Пожалуйста. Читайте на здоровье

К сожалению, только первая у меня. Хотелось бы все три.

Пожалуйста. Я тоже долго искала и наконец-то мне повезло

Мадам Герреро ждала приезда Исабель с нетерпением и со страхом. Она твердо решила бороться за нее до конца и использовать все возможности, всю свою власть и влияние. Правда, события последних дней окончательно подорвали ее и без того слабое здоровье и только упрямый, властный характер и огромная сила воли позволяли ей контролировать ситуацию.
Как бы плохо она себя ни чувствовала, мадам Герреро не изменяла своим привычкам. Всегда со вкусом одетая, она и в дни болезни следила за собой. Накануне приезда Исабель она приказала вызвать к ней адвоката Пинтоса, не первый год выполнявшего ее поручения. Тот был в курсе всех перипетий относительно Исабель, это была их общая тайна.
Когда адвокат Пинтос прибыл, мадам Герреро приняла его в своей комнате, на втором этаже огромного особняка. Комната была под стать хозяйке. Каждый предмет в ней, мебель были тщательно и со вкусом подобраны. Центральное место занимала широкая постель, на которой и сидела мадам Герреро, тщательно  причесанная, в  красивом платье,  скроенном по последней моде. Дорогие серьги и нитка жемчуга дополняли ее наряд.
Адвокат Пинтос уже давно вел дела мадам Герреро и всегда немного побаивался ее твердого характера. Он знал, что если мадам чего-нибудь захочет, она обязательно добьется своего.
Увидев свою клиентку, адвокат поразился, как она изменилась за те несколько дней, что они не ви¬делись. Мадам Герреро словно вся высохла, а блестящие глаза выдавали внутренний огонь, сжигавший ее изнутри. Адвокат Пинтос почтительно поздоровался и, повинуясь повелительному жесту мадам Герреро, подошел к ее кровати. Он не догадывался, о чем пойдет речь, но, судя по возбужденному виду клиентки, понимал, что предстоит услышать нечто очень важное.
Предчувствия адвоката Пинтоса оправдались. Речь пошла о документах, подтверждающих, что Исабель является дочерью мадам. Она требовала у адвоката эти документы и как можно быстрее. Адвоката Пинтоса поразил тон, каким разговаривала с ним мадам. Будто речь шла о жизни и смерти.
—  Я прекрасно понимаю вас, мадам Герреро, — как можно спокойнее ответил адвокат Пинтос, стараясь направить диалог в более спокойное русло и объяснив для себя возбужденность и даже агрессивность мадам ее болезнью. — Я постараюсь сделать все возможное. — Доктор поправил спадающие очки, прижимая другой рукой к груди пухлую папку с бумагами.
—  Не только все возможное, но и невозможное! — взорвалась мадам Герреро. — Мне нужны эти документы! — Ее лицо исказила гримаса страдания, словно от внезапного болевого приступа. — У нас с вами есть одна общая тайна, доктор Пинтос. — Ее горящие глаза словно пронзали адвоката насквозь. — Эти документы подтверждают, что Исабель по закону является моей дочерью. И я желаю немедленно получить их! — Последнюю фразу она почти выкрикнула. Было заметно, что этот разговор отнимает у женщины много сил и дается ей с трудом.
—  Вы не находите, — начал неуверенно Пинтос, — что было бы гораздо надежнее хранить эти документы у меня? — Он почти наверняка знал, что мадам Герреро не согласится с этим, но ему надо было как-то попытаться оставить эти бумаги в своем ведении. Пока они хранились у него, он мог контролировать ход событий.
—  Я хочу, чтобы они находились при мне! — не терпящим возражения тоном заявила мадам Герреро. — Я очень дорого заплатила за них. — Ее горящие глаза, которые казалась огромными на похудевшем лице, буквально буравили адвоката. Внезапно в них промелькнула тень подозрения. — Ведь бумаги законны, не так ли, адвокат?
—  О-о, да, конечно, несомненно... — Пинтос отвел свой взгляд в сторону, оправдав это тем, что очки сползли ему на кончик носа. Ему не хотелось смотреть сейчас на мадам. — Они вполне законны, — заверил он. Привычка прикрывать указательным пальцем правой руки в момент волнения свои губы как раз и вызвала ее волнение. — Что незаконно, — продолжил он осторожно, — так это их происхождение.
—  Это тот вопрос, по которому вашего мнения не требуется, — презрительно бросила ему в лицо мадам Герреро, дополнив слова резким жестом руки в его сторону. — Важно только одно, чтобы эти доку¬менты гарантировали законное происхождение Исабель. — Последнюю фразу она проговорила, старательно выделяя каждое слово, вбивая их в сознание адвоката Пинтоса, словно гвозди в дерево. — Происхождение в качестве моей дочери. Чтобы они в полной мере обеспечивали продолжение моего рода через Исабель. — Она замолчала в ожидании того, что же скажет ей на это доктор.
—  Это совершенная истина, — закивал тот головой, и его очки в тяжелой роговой оправе вновь сползли на кончик массивного носа.
—  Я хочу как можно быстрее получить эти бумаги. — Мадам Герреро вновь приняла высокомерный вид. — Хочу, чтобы они были у меня, находились в моих руках.
—  Ваше желание, мадам Герреро, будет исполнено, можете не сомневаться, — заверил ее адвокат Пинтос, однако растерянное выражение его лица говорило о том, что он не совсем одобряет желание своей клиентки.
—  Исабель! Исабель — одна из Герреро, — заговорила приподнятым, немного торжественным то¬ном мадам, не глядя на доктора, словно его и не было в комнате. — И она останется ею! Чего бы мне это ни стоило! — Мадам сейчас напоминала фанатиков, готовых идти на смерть ради идеи. — Исабель Герреро!.. Исабель Герреро!.. — исступленно повторяла она, а адвокат Пинтос с опасением наблю¬дал за ней, понимая, что, даже несмотря на свою смертельную болезнь, эта женщина настолько сильна, что от нее можно ожидать чего угодно. Но все же разговор отнимал слишком много сил у мадам, и она внезапно сникла, спина ее согнулась, она обхватила свои плечи руками, сжавшись, словно от боли. — Исабель моя дочь, — уже другим, страдающим голосом прошептала она, — в ней вся моя жизнь! — Внезапный приступ кашля начал сотрясать ее высохшее тело, но когда адвокат сделал по направлению к ней шаг, желая помочь, властный жест руки остановил его. В любом состоянии мадам Герреро предпочитала контролировать ситуацию, и пока ей это удавалось. — Она моя дочь — моя больше, чем кого бы то ни было! — почти прорычала женщина, подавляя приступ кашля. — Исабель Герреро! — Это прозвучало как заклинание, как молитва.
—  Не волнуйтесь так. — Адвокат все же решил не обращать внимания на запрещающий жест мадам и подошел к ней вплотную, готовый поддержать, если она окончательно потеряет силы. — Не волнуйтесь так, сеньора. Просто мы с вами заключили когда-то договор.
—  Не важно, что было когда-то! — Мадам Герреро удалось справиться с приступом кашля. Она достала маленький, кружевной платочек и приложила его к глазам. — Важно то, что Исабель моя дочь!
—  Но... — адвокат сделал паузу, прежде чем произнести следующие слова. — Вы же знаете, что это не так. — Он боялся взглянуть в лицо мадам Герреро, чтобы не встретиться с взглядом ее горящих глаз. — Я всегда старался помогать вам, вы не станете отрицать, но в этом случае... — Он даже не подозревал, какой сильной может быть худенькая рука мадам, пока она не схватила его за рукав пиджака и не привлекла к себе, да так, что он едва не потерял равновесие и не упал на нее.
—  В этом случае — как и в остальных! — про¬цедила женщина сквозь сжатые зубы. — Вы будете делать то, что я вам скажу! — И оттолкнула его. Не всякий мужчина сделал бы это с такой силой, как мадам Герреро. Доктор Пинтос был напуган.

Мадам Герреро после ухода адвоката Пинтоса долго сидела одна в своей комнате, погруженная в невеселые мысли. Она тщательно спланировала завтрашний день, день приезда Исабель. Ей во что бы то ни стало надо быть в аэропорту и встретить ее. Причем она должна приехать туда раньше всех. Дотянувшись до длинного шелкового шнура, мадам Герреро дернула несколько раз. В глубине особняка, там, где находилась комната прислуги, звякнул колокольчик. Не прошло и двух минут, как перед мадам появился старый дворецкий. Это был слуга еще ста¬рой закалки, вышколенный, пунктуальный, преданный семье, которой он служил уже не один десяток лет.
—  Вы звали меня, мадам? — Дворецкий Бенигно был, как всегда, в тщательно выглаженном костюме, в  накрахмаленной  сорочке,  при  галстуке.  Все это, правда, давно вышло из моды, но сам Бенигно так не считал. Он почтительно стоял возле кровати мадам Герреро, чуть наклонив голову.
— Бенигно, сказала тебе Бернарда, что завтра приезжает Исабель? — Мадам провела морщинистой рукой по лицу, словно пытаясь таким образом снять с себя усталость. Они были почти ровесниками с Бенигно, но тот оставался еще довольно крепким, а из нее болезнь вытянула все жизненные соки, превратив в немощную старуху. Она всегда доверяла Бенигно, зная, что тот не подведет ее. Вот и сейчас решила прибегнуть именно к его помощи.
—  Да, мадам, сказала, — кивнул Бенигно, ожидая следующего вопроса или распоряжения. Он старался никогда не задавать лишних вопросов, предпочитая только выслушивать поручения и выполнять их.
—  А что  ее необходимо  встретить  в  аэропорту, она сказала? — поинтересовалась мадам.
—  Да, мадам, — вновь наклонил голову Бенигно. — Я как раз распорядился, чтобы машину вымыли к завтрашней поездке. — Бенигно чуть улыбнулся, вспомнив Исабель. Он просто обожал ее.
—  В какое время  мы завтра выезжаем  в  аэропорт? — как бы между прочим спросила мадам Герреро. Дело в том, что она почти не покидала своей комнаты. Ее личный врач строго-настрого предупредил и ее, и всех в доме, что любое напряжение, как физическое, так и душевное, может для мадам Герреро закончиться смертельным исходом. Только строжайшее соблюдение его предписаний и покой могут продлить  ее дни.  Задавая свой  вопрос, она  надеялась, что Бенигно не обратит внимание на местоимение „мы". А ей, ко всему прочему, необходимо было знать, к какому часу успеть настоять на своем участии во встрече Исабель.
—  Вы  сказали,  — брови  Бенигно удивленно  поползли вверх, — „мы выезжаем"?
—  Конечно, мы!  — мадам  Герреро  постаралась произнести эту фразу таким тоном, который не позволил бы старому слуге возразить. Она ошиблась в Бенигно. Для него здоровье мадам и распоряжения доктора были священны. — Поедем ты и я.
—  Извините, сеньора, но Бернарда сказала, что поедет она одна. — Ему было трудно не согласиться со своей старой хозяйкой, но он пересилил себя.
—  Что ж, мне очень жаль, но приказы в этом доме пока отдаю я! — Мадам Герреро постаралась сказать это твердо, чтобы Бенигно понял: будет так, как хочет она, а не какая-то там Бернарда. Пока она жива — она хозяйка.
—  Разумеется, мадам! — Бенигно не знал, как ему поступить в этом случае. С одной стороны, желания мадам всегда были для него законом, с другой — ее здоровье. — Но доктор сказал, что вам...
—  Именно поэтому я и позвала тебя, Бенигно, — оборвала его мадам на полуслове. — Я хочу, чтобы ты немедленно связался с доктором Вергарой и попросил его зайти ко мне завтра без четверти восемь. Ты хорошо понял меня? И я бы не хотела, чтобы кто-то еще, кроме тебя, знал о том, что я хочу поехать завтра в аэропорт.
—  Да, мадам. Что-нибудь еще? — Бенигно больше не стал возражать. Он все прекрасно понял.
—  Нет, больше ничего не надо. Да, постарайся сделать так, чтобы никто не слышал, как ты будешь звонить врачу. — Мадам Герреро проводила взглядом старого слугу, который молча наклонил голову в поклоне и степенным шагом направился к двери. Когда он вышел, мадам вновь стала массировать лоб, стараясь снять с себя усталость, не проходившую даже после продолжительного сна. Мадам была уверена, что Бенигно все сделает так, как она ему велела. Теперь дело за доктором и за ней. Хватит ли у нее силы воли заставить доктора помочь ей и хватит ли у нее здоровья, чтобы совершить эту поезд¬ку в аэропорт, даже с помощью доктора и его лекарств?

Утром следующего дня готовая к поездке Бернарда, с легким плащом на руке, хотя погода стояла великолепная, спускалась со второго этажа к выходу. В передней она встретила Бенигно, который тоже был уже готов к поездке. Правда, заметила она, вид у него был несколько напряженный, словно он что-то забыл  сделать и теперь вспоминал  — что  же именно?
—  Машина готова, Бенигно? — спросила Бернарда. — Если да, то мы можем ехать. Лучше выехать немного пораньше, чтобы не спешить в дороге. Ты же знаешь, я не люблю быстрой езды.
—  А мадам?.. — замялся Бенигно, подняв глаза туда, где была расположена комната мадам Герреро.
—  Мадам спит, и не надо ее тревожить! — не¬много резковато прервала слугу Бернарда.
В это время послышался дверной звонок. Они переглянулись и поспешили к двери: впереди Бернарда, следом за ней Бенигно.
—  Кто бы это мог быть в такой ранний час? — на ходу спросила Бернарда у Бенигно, но так и не дождалась ответа. Старый слуга предпочел не распространяться на эту тему. Он-то знал, что этим ранним посетителем должен быть доктор Вергара.
Бернарда сама открыла дверь и встретила гостя. Надо сказать, большой радости она не испытала при его появлении.
—  Добрый день, Бернарда, — бросил на ходу доктор, проходя мимо нее. — Добрый день, Бенигно, — поприветствовал он старого слугу. — Как поживаешь? — Чувствовалось, что энергии и темпера¬мента доктору природа явно выдала на двоих. Он прошел в гостиную и бросил на кресло свой чемоданчик. — Уф, дорога вся забита, проехать просто невозможно! Жара невыносимая! — Он чувствовал себя в этом доме как хозяин. Еще бы, ведь столько лет уже он лечит мадам Герреро. Он поправил костюм, стряхнул с пиджака невидимую пылинку и гор¬до заявил: — Я пунктуален, как истинный англичанин! Впрочем, я пунктуален всегда! Это мое неотъемлемое качество. Где сеньора?
—  Спит! — сердито поджав губы, заявила Бернарда. — В это время она всегда спит.
—  Да, — доктор удивленно развел руками, — но вчера вечером она попросила, чтобы я пришел сего¬дня именно в это время.
—  Здравствуйте, доктор! — раздался сверху голос мадам Герреро, и все увидели, что она медленно спускается по ступенькам. Это давалось ей с большим трудом, она остановилась и предложила доктору: — Не подниметесь ли вы ко мне? Я думаю, вы сделаете это быстрее, чем я спущусь к вам.
—  Да-да, конечно! — Доктор подхватил с кресла свой чемоданчик и поспешил в комнату мадам.
—  Скажи, Бенигно, Бернарде, что мы сейчас выезжаем, — властным голосом приказала мадам Герреро, подкрепив приказ красноречивым движением трости.
Бернарда ничего не ответила, проводив мадам и доктора взглядом. Потом, оставшись одна, она крепко зажмурила глаза и долго так стояла. Лицо ее побледнело, словно от внезапного приступа боли. Она теперь поняла, для чего мадам Герреро вызвала так рано доктора и о чем будет его просить. А ей так хотелось самой встретить сегодня Исабель, а потом ехать с ней в одном автомобиле, смотреть на нее, любоваться, говорить, слушать ее голос, смех.
—  То, о чем вы просите меня, мадам, — безрассудство! — сразу же взорвался доктор Вергара, как только мадам Герреро открыла причину столь раннего вызова. Он яростно жестикулировал, ходил по комнате, словно тигр по клетке. — Если бы я догадался сразу, для чего вы меня вызываете, клянусь, я бы с места даже не тронулся!
—  Дайте мне хоть что-нибудь, хоть наркотик! — умоляла его мадам Герреро. Сейчас она утратила всю свою властность и была просто очень больной старой женщиной, к тому же еще и несчастной. Она была  в этот момент готова встать  перед доктором на колени, лишь бы тот помог ей. — Мне бы хоть несколько часов продержаться на ногах! — Мадам подошла, вернее доковыляла, до доктора и схватила его за лацканы пиджака. Они слишком давно знали друг друга как врач и пациентка — иначе мадам не позволила бы себе такую вольность.
—  Вы бредите, мадам! — кричал доктор и тряс перед ее лицом пальцем. — Я рекомендовал вам госпитализацию, а вы собрались ехать в аэропорт! Пожалуйста, — доктор высвободился из рук мадам Герреро и вновь заметался по комнате, — можете делать, что вам угодно, но тогда я больше не ваш лечащий врач! Сначала вы спрашиваете о моем мнении, а потом делаете то, что пожелает ваша левая нога! Так не пойдет! Я не хочу отвечать за печальные последствия, о которых вы прекрасно знаете.
—  В качестве исключения, доктор, — разрыдалась в отчаянии мадам Герреро. — Больше я никогда не попрошу вас об этом, клянусь! Может быть, вы хотите, чтобы я вам заплатила? Я заплачу, только скажите, сколько вы желаете получить?
—  Нет, хватит! — возмущенно вскричал доктор. — В конце концов, за кого вы меня принимаете?!
—  Вы доктор, вы мой доктор, — продолжала рыдать мадам Герреро, — и вы должны, вы просто обязаны мне помочь! Доктор Вергара, мне необходимо поехать в аэропорт, я должна увидеть Исабель раньше Бернарды! Для меня это важнее, чем сама возможность жить! — Она припала к груди доктора, не переставая рыдать. — Доктор, помогите мне!.. Пожалуйста, доктор! — Силы оставили ее, и она опустилась на край кровати, схватив доктора за руки и припав к ним мокрым от обильных слез лицом.
—  Я не могу, — тихо пробормотал доктор Вергара, пораженный происходящим. Он никогда не ожидал от мадам Герреро такого бурного проявления чувств. Ему даже стало неловко из-за того, что он все это видел и даже больше — явился причиной таких горьких слез. Несмотря на долгую и обширную практику, в подобной ситуации он еще не оказывался. Его пациенты, люди в основном состоятельные, были сдержанны в проявлении чувств. Он даже немного растерялся. И все же он был врачом и в первую очередь нес ответственность за здоровье пациента, в данном случае мадам Герреро, все остальное отодвигалось на второй план. Именно поэтому он после паузы и ответил ей отказом. Но ему было очень жалко ее. Он присел рядом с ней, обнял за вздрагивающие от рыданий плечи и произнес:
—  Как бы вы меня ни просили, ни умоляли, я не смогу этого сделать, мадам Герреро. Извините меня, но я прежде всего врач.
Они еще долго сидели рядом, и доктор Вергара терпеливо ждал, пока мадам Герреро успокоится. Потом он приготовил ей лекарство и заставил выпить его. А в аэропорт поехали Бернарда и Бенигно.

