ГЛАВА 1

     Ежегодный показ мод самого престижного в стране Дома моделей «Тропибелла» — «Тропическая красавица», как всегда, собрал многолюдную и блестящую публику. Помост пока пустовал, но сама публика представляла не менее интересное зрелище: знаменитые актеры, политики, спортсмены, красивые женщины и просто богачи, толпы журналистов, алчущих сенсаций, — все явились в «Тропибеллу» не только посмотреть новые модели, но и показать себя, встретить знакомых, узнать самые свежие новости. Блеск туалетов, драгоценностей, бижутерии и обнаженных плеч затмевал сияние люстр и свечей.
     — Телезрители, конечно, знают большого специалиста в мире моды, журналиста, одного из владельцев фирмы и основателя благотворительного фонда, Рикардо Линареса Рикона...
     Пока ведущая перечисляла все его многочисленные титулы, Рикардо медленной, чуть ленивой походкой приблизился к телекамере — и подарил ей одну из своих самых лучезарных и обаятельных улыбок. Этот среднего роста, крепко сбитый мужчина лет тридцати был красив не изнеженной и слащавой, а особого рода мужественной красотой, которая не оставляет равнодушной ни одну женщину.
     Он умел непринужденно держаться на публике и перед телекамерой, отличался красноречием и безукоризненным воспитанием. Все телезрительницы от пятнадцати до семидесяти лет, прикованные в эту минуту к экрану, любовались им и про себя или вслух вздыхали: какой приятный молодой человек! Он обладал счастливым талантом нравиться женщинам. С мужчинами его отношения складывались сложнее, но благодаря добродушному характеру, широкой и слегка легкомысленной натуре Рикардо привлекал к себе немало друзей и приятелей.
     — Мы приготовили модели не только для богатых и праздных женщин, но и для тех, кто работает, учится и не может потратить лишнее на туалеты, — заявил Рикардо, очень гордившийся своим демократизмом. — Кроме того, вас ожидают некоторые сюрпризы среди новинок сезона.
     Сам законодатель мод всегда одевался просто, но безукоризненно. Его дорогие, добротные костюмы никогда не грешили легкомысленными деталями, не притягивали внимания пестрым галстуком или рубашкой. Он предпочитал темные тона, и это как-то не вязалось с его жизнерадостной натурой и национальными традициями. Такая манера одеваться наводила на мысль о затянувшемся трауре.
     Мать Рикардо сеньора Эльвира уверяла, что у сына добрейшее сердце и он неустанно заботится о благе других и только потом о своем собственном. Это по его инициативе был основан благотворительный фонд, и теперь все доходы от проводившихся демонстраций моды поступали приюту для сирот.
     Поговаривали о какой-то драме, пережитой в прошлом Рикардо Линаресом. О богатых и видных людях всегда ходит много слухов, в которых правда густо перемешана с ложью. Самый взыскательный и придирчивый взгляд не отыскал бы на цветущем лице Рикардо даже следов скорбных мыслей и воспоминаний. Может быть, он просто умело скрывал их.
Большинство знакомых уверяли, что все это — сущий вздор: никакие печали Рикардо не гложут, он типичный плейбой, живущий в свое удовольствие. Среди его нескольких удачных коллекций одежды, завоевавших весь мир, коллекция покоренных женских сердец занимает особое место. Наверное, он все же более известен как коллекционер такого рода.
     — Чем объясняется твоя неустанная забота о детях, Рикардо? — не преминула спросить ведущая, чтобы тронуть сердца телезрителей. — Возможно, дети — твоя страсть?
     — Настоящая и единственная моя страсть — красивые женщины, — шутливо и уклончиво ответил Рикардо. — А сироты вызывают у меня сострадание и желание помочь, как у всякого нормального человека.
     Как только камера отвернулась от них, чтобы еще раз обозреть блестящую публику, Рикардо подтвердил свою репутацию донжуана, с ходу пригласив ведущую поужинать с ним вечером.
     — Только если ты пригласишь и моего жениха, — рассмеялась красавица.
     — Ну вот еще! — ничуть не огорчился отказом Рикардо. — Я подожду, пока ты его бросишь, и повторю свое предложение.

     Просторные залы и холлы «Тропибеллы» все наполнялись зрителями, которые начинали проявлять нетерпение. К самому началу демонстрации появилось семейство Линаресов, привлекшее всеобщее внимание. Сеньора Эльвира тут же отыскала глазами сына. Ее обожаемый Рикардо и неумолимо бегущие годы — вот все, что интересовало ее в жизни. Она не в силах была признаться даже себе, что ей скоро пятьдесят. По официально принятой версии, сеньоре Эльвире едва перевалило за сорок, и редко кто осмеливался ей в этом перечить...
     Федерико Линареса не волновал его возраст. Этот стройный, как юноша, безукоризненно одетый сеньор величественно нес седую голову и свои пятьдесят пять лет. Он был настоящим джентльменом, невозмутимым, со всеми одинаково вежливым и ровным, и только супруга могла иной раз вывести его из себя. По обыкновению, супруги Линарес тихо переругивались. Когда Эльвире не удавалось втянуть в перебранку мужа, она принималась яростно шпынять дочерей. В семье Линаресов никогда не было мира и согласия.
     — Вот так всегда, — шептала сестра Рикардо Ванесса, с ненавистью глядя в спину матери. — Начинается с пустякового разговора потом они ссорятся, и папа уходит.
     Мария-Фернанда — тихая, ласковая девочка лет четырнадцати, совсем не похожая на строптивую сестру, грустно кивнула в ответ. Обе они оживились, когда подошел Рикардо поболтать с ними. В Рикардо Линаресе, несомненно, была какая-то загадка. Едва ли он сам знал себя до конца — все свои лучшие и далеко не лучшие качества. Но одной из его несомненных добродетелей была любовь к семье. Этот легкомысленный прожигатель жизни и любимец дам слыл хорошим семьянином. Он ухитрялся ладить с матерью, которую явно точил изнутри бес раздора, обожал отца, баловал сестер и кузин, был ласков и почтителен с тетушками и дядюшками. Какие бы ни были проблемы и беды у родных, они несли их Рикардо, просили совета и помощи. А проблем в этой семье хватало.
Поздоровавшись с семейством, Рикардо поспешил за кулисы — в последний раз убедиться, что все в порядке.
     — Ну как вы, мои куколки? — ласково приветствовал он манекенщиц, входя в уборную. — Ты почему еще не одета, Эстрелья? Оскар, поторопись с платьем. А ты выглядишь божественно, детка. Поправь здесь. Быстрее, быстрее! Повернись-ка! Все замечательно.
     Он сам вникал во все мелочи костюмов, проверял и перепроверял работу модельеров и портных, но при этом не считался занудливым и придирчивым начальником. Его величали «шефом» и искренне любили коллеги за отзывчивый к чужим бедам и ровный характер. Правда, его благожелательность к красивым манекенщицам порой переходила все границы дозволенного, но он не был в этом виноват. Женщины осаждали Рикардо, и он просто уступал их домогательствам, чтобы обидами не портить добрые отношения с подчиненными.
     Наконец на помосте появились три манекенщицы в экстравагантных пляжных костюмах, не столько скрывающих прелести их бронзовых и белоснежных тел, сколько умело обнажающих и подчеркивающих их. Глухой вздох изумления эхом прокатился по залу. Публика поспешила занять стулья вдоль помоста и мягкие диваны, не отрывая глаз от манекенщиц: женщины — с ревнивым любопытством, мужчины — с искренним восхищением.
     Вероятно, это был один из сюрпризов, обещанных Рикардо Линаресом. Действительно, кто-то был повергнут в приятное изумление, кто-то шокирован, но никто не остался равнодушным. В девушках — превосходно вышколенных профессионалках — все было обольстительно. Не только внешность, но и походка, плавные, изящные жесты.
Ведущая Вивиана с воодушевлением повела телезрителей в увлекательное путешествие по миру моды:
     — Сегодня вы увидите новую коллекцию пляжных костюмов, а также деловой и повседневной одежды. Эти купальники, конечно, потрясут и лишат покоя каждую женщину.
     Но слова были излишни, потому что модели говорили сами за себя. Яркие ткани купальников заставляли вспомнить о солнечных пляжах и радости, которую приносит пышная тропическая природа.
     — Уделяйте особое внимание деталям в нынешнем сезоне, особенно если отправитесь отдыхать на знаменитые курорты, — настойчиво рекомендовала телезрительницам Вивиана. — Смелее дополняйте бронзовый загар вот такими экстравагантными купальниками — яркими, бьющими в глаза, передающими вашу чувственность. Смешанные стили и цвета зовут вас выйти на солнце и дать волю вашей энергии.
     Под аккомпанемент волнующей, но не навязчивой мелодии и темпераментных комментариев ведущей публика созерцала этот парад мод и красоты, то и дело награждая манекенщиц и сами модели аплодисментами. Но эти аплодисменты не тешили самолюбия Рикардо Линареса. Стоя в сторонке, он критически и оценивающе наблюдал за помостом, чуть склонив голову к плечу и, по обыкновению, засунув руки в карманы. Эта поза красноречивей слов  говорила не только о вдумчивой и сосредоточенной работе, но и о явном недовольстве собой и увиденным.
     — Чего-то не хватает, чего-то недостает. Чего? Не знаю, — бормотал он.
С самого начала вечера с ним рядом или поблизости как бы случайно появлялась Роксана, одна из ведущих модельерш фирмы. Эти как бы случайные встречи были так часты, что уже не оставляли сомнений в их преднамеренности и тщательной спланированности. Роксана так явно и активно осаждала Рикардо, что коллеги вовсю начали сплетничать, подшучивать на их счет. Роксана до неприличия активна, ядовито замечали подружки, а Рикардо лишь снисходительно принимал ее ухаживания, впрочем всегда готовый, чтобы не испортить добрые отношения в коллективе, сдаться на милость победителя. Этот производственный роман обещал в будущем немалые осложнения: Роксана была замужней дамой, а ее муж отличался ревнивым и буйным нравом.
     В этот вечер Роксана не оставляла Рикардо в покое. Вот и сейчас она появилась за его спиной и услышала недовольное бормотание.
     — Ты серьезно чем-то недоволен, Рики? Чего это тебе не хватает?
     — Мне не хватает подлинной, естественной красоты. Нам нужны настоящие красавицы.
     — Настоящие? — удивленно подняла брови Роксана. Сама она к этому типу «естественной красавицы» явно не относилась. О таких женщинах обычно говорят — «интересная, элегантная». Элегантность Роксаны создавалась годами, была терпеливо «сделана», продумана, натренирована. Да и юношеская свежесть давно покинула ее, она явно перешла границу, отделяющую сеньориту от сеньоры.
     — То, что мы делаем, всего лишь показ пластичных тел и накрашенных лиц! — все более увлекаясь, рассуждал Рикардо. — Все это тысячи раз было. Ничего нового. Новизной может стать только природная, естественная красота и свежесть.
     Фирма как будто бы процветала, их коллекции имели успех. Но Рикардо давно мучили сомнения. Он интуитивно чувствовал, что в моде начался застой. Явно не хватало новых идей, движения вперед. Посредственность, средний уровень воцарились в мире моды.
     Но Роксану такие глобальные проблемы совсем не занимали. Она ревниво следила за красивыми манекенщицами, восходящими на помост. Она не без основания подозревала, что кое-кто из них или были или оставались до сих пор небезразличны Рикардо и пользовались взаимностью. И в эти минуты, ей казалось, он поглощен только ими, ведь он не в силах пропустить ни одну красивую женщину.
     — Перед вами звезда «Тропибеллы», самая красивая манекенщица в стране, Эстрелья! — торжественно представила новую модель Вивиана.
     — Только не говори, что она тебе не нравится! — не смогла сдержать раздражения Роксана.
     — Ну почему нее, как женщина она мне очень нравится, — рассеянно ответил Рикардо.
     «Как бы я хотела завоевать тебя хоть на один вечер, — думала Роксана, со всей страстью впившись глазами в Рикардо, — чувствовать, что ты принадлежишь только мне и никому больше». Женское чутье подсказывало ей, что сегодня вечером что-то произойдет и решится в ее судьбе. Только бы не упустить случай! Она нравилась ему, но не больше других его куколок и кошечек, и именно поэтому должна проявить инициативу. «Когда показ завершится, приглашу его поужинать, — решила она. — Как удачно получилось, что муж как раз в отъезде».
     — Чтобы уверенно чувствовать себя в современной жизни с ее бешеными ритмами, нужна практичная, удобная, элегантная одежда, особенно для деловой женщины, — бодро представляла Вивиана телезрителям деловые костюмы, но это была уже натужная, усталая бодрость.
     Показ завершился, и чувствовалось, что яркое, праздничное возбуждение этого вечера начинает переходить в усталое утомление. Через полчаса Рикардо, поднявшись на пустой помост под громкие рукоплескания и поздравления с успехом, поблагодарил зрителей за внимание и пригласил на фуршет. Всеобщее оживление усилилось, и публика направилась в соседний зал, где были накрыты столы с обильными изысканными закусками.
     Между тем сам Рикардо тут же исчез, предварительно шепнув что-то на ухо отцу. Эльвира напрасно отыскивала на банкете сына и беспокойно вопрошала мужа, где Рикардо.
     — Гм... У него какие-то дела. Да, он мне говорил какие, но я что-то забыл. Извини, совсем из головы вылетело.
     Эльвира метнула на него недовольный взгляд. Она метала свои тяжелые взоры и могла «убить» ими кого угодно, но только не привычного ко всему и невозмутимого Федерико. Эльвира ревновала к нему сына: между ними давно существовали доверительные, мужские отношения, Рикардо всем делился с отцом, а с ней — никогда.
     За соседним столиком хихикали и перемывали всем косточки Эстрелья и другие манекенщицы: наконец-то эта нахалка добилась своего... увела его как покорного барашка на веревке... эта крепость быстро пала, она чуть ли не каждую неделю переходит из рук в руки.

Глава 3

     Жизнь в этом доме становится невыносимой, с горечью раздумывала Габриела, торопливо шагая по улице. Только что она простилась с Артуро в полицейском участке. Она не могла не прийти туда и оставить его в беде, ведь он защищал их вчера, он — единственная их надежда.
     Она невольно улыбнулась, вспоминая свое появление и участке. Комиссар, несмотря на свою величавую официальность, так обрадовался, что не сумел этого скрыть. Все быстро уладилось. Рамиро испугался и пошел на попятную. Габриела представила себе, как отчима запирают в тюремной камере, хотя бы на полгодика. Какой отдых для всей семьи, как бы все обрадовались! Но нет, для матери это будет большим ударом. Если бы не ее злополучная теория о том, что без мужчины в доме не проживешь! Как раз без этого мужчины их семья была бы самой счастливой в районе.
     Она старательно гнала от себя эти грустные размышления, но они упорно возвращались. Сегодня у нее еще более знаменательный день. Еще с вечера она собрала в папку свои лучшие рисунки и наброски и теперь несла их в знаменитую «Тропибеллу», вся трепеща от волнения. Ей представлялась большая толпа модельеров, которые сойдутся из многочисленных кабинетов и студий «Тропибеллы» взглянуть на ее модели. Она была готова и к высокомерным поучениям, но всей душой надеялась на чье-то благосклонное внимание. Самого главы фирмы или его сына, их, кажется, двое. Если ее идеи понравятся «Тропибелле» — карьера обеспечена. Свои успехи она всегда связывала только с талантом и работой, но никогда — с внешностью.
     Как только мечты ее устремились в будущее, все семейные неурядицы сами собой выветрились из головы. Но уже в пустынном холле Дома моделей и в приемной ее ждали первые разочарования. Там не было ни души. Только секретарша сиротливо дожидалась возле телефона. Она даже обрадовалась Габриеле:
     — Вчера у нас был ежегодный показ и банкет. Перебрали, конечно. Но с минуты на минуту народ начнет подходить. Подожди, я отлучусь на минутку выпить кофе.
     Габриела уже немало времени провела в пустой приемной, когда там появился Рикардо. Она сразу узнала знаменитого законодателя моды: не раз видела его по телевизору и на демонстрациях, которые студенты ее колледжа старались не пропускать. Габриела даже не мечтала так запросто повстречаться со знаменитостью и надолго лишилась дара речи.
     Рикардо окинул ее быстрым взглядом и, видимо, остался доволен.
     — Ты ищешь работу? Проходи, проходи, — ласково приглашал он Габриелу в свой кабинет.
     Ободренная таким приемом, она несмело вошла.
     — Вот, я принесла рекомендации из колледжа. А здесь мои рисунки, сеньор. — лепетала она, протягивая ему папку.
     — Рикардо Линарес, но для таких девочек, как ты, просто Рики, — представился он, но на рисунки упорно не обращал внимания. — Давай-ка лучше посмотрим тебя. Повернись. Пройдись немного, пожалуйста. Шарма тебе явно не хватает. Улыбнись, покажи зубы. Ты как будто только что от плиты, Даже не подкрасилась, никаких украшений. Но и без всяких ухищрений ты очень красивая. Какая свежая кожа, замечательные глаза. Фигура, грудь — чудо! Из тебя может что-то получиться, красавица моя. Иди сейчас в фотоотдел. Работа, кажется, для тебя найдется.
     Какого рода работу приготовил для нее сеньор Линарес, она еще не догадывалась. Но когда он, любезно провожая ее до дверей, даже не игриво, а скорее отечески похлопал ее ниже спины, она очнулась, обрела дар речи, и весь ее пыл вылился в возмущение.
     — Нахал, циник, как вы смеете! — машинально ее рука поднялась и отвесила Рикардо звонкую пощечину.
     Никто и никогда не позволял себе с ней таких вольностей, и ей не приходилось раздавать пощечины.
     — Ты что, с ума сошла, девочка! — отпрянул изумленный Рикардо.
     — Не смейте называть меня девочкой, нахал. Вы пользуетесь случаем, злоупотребляете служебным положением.
     Рикардо искренне недоумевал: что он такого сделал, ну хлопнул ее, как по мячику. Его девочкам это даже нравилось. А эта ненормальная пришла просить у него работы, следовательно, хочет стать одной из его куколок.
     — Давайте разберемся: вы сейчас в моей конторе, ищете работу, — перешел на официальный тон Рикардо, но в глазах его плясали веселые искры, эта ситуация его чрезвычайно забавляла. — Я трачу время, терпеливо разглядываю вас, изучаю ваши возможности, дорогая, а вместо благодарности получаю пощечину и кучу оскорблений. Совершенно незаслуженных. Откуда вы взялись, непорочная дева, из каких племен? Вы выбрали себе эту профессию — соответствуйте ей.
     — Не приближайтесь ко мне и не смейте меня трогать. Не понимаю, почему вы смеетесь, что здесь смешного? — грозно сдвинула брови Габриела, заслоняясь от него папкой как щитом. — А профессия у меня очень достойная.
     — Очень достойная, — согласился Рикардо, осторожно приближаясь к ней. — Но она непосредственно связана с женской красотой — красотой тела, кожи, с обольщением. Ты очень обольстительна!
     Он был прав. В эту минуту Габи — раскрасневшаяся от гнева, с горящими зелеными глазами — была бесподобна. Немногим женщинам к лицу гнев. Габриела была хороша и грустной, и разгневанной, и деловитой — во все минуты своей жизни, может быть, потому, что не ведала притворства и лжи. Большой знаток не только женской красоты, но и женской психологии, Рикардо сразу почувствовал чистую, бескорыстную и гордую душу Габриелы. А ее строптивость его очень забавляла. Девчонка притягивала его как магнит. Перед женской красотой Рикардо Линарес был беззащитен.
     Отобрав у Габриелы папку, ее единственное оружие, он терпеливо пытался ее вразумить и объяснить тайные приемы обольщения, такие важные в их деле. Так получалось само собой, что, когда он учил ее держать голову, ходить и улыбаться, она то и дело оказывалась в его объятиях. Но подобные хитрости могли пройти с кем угодно, только не с Габриелой, она поняла, что этот избалованный женщинами молодой ветрогон просто играет с ней, как кошка с мышью, и тут же взбунтовалась.
     — Отпустите меня немедленно! — отбивалась она от его нежных, ласковых рук. — Развратник, самый отвратительный, неотесанный мужлан, каких я только знала. Я честная девушка и не заслуживаю такого обращения...
     — Я в этом нисколько не сомневаюсь, куколка. Успокойся, пожалуйста, не нервничай! Что ты делаешь, ненормальная?
     Неожиданно распахнулась дверь и вошла с подносом Магали, секретарша Рикардо, невозмутимая Магали, которая не обратила ни малейшего внимания на необычную потасовку шефа с новенькой и проследовала к столу с дымящимися чашечками кофе. Зато Габриела готова была провалиться сквозь землю от стыда.
     — Так, что ты там принесла, посмотрим твои эскизы, — вдруг с головой углубился Рикардо в папку с рисунками Габриелы. — Спасибо, Магали, мое сокровище, ты так внимательна. Вот этот рисунок интересен, это неплохо.
     Магали часто заставала шефа в самые занимательные моменты его «работы» с манекенщицами и знала, что он умеет мгновенно переключаться на деловые разговоры, особенно когда к нему входит отец, сеньор Линарес-старший или кто-то из родни. С непроницаемым лицом Магали удалилась. И как только дверь за ней захлопнулась, Габриела вцепилась в свою папку, намереваясь немедленно, навсегда покинуть эти стены. Но этот нахал так серьезно углубился в ее рисунки, даже отпустил несколько одобрительных замечаний, что сердечко ее дрогнуло.
     Рикардо Линарес даже присвистнул про себя, когда сделал это открытие: девчонка невероятно честолюбива. Сомнений не могло быть: ее лицо так изменилось и из гневного приняло взволнованно-сосредоточенное выражение. Это качество никогда не встречалось ему в женщинах. Обычно они заботились только о своей внешности и мечтали о любви. Работа у них всегда на десятом месте и лишь средство быть на виду. На этой слабости Габриелы он тут же решил сыграть. Упускать эту красотку он не собирался, еще вчера на просмотре он мечтал именно о таком экземпляре для «Тропибеллы».
     — Неплохо, есть интересные детали, — бормотал он, — но в твоих моделях нет страсти, экспрессии, они слишком робки. Знаешь, они похожи на тебя, боятся быть самими собой.
     Смуглое, с ярким румянцем лицо Габриелы побелело, пока она слушала эту небрежную отповедь, так сильно ее ранившую. Ведь в колледже она привыкла к похвалам, привыкла быть первой. Но она умела справляться с волнением и казаться невозмутимой, неуязвимой:
     — Сожалею, но не могу разделить вашего мнения, сеньор Линарес. Это хороший материал, пускай и не доработанный. Он произведет революцию. Вы не способны это оценить, потому что у вас лишь копируют зарубежные фирмы — из Парижа, Рима, Нью-Йорка. Так что оставайтесь при своих копиях, а мой путь — поиск и настоящее искусство. Верните мне мои работы и прощайте!
     Рикардо сам себе ни за что не признался бы, как уязвила его несносная девчонка. Он — копировальщик! Он потому и разозлился, что сам давно украдкой подумывал об этом. Глава фирмы может себе позволить сомнения. Но чтобы кто-нибудь из служащих высказал мнение, не совпадающее с его собственным, а тем более позволил себе критику — такого Рикардо не помнил. Он тоже привык к поклонению, похвалам — искренним и притворным.
     — Произведут революцию, говоришь? Вот эти модели? — как он ни старался, раздражительные нотки в голосе прорывались. — Но что в них принципиально нового, сеньорита? Вот эта модель, например. Зачем эта линия, чего вы добиваетесь?
     — Я хотела создать тропическую линию, с национальным колоритом, чтобы... Верните эскизы, — Габриела с досадой поняла, что он выбрал самое слабое ее место, а она словно оправдывается. Не будет этого.
     Она вцепилась в папку, но Рикардо тоже не желал с ней расставаться. Так они стояли лицом к лицу. Эта яростная схватка двух самолюбий затянулась, никто не мог выйти победителем. Габриела уже все решила: «Тропибелла» — не единственный Дом моделей, она все равно добьется своего, но в другом месте.
     — Признаться, я не верю, что красивая женщина может быть еще и умной и талантливой. Это перебор. Но у тебя есть шанс меня переубедить. — Эта идея пришла в голову Рикардо неожиданно: конечно же надо задеть ее самолюбие, она не успокоится, пока не докажет ему своего превосходства. — Я бросаю тебе вызов, принимай его. Дерзай, создавай свою тропическую линию в моде. Начни с этого рисунка. Поработай ночь, а завтра утром я жду от тебя по-настоящему яркую, потрясающую модель. Идет?
     Габриела уже готова была отказать этому нахалу, но когда речь зашла о ее работе — почему бы и нет? Ее уже охватил творческий азарт, она так любила работать ночами, ночь приносила ей истинное вдохновение и дарила удачи. Этот тип словно видел ее насквозь, все ее слабости, и бил наверняка.
     — Ну что, по рукам? — лукаво переспросил Рикардо, боясь, что она все еще колеблется и порывается уйти. — Докажи мне, что красивая женщина может быть талантливой и умной — и я извинюсь перед тобой. Завтра в восемь я жду эскиз.
     — Завтра в восемь, если хотите.
     — Браво! — вскричал Рикардо. — Вот это женщина, вот это напор. В семь, красавица моя, прелесть моя...
     Но Габи, кивнув, демонстративно вышла вон, чтобы не слышать этих ласковых прозвищ. После ее ухода Рикардо в изнеможении опустился в кресло: даже вчерашняя демонстрация и вчерашние похождения не измотали его так, как получасовая беседа с Габриелей Грубер. Завтра он предложит ей работу, предварительно сбив с нее немного спеси. Дальнейшую линию поведения с ней он обдумает позднее. Сейчас на это просто нет сил.
     — Доброе утро, любовь моя! Ты меня еще не поцеловал сегодня, — в дверь заглянула счастливая Роксана.

     Не таким представляла себе Габриела поход в «Тропибеллу». И приема ожидала какого угодно, но только не с игривыми похлопываниями и откровенными приставаниями. Но интуиция все же подсказывала ей, что она будет принята на работу. Она заставит этого бабника держаться с ней строго официально и не допустит никаких вольностей. Слишком много чести для него — отказываться от прекрасной работы из боязни его домогательств. Она умеет не только создавать оригинальные модели, но и отваживать назойливых ухажеров.
     — Ну как, доченька, ты получила работу? — с нетерпением спросила ее мать.
     Увидев взволнованное, озабоченное лицо матери, Габриела тут же забыла свою досаду на нее за вчерашнее. Несмотря ни на что, мать была ей самым родным человеком. На ней держался дом, временами она одна кормила всю семью. Как хорошо, когда есть кому излить свои неприятности. И Габриела рассказала ей все: что немедленно садится за работу, чтобы завтра утром представить главе фирмы эскизы — от этого зависит, получит ли она место. Она не утаила ничего:
     — Представляешь, мама, он меня шлепнул.
     — Что? По какому месту, дочка?
     — Вот по этому, мама.
     — Больно шлепнул, любовь моя?
     — Да нет же, мама, дело не в этом. Он просто выказал неуважение ко мне, наговорил мне всяких вещей, пытался меня обхаживать. Но я сумела за себя постоять.
     Консуэло вздохнула: все они скроены на один лад, эти мужчины. А Габи с ее внешностью нигде не удастся избежать приставаний, поэтому главное — уметь себя держать. И она тут же прочла дочкам небольшое наставление па этот счет, которое они, как и многие другие ее наставления, пропустили мимо ушей. Втайне они считали мать неудачницей, которую всю жизнь обманывали и использовали мужчины. Чему она может их научить? Марисоль и Габи были уверены в себе, они кому угодно могут дать отпор.
     — А вы знаете, кто такие Линаресы? — болтали между собой сестры.
     — Ну конечно, кто их не знает? — отвечала Марисоль. — Мы же смотрим телевизор, читаем газеты. Их «Тропибелла» в светской хронике упоминается чуть ли не каждый день.
     Так вот, младший, Рикардо Линарес, — это и есть тот нахал, которому я сегодня влепила пощечину. А старшего мне показала секретарша. Он мне гораздо больше понравился — такой элегантный вежливый старик. Совсем не похож на сынка.
     Они не обратили внимания, как переменилась в лице мать и, поспешно отвернувшись к столу, загремела тарелками. Марисоль уже приготовила сестре кофе и понесла наверх: Габи будет работать всю ночь, надо поддержать ее силы. Консуэло осталась одна и все никак не могла опомниться. Она задумчиво смотрела в окно, забыв про плиту, где возмущенно клокотала кастрюля. Прошло двадцать два года. Она думала, что навсегда вычеркнула Федерико Линареса из памяти, но оказалось, прошлое всегда возвращается, от него не скроешься.
     Хорошо, что Консуэло зашел проведать кум Дионисио, дядя Артуро, а то бы похлебка ее выкипела, а лепешки сгорели. Консуэло давно поджидала кума: хотела попросить его подыскать работу для Рамиро, вот уже который месяц тот не приносил в дом ни гроша. Но сейчас она забыла про Рамиро, все ее мысли были заняты другим.
     — Кум, у меня такая беда! Посоветуй, что делать?
     И она рассказала куму, как неожиданно вернулся в их жизнь Федерико Линарес Рикон. Дионисио вырос вместе с Консуэло и, конечно, помнил ее первую любовь. Девушкой она работала на фабрике Риконов, которая нынче выросла в фирму и носит громкое название «Тропибелла». Федерико высмотрел хорошенькую швею и долго ухаживал за ней. Вскружить ей голову было нетрудно: ей льстило, что в нее влюбился такой красивый, воспитанный, богатый мужчина. Но об их романе проведала его жена, явилась прямо на фабрику и с позором выгнала Консуэло вон. Наверное, она и дома устроила большой скандал, потому что Федерико больше не появлялся. Консуэло ждала его, чтобы сказать о ребенке. Ждала дни, недели, месяцы. Она была слишком горда, чтобы пойти к нему.
     — Надо же, какая прихотливая дама — судьба, — ахнул Дионисио. — значит, она будет работать вместе с отцом. Может быть, он и не знает, что у него есть дочь, ведь ты ему не сказала.
     — Но это еще не все, кум. У Федерико есть старший сын, весь в папашу, такой же бессовестный. Сегодня он уже увивался за Габи.
     — Они же брат и сестра. Послушай, что я тебе скажу Консуэло, — размышлял Дионисио. — Сегодня же расскажи все Габи, не доводи до беды.
     — Тебе легко говорить, кум, вспылила Консуэло. – Габи столько лет жила в уверенности, что ее отец умер, а тут он вдруг свалится ей на голову, и не  кто иной, как сам Федерико Линарес.
     — Ты сама во всем виновата, кума! — вынес Дионисио свой суровый приговор. — Ты давно должна была сказать Габи, кто ее отец.

Глава 5

     Первые дни работы в «Тропибелле» оставили в памяти Габриелы пестрый калейдоскоп новых лиц, событий и мелких происшествий. До обеда они с Рикардо, и ведущими модельерами Оскаром и Роксаной обсуждали предстоящий вскоре показ, делали наброски, отбирали манекенщиц и модели. К великой гордости Габриелы, несколько ее новых идей были приняты весьма благосклонно. И Роксане понравились ее эскизы.
     — Я предлагаю подиум сделать чуть длиннее обычного, в форме буквы П, — предложила Габриела. – Тогда мы сможем разместить на нем всех манекенщиц сразу и они будут отовсюду хорошо видны.
     — Это интересно, замечательно придумано, — загорелся Рикардо. — Все дело в том, успеем ли мы соорудить такой помост.
     А недавно в голову Габриеле пришла мысль начинать показ не с купальников, как обычно делали в «Тропибелле», а с нижнего белья. Она второй год разрабатывала эту коллекцию, и у Роксаны давно дожидались своего часа десятки эскизов. Всем очень понравилось это предложение: без сомнения, такое начало вызовет самый жгучий интерес публики.
     Их совещание то и дело прерывалось телефонными звонками и потоком бесконечных посетителей к главе фирмы. Габи поняла, что Рикардо не преувеличивал, когда жаловался ей на чрезмерную занятость. Он умел работать с азартом, погружаясь в дела с головой. Но в первые же дни Габриеле открылся совершенно новый, незнакомый Рикардо Линарес.
     Падре Лопес звонил ему, чтобы сообщить об очередном заседании благотворительного фонда для сирот. Рикардо был представителем этого фонда и занимался строительством приюта для бездомных детей! Габриела искренне изумилась, узнав об этом, и не смогла скрыть своего изумления.
     — Да, я занимаюсь благотворительностью. У меня есть сердце. Это только ты считаешь меня неисправимым злодеем, — шутил Рикардо.
      Габриела рассказала ему о бездомных детях из их квартала. У них нет ни отца, ни матери, ютятся они в шалашах, сделанных из картонных коробок, и должны сами зарабатывать себе на пропитание. Рикардо слушал внимательно, даже переспрашивал, и в его глазах она прочла искреннее сострадание и горечь.
     — Через год-полтора, когда мы закончим строительство приюта, таких детей больше в городе не будет, — твердо пообещал он.
     Отношения между ними чуть потеплели, однако она мягко, но решительно отклонила все попытки Рикардо сблизиться — приглашения подвезти ее домой или пообедать вместе.
    Она часто слышала, как он говорит по телефону с матерью, сестрами. Оказывается, он был не только защитником сирот, но и примерным сыном, любящим братом. Габриелу не могло это не тронуть, ведь она сама любила свою семью. В обеденный перерыв, когда все модельеры пили кофе и отдыхали в бассейне, он отправился в магазин купить младшей сестре ранец и все школьные принадлежности.
     — Я ее совсем избаловал, мою сестренку, — беспомощно признался он. — Но в этом возрасте столько проблем, не меньше, чем в нашем.
     Габриела уже совсем было растаяла, когда он вспомнил Йоли и передал ей привет. Йоли тоже его вспоминала, они успели понравиться друг другу за несколько минут, проведенных у дверей их дома. Даже шестилетнюю девчонку он очаровал, положительно, у него дьявольское обаяние, думала Габриела. Рикардо в ее глазах поднялся на несколько ступенек. Она даже разговаривать с ним стала почти дружелюбно.
     Но на другой день она, легонько постучав, вошла в его кабинет с ворохом эскизов и застала его с Эстрельей, красоткой манекенщицей. Они страстно целовались и даже не слышали ее стука. Габриела, лепеча извинения, стремглав выбежала из кабинета. В догонку ей Эстрелья крикнула:
     — Стучаться надо громче, дорогая.
     Рикардо Линарес был поистине двуликим Янусом.
     Он поворачивался к ней то своей доброй, то дьявольской стороной. Черное и белое мирно в нем уживались. Габриела была озадачена, но не собиралась долго ломать голову над причудливым характером своего шефа. У нее были дела поважнее.
     Кое какие штрихи к портрету Рикардо Линареса прибавили рассказы Роксаны. Габриела нашла ее в дамском туалете — горько рыдающей. Какой жалкой и потерянной выглядела эта элегантная дама, внушавшая ей робость.
     — Придется теперь заново делать макияж, какой ужас, — вглядывалась Роксана в свое отображение в зеркале.
     Габриела искренне предложила свою помощь. Какие невзгоды могли обрушиться на эту уверенную, преуспевающую женщину, что могло с ней случиться?
     — То же, что обычно случается со всеми нами, дурами, когда мы влюбляемся, теряем голову, безоглядно верим, — отвечала Роксана, окончательно придя в себя. — Он прекрасный любовник, но любить не способен, как кот — гуляет только сам по себе. Но хуже всего то, что мы все с ума по нему сходим.
     Габриела сначала не поняла, о ком идет речь. Роксане хотелось с кем-то поделиться, и она была очень откровенна с новенькой. Едва ли у нее были близкие подруги, только соперницы. Своего мужа она никогда не любила, а в последнее время с трудом выносит. После того, как Рикардо стал ее любовником.
     Она добилась своего и хотела, чтобы он принадлежал только ей, а она — ему. Собиралась все рассказать мужу. Но Рикардо и слышать об этом не захотел. Этот циник объяснил ей, правда очень тонко и деликатно, что они были лишь партнерами в сексе, дарили друг другу радость и отдых, но никаких обязательств он на себя не брал и брать не собирается. Посоветовал ей не рвать с мужем и пожелал счастья в семейной жизни.
     — Как хорошо было бы Рикардо Линареса и всех бабников бросить в унитаз и спустить воду, — задумчиво смотрела Роксана на струю воды, как будто уже видела своего обидчика путешествующим по канализации. — И тебя я хочу предостеречь, Габи, как твоя подруга, берегись его. Ты думаешь, ему нравятся твои работы? Наивная! Ты ему понравилась, и тебя он решил сделать очередной жертвой.
     — Этого ты могла бы мне не говорить. Я никогда не стану его куколкой! — гордо заверила Габи.
     Роксана уже заканчивала накладывать свой сложный макияж, попутно вразумляя Габи на правах старшей и опытной приятельницы, когда появилась красотка Эстрелья. Отношения у них с Роксаной были далеко не дружеские. Габи пока не знала причины вражды. Но Эстрелья тоже не внушала ей симпатии. Не только потому, что в первый же день, небрежно взглянув на ее эскизы, сказала:
    — Это твои модели? В жизни бы не надела ничего подобного.
     Эстрелья, несмотря на свою изящную внешность, была вульгарна и груба, а порой очень агрессивна. Роксана предостерегала Габриелу:
     — Будь с ней осторожна. Эта змея способна на все, на все. Она ревнует меня к Рикардо... И пригрозила недавно, чтобы я оставила его в покое, а то мне придется пожалеть.
     Эстрелья никогда не упускала случая уколоть Роксану намеком или насмешкой. То она простодушно просила передать ее мужу привет и пожелание лучше следить за женой, то с негодованием рассуждала о неверных женах. Сложные и запутанные отношения были в женском коллективе «Тропибеллы», потому что, как уверяла Роксана, почти все его представительницы составляли длинный список жертв Рикардо. Габриеле не хотелось верить в это.
     Конечно, она постарается держаться подальше от ядовитой Эстрельи, но и с Роксаной не станет поддерживать дружеских отношений. Близких подруг у нее здесь не будет. Хорошо бы со временем найти работу в фирме для Евы.
Но очень хороший друг, совершенно неожиданно для Габриелы, у нее вскоре появился. Как-то к Рикардо заглянул его отец, Федерико Линарес, тот самый величественный старик, который так понравился Габриеле. Она оробела, когда ее представляли самому президенту фирмы.
     — Очень рад, что вы работаете у нас, — слегка пожал ей руку старший Линарес. — А я уже познакомился с вашей сестрой. Очень боевая девчонка.
     У него были ласковые глаза и безукоризненно вежливые манеры. Истинная интеллигентность всегда покоряла Габриелу, она так редко встречается. Рикардо, несомненно, хорошо воспитан, но ему далеко до отца.
     Габриела сама удивлялась, как просто и незаметно сложились у них добрые отношения. Сначала Линарес-старший пригласил их с Рикардо на чашку кофе, потом стал приглашать одну Габриелу. Она заметила, что он внимательно вглядывается в нее, как будто что-то вспоминает:
     — У меня такое чувство, что я вас где-то встречал, Габриела. Может быть, вы работали манекенщицей?
     Он внимательно расспросил ее о семье, братьях и сестрах, учебе в колледже. От Габриелы не ускользнуло, что ее фамилия заставила его чуть вздрогнуть. Но что могло связывать их семьи? Ей даже в голову не могло прийти такое.
     Рикардо как-то увидел их увлеченно беседующими за столиком в бассейне. Служащие фирмы любили посидеть там за чашкой кофе в обеденный перерыв. Как быстро они нашли общий язык — то ли ревность, то ли зависть кольнула Рикардо. Не осталась незамеченной их дружба и окружающими.
     — Умная девчонка! Мало ей сына, так она взялась еще и за отца, — сплетничали Роксана с Эстрельей, заключившие по этому поводу короткое перемирие.
     Перемыв косточки Габриеле и Линаресу-старшему, они принялись подзуживать Рикардо. Ему неприятны и тяжелы были эти намеки. Он не мог понять, почему его так раздражают отношения отца с Габи. И не мог удержаться от глупых упреков.
     — Никогда не думал, что ты испытываешь слабость к зрелым мужчинам, — ядовито заметил он как-то Габриеле.
     — Меня не интересуют романы с мужчинами любых возрастов, — отрезала Габриела.
     Неужели отец и в самом деле положил на нее глаз, недоумевал Рикардо. Конечно, он тоже мужчина и имеет на это право. Нет, не может быть, она же ему в дочери годится, решил он. Эти сомнения больше и не вернулись бы к нему, если бы к нему, если бы не ехидные насмешки Эстрельи и Роксаны.
     — Он просто боится, — хихикали они в присутствии Рикардо, — что отец уведет у него из-под носа очередную жертву.
     Спустя несколько дней отец изумил Рикардо странным разговором: он потребовал раз и навсегда оставить Габриелу в покое:
      — Она чистая девушка, у нее прекрасные лицо и душа. У тебя достаточно девочек для радостей, так что держись от нее подальше.
     Рикардо не верил своим ушам. С каких это пор взрослому мужчине дают указания, как вести себя?! Он забыл, что всегда делился с отцом любовными похождениями, и никогда не обижался, если тот журил его за легкомыслие, называя юбочником и донжуаном. А тут вдруг обиделся, с чего бы это?
     — Вот что, папа, - вдруг в раздражении вырвалось у него. - Это не просто любовное похождение. В этой девушке есть какой-то вызов, что волнует меня больше ее женской прелести. Я не могу не при¬нять его. Ты знаешь мое слово: оно тверже гранита. Через неделю Габриела будет моей.
     — Не смей, не смей, негодяй! — вдруг сорвался на крик Федерико, что редко с ним случалось. — Я запрещаю тебе обижать ее.
     Но если бы неприятности в «Тропибелле» ограничивались женскими интригами и склоками, недоразумениями между старшим и младшим президентами, то внутреннюю жизнь этого приюта мод можно было бы считать вполне обычной и мирной. К сожалению, здесь порой разыгрывались подлинные трагедии и драмы, которые только по счастливой случайности не заканчивались кровопролитием и смертоубийством. Габриела вынуждена была в них участвовать.
     Этот день начался как обычно и не предвещал неприятных неожиданностей. Габриела с Роксаной собирали свои рисунки и готовились к ежедневному черновому просмотру, когда в их кабинет ворвалась обезумевшая Магали.
     — Шефа убивают! — вскричала она не своим голосом. — Я его не пускала... У него пистолет.
     Возле президентского кабинета боязливо толпились сотрудники «Тропибеллы», но входить никто не решался. Особенно после рассказов Магали, которая, придя в себя, в который раз повторяла историю о том, как к Рикардо ворвался разъяренный Омар, этот сумасшедший муженек Роксаны, наставил на шефа револьвер и закричал:
     — Настал час расплаты. Ты ответишь за свое предательство там, на небесах. И этот Иуда был моим другом!
     — О какой расплате ты говоришь, я ничего не понимаю?! Успокойся, Омар, — попытался урезонить его Рикардо. — Будь осторожен с этой штукой, она стреляет.
     Предлагали вызвать полицию, но Роксана не хотела и слышать об этом. Это значит, завтра же история попадет в газеты и станет всеобщим достоянием.
     — Конечно, если твой муж убьет Рикардо, все об этом узнают, — возмутилась Габриела. — Нужно что-то делать, немедленно!
     После ее призыва толпа у кабинета быстро и незаметно растеклась по сторонам. Исчезла и Роксана. Только Габриела ринулась на спасение шефа. Впрочем, угодливости перед начальством в этом поступке не было: точно так же она бы бросилась на помощь любому человеку, даже постороннему. Омар был вне себя от горя и бешенства. Утром ему позвонила какая-то женщина, назвала рогоносцем и сообщила, что младший президент «Тропибеллы» —любовник своей ассистентки.
     —А кто твоя ассистентка? — чуть ли не рыдал Омар. — Это моя жена.
     — Что здесь происходит? — вошла в кабинет Габриела. — Почему у вас пистолет?
     — Не беспокойся, дорогая, это недоразумение! — вдруг неожиданно спокойным голосом заговорил с ней Рикардо, надо признаться, державшийся без тени страха. — Спрячь пистолет, Омар, ты не умеешь им пользоваться, недолго до беды. Ты ошибся. Моя ассистентка — вот эта сеньорита. Правда, Габи? Она моя невеста.
     — Да, но... — открыла было рот Габи. Рикардо не дал ей договорить. Он привлек ее к себе и держал в объятиях, демонстрируя Омару степень их близости. Лицо Омара выражало недоверие. Тогда Рикардо надолго приник к ее губам. Поцелуй длился бы до бесконечности, если бы не сопротивление Габриелы. Но, как видно, в поцелуе было достаточно страсти и искренности — Омар заколебался. В его глазах блеснула надежда, бедняга так хотел поверить!
     — Это правда, сеньорита, вы его ассистентка? — виновато спросил он.
     — Да, но... — неуверенно произнесла Габи.
     — Ты понимаешь, что ты натворил, Омар! — перешел из обороны в наступление Рикардо. — Габи — моя невеста, эту девушку я люблю больше всего на свете. Поцелуй меня, радость моя, пускай он увидит, как мы влюблены.
     — Простите меня, сеньорита, мне так стыдно, — пробормотал побагровевший Омар и стремглав выбежал вон.
     Габриела медленно приходила в себя, все еще не веря, что удалось избежать смертоубийства, и удивляясь то ли легкомыслию, то ли мужественному легкомыслию шефа. А Рикардо выразил Габриеле признательность за помощь и хитро добавил:
     — Ты просто прекрасна, дорогая, а поцелуй был изумительный.
     — Наглец, циник! — мгновенно воспламенилась Габриела. — Я вместе с тобой обманывала этого несчастного, но по справедливости такого бесстыдника нужно было бы пристрелить. Скажи, тебе не стыдно обманывать друга?
     Нет, она не может оставаться здесь ни минуты, сгоряча решила Габриела. Ей  вспомнились интриги и ехидные уколы Роксаны и Эстрельи. Эта «Тропибелла» какое-то гнилое болото, и она не хочет, чтобы оно засосало и ее.
     Габриела исчезла еще стремительней, чем Омар. Рикардо не смог ее удержать и опутать новой сетью своих убедительных и логичных объяснений.
     Дома Габриеле вновь предстояли тягостные объяснения с родными. Как ей рассказать матери, что Рикардо ее поцеловал? Ведь она обещала, что у нее ничего не будет с этим бабником и она сумеет за себя постоять. Она объяснит матери, что этот поцелуй был совершенно деловой, он спас от обезумевшего Омара этого бесстыдника.
     Так оно и случилось. До Консуэло не сразу дошли невразумительные объяснения дочери.
     — Ты позволила ему дотронуться до себя, Габи? — почему-то страшно разволновалась мать. — Я же предупреждала тебя. Скажи, почему ты ему разрешила?
     — Да ладно тебе, мама, раздувать такой пожар из-за одного поцелуя, — заступилась за сестру Эстер; но вредная девчонка не преминула добавить: — Тем более, слепому ясно, что этот тип Габи очень нравится.
     Габриела в который раз все отрицала — и свой интерес к развратному чудовищу, и поцелуй: поцелуй был насильно сорван и носил деловой характер. В доказательство она пообещала завтра же подать заявление об уходе. И просила больше не упоминать имени Линареса в доме — этот сеньор отныне исчез, умер. И довольно — она идет чистить картошку.
     Когда семейный пожар чуть приутих, а Габи чистила картошку, с сожалением вспоминая Федерико Линapeca, которого так ненадолго подарила ей судьба, раздался звонок в дверь. Йоли побежала открывать и издала радостный вопль:
     — Габи, пришло привидение!
     Явился Рикардо Линарес, которого только что похоронили в этом доме, — живой, цветущий, излучающий губительное обаяние. Галантно представился Консуэло:
     — Сеньора, ваша дочь, конечно, рассказала вам о нынешнем недоразумении. Я пришел извиниться, хотя я и бесстыдник, но я очень уважаю Габриелу. Мы вынуждены были разыграть эту сцену с поцелуем, иначе я бы мог лишиться жизни.
     — Я не желаю ничего слышать, Рикардо Линарес. Вон из моего дома! — неожиданно грубо и бесцеремонно выпалила Консуэло. — Вы со своим отцом одного поля ягоды. Не позволю издеваться над моей девочкой!
     — Но мама, мама! — укоризненно вскричали Эстер с Габи.
     — Сеньора! — опешил Рикардо. — Я только при¬шел извиниться. При чем здесь мой отец, он всегда хорошо относился к Габриеле?
     — Мама! — сквозь слезы подтвердила Габи. — Сеньор Федерико Линарес — лучший из людей, которых мне довелось видеть. Ты несправедлива.
     И Габриела понеслась вслед за Рикардо, уже покинувшим этот негостеприимный дом сильно обиженным и озадаченным. Долго он вспоминал слова сеньоры Грубер об отце и решил, что это неспроста. Между тем пришла пора извиняться Габриеле. Ее терзал стыд за мать, которая всегда была для них образцом гостеприимства и доброжелательности. Что с ней произошло, Габи не понимала.
     — Сеньор Линарес, погодите, — догнала она Рикардо. — Прошу вас, простите мою мать, не знаю, что это с ней. Давайте решим так: я принимаю ваши извинения, вы — мои. И все хорошо уладится.
     Рикардо тяжело вздохнул с видом жертвы, терпеливо сносившей тысячи издевательств, но наконец потерявшей терпение:
     — Нет, Габриела, рано ставить точку. Я хотел бы работать с тобой — ты очень талантлива и подаешь надежды, но работать с тобой трудно, дорогая. Вспомни, сколько мне пришлось претерпеть от тебя? В первый же день ты наградила меня пощечиной. Потом твоя очаровательная сестренка швырнула мне в лицо рисунки. Теперь твоя мать, такая красивая и обаятельная женщина, выгоняет меня из дома, при этом оскорбляет почему-то моего отца. Всему есть предел. Извини, хватит!
     Я, видите ли, отравляю ему жизнь, думала Габриела. А кто утром спас тебя от гибели, неблагодарный!

Глава 7

     Эту полосу в жизни Артуро нельзя было назвать спокойной. Утро его началось с мрачных мыслей о полной безнадежности, причем неожиданно он был вознесен на гребень счастья и радужных надежд, а после обеда ошеломляющая новость свалилась, как горшок на голову с подоконника десятого этажа.
     Утром Эстер принесла ему в подарок горячие лепешки от Консуэло. После драки с Рамиро добрые соседи помирились на другой же день, и Консуэло по-прежнему присылала Артуро горячую похлебку и лепешки, а он покупал им мясо и овощи в дни, когда они, случалось, сидели без гроша.
     Артуро с удовольствием принялся за еду, поглядывая на заплаканную, удрученную Эстер. Девчонка который день сама не своя, наверное, негодяй отчим снова устроил скандал. Артуро догадывался, что она хочет что-то сказать, но не решается.
     — Артуро, я больше не могу так жить, у меня нет сил, — вдруг вырвалось у нее.
     Но увидев, как обеспокоенно Артуро вскинул на нее глаза, Эстер замолкла. Она уже совсем было решилась рассказать ему о том, что отчим не дает ей проходу, подстерегает во всех безлюдных углах дома и на улице. О его приставаниях Эстер стеснялась говорить матери и сестрам, а Артуро боялась. Он горячо ринется на защиту и может потерять работу из-за подонка Рамиро.
     — Я прошу тебя, Артуро, позволь мне остаться жить у тебя! — со слезами молила Эстер. — Вчера он избил Рубена, а ведь это его родной сын. Мы все его боимся.
     — Девочка, я старый холостяк, а тебе все-таки семнадцать лет. Подумай, сколько будет сплетен! — отвечал Артуро. — Ты можешь проводить у меня весь день, но на ночь будешь уходить домой. А с Рамиро я все-таки разберусь, даже если придется поссориться с твоей матерью.
     Эстер с грустью слушала его. С детства она обожала Артуро, и это обожание незаметно перешло в глубокое чувство, первую любовь. Но он упорно не желал замечать, что она повзрослела, и видел в ней только ребенка. Нет, ему не нужна ее любовь, он думает только о Габи. Артуро действительно неотступно думал о Габриеле и с нетерпением ждал, когда Эстер доложит ему последние новости.
     Эстер рассказала ему о вчерашнем визите Рикардо Линареса и о поцелуе, якобы насильственном. Но, как ей кажется, заметила Эстер с лукавой улыбкой, Габи неравнодушна к своему начальнику. Артуро и сам так думал. Он нутром чуял, что между ними что-то есть или только завязывается, бесился, но не знал, как этому помешать. Ведь Габи все отрицала, она якобы терпеть не могла этого Линареса.
     После ухода Эстер он впал в мрачную угрюмость. Все его надежды когда-нибудь объясниться с Габи и повести ее в церковь, похоже, несбыточны. Она любит другого, который не принесет ей ничего, кроме несчастий.
     Таким и застал Дионисию племянника, обычно жизнерадостного и не поддающегося дурному настроению. О его чувствах к Габи он давно догадывался. Артуро ничего и не скрывал от дяди. Около Габриелы увивается некий богатый бездельник Линарес, рассказал он, и, что самое возмутительное, похоже, он ей нравится. Но Дионисио, оказывается, знал о Линаресах и о всех последних происшествиях.
     — Неужели Консуэло так ничего и не рассказала им? — озабоченно спрашивал самого себя Дионисио. — Ох, доведет она до греха.
     — О чем она должна была рассказать? — удивился Артуро. — А ну выкладывай все, дядюшка, я от тебя не отстану.
     Дионисио взял с него слово хранить чужую тайну и поведал о печальном прошлом Консуэло, когда она осталась одна с Габриелой на руках, и об отце Габриелы.
     — Брат и сестра, они брат и сестра! — напевал Артуро, направляясь на службу в участок.
     — Что случилось, Индеец, ты сияешь, как медный грош? — удивился его напарник Демокрасио.
     — Молчи, негр, я просто чувствую себя счастливым, они брат и сестра, — невразумительно объяснил Артуро.
     В этот день он патрулировал центральные улицы города. Это было не дежурство, а сущее мучение для молчаливого, сдержанного Демо. Индеец словно с цепи сорвался: он скакал, пел песни и все время поминал о каком-то кровосмесительном грехе. Купил несколько букетиков цветов и весело предлагал их прохожим:
     — Граждане, купите цветочки для своих возлюбленных — жен и любовниц. Хотите, отдам даром.
     Демокрасио даже пригрозил, что сегодня же попросит замену, если тот не прекратит безобразия. Демо чуть не каждый день грозился уйти от этого психа, но тем не менее они работали вместе уже несколько лет. Разрез глаз Артуро и его смуглая кожа напоминали о том, что его недавние предки скакали на своих мустангах по прериям с томагавками в руках. Индеец унаследовал от них только неукротимый нрав, и в горе и в радости он был неудержим. Если ему было хорошо, он желал осчастливить весь мир.
      Какой-то бедный парнишка напрасно вымаливал у торговца булку с маслом, у него не хватало нескольких боливаров. Артуро тут же вмешался:
     — Гражданин, общество защиты прав потребителей вместе с полицией проводит инспекцию качества продуктов, — заявил он торговцу. — Дайте-ка мне вот тот сыр, ветчину, свининку...
     — У меня все свежее, с передвижного рынка, — уверял торговец.
     — Посмотрим. Вот вы, гражданин, окажите любезность, будьте дегустатором. — Артуро протянул парнишке тарелку с едой. — Дайте ему коктейль запить.
Торговец робко напомнил о плате.
     — Общество защиты прав потребителей вам все оплатит, — заверил Артуро. — Адрес найдете в телефонном справочнике.
     Даже невозмутимый Демо вышел из себя: с этим сумасшедшим невозможно работать... Что он напишет в отчете, ведь они занимались вымогательством?
     — Напиши в отчете, что мы предотвратили преступление, голодный парень обязательно украл бы эту булку или ограбил кого-нибудь, понял?
     В участке их поджидал довольный комиссар Лопес.
     — Ну, ребята, пора вам познакомиться с новым начальником. Пожалуйте в кабинет, — загадочно предупредил он.
     Заинтригованные полицейские направились в кабинет начальника. Но на пороге Артуро вдруг застыл, и у него вырвался вопль:
     — О нет, нет! Только не это!
     В кабинете начальника восседала Линда Миранда. Много лет назад они вместе начинали служить в полиции. Да, у них был бурный роман, который чуть было не привел Артуро в церковь. Но в последнюю минуту он испугался — потерять свободу, завести обузу — семью. В общем, они разошлись. А теперь Линда станет его начальницей. Мало того что она баба, да еще его бывшая любовница! Демокрасио тоже был недоволен, но по другой причине.
     — Нет, это не женщина, а какой-то мужик в юбке, — поморщился он.

