ГЛАВА 7

— Ну, с этим покончено, — сказал полицейский, кладя в карман авторучку и запихивая туда же книжку.
Огромного роста, неуклюжий, с хмурым выражением чтица, полицейский очень хорошо соответствовал тусклому раннему утру и вписывался в интерьер обшарпанного помещения, в котором он двигался легко и уверенно. За те полчаса, что он ходил взад и вперед перед Джо, Джейд и Марисой, это были его первые слова, обращенные к ним, если не считать приветствия. Не глядя на Джо, он сказал исключительно Марисе:
— Мадам Перкинс. Вам нужно будет зайти в комиссариат, чтобы дать свидетельские показания и подписать заявление.
Затем видя, что Мариса не отвечает, он счел нужным настоять, прежде чем выйти в дверь вместе со своим Напарником.
— Нужно подать заявление, мадам Перкинс, поверьте мне. Слишком многие люди пытаются сами реализовать свои представления о справедливости.
А Джо молча проводил его взглядом.
Было почти четыре часа утра, когда Джо неожиданно проснулся. Он не сразу понял, что глухой звук, который разбудил его, был звук взрыва и произошел он в его собственном доме, поэтому спустя несколько секунд, Джо бежал в гостиную. Мать была уже там. Она испуганно рассматривала проем в стене.
— Мама, — закричал он, — вызови пожарных. А я займусь остальным.
Но Мариса в ту минуту ни на что не была способна. Это сделала Джейд, а потом они вдвоем, залив ковер и диван водой, смогли потушить огонь.
Приехавшие пожарные были уже не нужны, но на всякий случай залили всю комнату белой пеной. Потребовалась генеральная уборка, чтобы привести комнату в жилой вид. На счастье, ущерб оказался небольшим — пострадал один диван, который вообще-то Марисе и не нравился. Еще обгорели пара занавесок и кое-где обои. Прибывший на место полицейский сразу установил по траектории, что взрыв произошел от бомбы с малой разрушительной мощностью.
— Это, наверно, петарда, — пробормотал полицейский и стал искать камень, к которому она, скорее всего, была привязана.
Камень быстро нашли — он лежал под креслом. Полицейский сделал заключение о том, что лучше закрывать ставни окон на ночь.
— Все в порядке, мама? — тихо спросил Джо, когда власти наконец оставили их.
Она положила руку ему на колено:
— Все в порядке, сын.
— Мама, наверно, папа был прав. Я действительно навлекаю несчастья на этот дом. Может быть, мне лучше уехать?
— Нет, Джо. Твое место здесь. Ты не должен отступать. Иди до конца, борись. Кроме того, ты мне нужен, чтобы тушить пожары.
Джо наклонился и поцеловал ее. В этом поцелуе слились признательность, сыновняя нежность и восхищение.
— Согласен! Будем драться!
Пробило восемь часов, когда он подошел К высокой черной решетке виллы Кепфелла. Хороший спортсмен, он проделал весь этот длинный путь пешком за короткое время. Центр города просыпался позже, чем пригороды. И пока он шел, его встречал только лай брехатых собак. Нисколько не раздумывая, он нажал на внешнюю кнопку интерфона. Из громкоговорителя, вделанного в камень, послышалось какое-то шуршание, затем голос. Это был голос Филиппа.
— Да.
— Это посыльный из кампании «Remstock and К». Срочная посылка для господина Кепфелла.
— Господин Кепфелл уехал.
— Это срочно, — повторил Джо, не пытаясь даже переделать свой голос.
— Подождите.
Джо услышал, как выключили интерфон, и машинально толкнул дверцу ворот, но дверца не поддалась. Наконец автоматически открылись обе створки больших ворот. На аллею медленно выезжал большой черный лимузин, и Филипп показывал сидевшему за рулем человеку рукой за ограду. Джо понял, что ему уже не нужно Идти к Кепфелл у, потому что Кепфелл сейчас сам подъедет. Джо притворился, что изучает свои ботинки, и поднял голову в последний момент. Когда он поднял голову, Кепфелл был перед ним.
— Я сожалею, господин Перкинс, но мне не о чем с вами разговаривать.
— Господин Кепфелл, только что в мой дом забросили бомбу. Только чудом никого не ранило. Я надеюсь, что вы не одобряете такого рода действия.
— Не одобряю и сильно сожалею об этом, но твое присутствие в Санта-Барбаре крайне нежелательно. Тебе следует покинуть Санта-Барбару, господин Перкинс. И ты знаешь — почему.
Кепфелл сделал знак своему шоферу.
— Я не виновен, господин Кепфелл, — прокричал Джо. — Я не убивал вашего сына. Это ошибка.
Сквозь шуршание гравия под колесами уходящей машины он услышал голос Кепфелла:
— Келли видела вас, Перкинс. Вы убийца. Уходите. Это ваш последний шанс! 
Машина набрала скорость.
У провидения нет лица, и при встрече его не всегда можно узнать. Джо Перкинс убедился в этом уже сегодня утром, когда спускался с холмов, горько переживая безнадежность своей вылазки. Он входил на Келлингтон-стрит, и тут рядом с ним остановился мотоцикл. Сидящий за рулем человек бросил к его ногам какой-то предмет, а затем с шумом сорвался с места. Джо на секунду подумал о новой петарде, но предмет величиной с теннисный мячик совсем не казался опасным. Любопытство пересилило в нем, и Джо поднял таинственный предмет. Это был всего-навсего небольшой камушек, обернутый листком бумаги, скрепленной липкой лентой. «Еще один сюрприз», — подумал Джо.