Исабель устроилась с Бернардой на заднем сиденье и, как только они выехали на автостраду, соединявшую аэропорт с городом, приступила к расспросам.
- Бернарда, что же все-таки произошло? Почему такая  спешка? Что случилось с мамой?
-  Сердце,  - пояснила   Бернарда,  явно   что-то скрывая от Исабель.
-  Бернарда,  я  тебе не  верю.  —  Исабель  чувствовала, что причина кроется в другом. — Если бы как всегда, вы бы не вызвали меня так срочно.
—  Мы все очень испугались. — Бернарде явно не хотелось пускаться сейчас в объяснения, и она предпочла отвечать короткими фразами.
—  Думаю, это был не просто испуг! — упрямо возразила Исабель. Девушка сердцем чувствовала, что от нее что-то скрывают. — Маму по-прежнему лечит доктор Вергара?
—  Да, — кивнула Бернарда.
—  И что он говорит? — Исабель начинала сердиться.
—  Что он следит за ее здоровьем. — Бернарда поняла: ей не удастся отмолчаться. — Подробности ты узнаешь, когда мы приедем домой. Потерпи немного, скоро уже.
А мадам Герреро в это время, тяжело опираясь на трость, ходила по гостиной, с нетерпением ожидая появления Исабель. И хотя внешне мадам была спокойна, ее по-прежнему мучили сомнения, дурные предчувствия. Что говорит сейчас в машине Бернарда? Как изменилась ее девочка? Скучала ли по матери? И как она отнесется к неизвестной ей до сих пор правде о себе? Мадам Герреро подходила к широкому окну и, прижавшись к стеклу лбом, смотрела на дорогу. Потом вновь возвращалась в глубь комнаты, садилась в кресло и, немного погодя, совершала тот же путь к окну. Порой она глубоко вздыхала, порой вдруг легкая улыбка трогала ее тонкие губы.
Старый верный Бенигно осторожно вел машину, время от времени пытаясь в зеркальце заднего вида разглядеть Исабель. Ведь он знал ее с пеленок. А теперь она вон как выросла, стала такой красавицей, закончила колледж в Америке. Повезет же тому молодому человеку, который сможет завоевать ее сердце!
—  Где мне вас высадить? — спросил он у Эмилио, когда машина въехала в город и влилась в поток автомобилей. Был как раз час пик.
—  Ты сейчас домой? — Исабель спросила об этом у Эмилио в надежде, что тот захочет зайти к ним в гости. Она так давно не виделась с Эмилио, и ей хотелось немного поболтать с ним о новостях, об общих знакомых.
- Не знаю, — пожал плечами Эмилио, ожидая, что  Исабель пригласит его заехать к ним.
- Исабель,  мадам так соскучилась  по  тебе,  — вмешалась в  их  диалог  Бернарда.  Сегодня  любой гость в   их   доме был бы лишним.
- Да, - понял  намек  Эмилио.  Он  был  очень воспитанным  молодым человеком.  — Ты ведь спешишь увидеться с мамой, а я позвоню тебе позже. Договорились?
- Хорошо, Эмилио, — кивнула Исабель, — так будет лучше.
- Все устроится,  Исабель,  —  ободряюще улыбнулся ей Эмилио, - не  волнуйся.  В любом  случае ты можешь рассчитывать на меня. — Эмилио поймал одобрительный взгляд старого Бенигно.
- Спасибо тебе, Эмилио. — Большие карие глаза Исабель  повлажнели, она была тронута его заботой и вниманием. — Большое спасибо!
Бенигно остановил   машину,   и   Эмилио,   махнув им на прощанье, вышел из нее. Он взглядом проводил   удаляющийся „ягуар" и не спеша направился к небольшому кафе выпить кофе.
„Как она похорошела", — думал он, вспоминая Исабель. И при мысли о ней его сердце начинало биться чаще. В маленькой чашечке остывал кофе. Эмилио так и не притронулся к нему.
Мадам Герреро посмотрела на часы и вспомнила, что пришло время выпить очередную порцию таблеток, которые прописал ей доктор Вергара. Она позвонила и приказала принести ей воды. Молоденькая служанка Чела, принятая в услужение совсем недавно, бесшумно выполнила ее просьбу. Мадам проглотила таблетки, запила их водой из бокала, что подала ей на серебряном подносе Чела, и критически оглядела ее. Пожалуй, Чела ей понравилась. Она была аккуратная, принадлежала к так называемым чистюлям, а  белый  передник делал девушку  совсем юной.
—  Спасибо, Чела. — Мадам вернула бокал. — Убери отсюда эти лекарства куда-нибудь, чтоб их не было видно. Я не хочу, чтобы моя дочь думала, будто наш дом превратился в больницу.
Чела собрала на поднос все пузырьки, склянки, упаковки с таблетками. Пока она занималась этим, мадам Герреро в очередной раз внимательно осмотрела себя, поправила воротничок платья, манжеты на рукавах. И в это время со двора раздался автомобильный сигнал. Это Бенигно предупреждал хозяйку о том, что они вернулись и что Исабель уже бежит к ней. Они условились об этом с Бенигно, когда стало ясно, что мадам не сможет ехать в аэропорт. Чела выглянула в окно и закричала:
—  Они приехали, сеньора! — Она подбежала к мадам, чтобы помочь ей подняться с кресла.
Волнение отняло у мадам последние силы.
—  Надо встретить дочь на ногах, — радостно говорила мадам Герреро, глядя на дверь, в проеме которой вот-вот должна была появиться Исабель.
—  Боже мой, как же я рада вновь вернуться домой! — воскликнула Исабель, войдя в комнату. — В мой дом! — И она закружилась на одном месте от избытка чувств. — Мама! — Она увидела мадам Герреро, идущую ей навстречу, и бросилась к ней. Они обнялись.
—  Доченька, — шептала мадам сквозь слезы — доченька! — И никто не видел, с каким выражением на лице Бернарда наблюдала за их встречей, сколько муки было в ее взгляде, сколько боли, зависти и... ненависти!
—  С приездом, любовь моя! — громко воскликнула мадам, заметив стоящую неподалеку Бернарду.
—  Как я соскучилась по тебе, мамочка, — отвечала Исабель, не подозревая, что ее слова, доставляющие мадам искреннюю радость, больно ранят другую женщину.
Наверное, не менее десяти минут не выпускали они друг друга из объятий, все время шепча что-то ласковое, полное любви и нежности.
—  Ты великолепно выглядишь, — любовалась мадам Герреро дочерью. — С каждым днем ты становишься все очаровательнее.
—  И ты тоже, мама, — не уступала ей в комплиментах Исабель. — Я ведь думала, что найду тебя в постели. — Исабель обняла мадам за плечи и при¬жала ее к себе. — Как ты себя чувствуешь, мама?
—  О, очень старой! — развела руками мадам Герреро.
—  Ну, раз ты у меня очень старенькая, тогда тебе надо отдохнуть, — тоном врача, назидательно, чтобы это было похоже на шутку, проговорила Исабель. — Тебе надо прилечь, мамочка, потому что ты слишком много времени сегодня провела на ногах. А что скажет доктор Вергара? Он будет недоволен, я думаю.
—  Пойдем, дорогая, ко мне в комнату и там всласть наговоримся, — предложила мадам. Она на¬правились к лестнице, ведущей на второй этаж, в ее апартаменты. Когда они проходили мимо Бернарды, мадам Герреро хозяйским тоном приказала: — Бернарда, присмотри за обедом. А мы пока с дочерью побудем наедине. Нам нужно о многом сказать друг другу. Не правда ли, Исабель?
И они, обнявшись, стали медленно подниматься по ступенькам. Исабель старалась поддерживать мать. Бернарда молча провожала их страдальческим взглядом. Она чувствовала себя самым несчастным чело¬веком на земле.
Поднявшись наверх, Исабель помогла матери поудобнее устроиться на постели, любовно поправила одеяло и примостилась рядышком. Мадам позвонила и приказала появившейся Челе принести им чай.
—  Дорогая, тебе не повредит чашечка чая после дороги, — мадам Герреро любовалась своей ненаглядной Исабель. После того как Чела принесла чай, они поставили поднос прямо на кровать и с удовольствием выпили этот отлично приготовленный ароматный  напиток.  Действительно,  Исабель  сразу  почувствовала себя бодрой и отдохнувшей. И мадам Герреро тоже. У нее даже щеки порозовели.
—  Спасибо, Чела, — отпустила мадам служанку, которая вернулась, чтобы убрать посуду. Дождавшись, когда та скроется за дверью, мадам взяла руку Исабель. — Ты даже не представляешь, дорогая, как я жалею, что тебе пришлось приехать. — Она многозначительно посмотрела на дочь.
—  Пришлось приехать? — удивилась Исабель. — А разве не ты послала за мной?
—  Не-ет, это не я. Это доктор Вергара и Бернарда. Я бы никогда не позволила себе заставить тебя пропустить выпуск. Ты же прекрасно знаешь, девочка моя, что для меня значит твой диплом, — она погладила руки Исабель.
—  Мамочка! — Исабель тоже ласкала руки матери. — Я закончила учебу, и очень скоро мне вышлют диплом.
—  Слава Богу! — воскликнула мадам Герреро. — Образование и знание иностранных языков помогут тебе в этой жизни. Защитят тебя...
—  Мама, о чем ты говоришь? — Исабель не понимала, что мадам Герреро имеет в виду. — От кого я должна защищаться? Разве меня кто-нибудь преследует?
—  Нет, я подумала, что если бы тебе пришлось самой зарабатывать на жизнь, то у тебя для этого есть все необходимое. — Мадам Герреро верила, что Исабель не придется делать этого, но все же решила на всякий случай ввести незаметно в круг мыслей дочери и такой вариант. Зато если это и случится, ее девочке не так тяжело будет переживать новое состояние психологически.
—  Но, мама, ведь после смерти папы мы ни в чем с тобой не нуждаемся?
—  Но... — Мадам Герреро сделала паузу и потом решилась и произнесла: — Когда меня не будет...
—  Не говори так, мама! — Исабель бросилась к мадам Герреро, положила свою прелестную головку рядом на подушку, обхватила лицо матери  обеими руками и припала губами к ее щеке. — Ты будешь всегда! И у нас много денег! — последнее она произнесла капризным тоном, не терпящим никаких возражений.
Мадам Герреро привело в умиление это заявление дочери. Она рассмеялась, но смех внезапно перешел в надсадный кашель, сотрясающий ее исхудавшее тело. Она начала задыхаться, хватая воздух широко открытым ртом и вновь заходясь в кашле. Глаза ее слегка выступили из орбит от напряжения, покраснели, наполнились слезами. Она умоляюще смотрела на дочь. Исабель растерялась, не зная, как облегчить страдания дорогого ей человека.
- Мама, мамочка, что с тобой? — повторяла она растерянно. — Тебе помочь? Что надо сделать, скажи?   Может быть, позвать Бернарду?
- Нет. - Это имя странным образом подействовало на мадам Герреро. Она пересилила кашель, чтобы твердо произнести: „Нет! Бернарду не надо!" Постепенно кашель утих, и мадам начала приходить в себя, тяжело дыша, совершенно лишенная сил.
Чела хозяйничала на просторной кухне, когда туда вошла мрачная Бернарда. Женщина тяжелым взглядом скользнула по плите и многочисленным кастрюлям на ней, потом остановилась перед Челой, старательно выжимавшей сок из свежих фруктов.
—  Для кого это ты делаешь? — Тон Бернарды был почти враждебен. Похоже, она возненавидела весь мир.
—  Для сеньоры Исабель, — пояснила Чела.
—  Ты что, была наверху? — заинтересовалась Бернарда.
—  Да, — кивнула Чела, не отрываясь от работы. — Сеньорита попросила сок.
—  Завтра же пойдешь на рынок. — Бернарда направилась к большому буфету, где в одном из выдвижных ящиков у нее хранилась большая конторская книга с записями расходов, и вынула ее.
—  Я составлю список, что необходимо купить в первую очередь.
—  Хорошо, я все сделаю наилучшим образом. У меня на рынке много знакомых продавцов, они всегда предлагают мне все самое лучшее и свежее, — похвасталась Чела.
—  Как там чувствует себя сеньора? — как бы между прочим спросила Бернарда, но в ожидании ответа вся прямо напряглась. У нее даже испарина выступила на лбу.
- Сахар в сок добавлять? — спросила Чела, не расслышав вопрос.
—  Нет, не надо. Сеньорита, насколько я знаю, любит свежий сок без сахара.
Дверь на кухню отворилась, и появился Бенигно. Видно было, что он изрядно продрог на улице, пока возился с машиной — мыл ее после поездки. Он терпеть не мог грязных машин.
Бенигно потер руки, передернул широкими плечами и подошел к Челе. Несмотря на приличный возраст, он физически был еще очень крепок и мог дать фору многим молодым мужчинам.
—  Так как чувствует себя сеньора? — переспросила Бернарда у Челы, раздосадованная тем, что та не расслышала ее вопроса и что их беседе помешал Бенигно.
—  А что у нас сегодня вкусненького? — Бенигно склонился над Челой, думая, что та готовит что-то на ужин. — Я ужасно продрог там, на улице! — пожаловался он. — Стоит солнцу только спрятаться, как воздух становится таким холодным! — Он направился к комоду, где хранился запас спиртного, — решил налить себе для согрева стаканчик крепкого вина.
—  Сеньора была в постели, когда ты видела ее? — не унималась Бернарда, провожая неприязненным взглядом Бенигно.
—  О, да! — Чела наконец-то оторвалась от своего занятия и повернулась к Бернарде. — Мне кажется, что стоило появиться сеньорите Исабель дома, как мадам Герреро поправилась! Она уже давно не выглядела так хорошо. — Чела не подозревала, что, говоря так, посыпает солью раны Бернарды.
- Не знаю-не знаю, — желчно произнесла женщина. — Болезнь, которой страдает мадам, так легко не проходит. Ее вообще не вылечивают. — Она недовольно скосила глаза на Бенигно, который пристроился с бутылкой и стаканом рядом с ней за столом. Причем все это он делал так деловито, что Бернарда еле скрывала свое раздражение. „Мне бы его заботы»,  - подумала она.
- Но я уже давно не слышала, чтобы мадам так много болтала, как сегодня, — продолжала щебетать Чела, не замечая мрачного настроения Бернарды.
- Лишь бы ее не слишком возбуждали эти разговоры. Скоро будет уже два часа, как они заперлись с Исабель в ее комнате. — Бернарда ревновала Исабель. Она сидела как на иголках. Ей необходимо было знать, что они там делают, о чем говорят, видеть все и держать происходящее под своим контролем.
—  Ну и отлично! — прогудел Бенигно, наполняя стакан вином. — Они ведь столько не виделись, им есть о чем поговорить. — Он поднес стакан к губам и с наслаждением сделал большой глоток. — Есть ведь такие темы, о которых дочь может говорить только с матерью и ни с кем другим.
—  Не рановато ли начинаете набираться? — взорвалась Бернарда, убирая подальше от Бенигно бутылку. Его слова о матери и дочери взбесили ее. Она готова была ударить его по голове этой бутылкой.
—  Это по предписанию врача. — Бенигно спокойно, не обращая внимания на разбушевавшуюся Бернарду, дотянулся через стол до бутылки и поставил ее перед собой. — А если вы мне не верите, то можете спросить у доктора Вергары. — И он сделал еще несколько глотков, причмокивая от удовольствия.
—  Дай сюда, я сама отнесу! — Бернарда вскочила и перехватила у дверей Челу, которая держала в руках поднос со стаканом сока для Исабель.
—  Хм! — Бенигно покачал головой, не понимая, какая муха укусила Бернарду, и допил первый стакан.
А наверху, в комнате мадам Герреро, куда так стремилась проникнуть Бернарда, продолжался горячий диалог.
—  Мама, я не понимаю, о чем ты хочешь меня предупредить? — Исабель так и не поднималась с кровати, устроившись рядом с матерью. — Ведь ты всегда все для меня делала?
—  Да, дочка, да... — Мадам подбирала те слова, какие смогли бы объяснить Исабель весьма непростые вещи. Мадам боялась, что Исабель узнает обо всем от постороннего человека. — То, что я хочу тебе сказать... то есть, если однажды... — мадам опять замолчала, — ...или ты подумаешь... Исабель, я могла в своей жизни ошибаться и, возможно, не один раз, но я всегда хотела тебе только добра.
—  Я не понимаю тебя, мама! — со слезами на глазах воскликнула расстроенная Исабель. Она при¬жала к своей щеке руку матери. Она сердцем чувствовала, что мать хочет сказать ей что-то очень важное, но не решается.
В дверь негромко постучали.
—  Это пришла Чела с соком для тебя, — приподнялась мадам Герреро и тут же застыла, увидев Бернарду, входившую в комнату с подносом.
—  Разрешите? — Бернарда со злорадством отметила про себя растерянный взгляд мадам. Их взгляды скрестились, словно шпаги дуэлянтов, решивших драться насмерть.
—  Поставь его там, на столик, — бросила Исабель Бернарде, даже не обернувшись к ней. Это больно задело последнюю. — Я выпью его потом. Сейчас мне надо, наверное, спуститься в свою комнату, распаковать вещи, переодеться. А ты, мамочка, пока немного отдохнешь. Хорошо? — Исабель вдруг увидела, что мать смотрит мимо нее на подошедшую к кровати Бернарду и в ее глазах отражается нечто такое, что могло вселить тревогу в кого угодно.
—  Подожди, Исабель, не уходи, — попросила Бернарда.
—  А что тут такое происходит? — Исабель вдруг почувствовала, как накаляется атмосфера в этой небольшой комнате.
- Нам  всем надо  поговорить, — сказала  Бернарда.
—  Поговорить? О чем? — Исабель хотела отдалить этот разговор, словно предчувствуя, что принесет он им большое горе.
—  Тебе предстоит кое-что узнать, — многозначительно объяснила Бернарда, глядя на молчавшую мадам Герреро.
—  Узнать о чем? — Исабель почувствовала, что страх тоненьким ручейком заполняет ее сердце. Она отшатнулась от Бернарды, обошла ее и бросилась к матери. — Мама, объясни мне, что тут происходит?
—  Сядь, Исабель, — почти приказала ей Бернарда.
—  Но что происходит? — вскрикнула Исабель, послушно сев на кровать рядом с матерью. Бернарда осталась стоять.
—  Настало время сказать правду, сеньора. — Бернарда буквально прожигала своим взглядом молчаливую мадам Герреро.
Последовала долгая пауза. Растерянная Исабель переводила взгляд с одной женщины на другую, с ужасом замечая, что мадам Герреро побледнела, глаза ее потускнели, а Бернарда, наоборот, с каждой минутой становилась все смелее и требовательнее.
—  Что с тобой, мама? — с тревогой склонилась Исабель.
—  Мне плохо, доченька, — еле слышно простонала мадам Герреро. Было непонятно, то ли ей действительно стало плохо от волнения, то ли она решила использовать болезнь как предлог для того, чтобы отложить трудный разговор на потом.
—  Бернарда, сделай же что-нибудь! — умоляюще воскликнула Исабель.
—  Не беспокойтесь, с мадам все в порядке. — Бернарда не сомневалась, что мадам Герреро притворяется.
—  Но она почти не дышит! — кричала испуганная Исабель. — Мама! Мама!
Бернарда не спеша подошла к лежащей без движения мадам Герреро и взяла ее за запястье. Посчитав про себя пульс, она опустила руку и спокойно отошла.
—  Пульс совершенно нормальный, — насмешливо заметила она.
—  Но ведь ей плохо! — не верила Исабель. — Пожалуйста, вызови врача!
—  Ах, Исабель, Исабель! — почти пропела это имя Бернарда, прохаживаясь рядом с кроватью. — Когда ты была на учебе в Штатах, за ней приходилось ухаживать в основном мне, и я прекрасно знаю, когда у нее настоящий приступ, а когда она притворяется.
—  Но зачем ей притворяться умирающей? — Исабель в ужасе смотрела на Бернарду.
—  Потому что мадам необходимо оттянуть время, — пояснила Бернарда.
—  О чем ты говоришь? — возмутилась Исабель. — Ты что, с ума сошла?
—  Не кричи на меня! — одернула ее Бернарда.
—  Кричу! И буду кричать! — Исабель была разгневана поведением Бернарды. — Позови врача!
—  Говорю тебе, это не нужно. — Бернарда продолжала сохранять спокойствие, уверенная в том, что мадам Герреро искусно притворяется.
—  Позови врача! — Исабель вскочила с кровати, подбежала к двери и широко распахнула ее. — Это приказ!
Бернарда не торопясь направилась к двери. Проходя мимо лежавшей с закрытыми глазами мадам Герреро, она остановилась, зная, что та прекрасно ее слышит, а может быть, и видит сквозь прищуренные веки, и произнесла:
-  Как бы вы ни хотели, мадам, но вам не уйти от правды! — Последнее слово она специально подчеркнула. Потом вышла и захлопнула за собой дверь
- Мама! — Исабель бросилась к лежащей неподвижно мадам Герреро. — Сейчас приедет врач, потерпи  немного, мама!
-  Спасибо тебе, дочка! — дрожащим голосом произнесла мадам. Не открывая глаз, она нащупала рукой голову Исабель и привлекла ее к себе. — Побудь со мной, пожалуйста, родная, — умоляюще произнесла она.
- Мама, — заплакала Исабель. — Что бы ни случилось, я никогда не оставлю тебя! Мамочка! — Она схватила руку мадам и начала осыпать ее поцелуями.
Бернарда спустилась со второго этажа. Она не собиралась торопиться. Первый шаг к открытию правды был ею сегодня сделан. Неважно, что не были произнесены главные слова. Рано или поздно они прозвучат, и Исабель их услышит. Бенигно, который прибежал из кухни, услышав шум в комнате наверху, следовал туда. Бернарда прошла мимо телефона и скрылась на кухне. Она не собиралась никуда звонить.
—  У нас кончается вино, — сообщила Чела, старательно мывшая посуду. Она не обратила внимания на шум наверху и на необычное выражение лица Бернарды. — Осталось две бутылки красного — и все. — Закончив мыть посуду, Чела вытерла руки о  передник.
—  Понятно... — Бернарда сказала это лишь для того, чтобы Чела оставила ее в покое.
—  На сколько человек накрывать стол? — не унималась Чела, по-прежнему не замечая состояния Бернарды.
—  Что?  —  Бернарда  очнулась  от  своих  мыслей. — Ах, стол! На двоих. Хотя, думаю, что сеньора есть не будет.
— А как там сеньора? — полюбопытствовала Чела, орудуя черпаком в большой кастрюле на плите.
— Ничего, - со скептической улыбкой произнесла Бернарда и добавила: — Нового. Схожу в лавку за вином. Возможно, вечером будут гости.
—  Вот видите, — обрадовалась Чела, — я же говорила, что сеньоре станет гораздо лучше, когда приедет дочка! И оказалась права!
Бернарда направилась к двери и столкнулась с Бенигно. Она попыталась пройти мимо него, но тот шагнул в ту же сторону. Она сделала еще одну попытку, но опять он не пропустил ее. Тогда оба остановилась и долго смотрели в лицо друг другу.
—  Вы вызвали врача? — спокойно спросил Бенигно.
—  Дайте мне пройти! — приказала Бернарда.
—  Я опять спрашиваю, вы вызвали врача?
—  Прошу вас, не лезьте, куда вас не просят! — Бернарда говорила с ним, как хозяйка с прислугой.
—  Но ведь сеньорита Исабель приказала вам вызвать врача. — Тон Бернарды никак не подействовал на Бенигно. Он был слишком опытным слугой. И желание хозяев было для него законом.
—  Нехорошо подслушивать под дверью, — гневно бросила Бернарда, но пройти ей опять не удалось.
—  Я не подслушивал, — спокойно возразил Бенигно. — Я поспешил на крики сеньориты.
—  Исабель очень легко пугается. — Бернарда поняла, что ей не удастся выйти из кухни, и отошла от двери.
—  Мне так не кажется. — Бенигно прикрыл за собой дверь.
—  Я хорошо знаю мадам! — Бернарда была просто взбешена.
— А я знаю ее еще лучше! — Бенигно был само спокойствие.
—  Вы вот вызвали сегодня утром доктора для мадам и что? — Бернарда угрожающе махала перед его лицом пальцем, чуть ли не угодив им в глаза старого слуги. — Что это дало? Нельзя же так обращаться с опытным специалистом. Как с полуграмотным мальчишкой, которого то зовут, то отсылают обратно по любому старушечьему капризу! — спокойное лицо Бенигно все больше выводило из себя Бернарду.
- Если вы не вызовете доктора, как приказывала вам сеньорита, то это буду вынужден сделать я сам. — Бенигно ждал от Бернарды ответа. Не дождавшись, он повернулся и направился в прихожую, где стоял телефон.
—  Стойте! Что вы собираетесь делать? — Бернарда догнала его и выхватила трубку. — Если вы сейчас позвоните и вызовете доктора, то мадам узнает, почему и этом доме так быстро кончается красное вино. - Бернарда следила за реакцией Бенигно. Угроза подействовала. Пожалуй, его пугала возможность прослыть в глазах старой хозяйки алкоголиком. Подумав, он опустил телефонную трубку на рычаг.

2

Тереза была возмущена до глубины души. На следующий день после приезда Фернандо она встала довольно рано, чтобы распорядиться по хозяйству. Когда брат отсутствовал, ей было все равно, приготовят вовремя завтрак или нет. В крайнем случае она могла всегда с очередным поклонником пойти в ресторан. Но присутствие в доме Фернандо заставляло ее вспоминать о том, что у нее есть некоторые обязанности по отношению к нему. Пока он холост, во всяком случае. Когда женится, — поскорее бы это произошло! — все заботы о нем лягут на плечи жены. Именно поэтому Тереза не скупилась на комплименты в адрес Сильвины, когда их мог слышать Фернандо. Вот и сегодня она вызвала к себе мадам Барнет, чтобы распорядиться относительно завтрака и обеда, и услышала от нее новость, испортившую ей настроение на весь день. Оказывается, ее бывший муж Орландо, которого она  вышвырнула  вон,  явился  ни  свет  ни  заря  за своими вещами и хотел забрать заодно и „мерседес"! У него хватило на это наглости! Хорошо, что Барнет умная женщина и прекрасно разбирается в людях. Она и запретила выпустить Орландо на „мерседесе" из поместья. Приказала закрыть ворота и не открывать до тех пор, пока сама Тереза не даст на это разрешения. Орландо не стал дожидаться встречи с бывшей женой и уехал на такси, забрав чемоданы. Он-то мог знать, как отреагирует Тереза, когда услышит, что он собрался отхватить „мерседес". Мысли о завтраке и обеде сразу же вылетели из головы Терезы, как только она услышала эту новость. Она сидела на диване и раздумывала. А похожая на старую мудрую черепаху мадам Барнет продолжала рассказ о визите сеньора Орландо:
—  Тогда он очень возмутился и заявил, что машина принадлежит ему и мы не имеем права не отдать ему ее. — Барнет с трагическим видом смотрела на Терезу сквозь толстые стекла круглых очков. — На прощанье он пообещал, что не оставит этого дела просто так и будет жаловаться. Он кричал, что подарки обратно не забирают, что вы подарили ему этот автомобиль и теперь он по закону принадлежит ему.
—  Я подарила машину ему, когда он был моим мужем! — возразила Тереза. В ее понятии мужчины делились на две категории: те, что были ее мужьями, они сразу же попадали в число изгоев, и те, что могли стать ими. С последними она еще позволяла себе держаться уважительно. Орландо перестал существовать для нее с минуты развода. — А теперь он мне никто и машина вновь моя! Он ни при чем!
—  Бедный сеньор Орландо! — Мадам Барнет уже давно служила в их семье и могла позволить себе иметь собственное мнение о мужьях молодой хозяйки. Орландо продержался довольно долго — почти два года, и она привыкла к нему. У него был не самый капризный характер, и он никогда не требовал от прислуги слишком пристального внимания к своей особе.
—  И вы еще можете сочувствовать ему? — возмутилась Тереза, слыша причитания служанки. Это обидело ее. Слуги должны мыслить так, как их хозяева. Но ругаться с мадам Барнет было бесполезно. Барнет предпочитала в ответ на выговор, если он не был достаточно справедливым, не отвечать грубостью, а приготовить невкусный обед. Тереза любила хорошо поесть, поэтому и не ссорилась со своей старой служанкой, а скорее оправдывалась перед ней. — Я ведь ему все дала! Я содержала его целых два года, как князя! — Терезу нельзя было обвинить в отсутствии темперамента. Она так горячо доказывала Барнет свою правоту, что постороннему наблюдателю могло показаться: еще немного и она бросится душить служанку. — А он набрался нахальства и связался с какой-то дешевкой! Если бы хоть была красивой, а то похожа на обезьяну! — Тереза увидела спускающегося со второго этажа, где была расположена его комната, брата и закричала, словно призывая его на помощь: — Фернандо! Ты слышишь, что говорит сеньора Барнет?
—  И что же она говорит? — С утра у Фернандо было прекрасное настроение, всю ночь ему снилась Исабель, он решил обязательно встретиться с ней и как можно скорее. Надев пиджак, Фернандо подошел к сестре и сеньоре Барнет.
— Представляешь, с утра приходил этот Орландо и вознамерился забрать „мерседес"! Какое нахальство! Ты согласен со мной? — Тереза словно была уверена, что брат немедленно начнет возмущаться по этому поводу.
—  Да? — удивился Фернандо. — Так что же ему помешало это сделать? Я почему-то всегда был уверен, что „мерседес" принадлежит твоему бывшему мужу.
— Откуда же у него могли появиться деньги на „мерседес", если я подобрала его нищим?! — Теперь Тереза перенесла эпицентр своего воздействия на брата. Этим поспешила  воспользоваться  сеньора Барнет, чтобы ускользнуть от расходившейся  не на шутку хозяйки.
—  Вам больше от меня ничего не надо? — спросила она, пятясь к выходу.
—  Нет-нет, можете идти, - отпустила служанку Тереза взмахом руки. — Позаботься о завтраке для Фернандо. Я не буду есть, у меня напрочь исчез аппетит. — Она дождалась, пока Барнет покинет комнату, повернулась к брату, который тем временем колдовал над модным галстуком. — Какой же он кретин! Да, подарила ему когда-то „мерседес"! Ну и что! Он не имеет права! — Тереза вскочила с дивана и, отчаянно жестикулируя, заходила по комнате. — Жаль, что я не могу заставить его вернуть мне все съеденные им за время нашего супружества деликатесы!
—  Сестренка, мы потом поговорим о твоих заблуждениях относительно Орландо, — сказал Фернандо и направился к выходу. Он понял, что монолог Терезы на эту тему может продолжаться очень долго. — Предупреди Барнет, что я выпью кофе где-нибудь по дороге.
—  Что ты хочешь этим сказать, Фернандо! — бросилась за ним Тереза. — Куда это ты уходишь?
—  Разузнать об одном человеке, — пояснил на ходу Фернандо, стараясь не задерживаться. Он знал свою сестру. Стоит ему остановиться, и она уже не выпустит его из дома.
—  Но ведь мы уже договорились вчера, что все вместе — Антонио, я, Сильвина, Кабреро, ты — с утра встречаемся у нас и идем в кафе! — Тереза недоумевала. Для нее всегда были загадкой люди, которые могли променять приятное времяпрепровождение с друзьями на деловую встречу. Ее брат относился именно к таким людям. Она ведь не могла догадаться, что это вовсе не деловая встреча, а желание увидеться с Исабель.
—  Что значит — договорились? — Фернандо это все начинало раздражать. Он терпеть не мог проводить время в компании так называемой золотой молодежи, отпрысков богатых семей, не знающих, как убить время. — А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? — Он изменил тактику и уже не убегал от сестры, а наступал на нее.
—  Фернандо, ну пожалуйста, — уговаривала его Тереза, пятясь в глубь комнаты. — Ведь ты толь¬ко что вернулся после долгого отсутствия. Все хотят видеть тебя, встретиться с тобой, поговорить. И потом... — Тереза лукаво улыбнулась. — нельзя же ее держать все время в подвешенном состоянии! Так  нечестно!
—  Кого ты имеешь в виду? Сильвину? — Фернандо абсолютно не нравилась подруга сестры, и он лишь из вежливости поддерживал с ней дружеские отношения.
- Ну   да!   Она   сделала   себе  новую  прическу   и хочет,   чтобы   ты   обязательно  увидел   ее  такой   неотразимой,   нарядной,   ухоженной,   то   есть   во   всей красе!
—  Ради Бога, Тереза! — воскликнул отчаявшийся Фернандо. — Избавь меня от этого удовольствия. Ты становишься похожей на маму с ее манией сводничества.
—  Дорогой, я ведь могу подумать, что ты в столь молодом возрасте перестал интересоваться женщинами. Хорошо бы — одна я, но ведь и другие могут заметить это! — Тереза не отступала. Вчера она дала слово Сильвине, что обязательно постарается решить ее проблему с Фернандо в ближайшие дни.
— Ты ошибаешься! — рассмеялся Фернандо, правда, смех его прозвучал немного деланно. — Как раз сейчас я очень интересуюсь одной женщиной и иду  разузнать о  ней хоть что-нибудь.
— И кто же это? — Любопытство пересилило все остальное, и Тереза сейчас же успокоилась. — И кто же это? — Глаза ее просто горели от любопытства.
—  Одна девушка, — пояснил Фернандо. — Она относится к тем, кого, увидев однажды, уже не забудешь никогда. — И он решительно направился к двери.
—  Подожди! — протянула к нему руки Тереза. — Не уходи, ты должен мне все о ней рассказать, Фернандо! Подожди, не уходи! — Но брата и след простыл, Тереза осталась в гостиной одна.

