет возражать против этого?
– Конечно, не станет! С какой стати! Жордан, ты не против?
– Хорошо. Меня интересует это только с профессиональной точки зрения! Я пришлю тебе папку с подробной инструкцией, там будет свод правил поведения в обществе, составленный Роджером Валеном, план твоего появления в высшем свете и, конечно, смета расходов на мои услуги.
– Китерия, ты что, собираешься разгуливать по ночному Рио, и нам ещё придётся за это платить? Это же просто наглость! – крикнул Жордан.
– Тише, подожди, поговорим потом! Я с нетерпением буду ждать тебя там, где ты скажешь. Насчёт моего выговора я тоже позабочусь, – обратилась она к Роджеру. – А на Жордана не надо обращать внимания. Он меня любит и желает мне только добра. Правда, любимый? – Китерия вошла в кабинет и нежно поцеловала мужа.

Мерседес в это время замещала хозяйку в лавке. Была и ещё одна причина её пребывания здесь: ей нужен был совет Розы. Но она никак не решалась заговорить с Розой, – ведь они обе когда-то были равны, а теперь Мерседес не только родственница хозяйки, но и сама как бы немного хозяйка... Мерседес, как всегда, когда ей было что-то нужно, решила подлизаться: она подарила Розе покрывало, в вышивке которого был едва заметный изъян (кстати, вышивала Зели), потом пригласила подругу на ленч.
Но когда Роза ушла в туалет, чтобы подкраситься, перед тем как выйти на улицу, на лестнице, ведущей в лавку, появился Уго.
– Где мои пакеты? – спросил он Мерседес, остановившись на середине лестницы.
– Там, на полу, – Мерседес мотнула головой в сторону пакетов, лежащих у подножья лестницы. – Ишь, как тебе не терпится!
Уго заглянул в пакеты.
– Тенниска – как раз то, что надо... Теперь джинсы, майка, очки для подводного плавания. Заказ выполнен точно, молодец, соседка.
– Я тебе не соседка. И, кроме того, не каталог заказов.
– Но мне нужно ещё кое-что.
– Хватит с тебя! И больше не заводи разговоров о моей матери, понял?
– Не наезжай на меня, Мерседес. Ты прекрасно знаешь, что я разом могу покончить с твоей шикарной жизнью. Нельзя жрать одной – надо делиться с другими...
– О какой жратве идёт речь? – спросила Роза. – Неужели ты и его тоже приглашаешь на ленч? Меня это общество не устраивает.
– Больно нужно! – фыркнул Уго. – У меня есть компания поинтереснее.
– Слава Богу, никто не испортит нам аппетит!
Но с едой у Мерседес почему-то в последнее время возникали проблемы. Она не могла без отвращения смотреть на сладкое и жирное.
Последний раз, когда она навестила Женуину, та не знала, чем угодить, каким блюдом порадовать. Мерседес от всего отказывалась. С трудом Женуина уговорила её поесть салата.
– Только сделай приправу острой и солёной, – попросила Мерседес.
– Острой и солёной? – Женуина внимательно посмотрела на дочь и вдруг увидела на её нежном личике едва различимые жёлтые пятна.
– Мерседес, когда у тебя последний раз были месячные?
– А что это тебя вдруг заинтересовало? Ты же знаешь что у меня нерегулярно...
– Меня волнует... Я... была бы счастлива... По-моему, ты беременна...
– Какой ужас, если это так! – Мерседес зарыдала.

Проблема беременности обсуждалась не только в доме Женуины. Вагнер каждую ночь домогался Изабелы, и каждая ночь превращалась в трагедию.
Изабела стала ночевать в доме родителей, объясняя это тем, что бабушке без неё скучно. Патрисия где-то пропадала до позднего вечера, Лаис уехала, Конрадо метался между Рио и Чикаго, стараясь заполнить пустоту в сердце. Иногда он брал с собой Лукресию.
Иногда, в отсутствие Изабелы, Вагнер приглашал на ночь Жулию, иногда приезжал в дом Соуто Майя. И это были страшные ночи для Изабелы. Они боролись как два зверя, и, надо сказать, Вагнер не мог одолеть Изабелу.
Тогда он начал её мучить: выламывать руки, тянуть за волосы.
– Пусти меня! – стонала Изабела.
– А ты раздвинь колени, ты ведь моя жена перед Богом и перед людьми. Нас обвенчали, ты забыла?
– Отпусти! Я закричу!
– Кричи! Давай покричим вместе, изобразим южноамериканскую страсть. Ну, давай орать вместе... вдвоём. Пусть старушки внизу услышат, какое удовольствие ты получаешь... Ну почему ты не хочешь попробовать? Тебе понравится.
Изабела забивалась в кресло и всю ночь слушала храп Вагнера.

Её младшая сестричка проводила ночи совсем по-другому. Иногда она тайком приводила Уго в свою спальню, иногда они ночь напролёт отплясывали в диско, а иногда… Уго сказал, что присмотрел роскошный «мерседес» в никем не охраняемом гараже и предложил подурить, покататься на клёвой машине ночку по Рио.
– Ты знаешь, я наблюдаю за этим домом и гаражом давно. Хозяева, судя по всему, уехали надолго. Давай заберём эту тачку.
Они действительно без труда проникли в гараж. Уго начал копаться в моторе, соединяя какие-то провода, и в это время чуть приподнятая над землёй железная дверь-щит медленно качнулась и закрылась. Наступила полная темнота.
– Уго! Уго! Что случилось? Я боюсь!
– Спокойно, спокойно! – Уго зажёг фонарик, подошёл к железной двери-стене. Начал нажимать кнопки электронного замка, но – безрезультатно. Свет отключился, а без него замок не срабатывал.
Патрисия зарыдала.
– Уго, что делать? Что делать? Мы в ловушке!
Уго и сам не на шутку испугался.