     В «Тропибелле» обсуждали столь быстрое возвышение Габриелы. Оскар и Роксана роптали: они — модельеры высшего класса, много лет проработавшие в фирме, не удостоились стать ассистентами президента, а эта девчонка только появилась — и тут же получила все на блюдечке. Габриеле казалось, что она постоянно слышит шипение за своей спиной.
     Был недоволен и Рикардо. Его терзала банальная ревность. Сомнений нет, решил он: отец влюблен и хочет оставить Габриелу для себя.
     — Я не растлитель малолетних, не донжуанишко, как ты! — сердито отвергал его упреки Федерико. — Я должен загладить вину перед ее матерью. Но это не главное. Девочка очень талантливый модельер, мне нравится ее направление.
     Но когда отец объявил, что модели Габриелы будут представлены на совете и вскоре запущены в производство, было задето профессиональное самолюбие Рикардо. В производство должна была пойти его собственная коллекция. Это решение Федерико еще больше усилило его ревнивые подозрения.
     — Я покажу этой гордячке, что такое настоящая мода! — грозился Рикардо, перебирая свои наброски и эскизы. — Она потерпит полное поражение. Хотел бы я посмотреть на нее в эту минуту. Конечно, у нее есть талант, свежие идеи, но все это так сыро, недоработано. Ей понадобятся месяцы, чтобы привести свою коллекцию в порядок. И покровительство сеньора Линареса ей не поможет.
     Он как одержимый готовился к совету, загонял Оскара, Роксану и манекенщиц, по многу раз переделывал рисунки, исправлял отдельные детали в моделях. Он был уверен, что они победят. Ведь они опытные модельеры, их коллекции дорабатывались несколько месяцев, а отец с Габриелой и новой помощницей Евой доводили до ума фантазии нового ассистента всего неделю.
     — С каких это пор ты стал бояться советов? — недоумевала Роксана.
     — Раньше на совете выставлялась наша коллекция, а через неделю ожидается еще одна, и неплохая, надо признать, — раздраженно отчитывал ее Рикардо. —  Поэтому будь добра, Роксана, убери эти банты. Нормальная женщина не выйдет в будни на улицу, разряженная, как новогодняя елка. А ты, Оскар, немедленно переделай эту линию, от нее так и несет шестидесятыми годами. Сегодня будем работать допоздна.
     Маленькая группа Федерико Линареса тоже как одержимая трудилась в своей студии. И вот настал знаменательный день. Оба Линареса, как было обещано, удалились. Совет возглавила Сусанна, старейший и самый опытный модельер. Узнав об этом, Габриела пала духом: Сусанна была большой приятельницей Рикардо, работала с Линаресами много лет.
     Комиссия заседала несколько часов, и Габриела в это время укрывалась в своей студии, чтобы не видеть торжествующих и злорадных физиономий Оскара и Роксаны. Рикардо, как видно, тоже был вполне уверен в победе, он никогда еще не проигрывал.
     Когда их с Евой пригласили в кабинет Рикардо на оглашение итогов заседания, Габриела шла как на эшафот. Она тихо присела у двери, чтобы тут же убежать и не дать им повода радоваться ее унижению и провалу. Всегда доброжелательная и веселая Сусанна, пошутив с Рикардо и своими знакомыми, вдруг заявила:
     — Модели Габриелы Грубер просто восхитительны. Поздравляем вас, Габриела, в нынешнем сезоне в производство пойдет ваша коллекция.
     Это прозвучало как гром среди ясного неба. Габриела не верила своим ушам. А как возмущались все «ведущие специалисты» фирмы!
     — Как ты могла с нами так поступить, Сусанна, ведь мы же друзья! — почти кричали Омар и Роксана. — Вас подкупили. Подумай, как может эта девчонка обойти нас, опытных модельеров.
     — Что это вы так разошлись? Одно дело — работа, другое — дружба! — добродушно увещевала их Сусанна. — Пойдемте лучше выпьем кофейку и побеседуем. А ты, Рикардо, — тебя чувство справедливости никогда не подводило, — посмотри, разве эти работы не хороши?
     Эти слова Сусанны окончательно отрезвили Рикардо. Впервые в жизни его профессиональное самолюбие так унизили, но он сумел взять себя в руки. Вместе с Сусанной он еще раз оценил коллекцию Габриелы. Она была великолепна. Многое они успели доработать. Рикардо не был от природы ни злым, ни завистливым, ни злопамятным. Он просто всегда был первым, непобедимым.
     — Поздравляю, Габриела, мне очень понравилась твоя коллекция, — искренне говорил Рикардо победительнице. — Я верю, из тебя получится один из лучших модельеров в стране.
     Габриелу сразило такое благородство. От нее не укрылось, чего оно стоило Рикардо Линаресу. Ей так захотелось сказать ему что-нибудь доброе, ободряющее. Но тут появился Федерико Линарес, может быть, умышленно задержавшись.
     — Ну что я тебе говорил, Рикардо, я был уверен, что она победит! — сеньор Федерико сиял, Рикардо давно не видел его таким счастливым, и снова ревность и обида змеиным жалом впились в его сердце.
     Рикардо мягко, но решительно отклонил предложение отца пообедать втроем и отметить такое счастливое событие. Попрощался со счастливыми победителями и с чистой совестью удалился. Ему не в чем было себя упрекнуть. Зато Роксана с Эстрельей исходили бессильной злобой.
     — Постоянно разыгрывая из себя жертву, эта интриганка прибрала к рукам сначала сына, потом отца. Ты заметила, Рикардо к ней неровно дышит? — говорила Роксана.
     — Ничего, подружка, я тебе обещаю, что сделаю ее жизнь в «Тропибелле» невыносимой, — со зловещей улыбкой отвечала Эстрелья.
Роксана тревожно на нее взглянула. Вспомнив историю с Омаром, она тут же поверила, что месть Эстрельи будет жестокой.

     Рауль продолжал каждый день заходить в бар к Марисоль. Изливать ей душу стало для него потребностью, Марисоль охотно утешала своего, как она называла, принца. Роке, хозяин бара, стал посматривать на них с неудовольствием. Он давно и безуспешно обхаживал Марисоль. Но пастушеская идиллия между прекрасной гейшей и принцем скоро закончилась. В любовном треугольнике никогда не обходится без трагедий, ревности, страданий.
     Как-то днем Марисоль столкнулась с Раулем и Илианой в кафе. Принц, всегда такой грустный и подавленный, был весел и ребячлив, кормил девицу с ложечки мороженым. Они вдруг поцеловались. Поцелуй был долгим и нежным. Марисоль будто ударили в самое сердце. Не думая, что делает, — она редко думала, всегда совершая поступки по первому побуждению, — Марисоль направилась прямо к их столику.
     — Привет, дорогой! — неестественно развязно поздоровалась она с парочкой. — Лакомитесь мороженым? У меня ты предпочитаешь напитки покрепче и в больших количествах.
     Рауль так смешался, что в первые минуты не нашел нужных слов. Зато его спутница ответила просто и вежливо:
     — Рауль, ты бы представил свою знакомую. Меня зовут Илиана, я невеста Рауля.
     — А меня Марисоль. Рада познакомиться.
     Но, как оказалось, беседовать им было совершенно не о чем. Марисоль жадно разглядывала невесту: держалась Илиана спокойно, сдержанно, хотя ее бледное и какое-то изможденное лицо совсем окаменело. Если бы она говорила с ней высокомерно и презрительно, как часто позволяли себе богатые девицы, Марисоль пустила бы в ход свой острый язычок. Но теперь ей ничего другого не оставалось, как откланяться.
     — Приятного аппетита, — пожелала им на прощание Марисоль. — А ты, мой мальчик, заходи, угощу тебя чем-нибудь более существенным, чем мороженое.
     После ее ухода Рауль и Илиана долго молчали. Рауль никогда не лгал, но тут ему пришлось наскоро сочинить правдоподобную историю: как-то зашли они с Рикардо в бар выпить, и там кузен представил его одной своей знакомой, а знакомых девиц у него, как известно, тысячи.
     — Значит, она работает в баре по ночам? Она «ночная бабочка»? — спросила Илиана. — По ее манерам это заметно.
     — Нет, она всего лишь гейша, развлекает посетителей, — мужественно защитил Марисоль Рауль.
     День, который начался у них так весело и счастливо, пропал. Между ними витала тень Марисоль, разговор не клеился, и они вскоре расстались. Илиана вернулась домой несчастной и весь вечер рыдала в своей комнате. Теперь она знала причину охлаждения Рауля, знала, где он проводил вечера и ночи. Причина — эта девица, красивая, здоровая и доступная. Такие нравятся мужчинам. Такая и нужна Раулю, несмотря на всю его утонченность.
     Поздно вечером взбешенный Рауль направился в бар. Марисоль встретила его у двери с недоброй усмешкой:
     — А, сластена явился! Тебе мороженого или чего-нибудь покрепче, жених?
     — Я пришел сказать тебе, девушка, что у тебя не все в порядке с воспитанием. Ты — грубая, вульгарная потаскушка! — в сердцах выпалил ей в лицо Рауль. — Твое законное место — в этой злачной забегаловке.
     Глаза Марисоль сузились от гнева, но она гордо ответила на оскорбление:
     — Да, мне не хватает культуры, потому что с детства я сама зарабатываю свой хлеб в отличие от тебя и твоей подружки. А в это злачное место ты ходил ко мне каждый день, рыдал у меня на плече о своих бедах, слизняк! Ты не мужчина, нет! Забудь сюда дорогу. Вон!
     И Рауль вылетел из бара под улюлюканье Роке и его дружков, очень довольных, как Мари отшила своего интеллигента. Рауль дал себе слово никогда сюда не возвращаться, но знал, что вернется. Неужели он любит двух женщин сразу, каждую по-своему? Илиана была для него как ясный день — чистая, благородная девушка одного с ним круга. А Марисоль олицетворяла ночь — страстную, манящую и греховную. Ему нужна была дружба Илианы, и безудержно тянуло к Марисоль.
     Через несколько дней, изрядно выпив для храбрости, он уже шагал в бар. Марисоль как будто ждала его и ничуть не удивилась.  Увидев ее, он решил не тратить время на разговоры и объяснения, слова в их отношениях ничего не значили. Он смело обнял ее на глазах у завсегдатаев и, целуя, нашептывал на ухо:
     — Пойдем отсюда куда-нибудь, где мы будем совсем одни!
     — Tы что, с ума сошел, на нас все смотрят! — пыталась высвободиться Марисоль, но не так настойчиво, что было ясно — она уже сдалась.
     Сама того не ожидая, она была счастлива, забыв на время о невесте и недавней обиде. Договорившись с приятельницей, она покинула бар в самый разгар работы. Это было неслыханно! Хорошо, что Роке отсутствовал, а то не миновать бы скандала.
     Они как отрешенные бродили по парку и безудержно целовались.
     — Когда я с тобой, я теряю голову. Ты обворожила меня, обворожила, — говорил Рауль. — Ты мне страшно нравишься.
     Марисоль просила повторить это еще и еще раз. Он повторял. У нее было предчувствие, что сегодня произойдет что-то важное в ее жизни. Еще недавно она была твердо уверена, что любовь для нее завершится только церковью и венцом. Но сейчас рассудок молчал. Она пойдет к Раулю и будет принадлежать ему, хотя он и не заговаривал о браке. Единственное, что немного тревожило ее, — это ревность к Илиане.
     — Скажи,- ты любишь меня больше, чем эту мымру? Ведь правда, Рауль?
     — Не смей так говорить о ней! — отскочил как ужаленный Рауль. — Я люблю эту женщину и собираюсь жениться на ней. Поняла?
     Нет, Марисоль не в силах была понять это: он любит ту, а целует ее, проводит ночи с ней. Только что он говорил ей такие слова! Она вспылила и снова наговорила лишнего — о нем, о его невесте, о мужчинах, которым лучше носить юбку.
     — Дешевка, ты просто дешевка! — вышел из себя Рауль и швырнул ей несколько крупных купюр. — Вот чего ты заслуживаешь.
     — Рауль, извини меня, я не хотела! — напрасно кричала ему вслед Марисоль. — Ну ничего, ты все равно вернешься.

Глава 9

     Возвращение Линды Миранды в полицейский участок, где работал Артуро, но уже в качестве его непосредственного начальника, инспектора, немало озадачило его. Только этого ему не хватало — работать под руководством женщины, да еще и бывшей любовницы, отношения с которой с самого начала складывались мучительно и болезненно для них обоих.
     ...И Артуро и Линда пришли в полицию по идейным соображениям: их привела туда врожденная жажда справедливости, вера в конечное торжество закона и порядка и ненависть ко всякого рода насилию.
     Линда начинала свою деятельность в полиции в качестве так называемой «насадки». Она занималась отловом мелких хулиганов, карманников и всевозможного рода пакостников.
     Каждый вечер целая армия девушек, одетых довольно легкомысленно, но не без претензии на роскошь, рассыпалась по кинотеатрам города. Своим раскованным поведением эти девушки провоцировали различных маньяков и жуликов, специально покупавших билеты на вечерние сеансы, на приставания. Далее все развивалось по раз и навсегда заведенному сценарию: пакостник, не успев как следует облапать одинокую девушку, оказывался в наручниках — девушку незримо охраняла парочка полицейских, замаскированных под простых зрителей, — и спустя полчаса он уже давал показания в участке. Таким образом иногда удавалось отловить опасных для общества людей, имена которых уже фигурировали в картотеке полицейского участка, — и девушки, выполнив свой долг, вновь рассыпались по кинотеатрам города.
     Линда свято верила, что в ее силах искоренить всю эту мразь, эту отвратительную человеческую накипь, которая не давала городу жить спокойно. Бойцовских качеств ей было не занимать, так же как и Артуро. Поначалу это обстоятельство сблизило их: они влюбились друг в друга. Как ни обожала Линда свою работу и какой ни считала ее важной, тем не менее она не могла и не собиралась подавлять в себе стремления, свойственные любой нормальной женщине, — к браку и семье. Но когда она заговаривала об этом с Артуро, он отшучивался: «Двое полицейских в одной семье — это перебор, Линда». За этой шуткой скрывались куда более серьезные проблемы: во-первых, Артуро, чуть ли не каждый день рискуя жизнью, не считал себя вправе жениться, во-вторых, ему казалось, что он пока еще не в силах будет достойно содержать свою семью. Шло время, отношения Линды и Артуро то и дело омрачались ссорами и скандалами: Линда чувствовала себя униженной тем, что ей не делают предложения, а Артуро полагал, что она недостаточно любит его, раз не желает ждать лучших времен, когда он как следует встанет на ноги и сможет создать настоящую семью.
     Наконец Линда решила, что ей не суждено обрести устойчивого счастья в личной жизни, и всю свою жажду деятельности, весь ум и силы решила отдать одной только работе.
     Ее перевели в другой участок. Новая работа оказалась еще более трудной и ответственной и потребовала от нее колоссального мужества, сил, ума и изворотливости, качеств, наличие которых Линда и не предполагала в себе.
     В шикарном ночном баре «Карменсита» иногда собирались различного рода дельцы наркобизнеса. Хозяина бара Роке Сантоса не волновала, так сказать, профессия его клиентов, хотя он кое-что знал о роде их занятий через своих «ночных фей» и через «гейшу» этого заведения, Марисоль, к которой он питал сердечную склонность и которую называл «хозяйкой». Марисоль Грубер пользовалась привилегией своего положения: ни один из посетителей не имел права купить ее на ночь, какое бы высокое положение в обществе он ни занимал и какие бы огромные деньги ни швырял в баре. Марисоль умело поддерживала беседу, вносила в застолье оживление своими остроумными репликами, следила за тем, чтобы «феи» «Карменситы» не слишком напивались и вообще вели себя пристойно. Бар также посещали проститутки высокого ранга, так сказать, элита среди «маргариток» — за такую шикарную «ночную фею» и выдала себя Линда.
     Марисоль, видя в этой девушке шик и породу, природный ум и умение владеть собой, подсаживала ее к самым почетным гостям бара, а среди них нередко оказывались и те, которые были нужны Линде. Тонкие повадки, тонкая беседа и изысканные манеры Линды производили на гостей, особенно солидных, богатых, деловых, глубокое впечатление и располагали к откровенным излияниям.
     Линде таким образом удавалось втереться в доверие ко многим из деятелей преступного мира, и они, сами того не подозревая, давали ей сами на себя колоссальный материал, на основе которого можно было заводить дело. Она умело вытягивала из них нужные сведения, имена, цифры, названия пунктов, куда доставлялись наркотики, адреса подпольных лабораторий по заготовке кокаина.
     Наконец начальство Линды сочло, что она уже достаточно потрудилась на ниве «гейши», что, в конце концов, так недолго и засветиться, — Линду перевели в другой участок на окраину города, где она, полностью отбросив макияж, парики и прежние наряды, занялась устройством на работу бездомных и безработных, и в это дело вкладывая весь жар своей души.
     В течение нескольких лет Артуро даже не слышал о ней — пути их не пересекались. Но когда-то Линда пророчески заметила ему, что дело, которым они занимаются, будет разводить их в разные стороны и снова сводить. Действительно, теперь оно снова свело их: инспектор Линда Миранда вернулась в участок, где начинала свою деятельность как «насадка».
     Это была та же — и совсем другая женщина. Артуро почувствовал, что для нее их встреча так же мучительна, как и для него. Но она лучше владела собой. Линда с годами избавилась от своей девчоночьей заносчивости, порывистости, максимализма. Лицо ее было по-прежнему красивым, дышало силой и умом, но между бровями уже пролегла горькая складка, и в глазах была усталость.
     Артуро, увидев ее, ощутил укол вины. Ему хотелось сделать какое-то движение навстречу к ней, но Линда, только почувствовав это, сурово сдвинула брови.
     «И все же нам с ней придется объясниться», — подумал он.
     Перед тем как отправиться к Линде, Артуро решил позвонить Габриеле на работу, предупредить ее о том, что сегодня вечером он не сможет забежать к ней домой, как обещал.
     Как же он был изумлен, когда ее подруга Ева, сняв трубку, прощебетала:
     — Но, Артуро... Ведь Габриела ждет тебя в ресторане «Орхидея»... Я думала, ты давно уже на этом романтическом свидании, потягиваешь с ней шампанское...
     Эти слова перевернули все планы Артуро.
     Черт возьми, новость, которую сообщила ему Ева, означала только одно: Габриела ждет его, для того чтобы сообщить ему что-то важное... несомненно, радостное для него... Иначе почему ее выбор пал именно на этот ресторан, где по традиции собираются влюбленные. Не помня себя от предвкушаемого блаженства, Артуро помчался на встречу.
     Но каково же было его разочарование, когда он понял, что Габи не слишком рада его появлению и что она даже как будто ожидала кого-то другого... И тут же его подозрения нашли подкрепление: к их столику развязной походкой подошел Рикардо и плюхнулся рядом.
     — Надо же, какое совпадение! — ухмыльнулся он. — Прихожу — а тут вы воркуете вокруг букета цветов... Как симпатично! Не хватает только свечей и тихой музыки, а так полный романтический набор... Не спеть ли мне для вас обоих серенаду?..
     — Не самое подходящее время для серенады, — отрезал Артуро. — Ночь еще не настала. Вот наступит ночь, можешь драть глотку, сколько тебе влезет, под окном Габриелы. А я ухожу. Извини, Габи, я понял, ты ждала не меня!
     — Но... — запротестовала Габи. — Но... нет, ты не понял, Артуро. Я и сама ничего не понимаю...
     — А чего тут понимать? — Артуро ласково провел рукой по ее щеке. – Я здесь лишний. Я не вписываюсь в твою жизнь. Единственно, что меня утешает, это то, что ты любишь меня как брата и что этого сеньора ты тоже можешь любить, Габи, только как брата, не иначе... Не иначе, нет, Габриела.
     Его слова возбудили было любопытство Габриелы, но минутой позже она сочла их риторической фразой. Тягостное молчание повисло над столиком, и Артуро, поняв, что его никто не собирается удерживать, поднялся и положил руки на плечи Габриелы и Рикардо.
     — На прощание хочу вам сказать: мы трое — заложники неудавшейся любви. И с этим ничего не поделаешь. Это неразрешимо.
     После его ухода Габриела дала волю своему гневу:
     — Послушай,- что все это значит? Что происходит? Значит, это по твоей милости я оказалась в таком нелепом положении?
Рикардо добродушно и широко усмехнулся:
     — А разве не по твоей милости я вчера оказался в дурацком положении? Кто пригласил манекенщиц?
     — Жалко, что они не разорвали тебя на части, как ты того заслуживаешь! — сокрушенно сказала Габриела. — Ты, который способен играть чувствами такого человека, как Артуро...
     — А разве ты не играла чувствами Роксаны, Эстрельи и... и...
     — Ты даже имен их не помнишь! — поймала его Габриела. — Что уж за дело тебе до их чувств...
     Рикардо как бы в задумчивости почесал в затылке.
     — Да, ты права, на имена у меня память плохая... Ну хорошо, мы квиты. Раз уж мы оказались вместе и в таком месте — не пообедать ли нам? Я ужасно хочу есть! А ты?
     Габриела достала пудреницу и слегка поправила перед зеркальцем волосы. Рикардо в ожидании ее положительного ответа заткнул за ворот рубашки накрахмаленную салфетку.
      Габриела щелкнула замочком сумочки и поднялась из-за стола.
     — Твой вид вызывает у меня желудочные колики, — объявила она. — Поэтому обедай в романтическом одиночестве.

     Линда Миранда открыла дверь Артуро — и как будто не было этих десяти лет разлуки — они оба подобрались, как два зверя, готовые к прыжку. Агрессивность Линды была не в новизну для Артуро, и, как он ни настраивался на примирение с ней, ему тут же захотелось дать ей отпор.
     — Зачем ты явился? Что тебе надо? — загораживая собой дверь, ведущую в комнату, спросила она.
     — Ага, — тотчас догадался Артуро и, кивнув в сторону комнаты, спросил: — Там кто-то есть?
     — Не твое дело, — отрезала Линда. — Я не вмешиваюсь в твою жизнь, не лезь и ты в мою.
     — А что, если я пришел с самыми добрыми намерениями? — наступал на нее Артуро. — Что, если я решился на то, на что не мог решиться в пору нашей молодости?
     — А-а, — протянула Линда. — Понятно. У тебя не клеится с Габриелой, я уже в курсе, и ты пришел ко мне. Но должна заявить тебе со всей ответственностью: я не аспирин, Артуро, и не иное болеутоляющее средство. Я не столько женщина, сколько в первую очередь полицейский. И у меня нюх на то, когда меня хотят использовать в собственных целях, Артуро Гонсалес. Так что ты пришел не по адресу...
     — Может, заодно просветишь меня, кто еще проживает с тобой по этому адресу? — горько усмехнулся Артуро. — Может, он использует тебя еще больше, чем это намеревался сделать я...
     Линда на мгновение смутилась.
     — Повторяю, это не твое дело. Уходи, я не хочу тебя видеть.
     Когда Артуро, обескураженный таким приемом, исчез за дверью, из комнаты вышел молодой смуглый красавец и обнял Линду, застывшую у стены.
     — Кто это был? — спросил он.
     — Какая тебе разница, Бейби, — устало отозвалась Линда.

     На следующее утро к Линде Миранде заявилась сама Габриела. Пока девушка запутанно объясняла, что ей необходимо переговорить с Индейцем, Линда, не таясь, разглядывала ее.
     Миловидна, ничего не скажешь, как раз во вкусе сентиментального Артуро: круглое личико, пушистые волосы, невинное сияние глаз. Такие девушки обычно очень нравятся опытным мужчинам, у которых богатое прошлое. Эта мнимая беззаботность, трогательное, детское выражение лица... Именно из таких невинных деток получаются жены-крокодилы, которые умеют как следует держать мужчину.
     — Артуро Гонсалес в данную минуту находится на пересечении улиц Росаледа и Сан-Луиса. Боюсь, он там застрянет надолго, — сказала Линда.
     — А что там происходит? — с тревогой спросила Габриела.
     Линда едва подавила зевок — настолько пресной показалась ей эта девочка.
     — На крыше одного из зданий находится самоубийца, — объяснила она. — Он уже добрых полчаса собирается свести счеты с жизнью. Думаю, Индеец сейчас стоит на крыше и уговаривает его этого не делать, уверяя, что жизнь прекрасна и удивительна.
     Девчонку как ветром сдуло. Линда проводила ее скучающим взглядом, хотя в глубине души ее грызла ревность: и этой пустышке Артуро отдал предпочтение! Что ж, и она не останется в долгу. И тут словно в ответ на ее мысли дверь открылась и в ее служебный кабинет ввалился Бейби.
     — Слушай! — возмутилась Линда. — Я же тебе говорила, не приходи сюда. Это полицейский участок, а не дом свиданий!
     — Ты еще добавь, что передо мной инспектор Миранда, а не моя любимая Линда, — изобразил обиду Бейби.
     — Ладно, не дуйся. Сядь здесь и подожди меня — мне надо наведаться к шефу. Понятно?
     — Спасибо, что не гонишь, — покорно отозвался Бейби.
     Линда как будто в воду глядела, когда сказала Габриеле, что Индеец возьмет на себя трудное дело по уламыванию самоубийцы и попытается отговорить его от отчаянного шага.
     Артуро в самом деле стоял на крыше в пяти шагах от этого безумца.
     Демокрасио и комиссар Лопес, вместе с которыми он патрулировал улицы, стояли внизу, у машины, тревожно вглядываясь в две фигуры на краю крыши и проклиная самоубийцу на чем свет стоит.
     Внизу собралась толпа, любопытная до такого рода зрелищ. Кое-кто даже заключал между собой пари, бросится ли вниз сумасшедший, или красноречие полицейского пробьется сквозь овладевшее самоубийцей безумие.
     Примчались телевизионщики, охотники за сенсацией. Смазливая тележурналистка вела репортаж с места происшествия, снабжая его комментариями, которые заставляли Лопеса и Демокрасио скрежетать зубами от ярости. Речь шла о жизни и смерти их товарища, который сейчас балансировал на краю крыши, разливаясь соловьем перед этим идиотом, а тут — лепет тележурналистки, полный дутого пафоса и телячьего восторга. Журналистка, не теряя надежду получить интервью от обоих полицейских, то и дело совала им под нос микрофон, от которого они с негодованием отворачивались. Устав от своих бесплодных попыток что-то выудить из полицейских, она обратилась к заплаканной девушке, стоящей рядом с ними и не отрывающей глаз от двух фигур на крыше.
     — Вы переживаете за вашего жениха? Или мужа?.. Ребята, снимите мне ее крупным планом, — не дождавшись ответа от Габриелы, сказала она своим коллегам.

     ...Артуро Гонсалес, стоя на краю крыши, и в самом деле ораторствовал, как Цицерон, под направленным на него дулом револьвера.
     — Парень, я понимаю, тебя оставила жена, — говоря это, он сантиметр за сантиметром все ближе придвигался к самоубийце, — это предательство, ты прав. Но то, что собираешься сделать ты, — еще более худшее предательство. Ведь твои дети... ты хочешь оставить их, бросить на произвол судьбы? Кто о них позаботится теперь, кроме тебя? За что пострадают дети? Умоляю тебя, отдай мне оружие и... давай поговорим, как двое мужчин.
     — Не подходи! — заорал самоубийца. — Не подходи! Я выстрелю, я тебя убью!
     — За что? — вразумлял его Артуро, точно не замечая наведенного на него оружия. — За то, что я хочу помочь тебе?
     — Не знаю, ничего не знаю, — весь дрожа, дико вскричал самоубийца.
     — Да, ты в таком состоянии, что не можешь относиться к произошедшему адекватно. Поверь, это пройдет. Подумай о детях, умоляю тебя, подумай о своих детях... Ну... дай же мне револьвер...
     В эту секунду грянул выстрел.
     В толпе, собравшейся внизу, завизжали. Артуро покачнулся. Демокрасио стал целиться в самоубийцу. Лопес отвел его руку. Габриела от ужаса едва дышала. Нельзя было понять, ранен Гонсалес или нет.
     ...Артуро, зажав рукой рану в плече, проникновенно продолжал свой монолог. Самоубийца как завороженный смотрел, как течет по его руке кровь.
     — Ну посмотри, что ты сделал, — точно укоряя ребенка в шалости, покачал головой Индеец, — зачем? Не делай глупостей, ведь ты потом простить себе не сможешь, если убьешь меня. Опусти оружие, парень.
     ...Артуро знал, что сейчас произойдет. Сейчас Лопес и Демокрасио уже на чердачной лестнице... Лезут дальше, на крышу... Вот-вот они появятся за его спиной и все испортят.
     — Все будет в порядке, — миролюбиво продолжал он. — Ну... вот моя рука... вложи в нее револьвер...
     Самоубийца как загипнотизированный протянул ему оружие.
     Артуро, вцепившись в его руку, опрокинул его на спину и тут же почувствовал, как сверху навалились Демокрасио и Лопес.
      На руках у парня щелкнули наручники.
     — Ты в порядке? — тяжело дыша, спросил у Артуро Лопес. — Идти можешь?
     — Даже плясать, — хмуро отозвался Гонсалес.

Глава 11

     Малышка Йоли, общая дочь Консуэло и Рамиро, от души восхищалась своим другом Диего.
     У Диего нет ни папы, ни мамы, а между тем он совершенно не похож на слоняющихся без дела по улицам мальчишек, которые норовят стянуть что-нибудь с лотка у зазевавшегося продавца. Диего честно зарабатывает себе на жизнь, он самостоятельный парень.
     Диего работал чистильщиком обуви на углу пятьдесят шестой улицы. Йоли не считала занятие своего товарища малопочтенным. Напротив, она, чем могла, помогала ему, мыла щетки, давала прохожим, которым Диего до блеска надраивал обувь, сдачу. Можно сказать, их маленькое предприятие процветало бы, кабы не те самые бездельники-мальчишки, которые то и дело норовили отнять у детей их выручку. Бывало, заработав несколько грошей, Диего от широты душевной покупал своей маленькой подружке какое-нибудь лакомство: пакетик воздушной кукурузы или засахаренные орехи. В такие минуты оба чувствовали себя богатой парочкой, которая не только умеет трудиться, но и в иные моменты позволяет себе сорить деньгами.
     ...В это утро Диего, заработав несколько мелких монет, отдал их Йоли, чтобы она отнесла их матери, и довольная девочка вприпрыжку побежала по улице. Но она не успела одолеть и полквартала, как дорогу ей преградила ватага мальчишек.
     Йоли, увидев их, поспешно спрятала кулачок с зажатыми в нем монетами в карман.
     — Эй, что там у тебя? — глумливо усмехаясь, осведомился один из мальчишек.
     — Отстаньте от меня, а то я пожалуюсь Левше и он вам задаст! — пригрозила Йоли, не растерявшись.
     — А что ты ему скажешь? Что я тебя толкнул вот так?.. А потом вот так?..
С этими словами мальчишка изо всех сил дважды толкнул Йоли, и она полетела на асфальт. Монетки выпали из ее руки, и мальчишки бросились подбирать их.
     Йоли хотела их отогнать, но получила сильный пинок ногой в лоб.
     В этот самый момент ей неожиданно пришла помощь.
     Из притормозившей рядом машины выскочил какой-то разъяренный увиденной им картиной сеньор — это был Рикардо, — и мальчишки в мгновение ока оставили поле боя.
     Рикардо поднял на руки окровавленную девочку.
     — У меня кровь! Я, наверное, умираю, — решила Йоли.
     — Ну что ты, малышка. Я сейчас отвезу тебя в больницу, тебе там помогут.
     С этими словами он усадил на переднее сиденье девочку, и машина тронулась.
     ...Диего видел, как все произошло. Когда на Йоли напали мальчишки, он бросив недоумевающего прохожего с недочищенными туфлями, помчался на помощь. Но, когда мальчик подоспел к месту происшествия, машина с Йоли уже тронулась с места.
     Диего во весь опор помчался в дом Йоли и поднял всех на ноги. Из его запутанного рассказа выходило, что окровавленную Йоли похитил какой-то богач на машине.
     Консуэло металась, не зная, что предпринять. Марисоль и Рубен, родной брат Йоли, пытались допросить Диего, чтобы как следует понять, что произошло на самом деле, но перепуганный мальчик, заикаясь от волнения, твердил одно и то же. Даже Рамиро продемонстрировал некоторую обеспокоенность судьбой дочери. Ему представился случай сыграть роль перепуганного насмерть и разъяренного похищением дочери отца, и он собирался исполнить подвернувшийся ему бенефис на славу, но для начала надо было глотнуть холодного пивка, что и сделал Рамиро. Рубен, поняв, что от отца ничего не добьешься, позвонил сначала Артуро, в клинику, а потом — Габриеле. Артуро сказал, что он сейчас приедет, то же самое, едва дослушав сообщение Рубена до конца, обещала и встревоженная Габриела. Рамиро, почувствовав, что ему не собрать вокруг себя зрителей, с видом оскорбленной добродетели нервно глотал пиво.
     В это время врач успокаивал Рикардо, озабоченного положением девочки.
     — Любая рана на голове всегда вызывает сильное кровотечение. Мы наложили девочке три шва...
     — Вы уверены, что рентген делать не нужно? — спросил Рикардо.
     — Совершенно уверен... Малышка вела себя очень достойно, даже не всплакнула, — врач с одобрением посмотрел на Йоли. — Пусть еще минут десять полежит на кушетке, а потом можете ее забрать, — с этими словами врач вышел.
     — Рикардо, позвони моей маме, — попросила девочка.
     — Говори номер телефона, — произнес Рикардо, взяв в руки трубку. И после того как Йоли назвала ему знакомый уже номер, изумленно переспросил: — Ты уверена, что это ваш номер?
     Йоли в этом не сомневалась. Она заявила, что хорошо считает и знает все цифры. Она всегда правильно отсчитывает сдачу прохожим и никогда не ошибается. Дело в том, что ей приходится помогать своему другу Диего, чистильщику обуви.
     ...Трубку никто не поднимал, и Рикардо, снова и снова набирая номер, продолжал расспрашивать девочку.
     ...Нет, Диего она помогает вовсе не потому, что надеется накопить матери денег на новую швейную машинку... Она, Йоли, откроет Рикардо, поскольку он теперь тоже ее друг, один секрет: дело в том, что они с Диего жених и невеста, а ведь невесты всегда должны помогать своим женихам... Рикардо кивал, слушая вполуха. Он представлял, какой переполох поднялся в доме Йоли, но трубку никто не брал, очевидно, телефон барахлил.
     — Да, совсем забыл! — стукнув себя по лбу, воскликнул он. — Врач велел передать тебе вот этого плюшевого зайца за то, что ты так мужественно себя вела. У них это так принято — самым хорошим пациентам дарить подарки.
     — Неужели? — усомнилась Йоли. — А мне кажется, это ты купил для меня... В любом случае спасибо! Вот бы мне такого папу, как ты! Мне или Диего! Так было бы здорово! Поверь, мы оба чистили бы тебе ботинки совершенно бесплатно!
     —Меня бы это устроило, — заявил Рикардо.

     — Консуэло! — потрясая пустой пивной бутылкой, Рамиро вновь появился в комнате. — Если с моей дочерью что-либо случится, так и знай, я убью тебя! — И он занес кулак над заплаканной Консуэло.
     Марисоль перехватила его руку и прошипела:
     — Попробуй тронь ее хоть пальцем, негодяй! Сейчас явится Артуро, и он тебе покажет!
     — Ваш Индеец в клинике! — неуверенно возразил Рамиро, однако на всякий случай отошел в угол.
     — Да как он может прийти, ведь он же ранен! — проговорила Консуэло.
     ...Через пять минут появился Артуро, за ним в дверь влетела Габриела. Артуро сказал, что вся полиция города уже поднята на ноги. Консуэло, заламывая руки, рыдала. Габриела и Марисоль, как могли, утешали ее. Рамиро, увидев Индейца, убрался на кухню. Братья Йоли собирались на поиски сестры. Но в этот момент дверь открылась, и Рикардо внес Йоли в комнату на руках.
     Казалось, общему восторгу не будет конца, все по очереди обнимали и целовали Йоли, почти не замечая Рикардо, но тут Диего вдруг закричал, указывая на Линареса:
     — Это он! Держите его! Это он похитил Йоли!
     Происшествие вдруг получило совершенно неожиданную для Рикардо развязку. Все кричали на него, топали ногами. Консуэло, как разъяренная тигрица, бросилась на него:
     — Что ты сделал с моей дочерью, мерзавец! Отвечай!
     — Что ты сделал с девочкой, подлец! — вторил ей Артуро.
     В общем гомоне и крике Рикардо различил голос Габриелы:
     — Негодяй! Какой же ты негодяй!
     —Я убью тебя! — вновь обрел голос в общей суматохе Рамиро.
     Рикардо попытался объясниться, но ему не дали сказать ни слова.
     —Уходи отсюда! — кричала Габриела.
     Рикардо обреченно махнул рукой и исчез за дверью. И тут сквозь гомон и крик прорезался голос Йоли:
     — Вы с ума сошли! Что вы сделали! Ведь он спас меня, он мой друг! Верните его немедленно!
     И девочка залилась слезами.

     Эльвира вошла в кабинет мужа бесшумно и застала его врасплох: Федерико рассматривал какую-то фотографию. Он хотел было незаметным жестом отправить снимок в ящик стола, но Эльвира опередила его.
     — А-а! — разглядев на фотографии ненавистную фигуру Консуэло, ядовитым голосом начала она. — Хочешь удостовериться в том, что шлюха-дочка похожа на свою шлюху-мать?!
     Она знала, что Федерико изо всех сил удерживает в себе желание влепить ей пощечину, но знала также, что он и пальцем не посмеет тронуть женщину.
     — Не смей так говорить о них! — чувствуя себя беспомощным, как всегда, перед напором ярости жены, произнес Федерико.
     — Конечно, эта девчонка пошла по стопам своей мамаши, не сомневаюсь. Как ты посмел принять ее на работу?! Конечно, ты сейчас начнешь что-то лепетать относительно ее талантов. — Эльвира сделала вид, что зажала уши руками. — И слышать этого не хочу. У женщин из этого семейства есть только один дар — отбивать чужих мужей... Об этой своей доченьке ты позаботился, а на Ванессу тебе плевать!
     — Мне вовсе не плевать на Ванессу, — стараясь вразумить ее, спокойно возразил Федерико. — Она моя дочь, я о ней забочусь...
     — Да? А известно тебе, что она чуть ли не каждый день приходит домой пьяная? А пьет она оттого, что в доме невыносимая обстановка. Она чувствует, что у ее папочки на стороне кто-то есть... Какая-то иная забота.
     — Ты отлично знаешь, у меня с Консуэло все кончено! — скорбно отвечал Линарес.
      — Да? И ты поэтому разглядывал сейчас ее плебейскую физиономию на снимке?! — не получая должного отпора, еще больше взвилась Эльвира. — Если ты хочешь, чтобы в доме воцарился покой, немедленно выгони из Дома моделей дочь этой шлюхи. Слышишь меня, немедленно!
     Федерико покачал головой.
     — Этого не будет никогда, — твердым голосом заявил он.

     После ухода Рикардо расстроенная Йоли рассказала о том, как он ее спас от толпы мальчишек и как повез в больницу. Закончив свой рассказ, Йоли опять залилась слезами, а Артуро сказал:
     — Да, надо признать, все мы ошиблись. Нехорошо вышло. Но я все равно терпеть не могу этого типа.
     — Сейчас не время давать ход подобным чувствам, Артуро, — печально произнесла Габриела. — Мы обидели Рикардо, а он был ни в чем не виноват.
     — Утешать его — это не по моей части, Габи, — ответил Артуро. — Это, по всей видимости, ты с охотой возьмешь на себя.
     — Надо пойти расслабиться, нельзя все время находиться в таком напряжении, — заявил Рамиро. — Консуэло, дай мне пару монет...
     — Мерзавец, — отчетливо произнесла Марисоль.
     — Габи! Догони Рикардо! Попроси у него прощения! — взмолилась Йоли.
     —  Нет-нет! — Консуэло вцепилась в руку Габриели. — Куда она пойдет на ночь глядя? Завтра увидит его на работе и объяснится с ним...

     Утром Эльвира, одевшись с особой тщательностью, как будто она собиралась на торжественный прием, заявилась к Консуэло.
     Она решила дать бой этой простолюдинке. Она намеревалась сразить ее своим величием. Если бы ярость, бушевавшая в груди этой дамы, могла материализоваться и превратиться в пламя, от Консуэло и ее жалкого жилища осталась бы горстка пепла. Эльвира заготовила несколько ядовитых, уничтожающих реплик, которыми собиралась унизить Консуэло и показать ей всю разницу между собой, благородной особой, и ею, этой плебейкой, которая пыталась отбить у нее мужа.
     Но, увидев перед собой бывшую соперницу, хоть и усталую, измученную, с красными от работы руками, но полную достоинства и какой-то внутренней силы, Эльвиру прорвало, как базарную торговку. Ветви родословного древа, уходящего могучими корнями в благородную старину, стряхнули ее с себя, как червивый плод.
     — Ты, простолюдинка паршивая! — завопила она. — Мало тебе того, что ты испортила мне всю жизнь, ты еще и свою дочку пустила по той же кривой дорожке. Она теперь вертится вокруг моего Рикардо, надеясь просочиться в порядочный дом. У нас с тобой нет и не может быть ничего общего, запомни!
     —И слава Богу, — спокойно отозвалась Консуэло. — Не приведи Господи кому-либо из моей семьи попасться на удочку Линаресам... И кто из нас двоих ведет себя как простолюдинка? Ты, Эльвира, похожа на рыночную торговку, которая, чтобы казаться благородной, вырядилась в пух и прах и нацепила на каждый палец по золотому перстню... Это ты меня пришла сражать наповал своими бриллиантами? Поверь, мне на них наплевать, как и моей дочери Габи. У моей дочери нет золотых колец, но у нее золотые руки и светлая головка.
     — Я сотру ее в порошок, если она не оставит в покое моего сына и моего мужа, — выкрикнула Эльвира, несколько обескураженная словами Консуэло.
     — А уж тут можешь быть спокойна, — заверила ее Консуэло, — я сама не позволю моей дочери встать с кем-то из Линаресов на короткую ногу. Вы нам не нужны, никто из вас! Ей твой сын так же мало интересен, как мне — твой муж! Так что ты зря пришла демонстрировать мне свои перстни, Эльвира!..

     Рикардо Линарес был настолько расстроен вчерашним приемом, оказанным ему в доме Габриелы, что чуть не провалил один очень важный разговор с поставщиками из Майами. Он вел его в таком вялом тоне, что на том конце провода решили было, что Линарес не слишком заинтересован в партии тканей, но тут, к счастью, заметив состояние шефа, трубку у него перехватила его помощница Магали, и беседа завершилась, к взаимному удовольствию, на оптимистической ноте.
     Магали оставила шефа предаваться и дальше мрачным раздумьям, но тут в его кабинет вошла смущенная Габриела и робко сказала Рикардо, что им необходимо объясниться.
     — У меня нет такой потребности, — отрезал Рикардо.
     — Но я хочу попросить у тебя прощения... Мы были неправы, подозревая тебя... — настаивала на объяснении Габриела. — Но пойми нас: друг Йоли указал на тебя, как на похитителя моей сестренки...
     — И ты охотно поверила в то, что я способен причинить зло ребенку, — прервал ее Рикардо. — Будь добра, уйди, я занят.
     — Я с места не тронусь, пока ты не выслушаешь меня до конца, — вспыхнула Габриела.
     — Ах, вот как? В таком случае, располагайся в моем кабинете, а я ухожу...
Но не успел Рикардо открыть дверцу своего автомобиля, как Габриела оказалась на переднем сиденье и вцепилась в него обеими руками.
     —Тебе придется вышвырнуть меня из машины, — заявила она, — но тогда я буду кричать и звать на помощь...
     Рикардо молча тронул машину с места.
     В полном молчании они доехали до пустынного парка для детворы, в котором в этот день никого не было.
     Рикардо вышел из машины и присел на скамейку, задумчиво глядя перед собой. Габриела пристроилась рядом.
     — Ты, наверно, привез меня сюда потому, что считаешь меня ребенком, — прервала тягостное молчание Габриела.
     — Ты меня совершенно не понимаешь, Габи, раз считаешь, что я могу обидеть ребенка, — заговорил Рикардо, и лицо его исказилось мучительной гримасой. — Ты ведь понятия не имеешь, что значат для меня дети. Дети... когда я смотрю на них... я становлюсь другим человеком, понимаешь, Габриела?
     Пораженная искренностью его голоса, Габриела попыталась заглянуть Рикардо в лицо. Он отвернулся.
     — Что с тобой, Рикардо? Неужели я так сильно обидела тебя? Ну прости меня, прости нас всех... Просто мы сошли с ума от беспокойства...
     — Хорошо, простил, — устало отозвался Рикардо.
     Но Габриеле было мало чисто формального прощения. Горячность, с которой он только что говорил о детях, настолько поразила ее, что она уже не могла видеть в Рикардо преуспевающего дельца, озабоченного одним лишь собственным благополучием, циничного бабника и равнодушного игрока.
     — Что с тобой происходит? — она участливо тронула Линареса за плечо.
     — В том-то и дело, что ничего. Во мне пусто, как в этом парке, в котором сейчас нет детей. Ты ничего обо мне не знаешь. Я мертв, мертв. И мне не надо ни участия, ни помощи с твоей стороны...
     Сама не понимая, что она делает, Габриела вдруг взяла в ладони лицо Рикардо и поцеловала его в губы.
     Ошеломленный прикосновением ее губ, Рикардо не сразу пришел в себя.
     — Зачем? Зачем? Я не имею на это права... Я не достоин...
     Еще больше пораженная его словами, Габриела пролепетала:
     — Я не хотела... Но это как-то само собой получилось. Давай забудем об этом поцелуе...
     — Меня очень тянуло к тебе, но я молил Бога не допускать того, что случилось, — вдруг вырвалось у Рикардо. — О Господи! Но ты не можешь уйти из моей жизни, нет, ты уже часть ее... Лучше бы тебе спрятаться от меня на другом краю земли, Габриела. Зачем ты возвращаешь меня к жизни? Ты должна ненавидеть меня...
     — Тогда скажи, что ты с самого начала искал во мне легкой добычи, рассчитывал на мою неопытность, — взмолилась Габриела, — скажи это!
     — Да, так, именно так... меня привлекала только твоя молодость, невинность...
     — Я не верю тебе, Рикардо, — решительно прервала его Габриела. — Ты другой, ты лучше... Сначала я видела в тебе прожигателя жизни, грубияна, безразличного к людям, но теперь поняла, что это была маска. Благодарю Бога, что смогла увидеть другого Рикардо...
     — Вот пусть Господь и держит тебя подальше от меня, Габриела, — подхватил Рикардо. — Я не тот человек, который тебе нужен. Я приношу одни лишь несчастья. Меня надо опасаться, как чумы. От меня следует бежать, как от огня.
     Но Габриела, слушая его, лишь молча качала головой.

Глава 13

     Рамиро Апонте чувствовал, что, несмотря на долготерпение Консуэло, над головой его сгущаются тучи.
     Старшие дети, дети Консуэло, открыто ненавидели его. Габи смотрела на него как на пустое место. Марисоль, не таясь, демонстрировала ему такое презрение, что временами Рамиро, считавшему себя непробиваемым, становилось не по себе. Иначе чем «мерзавец» и «негодяй» Марисоль его не величала. И что самое неприятное, Эстер не скрывала своего отвращения, а ведь она ему нравилась, еще как нравилась, и он всячески подогревал в себе надежду в один прекрасный день уложить эту дурочку в постель — ей уже пора почувствовать, что такое настоящий мужчина.
     Сесар не был его родным сыном, но, как ни странно, закваска у Левши была его, Рамиро. Паренек все хотел получить от жизни, ничего не давая взамен, так же как и Рамиро. Он промышлял неизвестно чем, водился с какими-то темными личностями, но денежки у него имелись — Левша даже приоделся и последнее время смотрелся как настоящий сеньор. Он говорил матери, что ему подвернулась стоящая работенка, что он помогает какой-то международной организации заключать торговые сделки, и Консуэло верила сыну, тогда как Рамиро, и не без основания, давно подозревал, что Сесар погряз в уголовщине.
     Даже его собственные дети, Рубен и Йоли, с трудом переносили отца, особенно Рубен, он видел, что вся основная тяжесть их быта лежит на плечах матери, тогда как отец занят только дружками, попойками и не знает, куда себя девать от безделья.
     Но что самое скверное — последнее время и Консуэло стала поглядывать на него косо. Долгое время она пыталась наладить отношения между Рамиро и детьми, но это ни к чему хорошему не привело, и мало-помалу в ней зародилось сомнение: а может, дети все-таки правы в своей непримиримой ненависти к отчиму и отцу, может, все же мужчина не так уж необходим в семье — по крайней мере, этот совершенно неисправимый трутень.
     Несколько раз она пыталась заговаривать с ним о том, чтобы он наконец нашел работу и перестал висеть на их с Габи и Марисоль шеях, но Рамиро умел увертываться, когда речь заходила о работе.
     Он уверял Консуэло, что за первую попавшуюся работу хвататься не стоит. Что поиски достойного дела требуют массы времени, что не хочет же она, наконец, быть женою какого-то мусорщика или уборщика. Консуэло возражала, она считала любой честный труд делом достойным и согласна была быть женою мусорщика. Рамиро тотчас становился в оскорбленную позу: как, неужели она думает, что такой мужчина, как он, может заниматься подобным делом, — и Консуэло умолкала.
      Но ропот детей, настроенных против него, делался все явственней, и недовольство Консуэло принимало все более яростные формы, так что Рамиро начинал подумывать, не найдется ли ему временное убежище у кого-нибудь из друзей, например у Фернандо, с дочерью которого дружила Эстер.
     Позже выяснилось, что о том же самом помышляла и Эстер. Ей казалось, что все так сошлось в эту пору ее жизни, что дома дольше оставаться невозможно. Приставания Рамиро, восторженное внимание Демокрасио, равнодушие Артуро и ее собственная, внезапно вспыхнувшая после его ранения страсть к нему, — все это мучило ее до такой степени, что хотелось куда-нибудь спрятаться на время и передохнуть ото всех этих переживаний.
     Одним словом, различные обстоятельства привели ее и Рамиро в тот злосчастный день в дом Фернандо, жена и дочь которого ушли на поминки. Эстер осталась в доме одна, когда заявилась подвыпившая компания с хозяином дома во главе.
     Фернандо тут же завалился спать, а Рамиро, увидев перед собой совершенно беззащитную девушку, возобновил свои приставания.
На этот раз он не собирался получить отпор. Они одни, Фернандо храпит на весь дом, и Эстер полностью в его распоряжении.
     — Ну, кошечка моя, — расстегивая на груди рубашку, он ввалился в комнату, где тряслась от страха Эстер, — теперь нам никто не помешает отдаться страсти, ласточка моя!
     Но Эстер и не думала сдаваться.
     Между ними завязалась отчаянная борьба. Эстер кричала, царапалась, как кошка, и пыталась вырваться из объятий пьяного Рамиро. Тот, поняв, что так просто с ней не сладить, размахнулся и дал ей затрещину... одну, другую, третью... Эстер, изогнувшись, укусила его в плечо. Рамиро взвыл от боли и на мгновение отпрянул от девушки.
     Она успела воспользоваться его замешательством и, не медля ни секунды, выскочила из дома...
     Сначала Эстер не хотела рассказывать никому о том, что произошло, но, оказавшись дома перед зеркалом в ванной, поняла, что утаить правду будет невозможно.
     Все ее лицо было в страшных синяках и кровоподтеках; огромная царапина пересекала левую щеку.
     Закрыв лицо своими длинными волосами, она выскользнула из ванной.
     К несчастью, дома не было ни Габриелы, ни Марисоль, на защиту которых она могла рассчитывать. Эстер знала, что с минуты на минуту в дом ворвется разъяренный Рамиро.
     И в самом деле, не успела девушка заскочить в комнату младших детей, Рубена и Йоли, как следом за ней ворвался Рамиро. Не помня себя от злобы, он вцепился в волосы Эстер.
     — Папа, не тронь ее! Не смей ее трогать! — закричал Рубен, повиснув всем телом на Рамиро.
     — А ну, кыш отсюда, мелюзга! — завопил тот, пытаясь стряхнуть с себя сына. — Я ей покажу, как надо уважать мужчин!
     — Папа, папа, не трогай Эстер, — крикнула насмерть перепуганная Йоли.
     Этот крик малышки немного отрезвил Рамиро. Он отпустил Эстер и тут только увидел, что все ее лицо в ссадинах и кровоподтеках.
     Рамиро испугался.
     — Ну ладно... извини меня... я ведь не хотел делать, тебе больно, ты понимаешь...
     С этими словами он, пятясь, скрылся за дверью. Но и там его настиг крик младшей дочери, Йоли:
     — Я не хочу, чтобы ты был моим папой! Я тебя не люблю! Ты плохой, и я тебя больше не люблю.

     Консуэло в эту ночь глаз не сомкнула.
     Она видела, как после ухода Федерико Габи и Рикардо выскользнули из дома, но, ошеломленная визитом Линареса, и пальцем не шевельнула, чтобы их остановить.
     Консуэло весь вечер прождала Габи, надеясь, что они где-нибудь в ресторане, сидят и обсуждают все то, что явилось для Габриелы странной новостью. Но часы шли за часами, минул вечер, наступила ночь, а дочери все не было.
     В том, что Марисоль не ночевала дома, не было ничего необычного: девушка работала в ночном баре и часто являлась домой под утро.
     Но с Габриелой такого не случалось.
     Томительно тянулись минуты; Консуэло прислушивалась, надеясь, что вот-вот хлопнет входная дверь и Габи, стараясь не разбудить мать, осторожно прокрадется в свою комнату.
     Но вокруг стояла мертвая тишина. С каждым новым оборотом минутной стрелки надежда на возвращение дочери становилась все меньше, пока не исчезла вовсе. И тогда Консуэло ощутила такую безнадежную горечь в душе, что вскочила на ноги и стала метаться по комнате, как раненое животное.
     ...Она и мысли не допускала, что подобное может случиться! О Боже, почему они с Линаресом не сказали детям самое главное! Ложный стыд заставил ее прикусить язык, или они считали, что правду надо сообщать детям небольшими порциями, постепенно?
     Эта картина — брат и сестра в объятиях друг друга — преследовала Консуэло, как страшное видение. Ничего более ужасного с ними произойти не могло. Кровосмешение! Ведь это страшный грех! Чудовищное несчастье, которое может надломить такое нежное и хрупкое существо, как Габриела! Древние боги карали людей этим ужасным грехом за совершенные ими преступления.
     Что предпримет Габриела, узнав о том, что Рикардо ее брат? Об этом было страшно подумать.
     Среди ночи Консуэло позвонила Артуро. Она была уже не в силах переносить эту пытку в одиночестве и должна была поделиться своими страхами с человеком, который знал о том, что ее дочь и Рикардо брат и сестра.
     Артуро тут же примчался и принялся, как мог, утешать Консуэло. Он произносил вслух все эти бессмысленные слова, а сам мучительно думал, что предпринять? Поднять на ноги всю полицию города? Позвонить Линде и посоветоваться с нею? Вызвать сюда на всякий случай и Демокрасио? Но что толку, если то, чего так страшится Консуэло, уже произошло! Не ревность терзала его, ревность в этом случае была неуместна, — глубокая тревога за Габриелу разрывала его сердце. Где она сейчас? Ясно, что не у Линаресов в доме; Федерико бы никогда не допустил, чтобы сестра осталась на ночь с братом. Тогда где? Не в отеле же, не в номерах?
     Но почему он, Артуро, не предостерег Габриелу, почему он не рассказал ей обо всем? Ведь он знал, что Габи и Рикардо нравятся друг другу... Но он вбил себе в голову, что между ними ничего быть не должно, и тем самым погубил Габриелу. Почему он молчал? Зачем скрыл от Габи, что ее с Линаресом связывают родственные узы? Но, может быть, ничего не произошло и они просто сейчас где-то сидят и беседуют?.. Артypo и сам не заметил, как задал этот вопрос вслух.
     Консуэло обреченно покачала головой.
     — Нет, Артуро. Мать всегда шестым чувством ощущает, что происходит с ее детьми. Говорю тебе: моя дочь провела с Рикардо ночь, как женщина с мужчиной. И это непоправимое горе. Непоправимое.