Фернандо не долго думал над тем, как ему найти Исабель. Он сразу же вспомнил о молодом человеке по имени Эмилио, встречавшем ее в аэропорту. Ведь они когда-то были немного знакомы по клубу верховой езды. Вполне вероятно, что этот Эмилио продолжает занятия в клубе. А если и нет, Фернандо без труда может узнать его адрес у секретаря.
После бурного разговора с сестрой Фернандо с облегчением вырвался из дома и уже через полчаса был на территории клуба верховой езды. Оставив машину на стоянке, он прошел на места для зрителей и стал искать глазами среди жокеев Эмилио. Здесь было довольно многолюдно. Как видно, верховая езда привлекала многих. Мимо Фернандо проезжали и совсем юные подростки, и уже взрослые и даже пожилые любители этого вида спорта, к которому и сам Фернандо когда-то был неравнодушен. И вот наконец, он увидел того, кого искал.
—  Эмилио! Эмилио! — закричал Фернандо, размахивая над головой руками.
Эмилио, услышав свое имя, гарцевал на лошади, стараясь рассмотреть человека, который его звал.
Наконец он увидел Фернандо, узнал его, улыбнулся и, приветствуя рукой, направился к служителю клуба, чтобы отдать ему лошадь. На Эмилио были высокие сапоги для верховой езды, светлые брюки и куртка. Костюм довершала жокейская шапочка с козырьком.
Подойдя к Фернандо, он улыбнулся ему и присел рядом. Снял перчатки.
—  Привет, как дела? — спросил он у Фернандо.
—  Нормально.
—  Что, еще одна случайность? — полюбопытствовал Эмилио, намекая на встречу в аэропорту. — То мы не видимся годами, а то дважды в течение двух дней. Впечатляющая случайность. — Похоже, Эмилио догадывался о причине посещения Фернандо и не очень-то рад был такому возобновлению знакомства.
—  А кто тебе сказал, что стоит верить в случайности? — улыбаясь, ответил вопросом на вопрос Фернандо. Ему было ясно, что Эмилио просто так не уступит Исабель. И вряд ли скажет, как ее найти.
—  Я что-то не очень тебя понимаю. — Эмилио ждал от Фернандо разъяснений.
—  Я пришел поговорить с тобой, — начал последний.
—  Я догадываюсь: ты пришел сюда не из-за того, что у тебя вдруг воскресла страсть к конному спорту, — усмехнулся Эмилио.
—  И это тоже есть. — Фернандо встал, приглашая Эмилио пройтись немного. Они прогуливались вдоль трибун, в этот час совершенно пустых. Фернандо никак не мог перевести разговор на Исабель. Поэтому молодые люди сначала поговорили о работе каждого из них, потом обсудили еще несколько отвлеченных вопросов, а Фернандо все не решался переключиться на нужную ему тему. Наконец Эмилио не выдержал и спросил его напрямик:
—  Послушай, мы уже поговорили и о твоей работе, и о моей, и о твоей поездке в Калифорнию, и об очередном разводе твоей сестры, но я думаю, ты пришел сюда не ради этого.
—  Ну, в общем, ты прав, — согласился Фернандо. — Скажи, эта девушка, которую ты встречал в аэропорту и с которой я летел в самолете, Исабель, да, так ее, кажется, зовут? — замялся Фернандо.
—  Да, ее зовут Исабель, — без особой радости подтвердил Эмилио, порядком утомленный долгим разговором.
—  А ты давно ее знаешь? — полюбопытствовал Фернандо.
—  Давно, — кивнул Эмилио.
—  Давно, это сколько? — Фернандо укололо чувство  ревности и  зависти  к Эмилио.
—  По времени пару лет, а по чувствам гораздо больше, — ответил Эмилио.
—  Как-как ты сказал? — не понял Фернандо. Ему необходимо было точно знать, что было между Эмилио и Исабель? Как она сама к нему относится? Свободна она или  нет в своих чувствах?
—  Я влюблен в нее, — пояснил Эмилио.
Они решили продолжить беседу в более удобном месте, чем площадка для занятий верховой ездой. Эмилио переоделся — как у постоянного члена клуба, у него был свой шкаф. Молодые люди отправились в небольшой уютный ресторанчик неподалеку от клуба и заказали себе спиртного и кофе.
—  Я ведь тебе не сказал, что Исабель моя невеста, ты неправильно меня понял. — Эмилио нравился этот Фернандо, и он не видел ничего плохого в том, что немного откровенничал с ним. Тем более что Исабель очаровала и Фернандо. Это их делало и друзьями и соперниками. Но в конце концов решающее слово все равно останется за Исабель. — Я только тебе сказал, что влюблен в нее. А это разные вещи.
—  Объясни  мне, — попросил его Фернандо.
—  Понимаешь, — начал Эмилио, — это не так все просто и  в двух словах не объяснишь.
—  Ничего, мне спешить некуда, — успокоил его Фернандо и заказал еще по стаканчику  спиртного.
—  Она очень долго училась в Калифорнии, — продолжал Эмилио, — и поэтому наши отношения возобновлялись лишь во время ее каникул, когда она приезжала домой. А времени на меня у нее всегда не хватало. В Буэнос-Айресе у нее на первом месте проблемы с матерью, дом и  прочее.
—  Но, думаю, — предположил Фернандо, — ей известно о твоих чувствах?
—  Не знаю, — пожал плечами Эмилио. — Вполне возможно, а может быть, и нет. Прошло столько времени с тех пор, как мы встречались в последний раз. А сейчас опять не слишком удачное время для выяснения отношений. Эта болезнь ее матери, сеньоры Герреро. Если вдруг ее не станет, Исабель придется  решать совсем другие проблемы.
—  А какого рода проблемы могут возникнуть у Исабель? — полюбопытствовал Фернандо. — Ведь рано или поздно все родители покидают своих детей.
—  Ну, во-первых, Исабель останется совсем одна, — начал рассуждать Эмилио. — Ведь у нее, кроме  матери,  нет  близких  родственников.  Лишь дальняя  родня  во  Франции.  Какие-то  двоюродные братья или что-то в этом роде.
—  М-да... — Для Фернандо это были действительно новые сведения об Исабель.
—  С другой стороны, — продолжал Эмилио, — я поинтересовался финансовым положением мадам Герреро. — Он помолчал. — Увы, они тоже не блестящи.
—  Невероятно, — невесело улыбнулся Фернандо. — Финансовые проблемы и многое другое, о чем не подозревает Исабель, но что может обрушиться на нее в скором будущем, обсуждаем мы с тобой, а не она.
—  Могу сказать тебе, что ее отец когда-то оставил довольно большое состояние, но сеньора Герреро не смогла распорядиться им как следует, — Эмилио продолжал откровенничать. Может быть, потому, что это было необходимо в первую очередь ему самому, а не Фернандо. — Путешествия в Европу, многочисленная прислуга, обучение в лучшем закрытом колледже Калифорнии. Иными словами, жили на широкую ногу, далеко не по тем средствам, которые у них оставались.
—  А как ты думаешь, — спросил задумчиво Фернандо, — Исабель догадывается об этих затруднениях?
—  Почти наверняка могу тебе сказать, — подумав, ответил Эмилио, — что Исабель ничего об этом не знает. — Они долго молчали, прикладываясь время от времени к стаканам. Эмилио взглянул с улыбкой на Фернандо и спросил: — Ну что, я думаю, ответил на все твои вопросы относительно Исабель?
—  Да, — кивнул Фернандо, сложив на груди руки. — Но есть еще одно, что я хотел бы узнать.
— И что же? — Эмилио не отвел своего взгляда.
—  Адрес Исабель, — улыбнулся Фернандо. — Я до сих пор так и не узнал, где она живет.
—  Думаю, что во время этой долгой беседы... — начал Эмилио, затем остановился и уточнил: — Во время этого долгого допроса ты от меня кое-что утаил, тогда как я с тобой был откровенен.
—  Что именно? — удивился Фернандо.
—  В связи с чем возник твой большой интерес к Исабель?
—  Я мог бы тебе сказать, что речь идет о возможной крупной торговой сделке между семьей Герреро и моей фирмой, — ответил Фернандо.
—  В это не поверит даже грудной младенец! — воскликнул Эмилио.
—  Поэтому-то я и не говорю тебе этого, — закончил мысль Фернандо. — Я мог бы тебе сказать, что Исабель, когда летела со мной в самолете, забыла там шарфик, и я хотел бы вернуть его ей. — И он опять замолчал, ожидая, какая последует реакция со стороны Эмилио.
—  Исабель никогда не носила шарфиков, — не заставил себя ждать с ответом Эмилио.
—  Именно потому я не говорю тебе и этого. И раз ты был откровенен со мной, я хочу отплатить тебе тем же. — Он прямо посмотрел в глаза Эмилио. — Исабель мне нравится, очень нравится. И я хотел бы знать о ней все. И еще, — добавил он, — я очень хочу, чтобы она стала как можно скорее моей  невестой.

да, сейчас получается медленнее, потому что сразу вылаживаю 3 книги.

Тереза словно с ума сошла с новым своим возлюбленным, итальянцем Марчелло, очень красивым молодым человеком, немного моложе самой Терезы. Она забыла с ним все правила приличного поведения в общественных местах и скорее напоминала пятнадцатилетнюю девчонку, чем женщину тридцати лет, имевшую уже не одного официального мужа.
Они бродили с Марчелло по городским улочкам, заходили в маленькие кафе выпить чашку кофе, целовались при всех на улицах, если им этого хотелось, а хотелось им этого каждые пять минут. Порой Тереза снимала свои туфли на высоком каблуке и бегала босиком по газонам.
Она и думать забыла о „мерседесе", который хотел забрать у нее бывший муж Орландо, да и о нем самом тоже забыла. Наконец усталые, но счастливые, голодные, они решили остановиться в небольшом кафе и перекусить. Столики этого кафе располагались под открытым небом на площадке, огороженной изящной решеткой. Кафе пряталось от солнечных лучей в тени больших деревьев. Под их густыми кронами было прохладно и уютно.
—  Спасибо, — поблагодарила Тереза своего кавалера, когда тот помог ей сесть за стол. Она вела себя жеманно, продолжая игру в юную девочку.
—  Незабываемый день, просто потрясающий день, — говорил Марчелло, потягиваясь на соседнем стуле. — Честное слово, Тереза! И все это благодаря тебе!
—  Ты еще не знаешь, сколько у нас впереди дней, прекраснее, чем этот! — Тереза нагнулась к нему и провела рукой в тонкой перчатке по его щеке, тронула пальцем нижнюю губу. Ее глаза томно и многообещающе смотрели на Марчелло из-под широких полей шляпки. — И не только дней, мой дорогой, но и ночей, — добавила она, и оба рассмеялись.
—  Их не так много, как ты думаешь, любовь моя, — печально возразил Марчелло.
—  С чего это ты взял? — Тереза приняла его сообщение за очередной розыгрыш и приготовилась смеяться.
—  Потому что мне срочно надо вернуться в Италию. К сожалению, у меня есть обязательства перед моей фирмой. Что делать, дорогая, в нашем ужасном  мире работа и  карьера  превыше всего.
—  О, дорогой, — огорчилась Тереза, — но ведь ты не будешь утверждать, что сердечные обязательства менее важны для тебя, чем какие-то деловые? — Она прильнула к Марчелло и гладила его, словно  персидского  кота.
—  Обещаю тебе очень быстро вернуться обратно.  Ни  одного  лишнего дня  не  проведу  в  Италии. И опять же, — Марчелло хлопнул ладонью себя по лбу, словно его осенила блестящая идея. — Ты сможешь приехать ко мне и навестить меня в Италии. Мы будем там жить в моем уютном маленьком домике в горах. О, как мы там будем с тобой счастливы! Никто  не сможет нам  помешать!
—  Но живем-то мы с тобой сейчас, Марчелло, в эту минуту, а не потом! — капризно запротестовала Тереза. Она была из тех женщин, что привыкли получать желаемое немедленно. — Ну, пожалуйста, Марчелло, не уезжай, — начала просить она, надув обиженно губки.
—  Да я и сам не хочу уезжать! — с раздражением ответил Марчелло. Он оглянулся и заметил, что посетители кафе обращают на них внимание: слишком шумно они вели себя в этом тихом заведении.
—  Так не уедешь! — обрадовано захлопала в ладоши Тереза. Она поцеловала его несколько раз в губы быстрыми легкими поцелуями и еще раз проворковала: - Оставайся, дорогой!
—  Не могу, —  покачал головой  Марчелло.
—  Но почему? — Тереза чувствовала, что у нее начинает портиться настроение. Она привыкла, чтобы ее желания выполнялись.
—  Потому что не могу, — упрямо пожал плечами Марчелло. Он вытащил из кармана пачку сигарет, предложил закурить Терезе. Но та молча встала и направилась к выходу. — Тереза, Тереза, вернись! — позвал Марчелло, но так и не дождался от нее ответа.

Бернарда сидела за кухонным столом и подводила баланс в своей бухгалтерской книге. Ей это удавалось с трудом. Слишком много тяжелых мыслей вертелось в голове, чтобы цифры правильно поддавались подсчетам. Она подолгу застывала с ручкой наготове над какой-нибудь записью, потом приходила в себя и мучительно вспоминала, что же это за цифра перед ней.
Рядом гладила белье Чела и без передышки болтала, отвлекая и еще больше раздражая Бернарду. Женщина знала, что останавливать Челу бесполезно. Служанка все равно через минуту забудет о том, что ее болтовня всем надоела, и продолжит работать языком. Сейчас ее интересовала личная жизнь сеньориты  Исабель.
—  Бернарда, как ты думаешь, есть у Исабель жених? — Рискуя прожечь простыню, она отвернулась от гладильной доски и ждала от Бернарды ответа.
—  Это не твое дело, — отрезала Бернарда, решившая не  церемониться  со  служанкой.
—  Будь у меня деньги на такое постельное белье, женихи бы в очереди стояли! — воскликнула Чела,  складывая отутюженную  простыню.
—  Что ты делаешь? Да как же ты смеешь сравнивать себя с Исабель! — Бернарда даже подскочила с места и отняла у Челы простыню, которую та еще держала в  руках.
Чела испуганно отпрянула в сторону, выпустив простыню и с удивлением глядя на Бернарду. Она не ожидала столь бурной реакции. Это ее даже немного испугало. Чела придерживалась мнения, что вся прислуга, независимо от возраста и положения, должна стоять друг за друга. А Бернарда поступила с ней не так, как служанка, пусть и старшая, а как член хозяйской семьи. Чела проводила удивленным взглядом разгневанную Бернарду, которая, что-то бормоча про себя, вышла из кухни, предварительно заперев книгу расходов в один из ящиков комода.
Исабель сидела в своей комнате, увлеченная приведением в порядок собственного архива — по большей части милых сердцу мелочей: писем, записок, вырезок из газет о любимых кинозвездах. Что-то она оставляла на память, что-то откладывала в сторону, чтобы выбросить. Она и не заметила, что провела  за этим занятием более двух часов.
Внезапно Исабель услышала чьи-то неторопливые шаги в гостиной и через полуоткрытую дверь увидела, что идет Бернарда. Та направлялась к лестнице, ведущей на второй этаж. Исабель насторожилась, отложила в сторону бумаги, решила проследить за тем, что будет делать Бернарда. События последних дней не позволяли ей относиться к старой служанке с тем доверием, которое она испытывала к ней прежде.
Бернарда поднялась на второй этаж. Исабель вышла из комнаты и последовала тихонько за ней. На душе у девушки было тревожно. У самой лестницы, ведущей на второй этаж, она задержалась. Уже сама мысль о том, что ей приходится следить за Бернардой, была неприятна ей. Но, переборов себя, она двинулась наверх. Тревога за мать оказалась сильнее мысли о том, как ее поведение выглядит с точки  зрения  этики.
Бернарда направилась не в комнату мадам Герреро, а в другую. Исабель, резко распахнув двери, застала ее за разборкой постельного белья в большом трехстворчатом шкафу. Появление Исабель было неожиданным для Бернарды, и  она  вздрогнула.
—  Как ты напугала меня, — с облегчением вздохнула женщина, увидев, что это Исабель. — Проходи, садись, — указала она на стул возле небольшого столика.
—  В этом нет необходимости, — почти враждебно ответила Исабель. — Ты мне должна кое-что объяснить.
—  Спрашивай. — Бернарда поняла, что Исабель сейчас начнет не очень приятный для нее разговор, но она уже так устала от той борьбы, которую вела, что ей хотелось как можно скорее покончить со всем.
—  Почему ты запретила госпитализировать мою мать? — требовательно спросила Исабель. Она уже не была той наивной и впечатлительной девочкой, к которой все так привыкли. Исабель повзрослела за те  несколько дней, что  находилась дома.  Слишком много   информации,   заставляющей   принимать   решения  именно  ей  самой, обрушилось  на нее.
—  Она  сама  не захотела, — ответила Бернарда.
—  Ты лжешь! — крикнула Исабель. Ей еще трудно было чувствовать себя равной со взрослыми, поэтому она излишне нервничала. — Доктор Вергара сказал мне, что он настоятельно советовал положить маму в больницу, но ты ему не позволила это сделать.  Почему?
—  Доктор Вергара, — закивала головой Бернарда, — но ты прекрасно знаешь, как ненавидит больницы мадам Герреро. Ей легче умереть, чем оказаться там. Больница — это конец борьбы с болезнью, которую она ведет вот уже много лет.
—  Говори все, что угодно, я уже тебе не верю. Если человек болен, надо делать то, что рекомендует врач. Ты должна была сделать так, как требовал доктор Вергара. Ты слишком много берешь на себя!
—  Исабель! — умоляюще воскликнула Бернарда. Ей было мучительно больно выслушивать все эти упреки от  Исабель.
—  Я же дочь! Я имею право требовать и проверять! Почему ты не позвонила мне сразу же в Калифорнию, чтобы этот вопрос решала я сама, а не ты, человек посторонний! — Она словно хлестала Бернарду  по лицу.
—  Я считала, что сделала все необходимое в тот момент, — стушевалась Бернарда, услышав слово „дочь". — С тех пор, как я служу в этом доме, я всегда поступаю так, как считаю разумным в том или ином случае. И ни разу мои поступки не причиняли вреда, они приносили только пользу. — Она обиженно отвернулась от Исабель, чтобы та не увидела ее слез.
—  Об этом я тоже хочу поговорить, — Исабель держалась очень независимо и решительно. — Что происходит в последнее время между тобой и моей матерью?
—  Зайди... — после длительной паузы тихо попросила  Бернарда.   Она  отошла  в  сторону,  давая возможность  Исабель  пройти   в   глубь   комнаты.   Но та не сдвинулась с места.
—  Я   хочу,   чтобы   ты   говорила   в   ее   присутствии,  —  твердо  произнесла  девушка  и,  повернувшись, ушла.
Приоткрыв соседнюю дверь, она увидела, что мадам Герреро проснулась. Исабель вошла к ней и присела на край кровати. Ей все порядком надоело и появилось горячее желание раскрыть сейчас же все тайны. Исабель склонилась над матерью и спросила:
—  Мама, правда, что ты сама отказалась от госпитализации, на которой настаивал доктор Вергара? Ответь мне, пожалуйста, но с одним условием. Я хочу услышать только правду.
—  Что? Меня хотят положить в больницу? — Мадам Герреро, несмотря на свою слабость, даже приподнялась с подушек. Она не поняла вопроса дочери.
—  Нет-нет, — поспешила успокоить ее Исабель. — Я имею в виду то время, когда меня не было дома. Ты знала об этом или нет? Доктор Вергара пожаловался мне, что Бернарда не позволила ему этого сделать. Хотя с его точки зрения госпитализация была просто необходима.
— Да, я знала, — опустилась на подушки мадам Герреро. Она успокоилась, услышав о том, что никто не собирается разлучать ее с Исабель. — Но это было сделано по моей личной просьбе, — пояснила она.
—  Почему ты так поступила, мама? — воскликнула Исабель, не видя логики в решении матери. — Неужели ты не доверяешь доктору Вергаре? Ведь он лечит тебя уже много лет и ты никогда не жаловалась на  него.  Ты  перестала ему доверять?
—  Нет, не поэтому. Причина совсем в другом. — Вокруг глаз мадам Герреро легли иссиня-черные круги, а лицо так исхудало, щеки так ввалились, что было больно на нее смотреть. — Я очень боялась, что  буду лежать в больнице,  когда ты  вернешься, — шепотом продолжала она. Внезапно мадам Герреро опять приподнялась с подушек. — Исабель, вот еще что: я не хотела, чтобы ты оставалась наедине с Бернардой. — Последнее прозвучало уже совсем зловеще. Исабель стало страшно. А мадам Герреро снова без  сил упала  на подушки.

Чела готовила обед, скоро передвигаясь из одного конца кухни в другой. От холодильника к большому столу, на котором разделывалось мясо, резались овощи, потом к плите и так много раз. Наверное, за день  набегало  немало километров.
Временами Чела бросала любопытные взгляды на молчаливо сидящую за столом Бернарду. Девушка догадывалась, что мысли сейчас у Бернарды далеко не из приятных. Груз этих мыслей даже как будто физически придавил ее. Всегда гордая, властная с прислугой, которой она руководила, Бернарда в последнее время постарела и пригнулась, ссутулилась...
—  Вы   плохо   себя   чувствуете?   —   осведомилась Чела.
—  Нет, — не меняя позы, тихо ответила Бернарда, но потом вдруг кивнула: — Да, немного. — Почувствовав, что ведет себя странно, попыталась оправдаться: — Наверное, это давление. У меня иногда случаются перепады. В такие дни я чувствую себя очень подавленной.
—  А почему бы вам тогда не пойти к себе в комнату и не прилечь? — предложила Чела. — Я здесь сама прекрасно справлюсь. Тем более что все почти  готово.
—  Нет,  — отказалась  Бернарда.
—  Вы мне не доверяете? — обиделась Чела.
—  Нет, не в этом дело.
—  Торт уже готов, мясо у меня в духовке всегда очень хорошо запекается, — перечисляла Чела, не прекращая ни на минуту мешать, резать, чистить, крошить. — А лимонный крем — это вообще что-то!
—  Я это знаю, Чела. — Бернарда говорила тихо, словно после очень тяжелой работы, когда сил уже нет даже слово произнести. Едва уловимая грустная улыбка была на ее губах. — Я не ухожу отсюда не потому, что не доверяю тебе, нет, ты прекрасная кухарка. Просто меня в любой момент могут по¬звать.  Поэтому я сижу здесь и жду.
—  Кто? — удивилась, ничего не понимая, Чела. У нее даже мелькнула в голове мысль — не заговаривается ли  Бернарда?
—  Они,  — выдохнула тяжело Бернарда.
—  Сеньора Герреро и сеньорита Исабель? — уточнила Чела.
—  Да, они... время пришло, — скорее не Челе, а самой  себе говорила эти слова Бернарда.
—  Какое время? — На всякий случай Чела скосила глаза на циферблат настенных часов. Но подумать о времени ей не удалось. Дверь в кухню отворилась, и на пороге появилась Исабель. Она обратилась к сидящей к  ней  спиной  Бернарде.
— Мама просит тебя подняться в ее комнату, — холодно произнесла она. Затем проследила, как Бернарда тяжело поднялась со стула, словно ее ожидала казнь, и медленно пошла к двери кухни. Дождавшись, пока Бернарда пройдет мимо нее, Исабель закрыла за собой дверь.
Мадам Герреро тоже нелегко далось это решение на встречу с Бернардой в присутствии Исабель, но последняя просто настояла на этом. Вряд ли мадам чувствовала себя уверенней Бернарды. А если учесть общее состояние ее организма, то только чудом можно объяснить то, что она еще не потеряла сознания.
—  Мы пришли, мама, — сообщила Исабель, входя за Бернардой в комнату матери. — Бернарда, возьми банкетку и присядь ближе к кровати, — приказала она. Бернарда, словно автомат, медленно, но точно выполнила это распоряжение. Сама же Исабель присела в ногах у матери — таким образом, чтобы обе женщины были перед ее глазами. — Ну и... — произнесла она, глядя на них. — Я жду объяснений.
—  Бернарда, — тяжело произнесла мадам Герреро после паузы. Голос мадам был весьма неуверенный. — Я на самом деле не знаю, с чего начать наш разговор. — Она попыталась взглянуть на Бернарду, не меняя положения головы. На похудевшем бледном лице жили лишь огромные глаза, взгляд которых  был наполнен болью.
—  С самого начала, мадам, — чуть склонила в ее сторону голову Бернарда. Легкая улыбка, едва уловимая, так и застыла на ее губах. Она повернулась к  Исабель, внимательно  следившей  за  обеими. — Исабель, — начала Бернарда, — я сейчас расскажу тебе историю, которая началась давно, двадцать лет тому назад, и которую мы скрывали от тебя.
—  Эта история началась на Сицилии? — внезапно задала вопрос Исабель.
—  Эта история одной молодой девушки и одного юноши, — продолжила Бернарда, словно не расслышав вопроса Исабель. — Эта история — история любви...
—  О любви? — Исабель удивила романтическая нотка, которая прозвучала сейчас в голосе Бернарды.
—  Не знаю, — произнесла мадам Герреро, — надо ли  это, Бернарда?
—  Мама, в чем дело? — Исабель очень хотелось разобраться наконец в том, что происходило между матерью и Бернардой, которая с детства принимала деятельное участие в ее воспитании и, по сути, являлась второй ее матерью. — Я обожаю истории про любовь! — Исабель хотелось разобраться, понять и защитить мадам Герреро. Она была уверена в ее правоте.
—  Девушек всегда привлекают романтические истории о любви, — печально констатировала Бернарда. — Особенно о такой, как у девушки из моего рассказа. — И Бернарда как будто вновь погрузилась мыслями в годы беззаботной юности. Она даже прикрыла глаза, словно для того, чтобы не видеть окружающую ее обстановку и свое отражение в зеркале на стене. — Она открывала по вечерам окно в своей комнате и смотрела на море, переливающееся красками заката, а если это было ночью, то залитое лунным сиянием. — Голос Бернарды лился ровно и напоминал рокот морского прибоя. — Она ждала любви.
—  Она, эта девушка, — спросила Исабель, — была очень красива? — Рассказ Бернарды очаровывал ее.
—  Она была красивая, молодая и мечтательная,  — кивнула  Бернарда.
Мадам Герреро против своей воли тоже погрузилась в это море воспоминаний. Ведь то, что рассказывала сейчас Бернарда, происходило на ее глазах, при ее непосредственном участии. Это была часть ее жизни, далекая часть. Еще не было этой болезни, приковавшей ее к постели и отнимающей у нее по каплям жизнь.
— У нее были деньги, у этой девушки? — опять спросила  Исабель.
—  Она была не богатой, но и не бедной. — Все неприятности последних дней оставили Бернарду, она уже жила там, в прошлом, и это было написано на ее улыбающемся, помолодевшем лице. — Она была такой, как большинство тех, кто жил в ее поселке.
Перед глазами Бернарды возникли узкие улочки большого поселка, дома из камня, который добывали неподалеку. Этим же камнем были вымощены все улочки. Они были настолько узкими, что балкончики противоположных домов почти касались друг друга.
—  У ее родителей было немного земли, которую они возделывали и которая кормила семью и давала возможность даже откладывать немного на черный день. Был также каменный дом. Впрочем, такие дома были почти у  всех жителей.  Однажды...
Перед глазами Бернарды вдруг ясно предстал тот самый день, когда она увидела его, свою первую любовь. И защемило сердце. Стоял теплый солнечный день. Правда, на улочках было прохладней, потому что солнечные лучи не проникали в эти узенькие щели между высокими домами. Она шла домой, веселая, чуть танцующей походкой, и прямо посреди улочки, уже у самого дома, вдруг увидела его. Он с товарищем толкал перед собой небольшую тележку, в которой они перевозили инструменты. Она сразу же выделила его. Взглянула, и дыхание перехватило  от предчувствия большой  любви.
—  Однажды она увидела его напротив своего дома, — звучал ровный голос Бернарды. — У него была такая красивая улыбка, широкая, добрая, что, казалось, освещала все вокруг...
И вновь Бернарда следила за собой со стороны, глазами женщины, которой было на двадцать лет больше. Она видела, как юноша оставил на товарища тележку и подошел к ней. Снял фуражку и поклонился. При этом лицо его так и светилось улыбкой, он что-то сказал девушке. Ясно было, что это комплимент, который заставил ее покраснеть от удовольствия, смутиться, спрятать глаза под опущенными длинными пушистыми ресницами и ускорить шаг. Но юноша не отставал от нее, следуя чуть позади. Она взбежала на высокое каменное крыльцо своего дома и, словно почувствовав себя уверенней под защитой родных стен, остановилась и уже взглянула на него смелее. Они стояли друг против друга, только она чуть выше, на ступеньках крыльца, а он на тротуаре, и они смотрели друг на друга, как зачарованные, и улыбались, с каждой секундой все радостнее, счастливее. Товарищ наблюдал за этой немой сценой и временами делал знаки другу, стараясь дать понять, что тот должен заговорить с приглянувшейся ему девушкой.
—  Здравствуй, красавица. — Юноша протянул девушке руку.
—  Бернарда! Бернарда! — раздался властный женский голос из открытой двери дома, и испуганная Бернарда, а это была именно она, отдернула свою, уже было протянутую юноше руку и быстро скрылась за дверью.
Юноша проводил ее восторженным взглядом и повернулся к товарищу. Тот торопил его. Ведь были они на работе и из-за встретившейся им Бернарды здорово опаздывали. Рабочие инструменты, которые они везли на тележке... Их давно уже заждались. Но юноша махнул товарищу рукой, чтобы тот не расстраивался, и они быстро покатили тележку дальше.
А в доме в это время мать делала выговор дочери, наступая на нее и потрясая кулаками. Бернарда не могла понять, почему так сердится на нее мама. Только лишь из-за того, что она обменялась взглядом с парнем? Она ведь уже достаточно взрослая, и  пора бы подумать о муже.
—  Знаешь, кто этот парень? — Глаза матери сверкали праведным гневом. — Ты знаешь, кто он?
—  Нет, — развела руками Бернарда. — Откуда мне знать? — воскликнула она. — Я его сегодня в первый раз увидела на нашей улице. Да и что такого я сделала, мама? — спросила она. — Я даже не говорила с ним! Может, мне теперь и из дома нельзя выйти? Ведь ты сама говорила, что я красивая, а на красивых всегда парни обращают внимание.
—  Это старший сын злейших врагов нашей семьи! — закричала мать. — Ты что, забыла, что живешь на Сицилии? Ты никогда не должна ни разговаривать с ним, ни смотреть на него, ни думать о нем. Иначе быть тебе наказанной. Ты не должна забывать о наших обычаях. Он твой кровный враг! — Мать бросилась к Бернарде и схватила ее за плечи. — Ты поняла меня? Поняла? — трясла она Бернарду так, что у той заболела  голова.
—  Да, мама, я поняла! Отпусти меня, мне больно! — по щекам Бернарды текли слезы. Отчасти от боли, а отчасти из-за несправедливых обычаев ее родины. Она не испытывала к этому парню, что так мило улыбался ей на улице, никакой вражды. Наоборот, ей впервые так понравился молодой человек. Но она должна отказаться от своих чувств, принеся их в жертву старинной вражде, корни которой уходили далеко  в  прошлое.
—  Вот так-то будет лучше, — уже негромко проронила мать и отпустила Бернарду. Она долго еще молча, не отходя от дочери, смотрела ей в глаза, словно проверяя, поняла ли ее дочь и крепко ли засели в ее юной и потому легкомысленной головке наставления.
—  Но почему эта девушка должна была так поступать? — возмущенно воскликнула Исабель, зачарованно слушавшая эту историю о любви, больше похожую на мелодраматический роман какой-нибудь модной писательницы. Все ее чувства были на стороне юной Бернарды. Она даже не могла сообразить, что та Бернарда из сказки о любви и сидящая сейчас перед ней женщина — одно и то же лицо. И поэтому она говорила о юной Бернарде как о третьем лице.
—  Это старые счеты, — попыталась объяснить Бернарда. — Тебе действительно трудно понять это сейчас. А тогда обычаи были гораздо сильнее государственных законов.- Это старые распри другой земли, где говорят на другом языке и живут другой жизнью. — Бернарда бросила украдкой взгляд на мадам Герреро, которая дрожала, словно в лихорадке.
—  Мама, ты плохо себя чувствуешь? — испугалась Исабель, заметив состояние матери. — Если ты хочешь, мы можем отложить этот разговор до тех пор, пока ты не поправишься.
—  Нельзя отложить неизбежное, — простонала мадам  Герреро.
—  Но почему? О чем ты так трагически говоришь, мама? — Все происходящее по-прежнему было для  Исабель тайной за семью печатями.
—  Сейчас ты все узнаешь и поймешь, — сказала ей Бернарда и повернулась к мадам Герреро. — Хотите, чтобы я продолжала, мадам? — спросила она.
—  А разве ты бы остановилась, если бы я сейчас сказала тебе нет? — с горькой иронией ответила мадам, с трудом повернув голову в сторону Бернарды, чтобы видеть ее лицо.
—  Договор должен выполняться, мадам Герреро, — ответила Бернарда, не отводя своего взгляда.
—  Да о каком договоре в конце-то концов идет здесь речь? — Исабель переводила глаза с одной женщины   на   другую,   пытаясь   понять   загадочные фразы, которыми те время от времени обменивались. — Я слышу это слово уже в тысячный раз! Между кем и кем был заключен этот договор и в чем он заключается?
—  Дай мне рассказать до конца, — попросила Бернарда, — и ты сама поймешь, о каком договоре идет все время речь. Но для этого ты должна выслушать все до конца. — Бернарда помолчала и продолжила свое повествование: — Эти семейства, о которых я говорила, и к одному из которых принадлежала девушка, а к другому — юноша, издавна жили в глубокой вражде из-за клочка земли. О начале раздора никто не помнил, но длилась распря уже второе столетие.
—  Боже, — прошептала Исабель, — разве может такое быть? Разве могут люди помнить так долго зло? Эта история напоминает мне историю о Ромео и Джульетте.
—  Да, — согласно кивнула Бернарда, — действительно, эти истории похожи. И так же, как Ромео и Джульетта у Шекспира, здесь от вражды больше всех пострадали молодые влюбленные.
Мадам Герреро с горечью бросила взгляд на рассказчицу, словно хотела бы ее прервать, да не посмела.
— Они что, погибли? — в страхе воскликнула Исабель. Она была очень впечатлительной девушкой и за короткое время рассказа прониклась сочувствием к молодым людям.
—  Нет, — успокоила Бернарда, — они не погибли. — И она вновь замолчала, словно переносясь опять мыслями в далекое прошлое. Со вздохом продолжила: — Возможно, смерть была бы для них менее страшна в сравнении с тем, что произошло с их любовью.
—  А что произошло? — Исабель затаила дыхание,  ожидая  продолжения  истории.
—  Их любовь прокляли, — заговорила Бернарда, вспоминая тот летний день, когда они с матерью и отцом  отправились  после  долгих  сборов   в   церковь, набросив на себя накидки, за которыми можно было при желании спрятать лицо от слишком любопытных взглядов. — Они пришли одними из первых в церковь и сели на скамейку для прихожан в первых рядах. Скоро церковь стала заполняться остальными жителями поселка. Испокон веков церковь в их краях пользовалась большим уважением и властью. Со всех сторон на Бернарду, сидящую рядом с матерью, которая открыла на коленях Библию, смотрели лики святых, а в ее сердце пела любовь, но песнь эта была посвящена не Богу, а земному парню. Они полюбили, но не могли даже сказать друг другу о своей любви. Бернарда тихонько повернулась и окинула взглядом помещение церкви, пытаясь увидеть среди прихожан и любимое лицо. Это было единственное место, где они могли видеть друг друга, не опасаясь злой молвы. Звучала тихо церковная музыка, навевающая мысли о вечном, а Бернарда и ее возлюбленный думали не о Боге, а друг о друге. Бернарда со страхом и надеждой подняла свой взгляд на большое распятие, мысленно прося у Господа  прощения и  помощи.
Юноша видел впереди себя ее голову, изредка профиль, и его мысли были созвучны ее мыслям. Сидящие рядом с ним родственники бросали искоса взгляды на него, чтобы пресечь неугодную ни им, ни Богу любовь. То же самое происходило и со стороны родственников Бернарды. Ибо их взаимные чувства уже перестали быть тайной.
— Не вертись! — Незаметно для окружающих мать Бернарды больно толкнула ее в бок, заметив, что дочь пытается посмотреть назад. — Смотри перед собой, на алтарь! — шептала она дочери сквозь зубы, чтобы не услышали другие. — На Христа, он будет следить за тобой. Он все видит! Он узнает, если ты захочешь совершить грех непослушания  матери.
Бернарда медленно подняла к распятию свои большие черные глаза, полные слез. Она верила, что тот, на кого она сейчас смотрела, милосерден и поймет ее. Поймет и простит.
Несмотря ни на что, ни на какие препоны, что ставились родителями и родственниками молодых влюбленных с той и другой стороны, случай встретиться  представился им.
За ними постоянно следили, не спуская с них глаз, запрещали выходить из дома без сопровождения кого-либо из старших, все время внушали им мысль о взаимной ненависти, вражде, обычаях, которые необходимо соблюдать, о божьей каре. Но время шло, и вместе с ним притуплялась бдительность окружающих. А у влюбленных, наоборот: чем больше проходило времени, тем ярче разгоралось пламя взаимной любви. И вот однажды произошло следующее. В соседней деревне, до которой было несколько километров, родила одна из родственниц Бернарды. Надо было обязательно сходить к ней, навестить, поздравить от всей семьи и отнести по этому случаю подарки. Поскольку провожать Бернарду было некому, ибо шли полевые работы и каждая пара рабочих рук была на вес золота, решили отправить ее одну, проводив до окраины. Посчитали, что это соседняя деревня и туда влюбленный вряд ли побежит, тем более что ему и невдомек, должно быть, куда пошла Бернарда. Но родственники и родители молодых предполагали, а влюбленные располагали. И в первую очередь предчувствием. С утра юноша сказал, что пойдет на работы в поле, пошел туда и  потихоньку исчез.
Бернарда шла с корзинкой, в которой были подарки молодой маме и новорожденному, между двумя каменными невысокими заборами, отделяющими виноградники одного хозяина от виноградников другого. Она так задумалась, что внезапное появление любимого чуть не лишило ее сознания. Она громко вскрикнула и уронила на тропинку корзинку с подарками.
— Вот что значит повезло так повезло! — рассмеялся он, сдвинув кепку на затылок. Он уже полчаса поджидал ее за этим каменным заборчиком, прячась в высокой траве и поедая гроздь винограда, сорванную с ближайшего куста. Виноградник был на склоне холма, с которого просматривался почти весь поселок. Он прекрасно видел, как вышла Бернарда из своего дома, как провожавший ее отец свернул на участок, а она пошла дальше одна, и вот наконец он перед ней. „Боже, как она хороша!" — подумал он, любуясь ее немного растерянным лицом, стройной фигурой.
—  Посмотри, что ты наделал! — воскликнула Бернарда, напуская на себя грозный вид. Перед ними на тропинке валялись выпавшие из корзинки подарки. — Что скажет моя мать, если узнает про нашу встречу? — Бернарда уже пришла в себя. Она присела и стала собирать аккуратные свертки. С виду она сердилась, а в душе была рада тому, что парень оказался настойчивее и упрямее ее и своих родителей.
—  Подожди, потом я помогу тебе собрать все, — горячо зашептал он ей на ухо, присев рядом. Она и не заметила, как его сильные руки осторожно, но требовательно, обняли ее за плечи. Они встали друг против друга, и он попытался привлечь ее к себе, чтобы поцеловать. Бернарда начала тихо отступать от него, но он не отставал ни на сантиметр. Тропинка была узенькой, и вскоре Бернарда почувствовала за спиной плоские теплые камни заборчика. Дальше ей отступать было некуда. Но ей уже и не хотелось отступать. Она знала, что должно было произойти, того не миновать. Сладкая истома лишила ее всякой силы сопротивления. Он прижал ее к камням забора, закрыв с двух сторон руками пути к побегу. Но по затуманившимся глазам, по учащенному дыханию ее он понял, что никуда она не убежит.
—  С тех пор как я тебя тогда в первый раз увидел, — зашептал он ей, приблизив лицо почти вплотную к ее лицу, — я ни о чем не могу больше думать,  только  о тебе.
—  Ты не должен говорить со мной, — жалобно возразила она, чувствуя, что сейчас у нее отнимутся ноги от овладевшей ею внезапной слабости. Она попыталась осмотреться, но поняла, что все равно ничего не видит, кроме его глаз. — Мы не должны встречаться друг с другом, — в растерянности ухватилась она за знакомую фразу, которую тверди¬ли ей  каждый день родители.
—  Это все для стариков, у которых жизнь уже в прошлом.  Не слушай их, —  возразил он ей.