Бумажка оказалась запиской: «Приходите в полночь в здание островной кампании на перекрестке Анна-Гаппа. Я смогу вам помочь» И подпись: «Доменик». Было ли это провидением в самом деле, Джо Перкинс этого не знал и решил туда пойти.

Для Ченнинга Кепфелла-старшего неприятности, начавшиеся с утреннего свидания, на этот день еще не закончились. Изрядно потрепав нервы на нефтяных скважинах, где трудности множились в геометрической прогрессии, он и. дома не нашел ожидаемого покоя. Когда он зашел к Келли в ее маленькую квартирку, девушка как раз собиралась поехать обедать В город вместе с Питером и Мейсоном. Она лучилась красотой, и Кепфелл, поздравив себя с идеей морской экскурсии, сделал дочке комплимент. Но отец чувствовал, что между ним и дочерью словно пробежала тень. Естественно, это была тень Джо Перкинса. В его появлении он никого не мог винить и вслух сказал:
— Я хочу, чтобы этот Перкинс убрался отсюда тотчас же.
Ответ Келли его ошеломил.
— Папа, он у себя дома. Здесь у него семья. С юридической точки зрения он совершенно прав, — и, поцеловав его в щеку, выпроводила из своей комнаты под предлогом того, что она не может больше заставлять Питера ждать.
Спорить с Келли Кепфелл не мог — ее объяснения вполне логичны. А раз так, значит, она не одобряет поведения отца, не разделяет его взгляда на Джо... Человека, которого он считает воплощением зла. А как еще он мог называть убийцу своего сына? Как? Так и не найдя ответа на мучивший его вопрос, Кепфелл направился в свой кабинет и еще издалека у его дверей увидел женскую фигурку. Он, сразу узнал Сантану. Да, она пришла раньше, чем он ожидал, но какая, собственно, разница?
— Хорошо, что ты пришла, — улыбнулся он
— Извините, я не Позвонила перед тем, как прийти. Я очень торопилась.
— Ты же хорошо знаешь, что здесь ты у себя дома. Заходи. Хочешь стаканчик «Шабли»? Калифорнийского. Мне только что принесли бутылочку с этого урожая. Одну минуточку, я только быстро позвоню по телефону.
Когда, после короткого телефонного звонка, Кепфелл вернулся, Сантана показала на комнату Ченнинга.
— Она закрыта?
— Она всегда закрыта. Она не открывалась с того дня, когда Перкинс убил его.
Ченнинг откинулся в кресле. Этот безумный день казался ему нескончаемым.
— У вас трудности, господин Кепфелл?
Ченнинг кивнул головой.
— Сожалею, но у меня тоже не радостный разговор.
Кепфелл устало посмотрел на молодую женщину.
— Вас никогда не мучила мысль, господин Кепфелл, что где-то существует частичка Ченнинга, вашего сына? Вы часто думаете об этом?
— К чему все это, Сантана? — Кепфеллу хотелось уклониться от неприятного ответа. — Ты должна забыть об этом. Мы же договорились...
— Это не в моих силах.
— Ты должна. Должна забыть. Акт усыновления разорвал все связи ребенка с тобой.
— Этого не может быть.
— Нет, может. С юридической точки зрения все законно.
— Закон ничего не значит для матери, когда у нее отбирают ее ребенка. Теперь вы знаете, что я сделаю все, чтобы его найти. Даже если вы откажетесь, мне помочь. До свидания, господин Кепфелл. Извините, что я вас побеспокоила. А это драгоценное вино оставьте на потом, пусть оно постоит до лучших времен.
Когда дверь кабинета закрылась за Сантаной, Кепфелл снял: телефонную трубку.
— Алло! Дайте мне, пожалуйста, Джину. Говорит Кепфелл. Алло, Джина?
— Да, это я.
— У вас установили новую систему безопасности?
— Да.
— Очень хорошо. Ну, а как наш маленький отпрыск, Брэндон? Я по нему скучаю. Скоро ему день рождения.
— Вы помните об этом?
— Конечно, Джина. Хорошенько присматривай за малышом.
Поднимаясь поздно вечером в свою комнату, Кепфелл чувствовал себя совершенно разбитым и одиноким.

О том, что случилось в ого доме, Джон Перкинс узнал совершенно случайно. Он только что отъехал от своего отеля на старом «бьюике», чтобы поехать к скважине № 4, где он теперь работал. Его нагнала полицейская машина, за рулем которой сидел его знакомый — громадина Билл. Полицейский сделал ему знак остановиться.
— Твой Джо создает нам осложнения, —  сразу начал он и рассказал все, что знал. — Ты можешь нам помочь, Джон.
Сильно обеспокоенный случившимся, Джон довел свой «бьюик» до улицы Долленверра, находившейся почти на самом краю города,
W подъехал к маленькому домишке, замыкающему эту улицу. Мариса была в доме одна.
— А где Джейд? — спросил он.
— Уже ушла. Джо тоже, если тебя интересует. Здравствуй, Джон, как у тебя дела?
Он не ответил. Рассматривая почерневшую стенку и испорченный диван, он чувствовал себя: подонком и понимал, насколько выше в этой ситуации его жена. Она давала ему шанс, но вместо того, чтобы воспользоваться им, он опять проявил упрямство.