     …Рикардо Линарес подбросил хвороста в догорающий на пустынном пляже костер.
     — Это наш первый семейный очаг, Габриела, — проговорил он.
     Всполохи огня выхватили из тьмы причудливые, фантастические скалы, обступившие песчаный краешек земли, на который с другой стороны накатывали морские волны.
     Море, как огромное, таинственное существо, мирно дышало в двух шагах от влюбленных. В его спокойной глубине проплывали одно за другим созвездия, которые с каким-то восторженным накалом горели в бархатной темноте неба. Звезды медленно и величественно переплывали через торжественную ночь, лучшую ночь в жизни Рикардо и Габриелы, которые снова и снова растворялись друг в друге, как эти мерцающие огни во тьме, уносившие с собой одну минуту прекраснее другой.
     Сейчас им обоим казалось, что они — единственные жители этой пустынной планеты, которую медленно вращает Время — единственное и бессмертное.
     Они беспрестанно целовались и, перебивая друг друга, о чем-то говорили — разговор этот стороннему уху мог бы показаться детским лепетом, из которого, как из пены морской, рождается одно и то же слово — люблю, люблю!..
     Оба они чувствовали себя как будто заново рожденными на свет. С востока, как тихая, откуда-то из глубины неба звучащая мелодия, наплывал рассвет. Звезды расступались, давая ему дорогу; напоследок ослепительно вспыхивали — и рассыпались в воде. И вот уже небо наполнилось светом, как морская раковина шумом моря. Габриела первая оторвалась от возлюбленного.
     — Мне пора домой, дорогой мой, — шепнула она. — Боюсь, Артуро уже поставил на ноги всю полицию города.
     — Твой дом здесь... рядом со мной, — сонным голосом возразил Рикардо.
     — Нет-нет. Я бы тоже не хотела, чтобы эта ночь закончилась. Но рассвет наступил, и мне пора идти.
     — Хорошо, — выдохнул Рикардо, — но напоследок я хочу тебе сказать: сколько песчинок на этом пляже, столько я хочу говорить — люблю, люблю, люблю!

     Временами Роке Сантос, хозяин ночного бара «Карменсита», испытывал к Марисоль такую ненависть, что был готов задушить ее. Девчонка не шла в расставленные им для нее сети. Он сам обучил ее искусству ускользания из лап похотливых клиентов и теперь пожинал плоды обольстительного мастерства Марисоль.
     Долгое время ему казалось — девчонка висит у него па крючке; он в любую минуту может лишить ее заработка, выгнать на улицу, а ведь она ничего не умеет, кроме как забалтывать посетителей бара. Поэтому он терпеливо ждал минуты, когда можно будет дернуть удочку и вытащить эту упрямую рыбину на берег.
     Но Марисоль, кокетничая с ним, как с любым, зашедшим в их заведение провести весело ночь клиентом, быстро разобралась в его чувствах.
     Она поняла, что Роке с каждым днем впадает от нее все в большую зависимость, и стала вести себя вызывающе, точно ей ничего не грозило.
     Она напропалую кокетничала с Раулем Флейтерсом, который, это было очевидно, являлся в бар только затем, чтобы повидаться с ней. Она подсаживалась к нему за столик — и тогда взрывы неудержимого смеха доносились до слуха возмущенного Сантоса.
     Ему казалось, парочка хохочет над ним, и он скрежетал зубами от бессильной злобы.
     Уже несколько раз Роке предупреждал Марисоль, чтобы она перестала путаться с Раулем, иначе он прикончит их обоих. Но Марисоль в ответ капризно надувала губки и насмешливо хихикала: она прекрасно понимала, что ненависть, которую демонстрирует ей Сантос, — это оборотная сторона его страсти, а со страстями человеческими Марисоль привыкла не очень-то считаться, в том числе и с откровенной страстью Рауля, которую тот уже не в силах был скрыть. Она знала, что Рауль разрывается между влечением к ней и любовью к невесте.
     Марисоль предвкушала, какую прекрасную ночь они проведут вместе с Раулем. Она заставит его забыть о невесте! Но надолго ли?.. Ей бы хотелось, чтобы он и вовсе вычеркнул из жизни свою красотку. Что ж, надо попытаться помочь ему сделать это. И пусть все видят, что этот молодой человек нравится ей. Она не собирается ни от кого ничего скрывать, и уж тем более от Роке!
     Но Сантос оказался вовсе не так покладист, как она рассчитывала.
     В один прекрасный день он устроил ей и Раулю сцену ревности, в результате которой они были вынуждены демонстративно покинуть бар, чтобы поискать себе на эту ночь другое пристанище.
     Вслед им летели проклятия взбешенного Роке Сантоса:
     — Ты мне еще за это заплатишь, Марисоль! И ты, мерзавец, запомни — хорошо смеется тот, кто смеется последним!

     Под утро Консуэло позвонил Федерико Линарес.
     Он тоже промаялся всю ночь, ожидая сына: дурные предчувствия мучили его. Консуэло была вынуждена сказать ему, что и Габриела не ночевала дома.
     — О Боже! Габриела... Рикардо... За что нам с тобой это, Консуэло, за что? — простонал Федерико.
     — За те ошибки, которые мы совершили в прошлом, — ответила Консуэло и положила трубку.
     Артуро принес ей стакан воды.
     — Выпей-ка, Консуэло, успокойся немного, а то я и сам, глядя на тебя, успокоиться не могу.
     — Не хочу, ничего не хочу, Артуро, — зубы у Консуэло стучали. — Только бы увидеть мою девочку. Только бы она меня простила!
     Тут дверь отворилась, и на пороге появилась Габриела. Увидев Артуро и мать, она сразу поняла, что они провели бессонную ночь, поджидая ее, и, чтобы скрыть смущение, с вызовом посмотрела на них обоих.
     —Что случилось? С кем ты была, Габи? Габриела, что ты делала с этим человеком, с Рикардо? Отвечай мне, отвечай, — сыпала вопросами Консуэло.
     Габриела надменно передернула плечами.
     — Да что с тобой, мама? Что это за допрос ты мне устроила?
     — Я убью этого типа, — проскрежетал Артуро.
     — Никого ты не убьешь! — обернулась к нему Габриела. — Что это вы на меня налетели? Это же моя жизнь, я имею право делать то, что считаю нужным. Мне уже двадцать два года! И я не позволю вам обоим вмешиваться в мои дела!
     — Что было между тобой и этим человеком, Габриела? — дрожа, как в лихорадке, спросила Консуэло.
     — Между нами была и есть любовь! — выкрикнула Габи. — Понятно вам обоим? И не такая, как у тебя с отцом Рикардо, а настоящая!
     Артуро, понурившись, направился к двери.
     — Погоди, Артуро, — попыталась остановить его Консуэло, — лучше ты ей все скажи... Я не могу.
     Но Артуро, махнув рукой, вышел.
      — Что — все? — подступила к матери Габриела. — Что еще я должна услышать? Что происходит, мама?
     — Нет, я не могу... иди к Артуро, пусть он все тебе объяснит, — с этими словами Консуэло разрыдалась.
     В это время такая же бурная сцена происходила между Федерико и его сыном.
     Рикардо был уверен, что отец его спит, но Трина, служанка, открывая ему дверь, предупредила, что отец всю ночь прождал своего сына в библиотеке.
     Федерико встретил его возгласом:
     — Я же предупреждал! Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не смел трогать Габи!
     Горячность его удивила Рикардо.
     — Но в чем дело, отец? Я тебя не понимаю!
     — Я просил тебя, чтобы ты оставил ее в покое!! Ты ведь прекрасно знаешь о том, что было у меня с ее матерью! — в гневе кричал Федерико.
     — Знаю, — отозвался Рикардо. — Все знаю... Но почему я должен расплачиваться за твои ошибки? Я влюблен, отец, по-настоящему влюблен! И я не такой, как ты! Габриела — женщина, о которой я мечтал!
     — Замолчи! — Федерико топнул ногой. — А твое прошлое? Твое собственное, а? Куда ты его денешь? Куда спрячешь?.. Тебе известно, что Сара собирается вернуться?
     — Сара? — на мгновение Рикардо опешил. — Кто тебе это сказал?
     — Аурелио, вот кто! Он здесь, и он сказал, что Сара намерена вернуться к тебе!
     Рикардо сумел преодолеть минутную растерянность.
     — Ни Сара, ни кто другой не помешают моему счастью, — с вызовом произнес он. — И с Габриелой никто не сможет нас разлучить!..

Глава 15

     После разговора с Артуро Габриела вернулась домой настолько ошеломленная, что у нее не хватило сил обратиться к матери с градом справедливых упреков которые в общем-то сводились к одному вопросу: почему Консуэло не раскрыла ей тайну ее рождении прежде, чем она влюбилась и отдалась Рикардо?..
     Вряд ли бы она чувствовала себя хуже, если б бездна разверзлась прямо у нее под ногами. То, что произошло, было страшнее пропасти, в которую полетели все ее надежды, ее мечты, ее любовь...
     Ощущение непоправимой беды, ужасного греха которому она предалась по неведению, сжимало ее горло, как кольца чудовищного, ядовитого гада.
     Больше всего на свете Габриеле хотелось сейчас забиться в какой-нибудь глухой угол, никого не видеть, не слышать, но она не могла позволить себе роскошь предаться отчаянию, — мысль о Рикардо заставила ее вновь собраться с силами. Он не должен ничего знать. Пусть ужасное открытие останется для него тайной. Она должна всю боль предстоящего разрыва взять на себя — целиком и полностью. Она найдет способ разорвать с ним всяческие отношений пусть он ее возненавидит после этого, пусть она потеряет работу, только бы оградить его от тех мук, которые довелось изведать ей.
     И Габриела, собравшись с духом, отправилась в «Тропибеллу», чтобы повидать человека, которого даже в мыслях своих она не могла назвать отцом.
     ...Габриела сразу отмела прочь его попытку обратиться к ней как к дочери.
     — Я вам не дочь, никогда не была ею и не стану, — Габриела отпрянула в сторону, когда Федерико Линарес попытался положить ей руку на плечо, — не смейте дотрагиваться до меня. Вы изуродовали жизнь моей мамы и мою, но я не допущу, чтобы обо всем узнал Рикардо. Я не хочу, чтобы он пережил такой же кошмар, какой пережила я. Он не должен ничего узнать...
     — Но, Габриела, скажи мне, ответь только на один вопрос — вы и в самом деле были близки?
     Габриела понимала, что своим ответом нанесет Федерико страшный удар, но понимала также, что он то заслуживает всяческих мучений. Он-то обязан разделить ее боль и должен осознать глубину своей вины перед ней и перед сыном.
     — Да, мы были близки, — отчетливо выговаривая каждое слово, сказала она, — и самые счастливые минуты моей жизни теперь обернулись непоправимом грехом. Но я не хочу, чтобы мой брат и мой любимый страдал так же, как и я, поэтому вы, Федерико Линарес, ничего не скажете ему. Я требую от вас хранить молчание!
     Федерико растерянно возразил ей:
     — Но он должен, должен узнать! Ведь Рикардо любит тебя!
     В широко раскрытых глазах Габриелы заблистала такая ярость, что Линарес невольно отшатнулся от дочери.
     — Я сама позабочусь о том, чтобы он перестал любить меня. Это мое дело. Единственное, что я требую от вас, — это молчания!
     Уходя, Габриела так сильно хлопнула дверью, что Магали, сидевшая в соседней комнате, чуть не выронила телефонную трубку, что было бы очень не кстати, поскольку какая-то женщина звонила ее шефу из другой страны.
     — Сейчас я соединю вас, — проводив Габриелу недоуменным взглядом, сказала Магали в трубку.
     Рикардо, услышав в трубке голос Сары, почувствовал, будто с небес свалился на землю. Значит, дядюшка Аурелио оказался прав: она решила вернуться к нему.
     Когда-то этот голос казался ему райской музыкой, но сейчас он предпочел бы, чтоб ему в ухо прогудела полицейская сирена.
     Много он выстрадал от этой женщины. Он сильна любил ее в молодости и так же сильно страдал из-за нее. Временами ему казалось, что страдание это ocушает по каплям его любовь, его страсть к жене; и если бы дело было в одной только любви, скорее всего, он сумел бы с нею справиться. Ведь у них так мало было светлых минут — все омрачала ревность, которую Сара умела в нем возбудить, бесконечные выяснения отношений, ссоры... Но не только любовь чувство вины приковало его к этой женщине, и оно, не позволило Рикардо покинуть Сару. Она знала о глубине этого чувства и умело манипулировала им; когда невозможно было воззвать к его страсти, Сара прибегала, как к последнему средству, к совести мужа, а совесть его отягчали кое-какие обстоятельства, известные им обоим. И он слабел под натиском ее обвинений, сдавался, и все текло по-прежнему.
     Когда Сара, наконец решившись порвать с ним, уехала, он долго не мог прийти в себя: душа его была опустошена. Рикардо долгое время не хотел даже смотреть на других женщин, ему казалось, все они таят в себе злобу и коварство, используя доверчивых мужчин в своих целях. Внутри каждой из них живет какой-то жестокий, ненасытный зверь, который рвет сердце мужчины острыми белыми зубами, не считаясь с его чувствами, думая только о собственном насыщении, вскармливая себе на беду тот дух противоречия, который способен разрушить жизнь самой женщины.
     Сначала он ждал, что Сара одумается и вернется к нему, но жена даже не звонила, не написала ни одного письма. Стало быть, разрыв окончательный, решил Рикардо. Эта мысль, как она ни была горька, таила в себе и некоторое утешение.
     Он не верил, что сумеет начать новую жизнь. Душа его истощила свои сокровища на женщину, которая казалась ему единственной. Но тело жаждало любви — легкой, мимолетной, не приносящей сердечных мук. Поэтому он стал менять женщин, стараясь не привязываться ни к одной из них. Он считал себя мертвым для настоящей любви, но вот явилась Габриела и пустыня, в которой он прожил долгие годы, вдруг наполнилась благоуханием садов и пением райских птиц. Габриела как будто открыла для него заржавленную, покрытую мхом старинную дверь в жизнь, которую он сам не мог отпереть, как ни бился в нее и ни стучался. Понадобилось лишь легкое прикосновение ее пальчиков - и эта таинственная дверь поддалась, и из-под нее брызнул свет нового бытия.
     И от сейчас голос жены, когда-то родной и любимый, казался ему странным, как голос с того света.
     Он решительно не знал, о чем говорить с ней.
     Сара лепетала в трубку, запоздалые признания. Она, очевидно, была уверена в своей власти над мужем. Надо только чуть-чуть постараться, чтобы и он вспомнил об этой власти. И Сара не жалела нежных слов и пылких объяснений.
     Сначала она думала, что сухой и сдержанный тон Рикардо ничего дурного для нее не предвещает. Еще пара фраз - и он растает, как снег под лучами солнца.
     Но голос Рикардо был по-прежнему сух, нотки раздражения прорывались в нем. Он решительно отклонил ее предложение восстановить их отношения — такой решительности она от него не ожидала.
    Объяснение этому могло быть только одно. Он влюбился.
     Рикардо не стал отрицать.
     — Да, я люблю, я сильно люблю одну девушку и хочу жениться на ней. Поэтому, Сара, забудь о нашем прошлом и обо мне.
     Услышав короткие гудки, Рикардо пожал плечами. Слава Богу, что он сказал ей правду. А впрочем, разве можно ее утаить, разве можно скрыть любовь, которая сейчас переполняла его сердце? Ему хотелось, как мальчишке, кричать от радости, петь во все горло, обнимать первых встречных, хохотать...

     После разговора с Патрисией, сестрой Илианы, Марисоль ощутила неодолимую потребность увидеть Рауля, чтобы убедиться, что он по-прежнему, невзирая ни на что, принадлежит ей.
     Она поехала в «Тропибеллу».
     Рауль встретил ее холодно, и она, почувствовав, что он настроен к ней враждебно, заговорила с ним насмешливо и даже цинично.
     Марисоль справилась у него, правда ли, что его «болезная» невеста умирает, и сколько ей еще осталось, жить на свете, сколько мучать их обоих, ее и Рауля?
     Она дразнила его, называя сиделкой, и хохотала, показывая ряд белоснежных зубов, хотя на душе у нее кошки скребли.
     Рауль, задетый ее вызывающим поведением, пытался остановить ее, но в Марисоль как-будто бес вселился.
     — Ах, ах, она твоя невеста... А я кто? Меня ты за кого принимаешь?
Злое слово готово было сорваться с губ Рауля, но он сдержался.
     — Я не ожидал, что ты такая... такая... Какой цинизм! — наконец сокрушенно выговорил он.
     Марисоль расхохоталась.
     — Да? Зато я не лицемерю в отличие от тебя! Я не прячу свои истинные чувства, как ты!
     Рауль вспылил и указал ей на дверь.
     — Хорошо, я уйду, — подбоченясь, заявила Марисоль, — но имей в виду, я тебя больше знать не желаю. Когда ты меня в следующий раз увидишь, я наверняка буду не одна, а в хорошей компании. А ты, — она смерила Рауля презрительным взглядом. — Наслаждайся своей ролью сиделки. Ты не годен ни на что другое!
     — Вон! — потеряв терпение, заорал Рауль. Сейчас ему хотелось растерзать эту полную жизни и сил молодую женщину, которой недавно он так упорно добивался. — Вон отсюда!..

     Бейби всегда преклонялся перед Аурелио Линаресом. Этот человек представлялся ему беспредельно могущественным, наделенным какими-то особенными дaрами и полномочиями от самого Господа Бога, но если бы ему задали вопрос, а кто он, собственно, этот объект его поклонения, какими он занят делами и что для него в жизни самое главное, Бейби не знал толком, что ответить.
     Бейби беспрекословно выполнял поручения, данные ему Линаресом, это приносило ему ощутимую выгоду, большие деньги. но он далеко не всегда мог уловить, в чем, собственно, смысл порученных ему дел.
     Например, Аурелио потребовал, чтобы Бейби отыскал ему какого-нибудь не слишком искушенного в делах, готового пуститься на любую авантюру ради денег молодого человека, — и Бейби представил ему Левшу.
     Когда Аурелио попросил охарактеризовать ему этого парня, Бейби, тщательно выбивая слова и всячески подражая интонациям своего наставника, сказал:
     — Это парень из простой семьи. Он честолюбив, у него большие претензии, у него есть характер. Он новичок, но с задатками...
     Бейби старался быть немногословным.
     Аурелио выслушал его, сдерживая насмешливую улыбку. Он видел, что его выкормыш старается всем подражать ему: наверно, перед этим самым Левшой он является в ореоле таинственности и с многозначительным видом произносит банальные вещи, сам-то недалеко ушел от Левши — такой же наивный, доверчивый парень, пешка в его, Аурелио, игре. Но без пешек не обойтись, впрочем, случается пешке проходить в ферзи, тогда игра возобновляется на совершенно ином уровне.
     Бейби, поговорив со своим шефом, объявил Левше, что с этого дня тот работает в бизнесе совершенно официально, и, чтобы подкрепить свои слова, вручил Сесару целую кучу денег.
     С того момента Левша почувствовал себя человеком, приближенным к какой-то особой, недоступно для простых смертных жизни. Вскоре он имел случай убедиться в могуществе Аурелио.
     ...Их машина была остановлена полицейскими: Бейби, очевидно, превысил скорость. Двое полицейских обыскали молодых людей, вытащили из кармана Сесара кредитную карточку, в которой значилась огромная сумма денег, и потребовали от него объяснений.
     Левша знал, что деньги эти ему не принадлежат, что они положены на его имя с какой-то неизвестной ему целью, но он был парень находчивый.
     — Я, видите ли, казначей своего семейства. Эти деньги не мои, они принадлежат всей моей семье.
     Полицейские вернули ему кредитную карточку, но забрали у него и Бейби документы, объяснив растерявшимся юнцам, чтобы завтра они пришли за своими бумагами в отделение полиции.
     Бейби тут же помчался к Аурелио.
     Линарес выслушал его, поморщился, но сказал, чтобы Бейби не беспокоился: завтра утром его помощник Игор вернет им документы.
     И в самом деле, на следующий день в художественной галерее, которую щедро субсидировал Аурелио Линарес, поклонник новых течений в искусстве. Игор разыскал Бейби и вручил ему их с Левшой документы.
     Теперь Бейби чувствовал бы себя совсем хорошо, если бы не застал у входа в галерею две знакомые ему фигуры вчерашних полицейских — они следили за ним.
     Он указал на полицейских Аурелио. Аурелио что-то шепнул Игору, и всегда невозмутимый Игор спровадил полицейских.
     — Теперь ты видишь, на какого мощного человека мы будем работать, — вручая документы Левше, сказал Бейби.
     Левша с глубоким чувством облегчения опустил вновь обретенные бумаги в карман.
    — Ну ясно, вижу, — сказал он.

     На этот раз Консуэло встретила Федерико Линареса куда более благожелательно, чем в тот злосчастный день, когда им пришлось рассказать Габриеле об их отношениях. После того как она выгнала из дома Рамиро, Консуэло чувствовала себя бесконечно одинокой.
     Каким бы он ни был, но она привыкла во всем советоваться с ним, привыкла к теплу его тела, к его вечным шуткам и подтруниваниям над нею. Теперь ко всем проблемам с детьми, особенно с Габи, на нее свалилось еще и это несчастье — одиночество.
     Поэтому она была рада приходу Федерико Линареса, который страдал теперь так же, как она, — это обстоятельство странным образом сближало их, делало чуть ли не родными друг другу людьми.
     Федерико отказался от кофе.
     Он сказал, что пришел задать ей один-единственный вопрос — почему двадцать три года тому назад она скрыла от него свою беременность? Ведь он никогда бы не оставил ее одну, беспомощной, с ребенком на руках...
     — Я не хотела от тебя никакой милостыни, — объяснила Консуэло. — Слишком глубокая между нами была пропасть. Ты — элегантный, вежливый, воспитанный господин, я — простая портниха. К тому же ты был женат. Скажи на милость, что мне оставалось делать? Я сумела вырастить мою дочь. И, честно говоря, ты не заслуживал, да и теперь не заслуживаешь, Габриелы.
     — Ты права, — помедлив, согласился Линарес. — Но беда в том, что теперь за наши ошибки расплачиваются дети. Габриела мне никогда этого не простит. Она хочет пожертвовать собой ради Рикардо. Что мне делать? Что нам делать?
     — Не знаю, Федерико, — печально проронила Консуэло. — Не знаю. Поступай, как считаешь нужным. А теперь уходи, я не хочу, чтобы Габи вновь увидела тебя здесь. Прости.
     — Прости и ты меня, — отозвался Федерико Линарес.
     Возвращаясь домой, он вдруг вспомнил свой разговор с братом, произошедший вчера вечером.
    ...Он должен был перед кем-то исповедаться. Аурелио, человек волевой, умный и ироничный, был не лучшей кандидатурой для исповеди, но сейчас ближе брата у Федерико никого не было, поэтому он — слово за слово — обо всем поведал Аурелио.
     — Так, значит, у меня есть племянница, — с интересом выслушав его рассказ, спросил Аурелио. — И какова она собою?
     — Она очень красива, моя дочь, — вздохнул Федерико, — и очень горда.
     — Значит. Габриела истинная Линарес, — с удовлетворением произнес Аурелио.
     — В том-то и дело. И Рикардо тоже — Линарес, — грустно подытожил Федерико. — И они любят друг друга.
     Аурелио о чем-то глубоко задумался.
     — Все не так печально, как тебе кажется, — наконец заговорил он. — Есть одно обстоятельство... Оно положит конец мучениям влюбленных, поверь мне. Но я тебе не могу рассказать о нем. Это сделает Эльвира.
      — Но Эльвира далеко, — рассеянно произнес Федерико. Он не придал словам брата никакого значения. Аурелио любил напускать на себя таинственность.
      — Она скоро вернется и обо всем тебе расскажет. ...И сейчас, возвращаясь от Консуэло в таком же тревожном состоянии духа, какое было у него до прихода к бывшей возлюбленной, Федерико припомнил этот разговор... На какое обстоятельство намекал Аурелио? Неужели есть выход из создавшегося положении, или брат, как всегда, бравирует, желая его утешить? И что такое знает Эльвира. что неизвестно ему Федерико Линаресу?..

Глава 17

     Эльвира, нагостившись у своей сестры Росы в Майами, прилетела домой. Она вынуждена была захватить с собой и Росу, которой казалось, что сестра что-то скрывает от нее. Едва речь заходила о ее дочерях, Патрисии и Илиане, Эльвира переводила разговор на другое, и в конце концов Роса почувствовала необходимость повидаться со своими дочерьми, чтобы выяснить, все ли с ними в порядке...
     Пока Роса обнимала своих дочек, обрадованных ее приездом, Эльвира решила переговорить с Федерико, который конечно же ожидал от нее объяснения причин ее внезапного отъезда.
     Чтобы муж не нападал на нее, Эльвира, как всегда, сама перешла в наступление.
     Она принялась во всем винить его, Федерико, припомнила ему его связь с этой плебейкой — швеей Консуэло, в очередной раз выговаривать ему за то, что он взял на работу в «Тропибеллу» свою доченьку Габриелу, которая, конечно, ему дороже законных дочерей.
     — Ты попал в западню, которую устроила тебе эта швея, — заходясь в праведном гневе, кричала Эльвира. — Ты поверил ее небылицам! Да кто же знает настоящего отца этой девчонки!
     — Не смей говорить в таком тоне о Консуэло, — презрительно возразил Федерико. — Если я в чем-то и уверен, так это в ее честности, чего не могу сказать о тебе...
     Удар попал в цель. Эльвира, смущенная его проницательным взглядом, притихла.
     — Ты меня оскорбляешь, — неуверенно проговорила она.
     — Да что ты? — удивился Федерико. — А я-то думал, что все, что бы я ни делал, совершенно не трогает тебя.
     — Это так, — нехотя признала Эльвира. — Но ты можешь делать все что хочешь, только бы это не нанесло вреда репутации нашего семейства. Я не позволю другой женщине занять мое место.
     — Ни Консуэло, ни моя дочь ничего не станут просить у меня, — с горечью сказал Федерико. — Для них обеих было бы оскорблением, если бы я предложил им свою помощь...
     — Вот и отлично, — едко проговорила Эльвира. — Очень рада это слышать. Я ухожу успокоенная...
     Эльвира не заметила, как какая-то фигура, когда она уже была на пороге, отскочила от двери.
     Это была ее дочь Ванесса. Она не пропустила ни одного слова из этого разговора.
     Ванесса стрелой понеслась наверх. Ей хотелось тут же поделиться с сестрой и кузинами новостью, которую она только что подслушала.
     Эльвира Линарес, то и дело налетая на своего мужа с упреками и обвинениями в том, что это по его милости семья у них не сложилась, на самом деле не чувствовала себя столь уверенно, как это привыкла демонстрировать.
     Дело в том, что на душе у нее лежала тайна, о которой случайно знал только один человек из семьи Линаресов — Аурелио.
     Раскрытие этой тайны угрожало не только ее собственному благополучию; оно могло разрушить ее отношения с единственным существом на свете, которое Эльвира любила беззаветно, — с ее сыном Рикардо.
     Она часто возвращалась мыслями к событиям двадцатипятилетней давности, к тому горестному дню, когда возлюбленный, узнав о ее беременности, отказался от нее и потребовал, чтобы она вышла замуж за влюбленного в нее богача Линареса, чтобы прикрыть свой грех.
     Как ни горько было Эльвире отказаться от мечты соединить с любимым свою жизнь, она была вынуждена принять его совет, чтобы не остаться одной с ребенком на руках.
     Федерико, человеку наивному и благородному, ни разу не пришло в голову, что обожаемое им дитя — не его сын, но его брат Аурелио не поверил в «преждевременные» роды невестки и заподозрил, что тут дело не ладно.
     Опасаясь разоблачения, Эльвира принялась собирать сведения о самом Аурелио — она всегда подозревала его в нечистых делах. Вскоре она уже знала о нем так много, что в любую минуту могла заткнуть ему рот, если он вздумает поделиться своими подозрениями с ее мужем.
     Она уже не боялась его намеков. Напротив, как-то раз, выслушав их, вдруг заявила, что да, Аурелио прав, Рикардо — не сын его брата, но что и он, Аурелио Линарес, вовсе не тот, за кого себя выдает: не скульптор, не честный бизнесмен, а делец наркобизнеса.
     Аурелио не стал отрицать этого. Что же, можно считать, они обменялись тайнами. Им обоим имеет смысл держать язык за зубами.
     ...Вернувшись домой, она не ожидала встретить здесь Аурелио. Она знала, что у него какие-то сложности с полицией, которой удалось накрыть крупную партию наркотиков, — Аурелио тогда, сумел выскользнуть из-под обвинения в принадлежности этой партии ему и надолго исчез. Но вот он снова появился, зажил в доме на широкую ногу, якшается Бог весть с кем, — стало быть, дела его поправились.
     Аурелио не изменился. С его воцарением в доме всех Линаресов начинало немного лихорадить. Ради забавы он любил стравливать их друг с другом, интриговать против каждого в отдельности, строить различные козни, отпускать двусмысленные шутки и намеки, которые лишали покоя наиболее впечатлительных из Линаресов.
     Как-то раз, оказавшись свидетелем разговора матери с сыном (речь шла о Габриеле), Аурелио, сделав вид, что он тронут страданиями племянника, произнес:
     — Напрасно ты так убиваешься, Рикардо... Я подозреваю, почему от тебя отказывается эта девушка. Эльвира, почему бы тебе не избавить сына от некоторых загадок и сомнений и не рассказать ему всего?..
     Сказав это, он удалился, весьма довольный собой.
     Услышав эти загадочные слова, Рикардо потребовал от матери объяснений.
     Но Эльвира, как не была растеряна, нашла в себе силы заявить, что она понятия не имеет, на что намекал Аурелио.
     —Ты же знаешь своего дядю, — убеждала она Рикардо, — он прирожденный лжец и интриган. Он блефует. Никакой тайны у меня от тебя нет.
     Но как она ни уговаривала сына, ей не удалось убедить его в том, что слова Аурелио ничего не значат.
     И она поняла, что рано или поздно ей придется открыть ему глаза на его происхождение...

     Дверь Ванессе открыла изможденного вида женщина в переднике.
     — Извините, здесь живет Габриела? — спросила Ванесса.
     Женщина кивнула и посторонилась, пропуская Ванессу в дом.
     — Габриела скоро придет, — приветливо сказала женщина, — а ты к ней по какому делу?
    «До чего же здесь распущенная прислуга, еще смеет лезть с вопросами», — возмущалась про себя Ванесса, но все же сочла нужным ответить:
     — Меня зовут Ванесса Линарес. Габриела — моя сестра.
     Она заметила, что тень скользнула по лицу женщины.
     — А я — мать Габриелы, — наконец произнесла она.
     — Вы-ы? — Ванесса подумала, что ослышалась. — Неужели мой отец мог иметь с вами дело? — она смерила женщину презрительным взглядом.
     Та хотела ответить, но в этот момент дверь распахнулась и в дом ворвался... Левша.
     — Мама, я купил пива! — с порога объявил он и тут же остановился как вкопанный, увидев Ванессу. — Но что ты тут делаешь? Как ты меня нашла?
     — Так вы знакомы, сынок? — удивленно спросила сына Консуэло.
     — Да, мама, знакомы, — поникшим голосом сообщил Левша.
     — Ну, не буду вам мешать, — сказала Консуэло и вышла.
     Ванесса, пораженная не меньше Левши, молча смотрела на него. Выходит, эта женщина — его мать, а это убогое жилище — его родной дом! Значит, она правильно почувствовала, что он что-то скрывает... Боже мой, стыд какой! Она была уверена, что имеет дело с человеком своего крута! Левше удалось как следует заморочить ей голову. Она и на секунду не могла предположить, что он может жить в этом нищем квартале. Так вот что таилось за всеми его недомолвками! Вот в чем его тайна! Но эти люди опасны! Еще как опасны! Его сестрица Габриела теперь мертвой хваткой вцепится в их отца, рассчитывая на наследство. Эти нищие постараются подорвать престиж их семейства.
     — Да, это мой дом и это была моя мама, — словно отвечая на ее мысли, произнес Левша. — Ты не ожидала, верно? Ты привыкла к мысли, что я принадлежу к избранному обществу? Но что же делать, это не так: это моя семья, теперь ты все знаешь. Но, Ванесса, — заторопился он, — я занят делом, которое принесет мне колоссальные бабки! Поверь мне! Ты думаешь, я не смогу содержать семью... тебя? Я докажу тебе, что смогу!
     — С помощью моего отца, наверное, — процедила сквозь зубы Ванесса.
     — При чем тут твой отец?
     — А при том, что я пришла не к тебе, а к твоей сестре Габриеле... она и мне сестра, по отцу...
     — Габи? — ахнул Левша. — Не может быть!
     — Так что мне все понятно. Ваша нищая семейка нацелилась на наши денежки.
     Левша открыл рот, чтобы возразить ей, но тут дверь открылась и вошла Габриела.
     Ванесса сразу поняла, что это — ее сестра. Благородство черт вошедшей девушки, изящество ее движений, гордая осанка не оставляли никаких сомнений в том, что перед нею — такая же Линарес, как и она сама. Габриела вопросительно смотрела на незнакомку.
     — Оставь нас одних, Левша, — вполголоса приказала Линарес, и Сесар, вздохнув, скрылся за дверью. — Я — Ванесса Линарес, твоя сестра, Габриела.
     Она ожидала, что Габриела смутится, но ничуть не бывало. Габриела только подняла брови и насмешливо произнесла:
     — Вот как?
     Смесь неприязни и невольного восхищения — вот какие чувства владели Ванессой. Поэтому она не могла выбрать верный тон для разговора, к которому накануне тщательно готовилась.
     — Да. О том, что ты моя сестра, я узнала случайно...
     — А Рикардо знает об этом? — встревоженно перебила ее Габриела.
     — Нет. Я подслушала разговор моей мамы с отцом, а потом узнала в «Тропибелле» твой адрес и пришла, — продолжала Ванесса.
     — И зачем же ты пришла? — невозмутимо поинтересовалась Габриела.
     — Я пришла сказать тебе, чтобы ты... чтобы... — пристальный взгляд Габриелы приводил Ванессу в смущение. — Чтобы ты не... Ты, конечно, будешь претендовать на денежки моего отца? Ты захочешь втереться в наш дом?
     Габриела презрительно усмехнулась.
     — Будь спокойна. От Линаресов я хочу только одного — чтобы они оставили меня в покое. Я к вашей семье не имею никакого отношения. Вы мне не нужны. Так что, будь добра, оставь меня в покое и забудь о том, что нас связывают родственные узы.
     — Постараюсь, — обескураженно произнесла Ванесса. — До свидания.
     — Прощай, — равнодушно отозвалась Габриела.
     Когда она ушла, в комнату один за другим потянулись младшие дети: Эстер, Рубен и Йоли; Консуэло, убедившись, что гостья удалилась, тоже вошла следом за ними.
     — Габи, кто эта девушка? Что ей от тебя нужно? Зачем она пришла? — сыпали вопросами дети.
     Левша, увидев, что Ванесса ушла, бросился следом за нею.
     — Это моя сестра, — проводив его удивленным взглядом, ответила Габриела, — Ванесса Линарес.
     — Сестра Рикардо? — переспросила Йоли. — Так сеньор Линарес твой отец?
     — Да, дети, — подтвердила Консуэло. — Габи и Рикардо брат и сестра.

     Роса не любила гостить у своей сестры Эльвиры: тяжелая атмосфера в доме Линаресов действовала на нее угнетающе. И она бы с удовольствием забрала обеих своих дочерей на Майами, но было одно обстоятельство: у Илианы в Каракасе был жених, и, как она полагала, свадьба их не за горами.
     Сестра посвятила ее во все тайны своего семейства. Роса считала, что Эльвира, у которой самой было рыльце в пушку, не имела права изводить мужа постоянным напоминанием о его давнем и единственном романе с другой женщиной, с Консуэло. Если бы Эльвира проявила мудрость и понимание, отношения у нее с мужем были бы гораздо лучше.
     Но у Эльвиры с детства был тяжелый, упрямый характер. В собственных ошибках она всегда винила кого-то другого и, сваливая всю вину за их неудачный брак на мужа, испытывала какую-то горькую отраду, которая заменяла ей покой и счастье в семейной жизни.
     Все это было неприятно, и Роса ни за что не увязалась бы за сестрой в Каракас, если бы не подозрение, что та от нее скрывает что-то такое, что касается ее дочерей.
     Но что? — терялась в догадках Роса. Может, жених Илианы, Рауль, бросил ее дочь? Может, тихоня Патрисия влипла в какую-то историю? А может, Эльвира третирует ее дочерей? Как она ни добивалась признания от самих девочек по телефону, они тоже помалкивали и скрытничали, разговаривая с матерью искусственно-бодрыми голосами, сквозь которые иногда прорывались истерические слезы. В чем же причина этих слез?
     Причина оказалась настолько страшной и так потрясла Росу, что она долго не могла ни слова вымолвить, после того как Илиана рассказала ей о своей болезни.
     То была страшная, неизлечимая болезнь.
     Роса в ужасе смотрела на свою юную и красивую дочь, в хрупком теле которой смерть уже свила свое гнездо, и слезы потоками катились по ее лицу.
     — Нет-нет, не может быть, девочка моя! — наконец вымолвила она. — Это какая-то ошибка! Мы обратимся к лучшим врачам... Если они подтвердят диагноз... Я положу тебя в самую современную клинику... с этим можно бороться... есть какие-то средства. Я ни за что не буду сидеть сложа руки... Хорошо, что я приехала! Тебе ведь правда необходима поддержка? Я и Рауль, твой жених, мы оба будем бороться за твою жизнь...
     При имени Рауля обе девушки вдруг отвели от матери глаза. Это не ускользнуло от внимания Росы, как сильно она ни была расстроена.
     — Патрисия! Илиана! Что происходит? Патрисия, неужели жених бросил твою сестру?
     — Нет, мама, — заговорила Илиана. — Он так добр, что не далее как вчера предложил нам немедленно пожениться.
     — Слава Богу, — промолвила Роса, — он благородный человек.
     — Очень, — сквозь зубы произнесла Патрисия. — Настолько благородный, что, ухаживая за другой женщиной, не обделяет Илиану своим вниманием.
     — Неужели это правда?!
     — Правда, — тихо подтвердила Илиана. — Он говорит, что любит меня. Но это не любовь, а жалость. А я еще не труп, я живая, и я нуждаюсь в настоящем, неподдельном чувстве. Только оно могло бы вылечить меня...
     — Орландо испытывает к тебе такое чувство, — вновь заговорила Патрисия, — он каждый день тебе звонит, куда-то приглашает тебя...
     — Может, я воспользуюсь этим приглашением, — гневно тряхнув головой, заявила Илиана. — Я не намерена тут киснуть в вечном ожидании Рауля, пока он соблаговолит найти свободное время для своей невесты... Я не хочу киснуть, не хочу задыхаться в тоске, как заживо похороненная... Я живая, я еще живая, мама!

     В жизни Рикардо Линареса наступила смутная, странная полоса, в которой неприятные события, сменяя друг друга с калейдоскопической быстротой, мчали его к какому-то пределу, перейдя который он рисковал оказаться за гранью безумия.
     Сначала мать, уступив его настойчивым требованиям, открыла ему тайну, услышав которую он решил, что лучше бы ему ничего не знать, настолько она ошеломила и его, и Федерико.
     Эльвира плакала перед ними обоими; заламывая руки, каялась в своем грехе, совершенном в юности, но Рикардо не произнес ни единого слова утешения. Открытие, что Федерико, который воспитал его, выучил и поставил на ноги, вовсе не его родной отец, произвело на него такое ошеломляющее впечатление, что ему было больно и тягостно даже смотреть на мать, погрязшую в пучине лжи и коварства. Ему хотелось кричать, бесноваться, осыпать мать градом упреков... Федерико во время этого разговора стоял как под пыткой, с изменившимся от нестерпимой муки и стыда лицом, и Рикардо, глядя на него, попытался отложить свои собственные, обуревавшие его чувства в сторону, чтобы утешить того, о ком — он знал это — всегда будет думать, как об отце, о самом близком человеке.
     Рикардо отправился в офис, надеясь хоть там немного прийти в себя, но и на работе его ожидал неприятный сюрприз.
     Группа служащих «Тропибеллы», очевидно под руководством его бывшей возлюбленной Роксаны, положила ему на стол заявление, что они отказываются работать над коллекцией моделей, созданной Габриелой Грубер и носящей название — это была уже инициатива самого Рикардо — «Беллисима».
     В ответ разозленный Рикардо заявил, что раз так, то все они уволены.
Мастера и модельеры, обескураженные таким поворотом дела, были готовы отступиться: никому не хотелось уходить из такой прекрасной фирмы, как «Тропибелла».
     Как ни уговаривала их Роксана не поддаваться на шантаж Рикардо, они, увидев неожиданно вошедшую в кабинет Габриелу, собирались просить у нее прощения и заступничества перед Рикардо.
     Габриела явилась за выходным пособием. В ее семье произошло несчастье: Консуэло стало плохо, и «скорая помощь» увезла ее в больницу. В доме не было денег, вот почему Габриела решилась прийти в «Тропибеллу» и попросить полный расчет.
     Но Рикардо, обрадованный ее появлением, стал удерживать Габриелу.
     Он заявил, что отныне не станет настаивать ни на каких отношениях с нею, кроме исключительно деловых. Теперь она интересует его только как профессионал, который доведет работу над собственной коллекцией до конца. Он предлагает ей возглавить отдел.
     Габриеле очень не хотелось принимать это предложение, но при создавшихся обстоятельствах это было выходом. Она обязана позаботиться о семье, обязана сделать так, чтобы мать могла спокойно лечиться, не думая о том, что ее детям не на что жить. Габриела сказала, что подумает, и удалилась.
     И сейчас же после ее ухода в кабинет ввалился муж Роксаны — Омар.
     Сперва Рикардо решил, что он явился, чтобы вступиться за свою жену, которую он решил уволить, но когда Омар набросился на него с кулаками, он понял, что тот пронюхал что-то про связь с Рикардо своей жены.
     Омар что-то бессвязно выкрикивал, схватившись с Рикардо. Дело могло обернуться серьезной дракой, если бы не подоспевшие на помощь своему шефу служащие — они выставили разъяренного Омара из кабинета.
     Перепуганная Роксана потребовала у Рикардо защиты от ее собственного мужа. Теперь у нее никого нет, кто бы мог ее защитить, кроме Рикардо. И он обязан это сделать.
     — Да почему, черт возьми! — заорал выведенный; из терпения Рикардо. — Зачем было сообщать этому кретину о том, что мы любовники? Зачем ты это сделала?
     — Я? — изумилась Роксана. — Но, дорогой, что ты говоришь?.. Неужели ты допускаешь мысль, чтобы я сама могла рассказать ему о нас с тобой?
     Рикардо, потрясенный искренностью ее тона, немного смягчился.
     — Как странно, — покачал он головой. — Ты ему ничего, значит, не рассказывала... Но кто-то это сделал? Кто? Кто?..

     Аурелио Линарес, наблюдая за развитием семейной интриги, чувствовал себя как рыба в воде.
     Это была его стихия, его излюбленное зрелище, которое своим драматизмом и накалом страстей превосходило корриду. Он, как опытный тореадор, вонзал быку в шею одну за другой мулеты, но разъяренный бык не понимал, чья рука наносит ему удары, И, истекая кровью, бессмысленно метался по арене, посыпанной желтым песком.
     Участникам драмы не приходило в голову имя ее автора; он до поры до времени оставался в тени, а они, его персонажи, воображали, что действуют исключительно по собственной воле. Они не подозревали о наличии кукловода, приводящего в движение мановением руки своих марионеток. Аурелио мысленно аплодировал сам себе. Действие стремительно летело к финалу, в финале герой драмы, как правило, должен погибнуть; что же, пусть так и будет: красота высокой трагедии требует жертв.
     Аурелио не смущало, что жертвой будет его родной племянник; напротив. Никто на свете не подозревал о той ненависти, которую он испытывал к Рикардо, в том числе и сам Рикардо. Тут дело было не только в Саре, бывшей супруге племянника, которой добивался Аурелио, все было значительно сложнее, чем могло показаться на первый взгляд.
     Но Аурелио никогда никому не раскрывал свои карты, он, как всегда, позволял себе лишь намеки, в частности при разговоре с Бейби, которому иногда льстила роль наперсника могущественного шефа, иногда — страшила.
     Могло создаться впечатление, что Аурелио нарочно, с какой-то целью идет по следам своего племянника. Когда-то он преследовал своими ухаживаниями женщину, на которой был женат Рикардо, теперь он спал с женщиной, еще недавно бывшей любовницей племянника, сотрудницей «Тропибеллы» Эстрельей. Она и сообщила ему некоторые пикантные подробности из жизни Рикардо, например рассказала ему про его связь с Роксаной, у которой был ревнивый муж. Аурелио был в восторге от появления на сцене еще одного действующего лица, которому при случае можно будет вложить в руки нож...
     Но прежде чем сделать это, он решил повидаться с Габриелей, посмотреть собственными глазами на ту, которой отводилась роль героини в будущей трагедии, и выяснить, достойна ли она этого...

     ...На Габриелу в последнее время свалилось столько проблем, что она не чаяла, как разрешить их.
     Во-первых, она страдала из-за болезни матери. Врачи разрешили Консуэло перебраться домой, и теперь она лежала, надеясь набраться сил. Консуэло была напугана предположительным диагнозом, поставленным врачами, — болезнью почек, от которой умерла бабушка Габриелы.
     Во-вторых, опять появилась угроза внедрения Рамиро в их дом. Консуэло позволила ему прийти; он клялся ей, что переменится, бросит пить и найдет работу. Габи боялась, что мать поддастся на его уговоры. Кроме того, никто из детей слышать не желал о том, чтобы Рамиро вновь вернулся в семью.
     В-третьих, она продолжала размышлять над предложением Рикардо. Он дал ей понять, что оставит свои любовные притязания, что отношения у них будут теперь исключительно деловые, но можно ли в это верить?
     Обо всем об этом думала Габриела, когда перед нею вдруг возник еще один из Линаресов — Аурелио.
     Этот тип произвел на нее самое негативное впечатление. Ей было неприятно, — она сама не знала почему, — его неожиданное участие в ее судьбе, его восхищение ее красотой, которого он не мог скрыть, шуточки и остроты, которыми он пересыпал свою речь. Но именно ему, этому странному человеку, была обязана Габриела одним открытием: из его слов ей вдруг сделалось ясным, что Федерико ничего не знал о ее появлении на свет, что весть о том, что у него, оказывается, есть взрослая дочь, для него была полной неожиданностью.
Это меняло дело. Выходит, он не такой жестокий человек, как она полагала вначале, а такая же жертва, как и она, — жертва молчания матери.
     Габриела подступила к матери с требованием сказать ей, так ли все было на самом деле, как объявил ей этот тип, брат Федерико, выходит, отец ни в чем не виноват перед ней?..
     — Это так, — со вздохом произнесла мать. — Я скрыла от Федерико свою беременность.

Глава 19

     Габриела провела у постели больного Рикардо два дня и наконец утром взмолилась отпустить ее домой — переодеться и немного отдохнуть. Тревога за его жизнь не отпускала Габриелу, но она сумела убедить себя, что ее греховная любовь уже переросла в братскую. А ведь своих братьев и сестер она любила больше всего на свете и заботиться о каждом считала своим долгом.
     Всеобщее неведение еще не развеялось, поэтому путаные и мучительные отношения между семьями Линаресов и Грубер продолжались. Рикардо еще не успел пережить известие, что он вовсе не сын Федерико Линареса, а ему еще предстояло узнать, что Габриела тоже из семьи Линаресов. Он до сих пор гадал, почему она так резко отвергла его, в чем причины ее странного поведения?
      Когда Габриела появилась в больнице, у Рикардо проснулись надежды: она явно неравнодушна к нему и не может этого скрыть, может быть, история с покушением послужит их примирению. Пользуясь своим положением беспомощного больного, Рикардо сумел добиться от Габриелы обещания, что она вернется в «Тропибеллу», а пока будет навешать его утром, в полдень и вечером.
     — Во мне сидит еще одна пуля, и, если ты забудешь обо мне, я точно умру! — шутливо угрожал он.
     Габриела готова была сидеть у его изголовья дни и ночи. Но ее пугали встречи с Эльвирой Линарес, которая не скрывала своего отвращения к дочери оборванки, некогда пытавшейся отобрать у нее мужа. Каких только оскорблений не наслушалась от нее бедная Габриела.
     Она только вернулась домой и собиралась немного отдохнуть, когда в дверь домика Груберов постучался Федерико Линарес. Его появление напугало Габриелу — не случилось ли чего-нибудь с Рикардо?
     — Сеньор Линарес, что с Рикардо, ему хуже? — вскричала она.
     — Не волнуйся, девочка, все в порядке! — поспешил успокоить ее Федерико. — Я пришел сообщить тебе нечто важное, что изменит твою жизнь и жизнь Рикардо.
     Габриела в изнеможении опустилась на стул и предложила сесть гостю. Она так устала от неожиданных новостей и происшествий, что боялась их и не верила в добрые перемены. Она слушала, но смысл слов долго не доходил до ее сознания: Рикардо не сын сеньора Линареса, Рикардо — не ее брат, они не связаны узами родства... Вначале это известие показалось ей глупым и издевательским.
     — Боже мой, я ничего не понимаю. Я столько страдала, а теперь вы заставляете меня страдать еще больше! — со стоном произнесла Габриела, сжав ладонями виски.
     — Теперь все будет иначе, доченька, — ласково утешал ее Федерико, видя, что она на грани безумия и отчаяния. — Как жаль, что я раньше не знал этого и не уберег тебя от страданий. Для меня эта новость была тяжким ударом, но для вас с Рикардо она — благо. Теперь нет никаких препятствий для вашей любви. А я буду счастлив видеть вас вместе.
     Габриеле нужно было время, как больному для выздоровления, чтобы понять до конца смысл этих добрых перемен. Ей хотелось остаться одной, успокоиться и прийти в себя. Сеньор Федерико со свойственной ему тонкостью это почувствовал и стал прощаться. Тем более что ему сегодня предстояло выполнить еще одну не менее трудную, но целительную миссию сообщить Рикардо, почему Габриела ушла от него.
     — Спасибо, сеньор Федерико, — тихо сказала Габриела ему вслед.

     Артуро уже битый час убеждал Рикардо, что покушение на него — вовсе не простая бытовая драма на почве ревности. Он ведет расследование, и его сомнения на этот счет подтверждаются. Роксана ни слова не говорила мужу о своей измене. Оказывается, Омару звонил какой-то таинственный мужской голос, сообщивший, что жена давно наставляет ему рога. Кто же этот злоумышленник, пытавшийся убить Рикардо руками сумасшедшего Омара? Артуро поставил перед собой цель — найти его. Поэтому он терзал Рикардо вопросами: есть ли у него враги, кому была выгодна его смерть?
     — Глупости все это, нет у меня врагов, — легкомысленно отмахивался от него Рикардо. — Омар стрелял в меня из ревности, по собственному побуждению. Никто за этим не стоит. Причем я не желаю, чтобы Омара судили, этот бедолага, наверное, сам уже страдает от своей глупости.
     Артуро только тяжело вздыхал в ответ. Как убедить этого упрямого Линареса быть осторожным и помочь ему в следствии. Неожиданную поддержку и понимание Артуро встретил в лице журналистки Мариухении. На правах старой, доброй приятельницы Рикардо Мариухения ворвалась в палату к больному с пакетом фруктов и букетом цветов.
     Но Мариухения пришла не только навестить раненого. Оказывается, ее донимали те же подозрения, что и Артуро.
     — Дело собираются закрывать, причины очевидны, убийца сознался, — размышляла она вслух. — Но я все же думаю, кому-то была нужна твоя смерть...
     Артуро даже подскочил на стуле, услышав это: наконец-то нашелся еще один здравомыслящий человек. Ведь даже в полиции считают его подозрения неосновательными, а дело — простым и житейским. Доводы Мариухении показались Артуро очень убедительными.
     — Рикардо открыто поддерживал борьбу с наркомафией. Он содержал два дома по реабилитации молодых наркоманов, делал смелые заявления в печати против дельцов наркобизнеса, — перечисляла журналистка. — Вот, мне кажется, в чем причина. Не приказала ли наркомафия убить его?
     Рикардо поначалу внимательно прислушивавшийся к словам Мариухении, вновь засомневался. Ведь в стране много борцов с мафией — крупных политиков, ученых, известных людей, рядом с которыми он — простой обыватель. Даже министерство особое появилось в стране для борьбы с наркотиками. Почему же эти люди заинтересовались именно младшим Линаресом?
     — Я тоже об этом думала, — отвечала на его сомнения Мариухения новыми доводами. — Мафия давно грозится расправиться с теми, кто стоит у них на дороге. Покушение на твою жизнь могло быть первым в жуткой цепи преступлений, актом мести в духе картеля.
     Артуро и Рикардо слушали с интересом. Артуро торжествовал: у него появился не только единомышленник, а может быть, и помощник. Правда, баба, но с головой. Теперь легче будет продолжать расследование. А Рикардо Линарес по своей природе был отчаянный боец, он бросался на противника сломя голову забыв предварительно обдумать, чем это может закончиться. Вот и сейчас шальная мысль уже залетела в его голову.
     — Мариухения! — вскричал он. — Твой помощник с телекамерой здесь? Ждет внизу? А ну зови его сюда. Я хочу сделать заявление по телевидению.
     Артуро пытался отговорить его, подумать о родных и близких людях, которые могут пострадать от мести мафиози. Но разве можно было отговорить от очередной затеи этого сумасшедшего. Артуро всерьез был уверен, что у Рикардо временами не все в порядке с головой. Зато Мариухения радостно помчалась за оператором: интервью с жертвой наркомафии обещало стать потрясающе острым материалом, телезрители да и сами злодеи-дельцы должны содрогнуться. Пока журналистка отсутствовала, Артуро обдумывал, не может ли это безрассудное интервью принести хоть какую-нибудь пользу.
     Конечно, это опасно для жизни Рикардо. Но в то же время его смелый вызов, несомненно, спровоцирует новое насилие наркодельцов: они захотят отомстить, продемонстрировать обществу свою силу. Нужно будет просто внимательно следить за Рикардо Линаресом и поймать убийц на месте преступления.
     Рикардо эта мысль очень понравилась: он будет подсадной уткой для полиции. Что ж, отлично! Он готов сыграть любую роль, даже такую смешную, и внести хотя бы небольшой вклад в борьбу с темной заразой, разъедающей страну.
     Мариухения с оператором уже приготовились к интервью. Камера была нацелена на бескровное, но очень спокойное и решительное лицо Рикардо.
     — Мы передаем в прямой эфир заявление сеньора Рикардо Линареса, который и с больничной койки не боится бросить вызов злым силам наркобизнеса, — начала ведущая. — Несколько дней назад на него было совершено покушение, за которым, быть может, стоят именно эти силы, решившие наказать Линареса за долгие годы бескорыстной помощи жертвам наркомании и борьбы с мафиози...
     — Нет-нет! — тут же возразил Рикардо. — Думаю, что это просто был несчастный случай, недоразумение. Но если и вправду это покушение подстроили респектабельные гангстеры, которые обогащаются за счет горя других людей, то я заявляю этим господам — я их не боюсь!
     У Рикардо давно была обдумана конкретная программа борьбы с наркомафией. Главное, считал он, все здоровые общественные силы страны должны объединиться для борьбы с этим бичом человечества — наркотиками. Господа мафиози возомнили себя хозяевами жизни, на самом деле они — лишь колоссы на глиняных ногах. Свалить их общими усилиями не так уж сложно. Больше всего они страшатся гласности, разоблачений. Вот почему журналисты многое могут сделать в этой борьбе. Чаще показывать на экранах лица могущественных преступников и членов их семей, разоблачать их грязные махинации.
     — Какой ты молодец, Рикардо! — искренне восхищалась им Мариухения. — Я всегда знала, что ты смелый. Неужели тебе ни капельки не страшно?
     — Конечно, страшно, — признался Рикардо. — Не столько за себя, сколько за родных. Но надо же кому-то начинать. Они на это и рассчитывают— запугать нас поодиночке и не дать нам объединиться.
     Конечно, это чистое донкихотство, размышлял здравомысляший Артуро. Это интервью — хорошая провокация, жирная наживка для злобных и мстительных мафиози. Теперь нужно не спускать глаз с Линареса. Артуро чувствовал свою ответственность за его жизнь. Ведь он — полицейский, это его долг.