3

Исабель стояла за спиной Бернарды и не могла увидеть лицо матери, понять, стало ли ей лучше. А Бернарда почему-то так и не отошла от постели больной. Склонившись над мадам Герреро, мешала Исабель подойти ближе.
—  Это могла бы сделать и я сама, — с раздражением заметила Исабель, имея в виду стакан с водой и лекарством, который Бернарда держала в руках.
«— Ничего, тебе еще представится возможность, — сказала Бернарда и протянула ей стакан с оставшейся водой, чтобы Исабель поставила его на стол, а сама тем временем поправила подушки мадам Герреро. И пока Исабель не было возле кровати, мадам зашептала Бернарде:
—  Я заклинаю тебя, прекрати рассказывать эту абсурдную историю! Ты ничего не добьешься, рассказав ее до конца.
—  Сожалею, сеньора, — прошептала в ответ Бернарда. Внезапная просьба мадам Герреро не удивила ее. Нечто подобное она ждала от нее, только не знала, в каких выражениях это будет сказано. — Я должна продолжить свой рассказ. Даже если мне придется страдать. Увы, никакие страдания не сравнятся с теми, что я вынесла за все эти годы. — Бернарда отшатнулась от мадам Герреро и замолчала, почувствовав, что к ним подошла Исабель.
—  О чем это вы тут шепчетесь? — поинтересовалась она. — Что за секреты от меня? Или опять спорите?
—  Нет-нет, — торопливо успокоила ее мадам Герреро, — ни о чем.
—  Нет, правда, сеньорита, — возразила Бернарда.
—  Хорошо, Бернарда, садись и продолжай свой рассказ, — распорядилась Исабель. Она догадывалась, что по каким-то причинам матери очень не хочется, чтобы Бернарда до конца поведала свою историю. — Меня очень интересует продолжение. Ты так прекрасно рассказываешь! В тебе пропадает талант писательницы. Ты бы имела большой успех у женской половины читателей. Я просто сгораю от нетерпения. Что же произошло потом с этими молодыми любовниками?
—  Несмотря на все семейные запреты, — начала рассказывать Бернарда, — они продолжали встречаться. Теперь они умудрялись это делать и в своей родной деревне. Для этого им приходилось быть очень осторожными. Кругом все слишком хорошо их знали и знали о вражде их семей. Любой промах мог привести к ужасным последствиям.
Селение, в котором жили молодые влюбленные, было окружено невысокими скалистыми горами, покрытыми густым кустарником и небольшими рощами. Вот туда-то и убегали они, крадучись, прячась за каждый камень, за каждый уступ, чтобы снизу, из поселка, их никто не мог заметить. Делали они это поодиночке, затем встречались в укромном местечке, которое заранее присматривал парень.
У них была разработана целая система сигналов, состоящая из различных мелодий, каждая из которых имела свой смысл. Если вокруг никого не было, парень насвистывал одну мелодию, если он подозревал опасность, — другую, если кто-то приближался к тому месту, где пряталась в ожидании его Бернарда, — третью и так далее. Иногда он подшучивал над ней, притаившись среди зарослей кактуса, пропускал ее мимо себя. Потом неожиданно звал по имени и вновь прятался. Бернарда пугалась, тоже пряталась, потом понимала, что это его голос она слышала, и начинала искать.
—  Коррадо! Коррадо! — звала она негромко и переходила от одного куста к другому. Потом они бросались в объятия друг к другу и долго целовались, не в силах оторваться друг от друга.
—  Бернарда!..
—  Коррадо!..
—  Бернарда, давай нагнемся, — первым приходил в себя Коррадо, замечая, что они стоят и обнимаются на самом открытом месте, и уводил ее в более укромное местечко. — Нас могут увидеть из поселка.
—  Коррадо, когда мы поженимся? — спрашивала бедная Бернарда и слышала всегда один ответ: „Скоро, очень скоро, любовь моя, ты станешь навеки моею", — и он осторожно, но властно заставлял ее лечь на жесткую землю, едва прикрытую выгоревшей травой.
Бернарда тут же забывала обо всем, сгорая в его жарких объятиях. Она не могла найти в себе силы, да и не старалась, оторваться от его губ, не могла насытиться его поцелуями. Ей всегда хотелось ощущать на своем теле его сильные руки, чувствовать их власть над собой.
—  Бернарда, хватит! — закричала мадам Герреро, яростно сверкая глазами. И Бернарда замолчала, вздрогнула Исабель. — Я не позволю тебе продолжать эту грязную историю!
—  Но почему? — Бернарда не хотела уступать хозяйке.  По  крайней  мере, на этот раз.  — Она не была грязной, — возражала она. — По крайней мере для этой бедной девочки!
—  Ты говоришь всякие непристойности, — не унималась мадам Герреро, привстав в кровати и отбросив одеяло. Будь у нее достаточно сил, она бы немедленно встала и выпроводила Бернарду вон из комнаты и смогла бы убедить Исабель в правильности своего поступка. — Я не позволю тебе продолжать!
—  Да ведь она любила его! — Бернарда защищала свое право на правду перед Исабель и защищала ту первую любовь, которая осталась на всю жизнь единственной. — Разве виновата она была в том, что он был у нее первым и единственным мужчиной, был первой и единственной любовью? Она была молода, невинна, наивна, неопытна, и обвинять ее в чем-либо преступно! Ее чувства были чисты! Да пожелай он только, и она с великой радостью отдала бы свою жизнь! — Наверное, Бернарда еще долго бы могла доказывать свою правоту перед мадам Герреро, но их спор решительно прервала Исабель.
—  Прекрати, Бернарда! — Она была рассержена тем, что происходило перед ее глазами. Она обращалась сейчас к Бернарде как к какой-нибудь молодой служанке, только поступившей на работу в их дом. — Я не позволю тебе так вести себя с моей мамой. Как ты посмела говорить с ней в таком тоне и даже кричать? — Исабель от возмущения топнула ножкой. — Грубить ей?!
—  Исабель права! — Мадам Герреро в изнеможении опустилась на подушки. Ей удалось заставить замолчать Бернарду. Как хорошо, что Исабель сама пришла ей на помощь. — Так дальше продолжаться не может, — добавила она.
—  Мне обещали рассказать эту историю...
—  Но она... — прервала Бернарда Исабель, и сама в свою очередь была прервана ею.
—  Вам необходимо успокоиться. Так нельзя продолжать. Добром это не закончится.
—  Эх, Исабель, если бы ты знала все, девочка моя, — вздохнула Бернарда, качая головой.
—  Именно все узнать я и хочу, — твердо заявила Исабель, успокаиваясь сама и присаживаясь опять на край кровати. — Я хочу знать эту историю и добьюсь, чтобы вы все мне рассказали, — заявила она, давая понять матери и старой служанке, что в любом случае своего добьется. История заинтриговала ее, может быть, не столько сюжетом, сколько отношениями между матерью и Бернардой. О существовании такой вражды между ними она даже не подозревала. Наоборот, ей казалось, что преданней Бернарды у мадам Герреро никого не было. И вдруг такое противостояние? За этим несомненно кроется какая-то тайна. А сама история, которую рассказывает Бернарда, — ключ к разгадке тайны.
—  Значит, — начала Исабель рассказывать вместо Бернарды, — это все происходило в одном маленьком поселке на Сицилии? Так, да?
—  Да, — кивнула Бернарда, — это происходило в той далекой стране.
—  А сама ты, Бернарда, откуда, с Сицилии? — внезапно спросила Исабель.
—  Да, я там родилась. — Похоже, этот прием, примененный Исабель, помог Бернарде прийти в себя и контролировать свои чувства. Она успокоилась.
—  Очень странное совпадение, — заметила Исабель как бы между прочим. — Ту девушку тоже звали Бернарда, как и тебя. И обе вы из одной страны. А ты ее хорошо знала, эту девушку?
—  Да, — сказала растерянно Бернарда. — Я ее очень хорошо знала. — У нее почему-то не хватило смелости добавить к этому ответу то, что она скрывала.
—  Расскажи, пожалуйста, что же было дальше с этой твоей знакомой и ее возлюбленным, — попросила Исабель. Она хотела посмотреть, как отнесется к ее словам мать, но мадам Герреро лежала, безучастно глядя в потолок. Казалось, она перестала интересоваться  этой   историей   и  даже   не  слушала  их,   но это было не так. Мадам прекрасно слышала каждое слово, но понимала, что ее вмешательство лишь все усложнит. Пусть события развиваются своим ходом. Коль чему суждено сбыться — сбудется.
— Встречаться им становилось с каждым днем все труднее, — приступила вновь к рассказу Бернарда. — За девушкой постоянно следили ее братья и отец. Они подозревали ее и сторожили поэтому, как цепные псы. Каждый из них не расставался с оружием. Они дежурили, карауля ее, по очереди, готовые убить на месте того, кто приблизится к их сестре. Если бы это им удалось, никто бы не смог их обвинить. Это была Сицилия, где так принято поступать. Братья ходили за Бернардой, словно тени, закинув за спину двухстволки.
Время шло, а влюбленным так хотелось видеть друг друга, что они не остановились даже перед святотатством. Они встречались в церкви и занимались любовью в ней. Это было страшным грехом. Страшнее нельзя придумать. Даже предательство казалось менее грешным, чем то, что совершали они.
На Сицилии церковь пользуется огромным уважением. Все, что связано с церковью, свято, и тень подозрения не коснется его. Именно этим и воспользовались влюбленные. Бернарда выходила из дома, кутаясь в большой черный платок и пряча глаза от братьев, готовых сопровождать ее хоть на кран света. Причем они делали это молча, с каменными лицами, глядя на нее, словно на пустое место. Они боролись не за сестру, для них она перестала быть живым человеком, они охраняли честь семьи.
Бернарда проходила мимо них, словно чужая, и направлялась узенькой мощеной улочкой в центр поселка, к церкви. Последняя стояла, окруженная высоким забором. Но ворот у забора не было. Два столба определяли вход. Бернарда входила в эти ворота, а братья оставались снаружи. Они были уверены, что сестра идет замаливать перед Богом свои грехи, и оставались ждать ее, попыхивая самодельными сигаретами.
Чем ближе она подходила к церкви, тем быстрее ей хотелось попасть в нее, чтобы увидеть Коррадо. Последние метры она почти бежала. Церковь в это время была пуста, прихожане появлялись здесь гораздо позже.
Коррадо обычно приходил сюда раньше и уже ждал ее в прохладной полутемной глубине зала, сидя на одной из длинных скамеек.
—  Я боялся, что ты сегодня не придешь! — бросился он к ней однажды и, обняв, стал жадно целовать губы, глаза, лицо, волосы.
—  За мной постоянно следят, — шептала Бернарда, наслаждаясь его долгожданными ласками.
—  Я люблю тебя, люблю, — исступленно шептал Коррадо, продолжая целовать, ни на секунду не выпуская ее из своих объятий. Он словно хотел наверстать упущенное время и запастись ее близостью на будущее. Он никогда до конца не был уверен, что увидит ее. Иногда ему приходилось уходить из церкви, так и не дождавшись Бернарды.
—  Я люблю тебя, — вторила ему Бернарда, отдаваясь ласкам. — Я люблю тебя больше жизни! — В эти счастливые минуты она забывала о своих братьях, которые ждали ее неподалеку отсюда, вооруженные и готовые покарать ее и его за поруганную честь семьи. — Коррадо, — умоляла она его, — нам надо немедленно бежать отсюда! Они рано или поздно убьют нас. Так не может продолжаться долго! Коррадо, милый, ты должен что-то сделать, ты должен спасти нас и нашу любовь! Ты обещал мне, что я буду твоей женой.
—  Ты уже моя жена, — возразил ей Коррадо, взяв в ладони ее лицо и приблизив к своему, чтобы посмотреть ей в глаза. Потом он увлек ее за собой в глубь церкви, к низеньким скамейкам.
—  Но мы не женаты с тобой по церковным законам, — жалобно продолжала Бернарда, не имея сил сопротивляться. — Я хочу стать твоей женой, как требует Господь!
—  Скоро это произойдет, любовь моя, — шептал Коррадо, осыпая ее лицо поцелуями и настойчиво подталкивая к узенькому пространству меж скамеек. — Иди ко мне, моя любовь, у нас очень мало времени.
Бернарда лежала на каменном полу церкви, ощущая через платье прохладу камней, отдаваясь ласкам Коррадо, и тихо плакала. Не такой представляла она в своих мечтах любовь. Она думала, любовь не связана с тем, что надо кого-то обманывать, совершать явный грех, что надо бояться все время и ожидать возмездия. Слишком много горечи приносила ей ее любовь и совсем не приносила радости. Хотя она любила Коррадо преданной любовью, ради которой готова была претерпеть любые муки и унижения. Даже к смерти она внутренне была готова, слишком хорошо зная характер отца и братьев.
А братья привычно ожидали ее возле церкви, не подозревая ничего, прикуривая одну за другой самодельные сигареты и сплевывая ежеминутно на иссушенную солнцем землю. Им даже в голову не приходило подойти к распахнутым дверям и заглянуть внутрь храма. Если бы они догадались сделать это хоть однажды, то в полумраке, может быть, и не заметили бы лежащих под скамейками Бернарду и Коррадо, зато наверняка услышали бы их страстный шепот.