— Я рад, что вы живы и здоровы, — мрачно сказал он и тут же добавил: — Этого бы могло не случиться, если бы...
Мариса резко прервала его.
— Не продолжай, Джон! Я чувствую себя хорошо, дети тоже, и Джо останется здесь, в Санта-Барбаре, на столько дней, на сколько захочет.
Ему не захотелось уходить пораженным, и он решил показать свою родительскую власть:
— Я приехал за Джейд.
— Напрасно. Она не поедет с тобой. И ты это знаешь. Семья Перкинс живет здесь, твое место здесь, с нами: со мной, Джейд и Джо.
— Джо — источник опасности, а я не хочу, чтобы моей семье что-нибудь угрожало.
— Опасность в самом тебе, Джон, а вовсе не в Джо.
Ровно в полночь, как было указано в записке, Джо подошел к порту.
Погруженное во мрак море — будто таинственная черная масса — колыхалось у самых ног. Его дыхание казалось Джо зловонным. Непроглядная ночь превращала предметы в бесформенные чудовища. А где-то с сухостью стреляющего оружия хлопал брезентовый чехол. За спиной Джо из портового строения раздался голос. Он хотел повернуться.
— Не двигайтесь! Я — Доменик. Я не хочу, чтобы вы меня видели.
Голос был незнакомый и не очень уверенный.
— Я — ваш друг, я могу вам помочь, — продолжал Доменик. — Вдвоем у нас больше шансов на успех. Вы согласны?
— Я был бы вам очень признателен, но кто вы? Что вы знаете? Вы слышали о бомбе, которую по поручению Кепфелла бросили в мой дом?
— Слишком много вопросов. Кстати, кто вам сказал, что Кепфелл поручал кому-то бросить бомбу? Ни одного объективного доказательства не существует. Только ваши подозрения. Нам нужно пойти другим путем. Подойти к делу значительно более серьезно. На суде вы сказали, что был свидетель?
— Да, у Кепфеллов был гость, но я его не знал. Он был рядом, когда я нашел убитого Ченнинга. Как он исчез — я не заметил. И с тех пор его не встречал.
— Именно с этой стороны нужно искать, Джо. Давайте вместе подумаем. Я произвел собственное расследование. У меня много документов. Нужно, чтобы вы помогли мне их использовать. Я вам позвоню завтра и снова назначу свидание. Да, и попытайтесь верить мне.
Неожиданно взревевший мотор заставил Джо вздрогнуть. Обернувшись, он увидел дымящийся след мотоцикла и черную спину водителя да белеющий в темноте шлем на его голове.

ГЛАВА 9

Они встретились в полутемной узкой улочке впервые после того драматического вечера — Питер Флинт даже не выступал свидетелем на процессе.
— Одну минутку, — окликнул Питера Джо. Было то время суток, когда солнце отправляет на землю свои последние лучи. Питер возвращался домой в приподнятом настроении: он предвкушал приятную процедуру составления заявления об уходе, навсегда разлучавшего его с серостью преподавательской жизни, а также желанную встречу с ослепительной Келли и пикник на борту яхты.
— Чего ты хочешь? Я тороплюсь, Джо.
— Я не задержу тебя, Питер. У меня к тебе всего два слова.
— Какие? — спросил Питер.
— Как ты думаешь, кто послал подарочек, влетевший сегодня в окно моего дома?
— Ты считаешь, что я имею отношение к покушению на твой дом?
— Конечно.
— Ошибаешься, Джо.
— Нет. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы совершить такую грубую ошибку. — И, придвинувшись на шаг ближе, выдохнул прямо ему в лицо: — Ты сделал все, чтобы разъединить нас с Келли. И продолжаешь в том же духе. Ты...
Джо замолчал, почувствовав, с какой страшной силой поднимается в нем бешенство, и испугался собственной ненависти. Нет, прав этот таинственный Доменик: нужны хладнокровие, тщательно обдуманные действия, не следует распускать себя даже если этот изворотливый преподаватель увел у тебя невесту.
— Не забывайся, Джо. У вас с Келли ничего бы не получилось: сын рабочего и наследница семьи Кепфелла — разве возможна такая свадьба. Нет, в это верил только ты, Джо.
- Ты знал, что так будет, — опять закипай яростью, проговорил Джо, — и просто хотел занять мое место.
Ему хотелось ударить Питера, и тот почувствовал это.
— Ну, давай, давай, Перкинс, ударь, и твое освобождение под честное слово будет лишь воспоминанием. Давай, чего ты ждешь?
Он был прав, этот Питер. Ему не стоит рисковать. Неуемная жажда жизни уже стоила ему пяти лет тюрьмы. Внезапно он почувствовал себя несчастным, как ребенок, сидящий рядом с играющими в непонятную игру взрослыми и полностью побежденный. Сделав над собой усилие, он, повернулся, чтобы поскорее уйти от этого ненавистного ему человека.
Пропустив полстаканчика в баре на Стейт-стрит, Джо почувствовал непреодолимое желание увидеть Келли. Как никогда, ему хотелось, чтобы она выслушала его, поняла, помогла ему. Он пытался совладать с собой, не думать о ней — и не мог. А когда выпил еще порцию — в его разгоряченной голове созрел фантастический план — выкрасть Келли. Джо едва успел подумать об этом, как увидел ее. Она выходила из машины, остановившейся возле огромного супермаркета. Естественно, Келли сопровождал Питер. В магазине они пробыли довольно долго и вышли оттуда с тремя большими бумажными пакетами, наполненными до краев. Потом они опять сели в машину, и только тут Джо оторвал свой взгляд от окна.