      Аурелио пристально смотрел на экран телевизора, и глухое раздражение помимо воли все больше вскипало в нем.
     — Возомнил ты себя быком, сопляк, а рога еще не выросли, — злобно шипел он в ненавистное лицо Рикардо Линареса. взиравшее на него с экрана. — Эта коррида тебе не по силам, малыш, и скоро я тебе это докажу.
     Он всегда терпеть не мог племянника, но сдерживал себя, потому что свято верил в кровное родство. Как же он гордился своей проницательностью, когда узнал, что Рикардо вовсе не Линарес. Ведь он давно почуял нутром, как чует зверь, что это — чужак, чужая кровь. А чужаками для Аурелио были все, кто иначе, чем он сам, думал и другими глазами смотрел на мир. Уже поэтому они не имели права жить на белом свете. Его бы воля, он бы всех чужаков уничтожил, чтобы не мешали управлять послушным стадом большинства соотечественников.
     Аурелио всегда считал себя стойким, как скала, и невозмутимым. Ничто не могло вывести его из себя. И вот в доме, который он считал своим родовым гнездом, он все чаще терял равновесие. Его раздражал Рикардо и его психопатка мамаша, которая никак не могла пережить давнюю измену мужа и его незаконную дочь. Но это чужаки. И родной брат Федерико его раздражал — этот слабак, растерявший по белу свету своих законных детей и взрастивший подброшенного кукушонка.
     Дела тоже шли не совсем гладко. Только что позвонил Игор — осведомитель Аурелио, служивший в полиции, и сообщил неприятнейшую новость. Оказывается, в участке и не собирались закрывать дело о покушении на Рикардо, как было задумано. Дело было идеально организовано, обманутый муж признался, улики собраны. Но какая-то полицейская ищейка учуяла что-то неладное и уже начала копать — искать свидетелей. А если этот полицейский бывалый и опытный, он может докопаться до чего угодно.
     Аурелио вызвал к себе Бейби и сейчас поджидал его. Заслышав голоса в холле, он вышел из своей комнаты. Бейби уже любезничал с племянницами в гостиной.
     — Позвольте представиться, сеньориты. Меня зовут Абель. Я помогаю вашему дяде в галерее.
     Аурелио неодобрительно наблюдал, как щебетали Ванесса и Мария-Фернанда с красивым незнакомцем. Временами его раздражал даже Бейби, хотя он был полностью уверен в его преданности. Только Аурелио знал, что за обманчивой внешностью юноши с рождественской елки, детским румянцем на кукольном лице тлится человек с жестоким сердцем, не знающий ни угрызений совести, ни жалости. Ему можно поручить любое кровавое дело, и рука у него не дрогнет.
     Артуро рассказал ему о полицейском. Бейби давно заметил, как волнуют шефа все подробности покушения на племянника. Он был почти уверен, что эта операция — дело рук Аурелио, и как-то посмел намекнуть об этом.
     — Что за глупости, Бейби? — рассердился Аурелио.
     — Я узнаю твой почерк, — продолжал настаивать Бейби. — Ив скульптуре, над которой ты работаешь, и в этом покушении чувствуется твой стиль, твоя рука.
     — Заруби себе на носу! — резко оборвал его Аурелио. — Я не способен пролить кровь своего племянника, а значит, и мою кровь!
     Свою кровь он бы никогда не пролил, усмехнулся про себя Аурелио, но к рекам чужой он всегда относился равнодушно. А Бейби вовсе ни к чему знать чужие семейные тайны. Лучше пускай позаботится о полицейском, который сует нос, куда его не просят. И он дал Бейби задание: пускай этот мальчишка. Левша, хорошенько поработает на них. С нынешнего дня Левша должен следить за каждым шагом полицейского — где тот бывает, с кем общается — и подробно докладывать Бейби.
     Чтобы хорошенько приручить мальчишку, неплохо бы его чуть подкормить — подарить машину, снять квартиру, дать немного денег, наставлял Аурелио. Бейби согласно кивал. Полицейский же рано или поздно исчезнет совсем, как исчезает скрипка, играющая не в унисон с оркестром. Об этом позаботится Игор. Но пока он пригодится живым — чтобы поставлять полезные сведения по делу Рикардо Линареса. Для этого и нужна слежка. Бейби оценил все тонкости игры и одобрил. Их беседу прервал телефонный звонок. Снова звонил встревоженный Игор.
     — Я слушаю. Что случилось? Этого не может быть! Весь груз? — вдруг побагровел Аурелио и грохнул трубку на рычаг.
Бейби забеспокоился, видя шефа в такой ярости. Должно быть, произошло что-то из ряда вон выходящее.
     — Операция «Кайф» провалилась, мы потеряли весь груз, а это миллионы, миллионы! — рычал Аурелио, как раненый зверь.
     Он никогда не был алчным. Деньги для него всегда означали только одно — власть над толпой, превосходство над другими двуногими. Потерю власти он не мог перенести — земля уходила из-под ног, жизнь теряла смысл. Поэтому сейчас, мечась из угла в угол, он переживал не потерю денег, а обдумывал планы мести. Виновные в крахе операции и потере груза понесут заслуженную кару. Пока он отсутствовал, людишки в картеле совсем распустились.
     — Я возлагаю на тебя ответственную миссию! — торжественно объявил он Бейби. — Отныне ты — мой ангел-мститель. Ты восстановишь дисциплину и порядок в нашем стаде. Действовать будем жестко, хотя я и ненавижу насилие. Ты получишь список людей, виновных в провале.
    В ответ Бейби только улыбнулся и ласково погладил черную глянцевую рукоятку своего револьвера. Если он и испытывал к чему-то слабость, то только к этому страшному для многих, неодушевленному предмету. Его тонкое красивое лицо было даже одухотворенным. Никто бы не распознал в нем жестокого убийцу. Но внешность обманчива. Бейби не раз приходилось убивать людей, он делал это спокойно и просто. Никогда не терзался угрызениями совести и не вспоминал убитых.
     Аурелио долго и сосредоточенно обдумывал список виновных. Наконец протянул лист бумаги Бейби. Тот удивленно поднял брови — список оказался очень длинным.
     — Семнадцать — замечательное число, шеф! — весело сказал он Аурелио. — Очень хорошее число.

     Когда Федерико Линарес решительной походкой вошел в палату к Рикардо, тот сразу же заметил необычное настроение отца. Он был взволнован, озабочен, как будто собирался сказать что-то важное. Наверное, я так плох, что доктор вынужден был сказать это отцу, — первое, что пришло в голову Рикардо.
     — Не волнуйся, сынок, — словно угадал его мысли Федерико. — Ты в полном порядке. То, что я сообщу, изменит твою жизнь. Я больше не стану просить тебя расстаться с Габриелой. Теперь вашей любви ничто не помешает.
     Рикардо уже смирился с тем, что Габриела его разлюбила и оставила. Так он объяснял отцу причину резкой перемены к нему Габи, хотя в душе не до конца ей верил. Может быть, она узнала историю его неудачной женитьбы? Или ей просто наговорили небылиц? Не дослушав Федерико, он даже приподнялся на постели, но тут же ахнул от боли и вынужден был снова лечь.
     — Ради Бога, отец, не мучай меня, говори скорее! — взмолился он.
     — Габриела любит тебя и всегда любила, но была причина... — торопливо и сбивчиво объяснял Федерико. — Теперь, когда выяснилось, что ты не мой сын, — все разрешилось. Ведь Габи — моя дочь. Рикардо. Это правда — она моя дочь.
     Для Рикардо весть о том, что он не сын Линареса, была тяжким ударом. Но сейчас он обрадовался ей. Он не мог опомниться от счастья: теперь ничто не помешает им быть вместе. Бедная девочка, сколько ей пришлось пережить, ведь она была уверена, что влюблена в собственного брата. Она казалась ему чуть ли не сумасшедшей, все время бормотала что-то о страшном грехе, о том, что им суждено гореть в геенне огненной.
     — Нет, я не выдержу и часа. Я должен немедленно повидаться с ней. Отец, помоги мне одеться, — просил он, безуспешно пытаясь встать.
     Федерико стоило больших трудов удержать его от этого безумного поступка и убедить, что впереди у них с Габриелой — вся жизнь, так что спешить некуда. Рикардо чувствовал, что еще нездоров, и едва ли в состоянии встретиться с Габи, но зато отец сможет ее отыскать и немедленно послать к нему, вдруг пришло ему в голову. Федерико пообещал бы что угодно, только бы успокоить возбужденного Рикардо.
     После ухода отца Рикардо немедленно вызвал медсестру, ведь Габриела вот-вот может войти. Ему хотелось предстать перед ней в более приглядном виде, но не хватало сил привести себя в порядок. Медсестра умыла и причесала его, помогла облачиться в свежевыглаженную рубашку, приговаривая:
     — Ну вы теперь просто красавец, сеньор Линарес. Повезет той женщине, которая станет вашей женой. Счастливица!
     — Спасибо, милая. Именно этого я и хочу — сделать счастливой женщину, которую люблю, — с детским простодушием откровенничал с медсестрой Рикардо. — Она сейчас придет, понимаешь? Никогда бы не поверил, что здесь, в больничной палате, будет у меня самое счастливое любовное свидание.

Глава 21

      Вначале Консуэло и слышать не хотела ни о какой романтической поездке влюбленных за тридевять земель. Порядочная девушка, да еще такая гордая, как Габриела, не может позволить себе уехать с мужчиной просто так, без венца. Она всегда недолюбливала Рикардо, а после такого его бессовестного предложения неприязнь только усилилась. Консуэло мечтала о надежном, простом и честном зяте, таком, как Артуро.
     — Ты хочешь, чтобы я благословила тебя на повторение собственной судьбы? — выговаривала она дочери. — На те унижения и слезы, что я пережила? Чует мое сердце, ты останешься одна с ребенком на руках.
     Консуэло высказала немало горьких слов Федерико, который приходил ее навестить. Не верит она его сынку, не по душе он ей! Хотя Рикардо и не кровный его сын, но повадками и характером — весь в Линаресов. Сломает он жизнь ее доченьке. Федерико, все это терпеливо выслушав, поклялся ей, что никому не позволит обидеть Габриелу.
     И вот когда сама Габриела засомневалась, не слишком ком ли она доверяет Рикардо, в дело вмешались Марисоль и Эстер. Они совсем другими глазами смотрели на каникулы в Европе. Эстер пришла в восторг — как повезло сестре! Они только посмеялись над старомодными соображениями матери. Для того чтобы стать счастливой, вовсе не обязательно выходить замуж. Главное. Габи узнает мир и поживет настоящей, полной жизнью, о которой они могли только мечтать.
     — Ты подрезаешь ей крылья своими запретами, мама! — дружно набросились они на Консуэло. — Наша гордячка, еще чего доброго, послушает тебя и не поедет. Может быть, у нее с этим хахалем все наладится и дойдет до свадьбы, а ты все испортишь. Подумаешь, боится она стать бабкой! А мы вот хотим маленького.
     Бедная Консуэло пришла в ужас и от воззрений на любовь и брак своих дочерей, и от словечек, которые они употребляли, — «хахаль», «тусоваться». Нет, в ее время девушки были другими. Но, поразмыслив, она испугалась: не упрекнет ли ее в будущем Габи за излишнюю строгость. Пускай сама устраивает свою судьбу, как хочет. Каково же было удивление Габриелы, когда мать призвала ее к себе и благословила:
     — Бери своего Рикардо, доченька, и поезжай с ним хоть на край света. Да убережет тебя Святая Дева от всех несчастий и бед!
     В который раз сказав себе, что ей досталась лучшая из матерей, Габриела бросилась ей на шею. Нежность к матери переполняла ее. Консуэло не только отдала детям свою жизнь, одна растила и учила их. Она пыталась понять своих детей, и ей это часто удавалось, в то время как отчуждение и даже враждебность в семьях между родителями и детьми стали обычным явлением.
     Габриела принесла эту радостную весть Рикардо. Они уж было отказались от мыслей о поездке, потому что без благословения матери Габи ни за что бы не решилась ехать. День обещал быть счастливым для нее: Рикардо заявил, что не намерен огорчать будущую тещу и скоро явится официальным женихом просить у нее руки дочери. Скоро, очень скоро, как только уладит свои дела.
     Габриела ненадолго вышла из палаты принести больному свежей воды со льдом. Прижимая к груди пустой кувшин, она напевала радостную мелодию. Правда, остатки сомнений все же точили ее: что за дела такие мешают Рикардо обвенчаться с ней? Вчера Артуро ей сказал, что у ее возлюбленного не все дома, и покрутил пальцем у виска. Якобы Рикардо постоянно дразнит наркомафию угрозами и заявлениями. Поэтому его и пытались убить. Но больше всего Артуро возмущало то, что может пострадать она, Габриела, и другие близкие Рикардо люди. Может быть, потому он и не женится на ней, чтобы не подвергать опасности, тут же нашла объяснение Габриела.
     И вдруг она столкнулась лицом к лицу с Роксаной. Роксана попала в ту же больницу, что и Рикардо. И хотя ее палата находилась на другом этаже, она постоянно, как тень, бродила возле палаты Рикардо. Он не желал ее видеть и велел медсестре не пускать ее к себе. Тогда Роксана решила выследить Габриелу.
     — Ты тоже попалась в эту ловушку, наивная дурочка, он сделал тебя своей любовницей, он был романтичным, ласковым, любящим, как со всеми нами, — доверительно, словно близкая подруга, говорила Роксана Габриеле. Она уже знала слабые места удачливой соперницы, заранее продумала, что ей скажет, скандалы бесполезны, нужно действовать хитростью.
     Габриела отшатнулась от нее, как от прокаженной. Роксана способна на все, особенно такая — одержимая ревностью и злобой. Но уйти было невозможно, Роксана загородила ей дорогу.
     — Он уже приглашал тебя на край света, подальше от людей, где вы будете совсем одни? — вкрадчиво вопрошала она. — А то, что никто, кроме тебя, не делал его таким счастливым, говорил?
     Сердце у Габриелы упало. Роксана слово в слово повторила то, что говорил ей Рикардо.
     — Я могу написать тебе целый список, длинный список женщин, побывавших в этом путешествии на краю света, — с горечью, без тени ехидства говорила Роксана. Габриела невольно все больше верила ей. — А про замужество он не заикается или откладывает на неопределенный срок, я угадала? Я тебя предупреждала.
     Габриела, как могла, скрывала свое потрясение. Но Рикардо сразу заметил перемену: полчаса назад из палаты вышла счастливая, напевающая Габи с пустым кувшином, а вернулась мрачной, избегала смотреть ему в глаза. На его тревожные вопросы она отвечала уклончиво. Рикардо догадался, что за дверью ее подстерегла эта назойливая психопатка Роксана и наговорила гадостей о нем. Вскоре, сославшись на усталость, Габриела ушла.
     Хорошо, что у нее был родной человек, которому она несла все свои горести и обиды. И сейчас ей больше всего хотелось пожаловаться матери и попросить у нее совета.
     — Мамочка, я хочу исчезнуть, хочу умереть! —  Габриела уже не сдерживала слез, они принесли ей небольшое облегчение. — Я ничего не понимаю в этой жизни. Я безумно любила его, всегда была искренней и вот получила такой удар из-за угла.
     Консуэло задумалась. Ей хотелось быть справедливой к Рикардо. Конечно, он легкомысленный, но его чувство к Габи, похоже, настоящее.
     — Доченька, со времен сотворения мира есть только один способ сказать «я люблю». Все слова давно стали привычными, а новых не придумали. Конечно, всем своим поклонницам он говорил эти милые глупости, но это еще ничего не значит.
     Консуэло вспомнила, как Рикардо не раз приходил к ним в дом, искал Габриелу. Он был в отчаянии. Это не было притворством. Но Габи уже ничему не верила.
     — Он лгун, лгун, мама! — повторяла она. — А я дурочка. Я поверила ему, размечталась.

     Бездельник Рамиро с утра до вечера болтался возле домика Груберов. Ему просто нечего было делать, на работу он давно не ходил, а на выпивку денег не стало. Ведь раньше сердобольная Консуэло давала ему мелочь на пиво.
     Время от времени, в отсутствие старших детей, он прокрадывался в дом навестить Консуэло. Она охотно беседовала с ним, жаловалась на болезнь и вынужденное безделье, но вернуться не позволяла. Она видела, как боятся дети того, что она простит Рамиро. Осуждение детей было для нее страшнее одиночества.
     Рамиро остался и без крова, и без хлеба насущного, и без выпивки. День и ночь он размышлял, что делать дальше. Спасение все не приходило. И вот однажды он увидел, как в дом вошел Федерико Линарес. Он уже успел выпытать у Рубена, что этот благообразный господин — отец Габриелы и давний ухажер его жены. Решение пришло мгновенно. А поскольку мысли Рамиро работали только в одном направлении, то конечно же он замыслил выклянчить деньги у богача Линареса, и как можно больше.
     Другу Рамиро сказал, что идет на скачки, надеется сорвать большой куш со знакомой лошадки и поэтому должен одеться поприличней. Простодушный друг с готовностью одолжил ему костюм и галстук умершего брата. Покойничек был другого размера, но все равно, даже тесный костюм преобразил неряху Рамиро. Он стал гораздо больше напоминать человека, чем своего давнего предка.
     И вот он предстал перед Федерико Линаресом, с трудом пробившись через его секретаршу, для которой даже в костюме вид его был недостаточно респектабельным. Вежливый и учтивый богач холодно осведомился у Рамиро, что ему угодно, хотя конечно же узнал мужа Консуэло Грубер, с которым как-то столкнулся у дверей.
     — Я пришел получить с вас должок, любезнейший, — нагло заявил Рамиро. — Много денег! — Удивленный и возмущенный возглас Линареса его не смутил. — А как же вы думали! Я вам дочку вырастил. А сколько времени на это ушло. А знаете, как ела эта девчонка? Аппетит у нее — будь здоров!
     Федерико уже не раз пытался помочь Консуэло, но она решительно отказывалась брать у него деньги. Может быть, это выход? Сеньор Линарес презирал Рамиро Апонте, но, возможно, из его рук Консуэло станет получать помощь? Видя, что богач не прочь раскошелиться, Рамиро уже вооружился карандашом и бумагой и принялся подсчитывать свои мнимые расходы на содержание семьи.
     — На лекарство для Консуэло тоже уходит уйма денег... да, учтите инфляцию к тому же... На одно молоко, посмотрите, всю мою жизнь работал. А как она молоко любит, ваша Габи. Литров десять в неделю она точно выпивает. Итак, в году шестьдесят недель. Или семьдесят? Точно не помню. Умножаем. Кругленькая сумма получается.
     — Это, наконец, невыносимо! — застонал Федерико. — Берите чек и немедленно убирайтесь отсюда. Надеюсь, Консуэло не узнает, откуда эти деньги.
     Рамиро тупо уставился на чек, подтвердил, что Консуэло ничего не узнает. Он не ожидал, что отломится такой куш. Его алчность разыгралась, как на дрожжах. Теперь он будет приходить за чеком ежемесячно. И пусть попробует этот пижон отказать. Если у него рыльце в пушку, надо платить.
     На улице у него закружилась голова и обмякли ноги: он за всю свою жизнь не заработал суммы, обозначенной на чеке. Первое побуждение повлекло его прямиком к пивной. Но огромным усилием воли Рамиро его преодолел. Нет, он должен быть трезвым как стеклышко. Потом он свое наверстает, но сейчас, накупив подарков, отправится к своей худышке. Наплетет ей с три короба про работу и большой аванс, и она его примет с распростертыми объятиями.
     Когда он обеими кулаками забарабанил в дверь, на стук вышел Рубен, которому чаще всего доставалось от родного отца. Рубен прибежал в спальню матери и со слезами умолял:
     — Мама, там пришел Рамиро, в галстуке и весь из себя такой... Принес много пакетов с едой. Говорит, нашел хорошую халтуру, он теперь управляющий. Мамочка, не бери его обратно, а то я из дома убегу.
     Консуэло уже не колебалась, прощать ей Рамиро или нет. Она давно обдумала все и решила. Но ее очень заинтриговало, какую такую работу мог найти Рамиро, который питал к любой работе отвращение и уже несколько лет нигде не трудился. Она с сомнением выслушала историю о шикарной фирме, куда якобы устроился управляющим ее муженек и где даже получил большой аванс. Когда же он потряс перед ее глазами большой пачкой денег, она окончательно убедилась, что дело нечисто.
     — Чем ты там управляешь в своей фирме, Рамиро, потреблением алкоголя? Нет, Рамиро Апонте из Капанапаро, в этом доме без тебя очень хорошо, — вынесла свой приговор Консуэло. — Забирай свои пакеты и убирайся. В этом доме милостыни не берут. Да и откуда я знаю, что это за деньги? Может быть, ворованные.
     — Что, ты меня оскорбляешь? — завопил Рамиро. — Я знаю, кто тебе на мозги капает. Ты еще будешь у меня прощения просить. А эти подарки я все в реку Гуайру брошу!
     Тут забеспокоилась Йоли. Ей жалко было выбрасывать в реку Гуайру печенье и сладости. Она поспешила припрятать пакеты, а отцу сказала, что обязательно отдаст еду нищим и бедным детям.
     А Рамиро Апонте из Капанапаро в ярости покинул дом Груберов. Его очередная попытка вернуться под родной кров закончилась неудачей. А как хорошо все началось. Зато он в первый и последний раз в своей жизни почувствовал себя богатым и пожил на широкую ногу.

     Левша, который хоть и приоделся в модные костюмы, но еще не стал для своих родных Сесаром. получил из рук Бейби ключи от машины и квартиры. Вначале он принял это за розыгрыш и обиделся. Несколько часов потребовалось, чтобы он привык к роли владельца пенхауза — квартиры на крыше небоскреба и личного авто.
     Правда, даром ничего не дается. Левше досталась непыльная работенка — слежка. Очень смутило его то, что он должен был следить... за Артуро и докладывать Бейби, с кем тот встречается, куда ходит. Если удастся, подслушивать его служебные разговоры. Левша не любил полицейских и за любым другим шпионил бы с удовольствием. Другое дело — Артуро, друг семьи, почти родственник.
     Но Левша сумел справиться с угрызениями совести, хотя они его и донимали. Деньги и красивая жизнь вскружили ему голову, разыгрались мечты и фантазии. Правда, он и раньше приносил матери небольшие деньги, заработанные от случая к случаю. И очень этим гордился. Теперь же он решил осыпать свою мамочку подарками и нарядами. Она больше не будет шить и крутиться по дому. Он наймет ей служанку.
     Другая мечта Сесара была связана с Ванессой Линарес. Эту своенравную девицу он никак не мог забыть, хотя и давал себе слово. Он так низко упал в ее глазах из-за вранья, что должно было произойти нечто выдающееся, чтобы снова привлечь ее благосклонное внимание. Он повезет ее в свой пенхауз в своей собственной, а не ворованной машине.
     Дальше мечты становились все более нескромными и откровенными. Левша даже покраснел. Несмотря ни на что, он был пока что стыдливым, чистым юношей. С девушками робел и чувствовал себя скованным. Но много мечтал о большой любви. Да, затаив дыхание от собственной смелости, думал он, хорошо бы соблазнить Ванессу. Все так делают. Грех сладок. Зато потом они тут же поженятся. Теперь он зарабатывает достаточно, чтобы содержать семью.
     Для Ванессы и Сесара наступили счастливые дни. Вначале Ванесса недоумевала, откуда у Левши деньги и машина, но тот сумел убедить ее, что он — парень с головой и сумел получить хорошую работу Они играли в жениха и невесту или в мужа и жену. Им легко было представить, что они женаты и живут в собственном очаровательном домике, где нет ни опеки, ни родительских наставлений.
     Они оба впервые в жизни были влюблены и остались одни. Ванесса все же колебалась: наставления о девичьей чести, вбитые с детства боннами и гувернантками, еще не выветрились из головы. Сесар предложил одно великолепное средство, чтобы расслабиться и заглушить надоедливую робость. Это средство — глоток виски или бокал шампанского. После этого Ванесса становилась смелой, безрассудной, а поцелуи Сесара привели к тому, что она совсем потеряла голову.
     Как-то вечером Сесар отвез ее домой, и в ее комнате они решили выпить еще по бокалу шампанского — за свое будущее. Они были пьяны не столько от шампанского, сколько от любви. В эту минуту в комнату и вошла Эльвира. Она всегда имела обыкновение являться не вовремя.
     — Добрый вечер, мамочка, — необычно ласково приветствовала ее Ванесса. — Хочешь шампанского?
     — Мадам! — галантно поклонился Сесар. — Не хотите ли пригубить? Халатик на вас — просто чудо!
      Эльвира завопила так пронзительно, что через минуту в комнату Ванессы сбежались все слуги в доме.
     — Я научу тебя уважению, дрянь! — грозилась она дочери. — А этого шалопая, Николас, немедленно вышвырните вон, и чтоб духу его больше никогда у нас не было.
     Идиллию разрушили, парочку влюбленных разогнали. Ванесса колотила в дверь и требовала выпустить ее. Убедившись, что она надежно заперта, Эльвира отправилась к мужу сообщить, какую отвратительную дочь он вырастил. Неудивительно, такой безнравственный человек не мог внушить детям никаких прочных устоев.
     — И ты смеешь говорить об устоях, поминать о нравственности! — возмутился Федерико. — Ты виновата в развале семьи. Дочери тебя не любят. Не смей унижать Ванессу, запирать ее. Верни мне ключ!
     — Раз я такая низкая и мое слово ничего не значит в этом доме, я ухожу, ухожу навсегда! — заявила Эльвира.
     Федерико ее не удерживал. Может быть, это к лучшему, решил он. С ее уходом в доме больше не будет ни скандалов, ни шантажа. Он бросился наверх выпустить из заточения Ванессу. Отпер дверь — и вошел в пустую комнату. Ванесса сбежала.
     Ванесса давно мечтала уйти из дома, где царили раздоры и вражда. Но куда уйти? Теперь у нее была сестра и близкий друг — Левша. Йоли, которая всегда докладывала о приходе гостей, на этот раз закричала:
     — Габи, Габи! Пришла твоя сестра, которая мне не сестра!
     Если в первый раз явилась высокомерная, избалованная девица взглянуть на свою незаконнорожденную бедную родственницу, то теперь перед Габи стояла младшая сестра, которая просила у старшей сестры совета и защиты. Габриела как раз готовила ужин. Она и Ванессе вручила нож, велела резать овощи и рассказывать ей, что же произошло.
     — Сбрось, пожалуйста, эту маску несчастной жертвы, со мной это не пройдет. Давай разберемся, почему тебя обидели родители. Они ведь любят тебя.
     Но Ванесса уверяла сестру, что в их доме никогда не было любви и семейного счастья. Отец с матерью постоянно ссорятся, они с Марией-Фернандой заброшены...
     Йоли отправилась в спальню к матери сообщить последние домашние новости:
     — Габи заставила свою сестру-ломаку резать овощи. А режет она слишком крупно и совсем не умеет держать в руках нож.

Глава 23

     Левше было больно наблюдать, с каким нетерпением мать ждала звонков от Габриелы и каким счастьем озарялось ее лицо, когда звонок наконец звучал.
     — Доченька моя! Радость моя! — ласково говорила она в трубку, а затем продолжала озабоченно, почти испуганно: — У тебя грустный голос... Что-нибудь случилось? Какая-нибудь неприятность?
     Левша не мог слышать, что отвечала Габриела, вероятно, она успокаивала мать — дескать, все в порядке, просто перегрелась на солнце или что-то в этом роде. Зато все нежные слова, адресованные Габриеле, доносились до Левши, даже когда он уходил в другую комнату.
     — Если бы нам всем, вместе взятым, перепадала хоть сотая доля той любви, которую ты отдаешь своей дорогой Габриеле! — не выдержав, сказал он однажды матери.
     — Ты сейчас говоришь, как совсем маленький мальчик, — улыбнулась Консуэло и попыталась обнять сына, но он увернулся от ее рук, напыжился, рассердился.
     — Ничего удивительного! Наверно, я с самого детства чувствовал, что для тебя существует только один ребенок — Габи, а все остальные — словно и не твои родные дети.
      — Сынок, не обижай меня, — умоляюще посмотрела на него Консуэло. — Возможно, вам недоставало моего внимания, но я люблю вас всех, поверь. Просто у Габи сейчас очень сложная ситуация.
     — Ну конечно! У нее — сложная, а у меня — легкая! — обиженно произнес Сесар.
     — Ты имеешь в виду Ванессу? — тихо спросила мать.
     — При чем тут Ванесса? — вспыхнул Левша. — То, что она не может поладить со своими родителями, — ее личная проблема.
     — По-моему, Ванесса тебя любит, сынок, — укоризненно произнесла Консуэло.
     — Мама, давай не будем говорить о Ванессе, — раздраженно бросил Левша и направился к выходу.
     — Если у тебя какие-то неприятности, — сказала ему вдогонку Консуэло, — то рассказал бы все матери. Может, я бы и сумела тебе помочь.
     Но за Левшой уже захлопнулась дверь.
     — Господи, что происходит с моим сыном? — произнесла в отчаянии Консуэло. — Я совсем перестала его понимать. Он отдаляется от меня с каждым днем все больше, а я не могу понять, в чем причина.
     — Что грустишь, моя красавица? — войдя в дом, расплылся в пьяной ухмылке Рамиро. — Грустишь по мужу?
     — Как ты посмел врываться сюда, пьяное ничтожество? — пришла в бешенство Консуэло. — Я запретила тебе появляться в моем доме!
     — Ой-ой! — неуклюже передразнил ее Рамиро, — Какие мы грозные! Но позволь тебе напомнить, что в этом доме живут мои дети. Мне небезразлична их судьба. Я, например, не могу спокойно жить, когда моя дочь Габи находится неизвестно где с подонком Линаресом.
     — Уймись, негодяй! — закричала Консуэло. — Ты не имеешь никакого права вмешиваться в жизнь Габи и называть ее своей дочерью! Ты — не отец Габи! Так же как не отец Марисоль, Эстер, Сесара и Рубена. Ты даже не отец Йоли, потому что ни разу за всю свою жизнь ты не принес для нее продуктов, не заплатил за ее учебу. Только пьянство было у тебя на уме. Убирайся отсюда! И никогда больше не пытайся переступить порог этого дома!
     — Что ж, я уйду. Но ты со своими детьми еще наплачешься. Попомни мои слова! Когда-нибудь ты поймешь, что единственный человек, на которого ты могла бы опереться, был Рамиро Апонте из Капанапаро!
     Последние слова он выговорил с большим трудом и, едва выйдя за порог, упал, сраженный весьма внушительной дозой алкоголя, принятой накануне.
     Не успела Консуэло успокоиться после ухода Рамиро, как в дверь робко позвонили.
     — Прости, что побеспокоил тебя, — сказал стоящий на пороге Федерико. — Но ты должна выслушать меня. Нам нужно это обоим.
     — Мне ничего от тебя не нужно, Федерико.
     — Нет, я все же прошу выслушать меня. Я люблю тебя, Консуэло! Мне только теперь стало ясно, что я никогда не переставал любить тебя. Думаю, то же ты можешь сказать и о себе. Ведь ты по-прежнему любишь меня, Консуэло? Скажи правду. Мне очень важно это знать.
     — Поздно, Федерико, поздно...— произнесла она с горечью и сожалением.
     — Забудь обиду! Прости меня! — взмолился Федерико.
     — Это не обида. Я уже давно простила тебя. Дело в другом. Посмотри на меня: видишь, во что я превратилась? Той Консуэло, которую ты любил, больше не существует.
     — Нет! Для меня ты осталась прежней— любимой и желанной! Признайся, что тоже любишь меня. Это единственное, что осталось сейчас у меня, — надежда на твою любовь.
     — Хорошо, Федерико, — пожалела его Консуэло. — Я всегда любила тебя, и даже боль не смогла убить во мне эту любовь. Но сейчас нам незачем ворошить прошлое.
     — Ты не права, — горячо возразил он. — Я очень одинок. С Эльвирой у меня нет ничего общего. Женитьба на ней была моей самой большой ошибкой. За это я сейчас горько расплачиваюсь. У меня болит душа о тебе, о Габи. Ведь это я изломал жизнь тебе и, в общем, ей. Теперь от меня ушла Ванесса. Она ушла из дома, Консуэло! И я не знаю куда.
     — Ну, об этом ты зря волнуешься, — улыбнулась Консуэло и позвала из соседней комнаты Ванессу.
     Увидев отца. Ванесса с обидой заявила, что Консуэло предала ее. Долгий и трудный разговор, состоявшийся затем между отцом и дочерью, ни к чему хорошему не привел: возвращаться домой Ванесса наотрез отказалась.
     — Здесь, у доньи Консуэло, я впервые почувствовала, что такое тепло, что такое семья. Поэтому не сердись на меня, папа. Я поживу пока здесь.

     А в это время Сусанна принимала у себя дома Эльвиру и уговаривала ее не слишком драматизировать ситуацию:
     — Все перемелется, я в этом уверена. С Федерико вы не первый раз в ссоре. Помиритесь и теперь. А Ванесса вернется! Помается среди чужих людей и вернется.
     — Нет, на этот раз с Федерико у нас не просто ссора, а полный разрыв. И все из-за проклятой Консуэло Грубер! Что же касается Ванессы... Ты не знаешь, насколько она упрямая.
     Их разговор прервал телефонный звонок.
     — Сара! Я рада тебя слышать, — произнесла в трубку Сусанна. — Да, Эльвира у меня. Передаю ей трубку.
     Сара сообщила, что приедет в Каракас через неделю, и это подействовало на Эльвиру весьма благотворно — она оживилась, взбодрилась, в ее голосе прозвучала решимость и готовность к активным действиям.
     — Ты права, Сусанна, — сказала она, — я не должна раскисать. Вдвоем с Сарой мы сумеем нейтрализовать эту семейку Грубер. И мать, и дочь.

     Переговорив с Эльвирой, Сара набрала номер Аурелио и, сообщив дату приезда, попросила рассказать ей подробнее, в какую историю угодил на сей раз Рикардо.
     — Мне не хотелось бы говорить об этом по телефону, — уклонился от ответа Аурелио. — Тут есть некоторые нюансы...
     — Но я должна знать, к чему мне готовиться, — недовольно произнесла Сара. — Ведь ты не зря считаешь, что мой приезд необходим. Я хочу знать, что там у вас происходит.
     — Ты все узнаешь, как только приедешь. Более того, я настоятельно рекомендую тебе встретиться сначала со мной, а уже потом появляться в доме моего брата.
     — Речь идет о женщине? — продолжала выспрашивать Сара.
     — Да, — вынужден был сказать Аурелио.
     — Кто она? Я ее знаю?
     — Нет. Но эта женщина заставляет трепетать сердца мужчин. Ее зовут Габриелой. Она прекрасна. Так что не вздумай откладывать и далее свое возвращение.
     Аурелио вряд ли мог предположить, какую реакцию вызовут его последние слова у Сары. Положив трубку, она долго смотрела каким-то отстраненным взглядом в одну точку, а затем стала ходить по комнате, заглядывая в шкафы, за шторы и в прочие укромные уголки.
     — Малыш, иди сюда, не прячься от меня, — бормотала она на ходу. — Рикардито, милый мой сыночек, иди к маме. Ну же! Выходи! Мы поедем к папе. Он ждет нас...
     Немного погодя ее лицо приобрело черты агрессивности и злобы.
     — Я растопчу тебя, выскочка Габриела! Уничтожу тебя! Уничтожу!

     После разговора с Сарой Аурелио некоторое время помолчал, думая о чем-то своем, и присутствовавший там Игор.не прерывал раздумий босса.
     — Знаешь, кто это звонил? — произнес наконец Аурелио. — Богиня! Эта женщина способна вызвать бурю, ураган! Она обладает такой безумной мощью, что способна сокрушить все вокруг себя. И, представь, что этакая силища будет послушным орудием в моих руках!
     — Богиня?
     — Да, богиней она является для Рикардо Линареса. Это его ахиллесова пята. Держа в руках Сару, я буду управлять Рикардо.
     — Я никогда не видел, чтоб вы говорили о ком-либо с ненавистью, — заметил Игор. — Мне казалось, вы настолько холодны, что чувство ненависти вам не свойственно. А сейчас о своем племяннике вы говорили, по-моему, именно с этим чувством.
     — Да, ты прав, — согласился Аурелио. — Есть ненависть, которую скрыть невозможно. Она всплывает из глубины, из тех темных вод, где рождаются такие уроды, как Рикардо Линарес или Артуро Гонсалес. Они не достойны жизни, их следовало бы уничтожить в самом зародыше.
     Когда Аурелио немного успокоился, Игор позволил себе еще одно замечание:
     — Я думаю, вам не следовало посылать в Колумбию Бейби. Тем более — одного. А вдруг он не справится, подведет?
     — Это исключено! — возразил Аурелио. — Бейби исполнит мой приказ в лучшем виде. У него особый дар для выполнения таких операций. Бейби — алмаз, кремень! Он не просто выполнит работу, но сделает ее творчески, артистично!
     Аурелио не ошибся в своем воспитаннике: Бейби исполнил его поручение четко и чисто. А поручалось ему — ни много ни мало — убрать всех сотрудников лаборатории, в которой изготовлялись наркотики. И хотя в провале операции по перевозке наркотиков через границу виновен был лишь один из них, — Аурелио приказал расправиться со всеми, как с ненужными свидетелями.
     Надежный человек по имени Мельчор, встретивший Бейби в аэропорту Боготы, сообщил, что уже подобрал киллеров.
     — У нас есть три-четыре юнца из тех, кто скорее умрет, чем предаст, — пояснил он Бейби. — Именно их я намерен привлечь к этому делу.
     — Юнцы? Дети? — вдруг пришел в волнение Бейби. — Нет, я этого не допущу!
     — Но они лучше всего подходят в данном случае. Поверьте, ни у одного из них рука не дрогнет...
     — Мне не нужны дети, — прервал его Бейби. — Для этой операции необходимы взрослые.
     — Как скажете, патрон. Я сейчас же позабочусь о том, чтоб вам прислали взрослых.
     Мельчор проводил Бейби в приготовленный для столь важного гостя гостиничный номер и вышел. А Бейби еще долго не мог успокоиться: перед его глазами стояла та жуткая сцена, когда он впервые, будучи совсем мальчишкой, выстрелил из револьвера и сразил наповал двух мужчин.
     — Убийца! Убийца! Он убил их! — закричала женщина, ставшая тогда случайной свидетельницей той расправы, и ее истошный крик стоял в ушах Бейби.
     — Нет, только не детей, — бормотал он исступленно. — Только не детей!..
     Наутро все семнадцать человек, работавших в тайной лаборатории Аурелио Линареса, были расстреляны. А Бейби, расплатившись с исполнителями приговора, беспрепятственно вернулся из Колумбии обратно в Каракас.

     Досье, полученное по каналам Интерпола взамен исчезнувшего, попало наконец в руки Линде Миранде, но, едва взглянув на фото, она воскликнула:
     —  Это не он! У того было совсем другое лицо.
     — Но мы получили досье из Канады. Неужели нам могли подменить фотографию? — высказал сомнение Артуро.
     — Ты забываешь, что речь идет о наркобизнесе, — напомнила Миранда. — А за ним, как известно, стоят весьма значительные люди.
     — Которым ничего не стоит купить даже Интерпол, — продолжил ее мысль Артуро.
     — Да, боюсь, что дело обстоит именно так.
     Поразмыслив, они решили не заявлять о своем подозрении в Интерпол, а попытались составить фоторобот с помощью Миранды — ведь она единственная видела лицо преступника, хотя и мельком. Из этой затеи, однако, ничего не получилось: портрет выходил весьма приблизительный, Миранда не могла с уверенностью сказать, что все черты лица преступника воспроизведены точно.
     Лопеса тем временем продолжала беспокоить пропажа папки.
     — Я чувствую, что странное исчезновение досье напрямую связано с Рикардо Линаресом. Человек, которого видела Миранда, явно из тех, кто близко знаком с ним. Сам он об этом типе умалчивает, но нам следует внимательнее присмотреться к его окружению, — высказал свои соображения Артуро.
     Надеясь выяснить какие-то подробности о возможных недоброжелателях Рикардо Линареса, Артуро побеседовал с его отцом, а затем и с матерью. Федерико Линарес ничего достойного внимания сообщить не смог, а вот Эльвира дала Артуро слабую, но все же зацепку.
     — Есть ли у моего сына враги? — в раздумье повторила она вопрос Артуро. — Нет, не могу бросить камень ни в кого из знакомых. У нашей семьи есть один враг — человек, с которым вы встретились в гостиной...
     — Его лицо показалось мне знакомым, хотя я не могу припомнить, где мы встречались прежде, — сказал Артуро.
     — Это брат мужа, Аурелио Линарес.
     — А почему вы считаете его врагом семьи?
     — Простите, это у меня вырвалось в пылу раздражения, — пошла на попятную Эльвира. — Он всегда плел против Федерико разные интриги, а сейчас нес чушь о Рикардо: дескать, мой сын, выступая против наркодельцов, ставит под удар всю семью, весь клан Линаресов, в том числе, видите ли, и его. Мы поговорили с моим деверем на повышенных тонах, и я еще не остыла от того разговора. Аурелио, безусловно, неприятный человек, но он всего лишь дрожит за свою репутацию. Я не могу допустить мысли, что он организовал покушение на моего сына.
     — Спасибо, сеньора Эльвира, вы сообщили мне важные сведения, — сказал на прощание Артуро.

Глава 25

     Марисоль с каждым днем становилось все невыносимей видеть метания Рауля между ней и Илианой.
     — Не могу больше! — сказала она однажды. — Ты не принадлежишь себе, Рауль. Илиана все время стоит между нами. Я почти физически ощущаю ее присутствие здесь, в этой комнате, на этой постели...
     — Перестань, о чем ты говоришь, — лицо Рауля исказила болезненная гримаса. — Оттого что мы будем бередить эту рану, нам легче не станет.
     — Да, я знаю, — согласилась Марисоль, — и потому предлагаю все закончить сегодня же. Пусть эта встреча будет последней.
     Делая такое заявление, она не кривила душой — Марисоль действительно было невмоготу видеть, как мучается Рауль, и понимать, что власть Илианы над ним гораздо сильнее, чем страсть к ней. Но, сама того не сознавая, она конечно же хотела услышать в ответ жаркие уверения в любви и какие-то новые, убедительные доказательства этой любви.
     Рауль, однако, молчал.
     Взглянув на него внимательнее, Марисоль заметила, что он едва ли не с облегчением воспринял ее последние слова. «Возможно, ты права, — говорили его глаза. — Я устал...» Сердце Марисоль оборвалось, и она вся сжалась в ожидании приговора.
     — Спасибо тебе, — произнес наконец Рауль. Хорошая моя, милая моя! Никто не понимает и не чувствует меня, как ты. Я устал от борющихся во мне желаний. Устал от непосильного чувства вины... Хотя и не знаю, в чем моя вина... Если бы Илиана была здорова, то все решилось бы проще. А так в нашу с тобой любовь вмешалась ни много ни мало сама смерть... Илиана обречена... И чем ближе роковой час, тем труднее мне ощущать себя счастливым с тобой. Возможно, нам действительно следует подождать, пока...
     Он хотел сказать: «Пока Илиана не умрет», но произнести такую кощунственную фразу было выше его сил.
     Марисоль тоже была на пределе терпения и потому не стала затягивать тяжкую сцену прощания. На одно мгновение коснулась она губами щеки Рауля и выбежала прочь из комнаты.
    Домой идти в таком состоянии не хотелось, и, побродив бесцельно по улицам, Марисоль сама не заметила, как оказалась в баре у Роке.
     — О! Блудная дочь вернулась в свои пенаты! Рад тебя видеть! — бурно приветствовал ее хозяин бара. — Выпьем за твое возвращение?
     — Выпьем, — обреченно согласилась Марисоль.
     — Я знал, что ты вернешься, — минуту спустя горячо говорил ей Роке. — И даже обдумал в деталях твой дебют. Хочешь, прямо сейчас обсудим?
     — Пусть будет по-твоему, — сказала она тихо.
     — Но ты не передумаешь опять? — усомнился Роке.
     — Нет, — ответила Марисоль твердо. — Обратной дороги у меня нет.

     Состояние Илианы между тем все ухудшалось, и лечащий врач решился пойти на крайнее, последнее из имеющихся, средство. Пригласив к себе Росу и Патрисию, он сказал им, что Илиану может спасти только пересадка костного мозга.
     — Но тут есть один весьма деликатный момент, — доктор внимательно посмотрел на Патрисию. — Донором должен быть кто-нибудь из родственников и желательно тех, кто помоложе.
     — Вы предлагаете это мне? — испуганно воскликнула Патрисия. — Отдать свой костный мозг Илиане и самой остаться калекой?!
     — У вас неверное представление об этой операции, — мягко заметил доктор. — Она не опасна.
     — Не надо меня обманывать, — с обидой и возмущением произнесла Патрисия. — Я знаю, что бывают и неудачные случаи.
     — Да, от них никто не застрахован, — вынужден был согласиться доктор. — Но они крайне редки.
     — Нет, я не могу, не хочу рисковать! — заявила Патрисия.
     — Что ж, это ваше право, — заканчивая беседу, сказал доктор. — И все же подумайте...
     Роса была ошеломлена такой реакцией Патрисии на предложение доктора.
     — Ты не хочешь спасти сестру? Это чудовищно!
     — Ну конечно, ты готова загнать меня в гроб, лишь бы вытащить оттуда свою любимицу Илиану! — был ответ Патрисии.
     Мать и дочь поссорились и разошлись рыдать по своим комнатам. Но если Росе не помогли даже слезы и она продолжала пребывать в подавленном состоянии, то Патрисия, выплакавшись, стала думать, как повернуть ситуацию, чтобы и волки были сыты, и овцы остались целы.
     И такой план созрел у нее в голове!
     Умывшись и подкрасившись, она отправилась в бар Роке, где надеялась увидеть Марисоль. И — не ошиблась.
     Марисоль встретила ее не слишком любезно: стала говорить, что та сама по уши влюблена в Рауля, а делает вид, будто ее заботит судьба умирающей сестры.
     — Я больше не хочу ничего слышать о Рауле! — закончила Марисоль свою тираду. — Для меня он больше не существует! Так что делите его сами, по-родственному. А мне все равно, кто из вас победит в этой борьбе.
     Патрисия, терпеливо сносившая все грубые упреки Марисоль, ухватилась за эту ее последнюю фразу и объяснила цель своего прихода.
     — То, что ты сказала сейчас, значительно облегчает мою задачу, — начала Патрисия. — Если с Раулем у тебя все кончено, то, полагаю, тебе нетрудно будет помочь Илиане. Да, ты права: я тоже влюблена в Рауля, но ради сестры готова от него отступиться. Поэтому и пришла к тебе. Вдвоем с тобой мы можем спасти Илиану!
     Их разговор продолжался еще целый час, прежде чем Марисоль согласилась отправиться вместе с Патрисией к Илиане. Та, разумеется, возмутилась, увидев в своем доме соперницу.
     Марисоль, по договоренности с Патрисией, с самого начала взяла нарочит  грубый и наглый тон.
     — Я не сама пришла, уймись! — бросила она Илиане. — Меня сюда привели насильно. Но я, кажется, не выдержу здесь и минуты: обстановка в твоей комнате навевает мне мысли о кладбище. Открой окно! Тут можно помереть от одного запаха лекарств.
     Далее она, не давая возможности Илиане вставится хоть слово, сообщила, что Патрисия будто бы хотела уговорить Марисоль оставить в покое Рауля, не знал об их истинных отношениях. А когда узнала, как все обстоит на самом деле, упросила ее прийти сюда и рассказать обо всем Илиане.
     — Он сидел в баре такой мрачный и несчастный, что я пожалела его и решила немного с ним пофлиртовать, — продолжала Марисоль. — А он и обрадовался: стал изливать мне душу о своей невесте. «Я так люблю ее! Так люблю! Но она болеет, и я не знаю, чем ей помочь...» Он просто замучил меня своими излияниями!
     Во время этого разговора Патрисия находилась в соседней комнате и нервно ходила из угла в угол. Увидев вошедшего Рауля, она в испуге бросилась к нему:
     — Ты идешь к Илиане? Подожди. К ней сейчас нельзя. Пойдем отсюда.
     — Почему нельзя? Что там? Кто у нее? — встревожился Рауль и в тот же момент услышал голос Марисоль.
     — Марисоль? — возмутился он. — Что ей здесь нужно?
     Он попытался войти к Илиане, но Патрисия преградила ему дорогу.
     — Не бойся, — сказала она. — Марисоль не наделает глупостей. Мы с ней обо всем договорились. Их беседа поможет Илиане поверить в себя, в свои силы. До сих пор твоя ложь убивала ее, толкала к смерти. Дай ей возможность поверить в то, что ты ее любишь. Это вернет Илиану к жизни.
     Когда Рауль наконец вошел к Илиане, она взглянула на него и с недоверием, и с надеждой.
     — И ты хотел променять меня на эту вульгарную гейшу! — воскликнула она.
     — Что ты говоришь, Илиана! — стал успокаивать ее Рауль. — У меня с ней ничего не было. Я люблю тебя! Я пришел к тебе, моя дорогая, моя единственная!
     Узнав от Росы, с кем Рикардо уехал в путешествие, Эльвира пришла в неистовство и в таком состоянии помчалась в дом Консуэло Грубер.
     Ванесса, услышав голос матери, спряталась за дверь, но лучше б она этого не делала: такого позора, такого мучительного стыда за свою мать девушке не приходилось еще испытывать никогда.
     Эльвира обозвала Консуэло самыми грубыми, грязными словами, говорила, что та, распутница, навязалась Федерико и прижила от него дочь — такую же проститутку, как и Консуэло.
     — Теперь она вздумала обольстить Рикардо! — кричала Эльвира. — Тебе мало моего мужа, так ты научила свое отродье, как завлечь моего сына? Ничего у вас не получится! Рикардо бросит твою бесстыдницу точно так же, как Федерико бросил тебя!
     В какой-то момент нервы Консуэло сдали, и она буквально кулаками вытолкала из дома Эльвиру.
     Затем Ванесса долго утешала Консуэло, просила прощения за свою мать, плакала. Консуэло тоже то и дело вытирала слезы, а затем сказала Ванессе;
     — Деточка, пойми меня правильно. Я ничего не имею против того, что ты живешь у нас. Мы все тебя полюбили. Но... Думаю, тебе пора вернуться домой. Представь, какой скандал разразится, если твоя мать узнает, что ты все это время находилась здесь.
     Ванесса, как ни было ей горько, не стала перечить Консуэло и нехотя побрела домой.
     А там в это время происходил другой скандал — между Эльвирой и Федерико. Она упрекала мужа в том, что он потакает связи Рикардо с Габриелой.
     — Мой сын потешится и бросит ее. Это я заявила твоей потаскухе и то же самое говорю тебе.
     — Не смей так называть Консуэло! — вскипел Федерико. — Это не она, а ты потаскуха! Забыла, что Рикардо — результат твоей измены? А Консуэло я любил и должен был на ней жениться. Она тут ни при чем. Во всем виноват я один. Ведь я так и не смог полюбить тебя.
     — Может, ты любишь ее до сих пор?
     — Да, люблю!
     Новый поток ругательств, адресованных Консуэло, посыпался из уст Эльвиры, но появившаяся в этот момент Ванесса прервала мать:
     — Перестань, мама! Я больше не могу это слышать. Мне было стыдно за тебя, когда ты оскорбляла донью Консуэло в ее доме.
     — Как? Откуда ты знаешь?— растерялась Эльвира. — Кто тебе рассказал?
     — Я сама была там и все слышала.
     — Что ты там делала?!
     — Я жила у доньи Консуэло и у моей сестры Габи все эти дни.
     — Боже мой! — воскликнула в отчаянье Эльвира. — Родная дочь предала меня с самым заклятым моим врагом! Я не хочу знать тебя! Ты мне больше не дочь!
     Ванесса молча прижалась к отцу, а разгневанная Эльвира, бросив им: «Вы еще об этом пожалеете!», выбежала из дома.

     — Кого я вижу! — удивился ее визиту Аурелио. — Чем обязан? Ты явилась без звонка и в таком волнении...
     — Аурелио, моя жизнь рушится, — сказала Эльвира и зарыдала в голос. — Я не знаю, что делать. Подскажи. У тебя большой опыт в таких делах.
     — Ты просишь о помощи меня? Твоего ненавистника деверя?
     — Перестань! Сейчас не время копаться в таких мелочах. Консуэло Грубер и ее дочь хотят отобрать у меня все: мужа, сына, дочь и все мое состояние.
     — Ах, вот ты о чем, — издевательски усмехнулся Аурелио, — что ж, тут я, пожалуй, действительно смогу стать твоим союзником.
     — Спасибо, Аурелио, — улыбнулась сквозь слезы Эльвира. — Придумай, как разлучить Рикардо с этой проклятой Габриелой.
     — Нет ничего проще, — загадочно произнес он.
     — Ты так думаешь? — с надеждой спросила Эльвира.
     — Да. Есть человек, который все сможет сделать наилучшим образом. И зовут этого человека — Сара!

     В аэропорту Сару встретил Аурелио и повез ее прямо к себе домой.
     — Ты должна хорошенько подготовиться, прежде чем появиться в доме Федерико, — пояснил он.
     Сара сгорала от нетерпения узнать подробности очередного увлечения Рикардо, и Аурелио вскоре удовлетворил ее любопытство.
     — Нет, я не могу поверить, что Рикардо мог забыть меня! — заключила Сара, выслушав Аурелио. — Ты преувеличиваешь опасность. Не сомневаюсь, что это всего лишь обычная интрижка. С Рикардо и раньше случалось подобное.
     — Увы, должен тебя огорчить, — развел руками Аурелио. — На сей раз все гораздо серьезнее: Рикардо любит Габриелу!
      — Я раздавлю ее! — воскликнула Сара. — Она не сможет тягаться со мной. Ты говорил, эта девица из какой-то бедняцкой семьи?
     — И да, и нет, — осторожно начал Аурелио, подступая к самому главному. — Ее мать, действительно, еле сводит концы с концами, но вот отец...
     — Да не тяни ты, — взорвалась Сара. — Говори прямо!
     — Отец Габриелы — Федерико Линарес!
     — Что? Как это может быть? Она — внебрачная дочь твоего брата?
     — Да.
     — Но тогда все проще простого: надо сказать Рикардо, что он имел несчастье влюбиться в собственную сестру, — облегченно вздохнула Сара.
     — К сожалению, это не так, — возразил Аурелио. — Тебе не известна еще одна семейная тайна Линаресов: прохиндейка Эльвира ухитрилась женить на себе Федерико, будучи беременной от другого. Так что Рикардо — вовсе не сын ему. А настоящая Линарес — как раз и есть Габриела. Поэтому тебе нельзя недооценивать ее как соперницу.
     — Спасибо тебе, что предупредил, — сказала Сара, и в глазах ее вспыхнули воинственные огоньки. — Больше сюрпризов, я надеюсь, у тебя нет? Тогда не беспокойся: я встречу и Рикардо, и эту незаконнорожденную манекенщицу так, как они того заслуживают. Они оба бессильны против моей выдержки и воли. Я положу их на лопатки, прежде чем они успеют сообразить, что с ними произошло.