Пользуясь любым поводом, Бернарда убегала из дома, стараясь, чтобы ее братья не могли следовать за ней. Иногда это ей удавалось. И тогда она искала Коррадо в тех местах, где он мог прятаться. Но все бесполезно. Она никак не могла его найти. Однажды ей повезло. Друг Коррадо посоветовал поискать в старых развалинах, на склоне горы. Развалины эти представляли собой остатки древнего храма, который стоял тут тысячу лет назад.
Бернарда побежала к развалинам. Нет, она не бежала, она летела туда, в надежде, что наконец-то увидит Коррадо. Блуждая между полуразвалившимися колоннами, большими мраморными глыбами, она совершенно случайно натолкнулась на него. Может быть, ему и не очень-то хотелось с ней встречаться, но исчезнуть просто так, не сказав, не объяснив ей ничего, он не мог.
—  Бернарда, ты с ума сошла! — бросился к ней Коррадо, испуганно оглядываясь по сторонам. Недавно парня предупредили, что братья Бернарды поклялись убить его при первом же удобном случае. — Тебя могут увидеть здесь!
—  Почему ты уже несколько дней не появляешься и не даешь о себе знать? — упрекнула его Бернарда, но потом обняла и прильнула к его груди. — Коррадо! Коррадо!
—  А что такое случилось, что ты бросилась меня искать? — отстранил он ее от себя. — Почему ты не дождалась, как мы договаривались, пока я не подам тебе знак? — Коррадо интуитивно почувствовал: произошло нечто такое, что может доставить ему кучу неприятностей.
—  Я не могла, — прошептала Бернарда, тяжело вздыхая. — Кое-что случилось... — Бернарда опять начала его обнимать и целовать. — Коррадо, любимый мой, ты мне так нужен, я не могу без тебя больше жить, — шептала она ему на ухо.
—  Подожди, Бернарда, потерпи немного, мне сейчас не до поцелуев, — отстранил ее опять Коррадо, только на этот раз более решительно. — Успокойся и расскажи по порядку, что случилось? — Его рука случайно сорвала блузку с ее плеча — такого округлого, загорелого, с нежной бархатной кожей. Коррадо даже не заметил, как его рука начала машинально ласкать это обнаженное плечо. — Тебе нужны мои ласки, мои поцелуи? — спросил он ее, внезапно утвердившись в мысли, что все дело именно в этом.
Но Бернарда молча взяла его руку в свою, склонилась над ней и поцеловала. Потом прижала его ладонь к своей груди, молодой, упругой, нежной, и провела его рукой по своему телу вниз, к животу, где сейчас уже жило маленькое существо, плод их запретной любви, которое появится на свет через полгода или раньше. И это будет их ребенок, ее и Коррадо. Она была счастлива. Она очень любила стоящего перед ней молодого мужчину.
Коррадо проводил взглядом свою руку, которую Бернарда прижимала к телу, рука остановилась на животе, и Коррадо вдруг все понял. Он заметил, что живот гораздо больше выдается вперед, чем еще несколько месяцев тому назад, во времена их первых встреч. Он вырвал руку и, как ужаленный, отскочил к мраморной стене. Потом обхватил свою голову, словно увидел или услышал нечто страшное. Он даже застонал от отчаяния.
Бернарда поняла, как Коррадо отнесся к ее беременности. Она горько заплакала. А он стоял рядом и время от времени стучал кулаком по мрамору, словно пытался разрушить стену, закрывавшую ему путь к свободе. Так они стояли у стены, она плакала, он мрачно молчал, подавленный и злой.
— Коррадо, — окликнула она его, — Коррадо! — Слезы заливали ее лицо, и она не могла видеть, как он реагирует на ее зов. В ее голосе слышались боль, отчаяние, страх, любовь, надежда.
— Ты с ума сошла, чего ты кричишь! — про¬шипел он и зажал ей рот ладонью. — Нас могут услышать! — Он прислушался к звукам, доносившимся из поселка, и что-то его насторожило. — Я слышу, — сказал он в тревоге, — как лают собаки. — Коррадо оттолкнул ее. — Иди, — шепнул он, — я дам тебе знать о себе. Мы скоро увидимся. Я придумаю, как помочь тебе. Иди! — И он сильнее толкнул рыдающую девушку по направлению к поселку. Лай собак приближался. Гримаса страха и злости исказила его лицо. Бернарда не узнавала своего Коррадо, который еще недавно так горячо говорил ей о любви.
Она опустилась перед ним на колени, обхватила его ноги руками и припала лицом к коленям. Он резко поставил ее на ноги.
—  Беги! — приказал он. — Ради меня, беги!
Собаки лаяли совсем рядом. Рыдая, она повернулась и пошла в сторону поселка. Коррадо в отчаянии прислонился к стене. Он не знал, что ему делать. Но он отлично понимал, что будут делать братья и отец Бернарды, когда узнают всю правду. В отчаянии он плюнул в ту сторону, куда пошла Бернарда...
Воспоминания доставляли старой Бернарде страдания, Она плакала, не успевая вытирать платком глаза во время своего рассказа. Она так же переживала, как и в тот далекий день. Она бежала вместе со своей юностью после свидания с Коррадо по тропинке среди плодовых деревьев, мимо глухих стен, и ей казалось, что за ней гонятся все злые силы ада.
—  Бернарда, очнись! Что с тобой? Тебе плохо? — испугалась за служанку Исабель. — Если тебе трудно, мы сделаем перерыв. Расскажешь потом, завтра.
—  Нет-нет, мне хорошо, — успокоила ее Бернарда. — Лучше я продолжу рассказ, потому что в другой раз вряд ли у меня хватит духу вновь погрузиться в эту пучину воспоминаний, — она улыбнулась.
—  А что он сделал, когда узнал, что девушка беременна? — сразу же задала вопрос Исабель, которую успокоили слова Бернарды.
—  Он? — Бернарда усмехнулась. — Он сделал то, что посчитал нужным в такой ситуации. — Она вновь замолчала, словно не решаясь рассказать, как поступил Коррадо.
—  Он искал ее той ночью? — Исабель так переживала за героиню рассказа, что даже побледнела от волнения. — Они убежали вместе?
—  Убежали? — горько повторила Бернарда вопрос и рассмеялась. — Вместе?
—  Но ведь в таких обстоятельствах любой мужчина должен... — Исабель  не досказала  того,  что хотела,  увидев,  как  реагирует  на  ее  слова  Бернарда, — та даже встала с места.
—  Да, — протянула служанка издевательским тоном, — мужчины всегда, девочка моя, поступают так, как это выгоднее в первую очередь им. — Бернарда заходила по комнате. Мадам Герреро молча провожала ее взглядом. Она не питала к Бернарде злобы, просто она не могла жить без Исабель. Она, наоборот, сочувствовала Бернарде и прекрасно понимала ее. — Будет лучше, .— Бернарда оглянулась на Исабель, — если ты узнаешь об этих привычках мужчин как можно раньше.
—  Так что же он сделал? — не понимала Исабель. А может быть, ей не хотелось верить в человеческую подлость? Пока еще мир не успел причинить ей столько неприятностей, чтобы она его возненавидела.
—  То же, что и многие другие до него делали в отношении соблазненных ими женщин, — горько улыбнулась Бернарда. Во взгляде, который она бросила на Исабель, можно было прочитать: „Как же ты еще неопытна и наивна, моя девочка!"
— Он что, бросил ее? — Исабель с трудом произнесла эту фразу. История начиналась так романтически, была такой красивой; девушка и юноша так любили друг друга!.. И вот, грустный финал. Ей не хотелось верить в это.
—  Конечно же, бросил, — резко произнесла Бернарда. — Он так резво убежал из этого поселка, что только пятки засверкали. — Внезапно выдержка ей изменила и она почти закричала: — Будь он проклят! — Кулаки ее сжались, словно хотели уничтожить предателя.
—  Бернарда! — подала голос мадам Герреро. — Не ругайся! Я тебе уже не в первый раз это говорю, не ругайся!
—  А она молчала, — с горечью продолжила Бернарда, словно не услышав мадам Герреро. — Она все ждала, верила, надеялась, что однажды он все-таки вернется, женится на ней, как полагается по закону.
—  А ее братья? — спросила Исабель.
—  Она ничего не говорила им, потому что те хотели убить его. Он ее предал, а она продолжала верить в его любовь и охраняла его жизнь. А он воспользовался ее любовью, тем, что она молчала, не предавая его, и решил сбежать. По поселку поползли слухи. Началось это вскоре после того, как она узнала, что беременна. Вскоре слухи дошли и до нее. Она узнала, что он не только исчез из поселка, но и покинул Сицилию навсегда.
Коррадо понимал: если останется в стране, то рано или поздно его найдут братья Бернарды и пристрелят. Поэтому он решил бежать далеко. У него был брат, родная кровь, который вызвался помогать ему во всем. Пока Коррадо скрывался в горах, брат подготовил к дальнему путешествию лодку. Когда все было готово, он пригнал лодку в условленное место, недалеко от тех самых развалин, где в последний раз встретились они с Бернардой, и громко свистнул. Коррадо ожидал этого сигнала. Услышав его, он выглянул из укрытия, удостоверился, что это его брат, и бегом направился к лодке. На бегу он оглянулся и, к своему ужасу, увидел спускающихся с горы братьев Бернарды. Они долго его выслеживали и наконец нашли место, где он скрывался все эти дни.
Коррадо бежал изо всех своих сил. Сейчас от быстроты его ног зависела жизнь. Лодка была единственным спасением. Если братья Бернарды приблизятся к нему на расстояние выстрела, они непременно убьют его. Слава о том, что оба парня отличные стрелки, давно гуляла по поселку. Коррадо бежал, изредка оглядываясь на преследователей. До них было еще достаточно далеко, но все же они приближались. А прибрежный песок мешал Коррадо бежать. Ноги вязли в нем. Он терял силы, задыхался, пот заливал глаза. Ему казалось, что он топчется на месте и не приближается к лодке. Мысль о том, что его наказывает Бог за то, что он занимался любовью с Бернардой прямо в церкви, чуть не лишила его сил и желания бороться за свою жизнь. Но он овладел собой и продолжал бег.
—  Быстрее, быстрее! — кричал Коррадо брат, прячась за бортом лодки. Он увидел, что братья Бернарды на бегу целятся в него, услышал звуки выстрелов. Ко пули не видели Коррадо и не попали даже в лодку.
Коррадо достиг, наконец, берега моря, бросил в лодку узел с вещами, и они с братом начали спускать ее на воду.
—  Быстрей, быстрей, — торопил брат, — прыгай в лодку! — И после того как Коррадо взялся за весла, он изо всех сил толкнул ее в море.
—  Беги! — крикнул ему Коррадо. И тут он увидел, как его брат, стоявший по пояс в воде, вдруг взмахнул руками и упал. Одна из пуль братьев Бернарды попала ему в спину. Коррадо закричал от горя и ненависти. Но он не мог уже ничем помочь брату. Разве вернуться и присоединиться к нему, дав врагам возможность пристрелить его? И, плача от бессилия, Коррадо упрямо греб в море, все дальше удаляясь от опасности, от караулившей его смерти.
Братья Бернарды, выстрелив несколько раз по удалявшейся лодке, в которой был их обидчик, бросились к брату Коррадо. Схватив парня за руки, они вытащили его из воды. Он был еще жив, лежал лицом вниз и не видел, как уплывает все дальше Коррадо. Братья Бернарды наблюдали за уменьшающейся в размерах лодкой, жалея, что так и не сумели отомстить за сестру.
—  А что было дальше с девушкой? — спросила замолчавшую Бернарду Исабель. Но в комнату опять постучали.
—  Войдите, — негромко сказала мадам Герреро. Дверь отворилась, и в комнате опять появился Бенигно.
—  Извините, мадам, — склонил он голову в полупоклоне, — там спрашивают сеньориту Исабель. — В его руке была записка.
—  Я так и знала, — сказала недовольно Исабель, — это Эмилио. Я просила его позвонить мне попозже. Вот он и позвонил.
—  Извините, сеньорита, — Бенигно протянул ей листочек бумаги, — это не сеньор Эмилио спрашивает вас, а сеньор Фернандо Салинос. У него к вам есть срочный разговор.
—  Что ему от меня надо? — удивилась Исабель. — И как он вообще узнал, где я живу? Ведь я ему не давала своего адреса.
—  Кто это такой? — властно потребовала объяснения мадам Герреро. Она всегда просила Исабель быть разборчивой в своих знакомствах и внимательно следила за тем, чтобы дочь выполняла ее наставления.
—  Это, наверное, попутчик Исабель, с которым она летела из Америки, — объяснила Бернарда.
—  Может быть, прогнать его? — спросил Бенигно. Ему это было еще под силу. Для своих лет он был очень даже крепок.
—  Нет, — ответила Исабель, поднимаясь, — я сделаю это сама. — Она решительно направилась к двери. Бенигно ловко открыл ее перед ней и поспешил следом на всякий случай.
Бернарда осталась в комнате тет-а-тет с мадам Герреро. Последняя обрадовалась маленькой передышке. С облегчением вздохнула. Бернарда подошла к столику, на котором стоял кувшин с водой, взяла стакан и наполнила его.
—  Время принимать лекарство, мадам. — Из маленькой бутылочки она добавила в стакан несколько капель. — Врач советовал быть очень осторожными с этими каплями.
—  Тебе бы, конечно, очень хотелось, чтобы вместо этих капель был яд? — грустно улыбаясь, спросила мадам Герреро, пристально следившая за всеми действиями Бернарды. — Тебе бы очень хотелось отравить меня, не правда ли?
—  Да что вы такое говорите, мадам? — изумилась Бернарда, направляясь со стаканом в руке к постели больной. — Знайте, что я никогда не смогу причинить вам ни малейшего вреда. Тем более сейчас, — многозначительно добавила она, — когда мы так близки к правде. — Она протянула мадам Герреро стакан с лекарством. — Я ждала этот день всю жизнь.
—  Последние слова еще не сказаны, — ответила мадам Герреро, принимая стакан и поднимая его, словно это был бокал с вином и она провозглашала тост. — Ты слишком рано начала праздновать победу, Бернарда. — Мадам Герреро выпила лекарство, выпила так, как не пила его последние дни, залпом, не отрывая взгляда от стоящей перед ней Бернарды. Та в свою очередь тоже не отводила от нее своих глаз. Это была настоящая дуэль. Ни одна из них не хотела уступать. Но ни одна из них и не была уверена в победе. Борьба за Исабель была еще впереди.

После того как Исабель ушла, Бернарда поняла, что может действительно произойти то, чего добивалась мадам Герреро. Она не сможет рассказать свою историю Исабель до конца. Прошло уже порядочно времени, как Исабель ушла, — достаточно, чтобы выпроводить незваного посетителя. Это очень огорчило Бернарду. Она так надеялась, что сегодня покончит с этим мучением, с этим кошмаром, преследующим ее уже много лет. Женщина так задумалась, что не услышала голоса мадам Герреро, которая звала ее.
— Бернарда! Бернарда! Ты что, не слышишь меня? — Мадам приподнялась, стараясь понять, чем вызвана такая рассеянность Бернарды.
—  Мадам? — очнулась от своих невеселых дум Бернарда и повернулась к хозяйке.
—  Я зову тебя уже несколько минут, — сообщила мадам. — Ты что, оглохла? Что с тобой случилось? Или ты возомнила о себе Бог знает что? Рановато! Пока ты моя служанка. — Мадам опустилась на подушки. Даже легкое напряжение отнимало у нее силы.
—  Извините, мадам, я просто не поняла. — Бернарда сделала вид, что внимательно слушает хозяйку.
—  Все мечтаешь? — упрекнула мадам, прекрасно понимая, что написанная на лице Бернарды готовность всего лишь маска. — Мечтаешь о волшебных историях? — коротко засмеялась она.
—  Да, мадам, вы угадали. — Бернарда решила не уступать позиции, которые с таким трудом ей удалось отвоевать во время своего рассказа. — Я мечтала о волшебных сказках. Они учат нас многим вещам, которые не всякий может себе представить.
—  Ну, а тебя, к примеру, чему они научили? — Мадам Герреро скривила губы в иронической усмешке. Как ей хотелось почувствовать себя сейчас не больной и бессильной, а наоборот. Она сумела бы поставить все на свои места. Все было бы так, как она захочет. Но, увы, ей приходится лежать в постели и зависеть даже от прислуги.
—  Меня они, к примеру, — отвечала Бернарда, нимало не смущаясь иронией хозяйки, — научили, что с теми, кто не выполняет договоров, — при этом она взглядом дала понять мадам Герреро, что сказанное в первую очередь относится к ней, — случаются очень неприятные вещи. Достаточно вспомнить хотя бы Белоснежку или Золушку...
—  Бернарда! — Мадам Герреро не испугалась намеков Бернарды. Она освободила из-под одеяла тощую от болезни руку и погрозила служанке пальцем, как маленькой девочке. — Я предупреждаю, у тебя ничего не получится из того, что ты задумала. Ты все равно не добьешься своего. Это не зависит от того, буду я лежать в постели или нет.
—  Речь идет не о моем или твоем, — серьезно заговорила Бернарда, подходя к мадам и склоняясь над ней, словно собираясь что-то сделать.
—  Бернарда! — в испуге выкрикнула мадам Герреро, отстраняясь от нее.
—  Не беспокойтесь, я ничего не сделаю вам, — хрипло рассмеялась Бернарда, успокаивая испуганную мадам. — Я просто хочу поправить у вас подушки. — Она действительно поправила их и отошла. — Чем я занимаюсь в этой жизни, кроме как тем, что слежу, чтобы вам было удобно? Стремление быть полезной вам стало основой моей жизни.
—  Куда это запропастилась Исабель? — тоскливо запричитала мадам Герреро, чувствуя себя наедине с Бернардой совершенно беззащитной. Сейчас для нее было уже не важно, услышит дочь финал рассказа Бернарды или нет. Важно было, чтобы она присутствовала здесь. — Кто этот человек, что пришел к ней? Почему она не возвращается так долго? Она ведь собиралась прогнать его и сразу же вернуться.
—  Исабель все равно узнает ту правду, которую должна знать, — проговорила Бернарда. — Днем раньше, днем позже, но все равно узнает.
Обе женщины молча ожидали Исабель, девочку, ради которой они жили на этой земле и ради которой совершали все свои поступки. Но Исабель не шла. Они не могли видеть, как она, формально выполнив долг гостеприимства, заставила Фернандо покинуть дом, а сама уселась в комнате, находившейся рядом с прихожей, и погрузилась в раздумья. И ни¬кому не дано было знать, о чем она сейчас думала.
Внезапно Бернарда заметила, что мадам Герреро что-то долго молчит и неподвижно лежит с закрытыми глазами. Она прислушалась и не уловила дыхания. Ей показалось, что и одеяло на груди мадам замерло. Страшная догадка обдала ее ледяным холодом. Тихо подойдя к кровати, Бернарда опять прислушалась и опять ничего не расслышала. Тогда она прижалась ухом к груди мадам. Но вместо биения сердца раздался тихий смех. Бернарда отпрянула в сторону, словно ее застали за чем-то предосудительным. Глаза мадам Герреро были широко открыты, она смотрела на служанку. Бернарда покраснела от охватившего ее гнева. Ее провели, как неопытную девочку.
—  Что еще? — смеялась мадам. — В чем дело, Бернарда?
—  Вы напугали меня, мадам, — сердито ответила служанка. — Она была возмущена этой неудачной шуткой мадам.
—  Ты подумала, что я умерла, а это пока не в твоих интересах, верно? — спросила мадам Герреро. — Но пока. А чуть позже ты была бы не против, чтобы это случилось. Ведь пока мы не расставили точки над «і» в отношении Исабель, ты будешь молить Бога, чтобы со мной ничего не случилось. Ибо только твоим словам она никогда не поверит. — Мадам Герреро наблюдала за выражением лица Бернарды, ее интересовала реакция служанки на услышанное. — Исабель обязательно захочет, чтобы я либо опровергла, либо подтвердила все то, что ты ей скажешь, — мадам вновь рассмеялась негромким, сухим смешком. — А ты ведь действительно испугалась, Бернарда, подумав, что я умерла.
—  Перестаньте играть со мной в свои жестокие игры, — хмуро нахмурилась Бернарда.
—  Играть? — удивленно подняла брови мадам Герреро. — Нет, это не игра, Бернарда. — Она вновь закрыла глаза, словно защищаясь от яркого света. — Ах, Бернарда, ты даже не представляешь, как бы мне хотелось сейчас остановить свое собственное сердце и  покончить  со  всем  этим,  разрушить раз и навсегда твои планы. Уж тогда ты бы не смогла ничего сделать! И Исабель осталась бы моей навсегда! Она была бы Герреро и продлила наш род... — Видимо, напряжение последних минут отрицательно сказалось на самочувствии мадам, несмотря на выпитое недавно лекарство. Она зашлась в кашле, который не давал ей дышать и сотрясал беспомощное исхудавшее тело. Ей не удавалось перебороть этот приступ.
—  Мадам! — бросилась к ней испуганная Бернарда. Она действительно не хотела, чтобы с мадам что-нибудь случилось. Та была права. Бернарде необходим был живой свидетель ее истории, иначе Исабель могла не поверить. А это для Бернарды сейчас было бы равносильно смерти. Она подошла к столику, дрожащими руками налила в стакан воды и поспешила обратно. — Мадам, пожалуйста, сделайте глоток, это вам поможет.
Но мадам Герреро отстранила ее рукой и все же справилась с приступом сама. Постепенно кашель перестал сотрясать ее тело, мадам удалось отдышаться. Она закрыла глаза, последние силы отдав борьбе с приступом. Бернарда так и стояла, склонившись над ней, держа в руке стакан с водой.
Исабель под впечатлением визита Фернандо даже забыла о том, что ее ждали наверху, в комнате матери. Она вновь и вновь восстанавливала в памяти признания гостя. До этого ей не раз объяснялись в любви, но никто еще не делал этого так убедительно. Она верила, что Фернандо был искренен. Ее мысли прервал стук в дверь. В комнату вошел Бенигно, души не чаявший в молодой хозяйке. Он склонился в полупоклоне.
—  Он ушел? — спросила Исабель, хотя была уверена, что Фернандо покинул их дом еще несколько минут тому назад.
—  Да, сеньорита, — кивнул Бенигно. — Я проводил его сразу же, как вы распорядились. До самых ворот, — добавил он, многозначительно взглянув на нее. Затем убрал со стола стакан, из которого пил Фернандо. — Вам еще что-нибудь нужно, сеньорита?
—  Нет, спасибо, мне ничего не надо, Бенигно, — отослала его Исабель. Но Бенигно не уходил.
—  Ваша комната готова, сеньорита, — сообщил он ей, намекая на то, что пора идти спать. Словно она была той маленькой девочкой, какой он запомнил ее до отъезда в колледж. — Сегодня у вас был очень напряженный день, может быть, вы пойдете отдыхать? — В последних словах проскользнули нотки назидания.
—  Нет, Бенигно, — решительно отвергла его предложение Исабель, подымаясь. Хотя она действительно устала и с удовольствием послушалась бы старого слугу. Но еще не до конца рассказана Бернардой странная история, имеющая к ней почему-то непосредственное отношение. И она обязана ее дослушать. Кажется, слишком многое скрывается за этой историей. Уже в дверях, Исабель обернулась к огорченному ее отказом идти отдыхать слуге. — Ты прав, сегодня выдался очень трудный день, Бенигно, но я не усну все равно, пока не узнаю все до конца!
—  Но, сеньорита... — попытался переубедить ее Бенигно.
Исабель прервала его.
—  Нет, Бенигно, нет! Я сказала, и этого для тебя должно быть достаточно. Ты просто забыл, что я уже взрослая. Кто бы ни звонил, меня нет дома! — Исабель легко взбежала на второй этаж и подошла к комнате матери. Оттуда доносился громкий голос Бернарды. Она что-то доказывала мадам Герреро.
„Снова они спорят, и снова Бернарда позволяет себе повышать голос на маму!" — входя в комнату, подумала Исабель.

Бернарда буквально бегом направилась к себе. Она бросилась к большому шкафу, где на одной из полок хранились в шкатулке дорогие ей бумаги.
У нее так дрожали руки, что не сразу удалось открыть маленьким ключиком эту шкатулку.
—  Конечно же, у меня есть документы, — лихорадочно шептала Бернарда, — и у меня никто не посмеет отнять дочь! — Она торопливо перебирала содержимое шкатулки, выбрасывая все ненужное, в поисках той единственной, которая подтверждала ее права матери. — Там все ясно сказано! Ей придется прочитать все от первого до последнего слова! И столько раз, сколько понадобится для того, чтобы убедилась: я говорила чистую правду! — Бернарда развернула найденную наконец бумагу, чтобы еще раз взглянуть на то, что там написано, и бросилась обратно в комнату мадам Герреро. Но, захлопнув за собой дверь, остановилась, внезапно поняв, что злость и гнев — сейчас не лучшие ее помощники. Ей необходимы выдержка и спокойствие.
—  Не волнуйся, Бернарда, — шептала она, прижимая к сердцу дорогой листок. Ты столько лет ждала этот день, ты так долго страдала, слыша, как твой ребенок называет матерью другую женщину! Не для того же ты вынесла эти муки, чтобы в последний момент потерять дочь. Спокойно! — приказала она себе и уже неторопливо направилась к мадам Герреро.
Обессиленная бурным эмоциональным взрывом, Исабель неподвижно лежала на кровати мадам, закрыв глаза, побледневшая, осунувшаяся, молчаливая. Внутри была пустота и не хотелось жить.
—  Исабель, — тихо проговорила мадам Герреро, ласково коснувшись волос дочери, — там, в комоде, во втором ящике...
—  О чем ты, мама? — поморщилась Исабель, не имея сил даже открыть глаза и выслушать мать. Она хотела только одного — тишины и покоя.
—  У меня есть неопровержимые доказательства, — торопливо зашептала мадам Герреро. — Они лежат там, во втором ящике комода. Я взяла их недавно из сейфа и положила туда. — Мадам легонько подтолкнула Исабель к комоду. — Достань их и дай мне.
Исабель с трудом поднялась и, шатаясь, побрела к комоду. Она выдвинула ящик, о котором говорила мадам, там лежал большой конверт, он не был запечатан. Исабель заглянула внутрь, достала его содержимое и развернула.
— Посмотри, Исабель, вот документ, доказывающий, что я твоя родная мать! — с такими словами в комнату вошла Бернарда и протянула девушке лист плотной бумаги, похожий на тот, что та уже держала в своих руках. Когда Бернарда увидела это, ее сердце пронзила острая боль: она поняла, что произошло во время ее отсутствия. — Можешь удостовериться в том, что я не обманывала тебя, — настойчиво продолжала она.
—  Вот мои документы! — возразила Исабель, внимательно читая написанное и не обращая внимания на Бернарду. — Вот мое свидетельство о рождении!
—  Это фальшивый документ! — крикнула Бернарда. Ее охватила вдруг страшная слабость.
—  Нет, не фальшивый! — Теперь на глаза Исабель навернулись слезы радости. — Вот тут сказано, что я Герреро!
—  Вы не имеете права! — гневно обратилась к молчавшей мадам Герреро Бернарда. — Немедленно скажите ей, что это фальшивый документ. — Сейчас Бернарда готова была растерзать мадам за ее подлый поступок. — Вы должны объяснить Исабель, что эти документы мы с вами оформили для того, чтобы предъявить их в школе, в колледже! Подтвердите это! — Еще немного, и она бросилась бы на молчаливо лежавшую мадам Герреро. Та словно и не слышала гневной тирады.
— Замолчи, Бернарда! — оборвала ее Исабель. — Я не позволю тебе оказывать давление на мою мать! Ты не смеешь пользоваться тем, что она очень больна и не может сама дать тебе достойный отпор. Но за нее это смогу сделать я, ее законная дочь! И предупреждаю тебя, Бернарда, если ты не прекратишь свои домогательства, я вызову полицию!
—  Полицию? — И вновь Исабель удалось осадить Бернарду. Ее слова подействовали на нее, словно холодный душ. — О чем ты говоришь, Исабель? Я хочу только одного, чтобы восторжествовала правда!
—  Единственное, чего ты смогла добиться, так вот этого. — Исабель обвела рукой вокруг, имея в виду и мадам Герреро, измученную до предела, и плачущую себя. Никогда еще в своей жизни ей не приходилось проливать столько горьких слез. — Как ты могла, Бернарда, как тебе не стыдно! Всю жизнь с тобой обращались в этом доме как с членом семьи! Тебя уважали, с тобой советовались, тебе доверяли!
—  Не только со мной обращались как с членом семьи, — Бернарда теперь не кричала, а говорила спокойно и с горькой иронией. — С тобой, между прочим, тоже обращались в этом доме как с членом семьи. Пойми, дорогая, делалось это из простого милосердия, потому что ты на самом деле не из семьи Герреро, ты моя дочь!
Эти слова причиняли Исабель такие страдания, что если бы Бернарда могла увидеть ее искаженное болью лицо, то вряд ли бы посмела продолжать. Но она теперь стояла за спиной у Исабель и поэтому упрямо твердила:
—  Моя! Моя! Почему ты этого не хочешь понять?!
—  Нет! — закричала Исабель, бросаясь на колени перед кроватью мадам Герреро. — Мама! Мама! — Она словно умоляла спасти ее от всего этого кошмара. — Скажи ей, что она лжет, что это не так, что ты моя настоящая мать! Мамочка, скажи ей! Я больше так не могу, я сейчас с ума сойду!
Но мадам Герреро спрятала лицо в подушку, и лишь вздрагивающие плечи говорили о том, что она плачет. Исабель поднялась с колен, с ненавистью глядя на Бернарду.
—  Вот видишь, она даже не может отрицать этого. — Бернарда кивнула в сторону мадам Герреро. Она подошла к Исабель. — Я понимаю, дочка, какой это тяжелый удар для тебя, но со временем... — Бернарда хотела обнять Исабель за плечи, — ...я верю, со временем ты привыкнешь к этому.
Но стоило ей только дотронуться до плеча Исабель, как та, резко развернувшись, отбросила ее в сторону, ударив при этом по лицу. Словно что-то очень мерзкое прикоснулось к ней — с такой брезгливостью смотрела на пораженную как громом Бернарду покрасневшая от гнева Исабель. Это заставило последнюю сразу же умолкнуть.
—  Исабель! — с отчаянием прошептала наконец несчастная мать. Она не ожидала встретить такую ненависть со стороны той, которую когда-то произвела на свет божий.
—  Нет! — Этот вопль Исабель заставил поднять голову мадам Герреро. — Нет! Нет! — выбегая из комнаты, отчаянно кричала Исабель. Обеих женщин охватила паника. Они поняли: произошло нечто такое, что могло обернуться страшной трагедией.
— Исабель! — закричала вслед девушке мадам Герреро, пытаясь вернуть дочь.
—  Исабель! — почти одновременно с ней крикнула и Бернарда.
И та и другая плакали навзрыд, не обращая внимания друг на друга.

Перепуганный Бенигно увидел, как по лестнице со второго этажа сбежала вся в слезах Исабель и, чуть не сбив его с ног, бросилась к выходу. Старый слуга хотел было последовать за ней, но сообразив, что не сможет догнать и остановить сеньориту, в смятении поспешил в комнату мадам Герреро.
—  Мадам! Сеньорита... — и замолчал, поняв, что тут стряслось и почему Исабель выбежала из дома в таком состоянии. Ведь он был посвящен в тайну семьи Герреро...
—  Я ведь предупреждала тебя, Бернарда, о последствиях, — с горечью сказала заплаканная мадам Герреро. — Ты все разрушила. Это единственное,  чего ты смогла добиться.  Исабель  никогда не сможет признать тебя своей матерью. Для этого ей надо еще раз родиться, но с условием, что воспитывать ее с самого рождения будешь ты. — Мадам вновь не выдержала и расплакалась. — Ты этого хотела, да?
Бернарда не смогла ей ничего ответить. Реакция Исабель на известие о том, что она — ее мать, потрясла Бернарду. Она никак не ожидала такого неприятия. В ее представлении все должно было быть по-другому. Она мечтала о том, что Исабель хоть и будет поражена этим неожиданным известием, но примет ее с радостью. Бернарда забыла о том, что матерью для ребенка является не та женщина, что выносила ее в чреве и родила, а та, что потом воспитала. Двадцать лет — большой срок. И вот сейчас она сидела подавленная, убитая горем, начиная осознавать, что, возможно, лишила себя последней возможности просто видеть дочь каждый день и общаться с ней. Пусть и не в качестве матери. Вряд ли Исабель после столь неприятной сцены захочет вообще видеть ее в доме.