Раздираемый ревностью, он выскочил из бара, чтобы посмотреть, куда свернет машина. Автомобиль двигался в направлении порта. Значит, у них путешествие на яхте, понял Джо, и он застанет Келли там, и обязательно поговорит. А как найти возможность поговорить, он знал, так как помнил все номера находящихся на яхте телефонов...
Келли и Питер сидели за накрытым столом и только собирались приступить к ужину, когда раздался телефонный звонок.
— Телефон? Ты кому-то говорил, что мы поехали сюда, Питер? — удивленно спросила Келли, доставая из мини-холодильника бутылку «Бурбона».
— Нет. Кроме семьи, никто не знает.
— Подойди к аппарату, а я поставлю фужеры.
Когда Питер положил трубку, у него было очень взволнованное лицо.
— Странный случай, — сказал он. — Звонили из полиции, говорят, что кто-то проник в мою квартиру. Об этом их предупредил сосед, который слышал, как взламывали мою дверь. Они говорят, что сразу же позвонили мне. Но поскольку телефон не отвечал, они отправились на виллу, и Виктория, конечно, дала им номер телефона на яхте.
Келли задумалась.
— Но как же полиция узнала номер телефона в твоей квартире?
— Это идея Мейсона, его бюро, как он мне объяснил, держит под специальным контролем основные места пребывания членов семьи Кепфеллов: кабинеты, клубы, квартиры, поэтому меня и внесли и этот список.
— Ха, веселенькое дело! Значит, за мной тоже наблюдают? Это что, по случаю возвращения Джо Перкинса, как и полагаю?
—  Конечно.
— Ну это уже слишком... Джо — убийца, но он не безумец, насколько я знаю.
— Он не безумец, но опасен. Я видел его сегодня поело полудня.
— Ну и что же?
— Он мне угрожал, Келли. Может быть, стоит заскочить мне сейчас домой, всего на несколько минут?
— Ну хорошо. Только побыстрей, а я пока приготовлю пиццу.
Сначала ей показалось, что это Питер вернулся так быстро: она даже не успела пиццу в духовку поставить, но вдруг поняла, что шаги на палубе принадлежат не Питеру, и ужаснулась: это был Джо.
— Джо? Ты меня напугал.
Она прислонилась к стене, не в силах произнести ни слова. Их взгляды на какую-то долю секунды встретились, и в его глазах она тоже прочитала испуг. Он как пригвожденный застыл на месте, со всей остротой ощутив, что между ними стена, крепче, чем бетонные стены тюрьмы. Она первая оправилась от неожиданности.
— Джо, ты меня напугал. Тебе не следовало сюда приходить.
Он и сам знал, что не следовало, но чувства его были выше рассудка.
— Мне нужно было тебя увидеть, Келли! — С трудом выговорил он и, осознав грубость своего вторжения, попытался ее успокоить улыбкой: — Не бойся меня.
Келли опустилась на крайчик дивана:
— Я-то не боюсь, но вот Питер скоро придет.
Будто не слыша ее, Джо присел на ступеньку лестницы.
— В тюрьме ты мне снилась каждую ночь. Ты понимаешь, во сне мы всегда свободны.
— А мне спились кошмары, Джо.
— Да, и знаю.
— Я вижу, как мой брат лежит на земле, заливаясь кровью, и как Джо Перкинс, мой возлюбленный, держит пистолет в руках.
— Я не убивал Ченнинга, Келли!
— Я не хочу тебя слушать!
Молодой человек опустил глаза. Ему опять не верят. Видимо, на роду у него написано все время слушать обвинения и оправдываться.
— Ты уже многих наслушалась: и отца, и Мейсона, и Питера Флинта... Послушай же, наконец, меня.
— Значит, это ты позвонил по телефону и вызвал Питера, — не глядя на него, задумчиво сказала Келли. — Зачем? Чего ты хочешь?
— Всего-навсего поговорить с тобой.
— Я не хочу, оставь меня в покое!
Джо упрямо покачал головой, как бы отказывая Келли в этом праве.
— Ты знаешь, Келли как мне было тяжело все эти пять лет без тебя — ведь ты меня пи разу не навестила, ни разу не сказала ни слова! Полное отречение!
Глаза Келли сверкнули гневом.
— Не забывай, что ты убил моего брата!
— Очень жаль, что ты так думаешь. Но мне кажется, что между тобой и мной еще что-то есть, что еще не все кончено.
— Не знаю, что дает тебе повод так думать! Кроме того, я люблю Питера. Он заставил меня почувствовать, что я могу еще любить мужчину. Я считала, что уже на это не способна.
— А, Питер? — язвительно усмехнулся Джо. — Ну-ну, давай поговорим о нем. Только Питер знал, что мы хотели убежать, ты и я! И он затеял интригу, все рассказал твоему брату Ченнингу. Ченнинг пришел ко мне разбираться. Он был человек вспыльчивый, так же, как и я. И мы подрались. Твой отец обо всем узнал, но это не имеет никакого отношения к убийству. Ты понимаешь, что во всем этом замешан Питер, понимаешь? Это он хотел нас разлучить. А я-то считал его своим другом, который желает мне добра. Какой же я был слепец!
Его порывистые слова утонули в резком окрике с палубы:
— Негодяй! Выходи оттуда! Негодяй! Какой же ты негодяй!