Глава 27

     И началась для всех очень тяжелая жизнь: не только Габи страдала из-за того, что все счастье оказалось ложным, не только Рикардо казнил себя за проявленную неосмотрительность, так усугубившую его отношения с Габриелой, не только Федерико и Консуэло переживали за дочь, но и в другом, противоположном лагере тоже не было покоя и уверенности в успехе. Сара воочию убедилась, что Габриела для Рикардо — отнюдь не легкое увлечение, а сильная, настоящая любовь, завладевшая всем его существом. То же самое понимала и Эльвира: сын любит дочь Консуэло Грубер, и не исключено, что даже Саре не удастся побороть его стремление жениться на Габриеле.
     После того скандала, происшедшего в «Тропибелле», Рикардо прямо заявил Саре, что жить с нею не будет и требует развода. Разумеется, Сара и слышать об этом не хотела. Она снова стала упрекать Рикардо за прошлые провинности перед ней:
     — Ты бросил меня в трудную минуту. Оставил одну в больнице, когда я помирала от горя, когда мой рассудок помутился...
     — Прости меня за это. Я сам был тогда разбит, раздавлен. У меня не было сил. И все же я не отрицаю, что виноват перед тобой за тогдашнюю свою слабость. Однако все это осталось, слава Богу, в прошлом. Мы с тобой давно разошлись. Ты как-то устроила свою жизнь. Ко мне тоже постепенно вернулись силы. Я нашел дело, которым мне нравится заниматься. Встретил свою любовь. Так что не будем ворошить старое и препятствовать друг другу в обретении нового. Между нами все давно перегорело. Мы не сможем быть вместе, Сара.
     Этот разговор закончился бурной истерикой Сары. Она кричала, что никогда не даст развода Рикардо и будет бороться за него всеми мыслимыми и немыслимыми средствами.
     Эльвира утешала невестку и подбадривала: дескать, держись, не отпускай его, а я со своей стороны тоже сумею воздействовать на сына.
     И она опять и опять пыталась внушить Рикардо, что он не имеет права оставлять Сару, которая по его вине многое вынесла и у которой до сих пор не совсем нормальная психика.
     — Ты должен пожалеть ее, сынок. Это твой крест на всю жизнь, — била в самую больную точку Эльвира.
     — Если уж на то пошло, — отвечал ей Рикардо, — то Сара виновата передо мной не меньше, чем я перед ней. Она мучила меня, совсем молодого мальчика, всячески старалась подорвать мою уверенность в себе, подорвать мои силы. Это благодаря Саре я превратился в безвольное ничтожество, у которого не хватило мужества даже поехать на похороны собственного сына. И ты хочешь, чтоб все это вернулось в мою жизнь? Мама, иногда мне кажется, что ты меня нисколечко не любишь.
     — Это Габриела Грубер тебе задурила голову! Это она сбивает тебя с толку! А я и Сара любим тебя!
     — Мама, не трогай Габриелу. Она тут ни при чем. Только с ней я почувствовал себя наконец счастливым. И хочу, чтоб ты это поняла. Все очень просто, мама. Надо лишь разобраться, желаешь ли ты своему сыну счастья.
     — Ах, ты хочешь счастья! — возмущенно воскликнула Эльвира. — С этой потаскухой Грубер? Нет, такого счастья для тебя я никогда не пожелаю и не допущу!
     Федерико, пытаясь поддержать сына, урезонивал жену, но понимания тоже не находил, а лишь наталкивался на грубость: Эльвира попрекала мужа давней привязанностью к Консуэло. В доме Линаресов, и без того представлявшем собой пороховую бочку, теперь окончательно воцарились скандалы, слезы и жестокая, непримиримая вражда.
     Пробовал Федерико поговорить и с Сарой — спокойно, откровенно, без лишних эмоций. Взывал к ее рассудку: «Пойми, исправить уже ничего нельзя, зачем же понапрасну терзать друг друга, если можно достойно, по-человечески разойтись».
     — Вам не следует соваться в дела, которые должны решать только муж и жена, — грубо оборвала его Сара.
     — Но ведь все равно Рикардо с тобой разведется.
     — Никогда этого не будет! Вы не знаете меня и не знаете своего сына. Он полностью от меня зависит и — вот увидите! — вскоре будет бегать за мной на задних лапках, как собачонка.
     — Нет, Сара, ты преувеличиваешь свое влияние на Рикардо, — твердо заявил Федерико. — Он женится на Габриеле. Жаль только, что, прежде чем это произойдет, ты успеешь всем нам попортить много крови.
     С Габриелой Рикардо несколько дней не виделся, зато попросил Рауля ускорить дело о разводе с учетом изменившихся обстоятельств.
     — Теперь все ясно, Сара никогда не согласится на развод, но ты найди способ, как расторгнуть брак и без ее согласия.
     Сара между тем тоже не сидела сложа руки.
     Во-первых, она втерлась в доверие к Роксане и, прикинувшись невинной жертвой, красочно расписала, какая хищница эта Габриела Грубер: ведь она знала, что Рикардо женат.
     — Не может быть! — всплеснула руками Роксана. — Никто из нас этого не знал.
     — Вам-то, может, и не было известно, —умаслила ее Сара, — а Габриеле Рикардо сам сказал, что женат. И, представьте, она начала требовать, чтоб он бросил меня — больную, потерявшую сына — и женился на ней!
     — Какая наглость! — воскликнула Роксана. — Никогда б не подумала, глядя на невинное личико Габриелы, что она способна на такое.
     — Спасибо, что вы меня понимаете, — смахнув слезы, произнесла Сара. — Надеюсь, мы станем подругами.
     Выйдя из «Тропибеллы», она уже не сомневалась, что Габриеле обеспечено презрение всего коллектива модельеров, манекенщиц и портных. «Я устрою тебе невыносимую жизнь, красотка! Ты пожалеешь, что родилась однажды на этот свет, Габриела Грубер!»
     Все это время Сару поддерживал и вдохновлял Аурелио. К нему она приходила со всеми своими сомнениями, когда казалось, что борьба за Рикардо бессмысленна и Габриелу Саре не одолеть. Аурелио внимательно выслушивал ее, а потом говорил много приятных слов о достоинствах Сары, о ее скрытых резервах и возможностях. Это вдохновляло тщеславную женщину, и она опять рвалась в бой, готовая сокрушить всех, кто попадется на ее пути.

     Страдания Габриелы были безграничны, и домашние, как ни сочувствовали ей, все же понимали, что ее горе безутешно и помочь тут ничем нельзя. Особенно горько переживала случившееся Консуэло, винившая себя за благодушие, которое обернулось трагедией для дочери.
     — Это я во всем виновата, — говорила она Эстер и Марисоль. — Поверила Рикардо, как когда-то поверила Федерико. А им, Линаресам, нельзя доверять. Боже мой! Я, по сути, благословила отношения Габи и Рикардо, и теперь она повторила мою судьбу.
     Эстер и Марисоль старались в эти дни быть более внимательными к матери, потому что она тревожилась не только за Габриелу, но и за Сесара, с которым явно происходило что-то неладное. Свое ранение он объяснил нелепой случайностью: дескать, захотел от нечего делать войти в одно солидное заведение, а какой-то сумасшедший охранник открыл огонь. Ни мать, ни сестра не приняли такого объяснения всерьез, а когда в доме появился Артуро, Левша тотчас же предпочел уйти подальше во избежание допроса с пристрастием. Отлеживался он на квартире, которую с недавнего времени снимал, периодически позванивая оттуда, чтоб дома не беспокоились и не разыскивали его. До Консуэло дошли слухи, что Ванесса, напуганная ранением Левши, переселилась к нему и заботливо его выхаживала. Конечно, Консуэло беспокоилась за судьбу этой совсем еще юной глупышки, которую несерьезный Сесар мог обидеть, однако вытаскивать из возможной беды чужую дочь, когда страдает родная, любимая, у несчастной женщины не было сил.
     Но, как известно, нет худа без добра, и горе, обрушившееся на Габриелу, еще больше сблизило и сплотило сестер. Марисоль, сама недавно пережившая любовную драму, говорила, что все мужчины одинаковы, что они, как правило, очень слабые люди и потому на них не следует полагаться.
     — Но неужели же все такие подлецы? — не хотела соглашаться Эстер. — Разве Артуро, например, способен на такую подлость?
     — Не знаю, — отвечала наученная горьким опытом Марисоль. — В каких-то житейских делах он, безусловно, сама надежность. Но по части его отношений с женщинами я бы не стала за него ручаться.
     — Ох, Марисоль, — вздыхала Эстер, — неужели все так печально и никому нельзя верить?
     — Бывают и счастливые случаи, — только они очень редки, — отвечала та, жалея младшую сестренку. — Нам вот с Габи не повезло, но, может, хоть тебе выпадет счастье. Ты продолжаешь встречаться с Демо?
     — Мы ходили вчера в кино, — засмущавшись, призналась Эстер.
     — Зря ты смущаешься, — добродушно улыбнулась Марисоль. — Демо производит впечатление порядочного человека, ну, а каким окажется в действительности, это, к сожалению, выяснится лишь потом, когда дойдет дело до женитьбы. Главное — не слишком обольщаться и не строить воздушных замков. А уж если обожглась, — она многозначительно взглянула на молчавшую Габриелу, — то не унывай и не впадай в панику. Я это, к несчастью, тоже прошла: Чуть было с отчаянья не кинулась в стриптиз. Да, не удивляйтесь. Я приняла предложение Роке и даже номер уже подготовила... Но то, что произошло с Габи, меня отрезвило. Нельзя из-за этих проклятых мужчин терять себя, отступать от своих принципов! И ты, Габи, вскоре поднимешься. У тебя есть прекрасная профессия, где ты сможешь проявить себя. А на «Тропибелле» тоже свет клином не сошелся — найдешь другую фирму, в которой тебе будут рады.
     Так, решительно настроившись на жесткое отношение к мужчинам, они встретили Артуро, который, узнав о случившемся с Габриелой, пришел заявить ей свою поддержку и пообещал отомстить Рикардо за его подлый обман. Сестры поблагодарили Артуро, но попросили не вмешиваться в личные дела Габи и  никому не мстить.
     Когда же на пороге их дома появился сам Рикардо, то перед ним просто закрыли дверь. Потом, правда, Марисоль опомнилась и посоветовала Габи выслушать Рикардо:
     — Он утверждает, что должен сказать тебе нечто важное. Выйди к нему, сестричка, поговори. Ведь ты же не дала ему возможности объясниться. Может, у него и в самом деле есть какое-то веское оправдание.
     Но Габриела и слышать ничего не хотела о Рикардо. Ее била нервная дрожь, и Марисоль оставила сестру в покое. Зато Консуэло не удержалась и высказала Рикардо все, что она о нем думает, не дав гостю вставить и слова.
     Совсем отчаявшись, Рикардо вернулся к машине и, когда выруливал на проезжую часть, почувствовал, как стукнулся о бампер проезжавшего мимо автомобиля. К несчастью, водителем этой машины оказался не кто иной, как Артуро. Гнев, копившийся в нем против Линареса несколько дней, выплеснулся наружу, и Артуро не придумал ничего лучшего, как потащить Рикардо в полицию.
     — Ты арестован! — заявил он тоном, не допускавшим возражений.
     — За что? — изумился Рикардо.  — Я извинился перед тобой и уплачу положенный штраф.
     — Ты пьян! — обрезал Артуро. — За это я тебя и арестую.
     — Но любая экспертиза подтвердит, что я трезв!
     — Я повезу тебя не на экспертизу, а запру на ночь в камере. А там разберемся.

Глава 29

     — Как могла такая глупость прийти тебе в голову, доченька, родная, — бушевала Консуэло. — Чтобы решиться на такое, нужно посоветоваться, подумать...
     Расстроенная Габриела молчала в ответ. У нее не было никаких оправданий. Хотя Марисоль почти уговорила ее пойти «к парикмахеру», а на самом деле к врачу, чтобы избавиться от ребенка, она была уверена, что в последнюю минуту сбежала бы оттуда. Она уже поняла, какую чудовищную ошибку собиралась совершить. Узнав о беременности, Габриела испугалась. Заглянула в безрадостное будущее матери-одиночки и ужаснулась. Все соседи и знакомые будут злорадствовать и показывать на нее пальцем. Таковы нравы их квартала. Но кроме позора ей грозит еще и бедность, потому что какое-то время она не сможет работать. Все-все рисовалось ей в самых черных красках. Вдобавок перед глазами был пример собственной матери.
     — Ты, наверное, вспомнила мою судьбу? — словно угадала ее мысли Консуэло. — Дурочка, что ты сочиняешь. Я вовсе не считаю себя несчастливой. Конечно, я не могла дать вам богатой и красивой жизни, нам всем приходилось много работать. Но знаешь, я никогда не падала духом, когда узнавала, что жду ребенка. Наоборот, это придавало мне силы, я гордилась и распевала от радости. А что мне до того, что соседки считали меня малость чокнутой.
     Габриеле стало невыносимо стыдно. Действительно, они с Марисоль не понимали свою мать и считали ее неудачницей. Все потому, что с детства мечтали вырваться из этого нищего района, найти хорошую работу, разбогатеть. Дети не входили в эти планы. Втайне они даже осуждали мать, нарожавшую столько детей от своих непутевых мужей. И только теперь у Габриелы открылись глаза: ее мать — самая мужественная, самоотверженная и благородная женщина на всем свете.
     — Я никогда не пожалела, что родила всех вас. И ни разу мне не пришло в голову избавиться от своего ребенка. И все вы получились такие красивые. Спасибо тебе, Господи, что дал мне силы всех поставить на ноги, — говорила Консуэло.
     Марисоль благоразумно исчезла. Но все равно ее ожидала взбучка. Консуэло в последнее время была очень недовольна ею. Если Габриела тут же раскаялась в содеянном, то Марисоль невозможно было убедить, что дети — не обуза.
     — Чтоб этого грустного лица я больше не видела, никаких слез! — бодро наставляла Габи мать. — Мы все будем рады малышу, а на сплетни не обращай внимания. Самое главное — я всегда буду рядом, я твоя опора.
     И они весело принялись обсуждать, что Консуэло скоро станет бабкой, хотя вовсе не готовилась к этому а Йоли — теткой. Габриела совсем приободрились и уже не боялась будущего. А прошлое вместе с Рикардо Линаресом ей хотелось отсечь навсегда. Особенно она негодовала на своего так называемого отца. Ведь он знал, что Рикардо женат, но не предупредил ее, а наоборот — толкнул их в объятия друг друга. Завтра же она распрощается с «Тропибеллой» навсегда, а заодно с отцом и сыном Линарес. Мама права: у нее есть хорошая профессия, она найдет себе другую работу.
     После этого разговора мать и дочь нежно обнялись, и в доме Груберов ненадолго воцарились мир и покой. Ненадолго, потому что у двери то и дело звонили нежданные посетители, и Йоли не успевала открывать, Такого наплыва гостей Груберы никогда не знали. К тому же Рамиро каждый вечер пел серенады под окнами, умоляя Консуэло простить его.
     Первым явился навестить Габриелу ее дядюшка, Аурелио. Он давно пытался поговорить с ней наедине, но Рикардо препятствовал этому. Он понимал, чего добивается Аурелио. Когда-то он превратил Сару в покорную исполнительницу своих замыслов. Теперь он хотел настроить племянницу против Рикардо.
     — Родственники для того и нужны, дорогая Габриела, чтобы помогать друг другу. Я давно хотел уберечь тебя от посягательств моего племянничка, который не стоит и твоего ногтя, — так объяснил цель своего визита Аурелио.
     — Так почему же вы не уберегли меня? — с горькой иронией спросила Габриела. — Почему не предупредили меня раньше?
     — Потому что все сочли бы это грубым вмешательством в чужие дела. К тому же ты была так влюблена, что и слушать бы меня не стала, —- мягко укорил ее дядюшка. — Но я-то всегда знал — Рикардо всего лишь испытывает на тебе свои чары. И еще втайне мстит, да, не удивляйся, мстит тебе за то, что ты — истинная Линарес, а он обманом стал членом нашей семьи.
     Рикардо— коварный завистник? Габриела слушала недоверчиво. Но теперь, обещал Аурелио, он расскажет ей все о бывшем возлюбленном, о его прошлом, в котором есть страшные тайны. И чтобы им никто не помешал спокойно поговорить, Аурелио пригласил ее в ресторан. Габриела была заинтригована: прошлое Рикардо не давало ей покоя, в нем действительно таилось много загадок. Она не устояла и согласилась выслушать Аурелио.
     Консуэло недовольно проводила их взглядом. Она не любила Аурелио и советовала дочери избегать его. Они были знакомы очень давно, еще с тех времен, когда Консуэло работала на фабрике Линаресов. Уже тогда о нем ходила дурная слава. Слишком много у него странностей, говаривала острая на язык Консуэло, и все вредные для окружающих.
     После их ухода ворвался взволнованный Рикардо, он искал Габриелу. Эстер довольно бесцеремонно выпроводила его, сообщив, что Габриела с дядюшкой Аурелио отправилась ужинать в какой-то ресторан. Рикардо тут же умчался разыскивать их, опасаясь, что Аурелио может рассказать племяннице много небылиц о нем.
     Под окнами уже замаячила тень Рамиро. Вечерами он бесцельно слонялся вокруг дома, выглядывая, кто входит, кто выходит из него. Марисоль и Эстер гнали его прочь, но он тут же возвращался. Рамиро первый заметил еще одного визитера, впервые переступившего порог этого дома. Это был Роке, хозяин бара. Вчера Марисоль не явилась вечером в бар как обычно. Роке был взбешен. Как раз вчера он планировал устроить что-то вроде смотрин и аукциона, на которых собирался выставить Марисоль как ходкий товар.
     — Где же королева этого дома, где? — зарычал он с порога.
     — Насколько я знаю, я еще жива, значит, она всего лишь принцесса, — остудила его пыл Консуэло. — Прошу вас не кричать в этом доме, сеньор.
     Роке мигом присмирел и извинился. В эту минуту появилась Марисоль, как всегда вовремя, и поспешила увести разгневанного шефа. Она дала ему слово, что сегодня же явится на работу и выполнит свое обещание. Консуэло холодно простилась с Роке. Она давно испытывала тревогу по поводу ночной работы Марисоль. Теперь сомнения переросли в уверенность; это заведение явно сомнительного сорта. Она потребует от Марисоль объяснений.
     Так закончился еще один беспокойный день в доме Груберов.

     С тех пор как вернулась Сара, Рикардо уже несколько раз начинал с ней разговор о разводе, о том, что он любит другую. Но Сара неизменно впадала в истерику, рыдала и убегала прочь, чтобы не слышать его слов. Аурелио и Эльвира защищали ее.
     — Ты забываешь, что Сара больна. Будь с ней бережным и осторожным, — то и дело напоминали они.
     Даже Федерико был уверен, что разводиться с психически ненормальной женщиной не совсем порядочно. Развод еще более усугубит болезнь. Никто не заставляет тебя быть ее мужем, но заботиться о Саре — твой долг, заявил Рикардо отец. И все же Рикардо не до конца верил в болезнь Сары. Он подозревал, что она просто притворяется по наущению Аурелио.
     Саре очень хотелось вернуть Рикардо, обосноваться в доме Линаресов, снова стать уважаемой светской дамой. Ради этого она была готова на все и полагалась на Аурелио. Он и задумал этот план.
     — Разыгрывай из себя несчастную Офелию, потерявшую разум, когда возлюбленный ее покинул. Тебе эта роль очень хорошо удается, — наставлял он, обнимая ее украдкой в одном из потаенных уголков сада. — Почаще напоминай ему о сыне, о том, что он виноват в его смерти.
     И Сара прилежно играла эту роль. Теперь по утрам она выходила из бывшей комнаты маленького Рикардито и с озабоченным видом показывала всем пустую бутылочку из-под молока.
     — Он только что позавтракал, мой малыш, и теперь отдыхает. Потом мы пойдем гулять. Я надену ему синий костюмчик, он в нем просто ангел, — бормотала она.
     Домашние в ужасе шарахались от нее. В глазах у Сары и вправду мерцал огонек безумия. Целыми днями она только и говорила о маленьком Рикардито, его игрушках, его детских причудах и болезнях. Федерико страдал, видя это. Мария-Фернанда плакала от страха и жалости. Только Рикардо сердито отмахивался от ее приставаний и повторял:
     — Прошу тебя, не ломай комедию, Сара. Ты прекрасно знаешь, что Рикардито больше нет, он умер. Ты заставляешь меня страдать, как раньше, поминутно напоминая о нем.
     — Верни мне сына, злодей! — вопила вслед ему Сара.— Ты посадил его в машину и увез куда-то. Где мой мальчик?
     Эльвира долго приглядывалась к этим душераздирающим сценам, хладнокровно размышляя, действительно ли Сара душевнобольная или это притворство и игра. В конце концов они — союзницы, обе борются против Габриелы Грубер. Наконец Эльвира решила откровенно поговорить с Сарой.
     — Дорогая, я на твоей стороне и не намерена тебя разоблачать. Я искренне желаю, чтобы вы с Риккардо помирились и он бы забыл эту незаконнорожденную. Доверься мне, — просила она Сару.
     — Временами у меня такой туман в голове, я не понимаю, где я и что со мной, — уклончиво отвечала Сара. — Но я рада буду такой наставнице, как ты, Эльвира. Я восхищаюсь тобой. Тем, что столько лет ты удерживала возле себя доверчивого Федерико, устраняла соперниц и выдавала Рикардо за истинного Линареса. Мне далеко до тебя.
     — Если ты такого высокого мнения о моих талантах, — поморщилась от такой похвалы Эльвира, — то позволь дать тебе разумный совет. Ты неплохо разыгрываешь шизофрению, продолжай и дальше этот спектакль. Но только не перебарщивай. Временами ты явно хватаешь через край. Ведь Рикардо не дурак.
     Сара вняла ее совету. Действительно, истерики и трогательные сцены с маленьким Рикардито всем приелись. Нужно придумать что-нибудь более убедительное. Вскоре две женщины, объединенные ненавистью к третьей, разыграли сцену, так поразившую Рикардо и заставившую его поверить в безумие жены.
     Как-то мать, обеспокоенная долгим отсутствием: Сары, попросила его заглянуть в ее комнату. Сара, казалось, спала. Рикардо она показалась неестественно бледной и измученной. На столике у ее кровати он нашел пустой флакон из-под снотворного. Неужели она выпила все? — мелькнула мысль, заставившая его похолодеть от страха. Он принялся что есть сил трясти Сару за плечи, но она была невменяема.
     Рикардо позвал на помощь домашних, они вместе долго приводили Сару в чувство. Наконец она с трудом раскрыла помутневшие, бессмысленные глаза, словно вернулась из небытия.
     Теперь Рикардо не сомневался, что Сара тяжело больна. Разве нормальный человек, если у него нет намерения навсегда уйти из жизни, может проглотить дюжину таблеток? Сара призналась, что ничего не помнит, она уже не в состоянии контролировать свои поступки.

     Но именно тогда, когда Рикардо и Федерико полностью уверовали в безумие Сары, Мария-Фернанда воочию убедилась, что хитрый дядюшка Аурелио вместе с Сарой водят всех за нос. Как-то девочка, проходя мимо открытой двери, увидела эту парочку и услышала странный разговор.
     — Стоило ли разыгрывать греческие трагедии, если болван Рикардо продолжает каждый день бегать к этой дурочке? Похоже, мне собственными руками придется задушить Габриелу. Только так я от нее избавлюсь, — говорила Сара Аурелио.
     Аурелио, утешая, обнял ее и ласково поцеловал. Это был не дружеский и не родственный поцелуй. Мария-Фернанда завороженно смотрела на них: дядя и Сара вели себя как влюбленные, и, главное, Сара совсем не была похожа на сумасшедшую. Своим открытием девочка тут же поделилась с матерью. Эльвира пришла в ярость:
     — Мне достаточно Ванессы, я не потерплю еще одного предателя в своем доме, слышишь! Не смей никому говорить о Саре, иначе я заставлю тебя замолчать.
     Мария-Фернанда была очень озадачена. В свои пятнадцать лет она была сообразительной девочкой. Ей было жаль Рикардо, ведь он так любил Габриелу. Похоже, мама, дядя и Сара заодно. Они решили во что бы то ни стало разлучить влюбленных. Несмотря на угрозы матери, она поспешила рассказать об этом отцу и Рикардо. Но те не придали ее рассказу никакого значения.
     — Дорогая моя, я не имею права впутывать тебя в свои дела, ссорить тебя с мамой, — ласково уговаривал ее Рикардо. — Не хочу, чтобы ты пострадала по моей вине. Поэтому держись в стороне от всего этого, котенок. Я как-нибудь сам выпутаюсь. А Сара действительно сумасшедшая, мы недавно в этом убедились.
     Марии-Фернанде ничего не оставалось, как покориться. Смирился и Рикардо Линарес. Но вдруг дело о его разводе приняло неожиданный оборот — Рауль объяснил ему, что развестись с сумасшедшей женой гораздо легче, чем с пребывающей в здравом уме.

     Марисоль собиралась на свою таинственную ночную работу. Надела нарядное платье, уложила волосы, слегка провела помадой по своим и без того ярким, соблазнительным губам. Йоли внимательно наблюдала за этими сборами.
     — Как мне нравится твоя работа, потому что, прежде чем идти туда, ты становишься такой красивой! — призналась она. — Как я хочу быть похожей на тебя!
     — Нет, дорогая, — вздохнула Марисоль. — Ты на должна быть похожей на меня и никогда не будешь работать там, где работаю я.
     Марисоль уже уходила, когда в дверном проеме решительно встала Консуэло, преградив ей дорогу. Вид у нее был такой грозный, что Марисоль невольно заробела.
     — Ты никуда не пойдешь! — заявила она дочери. — Все вокруг говорят о тебе дурное, что ты сбилась с пути, что в твоем баре продают не только напитки. Ты найдешь себе другую работу. Мари, Н туда я тебя не пущу.
     Марисоль не испытывала ни раскаяния, ни стыда, только горькая обида нахлынула на нее. Уже несколько лет она работает в этом баре. И до сих пор мать доверяла ей, а тут вдруг стала попрекать дурным поведением. Да она и раньше, подавая напитки, ловила на себе жадные взгляды мужчин, выслушивала скабрезности. На ее «грязные» деньги училась Габи, пил Рамиро, ее заработок не позволил Консуэло окончательно ослепнуть за машинкой.
     — Поздно, мама! — зло отрезала Марисоль, — Я пойду в бар и буду работать там, потому что ничего больше не умею делать. Да мне и все равно. Я уже перечеркнула свою жизнь. Раньше нужно было запрещать мне так низко падать.
     Она выбежала вон, а бедная Консуэло без сил опустилась в кресло. С Мари случилась большая беда. Она еще вчера поняла это, когда явился этот Роке. Что она сказала о своей жизни? Она пала, перечеркнула свою жизнь. Я сейчас же расскажу все Габи, мы пойдем в этот бар и заберем ее домой, решила Консуэло.
     Под окнами уже запел свои серенады Рамиро. Он побаивался старших детей и поджидал, когда Консуэло останется одна. Но нынче ей было не до любовных песен пьяного супруга. Она в окно крикнула ему, чтобы он немедленно убирался. И Рамиро обиделся на такое обращение. А обиженный он был опасен, потому что мстил, не выбирая средств.
     — Слышишь, Консуэло, что я тебе скажу, — кричал он на всю улицу. — Твои дочки — шлюхи. Поняла?
     Он не успел опомниться, как разгневанная Консуэло вылетела из дома и вцепилась в него.
     — Осторожно, что ты сделала с моим костюмом? — вопил Рамиро. — Разве я не правду сказал? Твоя старшая дочка путается с женатым мужчиной, а Марисоль пошла по рукам в своем баре.
     После всего сказанного Рамиро пришла пора опасаться не только за костюм покойного приятеля, но и за свою физиономию. Подоспевшие Эстер и Габи едва оттащили мать от Рамиро. Консуэло во всем винила себя. До нее доходили слухи о ночном баре. Но семье так нужны были деньги. Ее заработков ни за что бы не хватило на всех. И вот результат — весь район теперь судачит о Марисоль.
     А саму Марисоль в эту ночь ожидали большие события. Она не сгустила краски, когда призналась, что перечеркнула свою жизнь. Своими руками, по доброй воле она вручила Рауля его невесте. После, этого с души словно камень свалился, совесть молчала, зато жизнь потеряла всякий смысл. Марисоль было безразлично, что с ней будет завтра. Она легкомысленно подписала договор с Роке, открывающий прямую дорогу к карьере дорогой проститутки.
     Роке всегда выставлял самых красивых своих девушек на аукцион — кто больше даст за одну ночь с ними. На эти увлекательные зрелища, как на футбольные матчи, собирались самые именитые денежные мешки. Шла борьба амбиций. О девушках вскоре забывали, главное было — не уступить сопернику, сколько бы это ни стоило.
     На этот раз результаты превзошли все ожидания Роке. Какой-то псих, пожелавший остаться неизвестным, не только обошел всех, но и оплатил всю неделю с Марисоль. Вперед! Целое состояние! Наверное, какой-то пожилой отец семейства, опасающийся ревнивой супруги, посмеивался Роке. Он даже щедро выделил часть выручки Марисоль. Марисоль равнодушно приняла новость, равнодушно взяла деньги: отец семейства так отец семейства.
     Она вошла в номер, где ждал ее первый клиент, заранее отключив все чувства и эмоции. Отныне она всего лишь товар, красивая кукла для игр, а не живой человек. Но в номере ее ждало большое потрясение — ее встретил Рауль. Даже накануне свадьбы с Илианой он не оставлял ее в покое. А у нее снова не хватил сил оттолкнуть его.
     Только под утро они наконец оторвались друг от друга. Их ждал долгий безрадостный день. Рауль возвращался к невесте, а она домой, где ее встретят упреки матери. Наверное, поэтому они встали с постели мрачней тучи. Вскоре между ними вспыхнула ссора.
     — Ты искалечила мне жизнь, — упрекал ее Рауль. — Посмотри на себя, кем ты стала! Кто завтра тебя купит — тот высокий блондин или толстяк с бородой?
     — Ты не имеешь права поучать меня, живу, как хочу, — Марисоль смотрела на него почти с ненавистью.— Для тебя мои услуги будут стоить вдвое-втрое дороже. Убирайся!
     Уходя, он снова бросил ей пачку купюр, как делал это и раньше, чтобы больнее оскорбить ее. «Я, видите ли, искалечила ему жизнь, — вспоминала Марисоль, оставшись одна, его упреки. — Это ты сломал мне жизнь, негодяй! А ведь это Рауль купил меня на целую неделю вперед. Ну нет, этого не будет». Она направилась к Роке, чтобы решительно отказаться от этого клиента.
     — Вот видишь, киска, ничего страшного, а ты боялась, — хихикая, встретил ее шеф. — У тебя была чудная ночь, правда?
Роке и слышать не захотел ни о каком отказе.
     — Отныне ты будешь работать с тем, кто платит, — заявил он жестко. — У тебя больше нет ни мыслей, ни желаний. Ты взяла деньги, подписала контракт — значит, ты шлюха. Ха-ха-ха!

Глава 31

     Габриела решила на несколько дней покинуть дом, чтобы избавиться от преследований Рикардо. Она поселилась у Евы, время от времени украдкой навещая своих. Солнечным свежим утром они позавтракали с Евой, весело болтая о пустяках, и разошлись по своим делам. Ничто как будто не предвещало, что этот день может стать хлопотным.
     Позвонила встревоженная Консуэло и просила дочь немедленно прийти. Снова что-то произошло в доме Груберов. Габриела помчалась туда. Вот тут-то, почти у дверей, ее и подстерег Рикардо. Он был настроен решительно и собирался не умолять ее о прощении и любви, а сообщить что-то важное. Несмотря на яростные протесты Габриелы. он силой усадил ее в машину.
Рикардо, уверенный, что теперь его развод — дело ближайшего будущего, вез Габриелу к своему адвокату, чтобы показать ей бумаги о процессе. Он потому и умалчивал о Саре, что давно начал дело о разводе и надеялся вскоре предстать перед Габи совершенно свободным от брачных уз и старых обязательств. Рауль подтвердит его слова.
     Но на Габриелу документы не произвели никакого впечатления. Она лишь равнодушно скользнула по ним взглядом. Рикардо был поражен, когда она решительно заявила:
     — Нет, ты не будешь разводиться с этой женщиной! Потому что я все равно не выйду за тебя. Строить свое благополучие на несчастье других — неужели ты думаешь, я способна на такое?
     Рикардо сразу догадался, что не только дядюшка Аурелио, но и Сара сделали все, чтобы очернить его перед Габи и вызвать жалость к несчастной, брошенной жене. Он недооценил их коварства. И вот результат — Габриела даже слушать его не желала.
     — Ты жестокий эгоист, спокойно переступающий через чувства других! — возмущенно высказывали она Рикардо горькие истины. — Ты едва не впутал меня в свою жизнь. Но Сара вовремя раскрыла мне глаза. Бросить больную, отчаявшуюся женщину, потерявшую по твоей вине ребенка, .чтобы тут же жениться на другой, — неужели ты способен на такую подлость?
     Рикардо представил себе, что могла поведать Сара об их отношениях и гибели малыша. Ну что ж, Габриела должна выслушать и его версию, в которой гораздо больше правды. Сара — отличная актриса и не так беззащитна, как это кажется. Она — злобное, расчетливое и беспринципное существо. Почему он отнял у нее сына? Да потому что она била его и обращалась с ребенком, как с животным. Однажды прислуга пожаловалась ему, что хозяйка заперла мальчика в шкафу, где бедняга просидел несколько часов. Сара тут же прикинулась невменяемой и рассказала, что они играли с Рикардито в прятки, она его заперла и забыла о нем. Но она лгала. Ребенок признался, что мама наказала его так за какую-то провинность.
     — Теперь ты понимаешь, почему я силой забрал его у любящей матери, — пытался переубедить он Габриелу. — До сих пор я не могу понять, что случилось с тормозами, почему они отказали?
     — Я никогда не верила, что ты убийца. Конечно, это несчастный случай,— успокоила его Габи, — но Сара до сих пор тяжело переживает утрату ребенка. Она не притворяется — я видела ее. Пока она в таком состоянии, разводиться с ней непорядочно. Болезнь может обостриться по твоей вине.
     В Габриеле Грубер жили прочные и непоколебимые понятия о порядочности. Она могла причинить вред себе, но ближнему — никогда. Это была школа Консуэло, над бескорыстием которой всю жизнь смеялись и родственники, и соседи. Рикардо не зря отчаянно влюбился в упрямицу Габриелу. Уже не в первый раз она подчиняла его себе, заставляла смотреть на мир своими глазами. Вот и сейчас он почти согласился, что оставить Сару, пока она не вылечится, — недопустимо. Хотя всего несколько дней назад Рауль убедил его, что даже с точки зрения закона этот поступок безупречен. Но закон оказался более снисходительным, чем Габриела Грубер.
     Она была измучена этим долгим разговором, с облегчением простилась с Рикардо и отправилась домой. Рикардо обещал ей выполнить ее просьбу — отложить на время дело о разводе. А дома Габриелу ждала встревоженная мать с недобрыми известиями о Марисоль.

     В особняке Линаресов тоже не утихали страсти. В отличие от Груберов, здесь семейные баталии никогда не прерывались кратковременными перемириями. Рикардо вошел как раз в тот момент, когда Рауль терпеливо внушал Саре, что развод неизбежен:
     — К сожалению, ты должна смириться, Сара, и подписать этот документ. Можно избежать скандала, унизительного для обеих сторон, и вести себя достойно, я бы сказал, элегантно...
     И вот когда Сара, убежденная красноречивым адвокатом, готова была признать поражение, Рикардо вдруг объявил:
     — Рауль, ты должен остановить процесс: суда не будет, я пока не развожусь с Сарой.
     Рауль не поверил своим ушам: это после того, как он затратил столько трудов на это дело, уговорил Сару поставить свою подпись и почти довел развод до конца! Он не мог скрыть своего возмущенного недоумения, а Сара — радости. Но Рикардо Линарес тут же охладил ее пыл довольно жестоко и резко.
     — Я делаю это только потому, Сара, что одна женщина, которую я очень люблю, просила за тебя, — он отметил, что при упоминании о Габриеле лицо супруги словно окаменело. — Развода не будет, пока ты не сможешь его спокойно воспринять. Но с таким опытным психиатром, как Аурелио, ты скоро станешь совершенно здоровой, надеюсь.
     Сара проглотила горькую пилюлю, про себя пожелав Рикардо подавится этими словами, а доброй душе — Габриеле умереть поскорей какой-нибудь мучительной смертью. Никто не сможет отравить радости победы, сказала она себе злорадно и поспешили поделиться новостью с Аурелио.
     — Что бы там ни было, а один раунд мы выиграли! — торжествовал покровитель высоких искусств и наркобизнеса.
     Они тут же ознаменовали свою удачу страстным поцелуем, вначале убедившись, что их не видит прислуга или любопытная Мария-Фернанда.

Консуэло с нетерпением ждала дочь, чтобы обрушить на нее все неприятные новости, связанные с Марисоль.
     — Я не хочу верить, что наша Марисоль стала проституткой. Боже, за что мне такое наказание! — стонала она. — Мне этого не выдержать, я не сегодня-завтра умру.
     Она рассказала Габи о визите Роке, о пьяных глумлениях Рамиро и о разговоре с самой Марисоль, который ее ошеломил. Она, видите ли, перечеркнула свою жизнь, ей теперь все равно. Габриела, как могла, успокаивала мать. Нет, ей не верилось, что Марисоль, даже с отчаяния, могла решиться на такое. Она гордая, чистая девушка, хотя и вынуждена работать в сомнительном заведении.
     — Вот что, мамочка. Я сейчас же иду туда и силой приведу ее домой. И больше мы не позволим ей там работать! — Габриела даже воодушевилась этим решением, и глаза ее вспыхнули. — Я так вцеплюсь в нее, что она не вырвется. Мы сейчас ей нужны, как никогда, и мы ей поможем.
     Консуэло настояла, что она тоже пойдет, потому что считала себя виноватой: Марисоль помогала ей кормить семью, а она старалась не замечать, как тяжело девочке в этом баре, не заставила ее поменять работу. Как будто бы она родила своих детей только для тяжелого труда, а не для любви, счастья. Эстер тоже напросилась, чтобы взяли ее. Вдруг Марисоль заупрямится, тогда пригодится удар левой, который недавно освоила Эстер. Нокаутированную, Марисоль легче будет утащить.
     Три женщины из семьи Груберов, воинственно настроенные решительно вошли в бар Роке. Самого хозяина это нашествие вначале развеселило. И напрасно. Он недооценил опасности.
     — Марисоль! — паясничал он. — Явились все твои родственницы. Уж не хотят ли они работать вместе с тобой?
     Марисоль велела ему заткнуться, и он мигом подчинился, потому что побаивался ее крутого нрава. Но когда женщины подхватили Марисоль под руки и попытались силой увести из этого грязного вертепа, Роке спохватился.
     — Грегорио! — крикнул он своего вышибалу. Немедленно выстави этих ненормальных.
     Грегорио попытался вежливо выставить женщин но тут же получил весьма чувствительные оплеухи от Габриелы и Эстер. Причем Эстер попыталась применить удар левой.
     — Ого! — удивился Грегорио. — У нее тяжела рука, у этой малышки. Не буду я драться с бабами, сам выпроваживай их.
     Роке стало не до смеха. Его болезненное caмолюбие было уязвлено: Габриела назвала его грязным сутенером, белобрысой бестией, а его заведение притоном. Но больнее всего для него была потеря Марисоль — и источника дохода, и предмета его домогательств. Поэтому он ринулся в бой. Но Марисоль первая встала на защиту своего семейства — Роке тут же ретировался с расцарапанной физиономией.
     Хотя хозяин бара и вопил, что эти хулиганки разгонят всех его клиентов, клиенты на самом деле были очень довольны спектаклем. Конечно, почти все они взяли сторону женщин и поощряли их радостными криками и возгласами:
     — Ну ты, рыженькая, двинь ему еще раз левой! Смотри, приятель, какой у нее точный удар. Ты не только хорошенькая, киска, но и драться здорова.
     Женщинам ничего не стоило бы увести Марисоль, если бы она сама не воспротивилась. Как ни убеждала ее Габриела, что это не место для порядочной девушки и нужно подыскать другую работу, она не поддавалась уговорам.
     — А почему вы раньше не являлись меня спасать? — вдруг возмутилась она. — Никто не интересовался моей работой. Я всегда чувствовала себя такой одинокой. А теперь, когда стало поздно, вы спохватились.
     Габриела вполне резонно заметила, что раньше она была просто гейшей и не нуждалась в спасении. Они давно замечали, что Марисоль мучается и тоскует, но не хочет поделиться с ними. Эта тоска и толкнула ее на опасный путь.
     — Не слушай нравоучений этой чистюли! — кричал Роке, обрадованный тем, что Марисоль не желает уходить с семейством. — С твоей-то фигуркой и личиком ходить между столиками и разносить спиртное! Да ты можешь легко заработать целое состояние!
     — Моя дочь — проститутка? Нет, я не переживу этого! — рыдала Консуэло. — Пойдемте, девочки, нам больше нечего здесь делать. Пусть она остается и живет, как хочет.
     Даже далеко не сентиментальные завсегдатаи бapa Роке притихли при виде этой семейной трагедии. Десятки сочувственных взглядов проводили Консуэло. Каждый, наверное, подумал, что ему не хотелось бы видеть свою дочь или сестру в этой роли. Консуэло с дочерьми, понурые, шагали домой, уверенные, что они навсегда потеряли Марисоль и она уже не вернется домой.
     Но они ошиблись. Марисоль, после последней стычки с Роке, из которой она, конечно, вышла победительницей, выбежала из бара и вскоре догнала мать и сестер. Нет, она не может так поступить с больной матерью, сказала себе Марисоль. Собственная жизнь ей опостылела, но она слишком любила своих близких, чтобы принести им столько горя.
     У дверей дома они обернулись и увидели Марисоль. Радостные возгласы, объятия, слезы! Их блудная дочь вернулась. Семья Груберов всегда будет вместе. Марисоль словно прорвало: она рассказывали им все: о том, как несчастна, о любви к Раулю, о его больной невесте. Если бы она отняла Рауля у этой обреченной девушки, то всю жизнь чувствовала себя убийцей. Но в тот день, когда Марисоль вернула, жениха законной невесте, она сама как будто умерла.

     Илиана по-прежнему занималась своим любимым делом — часами возилась в саду, ухаживая за цветами. Но если раньше это занятие утешало ее и давало забвение от болезни и тоски по Раулю, то сейчас ее переполняли счастье и полнота жизни. Она была готова к операции и не боялась ее, потому что все ее мысли занимала предстоящая свадьба. Рауль настаивал, чтобы они обвенчались как можно скорее, еще до операции.
     Проведя все утро с цветами, Илиана надевала свадебное платье и долго вертелась перед зеркалом, демонстрируя свой роскошный туалет матери, Патрисии, тетке. Женщины искренне восхищались и платьем и самой невестой. Илиана видела в зеркало, что на этот раз они не кривят душой, она действительно очень хороша.
     — Я так счастлива, я готова обнять весь мир, всех люблю! — повторяла она домашним.
Но в последние дни Рауль снова стал рассеянным и грустным. Он все реже и реже появлялся у Линаресов. Илиана утешала себя тем, что он очень занят разводом Рикардо. Но Рауль перестал приходить к ней даже по вечерам. Бедная Илиана снова  стала увядать, как ее цветы на знойном солнце. Когда он как-то утром забежал на минутку, она спросила с тревогой:
     — Ты где-то далеко-далеко, любимый, о чем ты думаешь, чем ты так встревожен? Ты как будто не рад нашей свадьбе? Ты уверен, что любишь меня?
     Рауль заверил ее, что любит, как и прежде. Но его печальные глаза не подтвердили скупые словесные признания. В тот же день Илиана узнала неприятно поразившую ее новость. Патрисия долго скрывала от нее, что Марисоль, девушка, вернувшая ей Рауля, — сестра Габриелы Грубер. Но как-то за столом Патрисия разоткровенничалась, вполголоса поведала эту историю Эльвире. И хотя они завтракали вдвоем, к вечеру сказанное Патрисией через третьи руки дошло до Илианы. В семье Линаресов было слишком много женщин и девиц, а женщины умеют выведывать чужие тайны через прислугу.
     Илиана была поражена, что Марисоль — сестра одной из Линарес, следовательно, каким-то образом связана с их семьей. Узы родства и дружеские связи имели для нее огромное значение. Она тут же набросилась с упреками на Патрисию: почему ее всегда держат в неведении, скрывают от нее новости?
     — А что бы это изменило? Все равно Рауль женится на тебе, — рассудила Патрисия, которая еще больше ревновала Рауля к Марисоль, чем к собственной сестре.
     Илиана вспомнила красавицу Марисоль. От нее словно исходила жизненная сила. Они так похожи сестры Грубер, — гордые, чуткие к справедливости, снисходительные к слабым. Никогда Рауль не сможет забыть такую девушку, даже если женится из благородных побуждений на больной невесте. Рауль меня любит! — эта истина, как вспышка молнии, осветила сознание Илианы, затуманенное обманчивым счастьем последних дней.

Глава 33

     На другой день Рикардо с неудержимой силой влекло к Габриеле. Он ничего не мог сделать с собой, хотя видел, что в этом доме все против него и сама, Габи не желает его видеть. И в этот раз Габриела отказалась говорить с ним и порывалась уйти, но он умолял выслушать его.
     — Габриела, любимая, ведь раньше ты верила мне. Почему же сейчас такой холод в глазах, такое чужое лицо? Я и дня не могу прожить без тебя, я люблю тебя сильнее, чем прежде. До встречи с тобой я был мертв, ты возродила меня, сделала другим. Нам нельзя расставаться! — умолял ее Рикардо. Подожди немного, пока я освобожусь. Может быть это произойдет очень скоро...
     Габриела слушала, всем своим видом показывая, что вынуждена это делать, потому что Рикардо не дает ей уйти. Марисоль то восхищалась ею, то ругала за непомерную гордость. Эта гордость делала Габриелу стойкой, как скала. Неизвестно, что творилось в ее душе, трогали ли ее слова Рикардо, но с лица не сходила маска холодного равнодушия и недоверия.
     — Нет, Рикардо, я никогда не вернусь к тебе! - произнесла она наконец как приговор, окончательный, не подлежащий обжалованию. — Прошу тебя, уходи и не появляйся больше в нашем доме. Я не хочу тебя видеть.
     Габриела торопилась. Через полчаса она должна быть на приеме у врача, и ей не хотелось опаздывать. Чувства растерянности и ужаса, которые она испытала, узнав о своей беременности, давно исчезли. Она была спокойна и даже счастлива. Ребенок, еще не родившись, заполнял всю ее жизнь, становился ее центром. Отошли в прошлое ее страдания, ревность и любовь к Рикардо.
     Рикардо вернулся домой очень подавленным. Он чувствовал, что непреклонность Габриелы искренна, что она не только из гордости отталкивает его, есть и другая причина — ему непонятная. Такой тоски и отчаяния он никогда не знал. Федерико был прав, с ужасом наблюдая, как сломили несчастья его сына. Что осталось от беззаботного плейбоя и покорителя женских сердец! Рикардо рыдал в своей комнате, представляя себе такое возможное счастье. В душе он был хорошим семьянином и стремился обрести свое гнездо, любовь и детей. Теперь мечты рухнули, будущее виделось ему мрачным и безрадостным.
     Сара, приоткрыв дверь, растерянно наблюдала его метания. Никогда она не видела мужа таким, даже в трудные минуты их жизни. Первым ее порывом было — броситься к нему, утешить. К тому же эта ситуация может более благоприятствовать ей, чем вчерашняя. Она присела на краешек кровати и, ласково поглаживая его по плечу, уговаривала:
     — Ну успокойся, мой дорогой, все проходит — и дурное и хорошее, пройдет и твоя тоска. Я все сделаю, чтобы ты был счастлив. Наша жизнь наладится, вот увидишь.
     Рикардо не оттолкнул ее, как в прошлый раз. Но его ничуть не тронули ее утешения.
     — Нет, Сара, у нас ничего не склеится, — сказал он спокойно и твердо. — Не только потому, что я испытываю к тебе только жалость. Твоя болезнь мешает мне решительно добиваться развода. Главная причина в том, что я люблю другую, и ты это знаешь.
     Сара покорно оставила его, но долго бродила по дому, пытаясь собраться с мыслями и принять решение. Еще вчера она готова была бороться, несмотря на грубость Рикардо. Но его слезы и отчаяние почему-то глубоко поразили ее. Коварные планы были поколеблены.
     Вечно недовольная и раздраженная, Эльвира oкликнула невестку, чтобы выяснить, почему та битый час, как сомнамбула, бродит по дому и саду, что случилось?
     — Я решила уехать, Эльвира. Я поняла, что бороться бесполезно, мне не удастся победить эту женщину, — призналась ей Сара. — Рикардо слишком любит ее, а меня то ненавидит, то жалеет, как инвалида.
     Эльвира грозно взглянула на отступницу. Она возлагала на Сару большие надежды. У нее и так мало союзников, а одной ей ни за что не справиться Груберами. Ненависть к этим женщинам превратилась у Эльвиры в болезнь. Вместе с Сарой они бы сумели удержать Рикардо. Но Сара в последнее время вела себя странно. Эльвира давно подозревала, что ее отношения с Аурелио далеко не дружеские.
     — Признайся, Сара, ты действительно хочешь вернуть Рикардо, или у тебя есть другой мужчина, И ты с ним хочешь устроить свою жизнь? — прями в лоб спросила она невестку.
     Сара в ответ отвела глаза и чуть смутилась, но ложь стала ее второй натурой, она и не думала исповедоваться перед Эльвирой, хотя та была с ней как будто бы заодно.
     — Похоже, я и вправду больна, порой на меня находят затмения, я не могу отличить ложь от правды, я ничего не помню, — снова прикинулась безумной Сара. — Поэтому я хочу уехать. Но другого мужчины у меня нет. Я люблю только Рикардо.
     — Если ты его любишь, то должна за него бороться, слышишь, Сара! — уже не уговаривала, а приказывала Эльвира. — Ты никуда не уедешь, а будешь бороться вместе со мной против Габриелы Грубер.

     Бейби вернулся домой под утро, осторожно отпер дверь и на цыпочках прокрался в свою комнату, чтобы не тревожить мать. В первые же минуты он, как зверь, почуял присутствие чужого человека. Заглянул в спальню к матери и остолбенел. Линда Миранда еще спала, и повсюду — на ковре, в кресле были разбросаны мужские вещи. Ее ночной гость, похоже, был в ванной, оттуда доносились шорохи.
     Бейби в бешенстве схватился за револьвер. С детства он по-глупому ревновал мать и не вынес бы присутствия рядом с ней никакого мужчины. Поэтому Линда так и не вышла замуж. Бейби еще ребенком устраивал ей сцены и истерики, как только видел ее с потенциальным отчимом.
     С револьвером в руке он тихо подошел к ванной. Полный решимости пристрелить любого, кто там окажется. Он понимал, что не сделает этого, но очень хотелось выпустить пару патронов в этого донжуана. Тут в нем проснулось нечто похожее на угрызения совести: разве его мать не имеет права на личную жизнь? У него самого есть женщина, он живет, как хочет, возвращается домой утром.
     Немного поостыв, Бейби заглянул в ванную. Артуро стоял у зеркала и, тупо глядя на свое отображение, прижимал к виску дуло револьвера. Бейби никогда не видел, как люди кончают с собой, поэтому несколько мгновений завороженно глядел на самоубийцу. По его мнению, добровольно расстаться жизнью мог только умалишенный. Но об уме Артуро он как раз был невысокого мнения.
     И происходить это должно как-то иначе — не перед зеркалом в ванной чужой квартиры. Что должен был сделать Бейби, следуя своей собственно логике? Закрыть дверь и дать возможность своему врагу закончить задуманное. Тем более что он и сам пытался отправить его на тот свет, но безуспешно.
     Но вместо этого Бейби повел себя таким странным образом, что потом сам не в состоянии был понять и оправдать такое поведение. Артуро тоже заметил его в зеркало, но продолжал держать револьвер у виска. Бейби был наслышан о его личных и служебных проблемах, но даже несведущий бы увидел, что перед ним человек на последней грани отчаяния.
     — Похоже, вы собираетесь совершить не самый разумный поступок в своей жизни, сеньор Гонсалес, — вдруг неожиданно для самого себя произнес Бейби. — Опустите-ка свою пушку. Не говоря уж о том, что это большое свинство — стреляться в чужой квартире. Представляете, сколько неприятностей вы нам доставите?
     Это замечание окончательно отрезвило Артур. Кажется, он действительно забыл, где он. Но появление злейшего врага, а потом Линды напомнило ему об этом. Линда возникла неожиданно за плечами Бейби и слышала его слова. В глазах ее застыл ужас. Она не могла поверить, что Артуро — сильный, уверенный в себе, мог проявить такую слабость.
     — Прости меня,- Линда, за этот спектакль. Я совсем всем потерял голову, — сказал Артуро, собравшись ухолить. — Одного не могу понять почему твой смазливый мальчишка, он ведь меня люто ненавидит, вмешался. Я уже собирался нажать на курок. Нравится мне это или нет, но он мой спаситель.
     Артуро явно это не нравилось. И сам Бейби был недоволен собой. Что случилось, похоже, он стал сдавать. Недаром Аурелио косится на него и заводит речи о предательстве. Он первый учуял в нем слабинку. Но я вовсе не пожалел этого сыщика, я никогда в жизни не жалел никого, размышлял Бейби. Все дело в матери, ей было бы больно. Старушка, похоже, не на шутку влюбилась в него. Бейби был не против, чтобы мать нашла себе супруга. Возможно, скоро ему придется уехать, и Линда останется одна. Но только не этого жандарма! Свое дурное расположение духа он часто вымещал на матери. И сейчас отправился к ней высказать свое недовольство. Линда забилась в угол дивана, немигающими глазами уставившись в одну точку. Ее ошеломил поступок Артуро и неожиданные слова Бейби. Артуро способен повторить покушение, необходимо предупредить Габриелу о том, что он в необычном состоянии и способен на самые невероятные поступки.
     — Твой дружок и сослуживец просто хам! Представьте себе — стреляется не в собственной ванной, и в нашей. Кто-то должен собирать и выносить на помойку его мозги, — ядовито начал Бейби и готов был высказать о ненавистном полицейском еще много чего, но Линда не позволила.
     — Замолчи сейчас же! — грозно крикнула она. — Это честный, прямой, неподкупный человек. Я хотела бы, чтобы ты был похож на него.
     Бейби, ехидно улыбаясь, уже открыл было рот, собираясь парировать эти наставления. Но тут у матери вырвались слова, от которых Бейби буквально взвился до потолка.
     — Ты должен не только уважать, но и любить Артуро... Как родного отца.
     — Что? — завопил Бейби, весь кипя от возмущения. — А завтра ты приведешь в дом еще одного своего сослуживца-жандарма и заставишь любить; его и называть папой в придачу. Благодарю покорно. Всю жизнь у меня не было папаши, и теперь обойдусь. А твоего Артуро я просто ненавижу.
     В глазах у Линды вдруг мелькнула решимость — она собиралась что-то сказать... Но передумала. И Бейби гордо удалился к себе. С его плеч словно груз упал. Он больше не чувствовал себя виноватым за то, что спас врага, потому что хотя бы в словах выплеснул свою ненависть.