...После ухода Исабель обе старые женщины долго сидели в комнате, не зажигая света. Они больше не говорили друг с другом, не спорили, кто имеет больше прав на Исабель. Обе понимали, что спокойной и счастливой жизни уже не будет в этом доме. Они сами разрушили ее. Теперь их беспокоило лишь одно, где сейчас Исабель. Прошло уже достаточно времени с момента ее ухода, а она все не возвращалась. Но вот осторожно постучали в дверь.
—  Войдите, — ответила на стук Бернарда. Конечно, обе прекрасно понимали, что, кроме Бенигно, некому стучать в эту дверь, но правила есть правила. Дверь отворилась и действительно вошел Бенигно, неся поднос с чаем.
—  Извините, мадам, — обратился он к мадам Герреро, — я подумал, что вы захотите, может быть...
—  Спасибо, Бенигно, — прервала его Бернарда, — я подам сама. Ты можешь идти.
—  А Исабель вернулась? — с надеждой спросила у Бенигно мадам Герреро, прекрасно зная, что ее нет в доме.
Бенигно ничего не ответил. Поставив поднос на тумбочку, он собрался покинуть комнату. Ему нечего было отвечать. Следя взглядом за Бернардой, которая подавала мадам Герреро чашку с чаем, он тяжело вздохнул.
—  Мадам, вам нельзя волноваться, — сказала Бернарда, протягивая хозяйке чай. — Успокойтесь. Выпейте лучше вот это. Чай взбодрит вас.
—  Что известно об Исабель? — никак не могла успокоиться мадам Герреро. Она вопросительно смотрела на своего старого и верного слугу.
—  Пока ничего, мадам, — ответил тот с виноватым видом, словно это он создал такую обстановку в доме, из-за которой Исабель вынуждена была убежать, — Как ушла два часа назад, так до сих пор не вернулась. И не звонила, — добавил он, предугадывая очередной вопрос мадам.
—  Ты куда? — резко бросила вслед рванувшейся к двери Бернарде мадам Герреро, забыв о чае и о недомоганий. Чувство ревности прибавило ей сил.
—  Мадам, — развела руками, остановившись у дверей Бернарда, — мы не можем сидеть вот так, сложа руки, пока Исабель неизвестно где. — И Бернарда поспешно вышла из комнаты.
—  Что ты собираешься делать? — вдогонку ей крикнула мадам, но ответа не дождалась. — Возьми, — протянула она слуге нетронутую чашку с чаем.
—  Пожалуйста, не вставайте, — почти поймал чашку Бенигно и поставил ее у изголовья хозяйки. По движению мадам он понял, что та собирается встать. После всех волнений, что выпали сегодня на ее долю, это был почти безумный шаг, который мог закончиться трагически.
—  Бенигно, помоги мне встать! — повелительно приказала она. — Я хочу сама узнать, где сейчас моя дочь! — Но силы оставили ее, и она просто рухнула на подушки.
—  Сеньора, пожалуйста, вам нельзя подыматься, — бросился к мадам Герреро испуганный Бенигно, поправляя на ней одеяло. Он очень опасался, что резкие движения могут привести к трагическому концу. Еще ни разу он не видел свою хозяйку в столь плачевном состоянии. — Ложитесь, мадам, — просил ее, — ведите себя спокойно, вам нельзя делать резких движений.
—  Что с нами теперь будет, Бенигно? — внезапно спросила мадам Герреро. И вновь сделала попытку подняться. — Боже, если с девочкой что-нибудь случится, я не переживу этого! — Но руки Бенигно удержали ее на месте.
—  Все будет хорошо, — успокаивал он, — все образуется, мадам. Исабель хорошая девушка, очень умная, она все поймет и поступит так, чтобы всем было хорошо. — Он вновь подал ей чашку с уже почти остывшим чаем. — А сейчас выпейте чаю и постарайтесь уснуть.
Но мадам  остановила его движением руки и  покачала головой, показывая, что не будет пить чай.
Бернарда решила обзвонить всех подруг и знакомых Исабель, желая узнать, не отправилась ли та к кому-нибудь из них. Но ничего утешительного не выяснила. Тем более что время было очень позднее и к телефонам в основном подходили заспанные слуги, от которых трудно оказалось добиться чего-нибудь конкретного.
И Бернарду, и Бенигно застал почти врасплох звонок у двери. „Кто бы это мог быть? — подумала Бернарда. — Может быть, вернулась Исабель?». 
— Это Исабель! — вскрикнула мадам Герреро, взмахом руки отправляя слугу открывать. — Быстрей, Бенигно! Она же ждет!
Бенигно поспешил к дверям, переступая сразу через две ступеньки. В прихожей горела настольная лампа. Свет был оставлен специально, чтобы не плутать потом в темноте, когда вернется Исабель. Бернарда задержалась и спустилась в прихожую чуть позже Бенигно. Тот включил верхний свет и стал отпирать двери. Сквозь стекло он сразу же увидел, что это не Исабель. За дверью стоял Эмилио.
—  Минуту! — Бенигно отпер двери и вопросительно посмотрел на столь позднего гостя.
—  Где она? — даже не поприветствовав его, спросил Эмилио.
—  Сеньор Эмилио? — воскликнул удивленный Бенигно. Было чему удивляться, ведь об уходе Исабель знали лишь он, мадам да Бернарда.
—  Где Исабель, Бенигно? — вновь спросил Эмилио. — Она еще не вернулась? — на лице Эмилио было написано сильное беспокойство.
—  Видите ли, сеньор Эмилио... — начал увиливать от ответа Бенигно.  — Но тут пришла на помощь Бернарда.
— Хорошо, Бенигно, — отпустила она его, взяв на себя объяснения с гостем. — Проходите, сеньор Эмилио, — пригласила Бернарда. Она пошла впереди, ведя его вглубь дома. Они вошли в небольшую комнату с камином, здесь стояли рядом несколько больших кресел. — Проходите и присаживайтесь. Здесь нам будет удобнее беседовать, я не хочу волновать мадам... — Она проводила взглядом Бенигно, который запер двери и пошел в свою комнату. Выключив большой свет, он скрылся за дверями. Лишь тогда Бернарда продолжила разговор: — Спасибо, что вы сразу же откликнулись на мою просьбу, — поблагодарила она Эмилио.
— Но почему она так поступила? — не мог понять поступка Исабель Эмилио. Он не знал правды, Бернарда не решилась рассказывать о том, что произошло между ней, мадам Герреро и Исабель, постороннему человеку, пусть и хорошему знакомому Исабель.
—  Не знаю, Эмилио, не могу понять, — скороговоркой ответила Бернарда. — Может быть, ее так взволновало неожиданное возвращение после долгого отсутствия, — предположила она, — может, что-то нам не известное. Возможно, она не ожидала найти свою мать в таком критическом состоянии, — причем слово „мать" далось с таким трудом Бернарде, что она замолчала.
—  Но ведь должно быть что-то такое, что подтолкнуло ее на это? — не мог понять Исабель Эмилио.
—  Не знаю, не знаю, — достаточно убедительно изображала растерянность Бернарда. — Не могу ничего сказать. Вы ведь знаете характер Исабель. У нее с детства бывали совершенно непредвиденные реакции. Мы иной раз терялись, не зная, как себя с ней вести.
—  А вы предполагаете, куда она могла бы пойти? — Эмилио не верил в то, что Исабель могла вот так запросто, ради каприза, уйти из дома и не предупредить, куда пойдет. Он немного знал ее и знал о том, что она очень любила и уважала свою мать и никогда не позволила бы себе заставить ее волноваться. Есть причина, о которой ему не хотят говорить. Но в любом случае Исабель требуется помощь и ее надо найти. — Может быть, она назвала какое-нибудь место или имя подруги, где ее можно будет отыскать? Ну хоть что-нибудь вы мне можете посоветовать?
— Нет, нет, нет, я вам позвонила потому, что не сомневалась ни минуты в вашей готовности помочь. — Бернарда чувствовала себя неловко. Ей приходилось обманывать Эмилио. И надо было делать это очень правдиво. — Я немного надеялась, что вы лучше нас знаете ее подруг, — улыбнулась она Эмилио. — Вы ведь дружили с ней?..
—  Да, — согласился Эмилио, — дружили, но это было до ее отъезда в Калифорнию.
—  У нее осталось совсем немного близких друзей... — Бернарда сделала вид, что вспоминает, с кем могли сохраниться у Исабель дружеские отношения за время ее отсутствия.
—  Хотя... — И тут Бернарда кстати вспомнила про незваного гостя, что нанес сегодня визит Исабель в тот самый момент,  когда она рассказывала ей историю своей жизни.
—  Хотя что? — сразу же насторожился Эмилио.
—  Хотя сегодня ближе к вечеру у нее был неожиданный визитер, — пояснила Бернарда. — Она его не ждала, но он настоял на разговоре с ней. И Исабель пришлось принять его. Они немного побеседовали наедине, и он ушел. По-моему, это был тот самый молодой мужчина, с которым она познакомилась в самолете, когда возвращалась из Калифорнии. Не помню его имени, хотя он представился мне, когда мы встречали Исабель. По-моему, ты его знаешь. — Бернарда ясно помнила, что Эмилио узнал молодого человека.
— Его зовут Фернандо! — с досадой хлопнул себя по колену Эмилио.
„Ну, конечно, это был Фернандо, — подумал он. — Как только он узнал от меня адрес Исабель, сразу же отправился к ней. Но неужели он смог так понравиться ей, что, убежав из дома, она могла обратиться за помощью к нему?"
Эта мысль была очень неприятна Эмилио.
—  Фернандо Салинос, — повторил он имя своего знакомого.
—  Да-да, совершенно верно, я вспомнила, его действительно зовут Фернандо Салинос! — воскликнула Бернарда, подымаясь с кресла вслед за Эмилио. — А куда вы?
—  Искать Исабель, — решительно ответил Эмилио, застегивая пиджак на все пуговицы.
—  Но где вы собираетесь искать ее? — спросила удивленная Бернарда. — Искать просто так, наудачу, в таком большом городе, как наш, не имеет смысла.
—  Не знаю, — пожал плечами Эмилио. — Но, может быть, выясню что-нибудь у Фернандо. — И он быстро направился к выходу, не сказав больше ни слова.

Фернандо понадобилось не больше нескольких минут, чтобы добежать до машины, которую он припарковал возле входа в ресторан, завести ее и вернуться к тому месту, где он оставил Исабель. Но увы, девушки там не было. Растерянно Фернандо покрутился на автомобиле туда-сюда, освещая фарами окружающее пространство, — благо улочка была тихая в этот час. Но все напрасно. Он попробовал звать Исабель, но время было позднее, и кто-то из окна на четвертом этаже весьма нелюбезно попросил, чтобы он замолчал. Фернандо посидел еще некоторое время в автомобиле, в надежде, что Исабель вернется, но поняв, что ждать бесполезно, вернулся к ресторану. Поставив машину на старое место, он поднялся в зал, где продолжалось веселье. Настроение у Фернандо было куда хуже, чем до встречи с Исабель. Ведь теперь он знал, что она нуждается в помощи, что у нее действительно проблемы, и был бессилен помочь.
А Исабель, отбежав от того места, где она должна была дожидаться Фернандо, продолжала путь по ночному городу, на всякий случай свернув в более узкую улочку. Ей не хотелось, чтобы Фернандо нашел ее. Ей даже показалось, что она слышит его голос, и она ускорила шаг...
За столиком Фернандо обнаружил новое лицо. Это был тот самый молодой человек, которому Тереза весь вечер строила глазки. Наконец-то сестре удалось добиться того, о чем она мечтала весь вечер. Спутницы молодого человека, а звали его Хуанхо, испарились, и он полностью был в ее распоряжении. Она была уверена, что будет распоряжаться им в скором времени. Тереза так была увлечена беседой с Хуанхо, что даже не обратила внимание на возвращение Фернандо. А вот Фернандо заметил, что Антонио погрустнел. Когда он уходил, Антонио был веселее.
—  Так кто у вас в семье был блондин? — смеялась Тереза, глядя на сидящего рядом Хуанхо сквозь бокал, наполненный вином. — Так кто, мама или папа?..
—  Фернандо, что случилось, куда ты пропал? — обрадовалась Сильвина.
—   Да так, вышел подышать свежим воздухом, — хмуро ответил Фернандо, наливая себе вина.
—  Надо было пригласить меня, я бы тоже с удовольствием прогулялась с тобой.
—  Извини, но я предпочитаю иногда дышать воздухом один, — не очень вежливо ответил Фернандо, которому надоело притворяться, будто общение с Сильвиной доставляет ему удовольствие.
—  А мы уже хотели искать тебя? — воскликнул Антонио скорее не для Фернандо, а для Терезы, чтобы привлечь ее внимание. И, заметив, что на столе кончилось вино, еще громче позвал официанта. — Эй, как тебя, официант? — Ему удалось добиться своего. Тереза отвлеклась от Хуанхо и увидела наконец Фернандо.
—  А я что вам говорила? Не стоило никуда бежать! Все равно он рано или поздно вернулся бы к нам! Я знаю своего братишку лучше, чем кто-либо. — Она хлопнула несколько раз в ладоши, как это делает ленивый зритель, когда певец в опере берет высокую ноту. Ему и нравится, и хлопать лень. Вот он и выбирает среднее. — Мой братец прекрасный кавалер и никогда не оставит приглашенных гостей. Разреши тебе представить Хуанхо, еще одного приглашенного и моего нового друга! — Тереза показала на сидящего рядом с ней молодого человека. Она дождалась, пока Фернандо пожал нехотя протянутую ему руку нового знакомого, и громко приказала проходившему в это время мимо их столика официанту: — Принесите нам шампанского?
Фернандо пил вино бокал за бокалом, но не пьянел. Ему представлялось, как Исабель сейчас идет одна по ночным темным улицам, грустная и одинокая, беззащитная, а ей из-за каждого темного угла грозит опасность. Тогда руки его непроизвольно сжимались в кулаки и ему хотелось мчаться на машине на поиски. Но потом он понимал, что в большом городе это будет бесполезно.
Никто из их компании не обратил внимания на вошедшего в ресторан нового посетителя. А заметить его должна была в первую очередь Тереза. Ибо этим посетителем был никто иной, как Марчелло, с которым они не так давно обменивались признаниями в любви. Он не ожидал увидеть здесь Терезу и, вполне возможно, не заметил бы ее, если бы не ее привычка быть в центре внимания. Когда он подсел к стойке бара и заказал выпивку, громкий возглас Терезы, которая требовала подать шампанское, привлек его внимание. Он не поверил своим глазам. Но, убедившись в том, что это именно Тереза, поднялся и тихо подошел к их столику. Марчелло встал так, чтобы она не видела его. Нетронутый бокал с заказанной выпивкой так и остался на стойке бара.
Тереза в это время вовсю кокетничала с Хуанхо, приблизив почти вплотную к его лицу свое. Они шепотом обменивались фразами, после некоторых Тереза запрокидывала голову и громко смеялась. При этом ее роскошная грудь еще сильнее выделялась под тонкой блузкой.
- А здесь довольно мило, — шептал ей Хуанхо, не отводя взгляда от ее груди. — Ты часто здесь бываешь? — Ему хотелось как можно быстрее оказаться с новой знакомой наедине.
—  Нет, не часто и только с теми, кто мне очень нравится! — кокетливо отвечала Тереза, заметив его взгляд и нарочно касаясь грудью его руки.
—  А часто так бывает? — Хуанхо взял ее руку в свою. Он почувствовал, какая мягкая и податливая рука у Терезы.
—  Что мне кто-то нравится? — Тереза  продолжала  соблазнять его  всеми  прелестями,  которыми щедро  наделила  ее  природа.   Сейчас  она  закинула ногу за ногу, и короткая юбка почти не скрывала ее стройных  ног и  округлых   коленей.  — Возможно,  и часто. Но до такой степени, чтобы я осталась с ним, очень редко. — Она видела, что Хуанхо прямо пылает.  Это доставляло ей удовольствие. Она любила победы над красивыми мужчинами. И тут ее взгляд случайно остановился  на  Марчелло, который стоял рядом и слушал их воркованье. Но Тереза есть Тереза.  Не смутившись даже на мгновенье, она сразу же переключилась на него. — А, Марчелло! Откуда ты здесь? Я думала, ты давно уже в Италии!
— Я вспомнил, где собираются те мужчины, что тебе нравятся, и решил зайти, в надежде встретить тебя здесь. И, как видишь, не ошибся. — Бросив на нее испепеляющий взгляд, Марчелло развернулся и отправился за стойку бара, где его дожидалась заказанная порция спиртного.
— Хуанхо... — Тереза смотрела в спину уходящего  Марчелло и понимала,  что  может  потерять его навсегда. Она видела: тот был просто взбешен тем, что застал ее с другим в ресторане, куда они ходили вместе. А Тереза была не из тех женщин, кто разбрасывается красивыми мужчинами. Да еще богатыми, каким был Марчелло. Его необходимо было бы как-то остановить или сделать так, чтобы вина в их размолвке полностью легла  на  него.  Тогда  всегда можно будет возобновить отношения. — Хуанхо, ты посиди немного один, у меня есть разговор с моим старым деловым знакомым. Это недолго. Я скоро вернусь. — Она многозначительно пожала ему руку и так посмотрела в глаза, что он растаял, как мороженое под жаркими лучами солнца. Заметив, что Марчелло не смотрит в их сторону, она легонько коснулась губами Хуанхо. Удостоверившись, что тот готов ждать ее хоть сто лет и вытерпит любое обращение, Тереза поспешила к своему старому поклоннику, который теперь расположился за столиком в углу.
—  Знаешь, Марчелло, я никогда не думала, что ты сможешь подойти к столику, когда я не одна? — сразу же пошла Тереза в наступление.
—  Я тоже не думал, — спокойно ответил Марчелло, достойно парировав ее выпад, — но попробовал и у меня получилось. По-моему, ты должна быть довольна.
—  Что? Довольна? — возмутилась Тереза. Такого она не ожидала от Марчелло. Он казался ей попроще.
—  Ну да, — подтвердил Марчелло. — Это ведь доказывает, что ты мне еще не безразлична. А вот если бы я не обратил на тебя внимания, тогда, значит, ты мне разонравилась. А пока ты меня интересуешь.
—  Знаешь, Марчелло, я верю лишь одному доказательству твоей любви ко мне. Но ты ведь отказался продемонстрировать его мне в последнюю нашу встречу. — Тереза изобразила обиду и отвернулась от Марчелло.
—  Неужели ты такая бессердечная! — спросил Марчелло. — Неужели ты не можешь понять, что человек, ответственный за дело, не может бросить все так, из-за какого-то каприза?
—  А я сама такой каприз! — повернулась к нему Тереза, надув губки. — И считаю, что стою куда дороже любого дела!
—  Ты заставляешь меня поступить так, только потому что тебе, видите ли, так хочется? Нет, это не каприз! Тебя всегда интересует лишь то, что тебе хочется. А на желания других ты плюешь!
— Да, согласилась Тереза. — Это так, это правда, я не отрицаю, — наконец-то она нашла повод, чтобы обвинить Марчелло в их разрыве. Пусть мучается. А если понадобится, она всегда сможет его вернуть. Тереза давно поняла, что мужчин нельзя обижать и унижать. Их надо делать виноватыми. Тогда они готовы загладить свою вину.
Хуанхо с беспокойством наблюдал оживленную беседу Терезы и этого мужчины. Они так горячо жестикулировали, что ему казалось, еще немного, и они начнут бить друг друга.
— Извини,  Марчелло,  —  развела  руками  Тереза, — я такая и меня уже нельзя изменить! Я сама иногда по этому поводу расстраиваюсь. Но ничего не могу с собой поделать. Хотя, может быть, — Тереза мгновенно превратилась в робкую и трепетную женщину, — у нас осталась последняя возможность. — Она посмотрела  широко открытыми искренними глазами на Марчелло. — Но используем мы ее или нет, зависит только от тебя. Так ты улетаешь в Европу в намеченное время или остаешься со мной? — Вот она и поймала его на удочку. Конечно же, он не сможет отложить свою поездку. Значит, все время будет помнить о ней и  как только вернется, бросится заглаживать свою вину.
— Я   улетаю,   —  потерянным  голосом  ответил Марчелло. — Но я буду все время думать о тебе! — заверил он. — Клянусь, Тереза! Мне будет нелегко тебя забыть  после  всего,  что  между  нами  было. Я   буду  ждать  тебя  в  своем  доме,  —  с  надеждой произнес он,  заметив,  как она  вздохнула  и  развела руками, — там, в горах Сицилии. Помнишь, я рассказывал тебе о нем? Ведь ты хотела приехать? Помни, Тереза,  я  жду   тебя!  —  И  Марчелло,  поднявшись, направился к выходу.  Откуда было ему знать,  что вздох Терезы, который он воспринял  как вздох сожаления о разлуке, имел совсем не то значение. Она вздохнула с облегчением.
Хмыкнув, она проводила его насмешливым взглядом и вспомнила об оставленном в одиночестве Хуанхо.
— Куда ты от меня денешься! — негромко сказала она. — Да ты скорее умрешь, чем меня забудешь! Все мужчины одинаково глупы, самонадеянны, и потому умной женщине ничего не стоит обвести вас вокруг пальца. — Она поднялась и направилась к Хуанхо, который уже несколько минут делал ей знаки, не понимая, почему Тереза не возвращается за свой столик, а сидит в одиночестве, чему-то странно улыбается.

5

Эмилио пришлось помучиться, прежде чем он нашел адрес Фернандо. У него было предчувствие, что если он найдет приятеля, то сможет узнать хоть что-нибудь о пропавшей Исабель. Слишком настойчив был Фернандо, когда расспрашивал его обо всем, что касается ее. И если сразу же после того, как Эмилио сказал ему ее адрес, он помчался к ней, то не может быть, чтобы этот настойчивый тип ничего не заметил.
Лишь позвонив секретарю клуба любителей верхо¬вой езды, где когда-то они познакомились с Фернандо, и, извинившись за столь поздний звонок, сославшись на срочную необходимость, Эмилио узнал телефон и адрес Фернандо. Тот жил не очень далеко от его дома. Эмилио взял машину и через полчаса был на месте. Он обратил внимание, что все окна в доме темные. Создавалось ощущение, что дом пуст. И все же Эмилио решил проверить и позвонить. Вполне возможно, хозяева расположились в комнатах, окна которых выходили на противоположную сторону.
Ему пришлось быть настойчивым, нажимая на кнопку электрического звонка. Наконец Эмилио заметил признаки жизни внутри дома. Сначала мелькнул свет в одном из окон, потом вспыхнули лампы в прихожей, и он услышал шаги. Щелкнули замки, и на пороге Эмилио увидел пожилую женщину в очках и в ночном халате. Она была похожа на черепаху. Она внимательно оглядела Эмилио через свои смеш¬ные круглые очки.
—  Сеньор? — Женщина ждала, когда Эмилио скажет ей, кто он и зачем пришел.
—  Добрый вечер, — поздоровался Эмилио. — Прошу меня извинить за столь поздний визит, но...
—  Хотите видеть кого-нибудь из господ? — прервала его женщина, по всей видимости экономка.
—  Да, — кивнул Эмилио. — Мне просто необходимо видеть Фернандо.
—  Никого нет дома, — развела руками экономка, а это была Барнет собственной персоной, — а больше я ничего не знаю. Они еще днем ушли.
— А может быть, вы в курсе, куда они пошли? — не дал ей захлопнуть дверь Эмилио, хотя Барнет собиралась сделать это. Она уже почти спала, когда ее потревожил звонок. И теперь ей хоте¬лось как можно быстрее отделаться от этого настырного молодого человека и оказаться в своей теплой кровати. — Может быть, они говорили про какой-нибудь ресторан или кафе? — Эмилио надеялся, что она даст ему хоть какую-то зацепку в поисках Фер¬нандо.
— Не знаю, — покачала головой Барнет и реши¬тельно потянула дверь на себя. — С вашего позволения, пожалуйста, — намекнула она Эмилио, чтобы тот отошел в сторону и не мешал ей закрыть двери.
—  Минуту, пожалуйста, — в свою очередь про¬явил вежливость Эмилио, не убирая ноги. — Поста¬райтесь все же вспомнить, может быть, ваши госпо¬да, уходя, обмолвились, куда идут?
—  Нет, у них нет привычки рассказывать прислуге, куда они уходят. — Барнет уже начала  раздра¬жаться.
—  Скажите, пожалуйста, — заторопился Эми¬лио, видя, что эта женщина скоро просто прогонит его, — а Фернандо никто сегодня не звонил? Может быть, вы случайно поднимали трубку? Не звонила ли ему женщина?
—  Не знаю, сеньор! — сложила руки, словно во время молитвы, Барнет. Она окончательно потеряла терпение, но выработанное за долгие годы службы почтение к господам еще сдерживало ее. — Я вся¬чески стараюсь не грубить вам, однако ваши вопросы уже толкают меня на грубость. То, что вы пытаетесь выведать, — личное дело моих господ и, если вы не из полиции, то не имеете никакого права совать нос...
—  Вы не так меня поняли, — попытался успоко¬ить ее Эмилио. — Я вам объясню сейчас все. Я не собираюсь вмешиваться в личную жизнь Фернандо, но одна наша общая знакомая ушла из дома и про¬пала. Ее нет вот уже несколько часов. Я пытаюсь выяснить, может быть, она звонила ему днем или ушла с ним. Уверяю вас, Фернандо поступил бы точ¬но таким же образом, окажись он на моем месте. Эта девушка из очень уважаемой семьи, понимаете?
—  Понимаю, но ничем не могу вам помочь. Един¬ственное, что я могу для вас сделать, — Барнет ре¬шила сгладить немного свою резкость, — так это передать вашу записку сеньору Фернандо, когда он вернется домой. А он вам позвонит.
—  Да-да, хорошо, — кивнул Эмилио, доставая из кармана ручку и думая, что ему написать в записке. Но вдруг передумал ее писать. — Спасибо и извини¬те меня ради Бога. Я подумал и решил, что не надо записки. Я просто позвоню ему сам утром. Еще раз спасибо и извините. — Он кивнул Барнет и поспе¬шил к машине.
Барнет захлопнула дверь и облегченно вздохнула. Ей вдруг стало плохо. „А если это был вор? — подумала она. — Боже, какой опасности я подвергалась! Ведь в доме никого! А до соседей не докричишься". И, дав зарок себе, что больше не будет откры¬вать двери вот так, первому попавшемуся, пока не узнает цели визита, она отправилась в свою комнату. Но, увы, сон уже не шел.