— Питер, — закричала Келли, — у меня все в порядке!
Джо улыбнулся Келли открытой улыбкой и поднялся по лестнице па палубу. Питер стоял там, сжимая в руках большой якорный крюк.
— Я тебя предупреждаю, Джо. Маленький скромный человек тоже не боится попасть в тюрьму.
Джо смерил Питера презрительным взглядом, и тот метнул крюк навстречу сопернику. Крюк наверняка вонзился бы в грудь Джо, но мгновенная реакция спасла юношу: он успел отскочить в сторону и крюк только краем задел его. Нервы Джо были настолько напряжены, что он не сразу почувствовал боль, только с изумлением увидел, как порванная на плече рубашка набухает от крови.
Выбежавшая на палубу Келли закричала почти в истерике:
— Как вы мне надоели! Я не хочу вас видеть! Уходите оба!
Больше Джо не мог вынести.
— Это я ухожу, Келли. До свидания. Если когда-нибудь мне понадобится свидетель, чтобы свидетельствовать об этом случае, я знаю, где тебя найти.
И он исчез в ночи, шатаясь словно пьяный. Келли смотрела ему вслед. Питер мягко положил на плечо ей свою руку и спросил:
— Ты дрожишь? Это всего-навсего недоразумение, дорогая. Я поцарапал ему плечо, но этого нельзя было избежать.
— Нельзя? — словно во сне спросила Келли.
— Джо Перкинс — настоящий шакал.
— Джо не животное, а человек!
— Да, дорогая, он — человек, и не будем больше о нем.
— Не будем, — машинально повторила Келли, и Питер увлек ее внутрь яхты.

ГЛАВА 11

Возвращение в Лос-Анджелес для Сантаны было началом столкновения между ней и властелином холмов Санта-Барбары. Все иллюзии, которые до сих пор она еще питала, остались там, в Акапулько. Она уже не могла с такой беззаботностью смотреть в будущее, как маленькая компания с «Бермудского треугольника». Для них Лос-Анджелес продолжал блистать как хрустальный шар, в котором им улыбалось их будущее. Дельтаплан на время был позабыт. Вместо него теперь парили их мечты. Поскольку до конца каникул оставалось совсем немного, Денни решил рассказать все своим родителям и выбрал для этого семейный ужин. Отныне он уже взрослый, колледж дал ему только теоретическое образование, которое, безусловно, ему было нужно и из которого он когда-нибудь извлечет выгоду. Но на пляже его заметили, у него есть хорошие адреса, он способен сам выходить из трудных ситуаций, и даже если он немного себя переоценивает, это не причинит ему зла.
Из всей этой мешанины и после довольно подробного допроса его родители смогли вычленить главную мысль: Денни хотел уехать в Голливуд со своим другом Тэдом. Тэд пользовался непререкаемым авторитетом, потому что был из семьи Кепфеллов. Их дружба Рубену Ангрейд могла принести только пользу. До конца обеда он сумел сохранить нейтральность, но его супруга Роза, которая, как обычно, уже приняла решение, смогла его высказать как обоюдное:
— Ты прав, Рубен. Я не вижу причин, которые могли бы помешать нашему мальчику начать самостоятельную жизнь. Тем более, что речь идет о его карьере. При условии: он будет регулярно давать знать о себе и мы сможем всегда к нему приехать.

После того, как Сантана все ей рассказала, Роза рассчитывала на материнское сообщество, и потом, Лос-Анджелес был совсем недалеко. Для Ченнинга Кепфелла-старшего дело обстояло еще проще. Во всяком богатом американце, как и вообще в большинство людей, заложен миф о человеке, который сам себя сделал. Его сын не только мог, но и должен был как можно раньше столкнуться с реальностью, доказать свои способности и попытаться использовать свой шанс. Таким образом, Тэд должен поехать в Голливуд. То, что не составило никаких проблем для парней, было препятствием для девушек. Джейд, которая только и мечтала о Голливуде и была убеждена в том, что она рано или поздно засияет на его небосклоне, не могла не думать о своей матери. Немое отчаяние близкого человека, вызванное внезапным уходом мужа, и переживания, связанные с неожиданным возвращением сына, больно отзывалось в сердце Джейд, и она понимала, что нужна сейчас матери как никогда. Быть рядом с ней — ее долг.
Что же касается Лейкен, то она просто не нашла сил сообщить обо всем Аугусте. Поэтому парни уехали вдвоем. Благодаря одному знакомому, который когда-то учился в их колледже и уже осел на новом месте, они смогли снять крохотную квартирку с душем, достаточно удаленную, впрочем, от Беверли Хилз. Адреса, которые получил Денни, действительно привели их к студии, но ворота этой студии оказались еще неприступней, чем ворота респектабельных домов в Санта-Барбаре. О подвигах Денни, продемонстрированных им на пляже Санта-Барбары, здесь, по-видимому, и слыхом не слыхивали, их попытки устроиться где-нибудь упирались в непонимание. Только однажды им повезло: в одном бюро «Кукла» школы кино Лос-Анджелеса им посоветовали обратиться » пиццерию, куда требовались разносчики. То несколько долларов, которые они могли заработать, плюс бесплатная пицца были весьма кстати для парней, сбережения которых были вмиг растрачены в киногороде. Они часто привозили пиццу тем важным людям, от решения которых зависела их судьба. Но будучи мальчиками хорошо воспитанными и щепетильными, они не воспользовались этим случаем, предоставив шансу и таланту самим прийти на помощь их судьбе. А пока Тэд и Денни усовершенствовали свое мастерство на более низком поприще. Одетые в смешные фуражки, они лихо разъезжали на мотороллерах и становились просто хорошими разносчиками пиццы. Но это типичный путь наверх многих представителей высшего света, в том числе и членов семьи Кепфелл.