     — Твоя дочь каждый вечер возвращается домой пьяной! — с удовольствием истязала Федерико упреками супруга. — Просто мерзкая девчонка. Вся в тебя.
     Федерико страдал, потому что упреки были справедливы. Ванесса действительно отсутствовала по целым дням, возвращаясь поздно и навеселе. Она все время проводила у Левши. Но они уже не напоминали безмятежную и счастливую парочку влюбленных, как это было еще совсем недавно.
     Все Груберы, кроме, пожалуй, Марисоль, отличались старомодным воспитанием и взглядами. Левша еще не пережил известие, что его сестра беременна от женатого мужчины. Габриела в его глазах стояла на слишком высоком пьедестале, и виновником ее падения стал один из Линаресов, брат Ванессы. Он уже не мог по-прежнему относиться к Ванессе. Порой его захлестывало волной ненависти, и он грубо разговаривал с ней или старался напоить ее, чтобы хоть как-то отомстить Линаресам за позор сестры.
     Ванесса чувствовала себя очень несчастной, хотя понимала, что Левша переменился к ней не потому, что разлюбил. Просто его терзает обида за сестру, и он вымещает эту обиду на ней. Между тем на них надвигались новые испытания. Аурелио уже разработал коварный план и приступил к его осуществлению.
     Однажды вечером Аурелио неожиданно предстал перед глазами изумленных и напутанных Левши и Ванессы. Было непонятно, как сумел он так тихо и незаметно проникнуть в квартиру. Аурелио был очень невысокого мнения о Левше. Чтобы еще больше напугать и унизить мальчишку, он наставил на него револьвер. Но Левша был гордым и упрямым парнем. Его не так просто было запугать. Зато Ванесса бросилась к дядюшке. Ее привел в трепет не револьвер, а страх перед родителями.
     — Дядя! Ведь ты не расскажешь маме и отцу, где меня застал. Будет скандал, я знаю.
     — Еще бы, скандала не миновать, — подтвердил Аурелио. — Твои родители хотят заявить в полицию о твоих отлучках. И у твоего друга будут неприятности.
     Аурелио уже решил сыграть роль доброго дядюшки и помощника влюбленных. Им грозит преследование, в этой квартире им нельзя оставаться. Аурелио предложил им встречаться в его загородном домике. Левша не верил своим ушам: с чего бы этому Линаресу так раздобриться, ведь он презирает его, Левшу. Ванесса тоже была несколько озадачена щедростью дяди. Но юность легкомысленна. Они боялись полиции, которую могла натравить на них Эльвира, и стали встречаться в загородном доме Аурелио.
     Их отношения немного улучшились. То ли у Левши пробудились угрызения совести, но он немного смягчился к Ванессе. Даже попросил у нее прощения за то, что вел себя грубо и недостойно, и обещал начать новую романтическую страницу в истории их любви. Между тем оба они чувствовали какую-то непонятную тревогу и недоверие к доброму дядюшке Аурелио.
     А дядюшка приступил к осуществлению второго этапа своего плана избавления от Левши. Как-то к Левше явился Бейби с аккуратным «дипломатом».
     — Ты слишком долго сидишь без дела и при этом получаешь немалые деньги. — укоризненно напомнил Бейби, положив «дипломат» на стол перед Левшой. — Теперь сеньор Линарес просит тебя об одной небольшой услуге. Ты просто передашь этот «дипломат» нужному человеку в назначенном месте.
     Простодушный Левша был рад, что его не заставляют, как раньше, следить за полицейским или стрелять в него. Такое поручение казалось ему даже легким и приятным. Он припрятал «дипломат» подальше, чтобы Ванесса не наткнулась на него и из женского любопытства не замучила его вопросами. Она и так часто надоедала ему, требуя рассказать, чем он занимается, на какие деньги снимает квартиру и живет на широкую ногу. Ведь Груберы бедны и не могут помогать Левше. Ванесса, прожив несколько дней в этой семье, намного обогатила свои экономические познания. И человеческий кругозор ее очень расширился. Девочка из богатой семьи стала понимать, что большинство людей вынуждены зарабатывать на жизнь и проявлять изобретательность в экономии, чтобы на заработанные гроши свести концы с концами.
     Но Левша забыл, что Ванесса — из Линаресов, к тому же больше похожа на мать и дядю, чем на отца. Она давно с женским коварством наблюдала за Левшой, дав себе слово узнать, чем же тот занимается. И визит Бейби не остался незамеченным — она подслушивала у двери. Дяде она не доверяла и ждала от него пакостей, от которых пострадает не она, а Левша.
     Поэтому, оставшись одна, она тут же принялась за поиски «дипломата». Ее мучило не только любопытство, но и страх. «Дипломат» она легко нашла, потому что он был припрятан от равнодушных глаз, а не от тех, кто сосредоточенно ищет. Легко подобрала ключи, как заправский взломщик, и открыла. Внутри она нашла сотни маленьких, аккуратно расфасованных пакетиков с белым порошком. Ванесса была современной девицей, выросшей на детективах и полицейских сериалах, и сразу поняла, что перед ней целое состояние — несколько килограммов «белой смерти».

Глава 35

     Если бы все природные стихии объединились против любви Рикардо и Габриелы, это было бы не так безнадежно. Со стихиями можно бороться, человек в состоянии их преодолеть.
     Но беда заключалась в том, что теперь Габриела сама превратилась в темную стихию.
     Мысль о том, что Рикардо предал ее, придавала ей силы бороться против своей любви. Она казалась одержимой в своей решимости отказаться от него раз и навсегда.
     Как ни пытался он убедить ее в том, что между ними не должно произойти окончательного разрыва, что это погубит их обоих, Габриела была непреклонна. Рикардо употребил все свое красноречие, стараясь смягчить ее.
     — Пойми, ты носишь моего ребенка, — говорил он. — Наше дитя скоро появится на свет. Ты не имеешь никакого права лишать его отца. Не вздумай взять на себя такую ответственность, Габриела. Ты можешь решать за себя... вернее, могла... Но даже ты не вправе решать за ребенка, которому нужен отец.
     — Вряд ли такой отец, как ты, будет нужен моему ребенку, — в запальчивости возражала Габриела. — Ты не смог устроить свою собственную жизнь так, чтобы в ней было все просто и ясно, как у нормальных людей. Не хватало еще, чтобы всю эту смуту ты перенес и на нас с малышом. Нет, Рикардо, моя вера в тебя утрачена навсегда.
     — Но ты не имеешь права запретить мне видеть моего ребенка, — Рикардо под грузом ее упреков чувствовал себя не слишком уверенно. Голос у него дрогнул. — Я сделаю для него все, что могу. Я никогда не оставлю его.
     — То же самое не так давно ты говорил мне, — мотнув головой, презрительно сказала Габриела, — ты уверял, что сделаешь меня счастливой. Твои обещания, Рикардо, к сожалению, лишь пустой звук. На тебя ни в чем нельзя положиться.
     — Все равно я не позволю тебе скрыть от меня моего ребенка, — стоял на своем Рикардо.
     — Я росла без отца, — напомнила ему Габриела, — и, как видишь, выросла. Вы, Линаресы, все похожи друг на друга. Сначала натворите Бог знает что, а потом всю жизнь пытаетесь расхлебать это… Но окружающим слишком дорого обходится ваша милая беспечность. Одним словом, не уговаривай меня, Рикардо. Я не хочу видеть тебя, и этим все сказано.
     Это тяжелое объяснение прервало появление Федерико, у которого тоже голова шла кругом от обрушившихся на него со всех сторон проблем. И главная из них была связана с исчезновением Ванессы.
     С первого взгляда Федерико понял, что его сыну не удалось найти общий язык с его дочерью. Но эту беду он не считал такой уж непоправимой. А вот то, что происходило с Ванессой, было по-настоящему страшно.
     — Габриела, я должен тебе сказать одну вещь…— в голосе Федерико звучало неподдельное беспокойство. — Мне придется заявить в полицию на твоего брата Левшу.
     Габриела всплеснула руками.
     — Этого нам только не хватало! Но зачем, зачем это делать? Какая в этом необходимость?
     Федерико перевел взгляд на сына.
     — Ты-то меня понимаешь?
     — Понимаю, — со вздохом отозвался Рикардо. — Но, может, не стоит доводить дело до полиции?
     — А что же делать? — не скрывая своего раздражения, воскликнул Федерико. — Левша куда-то спрятал ее... Мать сходит с ума... И я тоже беспокоюсь.
     Недоверчивая улыбка скользнула по лицу Габриелы.
     — Ваша дочь, сеньор Линарес, ушла с моим братом по своему собственному желанию, — сказала она. — Вы отлично знаете, что ее никто не принуждал. Вероятно, ей не слишком хорошо в вашем доме, если она вынуждена искать пристанища у Левши. Извините, но я ее понимаю.
     С этими словами Габриела взялась за ручку двери.
     — Подожди, мы не договорили, Габи, — попытался удержать ее Рикардо.
Покачав головой, она вышла, плотно затворив за собой дверь.

     Сара все никак не могла поверить в то, что окончательно потеряла Рикардо.
     Аурелио и свекровь были на ее стороне. Да и «папочка» Федерико, это чучело, с его старомодными понятиями о незыблемости брачных оков, не решался открыто выступить против нее. Остальные обитатели дома ее не волновали.
     От надежд Сара переходила к отчаянию — и вновь зажигалась надеждой. Неужели ей, умной и опытной женщине, суждено проиграть этой высокомерной гордячке Габриеле? Она то и дело перебирала варианты, каким образом теперь ей подобраться к Рикардо, с какого бока зайти.. За нее было многое — их с Рикардо общее прошлое, их боль, их ребенок, наконец, за нее было то, что она досконально изучила характер своего супруга. Случалось, что он являл ей свою непреклонность в отдельные моменты их жизни, но она хитростью и лаской всегда умела обойти его, заставить его поступить так, как было выгодно ей.
     Последнее время Рикардо ходит такой подавленный. Ей, Саре, это его состояние определенно на руку, и им надо воспользоваться, но как?
     Начать его утешать — он вскипит. Обрушиться на него с упреками — не станет слушать. Нет, по все: выходит, что следует избрать другую тактику — излюбленную ею тактику жертвы. Он никогда не мог вынести зрелища женских слез...
     ...Заслышав шаги Рикардо, Сара бросилась на кровать и уткнулась лицом в подушку.
     Когда Рикардо вошел, подушка уже была вся мокрой от слез.
     Распростершись на кровати, Сара вздрагивала всем телом от неудержимых рыданий.
     — Ну что с тобой? — услышала она усталый голос Рикардо.
     Сара приподнялась с перепутанным видом.
     — А, это ты... Ты напугал меня. Как будто нарочно подкрался и напугал. Я бы не хотела, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Впрочем, — она устремила на него испытующий взор, — тебе, кажется, так же плохо, как и мне. О, бедный мой, и я ничем не могу помочь тебе!
     Она видела, что лицо его немного смягчилось, когда она все это произнесла, и решила, что лишний трогательный монолог не повредит ей сейчас.
     — О, если б я могла воскресить нашего Рикардито, — прикрыв глаза, продолжала она, — или, напротив, сама уйти к нему, к нашему бедному малышу, на небо! Но думать об этом грех, я знаю. Я не могу забыть о нем ни на минуту! Воспоминания повсюду преследуют меня! Ты помнишь, какой он был славный?.. Как выпячивал губку, когда сердился на что-то! Как обнимал меня своими теплыми ручонками! А как смешно колотил кулачком по воде, когда мы купали его в ванне! Помнишь большое махровое полотенце, в которое мы его заворачивали? А уточку, первую игрушку, к которой он стал тянуть свои ручонки! Все его вещи, все его игрушки целы. Они как будто все ждут и не дождутся своего маленького хозяина, а его нет, нет, нет... — слезы потоками струились по лицу Сары. — Подойди ко мне, Рикардо! Обними меня, мне так страшно!
     Рикардо, точно загипнотизированный, приблизился к ней и, обняв Сару, всхлипывая, как ребенок, зарылся лицом в ее волосы. Сара едва сумела удержать крик торжества. Но она знала, праздновать победу еще рано!
     — Посмотри на меня! — обеими руками она оттолкнула от себя Рикардо. — Я постарела от горя. Я стала от горя злой и часто сама не соображаю, что говорю. Мои глаза утратили блеск. Такая я не могу нравиться тебе, не так ли? Вспомни, как я была красива, когда начиналась наша любовь! А потом горе выпило из моего лица краски, горе искривило мой рот, и ты уже не хочешь поцеловать его... ты не хочешь... я такая, тебе противно... — говоря это, она осторожно притягивала его к себе, как будто тянула из воды невод с тяжелой рыбой. — Нет-нет, только ты не плачь, дорогой мой, пусть я одна выплачу все слезы, одна отстрадаю всю эту муку вечной разлуки с нашим сыном... с нашим любимым Рикардито.
     И она со стоном прижалась к губам Рикардо...

     Рамиро, который был в курсе всех последних событий, произошедших в его бывшем семействе, почувствовал, что наконец-то наступил его звездный час.
     Дела у Консуэло с ее детьми обстояли настолько неважно, что грех было не воспользоваться этим обстоятельством.
     Да, он выбрал удачный момент для своего водворения в дом, из которого его когда-то с таким позором изгнали.
     Теперь лишь осталось набросать в памяти речь, которую он произнесет Консуэло. Речь, снабженную, как парусами, железными, неопровержимыми доводами, — на ней он, как на корабле, вплывет в свое жилище. Женщины верят словам. Они не могут без них обойтись. Точно заметил какой-то умник, что они любят ушами.
     Он много раз пытался воззвать к женским чувствам Консуэло — и все безуспешно. Но теперь успех обеспечен: обращаться к материнскому чувству женщины — дело беспроигрышное.
     Обдумав как следует свою речь, Рамиро заявился к Консуэло.
     — Вот что, моя милая, — начал он с самым торжественным видом, — я не стану говорить о себе, о своих чувствах и о том оскорблении, которое мне нанесли в этом доме.
     — Будет замечательно, — прервала его Консуло, — если ты вообще ничего не будешь говорить. Молчание — золото, это всем известно.
     Рамиро сделал жест, как бы призывающий к вниманию.
     — Обратимся к фактам, — продолжал он. — С тех пор как я ушел из дома...
     — С тех пор как тебя выставили за дверь, — внесла поправку Консуэло.
     —...в доме творится что-то непонятное, — невозмутимо заявил Рамиро. — Вспомни, — он принялся загибать пальцы. — После того как я ушел, после того как перестал контролировать дела семьи...
     Консуэло насмешливо хихикнула, но Рамиро вновь жестом потребовал внимания.
     — Итак, именно после этого случилась эта дикая история с Габриелой — раз!
     Консуэло поневоле начала прислушиваться.
     — После того как я ушел, Марисоль стала вести себя как последняя девка — два!
     Заметив, что Консуэло что-то пытается возразить ему, он быстро выложил свой самый главный козырь.
     — Наконец, после этого Левша стал заниматься какими-то грязными делишками, которые могут привести его в тюрьму, — три.
     Консуэло опустила голову.
     — Рубен сделался психопатом, — продолжал загибать пальцы Рамиро, — Йоли отбилась от рук... Наконец, ты, моя любимая, тяжело заболела, оставшись одна, без помощи... Неужели ты не поняла, что тебе нужен муж, а детям отец?!
     — Но они тебя терпеть не могут! — слабо защищалась Консуэло.
     — Еще бы! Это я стоял на их пути к пороку! Да, я был с ними строг, но если бы я был мягок, подумай, что с ними было бы! А кто любит строгость? Я не мог вести себя с ними иначе, потому что чувствовал ответственность... И перед Эстер тоже, поэтому мне пришлось как-то наказать ее, иначе бы и эта девчушка давно бы пошла по стопам Марисоль.
     — Не смей так говорить о моей дочери! — взорвалась Консуэло.
     — Я считаю ее и своей дочерью, — повысил голо Рамиро. — Если бы я так не считал, то оставил бы ее в покое. Но у меня душа болит, — он изо всех сил стукнул себя в грудь. — И я не могу быть в стороне. Если ты решила столкнуть своих детей в ад, продолжай в том же духе, гони меня, гони метлой из своего дома. Только не говори потом, что я не пытался тебя образумить, хорошо? Это будет ложью. Итак, мы должны принять решение, Консуэло!
     В этот же день Консуэло объявила детям, что Рамиро снова будет жить с ними.

     В жизни Артуро наступили какие то страшные дни.
     Казалось бы, теперь он знает точно, что необходим Габриеле, как никто не свете, но, с другой стороны, все время случается что-то такое, что сводит на нет это с трудом удерживаемое им чувство.
     Ему  хотелось  сосредоточиться  полностью на мысли о Габи и заботах о ней, для этого надо было бы расстаться со своей карьерой полицейского.
     Впрочем, о карьере Артуро никогда не думал: для этого он слишком горячо любил свое дело. Но сейчас все так сложилось — и с Габи, и с Линдой Мирандой, что не оставалось ничего другого, как положить свой значок полицейского на стол.
     Именно этот вопрос они втроем обсуждали с Габриелой и с Линдой, когда в офисе появилась Эстер.
     Одного взгляда на влюбленного Артуро было достаточно, чтобы понять, что вся ее игра с Демокрасио ни к чему не приведет. Артуро было больше незачем скрывать свои чувства к Габи, и они отражались на его лице. Эстер перевела взгляд на Габи. Сестра держалась, как ей показалось, несколько скованно и отстраненно.
     — Зачем ты все это затеваешь! — вдруг напустилась на нее Эстер, забыв о присутствии постороннего человека, Линды. — Неужели ты не видишь, что Габи не любит тебя! — добавила она, обращаясь к Артуро.
     Габриелу не удивила вспышка сестры. Она сейчас била в таком состоянии, что ее ничего не задевало.
     —Я люблю Артуро, — монотонным голосом возразила она.
     Слезы выступили на глазах у Эстер.
     — Да, но не как мужчину, а как брата. За братьев замуж не выходят! — и Эстер разрыдалась.
     Артуро попытался ее успокоить и обнять, но она оттолкнула его и выскочила за дверь.
     — Нервная девочка, — проговорила Миранда. Ей было неловко, что она присутствовала при этой почти семейной сцене.
     Артуро беспомощно пожал плечами.
     — Скажи, неужели она права? — обратился он к Габриеле.
     По губам Линды скользнула усмешка, и она отвернулась.
     — Конечно, нет, — положив ему руку на плечо, ответила Габриела, — ты знаешь, я к тебе неравнодушна.
     Лицо Артуро осветилось счастливой улыбкой.

     Телефон трезвонил безостановочно вот уже несколько минут.
     Левша и Ванесса лежали в постели, закинув руки за голову, и, не двигаясь, слушали, как текут один за другим настойчивые гудки.
     Наконец Левша не выдержал. Вскочил, сорвал трубку и поднес ее к уху.
     — Где «дипломат»? — тут же послышался голос Бейби.
     — Не знаю! Не знаю я! — истерически выкрикнул Левша. — Был и сплыл! Я думаю, твои штучки.
     — Послушай, если ты его не найдешь, тебе плохо придется, — в голосе Бейби прозвучала угроза. — Ты меня знаешь...
     Левша, не дослушав, швырнул трубку.
     — Это я сделала, — вдруг проронила Ванесса.
     — Что ты сделала? — машинально переспроси Левша.
     — Я выбросила твой «дипломат» в мусоропровод. — Ванесса села на кровати и протянула руку столику, на котором лежали сигареты Левши.
     — Ты?! — Левша схватил ее за плечи. — Что ты сделала! Что ты наделала!
     — Они хотят тебя убить? — Ванесса перехвата его руки и оттолкнула от себя. — Говори! Говори мне все! Этот Бейби хочет тебя убить? Бейби и мой дядя Аурелио?
     — Да, — обхватив голову руками, со стоном произнес Левша. — Как пить дать, они сейчас на пути в коттедж. Тебе лучше уйти.
     — Ни за что! — сказала Ванесса. — При мне дядюшка не посмеет и пальцем прикоснуться к тебе. I
     — Я в этом отнюдь не уверен, — пробормотан Левша.
     ...Аурелио приехал в коттедж через полчаса после звонка Бейби. Он отпер дверь своим ключом и прошел прямо в спальню. Ванесса и Левша сидели на кровати и затравленно смотрели на него.
     — У меня украли «дипломат», — не выдержав затянувшейся паузы, произнес Левша.
     — Вот как? — Аурелио слегка усмехнулся. — Это интересно.
     — Он лжет, — мотнув головой в сторону Левши, произнесла Ванесса. — Я выбросила «дипломат»! Выбросила не глядя! А что там было, дядя?
     Аурелио пристально посмотрел на племянницу. Ванесса спокойно выдержала его взгляд.
     — Что там было? Ничего, дорогая моя. Я просто проверял, можно ли положиться на твоего друга, — равнодушным тоном объяснил Аурелио. — Простая проверка, не более того...
     — Положиться? Но в чем? Какие дела вас связывают? — продолжала задавать вопросы Ванесса. — К чему эта проверка?
     — Нас связывает дружба, — метнув взгляд в сторону Левши, объявил Аурелио. — А дружба иногда нуждается в проверке... Успокойся, Ванесса, забудем об этом. Забудем, — повторил он, слегка хлопнув девушку по плечу. — Я ухожу.
     После ухода Аурелио Ванесса и Левша долго молчали. Оба чувствовали себя незадачливыми путешественниками, заброшенными бурей на необитаемый остров в океане.
     — Мне кажется, сюда с минуты на минуту явится полиция, — нарушила молчание Ванесса.
     — Если хоть один полицейский сунется сюда, ему не поздоровится, — мрачно отозвался Левша, протянув руку к ящику стола, где лежал револьвер.

Глава 37

     «Нет, эта работенка меня никогда не отпустит!» — такой была первая мысль Артуро, после того как он узнал о том, что сын Консуэло Грубер стрелял в Федерико Линареса.
     Он поехал в участок.
     Туда уже доставили Ванессу и Левшу. Артуро сказали, что Сесар Грубер находится в почти невменяемом состоянии в камере предварительного заключения.
     Ванесса же была в его кабинете и давала показания Демокрасио и Линде Миранде.
     Первым делом Артуро справился о состоянии Федерико.
     Ему сказали, что пуля не задела жизненно важных органов, пройдя сквозь мягкие ткани тела, и раненый находится вне опасности, но в состоянии шока. Его родственники уже извещены о случившемся и выехали в больницу.
     Ванесса, вся в слезах, отвечала на вопросы Линды.
     Артуро сразу стало ясно, что благодаря ее показаниям следствие вряд ли продвинется вперед: девчонка давала путаные и противоречивые ответы.
     Она пыталась взять вину на себя, заявляя, что это она выстрелила в своего отца, но ей никто не верил.
     — Ванесса, — обратился к ней Артуро. — Приди в себя, перестань молоть чепуху.
     — Твой дружок раскололся, — вмешался Демокрасио, — тебе незачем пытаться прикрыть его...
     — Погоди, — прервал его Артуро. — Ванесса, ты хочешь мне что-нибудь сказать?
     — Как мой отец? — сквозь слезы проговорила Ванесса.
     — Его состояние удовлетворительное... Так, по тайней мере, заявили врачи, — счел нужным успокоить девушку Артуро. — Итак, повторяю, ты хочешь мне что-нибудь сказать?
     — Я хочу видеть отца, — пробормотала Ванесса. — Ведь вы позволите мне навестить его в больнице?..
     — Позволим, если ты объяснишь мне... — призвав на помощь все свое терпение, начал Артуро, но Ванecca быстро перебила его:
     — Я советую вам поговорить с моим дядей Аурелио. Может, он захочет пролить свет на это дело... А мне и самой не все понятно...
     Артуро поехал к Линаресам.
     Уже не первый раз он встречался с этим человеком, Аурелио Линаресом, и всякий раз его не покидало ощущение опасности, исходящей от брата Федерико. И всякий раз в разговоре с ним он как будто наталкивался на мягкую, пружинящую стену, которая отбрасывала его от себя.
     Аурелио был не один в своей комнате.
     — Позвольте представить вам супругу моего племянника Рикардо, Сару, — своим вкрадчивым тоном проговорил он.
     Артуро сдержанно кивнул.
     — Вам известно, что произошло? — спросил о Артуро.
     — Что вы имеете в виду? — вопросом на вопрос отвечал Аурелио. В его глазах искрилась насмешка.
     Артуро был уверен, что ему все давным-давно известно и Аурелио притворяется с какой-то целью.
     — Вашего свекра, — Артуро обернулся к Саре, — ранили.
     — Что вы говорите, — довольно спокойно проинесла Сара. — Это в высшей степени странно. Мой свекор безобиден, как бабочка. Кому понадобилось поднять на него руку...
     «Им все известно», — заключил Артуро, а вслух сказал:
     — Его ранил брат дочери Федерико Линареса, Сесар Грубер.
     — Вот как, — невозмутимо произнес Аурелио. Какое несчастье! Вы говорите, ранен... Есть опасность для жизни моего брата?
     — Рана не слишком серьезная, — был вынужден ответить Артуро, — но неизвестно, как обернется дело. Сеньор Линарес пожилой человек. Организм его ослаблен многими переживаниями, которые выпали на долю в последнее время. Сейчас он в шоке.
     Сара и Аурелио быстро переглянулись, и это не ускользнуло от внимания Артуро.
     — Спасибо вам за информацию, — мягко произнесла Сара. — Мы немедленно отправимся в больницу…
     — Странно, что вы ничего не знали, — пристально глядя на Аурелио, произнес Артуро, — сеньору Эльвиру известили о происшедшем...
     Аурелио пренебрежительно пожал плечами.
     — Моя невестка взбалмошное существо, — проронил он. — Вот и все, что я могу вам сказать...
    Когда Артуро ушел, Аурелио с иронией посмотрел на Сару.
     — А ты, милая, не сводила глаз с этого фараона, — уличил он ее.
     — Он может быть полезен, — проронила Сара.
     — Если моему братцу суждено отправиться к праотцам, — принялся размышлять вслух Аурелио, — то мне бы хотелось прибрать его состояние к рукам. Это бы излечило меня от скорби по поводу его кончины. Но опять, — он сжал руки, хрустнув пальцами, — на моем пути стоит Рикардо.

     Эльвира и не пыталась замаскировать свое торжество. Разве она не предупреждала членов своей семьи о том, что Груберы — опасны, все до одного, что яблоко от яблони далеко не падает, что сыновья и дочери беспутной Консуэло унаследовали от матери ее преступное легкомыслие, злобу и алчность! На этот раз Рикардо крыть, как говорится, было нечем.
     Находясь в вестибюле больницы, совершенно ошеломленный происшедшим, полный тревоги, он и не пытался возразить ей и только твердил:
     — Но зачем брату Габриелы понадобилось стрелять в моего отца? Зачем?.. Не пойму!
     — Затем, что он преступник! — немедленно ответила Эльвира. — Бедный мой Федерико! Эта женщина, Консуэло, не остановится, пока не изведет нас всех... И детки ее не остановятся.
     Когда же она узнала, что Федерико пришел в себя и хочет видеть Габриелу и Рауля, Эльвира затаилась.
     Она сразу же поняла, зачем понадобился ее мужу Рауль. Он хочет, чтобы адвокат внес изменения в завещание! О, проклятый! Он и на смертном одре хочет играть роль заботливого папаши своей незаконнорожденной дочки! Ничего, она что-нибудь придумает! Она перехватит Рауля и найдет способ убедить его, чтобы он не смел вносить в завещание никаких изменений! И не позволит исключить из завещания ее, законную супругу Федерико.

     Рикардо и Габриела сидели у кровати Федерико. Оба еле сдерживали слезы. Они старались не смотреть друг на друга. Габриела чувствовала глубокую вину за своего брата. Федерико пытался ее успокоить но она все твердила:
     — Простите меня, простите!
     Наконец, Федерико, собравшись с силами, заговорил о том, что казалось ему самым важным:
     — Я хочу оставить состояние твоему ребенку, Габриела. Позволь мне хоть таким образом компенсировать тебе то, что я не принимал никакого участия в твоем воспитании. Думаю, что это будет справедливо!
     Габриела в ответ отчаянно мотнула головой.
     —Нет-нет, ни за что! У вас есть дети, кроме меня... А мне ничего не надо. Я сумею вырастит своего ребенка сама.
     — Я считаю поступок отца справедливым, Габриела, — проговорил Рикардо. — И не надо отказываться от того, что принадлежит тебе по праву.
     — Мне ничего не надо, — упрямо возразила Габриела, — за исключением того, чтобы вы поправились. Простите меня, простите моего брата!
     Федерико погладил ее по руке и жестом показал, что он устал.
     Габриела и Рикардо поднялись.
     — Одну минуту, — остановил их Федерико. — Если вы любите меня, подайте друг другу руки... Вот так. Посмотрите друг другу в глаза... Очень хорошо. Я прошу вас: попытайтесь обрести счастье. Какие бы тернии ни были на вашем пути, попробуйте стать счастливыми. Вы обещаете мне это?
     Рикардо молча кивнул.
     — Обещаю, — проронила Габриела.
     ...Но как только они вышли из палаты, она, не глядя на Рикардо, произнесла:
     — Надеюсь, ты понял, что я не могла ответить иначе. Я должна была утешить... своего отца...
     — Да, я понял, — сухо отозвался Рикардо. — И даю тебе слово, Габи, что больше не стану тебя добиваться. Мне не нужна такая любовь.
     И они разошлись в разные стороны.

     Бейби и Манрике сидели в машине с потушенными фарами напротив полицейского участка.
     К услугам Манрике прибегали всегда, когда требовалось от кого-то избавиться. Бейби с любопытством, искоса поглядывал на него. Профессиональный убийца, холодный, расчетливый, ему ничего не стоит усыпить подозрения намеченной жертвы, а потом хладнокровно убить ее. Левша, думал Бейби, ничего и понять не успеет. Он хорошо знает Манрике, он решит, что тот пришел ему на помощь...
     — Чего мы ждем? — нарушил молчание Манрике.
     — Хочу, чтобы один тип убрался из участка, по имени Артуро, — объяснил Бейби. — Остальных я сумею отвлечь. Камера, в которой будет Левша, налево по коридору... Сперва войду я, а ты подожди минуту и ступай следом. Левшу необходимо прикончить, иначе он всех нас заложит.
     — Будь спокоен, — пообещал Манрике.

     Артуро уже с полчаса слушал сбивчивую исповедь Левши.
     Картина постепенно прояснялась.
     Левша, то и дело глотая подступавшие к гору слезы, рассказал Артуро о том, что у него было твердое намерение убить его, но, чтобы не делать этого, он, Левша, был вынужден прострелить ногу самому себе.
     Он надеялся, что ему удастся залечь на дно со своей раной. Он запутался, так запутался.
     — Хорошо, Сесар, — прервал его Артуро, — мне все ясно. То, что ты ранил Федерико, — чистая случайность. Надеюсь, мне удастся доказать это. Но скажи, кто стоит за всем этим? Назови мне имена, Левша!
     — Какие имена? — чтобы оттянуть время, промямлил Левша.
     — Имена людей, втравивших тебя во все это… Пойми, я хочу тебе помочь. Но мне надо знать, кто спровоцировал тебя на этот выстрел. На кого ты работал?
     — Ни на кого я не работал, — густо покраснев, буркнул Левша, — я хотел добыть немного деньжат для своей семьи, для мамы...

     Как только Патрисия вошла в палату к своей сестре, Илиана сразу поняла, что та явилась с каким-то важным разговором.
     На лице Патрисии была написана решимость. Она села на край кровати и взяла Илиану за руку.
     — Вот что, Илиана, — начала она, — ты поправляешься, и нет нужды затягивать дальше этот разговор
     — Что-нибудь случилось? — настороженно спросила Илиана.
     — Случилось это давно. Давно, когда Рауль стал отдаляться от тебя...
     — Зачем об этом вспоминать! — вспыхнула Илиана. — Это ушло в прошлое. У нас теперь превосходные отношения.
     — Ах, сестра, зачем ты обманываешь себя! — с досадой произнесла Патрисия. — Ваши отношения были прекрасны до тех пор, пока не появилась Марисоль.
     При имени Марисоль Илиана вздрогнула и выжидательно посмотрела на сестру.
     — Но дело не только в Марисоль, — продолжала Патрисия. — Дело в тебе. И в Рауле. Ведь он испытывает к тебе не любовь, а только жалость.
     Илиана сделала протестующее движение, но Патрисия не дала себя перебить.
     — Жалость, — твердо повторила она, — он не может любить тебя. И тебе не следует принимать такую любовь.
     — Нет, он любит меня, я чувствую, — воскликнула Илиана, — иначе чем ты объяснишь мне то, что он все эти дни не отходил от меня, был так добр ко мне…
     — Именно этим самым, его добротой и благородством, — с горячностью сказала Патрисия. — Он благороден, как редко бывает благороден мужчина. Он и правда необыкновенный... — у нее дрогнул голос, и она отвернулась.
     Последовало молчание.
     — Патрисия, — наконец промолвила Илиана, — посмотри мне в глаза.
     — Зачем? — угрюмо спросила сестра.
     — Ты... говорила сейчас таким тоном о Рауле, что мне пришло в голову... нет, этого не может быть... Я даже не решаюсь высказать это предположение...
     Патрисия вздохнула, затем подняла голову и в упор посмотрела на Илиану.
     — Предположение?.. Нет, это не предположение. Это — правда. Я люблю его, люблю Рауля и наконец-тo имею право сказать тебе об этом.
     Ноздри Илианы затрепетали от гнева.
     — Так, значит, вот что ты скрывала от меня все это время, — презрительным тоном сказала она. — Как я прежде не догадалась... Ты всегда вела себя странно при нем... Ты любила смотреть на него... Ты гладила пальцами клавиши инструмента, на котором он играл... Ты первая пришла к Марисоль... Значит, все это ты делала ради себя, а не ради меня! Ты скрывала свою страсть, разыгрывала из себя любящую сестру!
     — Я и в самом деле люблю тебя, Илиана, — потупив голову, произнесла Патрисия.
     — Ты любишь его, Рауля! И сейчас ты надеешься нас разлучить, не так ли?
     — И тебе, и ему будет лучше, если вы расстанетесь, положите конец этой лжи, — выговорила Патрисия.
     — Мне? Ему? Скажи лучше — тебе! — в гневе крикнула Илиана. — Убирайся! Не могу видеть тебя больше! Прочь отсюда! Прочь!.. Предательница!..

      Боковым зрением Левша заметил, как в полумраке коридора, отделенного от него стальной решеткой, мелькнула тень.
     Он резко обернулся и вскочил на ноги.
     — Кто тут?
     — Это я, брат! — перед ним был Манрике.
     — Ты?!
     — Я пришел, чтобы вывести тебя из этой конуры, — объяснил Манрике.
     — Тебя послал Бейби? — не веря собственным ушам, спросил Левша.
     — Ну да. Ведь у нас не принято оставлять в беде своих, — возясь с отмычкой, говорил Манрике.
     — Это здорово! — воскликнул Левша. — А я-то думал, мне крышка! Манрике, брат, выпусти меня отсюда.
     — А ты думал, мы дадим тебе сгнить в тюрьме, — отпирая дверцу, сказал Манрике, — нет, брат, мы не те люди.
     — Спасибо тебе! Спасибо тебе, брат, — с этими словами Левша кинулся на шею Манрике.
     ...Дальнейшее произошло в считанные секунды.
     Он ощутил толчок в живот, потом резкую боль, потом почувствовал, что объятия Манрике разжались — и вот он уже лежит на ледяном полу с ножом, вонзенным в его тело.
     Левша потерял сознание.

Отредактировано Самая красивая (11.11.2012 23:37)

Глава 39

     Артуро, когда узнал от Йоли, что Габи отправилась с Рикардо в ресторан, чтобы в очередной раз выяснить с ним отношения, не на шутку рассердился.
Как ему надоело играть роль амортизатора между этой девушкой и ее возлюбленным, которого она, судя по всему, никак не может забыть. И что им выяснять, ведь все предельно ясно!
     Помимо злости и досады, он испытывал еще неловкость за нее. Сколько можно бегать за женатым мужчиной, сколько можно унижаться перед ним! Неужели она не осознает, в какое двусмысленное положение ставит себя саму и его, Артуро!
     Нет, надо положить этому конец.
     Артуро сел за руль с твердым намерением куда-нибудь уехать на несколько дней, исчезнуть из поля зрения Габриелы, чтобы она могла на свободе обдумать как следует свое положение и прийти к какому-нибудь решению.
     Но тут в это дело, кажется, вмешалась сама судьба. Машина не заводилась. Пока Артуро сообразил, что могло произойти, и намеревался открыть капот, по улице прозвучало знакомое цоканье каблучков Габриелы и из вечерних сумерек выплыла ее точеная фигурка. Когда она поравнялась с машиной, Артуро окликнул ее.
     — Ты, — обрадованно сказала девушка.
     Артуро пристально посмотрел на нее. Никаких следов смущения... или она не осознает до конца, что делает!
     — Где ты была? — спросил он.
     Он боялся, что Габриела сейчас примется что-нибудь сочинять, но она спокойно ответила:
     — Я была в ресторане. С Рикардо.
     — Вот как, — ожидая дальнейших объяснений, проговорил Артуро. — Надеюсь, ты хорошо поужинала?
     — Нет, я ничего не ела, — точно не замечал его ироничного тона, ответила Габриела. — Мне надо было с ним поговорить.
     — Сколько можно, Габи! Ведь и так все давно ясно! — не удержался от упрека Артуро.
     — Мы говорили о Левше и Ванессе, — объяснила Габриела, — и еще...
     — Ну-ну! Я внимательно тебя слушаю, — торопил ее Артуро.
     — Мы окончательно решили, что больше не нуждаемся друг в друге, — продолжала Габриела. — Между нами все кончено. Я первая сказала об этом Рикардо, и он со мной согласился. Он намерен восстановить свои отношения с женой.
     — Пожалуй, с его стороны это будет самым правильным, — раздражаясь, изрек Артуро.
     — Ты сердишься?
     — Пойми, я не могу делить любовь с кем-то, — отозвался Артуро.
     Габриела слегка улыбнулась.
     — Ты говоришь ерунду. Но ты беспокоишься, я понимаю, — признала она. — И поэтому я считаю, чтобы больше не было недомолвок, нам следует назначить день свадьбы. Так будет лучше и для тебя, и для меня тоже...

     ...Левша думал, каким образом теперь подобраться к Ванессе, и долго не мог ничего придумать.
     Он знал, что домашние заперли ее в своей комнате, что Ванесса находится под домашним арестом.
     Он несколько раз совершал прогулки к дому Линаресов, но шагнуть за ограду не решился, так как знал, что, как только его заметят, он будет решительно выдворен прочь.
     Консуэло пыталась убедить сына, что Ванесса больше не захочет с ним видеться. После того как он такое натворил, ни одна мало-мальски разумная девушка не захочет иметь дело с таким человеком, как Левша.
     Но Левша хорошо знал Ванессу.
     Он знал, что на свете не найдется другого человека, который будет ее понимать так хорошо, как он. Знал, что она так же одинока, как и он сам, и что сейчас она томится без него, точно так же как и он без нее.
     Он сел за стол и набросал письмо такого содержания:
     «Дорогая! Прости меня за все, что я сделал. Я был не в себе. Но что действительно истинно во мне, так это любовь к тебе. Я вызволю тебя из заточения, позволь мне только обдумать, как это сделать. Доверься мне».
     Левша решил обратиться к брату. Рубен относился к нему с молчаливым сочувствием, он видел это. И он тоже хорошо понимал, что такое одиночество.
     — Рубен, — сказал Левша, — ты можешь сделать мне одно одолжение?
     — Пожалуй, — напустив на себя солидный вид, отозвался Рубен.
     — Мне надо, чтобы ты пробрался к Линаресам… проник за ограду…
     — А если меня заметят?
     — Надо сделать так, чтобы тебя заметила только Ванесса… ее окно угловое на втором этаже, — объяснял Левша. — Посвисти, и она выглянет. Тогда брось ей это письмо. Сделай, брат?
     — Постараюсь, — важно пообещал Рубен.

     — Где ты был?..
     Сара задала этот вопрос на редкость покладистым тоном, так что Рикардо подумал, что ей ничего не известно.
     — Я виделся с Габриелой.
     Он думал, что его ответ вызовет очередной взрыв эмоций со стороны Сары, но она кратко сказала:
     — Понимаю.
     И, не добавив больше ни слова, стала подниматься по лестнице в свою комнату.
     Это было более чем необычно.
     Рикардо нагнал ее наверху.
     — Что ты понимаешь? — спросил он.
     Сара с легкой улыбкой открыла двери в свою комнату и сделала приглашающий жест.
     — Я устала вымаливать твою любовь, Рикардо, — проговорила она. — Мне кажется, ты должен поду мать о себе, а я о себе. О своей жизни без тебя.
     Из-под опущенных ресниц она время от времени метала взгляды, чтобы видеть реакцию Рикардо.
     — Зачем нам мучить друг друга, — кротким голосом продолжала Сара, — ты не можешь забыть Габриелу, не так ли?.. Скорее, ты забудешь нашего малыша, — Сара всхлипнула, — чем ее. Одним словом, я не хочу больше добиваться твоей любви.
     Рикардо не знал, можно ли принимать ее слова за чистую монету, но на всякий случай промолвил:
     — Я рад, что ты пришла к такому решению, Сара…

     Рауль продолжал посещать Илиану. Их встречи носили все более тягостный характер. В его визитах чувствовалась какая-то принужденность, как будто он, сцепив зубы, решился выполнить свой тяжелый долг до конца, и это раздражало Илиану.
     Патрисия в последнее время, как могла, избегала Рауля. Ей хотелось уйти из этого дома и где-то на стороне, вдали от сестры и ее жениха, начать новую, самостоятельную жизнь.
     Рауль и не спрашивал о ней Илиану, опасаясь вспышки гнева с ее стороны.
     Он не мог понять, хочет она, чтобы между ними произошел окончательный разрыв, или это только поза.
     — Неужели ты думаешь, что, уничтожив свое свадебное платье, ты порвала наши отношения? — спросил он ее однажды. — Неужели ты считаешь, что этот девчоночий жест что-то решает?
     — А тебе разве не ясно? — вопросом на вопрос ответила Илиана.
     Она как будто желала внести определенность в их отношения, и это изводило Рауля.
     — Нет, мне ничего не ясно. Скажи прямо, чего ты хочешь?
     — Я хочу, чтобы ты исполнил свою давнюю мечту и ушел окончательно к своей красотке, — отозвалась Илиана.
     — Ты этого действительно хочешь? — настаивал Рауль.
     — А ты желаешь еще и получить от меня благословение? — Илиана, произнеся это, вдруг сильно побледнела и покачнулась.
     — Что с тобой?! — Рауль метнулся к ней, чтобы поддержать ее.
     — Ничего, — стиснув зубы, ответила Илиана, немного нехорошо... Ступай, оставь меня одну.
     — Но я не могу оставить тебя в таком состоянии, — пробормотал Рауль.
     — Это самое обычное для женщин в моем положении состояние, — раздраженно бросила Илиана.
     —В каком положении? — испуганно спросил Рауль.
     Илиана с насмешкой посмотрела на него.
     — А тебе непонятно? — тихо выговорила она.
     — Нет.
     — Ты просто не хочешь понять, — вспыхнул Илиана.
     — Да скажи мне наконец, что я не хочу понять! — воскликнул Рауль.
     — Я беременна, — ответила Илиана.

     Консуэло наконец решила объясниться с сыном. Долго она откладывала этот разговор, надеясь, что он сам перед ней как следует повинится. Но, не дождавшись раскаяния с его стороны, она заговорил сама.
     — Послушай меня, сын, — начала она, — я понимаю, тебе надоела нищета. Тебе претит наша бедность, тем более что девушка твоя из богатой семьи. Но это вовсе не значит, что ты должен стать преступником...
     — Я не преступник, мама, — попробовал остановить ее Левша. — То, что произошло, — это чистая случайность.
     — Хорошо, — Консуэло кивнула. — Допустим, то, что ты стрелял в Фернандо, — случайность. Но объясни, откуда у тебя оружие? Откуда у тебя были деньги?
     — Ну, были, — неохотно признал Левша, — только они сплыли, были и сплыли.
     — Столько денег честным путем не заработаешь, — настаивала Консуэло.
     — С этим покончено, мама, — сказал Левша.
     — А потом, я тебе скажу, — продолжала Консуэло, — деньги — это еще не все. Твоя Ванесса выросла в богатой семье, но у нее никогда не было того, что было у тебя в нашем доме, — заботы, внимания, любви... Ты же знаешь, как мы все любим тебя. И как переживаем за тебя. Пожалуйста, если не думаешь о себе, хотя бы подумай о своей семье...
     — Хорошо, мама, — пообещал Левша. — Будь спокойна, я поразмыслю над этим.

     Затворившись в своем кабинете, Рикардо рассматривал рисунки Габриелы.
     Это просто удивительно, с какой полнотой она сумела выразить свой собственный характер в этих разных, ломаных, а то и плавных, вкрадчивых, линиях, в этих стремительных набросках. В них как будто проговаривалась вся ее душа — неустоявшаяся, смятенная, впечатлительная, непримиримая.
     Некоторые нарисованные ею фигурки девушки излучали то легкомыслие, которое временами было свойственно самой Габриеле. Они как будто говорили: «Мы существуем лишь для того, чтобы нами восхищались». Они меняли наряды, но суть их оставалась прежней — легкой, солнечной, игривой. Другие впечатляли своей серьезностью, задумчивым наклоном головы, плавными движениями рук. Они был нежны, глубоки и преданны, как и сама Габриела. Третьи как будто танцевали, кружились в своих кружевных платьях и невесомых накидках, отдаваясь потоку окружающей их жизни... Казалось, нет силы способной прервать это радостное кружение жизни, эту неиссякаемую веру в счастье. Но вот одна девушка как будто замерла в полете, балансируя на краю грядущего, которое вот-вот предстанет перед ней...

     ...Ему было больно смотреть на этот карнавал молодости, и он позвонил Еве и потребовал, чтоб она унесла рисунки в кабинет Габриелы, подальше от его глаз.
     После Евы к Рикардо зашел Федерико. Они не много обсудили перспективы «Тропибеллы» на ближайшее будущее, а затем Федерико сказал:
     — Знаешь, я вчера побывал у Консуэло.
     Рикардо замер, ему показалось, что отец хочет сказать что-то важное.
     — Она благодарила меня за Левшу, — объяснил Федерико.
     — Больше вы ни о чем не говорили? — не удержался от вопроса Рикардо.
     Федерико вздохнул. Как ни хотелось ему сообщать эту новость, он считал себя не вправе скрывать ее от сына.
     — Говорили. Консуэло сообщила мне, что Габи и Артуро решили назначить день свадьбы.

     Последнее время Бейби сделался таким раздражительным, что Линда Миранда не знала, как и подступиться к нему.
     Часами он пропадал где-то, иногда не являлся ночевать, а потом приходил и выплескивал на нее свое раздражение.
     Он требовал, чтобы она перестала общаться с Артуро, Он подозревал, что мать влюблена в полицейского, и это выводило его из себя.
     Линде надо было раз и навсегда объясниться с сыном, сказать ему, что у Артуро есть невеста, но она считала, что ее личная жизнь и ее мысли никого не касаются, в том числе и сына. К тому же ей не хотелось в который раз возвращаться к разговору об Артуро.
     Для себя она считала эту тему исчерпанной. Но Бейби так не считал.
     Как-то раз Артуро позвонил ей по делу, и трубку взял Бейби. Он сразу узнал голос Артуро и решил, что тот хочет назначить матери свидание. Бейби швырнул трубку и тут же набросился на Линду.
     — Это опять звонил полицейский. Когда этот тип оставит нас в покое! Я не могу слышать в трубке голос этого мерзавца!
     — Он не мерзавец, — тут же взвилась Линда. — Я требую, чтобы ты относился к нему с уважением.
     — Да-а? — подняв брови, протянул Бейби. — Это в честь чего же? Что он такого совершил, чтобы я уважал его?
     Сколько раз с языка Линды чуть было не срывалась правда! Но она и в этот раз удержала себя.
     — Он мой коллега по работе. И этого достаточно.
     Бейби сделал предостерегающий жест.
     — Если я еще раз, — медленно выговорил он, — увижу этого коллегу у нас в доме, я покину его навсегда. Я сумею найти себе пристанище, где бы меня не преследовала эта противная рожа.

     Габриела открыла дверь и отпрянула, увидев Рикардо.
     — Сколько можно, Рикардо! Мы с тобой обо все уже поговорили!
     — Нет, не обо всем! — угрюмо заметил Рикардо. Позволь мне войти.
     Габриела насторожилась, пропуская его.
     — Слушаю тебя, — сдержанно сказала она. Рикардо знал, что обращаться к ней в требовательном тоне бессмысленно: это может только вызвать раздражение у Габриелы. Но он был слишком на взводе, чтобы помнить об этом.
     Говорят, вы уже и день свадьбы назначили? — глядя на нее чуть ли не с ненавистью, спросил он.
     — И что из того? — высокомерно поинтересовалась Габриела. — Кто может что-то иметь против этого?
     — Я! — выкрикнул Рикардо, стукнув себя в грудь для пущей убедительности. — Я, черт возьми!
     — Ты? — прищурилась Габриела. — Ты мне совершенно чужой человек, — отчеканила она, — ступай к своей жене и так разговаривай с ней, а не со мной!
     Тон, каким было произнесено все это, немного отрезвил Рикардо.
     — Прости. Я просто хотел спросить: зачем ты торопишься? Тебе и Артуро надо как следует проверит ваши чувства, чтобы не совершить ошибки.
     — Это излишне, — заявила Габриела.
     — Ты его любишь?
     — Да, люблю. Ты можешь, наконец, оставить меня в покое? Что тебе надо от меня?
     Рикардо отвернулся. Ему было больно смотреть на нее, так больно, что у него защемило сердце.
     — Что мне надо от тебя? — повторил он. — Не знаю. Но я знаю одно — твоя любовь всегда будет принадлежать мне, мне одному...

Глава 41

     Аурелио заранее предвкушал удовольствие, которое доставит ему игра с Габриелой. Мутить воду в этом чистом источнике — это для него наслаждение.
     Пожалуй, он отведет Габриеле специальную партию в своей игре; он уверен, она блестяще справится с ней, не подозревая о том, что всего-навсего играет роль в написанной им пьесе.
     Он верно почувствовал слабые струны в душе Габриелы. Все Линаресы были честолюбивы, а эта могла заткнуть за пояс кого угодно своими честолюбивыми устремлениями.
     Под видом участия Аурелио уже удалось посеять кое-какие сомнения в этой незамутненной душе.
     — Полицейский тебе — не пара, — уговаривал он Габриелу. — Ну посуди сама, что он может тебе дать? Разве ты создана для того, чтобы только угождать мужу и детям?
     — Он даст мне главное, — возражала Габриела, — заботу, тепло, внимание.
     Аурелио возвел очи горе.
     — Боже мой! Неужели ты думаешь, этого тебе достаточно! Ты, которая заслуживает того, чтобы весь мир положить к твоим ногам!
     — Это всего лишь красивая фраза, — Габриела оказывала сопротивление, и это еще больше разжигало Аурелио.
     — Ничего подобного. Все зависит от самого человека. Если он заранее соглашается на то, что ему всю жизнь суждено довольствоваться крохами, — бросился объяснять Аурелио, — но если у него большой аппетит к жизни, большие претензии, окружающие поддаются его воле, или гипнозу, и начинают видеть в нем высшего человека. Ты высший человек, ты — Линарес! А твой Артуро — мелкая букашка.
     — Вы ни во что не ставите душу человека, — говорила Габриела, — да, Артуро не честолюбив, но у него высокая душа...
     — Высокая душа — это еще не профессия, — немедленно отзывался Аурелио. — У этого парня пара извилин в голове да добрые намерения, вот все, чем он богат.
     — Что вы хотите от меня? — вырвалось у Габриелы. — Зачем вы мне все это говорите?
     — Только одного: я хочу, чтобы ты приняла мою помощь.
     Габриела с сомнением покачала головой.
     — С какой стати? Вам-то это зачем?
     Аурелио сделал плавный жест рукой.
     — Не стану распространяться относительно зова крови, хотя я его ощущаю в себе, ведь ты — истинная Линарес. Скажу проще: мне это выгодно.
     Габриела с интересом посмотрела на него.
     — То есть?
     Она ждала объяснений и незамедлительно их получила.
     — Видишь ли, Рикардо выдохся. Он уже не хочет работать в полную силу. Он запутался в своих жизненных ситуациях. А такой человек не способен творить. А ты — ты открыта для творчества. Я хочу, чтобы ты возглавила новый Дом моделей. Я предоставлю тебе средства, помещение. У тебя будет свой офис. Уверен, что надежно вложу свои капиталы, если ты поведешь дело. Ты талантливый человек, у тебя оригинальное виденье, не замутненный стереотипом глаз. Вместе с тобой мы добьемся многого.
     ...Таким образом Аурелио в течение нескольких дней обрабатывал Габи.
     — В общем, он прав, — делилась она с Евой, он не скрывает, что цель у него не совсем бескорыстная. Я чувствую, что могла бы хорошо работать, это пошло бы нам обоим на пользу.
     — А нет ли у него какой-то еще цели? — сомневалась Ева. — Конечно, ты в силах возглавить Дом моделей, и он не прогорит, я уверена... Но мне что-то не очень нравится этот сеньор...
     — Не знаю, — раздумчиво отвечала Габриела. Сказать по совести, и мне все это кажется подозрительным. Когда я говорю с ним, сомнения рассеиваются, а когда остаюсь одна...
     — Мне кажется, он делает это в пику Рикардо, — предположила Ева.
     — Тогда зачем отговаривать меня выходить за Артуро? — размышляла Габи. — Да, странно. Во всем этом есть какая-то загадка...

     Рикардо был поражен, когда увидел в «Тропибелле» Артуро. Он наткнулся на него в тот момент, когда полицейский в сопровождении Сары внимательно осматривал помещение.
     — Ты что здесь делаешь? — воскликнул Рикардо.
     Сара, усмехаясь, встала между ними, заслонив собой Артуро.
     — Дорогой, после того как на тебя было совершено покушение, я не могу быть спокойна, — запела она. — Я уговариваю Артуро возглавить службу безопасности в «Тропибелле».
     — На черта она нужна!
     — Не говори так. Она просто необходима, — ласково, но твердо сказала Сара.
     — Но какого черта ты пригласила этого человека! — злобно глядя на Артуро, продолжал Рикардо.
     Артуро, стараясь не слушать перепалки между мужем и женой, внимательно осматривал стены.
     — Он человек опытный и добросовестный, — ворковала Сара. — И еще неподкупный... — Сара погладила Артуро по плечу. Тот дернулся. — Совершенно неподкупный. Не спорь со мной, Рикардо. Твоя безопасность мне дороже всего... Прошу вас, подайте друг другу руки. Магали, принеси нам всем по бокалу вина...
     Вино было принесено. Мужчины смущенно топтались на месте, не зная, что сказать. Зато Сара чувствовала себя как рыба в воде. Она ощущала прилив вдохновения. Этот неотесанный мужлан, Артуро, нравился ей! Ей хотелось приручить его. Пленить. Получить. Заставить влюбиться в себя, а уж потом бросить, как надоевшую игрушку.
     — Итак, — прервала она молчание, — выпьем за твою новую должность, Артуро...
     — Я еще не дал согласия, — пробормотал Артуро.
     — Я тоже, — буркнул Рикардо.
     — Подумав, вы оба согласитесь, что мое нововведение — необходимость, — тоном, которым говорят с детьми, сказала им Сара. — Надеюсь, вскоре ты приступишь к исполнению своих обязанностей, Артуро...
     Взгляд ее светился лаской и дружелюбием...