А вот мадам Герреро все-таки сон сморил, несмо¬тря на то, что она с ним боролась, как могла. Но волнения, слезы, болезнь и слабость сделали свое дело, она и не заметила, как заснула. Даже свет на¬стольной лампы у изголовья не помешал ей.
Бернарда решила ее не будить, когда вошла в комнату, держа в руках поднос с графином. Дело в том, что как раз перед этим мадам попросила пить, и Бернарда заметила, что воды в графине — лишь на донышке. Она даже решила пропустить дачу ле¬карств, решив, что сон сам по себе лучшее лекар¬ство. Стараясь не шуметь, она поставила поднос на тумбочку и присела в кресло. С улицы донесся едва слышно колокольный звон. Сердце Бернарды поче¬му-то неприятно сжалось, когда она услышала его. Мысленно перекрестившись, она еще раз удостовери¬лась, что мадам Герреро спит, выключила лампу и уютнее устроилась в кресле. Ее томили предчувствия каких-то неприятных событий, виновницей которых она невольно должна стать. На душе было тяжело, тоскливо. Она прикрыла глаза, пытаясь представить себе, где сейчас может быть Исабель и что она де¬лает. Но усталость взяла верх и над ней. Бернарда не заметила, как заснула. Спала она плохо, снились всякие кошмары. Но настолько тяжелым выдался прошедший день, что она спала, не просыпаясь.
А бедная Исабель, оказавшаяся дочерью не той матери и теперь страдающая из-за этого, продолжа¬ла свой путь по ночному городу, все удаляясь от знакомых кварталов. Как бы она ни старалась обхва¬тить себя руками, чтобы было хоть чуть-чуть теплее, это не помогало. Она совсем замерзла. И усталость брала свое. Ноги не хотели идти дальше. Если раньше, в начале своей прогулки, добавим — вынужден¬ной, ей удавалось греться быстрой ходьбой, то сей¬час это ей было не под силу. Все чаще она садилась передохнуть. Всякий раз, когда она садилась, ей хо¬телось плакать. Но слезы уже не текли по щекам, она просто всхлипывала, ей хотелось завыть от душевных мук, от жалости к себе, от обиды на тот не¬справедливый жребий, что выпал ей. „За какие гре¬хи?" — хотелось ей закричать в небо, туда, где был всемогущий Иисус.
Все чаще до нее доносились звуки, к которым она не привыкла в той части города, где жила. Напри¬мер, лай собак. Вдоль дороги тянулись кварталы не¬больших частных домов. Когда она присела передох¬нуть в последний раз, ее одиночество нарушил маль¬чишка лет двенадцати, который появился из темноты улицы и как ни в чем не бывало присел рядом с ней и только после этого спросил:
—  Извините, сеньора, я вам не помешаю, если присяду рядом? — Руки он держал в карманах, как это обычно делают мальчишки, вид у него был очень независимый, нос испачкан чем-то темным, о приче¬ске и говорить не стоит. Ее просто не было. Волосы, густые и давно не мытые, росли как им заблагорас¬судится. Он покосился на Исабель снизу вверх лю¬бопытным круглым, как у птицы, глазом и спросил:
—  Вы тоже ждете открытия? — И ткнул паль¬цем в какое-то заведение напротив с неоновой рекламной надписью, которую трудно было прочесть из-за ее чрезмерной витиеватости.
—  Что? — не поняла сразу Исабель. — Какого открытия? — За последние несколько часов этот мальчишка был первым человеком, с которым она за¬говорила.
—  Да бар! — снова ткнул пальцем в неоновую надпись мальчишка, всем своим видом показывая, что возмущен ее непонятливостью. — Он первым от¬крывается в нашем районе, — И словно по большо¬му секрету, прошептал, склонившись к ней: — Мне тут каждое утро  наливают  кофе с молоком.  Очень вкусная вещь, скажу я вам.
—  Это хорошо, — улыбнулась Исабель. Маль¬чишка почему-то подействовал на нее успокаивающе своей непосредственностью.
—  Я вам скажу, у меня здесь все официанты друзья! — похвалился он, чем вновь вызвал ее улыбку. — Они все меня отлично знают... — Он подож¬дал немного, рассчитывая на то, что Исабель оценит это, потом представился: — Меня зовут Тито. А вас?
—  Исабель, — тихо произнесла девушка, как бы пытаясь услышать свое имя со стороны и понять, как оно звучит, плохо или хорошо, — Значит, ты говоришь — Тито? — переспросила она мальчугана. Одет тот был в одну только спортивную майку, на¬стоящий цвет которой не смог бы отгадать ни один волшебник. Но утренняя прохлада была ему нипо¬чем. — А фамилия твоя как звучит? — спросила она его, потрепав по косматой голове.
— А фамилии у меня нет, — весело сообщил Тито. — И отца с матерью тоже нет. А у вас?
—  У меня? — Исабель смутилась, не зная, как ему ответить. Ведь она почти такая, как он. Мадам Герреро, которую она считала всю свою жизнь мате¬рью, оказалась чужим человеком, а настоящая мать, Бернарда, не вызывала у нее таких чувств, чтобы язык повернулся сказать ей — мама. А отца она во¬обще не знала. Но мальчику Исабель не смогла объ¬яснить всего. — У меня, конечно, есть, — глотая слова, с трудом произнесла Исабель.
Они сидели рядом, словно брат и сестра, глядя на мигающую перед ними рекламу бара. Исабель нако¬нец смогла прочесть, что там написано. Это была пиццерия.
Тито радостно закричал:
—  Вот, видите, открыли! — И в нетерпении спрыгнул с бетонного парапета, на котором они сидели. — Пойдемте со мной пить кофе с молоком, — от чистого сердца позвал он Исабель. — Я пригла¬шаю  вас. — Слово  „приглашаю" он  произнес почти как взрослый мужчина, с достоинством, чем рассме¬шил Исабель. Но девушка постаралась сдержать улыбку. Тито все равно заметил, что она улыбает¬ся. — Не беспокойтесь, я скажу официантам, что вы моя девушка, и они нальют кофе и вам тоже! Я уве¬рен! Они очень уважают меня.
—  Спасибо, — растроганно обняла его Исабель за плечи, подымаясь с места. — Было очень приятно с тобой познакомиться, Тито. Но мне пора идти. Из¬вини, — и она быстро двинулась по тротуару.
—  Подождите! — крикнул ей вслед Тито. — По¬слушайте, сеньора, вы мне так и не сказали свою фа¬милию!
Когда Исабель услышала про фамилию, она побе¬жала что было силы. Ведь теперь она не знала, ка¬кая у нее фамилия. А Тито, пожав плечами, еще дол¬го смотрел вслед симпатичной молодой сеньоре, по его мнению, странной, а потом вошел в бар, где его радостно встретили официанты. Тито был традицион¬ным первым посетителем вот уже несколько лет

Фернандо проснулся после вчерашнего похода в ресторан довольно поздно. Не торопясь принял душ. Запахнувшись в махровый халат, отправился к себе в комнату, попросив Барнет распорядиться, чтобы ему принесли кофе.
—  Да, и передайте Терезе, что я не буду завтракать сегодня совсем! — крикнул он вслед экономке, которая поспешила выполнить его просьбу.
Вчера он, после того как потерял Исабель, так и не смог долго находиться в компании сестры и ее друзей. Он покинул их незаметно и, сев в машину, стал колесить бездумно по улицам ночного города, надеясь отыскать Исабель. Вернулся он значительно позднее Терезы. Утром они еще не виделись, и Фернандо не хотелось с ней встречаться. Он предчувствовал массу вопросов с ее стороны, большинство из которых будут так или иначе касаться Сильвины. Как Тереза не может понять, что он совершенно равнодушен к ее подруге!
Проходя мимо дивана в прихожей, он заметил свежую почту и захватил ее с собой. Присев за стол, он развернул газету, но через минуту понял, что не читает, а просто смотрит в страницу. И он знал причину этого. Он боялся прочитать в разделе происшествий что-нибудь касательно Исабель. Фернандо даже отметил, что машинально открыл газету именно на этом разделе. Вздохнув, он отложил газету и задумался. Он не понимал, что с ним происходит. Он не переставал думать об Исабель ни на минуту. Мало того, она снилась ему по ночам с тех самых пор, как он впервые ее увидел, лежащую на асфальте в нескольких сантиметрах от бампера автомобиля.
—  Доброе утро, сеньор! — приветствовала его служанка, появляясь в дверях. Она пришла уточнить, что подать с кофе.
—  Оно было бы добрым, — пошутил Фернандо, — если бы вот тут, — он ткнул пальцем в стол перед собой, — стоял добрый вкусный завтрак!
—  Сейчас вам его подадут, — склонилась служанка в полупоклоне и скрылась.
На ее месте тотчас же появилась, словно чертик из табакерки, Барнет.
—  Ну что! — развел недоумевающе руками Фернандо. — Неужели ты забыла, что я терпеть не могу завтракать в постели! Ты посылаешь ко мне служанку, чтобы узнать, буду ли я есть? Позабыла мои привычки за время моего отсутствия?
—  Знаю-знаю, сеньор, — спокойно отреагировала на замечание Барнет. Ее не так-то легко было вывести из равновесия. — Просто вы вчера вернулись так поздно, что я решила сначала узнать, будете ли вы вообще завтракать.
—  Хм... — Фернандо вопросительно посмотрел на нее. — А почему это ты вдруг решила, что я могу отказаться от завтрака? По-моему, я никогда не страдал отсутствием аппетита.
—  Ну, сеньор, понимаете, — начала объяснять Барнет, проверяя попутно наличие пыли на мебели, — бывает так, что после посещения ресторана хочется на следующий день в основном пить, а не есть. — Она достала из кармана небольшой колокольчик и подала сигнал. Почти тотчас же в дверях возникла та самая служанка, которой недавно Фернандо так прозрачно намекал на завтрак.
—  Можешь подавать завтрак сеньору и поторопись, он очень голоден!
—  Сию минуту! — кивнула служанка и исчезла.
—  Барнет! — воскликнул пораженный и возмущенный Фернандо. — Что происходит? Ведь я сам несколько минут тому назад приказал подавать завтрак! Но оказывается, необходимо еще и твое подтверждение, чтобы завтрак подали мне на стол. 
—  Что делать, сеньор, — развела руками Барнет. — В доме слуги подчиняются только экономке.
—  Но почему? — удивился Фернандо. Его очень заинтересовало это. — Ведь хозяин-то я!
—  Совершенно верно, — согласилась с ним снисходительно Барнет. — Но вы так часто отсутствуете в доме, уезжая порой на очень продолжительное время, что руковожу в основном слугами я. Они и привыкли подчиняться лишь мне. — Барнет взглянула сверху вниз на сидящего Фернандо. — И, кстати, они знают, что когда вас нет дома, они могут спокойно спать, потому что не сплю я!
—  Ага! Я так и знал, что последуют упреки! — скорчил уморительную физиономию Фернандо. Ему нравилось вот так иногда пикироваться с слишком серьезной Барнет. „Кажется, у нее абсолютно отсутствует чувство юмора!" — не раз мелькала мысль у Фернандо во время этих пикировок.
—  Сеньор! Пожалуйста, не надо так говорить! — Барнет смутилась. Кажется, она действительно воспринимала все сказанное хозяином за чистую монету, не улавливая подтекстов. — Я никогда не позволяю в ваш адрес и в адрес сеньоры Терезы ни малейшего упрека. Я просто позволяю себе иногда небольшой комментарий.
Служанка внесла поднос, уставленный блюдами, чашками и прочим. Барнет отослала ее движением руки и сама стала накрывать на стол. Фернандо, изрядно проголодавшийся, нетерпеливо следил за ее действиями.
—  Значит, ты не спала, ожидая, когда детки, — он ткнул себя пальцем в грудь, — вернутся домой?
—  Нет-нет, сеньор, вы немного ошибаетесь. Я давно уже сплю спокойно по ночам, если не считать последней, когда меня разбудили среди ночи, так неожиданно, что я немного испугалась. А потом не смогла уснуть до самого утра. — Барнет поставила перед Фернандо тарелку и приборы, налила кофе в чашку. Сделав это, сложила руки на груди и отошла от стола, приготовившись наблюдать, как хозяин будет завтракать.
—  Среди ночи? — удивился Фернандо, что ему не помешало, однако, приступить к завтраку. Он посмотрел на экономку, не прекращая жевать. — Наверное, это какой-нибудь твой тайный поклонник, Барнет, — почти что промычал он. — Ты внушила ему такую страсть, что он не смог совладать со своими чувствами и решил немедленно с тобой объясниться. Надеюсь, ты отнеслась к его предложению жениться на тебе благосклонно? — В этот момент он не смотрел на нее, боясь рассмеяться. Дело в том, что Барнет была старой девой, и не потому, что никто не хотел брать ее в жены, а потому, что она панически боялась мужчин.
—  Да, он был очень нетерпелив! — рассмеялась Барнет. Вот к этим шуткам Фернандо относительно себя она привыкла и воспринимала их спокойно. Порой даже сама над собой подшучивала. — И действительно, молод и хорош собой! А уж влюблен, так это точно. Но увы, не в меня. Он все время расспрашивал об одной женщине, имеющей отношение к нашему дому. — И она многозначительно посмотрела на Фернандо сквозь толстые стекла очков.
—  Расспрашивал о женщине в этом доме? — Фернандо озадаченно поджал губы. — Очень интересно! Уж не Терезу ли он имел в виду? Кто это был?
—  Не знаю, но к Терезе он никакого отношения не имеет. Он назвался вашим другом. Его зовут Эмилио. — Барнет достала записную книжку, в которую заносила все, имеющее для нее хоть мало-мальски интерес. — Да, Эмилио, — прочитала она по слогам имя ночного посетителя.
—  Эмилио? Назвался моим другом? — Фернандо перебирал в уме всех своих друзей и знакомых и не находил никого, кого звали бы так. Но потом вдруг вспомнил, кто это мог быть. — Эмилио в моем доме? — Это было непонятно. — И в котором часу он приходил? — Внезапно Фернандо отставил в сторону чашку с кофе, пораженный неприятной догадкой. А если Эмилио приходил сообщить ему, что с Исабель что-то случилось вчера ночью!
—  Примерно в половине третьего, — опять взглянула в свою записную книжку Барнет, — раздался звонок в дверь. Я сразу же поспешила, надеясь, что это вернулись вы. Открыла дверь и увидела незнакомого сеньора. Если бы я могла предполагать, что за дверью посторонний, я никогда бы не открыла ему дверь! — Барнет так разволновалась, вспоминая ночной визит, что чуть не уронила очки.
Фернандо вскочил из-за стола, так и не допив кофе.
—  Барнет, мне надо спешить, прикажи убрать это потом, когда я уйду, — попросил он опешившую экономку и выпроводил ее вежливо из комнаты, чтобы переодеться. Вновь все его мысли были об Исабель. Он должен немедленно знать, что с ней случилось, он должен увидеться с ней и узнать, не нуждается ли она в его помощи.
Уже через десять минут Фернандо сбегал по лестнице,  на  ходу  поправляя  галстук и  застегивая пиджак. На первом этаже, в холле, никого не было. По всей видимости, Тереза еще спала, и Фернандо был рад этому. Ему не хотелось встречаться с ней. На столе он нашел свой дипломат, бросил в него кое-какие деловые бумаги, которые могли пригодиться ему сегодня, и защелкнул замки. Но относительно сестры он был не прав. Она уже проснулась. Услышав его шаги, вскочила с постели и, накинув на плечи халат, поспешила перехватить его.
— Фернандо! — послышался ее голос в холле. — Как хорошо, что ты еще не ушел! Мне надо очень многое тебе сказать.
—  О, черт! — прошептал Фернандо и повернулся к сестре. — Тереза, у меня нет ни секунды лишней, я уже опаздываю, — как можно категоричнее заявил он.
—  Но ведь ты не можешь уйти вот так, не переговорив со мной, — обиделась Тереза, преграждая ему путь к двери.
—  Могу, потому что у меня очень важная деловая встреча, а я не привык опаздывать, — настаивал Фернандо, пытаясь обойти сестру. — Поговорим вечером.
—  Но я не могу ждать до вечера! — возразила Тереза капризно.
—  Интересно, что это за срочные дела, что не могут подождать до вечера? — начал сердиться Фернандо. — Насколько я тебя знаю, все твои дела касаются молодых мужчин и модных ресторанов. А о них я привык говорить на досуге. Пропусти меня! — и он попытался отстранить ее.
—  О! Их очень много! И они не имеют никакого отношения к моим мужчинам и к ресторанам! — Решительно, Терезу нельзя было переспорить, когда ей чего-нибудь хотелось.
—  Интересно, какие дела ты имеешь в виду? Назови мне их, — вынужден был остановиться Фернандо. — Ну, например?
—  Твое поведение вчера вечером! — начала перечислять Тереза, деловито загибая пальцы на руке. — Твое отношение к бедной Сильвине, которая без ума от тебя. Твои насмешки над Хуанхо.
—  Насмешки над кем? — как можно естественнее удивился Фернандо.
—  Ты отлично понимаешь, о ком идет речь! — махнула рукой Тереза. Прекрати кривляться, меня не проведешь! Я прекрасно знаю все твои приемчики. Лучше ответь мне, если не хочешь опоздать на свое деловое свидание.
—  Кого ты имеешь в виду? — Фернандо делал вид, что никак не может вспомнить того, о ком говорит сестра.
—  Я имею в виду Хуанхо Фернандес Мурье, — назвала полное имя своего нового поклонника Тереза. — Это один из самых приятных и очаровательных молодых людей, которых я когда-нибудь встречала. — Тереза закатила глаза от удовольствия, вспоминая вчерашний вечер и ночь.
—  А! Вспомнил! — воскликнул Фернандо и начал смеяться. — Именно об этой мордашке я и хотел поговорить с тобой, но только не сейчас, а вечером. Сейчас у меня нет на это времени. — И, не дав опомниться Терезе, он быстро поцеловал ее в щеку и поспешил к двери, чтобы она не смогла его задержать. И уже у самого выхода вновь повернулся к опешившей Терезе: — Учти, разговор будет серьезный и долгий! — И исчез, не дав ей ответить.
—  Но Фернандо! — закричала Тереза, бросаясь за ним, и столкнулась с откуда-то взявшейся на ее пути Барнет.
—  Сеньора, прошу прощения, — заговорила та, не обращая внимания на столкновение. Она привыкла к своим экспансивным хозяевам.
—  Чего тебе? — почти закричала на нее раздосадованная уходом Фернандо Тереза.
—  Сеньорита, где вы будете завтракать? У себя в спальне или спуститесь в столовую? — спокойно спросила Барнет.
—  В подвале! — закричала Тереза, вскинув вверх руки,  словно   героиня  древнегреческой  трагедии.   — Никто не понимает моих страданий!, — кричала она, подымаясь к себе в спальню досыпать. Ей опять предстояли трудный вечер и не менее трудная ночь. Она должна быть в форме, чтобы Хуанхо не разочаровался в ней. А лучшее средство, чтобы выглядеть вечером свежей, это спать до обеда. Может быть, этот рецепт не всем по душе, но то, что ей он подходил как нельзя лучше, Тереза ручалась. Оглушительно хлопнув дверью в свою комнату, она рухнула в смятую постель и почти сразу же уснула.
А Барнет пожала плечами и пошла распорядиться, чтобы завтрак сеньорите пока не готовили.

А человек, о котором шла речь, — Коррадо, — постаревший на двадцать лет, но все еще довольно крепкий и видный мужчина, в высоких сапогах для верховой езды, в рубашке с закатанными рукавами, в кепке, прикрывавшей его глаза от лучей полуденного солнца, сидел на стволе спиленного дерева и наблюдал за тем, как его дочь Мануэла училась ездить верхом на лошади. Помогал ей молодой парень, одетый примерно так же, как и Коррадо. Он сидел на другой лошади.
Местность была довольно красивая. Широкую поляну, на которой происходили занятия, окружали группками деревья. Пели птицы, и кроме их пения ничто не нарушало тишины, разве что фырканье лошадей да звонкий смех дочери. Коррадо улыбался от удовольствия. Он отдыхал, сидя вот так на стволе. Нечасто выпадают в жизни такие минуты, когда можно не думать ни о чем, а расслабиться и просто сидеть. Он поднял руку и помахал дочери, она ответила ему тем же, весело смеясь. Ей нравились уроки верховой езды. Лошадь под ней была умна и слушалась малейшего ее движения.
—  Коррадо! Коррадо! — услышал он голос жены и повернулся нехотя в ее сторону. Она спешила к нему, держа над головой в вытянутой руке какую-то бумагу.
—  Что случилось? — спросил он и, поднявшись со ствола, сделал навстречу ей несколько шагов.
—  Осторожно! Ведь она еще совсем маленькая! — вскрикнула жена, глядя на то, как Мануэла гарцует на лошади, передвигаясь по кругу. Хуан, тот самый парень, о котором шла речь выше, внимательно следил за своей маленькой, грациозной ученицей.
Забота о ней доставляла ему истинное удовольствие. Улыбка не сходила с его лица.
—  Но ведь с ней Хуан, — успокоил жену Коррадо, снисходительно потрепав ее по плечу. Женщины мало понимают в верховой езде и в лошадях. Нет смысла объяснять ей, насколько смирна лошадь, на которой учится ездить Мануэла.
—  Хуан, я прошу тебя, пожалуйста, будь осторожнее! — на всякий случай крикнула парню женщина и протянула Коррадо ту бумагу, которую несла. — Тебе письмо из Италии, — сообщила она, вопросительно глядя на него. Она знала, что очень давно Коррадо эмигрировал оттуда, но всегда была уверена, что у него никого не осталось на родине.
—  Мамочка! Смотри, как у меня здорово получается! — крикнула Мануэла, гордая тем, что учится верховой езде. Значит, она уже достаточно взрослая.
—  Осторожнее, Мануэла! — не переставала волноваться за дочь жена Коррадо.
— Оставь ее, — бросил Коррадо, взглянув на дочь и удостоверившись, что с ней все в порядке. — Она у нас молодец! Любит лошадей, вся в отца! — рассмеялся он.
—  Тебе бы, конечно, хотелось иметь сына, — прижалась к нему жена, глядя на него снизу вверх преданными и чуть-чуть виноватыми глазами. Словно была ее вина в том, что родилась дочь, а не сын, как они того хотели.
—  Что за глупости ты говоришь. — Коррадо ласково провел рукой по голове жены. — Эта девочка — самая большая радость в моей жизни.
—  Я знаю это. — Жена присела на ствол дерева. — Но иногда ты требуешь от нее таких вещей, которые не каждому мальчишке по плечу.
—  По-твоему, я слишком требователен и строг с ней? — Коррадо сел рядом с женой и обнял ее за плечи.
—  Нет, но ты не должен забывать, что она все-таки девочка. И пора начать воспитывать ее как сеньориту.
—  Ну, ты торопишь события. До этого еще очень далеко! — не согласился с женой Коррадо. У него в голове не укладывалась мысль, что придет время, когда Мануэла покинет их дом, чтобы посвятить все свое время и себя какому-то мужчине. Он уже сейчас ревновал ее ко всем мужчинам.
— Ты ошибаешься, — покачала головой жена. — Мы и не заметим, как наша дочь станет невестой.
—  Папа, папа, смотри! — Мануэла проехала почти рядом с ними. Ей казалось с лошади, что она такая большая и такая красивая, как ни одна девочка в мире.
—  Я здесь, моя королева! — крикнул ей в ответ Коррадо. — Я иду к тебе! — Он поднялся, кивнул жене и направился к дочери.  Подойдя, он проверил крепления седла,  подпругу, поцеловал  разгоряченное личико   Мануэлы,   сияющее  от  удовольствия,  и  разрешил продолжить учебу. А сам вернулся к дереву. Жена  уже  ушла   в дом,   который   находился   в   нескольких минутах ходьбы от  этого  прекрасного  места.  Достал  из  кармана  письмо,  вскрыл  конверт. И сразу же память отбросила его на много лет назад, в тот день и час, когда он бежал к лодке по берегу моря, преследуемый братьями Бернарды, держа под мышкой узелок с вещами. Пули ударялись о камни рядом с ним, он оглядывался испуганно, убеждался, что его преследователи слишком далеко, чтобы вести прицельный огонь, и спешил, спешил к лодке.  Возле  нее дожидался  его  брат.  Еще  несколько раз, пока он добежал до лодки, пули выбивали фонтанчики песка неподалеку от него, но он уже не оборачивался, а бежал, теряя последние силы, задыхаясь и чувствуя,  как  подгибаются от  напряжения  ноги. Наконец он достиг лодки, кинул в нее узелок, и они вместе оттолкнули лодку от берега. Коррадо запрыгнул в нее и, схватившись за весла, стал изо всех сил грести от берега. Ему удалось отплыть на достаточно большое расстояние, чтобы не опасаться пуль. Но брату его не повезло. Еще когда они только оттолкнули лодку от берега и Коррадо прыгал в нее, одна из пуль попала в брата, и он до сих пор не знает, жив ли тот или нет. Он лишь помнит, что стоял в лодке, качающейся на волнах, и беспомощно наблюдал, как братья Бернарды вытащили за руки на песок неподвижное тело его брата... На какое-то время Коррадо так погрузился в воспоминания, что даже забыл о дочери, о доме, о жене.

Эмилио так и не дождался утром звонка от Фернандо. Видимо, решил он, отсутствие Исабель ночью дома так или иначе связано с ним. Ведь Фернандо тоже не было дома, когда Эмилио приходил к нему ночью. Эмилио в голову не приходила мысль, что служанка могла не передать просьбу позвонить ему утром. И он решил вновь навестить Фернандо и выяснить с ним отношения. Ему и на этот раз не повезло. Фернандо успел уйти еще до его прихода. Эмилио это очень раздосадовало.
—  Весьма сожалею, но сеньор Фернандо уже ушел, — сообщила ему Барнет: на ней был на этот раз не халат, как ночью, а строгий костюм экономки. Она впустила Эмилио в дом, посмеявшись над своими ночными страхами. Вполне милый молодой человек, достойный и никак не похожий на грабителя.
—  Очень жаль. — Эмилио уже собирался спросить у нее, когда Фернандо обещал вернуться или где его можно будет найти днем, как в глубине гостиной показалась Тереза. Она уже была во всеоружии, в неотразимости: накрашена, одета во все модное, причесана и в хорошем настроении. Она не могла долго сердиться на кого-нибудь. Тем более на брата. Широко улыбаясь и демонстрируя великолепные зубы, она поспешила к незнакомому гостю, который был очень даже красивым молодым человеком — как раз в ее вкусе. Тереза просто не могла пройти мимо такого красавчика, не познакомившись с ним.
— Что передать сеньору Фернандо? — спросила у Эмилио Барнет, но не дождалась ответа. Подошедшая Тереза тут же отослала ее на кухню, заявив, что сама займется гостем.
—  Доброе утро, — пропела она, оглядывая Эмилио с ног до головы. Осмотром она осталась довольна.
—  Привет, — кивнул ей Эмилио. — Как дела?
—  У меня лучше не бывает. — Тереза просто сияла. — А как у тебя?
—  Тоже хорошо, — кивнул Эмилио. „Вот от кого я смогу узнать, где мне искать Фернандо", — решил он про себя. Он узнал в Терезе девушку, встречавшую в международном аэропорту Фернандо в тот день, когда они с Бернардой встречали Исабель. — Ты помнишь меня? — спросил он ее. — Мы ведь уже встречались как-то.
—  Ну конечно! — Терезе не терпелось поближе познакомиться с ним, пополнить коллекцию кавалеров. И, не выдержав, она провела довольно фамильярно рукой по лацкану его пиджака. — Разве можно забыть такие, грустные глазки, как у тебя? Это было в международном аэропорту! — выпалила она. — Я как раз встречала своего брата. — Про брата Тереза сказала специально, чтобы Эмилио не подумал о том, что Фернандо ее муж или любовник. — Насколько я могу понять, ты ищешь сейчас именно его?
—  Да, но мне не везет! — развел руками Эмилио. — Я пытаюсь увидеться с ним уже второй раз и бесполезно. Его все время нет дома! Где он может быть сейчас?
—  А, он, наверное, у себя в офисе, — неопределенно махнула рукой Тереза. — Если хочешь, мы можем сейчас вместе позвонить ему.
—  Не беспокойтесь, я сам смогу его найти, — не хотел обременять ее своими проблемами Эмилио.
—  А, брось стесняться, проходи! — Тереза взяла его за руку и повела в большой зал, где всегда на столике стояли бокалы и графинчик с выпивкой. — Хочешь что-нибудь выпить? — спросила она у Эмилио, усаживая его на диван. А сама, не дожидаясь ответа, уже наливала ему из графинчика. Так что Эмилио пришлось безропотно принять бокал. Когда Тереза принималась за дело, то была подобной снежной лавине. Ее нельзя было остановить. Она сметала все возражения. — Я вижу на твоем лице отказ, а я отказов не принимаю! Тебе придется подчиниться, потому что в конечном результате все будет так, как хочу я. Поверь мне, я знаю, что говорю.
Эмилио окинул любопытным взглядом комнату, в которой очутился. Отметил хороший вкус хозяев. И мебель и картины на стенах были подобраны как нельзя лучше.
—  Хочу кое-что спросить, раз уж ты оказался в плену у меня, — пошутила Тереза. — И попробуй мне не ответить, — погрозила она пальчиком. — Пожалуйста! — Она поднесла ему виски, сигареты, зажигалку и присела напротив.
—  Спасибо, — поблагодарил Эмилио, думая о том, что за вопросы будет задавать ему Тереза. Ведь они совсем незнакомы и вряд ли имеют общих знакомых.
—  Не за что, — отмахнулась Тереза.
—  А о чем ты хочешь меня спросить? — полюбопытствовал Эмилио.
—  Об этой девушке, которую ты встречал в тот день в аэропорту, — сказала Тереза. — О блондинке с длинными волосами. — Она покрутила рукой вокруг собственной головы, пытаясь изобразить прическу Исабель.
—  Ах, вот в чем дело, — кивнул Эмилио. — Ты хочешь знать, кто такая Исабель... Исабель Герреро, так ее зовут.
—  Герреро, Герреро... — повторила Тереза, пытаясь вспомнить, не знакомо ли ей это имя. И вспомнила. — Ее отец был послом во Франции? — попросила она Эмилио подтвердить свою догадку. — Если я не ошибаюсь.
—  А можно сначала узнать, почему она тебя так интересует? — в свою очередь задал ей вопрос Эмилио.
—  Ох! У меня есть все основания подозревать, что мой брат весьма неравнодушен к ней! — Она засмеялась, призывая Эмилио присоединиться к ней, но тому было далеко не до смеха. Терезе так хотелось понравиться своему гостю, что она прямо извивалась, демонстрируя  ему  то  одну  соблазнительную  часть тела, то другую. Но на Эмилио это, увы, не производило должного впечатления. — С появлением этой Герреро  он  стал   вести   себя  очень  странно,  —  пожаловалась она Эмилио. — Мне хотелось бы знать твое мнение относительно всего этого. И как ты думаешь,   есть  ли  у  нее  серьезные  намерения   относительно моего брата? Я так беспокоюсь за Фернандо отнюдь не потому, что он мой брат. Просто он сам по себе является великолепной партией, и любая девушка с радостью вышла бы за него замуж, даже и без любви.
В комнату осторожно вошла Барнет. Она несла перед собой длинную коробку, перевязанную блестящей лентой. Барнет остановилась за спиной хозяйки и терпеливо ждала того момента, когда в их беседе обозначится пауза.
—  Исабель не относится к таким девушкам, — отверг   подозрения   Терезы   относительно   Исабель Эмилио.
—  Извините, сеньорита, но вам только что прислали вот этот сверток, — вмешалась, улучив момент, в разговор Барнет. Ей надоело стоять здесь истуканом.
—  Спасибо, — ответила Тереза, беря сверток и разворачивая его. Она обнаружила визитную карточку того, кто прислал подарок, и у Терезы вырвался вопль восторга. Это заставило Эмилио серьезно задуматься о том, все ли в порядке у сидящей напротив него красотки с рассудком.
—  Какая прелесть! — закричала Тереза, призывая Эмилио присоединиться к ее радости. — А я уже подумала, что на свете перевелись настоящие кавалеры! Ты видишь, как надо относиться к нам, женщинам, — намекнула Тереза Эмилио. — Особенно, если мы хорошенькие. Нас надо завоевывать!
В этой длинной коробке оказался букет цветов. Тереза распорядилась немедленно поставить цветы в вазу и вновь переключила все внимание на гостя. Но Эмилио понял, что ничего полезного больше не сможет узнать от Терезы. Он поднялся и склонил голову в прощальном поклоне.
—  Спасибо за ценные советы, но мне пора идти, — придал своему голосу легкую окраску грусти, что могло означать сожаление о краткости их встречи.
—  Как, уже все? — разочарованию Терезы не было предела. — А Фернандо? Что сказать ему?
—  Я сам все что надо скажу ему. — Эмилио, не обращая внимания на многозначительные взгляды Терезы, направился к выходу. — Спасибо за гостеприимство.
—  Э!.. — Тереза хотела остановить его, но внезапно забыла его имя. — Хуанхо! — крикнула она, но вспомнила, что это имя принадлежит совсем другому мужчине, вчерашнему. Поняв, что Эмилио ей не вернуть, она тотчас же перестала думать о нем и переключилась на визитку и цветы, что ей передали. — Ах, подумать только, какая красота! — Она вынула из маленького карманчика визитку и прочитала строку, приписанную от руки. — „Я всегда твой!" А я твоя! — закричала она от избытка чувств и вновь приложилась к коктейлю. Барнет сочувственно смотрела на нее и качала головой.