Ченнинг Кепфелл-старший теперь протежировал и помогал сделать карьеру другим. В частности, сейчас он пристраивал Питера Флинта. Этот высокий парень нуждался в поддержке. В семье на него смотрели так, как смотрят на лекарство, способное возродить и снасти. Кепфелл считал своего будущего зятя абсолютным союзником. В чем он еще не мог себе признаться, так это в том, что при всем желании он не находил в своем будущем зяте качеств делового человека. Питер был еще одной пятиногой овцой, которую Келли привела в его подчиненное порядку стадо. Конечно, если она любит бедняков, — это ее дело. Его дело помогать. Поручение работать и сети отелей «Кепфелл» было одним из самых простых, как бы пробой пера, Ченнинг-старший полностью доверял отменным качествам Карела Кубанского, директора этой гостиничной сети. От Питера только и требовалось, что уладить проблему управления, уже почти решенную Кубанским. А вот дальше дело было посложнее. Для того чтобы сделать из Питера презентабельного человека, его надо было внедрить в эту топкую систему привилегий, соседей, друзей. Для это Кепфелл видел только одну возможность: нужно организовать ужин, наподобие французского, для того, чтобы представить на нем Питера и одновременно свое «Шабли». Народу там будет немного, но те, кто особенно нужны, — будут.
Однако судьбе было угодно вмешаться в ход событий, и она поставила все на свои места в этой истории, в которой он уже стал теряться. Когда однажды Келли в присутствии Питера сказала отцу, что ее жених тренируется в игре в поло, Питер торжествующе улыбнулся. А преподаватель, подумал Кепфелл, кажется похитрее, чем я о нем думаю. Но Питер не знал, что это спортивное увлечение было для Кепфелла знаком трагедий, конечно, не могло ему понравиться.
Питер не был хорошим всадником, и начинать Эту трудную и опасную игру в его возрасте было делом нелегким. Мог ли он состязаться с теми, кто научился ездить верхом почти в то же время, как научился ходить. К тому же и талантом он не блистал. Короче, Питер не был Ченнингом-младшим. Накануне приема, предусмотренного в его честь, молодой преподаватель спикировал на твердый газон для игры в поло. Лошадь одного из игроков неожиданно встала на дыбы и ударила своей головой голову Питера. Тот упал на землю, его увезли в больницу и запретили вставать. К счастью, переломов не было, но травма требовала ухода. Больше, чем кто-либо другой, Питер понял, что этот несчастный случай был предопределен судьбой. Знак фортуны был слишком очевиден и доставлял ему очень большие заботы. Падение с лошади произошло не просто по невнимательности, и помешала насладиться компанией и вином своего будущего тестя не только собственная вина. Причиной случившегося стал другой человек, Джо Перкинс, лицо которого он на секунду увидел в толпе зевак, наблюдавших за игрой. Упав на землю, он на несколько мгновений потерял сознание, а когда очнулся, сразу понял, что эта картина — не плод его больного воображения, это реальность. Лицо Джо было рядом с лицом Келли, склонившейся над ним.
Дело было так. Когда Келли увидела Питера, лежавшего на газоне, она бросилась к нему и в этот момент заметила Джо. Тот проворно перелез через изгородь и первым подбежал к своему сопернику. Вдвоем они отнесли потерпевшего на край поля и не отходили от него, пока не подъехала машина «скорой помощи». Когда Питер очнулся он увидел их рядом. Таким образом они встретились в третий раз, и это не могло быть случайностью, это было судьбой. Очутившись в тишине больничной палаты, зашторенные окна которой как бы отгородили его от мира, Питер между редкими визитами врача и посещениями Келли имел достаточно времени, чтобы все как следует обдумать. Из головы его не выходил недавний разговор с невестой, и чем дальше, тем неприятнее он ему казался.
— Помнишь, лет шесть назад я вас познакомила друг с другом, Джо и тебя, — начала Келли.
— Да, это так.
— Вы ведь тогда понравились друг другу. Вы хорошо ладили.
— С чего ты взяла? — он сам не ожидал, что вопрос прозвучит так резко.
— Нетрудно было догадаться, — ответила девушка, — несмотря на всю свою занятость, ты помогал ему в учебе, хотя он был просто лодырь и даже иногда пропускал уроки. Джо говорил мне о тебе с теплотой и уважением. Мне кажется, вы могли бы по-настоящему сдружиться.
Он не ответил. Келли вступила на слишком скользкую почву. Она и сама понимала, что лучше не продолжать, но остановиться уже не могла:
— Питер, скажи мне честно, ты ведь был единственным человеком, кто знал, что мы хотели пожениться.
Строго говоря, это не был вопрос, поэтому он продолжал отмалчиваться и только весь сжался от напряжения. Значит, визит Джо на яхту принес еще большие несчастья, чем он боялся.
— Ты ведь был единственным человеком, который знал, что мы собирались уезжать, — заключила Келли, — тогда скажи, Питер, если не от тебя, то от кого же еще мог мой старший брат Ченнинг узнать, что мы собирались убежать?