     В глупую ситуацию попал Демокрасио.
     Обычно мужчины прибегают к различным уловкам, чтобы соблазнить девушек.
     Но тут инициатива принадлежала Эстер.
     Девчонка казалась одержимой идеей «все испито», «пройти всю любовь от А до Я», как она выражалась.
     Это путало его. Он чувствовал, что ее интересует не столько он, Демо, сколько Артуро. Она надеется вызвать ревность Артуро. А этот слепец, одержимый своей Габриелей, ничего не замечает.
     Роль, которую навязала Демо Эстер, не могла его устроить. Однако, боясь оказаться уличенным в трусости, он, по ее настоянию, однажды повел ее в гостиницу, для того чтобы они там провели ночь
     К счастью, на полпути к «разврату» их перехватила Консуэло.
     Выходя из магазина напротив гостиницы, она заметила свою дочь с Демокрасио.
     Консуэло перебежала через дорогу и влетела в вестибюль.
     Молодая парочка уже пыталась зарегистрироваться в гостинице.
     Консуэло за волосы оттащила дочь от стойки.
     — Это что еще такое! — накинулась она на Демокрасно. — Да как ты смеешь! Как осмелился заманить мою дочь в гостиницу!
     В более глупом положении Демо еще не случало оказываться.
     В самом деле, не валить же ему все на Эстер, не говорить же Консуэло, что ее дочь сама упорно тащит его в постель, потому что желает забыть с ним о другом мужчине, о том, кого действительно любит!
     — Да мы... мы только хотели поговорить! — защищался Демокрасио.
     — Я сейчас так с тобой поговорю, что все твой курчавые волосы вылезут, — пригрозила ему Консуэло. — Пошел прочь! А ты, — обернулась она к дочери, — ты ведешь себя, как дешевая потаскушка. Ну, я с тобой еще дома побеседую.
     Это обещание не слишком обрадовало Эстер, но она покорно поплелась за матерью, осыпавшей ее по дороге градом упреков.

     ...Прямо от Федерико Линареса адвокат Плинио направился в комнату его жены.
     Он знал, что условие, которое поставил своей супруге Линарес, окажется неприемлемым для нее. Тем лучше, думал Плинио. Если повести дело с умом, на склоках супругов можно сколотить целое состояние.
     — Ну что, — нетерпеливо произнесла Эльвира, едва Плинио переступил через порог комнаты.
     Лицо Плинио приняло самое удрученное выражение.
     — Очень тяжелый вышел разговор, сеньора, —пожаловался он, — право, никогда не имел дело с таким несговорчивым человеком, как ваш муж...
     — Он не согласен внести мое имя в завещание? — перебила его Эльвира.
     Адвокат развел руками, изображая полную покорность судьбе.
     В том-то и дело, что согласен. Эльвира с изумлением переспросила:
     — Согласен?!
     Плинио все с тем же сокрушенным видом наклонил голову.
     — Согласен. Но у него есть условие. Эльвира вопросительно посмотрела на него.
     — Условие такое, — мямлил адвокат. — Он требует, чтобы вы дали ему развод.
     Прежде чем он до конца договорил эту фразу, Эльвира, обо всем догадавшись, энергично воскликнула:
     — Никогда!
     — В таком случае, сеньора… — адвокат развел руками.
     Воцарилось молчание.
     Плинио наклонил голову в знак согласия.
     — Да не молчите же вы! Надо что-то делать! — вскричала Эльвира.
     — Деньги отберет наверняка, — подлил масла огонь адвокат. — Но вы можете кое-что предпринять...
     — Что?..
     — Контрмеру. Вы можете снять все деньги со своего счета и положить на имя того лица, которому доверяете, — предложил Плинио.
     Эльвира воздела руки.
     — Кому можно доверять в этом мире? Все против меня!
     — Я сам готов оказать вам эту услугу, — скромно заявил адвокат. — Вы давно знаете меня, сеньора. Я вас никогда не подводил.
     Эльвира несколько минут молчала.
     — Хорошо, я подумаю над вашим предложением, — наконец сказала она.

      «Однако этот Бейби шутить не любит!» — такой была первая мысль Бето, когда на его глазах двое неизвестных втолкнули его друга Левшу в машину и стремительно умчались.
     Что делать, что предпринять!
     Бето считал, что он дешево отделался. Слава Богу, Бейби не стал сводить счеты с ним, с Бето! Первой его мыслью было заявить в полицию.
     Но тогда пришлось бы поведать полицейским о его собственном подвиге, о том, что он помогал Левше, выслеживая Бейби.
     Подобный расклад не устраивал Бето.
     В конце концов. Левша сам виноват. Это его дела, пусть сам из них и выкручивается, как знает. Да и что ему может грозить? Ну, надают тумаков — так ведь это справедливо, он сам в ярости мог забить Бейби до смерти, если б в это время не вошла Марисоль.
     Можно было бы обо всем рассказать Марисоль.
     Но опять же Груберы тут же укажут на него, потащат его в полицию, а Бето меньше всего на свете хотелось оказаться в полицейском участке.
     И он решил затаиться и ничего не предпринимать.
     Возвратясь от Бейби, Марисоль решила произвести в комнате брата обыск.
     Она посвятила в свои намерения только Эстер.
     Вдвоем они принялись обшаривать в комнате брата каждый угол.
     Эстер очень волновалась. Ей не хотелось перетряхивать пожитки брата в поисках доказательств того, что он занимается грязными делами. Но они должны узнать о нем всю правду. Сколько может продолжаться эта игра в молчанку! И если Левша не хочет поделиться своими секретами, значит, необходимо действовать самим.
     Марисоль тоже буквально тошнило от этого предприятия. Но она знала, что нельзя и дальше делать вид, будто ничего не происходит. В конце концов, Бог весть до чего еще может докатиться Левша. Он не считается ни с кем: ни с матерью, ни с сестрами. Что хочет, то и творит.
     Марисоль в самом воинственном расположении духа принялась обыскивать комнату.
     Через десять минут она вытащила с антресолей старую сумку и, открыв ее, вскрикнула.
     В сумке оказались пакетики, набитые белым порошком...

     Когда Артуро открыл дверь и увидел перед собой Рикардо, он подумал, что это посещение очень не кстати. С минуты на минуту к нему должна был прийти Габриела.
     —Я пришел, чтобы обсудить с тобой это странно назначение тебя начальником охраны, — объясни ему Рикардо. — Как ты на это смотришь?
     Он говорил весьма миролюбивым тоном, и Артуро решил отвечать тем же. Тем более что ему очень хотелось спровадить Рикардо побыстрее.
     — Я и сам удивлен, — не предлагая ему сесть, отозвался Артуро.
     Диего был удивлен, что Артуро повел себя так не гостеприимно, и поэтому сказал:
     — Садитесь вот сюда, сеньор.
     Рикардо ласково улыбнулся ему.
     — Спасибо, мальчуган... А что скажет хозяин?
     Артуро сделал приглашающий жест рукой.
     — Но ты хочешь принять это предложение? — поинтересовался Рикардо.
     — Возможно, — ответил Артуро. — Габи не слишком нравилось мое прежнее место работы.
     Все сошло бы как нельзя лучше, если бы Артуро не произнес вслух имени Габриелы.
     —Так ты все же хочешь жениться на ней?
     Артуро весь подобрался. Он почувствовал, что разговор не только затянется, но пойдет вовсе не в мирном русле.
     —Конечно. Я усыновлю ее ребенка и воспитаю его.
     Вот уж этого Рикардо никак не мог стерпеть. Кровь ударила ему в голову.
     — Этого я не допущу! Это мой ребенок, и я никому не отдам его!
     — Нет, это не твой ребенок... Он не будет иметь никакого к тебе отношения! — в запальчивости возразил Артуро. — Когда он появится на свет, у нас с Габи будет двое детей: вот этот мальчуган, — он указал на Диего, — и младенец... Ступай отсюда!
     Рикардо бросился на него, но получил отпор. Он снова сделал попытку достать Артуро кулаком, но тот, не владея собой от ярости, поднял револьвер.
     В эту минуту в комнату влетела Габи.
     — Прекрати! Немедленно прекрати, Артуро!
     — Хороший же отец будет у твоего малыша, Габи, — обратился к ней Рикардо, — Он без пяти минут убийца... Если бы не ты, он бы выстрелил в меня.
     — Я не хочу, чтобы мой папа был преступником, — вдруг крикнул Диего и, сорвавшись со своего места, исчез за дверью.
     — И я не хочу, чтобы моего ребенка воспитывал убийца! — жестко заявила Габи.
     — Вот видишь! Вот видишь, какой он! — торжествовал Рикардо.
     Габи разгневанно обернулась к нему.
     — А ты ступай прочь! Я и тебя не хочу видеть. О Боже! — она заломила руки. — Как мне все это надоело! Когда же это все кончится! Вы оба мне противны, — она топнула ногой и выскочила следом за Диего.
     — Ну, ты доволен? — мрачно спросил Артуро у Рикардо.
     — Не очень, — угрюмо отозвался тот.

Глава 43

     Тема больницы в последнее время стала чуть ли не навязчиво звучать в жизни обоих семейств — Линаресов и Груберов, и это обстоятельство не могло не настораживать наиболее здравомыслящих их членов.
     Врачам удалось поднять на ноги Рикардо Линареса. Они помогли Консуэло Грубер. Буквально вытащили с того света Федерико Линареса. Воскресил раненого Левшу.
     И тут — пожалуйста — в больницу попала Ванесса. Физическое ее состояние не было столь тяжелым, как моральное, а уж с этим ничего не могли поделать специалисты. Помочь ей мог только лишь один человек на свете — Левша; вот почему он так рвался в больницу.
     В вестибюле Левша сразу заприметил свою сестру Габриелу и Рикардо, которые о чем-то горячо разговаривали друг с другом. Пройти мимо них незамеченным было невозможно, но Левша знал, что эти молодые люди, пострадавшие не меньше, чем они с Ванессой, не станут чинить ему препятствий.
     Заметив Левшу, они сделали движение ему на встречу, но он умоляюще приложил палец к губам и вопросительным жестом указал на дверь одной из палат.
     — Да, она там, — вздохнув, подтвердила Габриела.
     Левша проскользнул в палату.
     Его как будто подбросило к кровати, на которой была распростерта Ванесса. Еще секунда — и их слезы смешались.
     ...И в отчаянии можно обрести сладость, если разделить его с любимым существом.
      — Как ты? — пролепетал Левша.
     Ванесса подняла перебинтованную руку.
     — Сам видишь. Но дело не в этом. Кровь льется отсюда... — она указала на сердце.
     — Что же нам делать? — воскликнул Левша. — Все против нас. Совсем недавно я чувствовал в себе такие силы... Я был уверен, что смогу защитить нас обоих. Но теперь эта уверенность тает, как дым... Как будто весь мир объединился против нас с тобой!
     — Да, любимый мой, — зарывшись лицом в его волосы, проронила Ванесса.
     — Скажи, что я могу сделать для тебя! Ванесса еще сильнее сжимала его голову руками.
     — Не исчезай. Ради всего святого, не исчезай. Я все могу вынести, но не разлуку Я должна знать, что ты здесь, где-то поблизости... Но что с тобой?..
     Левша скрежетал зубами. Он чувствовал, что все его тело ломает, что его сотрясает какая-то дрожь.
     — Пустяки, мне необходимо сделать себе один укол... но это позже... Прости меня. Сейчас я должен покинуть тебя. Мне необходимо побыть одному...
     Ванесса рывком приподнялась на кровати.
     — Нет, я с тобой. Я не могу больше находиться в этом гробу.
     — Поверь, я еще вернусь... Прогуляюсь немного здесь, поблизости, по университетскому саду, может, мне станет легче...
     — Но что с тобой?
     — Сам не знаю... Кажется, мне вкололи большую дозу наркотиков. Не беспокойся. Это окно выходит в больничный сад, а вон решетка, которая отделяет его от университетского... Пойду пройдусь... Прости.
     С этими словами он с усилием разнял руки Ванессы и выпрыгнул в окно. Ванесса, уткнувши лицом в подушку, разрыдалась.
     В это время в вестибюле происходил такой разговор.
     — Честное слово, Габи, мы напрасно пустили его к моей сестре, — выговаривал девушке Рикардо, она еще так слаба...
     — Ты забываешь о том, что Ванесса и мне сестра, — возразила Габриела, — и ее судьба беспокоит меня не меньше, чем судьба моего брата Левши.
     Рикардо как завороженный смотрел на Габриелу. Каждый раз он видел ее какой-то обновленной. Такое чувство бывает у художника, который после долгого лицезрения копии любимейшего мастера наконец любуется оригиналом. Оригинал был гораздо прекрасней. Его всякий раз покоряло выражение глаз Габриелы — честное, неподкупное... Вот и сейчас как только она произнесла слово «сестра», он тут же ей и поверил, поверил в то, что Ванесса дорога ей точно так же, как и ему самому.
     Он обнял Габриелу, и она потянулась ему навстречу. В этом объятии не было страсти, а одно лишь дружеское участие и ласковое понимание друг друга.
     Но тут на них налетела Эльвира. Узнав о попытке самоубийства дочери, она была потрясена и, прихватив с собой Патрисию, немедленно поехала в больницу. Но жалость, сострадание к младшей дочери в одно мгновение разбились об эту ненавистную для ее глаз благостную картину: эти двое, Грубер, дочь потаскухи Консуэло, и ее сын, стоят и как ни в чем не бывало обнимаются, точно нет на свете никакой Ванессы, ее бедной девочки...
     — Что она тут делает? — тыча пальцем в Габриелу, громко вопросила Эльвира Патрисию.
     Патрисия робко вступилась за Габриелу.
    — Но ведь Габриела сестра нашей Ванессы...
     Эльвира всплеснула руками.
     Эти родственные чувства спровоцированы нашими деньгами, вот отчего глаза у этой девицы на мокром месте... Она надеется оторвать добрый кусок наследства при помощи этой соленой водицы. Она вырвет его ногтями у моей бедной девочки, у Ванессы!
     — Мама, — вступился Рикардо, — убавь, пожалуйста, свой пыл. Габриела имеет полное право находиться здесь. Она тоже переживает.
     — Нет, ты слышишь, Патрисия! — снова воззвала к племяннице Эльвира. — Она переживает! Все они, доведшие мою крошку до самоубийства, переживают, а я одна холодна как лед... Мне одной отказано в праве переживать... Мне отказано в праве отомстить этой семейке за мою девочку!..
     Габриела осторожно отстранилась от Рикардо.
     — Прости. Я, наверное, пойду. Не хочу раздражать эту сеньору.
     — Сделайте милость, — пробормотала ей вслед Эльвира, открывая дверь в палату, и тут же ее вопль заставил Габриелу застыть на месте: — Где она? Где Ванесса? Отвечайте мне, куда вы ее дели?!

     Телефонный звонок вывел Бейби из состояния сладкой полудремы.
     — Мечтаешь? — услышал он в трубке ленивый голос Аурелио.
     — О чем же, шеф? Я не мечтатель, как вам известно, а человек действия...
     — Тебе осталось только доказать это, — немедленно отозвался Аурелио.
     — Каким образом?
     — Проезжая мимо университетского сада по направлению к больнице, где теперь лежит моя бедная племянница, я увидел твоего друга Левшу, беседующего со статуей под липой, точь-в-точь как... Пигмалион со своей Галатеей. Подобно Пигмалиону, он, видно, пытается оживить этот камень... Уж не ты ли заразил его любовью к искусству... правда, к весьма вторичному сорту произведения... Уж я бы перед ним не застыл в таком экстазе...
     Бейби расхохотался.
     —Этот экстаз легко объяснить. Он до сих пор находится под действием кошмарной дозы наркотиков.
     Голос Аурелио посуровел.
     — Ладно, об искусстве побеседуем позже, тем более что это не лучший его образец. Оружие у тебя в порядке? Сад пуст, вокруг много лип и зарослей сирени. Я хочу сказать, место подходящее. Получить пулю в таком чудесном месте — я считаю, завидный удел. Так что пусть статуя своей холодной тенью осенит труп Левши. Ты все понял? Можешь даже положить веточку сирени на остывшее тело своего дружка. Желаю удачи!

     Словно повинуясь какому-то наитию свыше, Габриела и Рикардо проскочили через больничный сад, открыли крохотную калитку и оказались в университетском вертограде.
     Вдоль липовых аллей стояли статуи, изображающие богов, богинь и героев Древней Греции. Воздух был чист и прозрачен, аллея просматривалась далеко вперед — за одним деревом Габи сразу разглядела фигурку Ванессы в больничном халате.
     — Т-с! — Девушка приложила палец к губам и другой рукой указала на белеющую впереди статую Ниобеи, возле которой стоял Левша.
     Втроем они подкрались поближе. Левша беседовал со статуей.
     — Господи, да что он, утратил рассудок, что ли! — не утерпела Габриела.
     — Подожди! — Рикардо сжал ее руку. — Послушаем.
     — Ты — мать, Ниобея, — обращаясь к статуе, говорил тем временем Левша, — ты мать, которая потеряла всех своих детей... У меня тоже есть мать, и она несчастна, так же как и ты... Наверное, злые боги позавидовали ее материнскому счастью и хотят так или иначе лишить ее всех ее детей. Ты видела своих детей мертвыми, а моя бедная мама, которая не покладая рук всю жизнь трудилась для нас, видит своих детей несчастными. Все мы несчастны, как будто кто-то проклял ее чрево в ранней юности. У нас едва хватает сил переносить наши страданья...
     — Левша, послушай меня, — подала голос Ванесса, но он испуганно отмахнулся.
     — Нет-нет, лучше бы и тебе стать статуей, Ванесса. Они не страдают. Они только радуют глаз прохожих. Посмотри на эту мраморную женщину... ее страдание пережило века... Все пройдет, Ванесса, и мы не будем больше страдать...
     В это время в дальнем углу сада происходила такая сцена.
     — Почему ты, черт возьми, не стреляешь? — перед Бейби, застывшим в кустах сирени, бесшумно возник Аурелио. — Рикардо все время закрывает этого тип собой, — не отрывая глаз от мушки, объяснил Бейби.
     — Вот и чудесно! Уложи их на месте! Уложи их обоих!
     — Но вы говорили — одного Левшу... — попытался оказать сопротивление Бейби.
     — Какая разница, сколько будет брызг крови... ты принесешь славную жертву Ниобее. Ну, целься!
     В это мгновение они увидели бегущего по алле Артуро.
     — Стреляй! Стреляй! — яростно зашипел Аурелио.
     Бейби опустил пистолет.
     — Не могу, — простонал он.

     После того как Левша был доставлен домой и водворен в своей комнате, Рикардо решил поговорить с Консуэло.
     — Послушайте, — начал он, — мне бы хотелось помочь вам...
     — Я уже не раз получала от Линаресов такую помощь, которая едва не свела меня в могилу, — угрюмо усмехнулась Консуэло.
     — Нет, мама, ты выслушай его, — заступилась за Рикардо Габриела.
     — Эта помощь мне ничего не будет стоить... — подняв руки, точно демонстрируя наглядно бескорыстность своих намерений, заявил Рикардо.
     — Зато нам она потом обойдется Бог знает во что, — пробормотала Консуэло.
     — Мама! — вновь подала голос Габи.
     — Хорошо, я вся внимание. — Консуэло сняла фартук и уселась в кресле с видом человека, которым должен сейчас перенести нечто мучительное.
     — Левшу надо лечить, — продолжал Рикардо. — Боюсь, он привык к наркотикам...
     — Мой сын? — привстала Консуэло. — Ты хочешь казать, что Левша...
     — Не знаю, добровольно ли это было или по принуждению, но все указывает на то, что Левша знаком с наркотиками не понаслышке... Его необходимо лечить, уверяю вас, необходимо.
     — И конечно, ты хочешь предложить деньги на лечение, — скривившись от отвращения, произнесла Консуэло.
Рикардо замахал руками.
     — Нет-нет! Я знаю, вы не возьмете денег! Но при «Тропибелле» есть хорошая клиника. Габи, как сотрудница нашего Дома моделей, имеет право положить туда одного родственника, с тем, чтобы его бесплатно лечили. Вы поняли, речь идет не о деньгах. И даже не о помощи с моей стороны. Примите мои слова за дружеский совет и не отмахивайтесь от него.
     Консуэло обратила взор на Артуро, застывшего в дверях кухни, как статуя.
     —Что скажешь? — спросила она его.
     Артуро немного помолчал.
     — Не хотелось бы принимать помощи даже в виде совета от Линаресов, но, похоже, выхода нет. Парня надо лечить. Я его еле уложил в постель. Он весь в холодном поту, его трясет. Похоже, он не станет отказываться от лечения.

     Вернувшись домой, Аурелио вызвал к себе Игора. Игор вошел, застыл в почтительной позе.
     — Даже среди учеников Христа оказался предатель, — произнес Аурелио. Игор невольно вздрогнул: уж не его ли имеет в виду шеф. — А я не Иисус, — тем же ровным, невозмутимым тоном продолжал Аурелио, — я оделяю своих учеников не столько духовными хлебами, сколько звонкой монетой… А она располагает к предательству, как ни странно, в обоих случаях — и в случае щедрости, и в случае скаредности. Я щедр, — при этих словах Аурелио метнул взгляд в сторону Игора, и тот поспешил согласно наклонить голову, — и это не гарантирует меня от Иуды.
     — Уж не в меня ли вы метите, шеф? — наконец подал голос Игор.
     Аурелио слегка нахмурился.
     — Иуда был молод. Кажется, ему не было и тридцати...
     — Бейби?..
     Аурелио забарабанил пальцами по столу.
     Последнее время мне он не нравится... Слишком много ошибок, срывов, каких-то странных совпадений. На его счету уже должно было быть три трупа, но... сегодня он уже чуть было не спустил курок. Одной пулей он мог избавить меня от моего племянника Рикардо, другая предназначала Левше. И тут появился Артуро, этот мерзавец, этот полицейский. Казалось бы, какая удача, три выпущенные из пистолета пули — и трое моих врагов отправляются на небеса. Но как только он увидел этого паршивого полицейского, у него точно руки отнялись. Не понимаю, что все это значит...
     — Что прикажете мне сделать с этим сопляком? — полюбопытствовал Игор.
     Аурелио изобразил на лице благодушие.
     — Что? Да ничего... Пусть еще порадуется жизни посорит моими деньжатами, потанцует с прекрасными девицами. Но вот что, — он весь подобрался, и в глазах его появился металлический блеск. — Я хочу все знать о его личной жизни. О маленькой личной жизни нашего маленького Бейби. Все-все. Слишком мало мне известно о нем. А хотелось бы найти разгадку его странного отношения к Артуро Гонсалесу. Полицейский был обязан уже месяца три лежать в могиле и беседовать с червями. Но вот он дышит, ходит, вмешивается в мои дела, как будто его охранят незримый ангел. И я желаю, Игор, знать имя этого ангела. Ты все понял?
     — Мне ничего не надо повторять, — подтвердил Игор.

Глава 45

     На другой день Левша, сопровождаемый почти всеми своими домочадцами, отбыл в клинику при Тропибелле» для прохождения курса лечения.
     Всю дорогу он что-то порывался сообщить Ванессе, но между ними на заднем сиденье уместилась Консуэло, и поэтому попытки его не увенчались успехом.
     Однако девушка догадалась, что есть нечто, что он хочет сообщить лишь ей одной, и парочка задержалась в прекрасно обставленной, чистенькой палате, сказав Груберам, что им хочется немного побыть друг с другом.
     Как только семья Груберов, распрощавшись с Левшой и пожелав ему скорейшего выздоровления, скрылась за дверью, Левша схватил Ванессу за руку.
     — Милая, сделай мне одно одолжение, — горячо прошептал он, — разыщи Бейби и передай ему, что мне необходимо встретиться с ним.
     От Марисоль Ванесса знала о местонахождении Бейби, но на всякий случай промямлила:
     — Но это займет много времени!
     Левша умоляюще заглянул ей в глаза.
     — Постарайся, девочка моя, найти Бейби побыстрее
     — Зачем он тебе? — не утерпела Ванесса.
     — Просто... я хочу покончить с прежними делами и должен прямо сказать ему об этом... Поможешь?
     — Если так, то пожалуй, — отозвалась Ванесса
     Она знала, что Эльвира уже десяток раз звонила Груберам, требуя скорейшего ее возвращения, но воззвания матери, как всегда, оставили ее равнодушной.
     Ванесса села в такси и помчалась к Бейби.
     ...Бейби внимательно выслушал ее, а затем спросил:
     — Скажи, а в каком он состоянии... я хочу сказать, ты заметила в его поведении что-либо необычное?
     Вопрос несколько удивил Ванессу, но она решила ответить честно:
     — Да, заметила... Левша чрезмерно возбужден! Кажется, он большим усилием воли подавляет какую-то дрожь. У меня сложилось впечатление, что он даже испытывает боль, но молчит об этом. Глаза у него блестят, на щеках лихорадочный румянец.
     — Да, так и есть, — пробормотал Бейби.
     — Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Ванесса.
     — Ничего, детка. Сесар много пережил за последнее время. Он, вероятно, хочет, чтобы его все оставили в покое, кроме тебя, конечно. Что ж, я сделаю все, чтобы успокоить его.
Ванесса пристально посмотрела на него.
     — А ты меня не обманываешь? — нерешительно, спросила она. — Если так, грех тебе, Бейби. Мы с Левшой любим друг друга. Я хочу, чтобы нас с ним все оставили в покое. Имей в виду, — в голосе ее прозвенели слезы, — те, кто идет против настоящей любви, они совершают тем самым большое преступление, хуже убийства. Не бери греха на душу, Бейби.
     На мгновение ей показалось, что Бейби несколько смутился. Во всяком случае, речь Ванессы, без сомнения, тронула его. Он мягко коснулся ее плеча и произнес:
     — Не тревожься, дитя. Все будет хорошо. Обещаю, я помогу ему.
     После ухода Ванессы Бейби выдвинул ящики стола, что-то бросил из них в свою сумку и, крутанувшись на пятках, воскликнул:
     —Да, я помогу ему! Именно в этой помощи нуждается мой друг Левша!

     Рикардо тоже был в числе провожающих Левшу в клинику.
     Консуэло с Рубеном и Марисоль решили переговорить с врачами, а Габриелу, которая себя чувствовала не слишком хорошо, Рикардо предложил отвезти домой.
     — Тебе и правда неможется, — заботливо сказал он, — я поведу машину осторожно. Ведь подходит срок появления на свет малыша, не так ли?
     — Да, мы с Артуро ждем этого дня, как праздника, — чуть покосившись в его сторону, произнесла Габи.
     Рикардо немного переменился в лице.
     —Да...  Похоже, не одна ты находишься в таком положении, — пробормотал он. Габриела обернулась к нему.
     — Вот как? Кто же еще?
     — Сара уверяет меня, что она беременна!
     Какой угодно реакции ожидал Рикардо на свое признание, но уж никак не той, которая последовала.
     Габриела вдруг расхохоталась. Она смеялась так, будто ее разрывала внутренняя щекотка, и никак не могла остановиться. Слезы выступили у нее на глазах, а она все еще хохотала, отмахиваясь руками, точно хотела рассеять перед собой какую-то нестерпимо смешную картину. Наконец она произнесла приглушенным голосом:
     — Ох! Не обращай внимания. У беременных такие странные реакции!
     — Ты как будто рада? — недоверчиво спросил Рикардо.
     — Конечно, рада. У меня будет ребенок и у тебя будет ребенок. Ведь ты так любишь детей, не правда ли? Уверена, рождение ребенка пойдет твоей жене на пользу.
     — Да, надеюсь, — мрачно отозвался Рикардо.
     — А ты что, не рад, что ли? — отсмеявшись, поинтересовалась Габриела.
Рикардо промолчал.

     Ближе к полудню, покончив со своими утренними делами в офисе, Федерико сел в машину и поехал к Консуэло.
     Он знал, что она уже вернулась из больницы. Он рассчитывал застать ее одну. Так и получилось. Эстер упорхнула куда-то с Демо. Марисоль отправилась к подруге: ей хотелось рассказать той о Бейби. Рубен и Йоли пошли погостить к Диего, у которого теперь с Артуро установились самые теплые и дружеские отношения. Они знали, что после того, как Артуро женится на Габи, они смогут усыновить Диего, и заранее радовались доброй перемене в судьбе их друга.
     Консуэло не успела погрузить руки в мыльную воду, где были замочены со вчерашнего дня оконные занавески, как прозвенел звонок.
     — Кого еще черти несут? — не слишком любезно пробормотала она себе под нос, стряхивая пену с пальцев и направляясь к двери. — Да-а. — протянула она, увидев Федерико, — я отнюдь не при параде. Тебе никак не удается увидеть меня в туфлях на высоком каблуке и без фартука.
     — Твоя простая одежда мне милее нарядов Эльвиры, — отпарировал Федерико.
     — Ну что ты! Разве мне угнаться за такой важной сеньорой! — насмешливо ответила Консуэло. — Ты пришел узнать о Левше? Он в клинике, твой сын доставил его туда.
     — Очень хорошо... Но цель моего прихода другая, — в голосе Федерико прозвучали торжественные нотки. — У тебя есть возможность выслушать меня сейчас или мне явиться позже?
     — Если мой вид не шокирует тебя, проходи, — пожала плечами Консуэло.  — Итак?..
     — Мы с Эльвирой разводимся, — сообщил Федерико.
     Ни один мускул не дрогнул на лице Консуэло.
     — Я развожусь со своей женой, — был вынужден повторить Федерико.
     — Это ваше дело, — отозвалась Консуэло, — если вы оба считаете, что ваш брак исчерпал себя, значит, быть посему. Однако я не понимаю, зачем ты посвящаешь меня во внутренние дела вашего семейства...
     Федерико немного помолчал.
     — Видишь ли, дела наших семей, Груберов и Линаресов, так тесно переплелись... Все, что касается моей семьи, в какой-то мере затрагивает и интересы твоего семейства, ты не находишь?
     — Не нахожу, — немедленно отреагировала Консуэло. — Вы — сами по себе, мы — сами по себе... Что нас связывает? Твой сын не может жениться на моей дочери. Мой сын не может взять в жены твою дочь.
     — Речь идет не о наших детях, — прокашлявшись, объявил Федерико.
     — А о ком же еще? — удивилась Консуэло. —
     — О нас с тобой. У нас с тобой есть будущее. Консуэло спокойно покачала головой.
     — У нас с тобой было прошлое, с этим я согласна. Но будущее... мы, видишь ли, не дети, чтобы говорить о нем.
     — Но и не глубокие старики, — возразил Федерико.
     — Что ты хочешь этим сказать? — напрямую спросила Консуэло.
     Федерико придвинул свое кресло поближе к стулу, на котором сидела Консуэло, и взял ее за руки.
     — После того как я оформлю развод с Эльвирой, я хочу сделать тебе предложение... Выходи за меня замуж, Консуэло.
     Консуэло слегка отстранилась.
     — Это еще зачем?
     — Я не смею говорить о твоих чувствах после того, горя, которое причинил тебе, — продолжал Федерико, — но мои чувства к тебе не изменились. Я люблю тебя. Я всегда любил тебя.
     — Да, и так сильно, что бросил меня тогда, усмехнулась Консуэло.
     — Да, я не соображал, что делал. Прости меня, выслушай. Даже если ты не находишь в своей душе прежних чувств ко мне, подумай о детях. Я заменю им отца. У меня есть средства, чтобы дать им образование... Я обеспечу свою дочь Габриелу так, чтобы она никогда ни в чем не нуждалась. Наконец, я уверен, мы с тобой много сможем дать друг другу. Что касается моих детей, ты знаешь, они уважают и ценят тебя больше, чем собственную мать. Эльвира тоже не будет ущемлена в материальном отношении, а оно ее интересует прежде всего. Ну вот, я и выговорился. Умоляю тебя, — он остановил жестом Консуэло, которая хотела что-то сказать, — сразу не давай ответа. Подумай. Посоветуйся с детьми. Я буду ждать твоего ответа сколько угодно времени. Уверен, мы с тобой еще можем быть счастливы — и тем самым дадим хороший урок нашим детям. Разреши поцеловать твои руки.
     — Они в мыльной пене, — слабо усмехнулась Консуэло.
     — Это самые прекрасные женские руки, которые я когда-либо видел, — произнес Федерико.

     Бейби, представившись родственником Левши, получил разрешение посетить больного. Предварительно Бейби справился, нет ли кого-то из родных в палате у Сесара. Медсестра отвечала, что нет, только что была старшая сестра со своим женихом, но она, кажется, почувствовала приближение схваток, и жених, полицейский Артуро, отвез ее в больницу.
     Бейби поблагодарил медсестру за информацию и проскользнул в палату.
     Несколько минут он созерцал изможденное лицо спящего Левши, что-то соображая в уме. Наконец, убедившись, что догадки его верны, тронул больного за руку. Левша раскрыл глаза.
     Увидев перед собой Бейби, Левша чуть было не выскочил из постели.
     — Ты принес? — нетерпеливо спросил он.
     — Да вот, пара апельсинов и папайя... ты, кажется, любишь папайю... — наслаждаясь состоянием Левши, ответил Бейби.
     У Левши застучали зубы.
     — Не мучь меня, — простонал он, — ты знаешь, что мне нужно от тебя...
     — А тебе известно, что мне потребуется от тебя, если я дам тебе то, что ты хочешь? — медленно спросил Бейби.
     — Все, что захочешь! Все сделаю для тебя! Только не мучь! — проскрежетал сквозь зубы Левша.
     — Ладно. Будем считать, что договор между Фаустом и Мефистофелем подписан. — Он медленно полез в сумку.
     Левша жадно следил за каждым его движением.
     Бейби извлек шприц и несколько ампул.
     Левша издал радостный вопль.
     — Но имей в виду, я тебе ничего не приносил... Если предашь меня... — в голосе Бейби прозвучала угроза.
     — Никогда! Никогда! Ты теперь мне как брат! О, дай скорее!
     — Погоди, я постою на стреме, подержу дверь, чтоб никто не вошел.
     Бейби отвернулся. Через минуту он услышал блаженный вздох.
     — Ну все? — спросил Бейби.
     — Все, — простонал Левша. — Теперь иди, дай мне опуститься в это облако... Дай мне рассмотреть мои чудные сны.
     — Помни, — предостерег его Бейби, — ты сам меня об этом попросил. Сам. Понял?
     — Никогда не выдам тебя, — уплывая в цветущую, обволакивающую все его тело бесконечность, прошептал Левша.
     Бейби вежливо распрощался с медсестрой.
     — Не пожелал съесть папайю, — посетовал он, — угощайтесь, сеньорита. В другой раз я принесу ему манго, говорят, полезная вещь...

     Странные совпадения не оставляли семейства Линаресов и Груберов.
     В тот самый час, когда Габриела поступила в больницу со схватками, Саре пришлось обратиться к врачу этой же клиники по поводу внезапно начавшегося кровотечения.
     Ее немедленно осмотрели. Сомнений быть не могло: произошел выкидыш.
     — Вероятно, вы подняли что-то тяжелое, сеньора, — предположил врач.
Сара, закусив зубами простыню, отчаянно замотала головой.
     — Значит, на нервной почве... Возможно, организм ослаблен какими-то переживаниями, — продолжал врач. — Не беспокойтесь, сеньора. Это бывает. Вы еще молоды. В случае следующей беременности советую вам сразу лечь к нам в клинику под наблюдение... Тогда все будет хорошо.
     — Благодарю вас, — с полными слез глазами произнесла Сара.

     Артуро, которого Габи представила врачу как отца ребенка, позволили находиться в предродовой палате.
     Габриела чуть постанывала. Она изо всех сил сдерживала себя, не желая напугать Артуро, который сжимал ее запястья одной рукой, а костяшки другой грыз зубами, пытаясь болью погасить свою тревогу.
     Промежутки между схватками делались все короче и короче. Габриелу перевели на специальное кресло. Артуро сидел у изголовья и вытирал платком пот с ее лба.
     Наконец акушерка провозгласила, что показалась головка ребенка.
     — Это мальчик, сеньор! — сказала она Артуро.
     — Откуда вы знаете?
     — Опыт... По темечку младенца с одного взгляда могу определить, девица или парень... — похвалилась акушерка. — Ну, милая, дышите как следует...
     Артуро, стиснув зубы, отвернулся и тут же услышал крик младенца.
      — Габи, — прошептал он, — Габи! Он родился.
     Лицо Габриели было мокрым от слез. Акушерка ловко пеленала младенца.
     — Ну вот, полюбуйтесь на сына, сеньор! — проговорила она, высоко поднимая ребенка. — А теперь оставьте сеньору одну, ей надо отдохнуть; там за дверью ее родственники, мать... еще какой-то сеньор сообщите им радостную новость!
     — Да, — прошептала Габриела, — только мама моя пусть войдет... Позови мою маму...

     Все расплывалось перед глазами Артуро, когда он на негнущихся ногах выбрался из палаты. Он видел, как в тумане, окружившие его со всех сторон лица, но никак не мог понять, кто это...
     Рикардо подскочил к нему и потряс его за плечи.
     — Ну что? — выдохнул он.
     — Сын, — прошептал Артуро и засмеялся.
     Слезы хлынули из глаз Рикардо. Прислонившись к двери палаты, где лежала Габриела, он не мог прийти в себя от перенесенного им потрясения.
     — Консуэло, — подал голос Артуро, — она просит тебя... иди к ней...
     Консуэло вошла в палату.
     Дверь оставалась неплотно прикрытой, и Рикардо слышал, как тоненький голосок Габи называет имена:
     — Мануэль... Педрито... Алонсо... Алонсо — красивое имя, мама... Или нет, Рикардо... Ах, нет, — перепуганно перебила она себя. — Рикардо нельзя. Луис... Альфонсо... Как ты считаешь, мама?
     Рикардо, еле сдерживая рыдания, выскочил из больницы.

Глава 47

     — У меня замечательная новость, — говорил Аурелио Саре. — Габриела предложила мне быть крестным отцом ее сына. У меня будет внучатый племянник и крестный сын в одном лице и, может быть, мой наследник
     У Сары окаменело и вытянулось лицо. Аурелио получал большое удовольствие, дразня Сару. Похоже, их коварный союз сыграл свою роль и на глазах разрушался. Что поделаешь, интересы бывших союзников столкнулись.
     Сара с досадой вспомнила: когда-то Аурелио обещал ей сделать так, что ребенок Габриелы не роди на свет. Этим обещанием он оберегал племянницу от их с Эльвирой посягательств на нее. Как могла она довериться ему? Для Аурелио родная кровь — эта святое. У него грандиозные планы: убрать Федерико, завладеть фирмой. Ему нужен наследник. На эту роль он давно уже назначил сына Габриелы.
     — А как твое здоровье, дорогая? — с преувеличенным участием спросил Аурелио. — Что-то ты совсем не поправилась. Похоже, твоя беременность затягивается и мы получим нового младенца не через девять месяцев, а, например, через двенадцать...
     Негодяй, он еще издевается над ней! Сара была вне себя от гнева. После того как у нее случился выкидыш, она места себе не находила. А он, вместо того чтобы утешить и ободрить, только посмеивается. Она не может вечно скрывать от Рикардо, что больше не ждет ребенка. Когда-нибудь он узнает. Тревожило Сару и то, что ее женское недомогание продолжалось. Она чувствовала себя так плохо, что собиралась в ближайшие дни снова обратиться к врачу.
     — Не забывай, Аурелио, что без моей помощи тебе никогда не заполучить «Тропибеллу», — напомнила она ему. — Мы все еще компаньоны, я нужна тебе, а ты — мне. Не думаю, что ты сделаешь такую глупость и раньше времени выбросишь меня, как отслужившую свой срок вещь.
     — Я и не думал изменять своим союзникам! — горячо заверил ее Аурелио. — Рикардо может еще долгие месяцы ничего не узнать. Ведь ты же прекрасная актриса, Сара. Я не узнаю мою искусную обольстительницу и лицедейку.
     Сара сама себя не узнавала. Болезнь лишила ее былой уверенности в себе. Она предчувствовала какую-то большую беду. Аурелио насторожился, узнав о ее серьезном недомогании. Это не входило пока в его планы и требовало дополнительного обдумывания, а возможно, изменений в будущей стратегии. Он пообещал Саре, что завтра же отвезет ее к самому лучшему специалисту-гинекологу.
     Но развязка наступила гораздо быстрее. К вечеру Сара уже не смогла встать с постели, у нее началось сильное кровотечение. Семейный врач распорядился немедленно отвезти ее в больницу. Она поняла, что худшие ее опасения сбываются. У врачей не было времени подготовить больную к известиям.
     — Операцию нужно делать немедленно, через час, — сообщил доктор. — Чтобы остановить кровотечение, придется удалить матку...
     Вначале эти слова не дошли до сознания Сары, как будто все происходило не с ней. Эта операция означала крушение всех ее планов и надежд. Она лелеяла мечту, скрыв до времени известие о выкидыше, снова забеременеть. Только беременность и ребенок помогли бы ей сохранить Рикардо, статус замужней дамы, положение в обществе.
     —Я запрещаю вам! Не хочу, не хочу! Мясники, вам бы только резать! Я уверена, есть другой выход! — кричала Сара. — Аурелио, сделай что-нибудь!
     Доктор, привыкший к дамским истерикам, объяснил ей, что это очень распространенная операция. Тысячам женщин удаляют матку, и после это они продолжают вести нормальную жизнь, оставаться женщинами. Правда, детей у нее больше не будет. Многих его пациенток это обстоятельство даже радует.
     — Доктор, я согласен с вами, что подобная операция дает массу всяческих удобств и преимуществ женщинам, — ядовито прервал его Аурелио. — Но нельзя ли пока отложить ее, хотя бы на некоторое время? Это очень важно, поймите.
     Аурелио незаметно сунул в карман халата доктора пачку крупных купюр. Доктор даже побагровел от гнева: никогда еще ему так нагло и открыто не давали взятку.
     — Это не моя прихоть и не самое простое решение, это — единственный выход, — теряя терпение сурово заговорил он с этой странной парой. — Если отложить операцию хотя бы на сутки, я снимаю себя всякую ответственность за жизнь сеньоры.
     На этот раз Сара поняла и притихла. Проклятия замерли на ее губах. Она уже представила свою жизнь — покинутой, никому не нужной калеки. Но все-таки жизнь, с которой она боялась расстаться, а не смерть. Она безропотно позволила увезти себя в операционную. На прощание Аурелио утешал ее:
     — Доктор прав, дорогая, ты по-прежнему будешь привлекательной, полной энергии молодой женщиной. А с Рикардо я что-нибудь придумаю, обещаю тебе.
     Но Сара больше не доверяла ему. Она перестала быть ферзем в его играх и перешла на мелкие роли пешки. Он прежде всего заботится о своих кровных родственниках. Наследственность, чистота крови — Аурелио просто помешан на всем этом. Дети Сары для него не представляют никакого интереса, как беспородные щенки.

     День начался для Рамиро неудачно. Впрочем, в последнее время у него все дни были никудышными. С утра он попытался украсть деньги, заработанные Йоли и Диего чисткой обуви. Он давно примечал места, куда Йоли прятала и перепрятывала свои сокровища. Но только Рамиро прокрался на цыпочках и стал рыться в ее тайничках, как появилась Йоли и подняла такой крик, что папаша вынужден был ретироваться. В бессильной злобе бродил он вокруг дома: уже второй день без выпивки и без гроша в кармане.
Эстер возвращалась домой из лавки, нагруженная пакетами с едой. В последнее время Рамиро снова взялся за свое и приставал к ней всякий раз, когда поблизости не было свидетелей. Йоли и Диего только что отправились на работу, прикинул он, значит, дома никого. И он бросился вслед за Эстер.
     — Постой, малышка, все равно ты от меня никуда не уйдешь! — рычал он, настигая ее.
     — Проклятый пьянчужка, сегодня же расскажу все матери,— отбивалась Эстер.
     Тяжелым пакетом она ухитрилась заехать Рамиро по уху. Тот крякнул и покачнулся. В эту минуту и прибежал на шум Рубен. Он не пошел в школу тихонько отсиживался в своей комнате. Сначала Рубен подумал, что отец просто избивает Эстер, и собирался прийти к ней на помощь. Но тут он понял, почему Эстер была так несчастна и старательно избегала Рамиро. Для бедного мальчика это было настоящим потрясением. От стыда и возмущения он не мог вымолвить ни слова, только с ненавистью, в упор смотрел на отца. Но эта немая сцена продолжалась недолго. Рубен схватил нож на кухонном столе и бросился на Рамиро.
     Эстер испугалась за него больше, чем за себя. Ей уже представился ненавистный Рамиро на полу, в луже крови, а Рубен в тюрьме. Она, как тигрица, бросилась на брата и сжала его запястья, вырывая нож.
     — Рубен, я сама в силах постоять за себя. Не делай глупостей, прошу тебя.
     — Почему ты до сих пор не сказала маме, что эта обезьяна пристает к тебе? — с упреком взглянул нее Рубен.
     Получив неожиданную передышку, Рамиро набросился с кулаками на сына. Теперь Эстер пришлось сражаться на два фронта. Получив от нее несколько увесистых тумаков, Рамиро отступил и с проклятиями вылетел за дверь. Эстер и Рубен, отдышавшись молча смотрели друг на друга.
     Нервное напряжение и пережитый испуг вызвали у Эстер бурную истерику и слезы. Почему она не сказала матери? Да потому, что ей было мучительно стыдно. Мать обожает этого бездельника и не поверила бы ей. Но после сегодняшнего происшествия Эстер решила твердо — уйти из этого дома. Демо давно сделал ей предложение. Она сейчас пойдет к нему и попросит забрать ее отсюда как можно скорее.
     Когда вернулась из больницы Консуэло, поле битвы уже опустело. Рубен пошел проводить Эстер, а Рамиро предпочитал слоняться вокруг дома, выслеживая и наблюдая приходящих и уходящих. Консуэло бессильно опустилась на диван: она безмерно устала, проблемы и недоразумения не убывали, а все прибывали.
     Но Рамиро не дал ей провести в задумчивости и покое и десяти минут. Консуэло была его последней надеждой. Ему сейчас нужно выпить, иначе он спятит. Но как выклянчить у нее деньги? Нет, только не клянчить, а требовать и даже припугнуть. И заявить о своих правах. Наверняка она сейчас в больнице виделась с Федерико. Рамиро давно заметил, какими глазами смотрит на его супругу этот мешок с деньгами. Он, Рамиро, заявит о своих правах, устроит им небольшой скандальчик и заставит Линареса заплатить ему за моральный ущерб.
     — Ну что, ты снова виделась в больнице со своим любовником? — заорал он с порога. — Ты такая же шлюха, как твоя дочурка, ни стыда, ни совести. Она, видите ли, навещает Габи, а сама бегает к своему бывшему хахалю...
     Но Рамиро не успел намекнуть на материальную компенсацию. Консуэло ненадолго растерялась. Она медленно встала и направилась к Рамиро. Ее грозный вид не предвещал ничего хорошего.
     Иногда Консуэло была опасна. Рамиро это прекрасно знал и попятился. Звонкая оплеуха заставила его покачнуться. Тяжелая рука у женушки.
     Рамиро, как в прежние времена, собирался дать сдачи. Он не позволит женщине бить себя. Но тут ворвались Йоли с Рубеном и с криками набросились на отца.
     — Мамочка, прошу тебя, выгони его насовсем и больше никогда не пускай обратно! — плакала Йоли.
     — Я все расскажу матери о твоих проделках, свинья! — с угрозой обещал Рубен.
     Рамиро опешил: даже Йоли, единственная его защитница, требовала его прогнать. Он понуро покину дом, понимая, что дела никогда не были так плохи, Скорее всего, Рубен расскажет о том, что видел сегодня утром, и о потасовке с ножом. Но на всякий случай он бросил на Консуэло укоряющий взгляд, взгляд невинной жертвы.
     — Я еще разберусь с этим Федерико Линаресом! — пообещал он. — Рога еще никогда меня не украшали, дорогая женушка, не позволю!

     — Просто ума не приложу, что мне делать, мама, — говорила Габи матери. — Я так надеялась, что мы с Артуро поженимся, он даст имя моему ребенку и поможет мне вырастить его. Но Артуро еще до появления моего малыша на свет ненавидел его только за то, что он сын Рикардо Линареса. Он отказался наотрез дать ему свое имя.
     Рикардо каждый день не уставал повторять им, что наймет хорошего адвоката и будет отчаянно бороться за свои права на ребенка. Он отец, и это бесчеловечно — давать его сыну имя Гонсалеса.
     — Наверное, придется уступить и признать Рикардо законным отцом малыша, — размышляла Габриела. — Не судиться же нам с ним. К тому же ребенка должен быть отец и помощник в жизни.
     Консуэло не хотела расстраивать дочь и не высказала свои мысли вслух. Если Рикардо будет признан отцом ребенка, а Габи выйдет замуж за Артуро, это будет не семейная жизнь, а сумасшедший дом. Им придется терпеть постоянное присутствие Рикардо или отдать ему сына, на что Габи никогда не согласится. Консуэло тяжело вздохнула.
     Как всегда, в это время Федерико заехал навестить Габи и не мог скрыть своей радости при виде Консуэло. Он единственный не терзался больше сомнениями, он все решил для себя. Заявил недавно Эльвире, что разводится с ней и покидает этот дом, где был так несчастлив всю жизнь. Габриела его простила и согласилась принять его имя. Со временем, Федерико надеялся, у дочери все уладится с Рикардо. Теперь он желал только одного — вернуть Консуэло и провести с ней остаток жизни в любви и согласии. С ней и со своими детьми и внуками.
     Габриела тоже втайне лелеяла эту мечту. Они живут в большом красивом доме, все вместе. Федерико, то есть папа, мать, она с малышом, сестры и братья. Рамиро навсегда исчезнет с глаз и из их жизни. Когда-нибудь к ним присоединится Рикардо. Но об этом она думала только украдкой. Без большой семьи Габриела уже не представляла своего существования. Да, она собиралась замуж за Артуро, а любила Рикардо. Мечты — это одно, а реальная жизнь — совсем другое. Габриела не могла жить без мечтаний и всегда надеялась на чудо.
     В этом она походила на отца: Федерико тоже был неисправимым романтиком и мечтателем. Зато Консуэло жизнь сделала реалисткой. Сегодня она не замечала влюбленных взглядов Федерико, не слышала, как Габи рассказывала отцу, что приняла решение признать Рикардо отцом ребенка. Федерико горячо поддержал ее.
     — Не нужно повторять старые ошибки, — сказал он, покосившись на Консуэло. — Твой ребенок должен иметь настоящего отца. А Рикардо будет замечательным отцом, я уверен.
     Габриела недоумевала, что случилось с матерью: она словно отсутствовала, сидя с ними рядом. Консуэло была сражена очередными дурными известиями. Хороших она уже перестала ждать. Только что доктор сообщил ей, что Левша принимает наркотики. Кто приносит ему зелье — вот загадка? Пробовали расспросить Ванессу, но девушка плакала, нервничала и не сказала ничего вразумительного.
     Консуэло сидела как на иголках, дожидаясь, когда можно будет проститься. Ее сын — наркоман. Как это произошло? Он всегда был таким милым, заботливым мальчиком. Доктор велел ей зайти позже, после утренних процедур. Консуэло боялась встретиться с Левшой. Что она скажет ему? Она умела только любить своих детей и всегда была никудышным воспитателем. Федерико прав — у детей должен быть отец.
     Наконец Консуэло встала, обещая на ходу, что непременно зайдет вечером. Габи она не собиралась говорить о несчастье с Левшой. Нужно поберечь ее от неприятностей. Похоже, жизнь ее не будет безоблачной, Габи впору разобраться со своими проблемами.
     Она покорно следовала по коридору за врачом. Как в тумане, вошла в палату сына. Они удивленно застыли на пороге — палата была пуста. Левша сбежал.

Глава 49

     После скандала, учиненного Рикардо во время крестин, Габриела опять испытывала почти враждебные чувства к своему возлюбленному. Нет, с этим человеком никогда не будет покоя! Рикардо непредсказуем, некоторые его поступки просто чудовищны. Откуда в нем столько агрессии, ненависти? Так наброситься на милого, приятного дона Аурелио, который ничего, кроме добра, не желал Габриеле и новорожденному! Кто мешал Рикардо самому заняться подготовкой крестин, если ему так уж дорог сынишка? Ведь можно было все устроить спокойно, по-людски. Нет, он где-то пропадал целую неделю, а потом явился, чтобы лишь испортить праздник...
     Сама того не сознавая, Габриела специально взвинчивала себя, стараясь думать о Рикардо как можно хуже — день свадьбы с Артуро надвигался неумолимо, и надо было хоть как-то унять душевную сумятицу и найти оправдание этому отчаянному шагу, который способен кардинально изменить всю дальнейшую жизнь и Габи, и ее младенца. Да, Габи хотела покоя и счастья не только для себя, но прежде всего — для сына. И поэтому считала, что должна пойти под венец с Артуро.
     Острая боль, пронзившая сердце при этой мысли, поставила Габриелу усомниться в правильности такого решения. Кого она пытается обмануть? Рикардо, Артуро, себя? Нет, перед собой-то не стоит темнить. Ведь если быть до конца честной, то ей нужен только Рикардо! Скажи он хоть сейчас: «Габи, я свободен, Сара мне больше не жена», и ни Артуро, ни данное ему обещание не помешали бы Габи навсегда соединить свою жизнь с любимым, дорогим и бесконечно желанным Рикардо.
     В дверь позвонили, и Габи, наскоро вытерев слезы, пошла встречать неожиданного гостя. Им оказался... Рикардо.
     — Прости меня за все, — сказал он с порога. — За испорченные крестины, за то, что до сих пор приносил тебе только горе. Ты плакала?
     — Нет! С чего ты взял?
     — У тебя глаза красные.
     — Это от недосыпания. Малыш требует постоянного внимания.
     — Где он? Я хочу его повидать.
     — Ты за этим пришел? Мальчик спит, не надо его беспокоить.
     — Я только посмотрю на него, — шепотом произнес Рикардо и, не дожидаясь приглашения, сделал шаг по направлению к спальне. У Габриелы не хватило духу остановить его.
     Рикардо на цыпочках вошел в спальню и склонился над кроваткой сына. Стоя в проеме двери, Габриела видела, какой нежностью озарилось лицо Рикардо. Он прислушивался к мирному дыханию малыша, и губы его невольно обрели совсем детскую, даже младенческую, пухловатость. Казалось, еще мгновение — и он станет причмокивать ими так же, как это делает малыш, когда, проголодавшись, ищет мамину грудь. «Боже мой, как же они похожи — отец и сын!» — со смешанным чувством радости и боли подумала Габриела.
     Малыш, издав слабый, едва слышимый звук, пошевелился в кроватке, и Рикардо отпрянул, замер, боясь разбудить его своим присутствием. Затем, успокоившись, что этого не произошло, так же на почках вышел в гостиную.
     — Он прелесть, — сказал Габриеле шепотом. — Пойдем подальше от двери, не будем ему мешать.
     Она молча повиновалась.
     — Я прошу тебя, — продолжал Рикардо, когда они расположились в креслах в соседней комнате, — не разлучай нас.
     — Я и не собиралась этого делать. Ты сможешь видеться с ним, когда захочешь.
     — Нет! — воскликнул Рикардо, и лицо его перекосилось от боли. — Ты, наверно, не представляешь, как все может сложиться. Мальчик будет знать, что его отец — я, но в то же время рядом с ним будет Артуро, которого он, возможно, полюбит. Подумай, на какие терзания ты обрекаешь нашего малютку? Да и всех нас... Артуро наверняка начнут злить мои частые визиты. О себе я уже не говорю... Но ты! Как сможешь ты переносить все это? Ведь ты любишь меня, Габи! И я люблю тебя. Подожди еще немного, пока я освобожусь окончательно от своего злополучного брака. Не делай ошибку, которую еще не поздно предотвратить, — откажи Артуро!
     Габриела молчала, не зная, что ответить. Сейчас, как никогда прежде, она понимала, насколько Рикардо прав. Но как же быть с Артуро? Он-то ни в чем не виноват перед Габриелой, а она и так уже не однажды его приближала к себе и затем отталкивала. Стоит только Рикардо в очередной раз поманить ее — и Артуро получает удар за свою неизменную преданность и надежность.
     — Я не требую от тебя немедленного ответа, — понимая состояние Габриелы, сказал Рикардо. — Но прощу все хорошенько взвесить, прежде чем отправиться под венец. Надеюсь на твое благоразумие.
     Он на одно мгновение коснулся губами ее щеки и быстро вышел.