6

Бернарда решила удостовериться, что с мадам Герреро действительно так плохо, ведь она не раз ловила последнюю на том, что ее приступы — это лишь своего рода оружие в борьбе за Исабель. Но когда она вбежала в комнату, где рыдала Исабель, то сразу же поняла, что на этот раз дело обстоит иначе. Приступ был настоящий, и врач требовался немедленно. Схватившись в испуге за голову, Бернарда поспешила вниз, где в прихожей стоял телефон.
— Скорее, Бернарда, скорее! — крикнула ей вдогонку Исабель. — Пожалуйста, Бернарда! — А сама вновь бросилась к неподвижной мадам Герреро. — Открой, пожалуйста, глаза, мамочка, я тебя умоляю! — Видя, что ее просьбы бесполезны, она упала на грудь матери, обхватила ее руками и зарыдала. — Мама! Мама! Не умирай!
Доктор приехал быстро, потому что знал состояние мадам Герреро. Тут медлить было нельзя. Больное сердце могло подвести в любой момент. Проведя короткий осмотр, доктор поднялся. Больную необходимо было немедленно госпитализировать.
—  Что с моей мамой, доктор? — в страхе спросила Исабель. Ведь мадам Герреро так и продолжала лежать неподвижно, без признаков жизни.
—  Это сердце, — пояснил доктор. — В клинике мы проведем всестороннее обследование.
—  В клинике? — Бернарда была в затруднении. Она знала, что мадам Герреро не хотела, чтобы ее забирали в клинику. — А ее обязательно надо госпитализировать, доктор?
—  Это просто необходимо. Я рекомендовал сделать это после предыдущего сердечного приступа. — Доктор Вергара решил на этот раз не уступать. В конце концов он несет ответственность за жизнь своей пациентки и на карту поставлена его состоятельность как врача.
—  Доктор, прибыла „скорая помощь", — сказал Бенигно, поднявшись в комнату.
При этом сообщении Исабель закрыла лицо руками и запричитала, словно уже не верила, что увидит мать живой.
—  Скажите санитарам, пусть поднимутся сюда с носилками, — распорядился доктор Вергара.
Бернарда попыталась было обнять плачущую Исабель, но та резко отстранилась от нее и приникла к груди Бенигно. Тот взглядом дал понять Бернарде, чтобы она больше не прикасалась к сеньорите.
—  Доктор, можно мне сопровождать мадам? — спросила Бернарда.
—  Я поеду с мамой! — твердо заявила Исабель.
—  Я отвезу вас на машине, — сказал ей Бенигно. — Поедемте со мной, сеньорита. Только не за¬будьте  захватить  с  собой  плащ.   На  улице  сегодня сыро.
—  Да, так будет лучше, Исабель, — кивнул доктор Вергара. — Делайте, как советует Бенигно.
Бенигно и Исабель вышли из комнаты.
—  Доктор, — затаив дыхание, спросила Бернарда  — скажите мне правду, что с ней?
—  Она очень плоха, — вздохнув, произнес доктор и поднял с пола свой чемоданчик. — Извините, уже идут санитары. — Он открыл дверь и вышел, оставив Бернарду наедине с мадам. Экономка долго смотрела в неподвижное лицо своей хозяйки, с которой было так много связано в ее жизни. В ней боролись два противоречивых чувства. Если мадам Герреро умрет, она останется одна с Исабель и та рано или поздно признает в ней мать. Но могло выйти и по-другому. Исабель не захочет оставить ее в своем доме, когда станет хозяйкой, и Бернарда не переживет этого. Мысленно она попросила Бога, чтобы тот сохранил жизнь старой мадам Герреро. Пока она жива, существует хоть какая-то определенность.

Коррадо повел священника в большой сарай возле конюшни. Часть помещения была завалена сеном, часть занята инвентарем, седлами сыромятной кожи и прочей мелочью.
Священник устроился на тюке спрессованного сена, а Коррадо оставался стоять в течение всего своего рассказа. Он поведал святому отцу историю любви с той девушкой из поселка на далекой Сицилии, рассказал, как он бросил ее из-за страха за свою жизнь, узнав, что она беременна. Вновь перед ним встала картина погони по берегу моря. Он увидел падающего замертво брата, в которого попала пуля. Он припомнил весь долгий путь на корабле до Америки. Священник внимательно слушал, не высказывая ни малейшего замечания и не давая никаких оценок его поступкам. Даже когда Коррадо рассказывал, как они занимались с Бернардой любовью в церкви, потому что это было самое безопасное место для них в поселке, ни один мускул не дрогнул на лице святого отца.
—  Этот мой безответственный поступок, эта юношеская глупость, — говорил Коррадо, не глядя на священника, — стали причиной несчастья моего брата, причиной моих постоянных угрызений совести...  — Дело  в  том,  что  пришедшее  днем  письмо повлияло на решение Коррадо исповедаться. Теперь он ждал оценки святого отца.
—  Когда они открыли стрельбу, — спросил священник, — твой брат был убит?
—  Нет, он был ранен, святой отец, — ответил Коррадо. — Но эта рана сделала его на всю жизнь инвалидом.
—  Что с ним стало потом? — спросил священник. — Тебе известно?
—  Да, — кивнул Коррадо. — Иногда мне доставляли вести о моих родных. Брат женился, у него родились двое детей. Я пытался, не раскрывая своего места нахождения, помочь его семье деньгами, передавая их с оказией.
—  И с тех пор ты ни разу не был в этом поселке? — спросил священник.
—  Нет, святой отец, — покачал головой Коррадо, — больше я никогда не возвращался туда. Законы Сицилии по отношению к таким поступкам, какой совершил я, очень суровы. Да вы, святой отец, и сами должны их знать, ведь вы итальянец. Семья той девушки, которую я тогда соблазнил, поклялась отомстить мне. Если бы я появился в поселке, меня бы уже никогда не отпустили оттуда живым. — Коррадо помолчал, собираясь с мыслями. — Но сейчас, святой отец, все по-другому. Мне сообщили, что мой брат умер и что двое его детей осиротели. И я, который был причиной несчастья их отца, должен хоть что-то сделать для них.
—  А что ты хотел бы сделать для них, Коррадо? — поинтересовался священник. Его тронула искренность Коррадо, и он, несмотря на услышанное, сочувствовал ему, ибо видел, что Коррадо раскаялся в содеянном.
—  Я хочу привезти их сюда и помочь им здесь, — сказал Коррадо. — Но я не могу поехать туда. Потому что, если другая семья узнает об этом, что я... — Коррадо взглянул на священника. — Вы же знаете, как это делается на Сицилии? Вы должны хорошо это знать. Если они заподозрят хоть какую-то  связь  со  мной,  они  не остановятся   перед убийством моих племянников.
—  Спокойно, Коррадо, — успокаивал его священник. — Возможно, есть один способ помочь тебе решить проблему. По крайней мере, у тебя есть деньги, а это уже хорошо. При их наличии можно решить многое... — Священник задумался. Ему очень хотелось помочь Коррадо. — Подожди несколько дней, Коррадо, у меня там есть друзья, я попытаюсь связаться с ними. Мы когда-то учились вместе в семинарии. Мне надо потолковать кое с кем. Я думаю, мы сможем решить этот вопрос.
—  Вы даже не представляете, святой отец, как я вам признателен за ту возможность облегчить душу, что вы предоставили мне. — Коррадо с благодарностью смотрел на священника. — Я еще чувствую боль души, но и облегчение чувствую тоже, — слабо улыбнулся он.
—  Сын мой, — поднялся священник и положил свои руки на плечи Коррадо, — главная миссия на земле слуг Господних — это нести облегчение и мир в души людей.
—  Каждую ночь я чувствовал вот здесь, — Коррадо показал на сердце, — ужасную тяжесть, а сейчас, после исповеди, я чувствую, что она уже не так давит.
—  После исповеди должно прийти раскаяние, — заметил священник. — Если сможешь, то нужно возместить ущерб, который ты нанес. — Священник вновь задумался. — Ты рассказал мне о девушке, которую бросил беременной, что с ней стало?
—  О ней я так ничего и не знаю, — тихо сказал Коррадо. — Родственники, как мне говорили, увезли ее из поселка, и я больше никогда ее не видел и не слышал о ней.
—  А ты рассказывал эту историю своей жене? — спросил священник.
—  Нет, — потупившись, признался Коррадо. — Она ничего не знает. Я не хотел говорить ей, потому что боялся разрушить нашу семью. А я так ее люблю. И к тому же у нас есть дочь, Мануэла, без которой я не представляю свою жизнь. Да, святой отец, я, может быть, поступил неправильно, что не рассказал обо всем жене, но иначе не мог...
А Мерседес в это время, приготовив вместе со служанкой ужин, ожидала мужа в гостиной, просматривая журналы. Отвлекла ее от этого дела вбежавшая Мануэла. Она была в длинной ночной рубашке. Время близилось к тому часу, когда девочка должна была ложиться спать. Ритуал прощания с родителями на ночь был для нее обязателен. Иначе она не заснула бы.
— Я готова идти спать, мамочка! — Мануэла прыгнула на колени матери с разбега, что скорее свойственно мальчишке, чем такой милой девочке, как она. — А где папа? — удивилась она, не найдя отца рядом с матерью. — Он разве не придет поцеловать меня перед сном и пожелать спокойной ночи? — Мануэла надула губки, словно обиделась. Но это была всего лишь игра. Мануэла была уверена, что отец обязательно придет к ней в детскую. Такого еще ни разу не было, чтобы он не пожелал ей спокойной ночи и не поцеловал.
—  Конечно, придет, — успокоила дочку Мерседес, любуясь ее здоровым румянцем. — Просто он пошел проводить святого отца Хосе и, наверное, заговорился с ним.
—  Заговорился? — удивилась Мануэла. Она привыкла, что отец в основном молчал, а говорили лишь она и мама. — И о чем это он заговорился? — Глаза ее вспыхнули любопытством.
—  Не знаю, дочка, — улыбнулась Мерседес.
—  Это секрет? — не успокаивалась Мануэла.
—  Секрет? Нет, не думаю, — покачала головой Мерседес, хотя сама была удивлена столь долгим отсутствием мужа. О чем так долго можно беседовать со священником? Да и вообще за мужем она никогда не замечала тяги к долгим беседам. Разве что о лошадях,  о  которых  он  знал,  кажется,  все. 
— Хотя,   может   быть,   ты   и  права,   —   сказала   она дочери.
— Мама, можно я немного еще побуду здесь, с тобой? — попросила Мануэла.
—  Нет-нет, — целуя дочь, говорила Мерседес, — хватит, тебе пора идти спать! А вот когда вернется папа, я скажу ему, что ты его ждешь, и он зайдет поцеловать тебя. Договорились?
—  Хорошо, —- загрустила сразу же Мануэла и тем самым добилась своего. Мерседес не выдержала и уступила дочери.
—  Ну хорошо, — согласилась она, — побудь здесь еще минутку. Но не больше! — погрозила она пальцем.
—  Спасибо, мамочка! — обрадовалась Мануэла, целуя мать.
А Мерседес действительно начала думать о том, что, наверное, маленькая Мануэла сказала правду. Видно, было что рассказывать святому отцу Коррадо, раз он так долго не возвращается. Мерседес вдруг подумала, что совсем не знает о юношеских годах своего мужа. О них он никогда не рассказывал, говоря лишь, что сбежал от нищеты в поисках лучшей жизни из маленького сицилийского поселка. А может быть, причина была другая?

Первое, что сделал Фернандо, вернувшись домой из офиса, это спросил Барнет, не звонили ли ему в его отсутствие. И нахмурился, услышав отрицательный ответ. Он так надеялся, что Исабель позвонит ему. Правда, он ждал этого, словно чуда, а чудеса на свете случаются очень редко.
—  А к вам гости, — сообщила новость Барнет, принимая у него из рук дипломат. — Хотя, чуть не забыла, утром приходил тот самый молодой человек, который искал вас ночью, и его приняла ваша сестра.
—  Хорошо, — кивнул Фернандо, он уже видел Эмилио и последний не интересовал его в данную минуту. — Есть еще новости?
—  Нет, сеньор, — ответила Барнет.
—  А что это еще за гости? — Фернандо повернулся и оказался в объятиях своей тетушки, женщины неограниченного темперамента и внушительных габаритов, которой был свойственен повышенный интерес к оккультным наукам, гаданию и прочим аналогичным вещам.
—  О? К тебе приехала в гости отвратительная старая ведьма, -— целуя и обнимая Фернандо, говорила тетушка. — И партнерша в некоторых твоих делах, что не позволяет тебе сразу же выгнать ее из своего дома!
—  Ну, как я могу выгнать самую красивую тетушку в мире! — воскликнул Фернандо. Они пошли в глубь дома, обнявшись. На тетушке было экстравагантное платье, все в блестках, которое отдаленно напоминало костюм звездочета из восточных сказок. На голове у нее красовался не менее оригинальный тюрбан, тоже в блестках, пальцы рук украшали многочисленные кольца, а в ушах раскачивались массивные золотые серьги. Тетушка оставалась верна себе. В руке она держала наполовину пустой стакан с виски. Фернандо звучно поцеловал ее в щеку.
—  Я уже говорила тебе, надеюсь, что ты единственная очаровательная личность в этой семье? — спросила тетушка, заглядывая лукаво в его глаза.
—  Ты говоришь мне об этом при каждой нашей встрече, — рассмеялся от души Фернандо.
—  В самом деле? — искренне удивилась тетушка. — Господи, неужели я начинаю стареть и терять память! Нет, не говори больше так, я не перенесу старости! Я хочу умереть в расцвете сил!
—  Зато не забываешь приложиться к стаканчику, — успокоил ее Фернандо. — А это говорит о том, что у тебя превосходная память. Еще коктейль?
—  Да, двойной! — царственным жестом отдала ему стакан тетушка и уселась на диван в ожидании, когда Фернандо нальет и сядет рядом с ней.
—  Я ждал тебя в офисе после обеда. Надо решить вопрос с акциями „Кемикл" и продажей гостиницы в Санта-Фе. — Он взял наполненные коктейлем стаканы и присел рядом. — Мне хотелось посоветоваться с тобой по этим вопросам.
— Дела, дела! — запричитала тетушка. — Иногда они просто выводят меня из себя!
— Я знаю это, — спокойно отреагировал Фернандо. Он знал, что тетушка при своих странностях достаточно деловой человек и никогда не позволит себе сглупить, чтобы что-то потерять. — Я понимаю, что делами тоже надо заниматься, — продолжала недовольно брюзжать тетушка, — но давай займемся ими завтра.
— Нет, сегодня, — непреклонно ответил Фернандо.
— Я не могу сейчас говорить о делах, Фернандо! — воскликнула тетушка. — Я сегодня побывала на семинаре новых открытий в области телепатии. Это феноменально! — Когда она говорила о телепатии, ее руки сами начинали что-то выделывать перед лицом смеющегося Фернандо, словно она уже начала его гипнотизировать.
— Новые открытия в телепатии? — изумился Фернандо, подыгрывая тетушке. — А что это такое?
— Дай-ка я посмотрю! — схватила его руку вместо ответа тетушка.
—  Что ты делаешь?  — притворился  испуганным Фернандо.
—  Ты   ведь  только   что  вернулся  издалека?  — спросила его тетушка.
—  Да, — кивнул, ничего не понимая, Фернандо.
—  Так, линии меняются, — колдовала над его ладонью тетушка. — Сейчас мы все узнаем! Посмотрим, покажи-ка ладонь...
—  Ну, тетушка! — Фернандо попытался вырвать свою руку, но это ему не удалось. — Я не верю в эти вещи.
—  Сиди спокойно, Фернандо! — прикрикнула на него тетушка. — Ты в это не веришь, а я верю. Сейчас мы узнаем, что тебя ждет в будущем!
—  А что меня может ждать? Тем более что я не верю в это. — Но Фернандо решил смириться.
—  О! У тебя новая любовь! — воскликнула пораженная тетушка.
—  Любовь? — поразился Фернандо.
—  Да-да, племянничек, любовь, и с осложнениями! — тетушка торжествовала, видя лицо Фернандо. Она поняла, что на сей раз попала в точку.
—  Глупости все это! — Фернандо понял, что тетушка сказала наугад и поймала его. Их разговор прервал вопль Терезы наверху.
—  А-а-а! Тетушка Габриэла! — Тереза вихрем промчалась по лестнице вниз и бросилась обнимать гостью. — Ты как всегда вовремя! — кричала она. На Терезе было открытое вечернее платье белого цвета. Она уже готовилась к очередному походу в ресторан. Хотя времени было еще не так много.
—  Привет, братец! — кивнула она в перерыве между поцелуями. — Габриэла, дорогая, пожалуйста, умоляю тебя, у меня такой ответственный момент в жизни, погадай мне на картах, по линии руки, на кофейной гуще, на чем угодно. Мне просто необходимо сейчас это! Я хочу знать свое будущее!
—  Твое будущее, моя дорогая Тереза, — сказала Габриэла, — я могу предсказать по твоему лицу.
—  Пожалуйста, тетушка, не издевайся надо мной! — обиделась Тереза.
—  По-моему, ее будущее в сумасшедшем доме! — засмеялся Фернандо.
—  Я серьезно говорю! — не отставала Тереза.
—  А что, разве речь идет о новой любви и о планах очередного замужества? — лукаво спросила Габриэла. — Мне кажется, это именно так! И о медовом месяце в Марокайо, и о новом разводе! — Габриэла засмеялась. — Ровно через полгода!
—  Габриэла, о чем ты говоришь? — оскорбилась Тереза. — На этот раз все будет по-другому!
—  По-другому, — усмехнулся Фернандо. — По-моему, уже ясно, как по-другому, — скептически сказал он. — Но если вы собираетесь рассуждать об этих вещах, о чувствах, свадьбах, разводах и прочем, то  я лучше уйду. — Он  поцеловал  тетушку  и  собрался покинуть их.
—  Фернандо! — остановила его Тереза. — Куда ты опять? Разве ты не пойдешь с нами ужинать? Ведь мы могли бы все вместе, — при этом Тереза умоляюще посмотрела на Габриэлу, призывая ту в союзники,  — у  Марио!  Там  великолепная  кухня  и
вино!
—  Да, совершенно верно, Тереза, могли бы, но не пойдем, — передразнил сестру Фернандо, „дирижируя" руками точно так, как это делала она, когда старалась убедить собеседника. — У меня сегодня еще уйма неотложных дел! Да, — он словно бы вспомнил еще причину, — и уйма телефонных звонков, от которых зависит мой банковский счет! Завтра увидимся! — И Фернандо взлетел по лестнице вверх, опасаясь, что сестра сможет каким-то образом задержать его.
Габриэла и Тереза остались одни, и Тереза тут же подсела к тетушке и завладела ее вниманием. Если бы проводили соревнования по скорости разговора, то Тереза, несомненно, стала бы одним из победителей этого соревнования.
—  Представляешь, Габриэла, после того как он побывал в Штатах и вернулся, мы еще и минуты не смогли спокойно поговорить, — жаловалась она. — С ним явно что-то происходит!.. Так как ты собираешься мне погадать? — переключилась она тут же на свои проблемы.
—  Я разложу для тебя пасьянс, дорогая Тереза! — пропела ей Габриэла. Но ее предложение не вызвало особого энтузиазма у Терезы. Пасьянс явно не вдохновлял ее. Она внезапно вспомнила вчерашний вечер в ресторане, который провела с Хуанхо. Новый поклонник просто околдовал ее. Именно на него хотела она погадать, когда просила об этом Габриэлу. Как жаль, что тетушка не воспринимает это серьезно. А было так хорошо!..
Они с Хуанхо выбрали столик в укромном углу, чтобы их не слышали и не мешали спокойно беседовать. Хуанхо сразу же начал ее обнимать и целовать. Терезе пришлось это по вкусу, она словно пьянела от его ласк и поцелуев, но уж слишком они были быстрые и жадные. Сна любила растянуть удовольствие, чтобы оно не надоело быстро. Она научилась ценить такие минуты. Любуясь своим новым дружком, Тереза не могла заметить, как Хуанхо переглянулся несколько раз очень многозначительно со стоящим возле бара мужчиной весьма подозрительной наружности. Мужчина кивнул Хуанхо, словно одобряя его действия.
Когда Тереза потребовала у Хуанхо позвать официанта   и   заказать   шампанское,  Хуанхо   обиделся. Ему было не по карману содержать такую требовательную подружку, как Тереза, привыкшую к шикарной жизни и дорогим подаркам. У Хуанхо не было столько денег. И вообще до этого он никогда ничего не тратил на женщин, а, наоборот, тратились на него они, — так заявил он Терезе. На это Тереза ответила, что все расходы будет оплачивать она. И словно прозвучал пароль, Хуанхо и тот мужчина возле стойки еще раз переглянулись. Хуанхо встал и шагнул к выходу. На вопрос Терезы, куда это он собрался, Хуанхо  объяснил,  что  хочет  притащить  за   их   столик официанта, этого наглеца, который не может подойти сам!   Он  его  заставит!  Тереза  поддержала  его   желание. Вслед за Хуанхо вышел из зала и мужчина. Что за странный союз! Пока это было покрыто мраком тайны. И раскрыть тайну дано было не Терезе, которая терпеливо ждала за столиком своего кавалера.  Одно  можно  сказать  определенно:   если   что-то и грозило Терезе, то это очередное разочарование в мужчинах.
Это ей и нагадала Габриэла.

Коррадо вернулся после беседы со святым отцом озабоченный тревогой и одновременно с надеждой на лучшее будущее относительно своих племянников. Лишь последний вопрос священника о той девушке бередил душу Коррадо.  Но он отбросил  сомнения в сторону, отложив разрешение этого вопроса на то время, когда останется один на один с собой. А сейчас его ждала в комнате любимая жена, а в постели — маленькая дочь, которую он должен обязательно поцеловать перед сном и пожелать спокойной ночи.
Он вошел в комнату и увидел сидевшую на диване Мерседес, которая перебирала журналы и делала вид, что не заметила, как он вошел. Коррадо неслышно подошел к ней сзади и обнял. Но Мерседес ласково высвободилась из его рук и сказала, что его ждет Мануэла. Она попросила мужа пойти к дочери как можно скорее, ведь время уже было позднее. Беседа со святым отцом нарушила традиционный распорядок дня их семьи. А без отцовского поцелуя Мануэла не привыкла засыпать.
Коррадо прошел в комнату дочери. Она так и не дождалась отца, сон сморил ее. Целыми днями находясь на свежем воздухе, занимаясь под его присмотром верховой ездой, Мануэла росла здоровой девочкой и никогда не жаловалась на бессонницу или плохой аппетит. Когда Коррадо, стараясь не шуметь, вошел в ее комнату, свет из раскрытой двери упал на лицо Мануэлы и потревожил ее сон. Она заворочалась под одеялом, недовольно что-то забормотала. Коррадо присел на край кровати, поправил одеяло.
—  Успокойся, дочка, это я, твой папа, — прошептал он, склоняясь над Мануэлой.
—  А я уже совсем было заснула, — упрекнула она отца, обхватив его за шею пухлыми ручками.
—  Все хорошо, твой папа с тобой, — целовал ее Коррадо и ласково гладил по голове.
—  А ты всегда будешь с мной, правда? — неожиданно спросила Мануэла.
—  Всегда, — с улыбкой прижал к себе дочь Коррадо. Он удивлялся своей дочери, как какому-нибудь чуду.
—  И ты никогда-никогда меня не бросишь? — опять спросила Мануэла. Ей всегда казалось, что ее папа такой большой и сильный, что, пока он рядом с ней, ничего в жизни не страшно.
—  Никогда, — шепнул Коррадо, едва не плача от умиления и любви к дочери.
—  Я тебя люблю, папа! — в порыве нежности прижалась к нему Мануэла.
—  И я тебя очень люблю, — шепнул ей на ушко Коррадо и поцеловал в лобик. — А сейчас ты должна быть хорошей и послушной девочкой, укрыться одеялом и заснуть до утра. А утром папа придет и разбудит свою дочку. — Коррадо уложил ее и прикрыл одеялом.
—  А ты возьмешь меня опять завтра кататься на лошади? — спросила, уже засыпая, Мануэла.
—  Конечно, возьму, — улыбнулся Коррадо, вспоминая, как радовалась сегодня Мануэла, демонстрируя свое умение ездить верхом. Погасив лампу в изголовье дочери, он осторожно вышел, прикрыв дверь. Почему-то Коррадо не сразу пошел в гостиную, где его дожидалась Мерседес. Некоторое время он стоял возле двери в спальню дочери и думал. Сегодняшняя исповедь не только облегчила ему душу, но и заставила задуматься над тем, что не возникало в его сознании эти двадцать лет. Вопрос священника, что он знает о той девушке, которую бросил беременной, теперь не давал ему покоя. Мысль о том, что у него, может быть, где-нибудь есть еще один ребенок, заставляла  неровно  биться  сердце.  Он  пытался  и  не мог себе представить того ребенка, которому сейчас должно было бы исполниться двадцать лет. Отбросив от себя эти мысли, Коррадо тяжело вздохнул и отправился к заждавшейся его жене.

В книге всего 11 глав, но они очень большие, поэтому я их выкладываю кусочками. Сейчас я на шестой главе, значит осталось чуть меньше половины