Конечно, все было совершенно ясно. Ему бы следовало рассказать Келли правду, но он не нашел в себе силы отрицать очевидное. Наверное, это было не лучшим способом поведения, да что из того, если главного изменить он уже не мог. А главное заключалось в том, что мысли Келли обратились в прошлое, в котором Джо не был убийцей, или, по крайней мере, не исключительно убийцей. Судя по всему, он начинал становиться кем-то вроде жертвы и с этой стороны представлял для Питера прямую опасность.
Съехавшиеся на ужин по-французски «роллс-ройсы» и «мерседесы» заставили все подъезды к вилле Кепфеллов. Приглашенные, предварительно тщательно отсортированные Ченнингом-старшим, не слишком забивали себе голову проблемами состояния души наследницы семьи и еще меньше состоянием здоровья ее жениха поэтому его отсутствие было не слишком замечено. Конечно, если бы этот Питер Флинт был принцем крови, тогда другое дело, но кого здесь мог заинтересовать обычный школьный учитель.
Пожалев для приличия о несчастном случае во время, игры в поло, гости дружно перешли к столу. Всемогущий хозяин дома подождал, пока собравшиеся усядутся, потом поднял свой бокал с «Шабли».
— Мой первый тост за ослепительную Келли, мою дочь, и ее жениха, которого, к сожалению, сегодня нет среди нас. Вы знаете, что Питер, мой будущий зять, пострадал, занимаясь тем же видом спорта, которым когда-то занимался мой несчастный мальчик, которого мне так не хватает. Врачи обещали, что Питера быстро поставят на ноги. Это очень солидный и храбрый молодой человек. Поэтому я пью за его быстрейшее выздоровление. Я пью за счастье моей дорогой дочери. За Келли!
Девушка улыбнулась.
— Я также пью за другого молодого человека, который сегодня с нами. Я вижу в нем будущего генерального прокурора Санта-Барбары. Мой личный хрустальный шар мне как-то сказал, что он может занять место в резиденции губернатора нашего штата. Я пью за то, чтоб это предсказание сбылось. Также я поднимаю свой бокал в честь моего дорогого сына Ченнинга...
Кепфелл посмотрел на Мейсона и, встретив его мрачный взгляд, сразу же понял свою ошибку. 
— Я хочу сказать, за моего великого и дорогого Мейсона. Правда, теперь я опасаюсь, что он пригласит меня вести ближайшую предвыборную кампанию, не так ли, Мейсон?
Но Мейсон уже выходил из-за стола. Кепфелл растерянно смотрел ему вслед.

Если б Аугуста Локридж узнала о неприятном инциденте, происшедшем между отцом и сыном, эта весть пролила бы бальзам на ее отравленную завистью душу. Еще вчера она видела все эти излишества, которые присутствовали на вечеринке по случаю помолвки, а сегодня — снова вызывающая роскошь ужина миллиардеров. С верхнего этажа своего красивого дома Аугуста все время в бинокль наблюдала за перемещениями гостей на этой столь яростно ненавидимой ею вилле. Если она не видела Мейсона, потому что было слишком темно и она уже ушла со своего наблюдательного поста, и конечно же она заметила всех этих гостей в больших лимузинах и определила, кто есть кто. Она могла сказать, что вне всякого сомнения присутствовали Суэмптоны, семейство королей Бе, Пико, Хауд, конкурент нефтепромышленник, эта пышечка миссис Кларк в компании очень приятного молодого человека, вне всякого сомнения ее нового молодого любовника, — все эти люди, которых она раньше принимала. Ее гнев искал выхода и в конце концов обратился на Лейкен. Когда она спустилась к ужину, Лейкен разговаривала с кем-то по телефону.
— Ты, очевидно, звонила Тэду? — резко спросила Аугуста, как только девушка повесила трубку.
— Да, маман, но...
— Никаких «но», не забывай, что Тэд — Кепфелл.
Лейкен давно уяснила, что когда мать вне себя, с ней лучше не спорить.
— Да, маман.
— Сейчас он еще молодой, но чем старше он будет становиться, тем более жалкий у него будет вид. Тем невзрачнее он будет. В конце концов он не сможет думать ни о чем, кроме своего состояния. Будет презирать людей, законы, мораль. Я знаю, моя девочка, что случается с женщиной, которая выходит замуж за Кепфелла. Памелла, София, — знаешь, что с ними стало?
Конечно, ее слишком далеко занесло. В это время Минкс уже входила в комнату, и она услышала слова Лейкен.
— Мама, я же не имею ни малейшего намерения выходить замуж.

ГЛАВА 13

Вероника не была бы прекрасной секретаршей, если бы ей не удалось разыскать Круза Кастилио. Она с блеском продемонстрировала свои деловые качества — и результат был налицо. Блудный сын сошел с самолета в аэропорту Лос-Анджелеса, где его уже ждал вертолет, зафрахтованный Кепфеллом, чтобы отвезти прямо на место аварии.
Буровая скважина представляла собой гигантский факел, недоступный целой флотилии катеров, круживших рядом и не способных подступиться к нему. Команда непосредственных спасателей тоже была бессильна. Только платформа буровой скважины, готовая вот-вот заняться огнем, еще вселяла маленькую надежду на ликвидацию пожара. Вертолет приземлился на площадке катера, откуда на моторной лодке Круза быстро подвезли к подножию платформы.