     Наблюдая за приготовлениями к свадьбе Артуро, Линда Миранда тоже не выдержала и предприняла последнюю попытку поговорить с ним откровенно. Она не хотела признаться даже себе, что по-прежнему любит Артуро и мучается ревностью. «Я делаю это исключительно из-за Бейби, — убеждала себя Миранда. — Мальчик так ожесточен, что и в самом деле способен осуществить свою угрозу и убить собственного отца».
     — Ты совершаешь ошибку, — сказала она Артуро, когда в конце рабочего дня они остались в кабинете одни. — Габриела не любит тебя, и ваша совместная жизнь не принесет вам ничего, кроме горя.
     — Прошу тебя, не вмешивайся в мои дела, — недовольно бросил в ответ Артуро.
     — Это не только твои дела, — закусив губу, произнесла Миранда.
     — Не понимаю. О чем ты? — взглянул на нее с некоторым интересом Артуро. — Не хочешь ли ты сказать, что тебе надоело тешиться с сосунками и ты решила обратить свой взор на зрелого мужчину, То есть на меня?
     — Перестань паясничать! — рассердилась не столько на него, сколько на себя Миранда. — Если бы ты знал, что связывает меня с Бейби, то у тебя сразу пропала бы охота до таких грязных шуток.
     — Сделай милость, расскажи, — ухватился за ее слова Артуро. — Я давно этого от тебя добиваюсь.
     — Он добивается! — в гневе произнесла Миранда. — Да чего ты вообще способен добиться? Все, что ты делаешь, — либо глупость, как в случае с Габриелой, либо подлость, как в случае со мной.
     — Это что, обвинение в прошлых грехах? Учитывая мою тогдашнюю молодость, а также за давностью преступления...
     Миранда не дала ему договорить: не в силах вынести его издевательского тона и насмешливой ухмылки, запустила в него подвернувшимся под руку дыроколом.
     — Да ты, похоже, совсем свихнулась, — с трудом уклонившись от удара, сердито произнес Артуро. — Все. Мне надоело. Я пошел домой.
     — Подожди, — остановила его Миранда. — Прости меня. Я хотела поговорить спокойно, по-хорошему... Откровенно поговорить...
     — Ну так говори, я готов тебя выслушать.
     — Ах, если б это было так просто!
     — Тебя что-то мучает? Что? Это связано с Бейби? Ты знаешь о его преступных делишках и хочешь об этом рассказать, но не решаешься?
     — Артуро, этот мальчик нуждается в нашей; помощи!.. У него была тяжелая жизнь. Ему не повезло с родителями...
     — Та-а-ак, — многозначительно произнес Артуро. — Прежде чем сказать полиции, он нанял тебя? Я слышу речь адвоката.
     — Да ничего ты не слышишь, ...! — бросила в сердцах Миранда. — Ты глух и слеп. И всю жизнь был таким!
     — Откровенный разговор опять не получился. Но из здания полиции они вышли вместе, и постороннему глазу могло показаться, что эти двое вполне мирно, по-дружески беседуют между собой.
     — Садись, подвезу тебя до дома, — открывая дверцу машины, сказал Артуро.
     Миранда молча устроилась рядом с ним на сиденье.

     «Нет, я больше этого не вытерплю!» — скрипнул зубами Бейби и, резко нажав на газ, погнал машину подальше от полицейского участка и от дома Миранды.

     Все дни после разговора с Рикардо Габриела пребывала словно в прострации. Безучастно наблюдала, как мать и сестры готовятся к ее свадьбе, примеряла — по их настоянию — свадебный наряд, равнодушно соглашаясь со всеми замечаниями: здесь укоротить, там выпустить... Так же общалась и с Артуро, когда он приходил, — слушала и не слышала его, смотрела, но не видела.
     И лишь когда уже надо было выходить из дома на свадебную церемонию — взглянула в зеркало и увидела там себя в наряде невесты. «Боже мой, неужели это я! — вскинула удивленно брови, словно прозрев ото сна. — Невеста... А где же мой жених? Зеркало услужливо дорисовало рядом с ней Артуро — улыбающегося и во фраке.
     — Нет! Нет! — закричала что есть мочи Габриела и рухнула на пол.
     «Однако она задерживается», — отметил, взглянув на часы, Рикардо. Никакие силы не могли удержать его в этот решающий час дома, и он чуть ли не с утра приехал сюда и припарковал машину так, чтобы можно было хорошо рассмотреть отправляющуюся на бракосочетание Габриелу. Сам же он при этом надеялся остаться незамеченным. Никто не должен видеть, как страдает он, Рикардо Линарес!
     Выдержки его тем не менее хватило ненадолго. Уже через пять минут своего наблюдения Рикардо готов был сорваться с места и мчаться отсюда куда глаза глядят. Несколько раз включал мотор, но пальцы дрожали и нога отказывалась нажимать на газ. С горем пополам он все же дождался означенного часа. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди, однако теперь он уже не порывался с места, а приготовился снести жестокий удар судьбы, чего бы это ни стоило.
     Напряжение Рикардо все росло, а Габриела из дома не выходила.
     «Может, она уехала отсюда еще вчера?» — мелькнула догадка.
     Тотчас же он вышел из машины и, добежав до ближайшего телефонного автомата, набрал номер Габриелы.
     — Йоли, это ты? — спросил Рикардо, услышав голос девочки. — Габриела дома?
     — А кто ее спрашивает? — не зная, что ответить, решила потянуть время Йоли. — Габи, это Рикардо, — сказала она, прикрыв микрофон рукой.
     — Этого еще не хватало! — вскипела Консуэло и, оставив на мгновение Габриелу, подбежала к телефону. — Бесстыдник! Что тебе еще надо от моей дочери? — закричала она в трубку. — Как ты смеешь звонить ей в такой день! Забудь навсегда этот номер! Габи через несколько минут станет женой Артуро!
     В трубке уже давно звучали короткие гудки, а Рикардо продолжал прижимать ее к уху, не соображая, что делает. Гневные слова Консуэло словно ошпарили его кипятком и навсегда пригвоздили к этому месту в телефонной будке. Прошло еще некоторое время, прежде чем Рикардо очнулся. «Больше мне здесь делать нечего», — резюмировал он, садясь за руль. Дрожащими пальцами он повернул ключ зажигания и в тот же самый момент увидел выходящую из подъезда Габриелу — в свадебном облачении. Резкий укол в сердце заставил Рикардо зажмуриться. Тяжелый стон вырвался у него из груди.
     «Нет, видеть это — выше моих сил!» — мысленно сказал он себе и нажал на газ.
     А и это время Артуро метался в стенах мэрии, где должна была проходить свадебная церемония. Невеста опаздывала. Судья, видя, как нервничает жених, ни о чем его не спрашивал, а своей властью оттягивал, насколько мог, начало регистрации.
     — Я позвоню ей, — шепнул жениху Демокрасио, который был шафером.
     — Да, пожалуйста, будь добр, — запинаясь от волнения, сказал Артуро.
     — Занято, — сообщил через минуту Демокрасио.
     — Значит, она еще дома? — пришел в ужас Артуро. — Надо просить отсрочки у судьи.
     — Я сам с ним поговорю, — вызвался Демо. — А ты иди к телефону. Узнай, что там случилось.
     Когда Артуро набрал номер Габриелы, ему никто не ответил. Не умея справиться с тревогой, он стал буквально терзать аппарат, набирая тот же номер вновь и вновь. Ответа не было.
     — Я больше не имею возможности откладывать церемонию, — сказал судья, когда Артуро вернулся в зал регистрации. — Уже наступило время очередной пары. Вам придется ее пропустить.
     — Да-да, — рассеянно ответил Артуро. — Извините меня. Я не знаю, что там случилось... Телефон не отвечает.
     — Вы только не волнуйтесь, — попытался успокоить его судья. — Такие сбои случаются в нашей практике довольно часто.
     Но Артуро уже не слушал его. «Они попали в аварию!» — стучала в мозгу неотвязная мысль.
     — Демо, я еду к Габриеле, а ты оставайся здесь на тот случай, если мы разминемся.
     Он выбежал из здания мэрии, но не успел даже открыть дверцу машины: первый же выстрел сбил его с ног, а затем прозвучали еще два. Стоявшая неподалеку машина резко рванула с места и молниеносно скрылась из виду. Никто из случайных свидетелей не мог сказать, кто и откуда стрелял.
     Габриела с матерью и сестрами подъехали к зданию мэрии, когда санитары уже вносили в свою машину скорбные носилки: тело Артуро было покрыто белой простыней, и сквозь нее прямо на глазах проступали пятна крови...

     Сара тоже знала, на какой день и час назначено бракосочетание Габриелы, а потому испугалась, не обнаружив дома Рикардо. Никто из домашних не знал, куда он исчез. Сара лихорадочно набирала номера телефонов, по которым надеялась разыскать мужа. Но его нигде не было. Неужели он потерял всякий стыд и помчался на свадьбу, чтобы расстроить ее в последний момент?! Эта мысль совсем подкосила Сару, и она в полной истерике стала звонить в мэрию. Там ответили, что регистрация брака между Габриелой и Артуро должна начаться с минуты ни минуту.
     — Значит, там все в порядке? — собрав последние силы, уточнила Сара.
     — Да, — ответили ей хладнокровно.
     Напряжение, в котором Сара пребывала несколько часов, прорвалось наконец бурными рыданиями.
     — Рикардо!.. Рикардо!.. — бормотала она сквозь всхлипывания, но постепенно речь ее становилась все более неразборчивой и бессвязной. Склонившаяся над ней Эльвира с трудом смогла понять лишь два слова: «сыночек» и «Рикардито».
     Когда Рикардо вернулся домой, Сара уже окончательно впала в транс и даже не узнала мужа.
     — Надо вызвать врача, — суетилась испуганная Эльвира.
     — Не надо, — устало ответил Рикардо. — С ней это бывает часто. Неужели ты еще не привыкла?
     Он осторожно взял Сару на руки и перенес ее в спальню. Через некоторое время она очнулась. Увидев перед собой Рикардо, судорожно, болезненно улыбнулась.
     — Я с тобой, — отвечая на ее немой вопрос, сказал Рикардо. — Теперь я всегда буду с тобой. Злой рок связал нас накрепко... Ты немного поправишься, и мы уедем отсюда подальше — в Соединенные Штаты или в Европу. И забудем все, что с нами было здесь...
     — Да-да, — кивала головой Сара. — Уедем...
     В это время раздался телефонный звонок, и возбужденный Федерико сообщил сыну о трагедии, случившейся в мэрии. Он был там в числе гостей и, когда Габи задерживалась, волновался не менее Артуро, только желания их были прямо противоположными: Федерико надеялся, что Габи все-таки передумала выходить замуж за нелюбимого человека.
     Затем произошла та кровавая драма, и Федерико поспешил увезти дочь обратно домой. Габи, сраженная увиденным, тотчас же лишилась чувств, и вдвоем с Консуэло Федерико отнес ее в машину. Придя в сознание, она стала рыдать, и унять эти горькие слезы было невозможно — они лились сплошным потоком, словно Габи вознамерилась разом выплакать все свое горе — и то, которое довелось пережить прежде, и то, которое ожидало ее в будущем.
     — Сынок, приезжай, — сказал Федерико. — Ты ей нужен сейчас.
     Он мог и не говорить этого Рикардо — тот уже сам не мог дождаться, когда отец закончит свою взволнованную речь. Забыв обо всем, что только что обещал Саре, и даже не взглянув на нее, Рикардо помчался к Габриеле.

Глава 51

     Рауль и Илиана, праздновавшие свое примирение в ресторане, были увлечены разговором и не сразу заметили другую пару — Патрисию и Плинио.
     — Посмотри, здесь твоя сестра, — сказал Рауль, случайно бросивший взгляд в дальний угол зала. — С кем это она?
     — Не знаю, — Илиана не без удивления стала рассматривать спутника сестры. — Какой-то незнакомец.
     — Но, по-моему, они воркуют? — заметил Рауль.
     — Да, похоже на то. Не будем им мешать. Взгляды сестер, однако, встретились, и Илиана решила подойти к столику Патрисии.
     — Добрый вечер. Не ожидала тебя здесь увидеть. Мы вот с Раулем помирились...
     — Да, я поняла, — преодолевая возникшую неловкость, сказала Патрисия. — А это... Это мой жених, она жестом указала на Плинио. — Познакомьтесь.
     — Ты отчего погрустнела? — спросил Рауль, когда Илиана вернулась за их столик. — Что-нибудь случилось?
     — Этот незнакомец — жених Патрисии. Конечно я рада за нее, но почему она скрывала его от меня? Патрисия не доверяет мне, Рауль. Чем я так ее обидела?
     Илиана не могла знать, что невестой Патрисия стала буквально только что, вот за этим столиком. Плинио не сумел иначе уговорить ее на сделку и вынужден был прибегнуть к последнему, сильнодействующему средству. Вместе с согласием Патрисии на брак он получил и еще одно, столь важное для него «да» — Патрисия наконец согласилась, чтоб деньги Федерико Линареса перешли на ее банковский счет

     Рикардо терялся в догадках, отчего это Габриела опять не желает его видеть. Несколько раз он пытался поговорить с ней откровенно, однако Габриела всячески избегала встреч с ним. Когда же Рикардо удалось все-таки подкараулить ее прямо на улице, то Габриела спросила, почему он до сих пор не уехал в путешествие с Сарой?
     — Ах, вот в чем дело! Это Сара тебя так настроила?
     — Не имеет значения, кто. Важно, что ты собираешься с ней в длительное путешествие.
     — Да не собираюсь я никуда!
     — Что же изменилось? Или ты решил таким образом использовать смерть Артуро и еще поморочить мне голову?
     — Я хотел уехать только потому, что не мог иначе пережить твою свадьбу!
     — Но свадьбы не было, так что можешь теперь жить спокойно и здесь, никуда не уезжая.
     — Габи, милая, мы не должны ссориться. У нас нет на это права. Мы любим друг друга, и оба нужны нашему сыну.
     — Забудь о сыне! Забудь обо мне!
     — Что все это значит? Ты говоришь так, будто не я, а ты намерена куда-то уехать надолго. Почему ты не появляешься в «Тропибелле»?
     — Потому что я из нее ушла. Да, я больше там не работаю.
     — И ты не сказала этого мне?!
     — Вот говорю сейчас...
     — Габи, остановись! Ты несешься в какую-то пропасть!
     — А уж это не твоя забота. Позволь мне пройти. Оставь меня! — Резким движением она оттолкнули Рикардо и быстро пошла прочь. А он — растерянный, оскорбленный — еще долго стоял на месте и не мог сделать ни шагу.
     Такое поведение Габриелы объяснялось тем, что она решила больше никогда не связывать свою судьбу с Рикардо и не возлагать на него никаких надежд. Как раз в такую, горькую для Габи минуту и появился у них в доме Аурелио Линарес. Мягкий, улыбчивый, он весь прямо-таки светился добротой и щедростью. Принес подарки для малыша, для Габи, для всех членов немалого семейства Грубер. «Не забывай, чти ты — моя племянница, и я сделаю все, чтоб ты была счастлива», — повторил он несколько раз. Затем как бы между прочим сказал, что на Рикардо нельзя ни в чем положиться, поэтому Габи следовало бы поду мать о собственном Доме моделей.
     — Откуда у меня такие деньги? — махнула рукой Габи.
     — Девочка, ты не знаешь себе цену! — возразим Аурелио. — Одна твоя коллекция может принести огромный капитал, если ее подать как следует. Для начала я могу предложить тебе контракт на равных паях: я покупаю помещение и оборудование, забочусь о рекламе, а ты вносишь в наше общее дело свою коллекцию одежды. Я слышал, что за время беременности ты подготовила какую-то сногсшибательную коллекцию.
     — Ну, я не знаю, насколько она удачна...
     — Ты собиралась ее представить в «Тропибелле»?
     — А где ж еще?
     — Не делай этого! Признаюсь, я уже приобрел для нашего Дома моделей прекрасный особняк в самом центре города. Поедем сейчас туда, и ты сама увидишь, как смогут заиграть твои модели в том интерьере...
     Аурелио вел этот разговор с таким напором, что у Габриелы ни секунды не оставалось на раздумья и сомнения. Она была словно под гипнозом и на все предложения Аурелио ответила согласием.
     Рикардо был в отчаянии, лишившись разом и Габриелы, и ее новой коллекции, на которую делал большую ставку. Всю неустойку при расторжении контракта Габриела выплатила, и это означало, что у нее появился очень богатый покровитель.
     — Кто бы это мог быть? — рассуждал Рикардо. — Я знаю всех, кто занимается большой, модой. Они уверяют, что не способны на такую подлость. Да и финансы у них не те, чтоб подвести к банкротству «Тропибеллу».
     Саре очень хотелось сказать, кто пытается разорить Рикардо, но она помалкивала, боясь возможных расспросов мужа. В самом деле, откуда ей может быть известен тайный замысел Аурелио? О таких вещах ведь не сообщают первому встречному, а тем более жене своего конкурента. Значит, у Рикардо будут все основания обвинить ее в сговоре с Аурелио. А дальше пойдут те самые вопросы о разоблачении Сары, которые Рикардо конечно же лишь отложил до более удобного случая.
     — Заявленный показ ни в коем случае нельзя отменить, — сказала она Рикардо. — Пусть он не будет иметь успеха, но мы должны убедить всех в том, что «Тропибелла» жива и продолжает функционировать, только у нее временные трудности в связи со сменой основного модельера. Мы выставим коллекцию Евы, а главной моделью буду я. Это внесет в показ неожиданную краску, и все поймут, что мы решили сменить направление и поэтому сами отказались от Габриелы.
     — Ты? В качестве модели?..
     — А что? Считаешь меня уже старой для этого дела?
     — Сара, как бы тебе сказать это помягче... — Рикардо старался подбирать слова, которые бы прозвучали не обидно для жены. — Я знаю твое желание стать моделью и даже обсуждал это с Евой. Но она считает, что сейчас в моде другой тип манекенщиц...
     — Тип Габриелы? — язвительно усмехнулась Сара.
     — Ну, в общем, да, — вынужден был признать Рикардо.
     — Ты не знаешь моих возможностей! — с обидой произнесла Сара. — Красивая женщина всегда в моде! И я сумею подать любую, даже самую поганую одежду так, будто это платье предназначалось для королевы.
     Опечаленная Ева пришла к Габриеле, чтобы поделиться с ней своими неприятностями и попросить доброго совета.
     — Сара будет там ведущей моделью?! — пришла в ужас Габриела, когда Ева рассказала ей о переменах, происходящих в «Тропибелле». — Нет, я была права, когда уговаривала тебя уйти от Рикардо вместе со мной. Да Сара своим вульгарным видом загубит все твои разработки! И Рикардо совсем с ума спятил. Я давно подозревала, что он перестал чувствовать веяния моды. Он банкрот, Ева!
     — Ты говоришь о нем так жестоко, — недовольно заметила Ева. — Ведь ты любила этого человека, а может, и до сих пор любишь...
     — Нет, Ева, все уже в прошлом. А моя любовь не имеет никакого отношения к профессиональной деятельности Рикардо. Ты же сама говоришь, что он сделал ставку на Сару. Скажи, мог ли так поступить профессионал?
     — Не знаю, что с ним творится. Он ходит словно в воду опущенный. И я не могу уйти от него в такой ситуации. Второго удара он не переживет.
     — Ну, жалей его, жалей. А он никого не жалеет, кроме своей драгоценной Сары. Неужели ты этого еще не поняла?
     — Да, в общем, поняла. Но уйти все равно не могу.
     Она переменила свое решение на противоположное уже следующим утром, когда увидела модели, изготовленные по эскизам Сары.
     — Но это же разработки Габриелы! — воскликнула возмущенная Ева. — Как ты можешь выдавать их за свои?
     Между женщинами возникла бурная ссора, и взявшийся их помирить Рикардо вынужден был признать, что эскизы действительно принадлежат Габриеле.
     — Ну и что? — невозмутимо отрезала Сара. — Она о них все равно уже забыла.
     Тогда-то Ева и сказала, что увольняется из «Тропибеллы» немедленно.
     Работа в новом Доме моделей так увлекала Габриелу, что сестры смотрели на нее даже с некоторым осуждением: слишком быстро она забыла об Артуро.
     Для самих же Эстер и Марисоль смерть Артуро имела неожиданные и не очень приятные последствия.
     Демо однажды увидел Эстер, выходившую из церкви, и спросил, зачем она туда ходила — ведь службы в этот час не было. Эстер честно ответила, что зажгла свечу в память об Артуро. Реакция Демо оказалась такой яростной, что Эстер в слезах убежала домой, не в состоянии вынести упреков, которые на нее обрушились.
     — Ты была его любовницей! Ты и до сих пор любишь его! — кричал в гневе Демокрасио.
     — Но Артуро мертв! — пыталась пробиться к его благоразумию Эстер.
     — А если бы он был жив, то тебя ничто бы не останавливало? Ты бы спала с ним, а не со мной?
     Эстер горько переживала обиду и не подпускала к себе Демокрасио, который, опомнившись, надеялся вымолить у нее прощение.
     У Марисоль тоже возникла размолвка с Бейби — из-за Артуро.
     — Ты-то что убиваешься по нему? — рассердился Бейби, когда Марисоль после похорон стала рассказывать, каким замечательным человеком был Артуро. Кем он тебе доводился? Может, у вас была любовь?
     Марисоль, в свою очередь, спросила, почему Бейби так враждебно настроен против Артуро и что их связывало с покойным. Сама о том не догадываясь, она попала в болевую точку Бейби, и в ответ он разразился бурной тирадой, из которой Марисоль поняла только то, что Бейби испытывает угрызения совести после смерти Артуро. На все дальнейшие расспросы Бейби не отвечал, чем лишь усилил подозрения Марисоль.
     — Скажи мне, наконец, прямо: чем ты занимаешься и откуда у тебя такие большие деньги, — потребовала она.
     Бейби не могла понравиться ее настойчивость, и в итоге они с Марисоль поссорились.

     После увольнения Евы Рикардо ничего не оставалось, как положиться во всем на Сару. На успех он, разумеется, не рассчитывал — в его задачу входило держать хорошую мину при плохой игре. Конкуренты Рикардо поглядывали на него с сочувствием, ничем не выдавая своей радости по поводу его неудачи. От них Рикардо и узнал о некоем новом Доме моделей — «Афродите», — который, едва появившись на горизонте большой моды, рекламировал себя с большим размахом.
     Рикардо взял в руки один из красочных проспектов, выпущенных «Афродитой», и увидел на обложке... улыбающуюся Габриелу.
     — Кто же владелец этой «Афродиты»? — воскликнул он и, не успев получить ответа, услышал:
     — Вы сеньор Рикардо Линарес? — спросил подошедший к нему незнакомец. — Получите приглашение на показ новой коллекции Дома моделей «Афродита».
     — Кто вас послал? — не слишком любезно отреагировал Рикардо.
     — Сеньор Аурелио Линарес. Он будет рад видеть вас на торжественном открытии «Афродиты».
     Поблагодарив посыльного за приглашение, Рикардо тотчас же отправился к Габриеле, но дома ее не застал. Консуэло пояснила, что дочь до поздней ночи бывает у себя на работе.
     — Она совсем забыла о сыне! — гневно бросил Рикардо.
     — Наоборот, — возразила Консуэло. — Габи не жалеет сил, чтоб обеспечить мальчику достойное будущее.
     — Но она же связалась с этим подонком — моим дядюшкой! О каком достойном будущем тут может идти речь?!
     — Рикардо, я не хочу знать о ваших семейных распрях, — мягко урезонила его Консуэло. — Сеньор Аурелио сделал для Габи столько добра, поэтому я попрошу тебя не говорить о нем гадости в моем доме.
     — Он всех вас очаровал, — с горечью произнес Рикардо. — Как мне убедить Габи, что она доверилась негодяю? Этот человек ничего не делает просто так, без выгоды для себя.
     — Его выгода понятна, — сказала Консуэло. — Он хочет заработать на таланте Габи, что ж в этом плохого? Ведь твой дядя дает возможность и Габи развернуться в полную силу. Она тоже внакладе не останется.
     — Да Аурелио наверняка замыслил что-то очень подлое и коварное! Финансовая выгода — только на поверхности. Я хорошо знаю своего дядю. Поверьте, он просто опасен.
     — Рикардо, прости, но я больше не хочу выслушивать твои нападки на сеньора Аурелио.
     — Да, я ухожу.

     Демокрасио тяжело переживал разрыв с Эстер, усугубляемый и еще одним обстоятельством, известным только Демо и комиссару Лопесу, который, собственно, и был инициатором этой почти фантастической затеи. А состояла она в том, что Лопес решил разыграть довольно жестокую мистификацию со смертью Артуро.
     Да, хирурги все-таки сумели вырвать его из лап смерти.
     Когда заведующий клиникой сообщил Лопесу, что врачам удалось вывести Артуро из комы, комиссар просто ошалел от радости, и мощная фантазия сыщика тотчас же заработала с невероятной силой. Он сказал доктору, что для следствия по делу о наркобизнесе было бы неплохо, если б Гонсалес до поры до времени числился умершим. Это развяжет руки тем, кто на него покушался, они станут действовать менее осмотрительно, и поймать их будет гораздо легче.
     — Но это станет большим ударом для близких Гонсалеса, — заметил доктор, не слишком вдохновленный идеей Лопеса.
     — Ничего, — возразил тот, — зато радости будет больше, когда они узнают о воскрешении Артуро из мертвых.
     — Ладно, — согласился доктор. — Только вся ответственность за эту мистификацию будет лежать на вас.
     — Разумеется, — не стал возражать Лопес.
     Так появился запаянный гроб, который и был похоронен и оплакан на кладбище.
      А сам Артуро еще несколько дней находился в реанимационной палате, где его регулярно навещали Демокрасио и Лопес. Когда же раненый немного окреп, его поместили в загородный санаторий, обеспечив сменяющими друг друга медсестрами.
     Демокрасио бывал у приятеля каждый день, сообщая всякие житейские и криминальные новости. Артуро конечно же прежде всего интересовала Габриела — о ней он хотел знать все до мельчайших подробностей. Порадовался тому, что и после его мнимой смерти она не приблизила к себе Рикардо. Но очень огорчился ее альянсу с Аурелио Линаресом.
      — Этот тип опасен, — горячился Артуро. — Ты должен предупредить Габриелу.
      — Не волнуйся, она под надежным наблюдением, — успокаивал его Демокрасио. — Лопес полагает, что именно Аурелио Линарес является боссом наркобизнеса. Подожди немного, отдохни здесь, и мы свое дело сделаем.
     Очень удивила Артуро и бесконечная скорбь Миранды по поводу его гибели. «Она любила меня всю жизнь! — дошло наконец до Артуро. — Но почему же надо было это скрывать?» Он вспомнил, как добивался ее, когда они вновь встретились после нескольких лет разлуки, как хотел даже на ней жениться. «Видимо, не проявил должной настойчивости, — заключил он. — Нанесенная ранее обида оказалась сильнее любви».
     Демокрасио в последние дни был мрачен, и Артуро спросил, не случилось ли еще каких неприятностей. Вместо ответа Демокрасио задал встречный вопрос:
     — Скажи прямо: у тебя было что-нибудь с Эстер?
     — С Эстер? Да ты с ума сошел? — искренне возмутился Артуро.
     — Но ведь она тебя любит!
     — Приятель, ты, я вижу, совсем спятил от своих чувств к Эстер. Эта девочка всегда смотрела на меня скорее как на отца, которого ей недоставало, чем на мужчину. Подонок Рамиро избивал ее, приставал к Эстер со скабрезностями, а ей хотелось надежной защиты...
     — Я ... Артуро. Прости меня, — с облегчением выдохнул Демо.

Глава 53

     За завтраком Рикардо выглядел таким хмурым и несчастным, будто действительно переживал траур по любимой женщине.
     — Ну что, теперь ты убедился, чего стоит твоя «невинная пташка» Габриела? — подлила масла в огонь Сара.
     — Она больше для меня не существует! — стукнул кулаком по столу Рикардо. — Сейчас я обеспокоен судьбой моего сына. Страшно представить, каким он может вырасти под влиянием Аурелио.
     Если бы он в тот момент взглянул на Сару, то увидел бы, как напряглась она, что-то прикидывая в уме, а глаза ее засветились тем лихорадочным блеском, который был верным признаком того, что Сара затевает какую-то каверзу.
     — У тебя есть все права на мальчика, — сказала она слащаво-заискивающим тоном.
     Рикардо взглядом выразил удивление: до сих пор любое упоминание о сыне Рикардо и Габриелы приводило Сару в бешенство, а тут вдруг такая перемена! Но Сара уже отбросила сомнения и, пользуясь растерянностью мужа, перешла к осуществлению плана, только что созревшего в ее авантюрном уме. Она говорила, что этот ребенок — их спасение, что он сможет в какой-то мере заменить им Рикардито, что втроем они могли бы уехать за границу и Габриела постепенно смирилась бы с таким положением.
     Далее она предложила Рикардо конкретные действия, и он, вяло протестуя, все же согласился их выполнить: душа его жаждала компенсации за обиду, нанесенную ему Габриелой.
     И вот уже составлено исковое заявление в суд, но найти компрометирующие факты против Габриелы непросто, однако Сара не намерена сдаваться — она следит за каждым шагом Габриелы и вскоре находит повод для обвинения в ее растлевающем воздействии на ребенка.
     После успешного показа мод в «Афродите» Габриела приобрела популярность не только как кутюрье, но и как фотомодель, и вынуждена была теперь поддерживать этот имидж, работая с фотографом. Фотосеанс обычно длился целый день, и Габи просила няню привозить ей иногда сына, чтоб мальчик не скучал по матери. Да и она сама отдыхала в перерыве между съемками, играя с малышом. Этим-то и воспользовалась Сара. Как только няня с ребенком вышла из дома, Сара позвонила Рикардо, и тот явился на фотосеанс вместе с судебным представителем. Картина им открылась не такая уж впечатляющая, но вполне подкрепляющая иск Рикардо: фотограф снимал Габриелу в нижнем белье, а неподалеку находились няня и ребенок.
     Габриела пришла в отчаяние от действий Рикардо, понимая, что при желании этот факт можно раздуть до невероятных размеров и ей будет очень трудно защищаться в суде. Таким образом, Габи ничего не оставалось, как снова обратиться за помощью к Аурелио.
     Он пообещал найти хорошего адвоката, но, едва благодарная Габи вышла из кабинета, тотчас же набрал номер Сары.
     — Нам надо повидаться, крошка, — сказал он тоном, не допускающим возражений. — Встретимся у меня дома через час.
     Сара явилась туда ни жива ни мертва — боялась, что на сей раз Аурелио, взбешенный ее действиями против Габриелы, осуществит свою угрозу и выдаст ее тайну Рикардо. Он, однако, встретил гостью весьма приветливо.
     — Ты, кажется, дрожишь от страха? — довольный произведенным эффектом, Аурелио рассмеялся. — И напрасно! Уверяю тебя.
     — Зачем я тебе понадобилась? — прямо спросила Сара, не поверив в искренность столь радушного приема.
     — Ждешь от меня подвоха? — совсем развеселился Аурелио. — Правильно, со мной надо держать ухо востро! У нас с тобой, в общем, разные интересы, но в данном случае они опять совпали, и если ты станешь вести себя как подобает, то будешь щедро за это вознаграждена.
     — Что ты имеешь в виду? — Сара все еще не могла понять, к чему клонит Аурелио.
     — Рикардо вознамерился отобрать у Габриелы сына. Не так ли? Скажи, ты тоже хотела бы, чтоб мальчик рос в вашей семье?
     — Да, — потупив взор, ответила Сара.
     — Что ж, это можно понять. Мать, тоскующая по умершему сыну...
     — Перестань! — не выдержала Сара. — Ты позвал меня затем, чтоб покуражиться?
     — Ни в коей мере! — замахал руками Аурелио. — Меня как раз очень устраивает такой расклад. Вы с Рикардо будете воспитывать ребенка, а я... Я женюсь на Габриеле!
     — Но ты ведь приходишься ей родным дядей!
     — Это не такое уж и близкое родство, — возразил Аурелио. Да и тебя не должно волновать, на чьей груди успокоится Габриела. А вот чтоб они с Рикардо опять не помирились — мы с тобой должны всерьез позаботиться. Я буду усиленно делать вид, будто хочу заполучить Габи вместе с сыном, а ты должна всячески внушать Рикардо, что мы с Габриелой — одно целое.
     — Так она еще не знает, что ты задумал на ней жениться?
     — Всему свое время. Но если мы будем действовать разумно, то никуда она от меня не денется. А вы, как только получите ребенка, тотчас же уедете подальше от Каракаса, чтоб Габриела смогла поскорее забыть о сыне.
     — Ты так уверен в том, что она сдастся без боя? —усомнилась Сара. — Она ведь — мать...
     — Матери всякие бывают, — многозначительно произнес Аурелио, и Сара осеклась.
     — Для того чтоб жить за границей, нам понадобятся немалые средства, — сказала она после паузы. — А ты, по сути, разорил Рикардо.
     — Молодец! — похвалил ее Аурелио. — В любой ситуации не забываешь о собственной выгоде.
     — Но дело-то серьезное, — продолжала торг Сара.
     — Конечно, — согласился Аурелио. — И если нам удастся его обтяпать, то ты получишь от меня такую сумму, на которую вы с Рикардо и ребенком сможете безбедно жить за границей. Только помни об одном: никакой самодеятельности! Наши действия должны быть строго согласованы.
     Опасения Аурелио насчет возможного примирения Рикардо и Габриелы были отнюдь не напрасны: с каждым днем Рикардо все острее испытывал угрызения совести. Ведь ему предстояло опорочить, оклеветать Габи, чтоб отобрать у нее сына. И в какой-то момент понял, что не сможет поступить так подло. Поехал к Габриеле и стал вымаливать у нее прощение.
     — Я забрал свое исковое заявление, — сообщил он. — Прости меня, если сможешь. На меня нашло затмение. А все потому, что ты гонишь меня. Габи, любимая, неужели мы уже никогда не сможем поговорить с тобой спокойно? Ведь у нас — сын. Мы должны оба заботиться о его будущем. Мне вовсе не безразлично, каким он вырастет, поэтому я и не хотел, чтоб он попал под влияние Аурелио.
     — Он не имеет никакого отношения к нашему сыну, — возразила Габриела.
     — Это пока мальчик не подрос. Но если ты будешь продолжать работать с Аурелио, то он не упустит возможности сделать из нашего сына своего последователя.
     — Ты преувеличиваешь опасность Аурелио.
     — Нет! Вовсе нет! Знаешь, что он сказал мне? «Можешь забыть, что у тебя есть сын. Я женюсь на Габриеле и усыновлю мальчика».
     — Это опять похоже на сплетню.
     — Габи, неужели я мог придумать что-нибудь подобное? Ты же сама видела, какую бурную деятельность развернул Аурелио, чтоб я не выиграл этот процесс. И на меня он давил — своими средствами. Зная, что я не отступлюсь от иска, он хотел досадить мне. Это доставляет ему большое удовольствие — издеваться над людьми.
     — Возможно, он хотел таким образом позлить тебя, — высказала предположение Габриела. — Я надеюсь, ты не поверил его нелепой болтовне?
     — Габи, он потешается над нами обоими. Пуст, дескать, эти двое дураков перегрызут глотки друг другу, а я, наблюдая за ними, повеселюсь всласть.
     — Неужели он так жесток?
     — Да он просто монстр! Ведь как повел бы себя в этой ситуации любой нормальный человек? Он бы поговорил со мной — как дядя, как старший по возрасту. Посоветовал бы не горячиться и договориться с тобой по-хорошему. Наконец, призвал бы на помощь Федерико — твоего отца, который до сих пор ничего не знает о моей затее. Федерико я уважаю и наверняка внял бы его просьбе. Но Аурелио не стал этого делать. Наоборот, он изо всех сил старается настроить меня против тебя.
     Слушая Рикардо, Габриела припомнила многое, чему раньше не придавала серьезного значения. Ей припомнилось, как Аурелио всячески старался выставить Рикардо извергом в ее глазах и при этом не скупился на подарки и комплименты, которые иногда казались Габриеле чересчур фривольными. «Неужели он и в самом деле задумал меня обольстить?» — впервые испугалась Габриела.
     — Рикардо, хорошо, что ты пришел сегодня и мы смогли отбросить все обиды, — сказала она. — Мы наделали много ошибок, но нам надо учиться доверять друг другу.
     — Да, ты права, я рад услышать это от тебя. Если мы будем держаться вместе, то ни Аурелио, ни Сара, ни кто другой не сможет причинить нам вреда.
     Далее последовал долгий страстный поцелуй. «Теперь нам никто не помешает. Мы навсегда вместе», — повторяли они как заклинание.

     Сару беспокоило длительное отсутствие Рикардо. Наблюдая за ним в последние дни, она заметила, что его мучают сомнения, и боялась, как бы он не выкинул что-нибудь такое, что могло бы разрушить ее планы.
     — Где он может быть в такой поздний час? — повторяла она, то и дело поглядывая на часы.
     — Не волнуйся, придет, — вяло отвечала ей Эльвира. — Он вроде бы угомонился, тьфу, тьфу. А вот мой муженек, похоже, совсем спятил. Я заставила себя унизиться — разыскала его в отеле, просила вернуться домой... — она внезапно расплакалась. — Знаешь, что он мне сказал? Что будет уговаривать эту шлюху Консуэло стать его законной женой!..
     Теперь пришел черед Сары утешать свекровь.
     — Мы с Рикардо держали это в тайне, — сказала , она, — но тебе я скажу по секрету: у тебя скоро будет внук!
     — Ты опять беременна? — оживилась Эльвира.
     — Нет, речь идет о сыне Рикардо. Мы скоро отберем его у Габриелы.
     — Более мой! Зачем вам это надо? — не разделила восторга Сары Эльвира. — А она что же, согласна отказаться от сына?
     — Согласится! — не стала вдаваться в подробности Сара. — У нас есть компромат на нее.
     — Ну, допустим, что вы отберете мальчика. Но кто будет им заниматься? Неужели ты?
     — Да, я, — заявила Сара. — И ты. Ведь ты — его родная бабушка.
     — Нет! На меня не рассчитывайте. Я не желаю слышать об отпрыске Габриелы Грубер! Избавьте меня от такого родства!
     В этот момент как раз появился Рикардо, и Сара бросилась к нему.
     — Наконец-то! Где ты был? Я не находила себе места, — она попыталась обнять мужа, но Рикардо мягко отстранил ее.
     — Нам надо серьезно поговорить, Сара. Пойдем наверх.
     — Что случилось? Говори здесь, я все рассказала Эльвире.
     — Ну что ж, здесь так здесь, — устало произнес Рикардо. — Я забрал свое заявление из суда.
     — Ты с ума сошел! — взвизгнула Сара.
     — Только, пожалуйста, не надо истерик, — предупредил ее Рикардо. — Ты всячески подбивала меня на эту подлость, но я все же не подлец, а потому не смог возводить на Габриелу напраслину.
     — Ты был у нее?! — догадалась Сара.
     — Да. И мы с ней помирились. Так что, как видишь, все вернулось на круги своя. Из нашей с тобой совместной жизни опять ничего хорошего не получилось.
     Сара, как и предполагал Рикардо, впала в обычную для нее истерику, но это уже не могло повлиять на его решение.

     С утра Габриела отправилась в «Афродиту» и, войдя в кабинет Аурелио, сухо сказала, что в адвокате больше нет нужды, поскольку Рикардо отказался от своего иска.
      К такому удару Аурелио не был готов и поэтому в первый момент растерялся. От Габриелы это не укрылось.
     — Мне казалось, вы должны были обрадоваться такому сообщению, — сказала она вслух, а про себя подумала: «Рикардо был прав!»
     — Я рад, — поспешил исправить оплошность Аурелио. — Просто немного опешил, потому что не ожидал от этого подонка такого благородства. Наверное, он вспомнил о пеленках-распашонках и попросту испугался.
     — Аурелио, я не хотела бы, чтоб вы говорили в таком тоне о Рикардо, — прервала его Габриела.
     — Неужели ты опять ему поверила? — всплеснул руками Аурелио.— Не понимаю тебя! Сколько же зла он еще должен сделать тебе, чтоб ты, наконец, обрела гордость и достоинство? Нет, я больше не стану терпеть измывательств Рикардо над тобой! — все более горячился он. — Я увезу тебя отсюда, и этот негодяй никогда нас не отыщет!
     — Погодите! О чем это вы! Я никуда не собираюсь уезжать. Тем более с вами, — пыталась остановить его Габриела, но Аурелио уже вошел в раж.
     — Ты говоришь так, потому что еще молода и не понимаешь, в чем твое счастье! — воскликнул он и, крепко обняв Габриелу, стал осыпать ее поцелуями. — Я люблю тебя, — шептал он в исступлении. — Будь моей! Я женюсь на тебе!
     Габриеле стоило больших усилий вырваться из цепких рук Аурелио. Оттолкнув его, она стремглав выбежала на улицу и, когда садилась за руль, боковым зрением заметила знакомый силуэт, который заставил ее внутренне содрогнуться. «Не может быть! Это призрак», — подумала она, но любопытство оказалось сильнее ужаса. Уже в следующее мгновение Габриела решительно пересекла улицу, направляясь к скверу, в котором, как ей показалось, она увидела Артуро. «Призрак» между тем спешно от нее удалялся и наконец, побоявшись быть настигнутым, попросту припустил бегом...
     Домой Габи вернулась в сильнейшем потрясении.
     — Он жив! Я видела его!
     — Кто? — испугалась Консуэло.
     — Артуро!
     — Бог с тобой, дочка! Что ты говоришь? Ты не заболела?
     — Не знаю... Может быть... Ой, мама, мне так плохо! Я сегодня пережила такое, что немудрено, если мне явился призрак.
     — Выпей успокоительное и ложись спать, — предложила Консуэло. — Идем, я помогу тебе раздеться.
     Габриела последовала совету матери, но уснуть не смогла даже со снотворным. Проворочавшись с боку на бок около часа, она встала и, ничего не объяснив матери, поехала на кладбище. Если бы она была внимательнее, то смогла бы заметить машину, сопровождавшую ее от ее дома до самого кладбища. Вел эту машину конечно же Артуро. Он уже вполне поправился, но Лопес запрещал ему объявляться среди знакомых. Поэтому он и вынужден был таиться — даже когда Габи, рыдая над его мнимой могилой, просила у него прощения и совета: как ей жить дальше.
     «Потерпи еще немного, моя хорошая, — шептал Артуро. прячась за чьим-то надгробным памятником. — Я не дам тебя в обиду. Скоро мы выведем твоего нынешнего покровителя на чистую воду!»

Глава 55

     Беда, как известно, не приходит одна. В тот день, когда Рикардо отобрал у Габи сына, в семье Консуэло произошло и другое, куда более ужасное событие: Рамиро изнасиловал Эстер.
     Накануне она помирилась с Демокрасио и они решили пожениться. Подыскали квартиру, стали понемногу обставлять ее. Эстер выглядела очень счастливой. Заботы по обустройству будущего дома увлекли ее, и она проводила там все свободное время. К Консуэло наведывалась лишь затем, чтобы узнать семейные новости да еще посоветоваться с Габи насчет занавесок для спальни или салфеток для кухни, которые они тут же и принимались мастерить.
     В тот злополучный день Эстер принесла ткань из магазина и, не застав дома Габи, стала обрабатывать на ее машинке края будущих штор.
     Машинка негромко стрекотала, но этого шума оказалось достаточно для того, чтоб Эстер не услышала, как скрипнула входная дверь и в дом вошел Рамиро. Сообразив, что Эстер его не замечает, Рамиро подкрался к ней сзади и повалил на пол.
     Эстер кричала, отбивалась, но на помощь ей прийти было некому.
     Чуть позже домой пришел Рубен и, услышав крики сестры, вбежал в комнату, однако, потрясенный увиденным, тотчас же отпрянул и помчался вон из дома.
     На улице он столкнулся с матерью, которая сразу же догадалась по его виду, что произошло нечто ужасное. Она стала расспрашивать сына, но тут из дома вышел встрепанный Рамиро, и Консуэло поняла, что ее бывший муж, вероятно, опять приставал к Эстер.
     — Что он с тобой сделал? — бросилась она к плачущей дочери. — Он обидел тебя? Говори!
     Эстер молчала. Рыдания душили ее.
     — Дочка, милая, что случилось? — не унималась Консуэло.
     И тут вдруг прорвало Рубена. Шок, который он испытал накануне, теперь вылился в истерику.
     — Если ты будешь молчать, — кричал Рубен, весь дрожа, — то я сам обо всем расскажу маме!
     — Мерзавец! — вскинулась на него Эстер. — Ты все видел? Ты был здесь и не помог мне отбиться от этого гада?.. — Она больше не могла говорить и зарыдала в голос.

     Аурелио хоть и пообещал Габи помочь, но не делал ничего, чтобы вернуть ей сына. Поняв это наконец, она обратилась к Федерико, но и тот не смог повлиять на Рикардо. Совсем отчаявшись, Габи вынуждена была искать защиты в суде.
     Узнав об этом, Рауль попытался еще раз поговорить с другом.
     — Пойми, — внушал он Рикардо, — теперь, когда ты лишил Габриелу возможности видеть сына, суд однозначно будет на ее стороне. Ребенка у тебя отберут. А Габриела вряд ли станет терпеть твое присутствие рядом с мальчиком. Вот чего ты добьешься своей безумной выходкой
     — Я увезу его из Венесуэлы! — стоял на своем Рикардо.
     — Лучше помирись с Габриелой. Попроси у нее прощения.
     — Еще чего! — возмутился Рикардо.
     — Ты помнишь о моей ссоре с Илианой? — продолжал убеждать его Рауль. — Помнишь, как мы расстались чуть ли не врагами? А сейчас я счастлив!
     — У меня другая ситуация, — возразил Рикардо. — Если бы Габриела была такой же порядочной женщиной, как Илиана...
     — Да чушь все это! — прервал его Рауль. — Навет, наговор! А ты поверил?..
     — Не убеждай меня, Рауль, — Рикардо решительно встал со стула, давая понять, что разговор окончен.

     А между тем Сара, оставшись с ребенком одна, металась по комнате в бессильной ярости, потому что мальчик беспрестанно плакал, а она никак не могла его унять. Пронзительный детский плач проникал в ее воспаленный мозг, стирая зыбкую грань между воспоминаниями и реальностью.
     — Перестань! Прошу тебя, — шептала исступленно Сара, а затем переходила на истошный крик: — Заткнись! Исчезни! Сгинь!
Когда эта пытка, видимо, достигла предела, Сара наклонилась над кроваткой и стала что есть силы тормошить малыша, а затем отшлепала его. Плач от этого только усилился.
     — Если ты сейчас же не замолчишь, я прикончу тебя! — сжав кулаки, произнесла Сара. Губы ее побелели, в глазах появился нездоровый лихорадочный блеск. Видения прошлого окончательно заслонили собой реальность. — Рикардито, сынок! — простонала Сара. — Не мучай меня, не заставляй повторять все сначала. Умолкни, не плачь, я не хочу тебя убивать. Я не хотела тебя убивать! Прости меня, Рикардито!.
     Закрыв лицо руками, она выбежала из спальни, не желая больше искушать судьбу.

     Габриела попросила Федерико проводить ее в дом Рикардо, чтобы повидать сына.
     — Меня там просто выставят за дверь, а если рядом будешь ты — не посмеют, — сказала она отцу.
     Но когда Федерико вошел с Габи в свой бывший дом, их встретила злорадно улыбающаяся Эльвира.
     — Опоздали, голубчики! Рикардо и Сара уже далеко отсюда. И твой внук, — с особым удовольствием она обратилась к Федерико, — вместе с ними. Они будут жить за границей. А ты, — Эльвира перевела взгляд на Габриелу, — можешь теперь делать, что хочешь. Иди в суд, в полицию — тебе уже никто не поможет.
     — Это ложь! — не поверила ей Габриела. — Я сейчас найду своего сыночка и заберу его!
     Она распахнула ту дверь, из которой в прошлый раз выходила Сара с мальчиком на руках.
     — Я найду его! — открывая комнату за комнатой, повторяла Габи.
     — Нахалка! Что ты себе позволяешь? — следовала за ней по пятам Эльвира. — Говорю же тебе, что твое чадо увезли!
     Габриела не обращала внимания на Эльвиру и продолжала свой отчаянный поиск. Однако мальчика в доме действительно не было. Убедившись в этом, Габриела зажала в угол Эльвиру:
     — Не отпущу, пока не скажешь, куда Рикардо увез моего сына.
     — Это его сын!
     — Говори адрес, — стояла на своем Габриела. — Или я изобью тебя.
     — Я не знаю, куда они поехали, — пролепетала Эльвира. — Знаю только, что за границу.

     Самолет, увозивший на своем борту беглецов, то и дело попадал в воздушные ямы. Грохот бушующей грозы прорывался в салон, заглушая мерный шум двигателей. Иллюминаторы беспрерывно озарялись дальними и ближними разрядами молний, и казалось, будто самолет летит в сплошной полосе грозы.
     Малыш плакал, Сара билась в истерике. Рикардо пытался успокоить обоих, но у него ничего не получалось.
     — Мы погибнем! — причитала Сара. — Мы сейчас разобьемся. Рикардито решил нам отомстить. Он хочет забрать нас к себе!
     Полет, однако, закончился вполне, благополучно. Затем они еще несколько часов добирались до острова, на котором решили укрыться, и все это время Рикардо безуспешно метался между сыном и Сарой, не умея с ними справиться.
     Наконец он дотащил обоих до отеля и прежде всего стал укладывать ребенка спать. Сара тем временем продолжала находиться во взвинченном состоянии. Шагая из угла в угол по комнате, она истерично выкрикивала:
     — Я сойду с ума! Этот ребенок страшно избалован! Его плач невыносим!
     — Выйди из спальни! — потеряв всякую выдержку, закричал на нее Рикардо. — Ты сама не даешь ему уснуть!
     Вытолкав Сару из детской, он силой влил в беснующуюся жену снотворное и сидел у ее постели до тех пор, пока дыхание Сары не стало ровным. Затем вернулся к сыну. Мальчик уже не плакал, а лишь тяжело, не по-детски, всхлипывал. Дотронувшись до его лба, Рикардо понял, что у ребенка жар. Надо было срочно что-то делать, но, измученный длительным и тягостным путешествием, он совсем растерялся. Рассчитывать на помощь Сары не приходилось, а потому он постучал в соседний номер и пригласил к малышу незнакомую женщину.
     — Сеньора, посмотрите, пожалуйста, что с ним. Может, вы знаете, как надо поступать в подобных случаях.
     — А вы путешествуете с младенцем один? — несколько удивилась женщина.
     — Нет, с нами моя жена. Но она тоже заболела, — пояснил Рикардо. — Я дал ей снотворное и не хочу ее будить.
     Едва взглянув на мальчика, женщина сказала, что здесь она бессильна помочь.
     — Надо срочно вызывать врача. Спустившись к хозяину отеля, Рикардо выяснил, что в столь поздний час ни один доктор сюда не поедет.
     — Что же мне делать? — в отчаянии спросил Рикардо.
     — Увы, придется подождать до утра. А потом отвезете мальчика к доктору в соседнее селение. Как туда проехать, я вам расскажу.
     Ночь у постели больного сына показалась Рикардо бесконечной. Когда же наконец рассвело, он вошел в спальню к Саре и растолкал ее.
     — Сара, проснись, пожалуйста. Малыш болен, его надо везти к врачу. А это далеко отсюда, в соседнем селении. Я хотел бы, чтоб ты поехала с нами.
     — Ох, как мне все это надоело, — произнесла она, лениво потягиваясь в постели. — Ты уверен, что ему нужен врач?
     — Да.   
     — Господи, он все еще плачет? — окончательно проснувшись и услышав крик ребенка, доносившийся из соседней комнаты, Сара решительно встала. — Возможно, ты прав, — сказала она жестко. — Надо положить конец этому невыносимому реву. Пусть, врач подскажет, что надо делать. Поезжай к нему немедленно.
      — Сара, ты отказываешься мне помочь? Хочешь, чтоб я поехал один? Но я всю ночь не спал, у меня от слабости дрожат руки и ноги... — обескураженно лепетал Рикардо.
     — Боюсь, что я буду тебе только мешать, — сказала она. — Я совсем не выношу его визга. Просто сатанею, когда слышу этот плач.
Рикардо не стал ее больше упрашивать и, укутав ребенка потеплее, вышел с ним в холл. Когда же он садился в такси, из отеля выбежала Сара.
     — Подождите меня! — замахала она рукой, желая привлечь внимание водителя.
     — Что случилось? — испуганно спросил Рикардо,
     — Ничего! — беззаботно усмехнулась Сара, — Просто я передумала. Чем скучать в номере, не лучше ли прокатиться в такси и полюбоваться окрестностями?
     — А как же его плач? — Рикардо взглядом указал на сына. — Ты ведь от него сатанеешь?
     — Перестань, — с досадой произнесла Сара. —Твои подковырки сейчас ни к чему. Посмотри, какое чудное утро, какая прелесть вокруг!..

     Немолодой, провинциального вида доктор встретил посетителей радушной улыбкой, которая тотчас же исчезла с его лица, когда он взглянул на ребенка. Мальчик уже не плакал — он был без сознания. Тяжелые хрипы изредка вырывались из его слабенькой детской груди.
     — Почему вы не приехали раньше? — набросился на Рикардо доктор. — Как можно было довести ребенка до такого состояния?
     Рикардо сбивчиво оправдывался, но доктор не слушал его, а уже вводил малышу какое-то лекарство.
     После укола малыш очнулся и жалобно заплакал.
     — Возьмите его на руки, — обратился доктор к Саре. — Он хочет к маме.
     — Я... не могу, — отступила в сторону Сара.
     — Не понимаю, — растерянно произнес доктор. — Вы не хотите взять мальчика на руки?!
     — Я не могу, — повторила Сара, сделав ударение на последнем слове.
     — Позвольте мне, — вызвался Рикардо, но от его прикосновения малыш заплакал еще громче.
     — Ему сейчас нужна мама, — настойчиво произнес доктор.
     — Дело в том... — пустился в объяснения Рикардо, — что его мама... Словом, ее здесь нет.
     — А где она? Позовите ее.
     — Она далеко отсюда. В Каракасе.
     — Ох, беда! — сокрушенно промолвил доктор. — Надо срочно ее вызвать. Мальчик очень плох. Мы, конечно, будем делать все, чтоб его спасти, но в таких случаях присутствие матери помогает иногда больше, чем все усилия врачей.
     — Да, я позабочусь о том, чтобы она приехала как можно скорее, — пообещал Рикардо.
     При этих его словах Сара внимательно посмотрела на мужа, а когда сестра унесла мальчика в палату, прямо спросила Рикардо:
     — Что ты задумал?
     — Пойдем, я объясню тебе в коридоре.
     Он стал говорить, что не может подвергать сына смертельной опасности, а потому должен послушаться доктора и срочно вызвать сюда Габриелу.
     — Трус! — гневно бросила ему Сара. — Предатель!
     — Ты же видишь, что мы оба оказались никудышными няньками, — пропустив мимо ушей оскорбления, продолжал убеждать ее Рикардо.
     — Нет, я не позволю ей здесь появиться! — стояла на своем Сара.
     — Извини, но сейчас не время демонстрировать амбиции, — отрезал Рикардо. — Побудь здесь, а я найду телефон, по которому можно дозвониться до Каракаса.
     Не обращая внимания на истеричные выкрики Сары, он вышел.
     А когда примерно через час вернулся — ребенка в больнице уже не было.
     — Я только на минуту отлучилась из палаты, — пояснила Сара, — и в это время он исчез.
     — Врешь! — кипел от бешенства Рикардо. — Что ты с ним сделала? Кому ты отдала его? Признавайся!
     Но она повторяла одно и то же: не видела, не знаю, никому не отдавала.