Кастилио всегда работал один, в атом было его величие и его тайна. Он считал, что, только находясь в одиночку перед лицом опасности, он приобретает ту силу, которая приводит его к осуществлению чуда. Остальные могли только помешать тому священному экстазу, в который входил летучий пожарник и который приводил в конечном счете к успеху. А если люди — а такие безусловно были — и высказывали сомнение в нем и называли сумасшедшим, так делали это просто из зависти к его профессионализму, к его виртуозности. Это был специалист, который с приобретением опыта действительно стал несравненным. Он знал наперечет все свойства спасательных взрывных устройств, умел использовать их так, на что любой другой человек, мыслящий стандартно, никогда бы не решился. Он не боялся риска, был отчаянно смел и находчив. Облачившись в свой защитный комбинезон, пропитанный асбестом, он попросил в деталях описать всю историю пожара и, задав несколько наводящих вопросов, отпустил всех, включая и спасательную команду. Оставшись наедине со стихией, поддерживаемый лишь кабелем, он напоминал альпиниста, которому па этот раз в единоборстве с силами природы следовало покорить огненную металлическую вершину. Зрелище было грандиозным. Пламя, в котором дрожал перегретый воздух, внезапно превратилось в громадный черный гриб, нависший над большой железной пирамидой. Через несколько минут Круз Кастилио, зависший между небом и морем и кажущийся таким маленьким, начал делать семафорные знаки куском материи. Это означало, что нужно было приехать и забрать его. Полузадохнувшийся, с лицом, черным от копоти, он спускался с вышки победителем, и глаза его сияли, будто в них укрылось побежденное пламя.
Они встретились в палате комфортабельной клиники. Время и события не изменили старых приятельских отношений. Круз крепко пожал руку Джо, давая тем самым понять, что те мрачные сплетни, которые паутиной оплели бывшего заключенного, его не интересуют. Круз считал, что он не только хорошо разбирается в пожарах, но знает толк и в людях, а потому ему не нужно было читать полицейские донесения, чтобы в глубине души быть твердо убежденным в том, что Перкинс невиновен. Таким образом, Джо обрел наконец в Санта-Барбаре настоящего союзника.
Пожар на буровой скважине был не единственным, который угрожал устойчивости Кепфелла. Во-первых, много неприятностей доставляла старуха Минкс, жившая по соседству, которая угрожала провести экологическую кампанию против него и призвать его к ответственности за то, что он этим пожаром загрязнил море и нанес невосполнимый ущерб природе. Кепфелл считал, как и многие в Санта-Барбаре, что она просто завидует его положению и его карьере настоящего американца. Но в любом случае, но его размышлению, экология была роскошью, которую могут позволить себе только маленькие страны, а сила его страны несомненно была основана на конфликтах с природой.
Конечно, тревожила его и Келли, но успокаивало то, что он был не единственным человеком, который ею занимался. Вот с Сантаной дело обстояло сложнее. До какого времени он может держать ее в неведении но поводу ее ребенка ив таком случае что же сказать Джине? Но самой срочной, несомненно, проблемой, которая требовала решения, был Мейсон. Что стоило одно только то, как резко и неожиданно он покинул праздничный стол. Это одновременно и огорчило и насторожило Кепфелла-старшего. Сын словно демонстрировал ему свой характер. Его извинения на следующий день были только следствием его воспитанности, не более. Акт сыновней почтительности Мейсон довершил новым бунтом, заявив, что больше не собирается продолжать свою карьеру политика. Тогда Кепфелл был очень занят пожаром и не придал большого значения этому факту, считая его просто очередным капризом. Мейсон уже вступил на эту дорогу, был ответственен за организацию этого коллоквиума губернаторов, причем выступал в роли большей, чем просто в роли сына Кепфелла... Сейчас, когда напряжение, связанное с пожаром, отступило, Кепфелл-старший решил выяснить, каковы же настоящие намерения Мейсона.
Он пригласил сына поужинать в ресторан «Ctolleta», который находился за городом. Этот мексиканский ресторан славился не только хорошей кухней, самое главное, там им никто не мог помешать. Между отлично приготовленной рыбой, и десертом из экзотических фруктов Ченнинг-старший приступил к атаке.
— Значит, Мейсон, ты решил покончить с большой политикой?
— Да, папа.
— Ты мог бы, по крайней мере, посоветоваться со мной, прежде чем принять такое решение.
— Я заранее знал твои чувства.
— Дело не в чувствах, Мейсон. Дело в логике. В исторической логике, мой сын. Ты можешь меня выслушать?
Мейсон чуть было не сказал: «Нет». Слушать отца — он заранее это знал — было все равно, что смотреть старую затертую киноленту с Фордом в главной роли о своих предках — завоевателях Нового Света, пионерах Дикого Запада, к которым все последующие поколения должны были испытывать чувство глубочайшей признательности. И его поколение в этом смысле было не исключением, хотя, оно знало и о другом: об Аль Капоне, а маккартизме, об убийстве Кеннеди, о геноциде индейцев, о вьетнамской войне и о депрессии. Таким образом, отец представлялся сейчас похожим ему на некоего почтенного деда, сошедшего с писанной маслом картины в деревянной раме. Ему не хватало только бородки, как у Линкольна, и тем не менее Мейсон честно должен был признать, что замечательная сила его отца питалась корнями, которые исходили из первобытной почвы Соединенных Штатов. Мейсон признавал это и уважал своего отца. Поэтому он не ответил «нет», а сказал «да».
— Наши предки, — как и ожидалось, начал отец, — приехали в Америку из Англии. Люди они были не богатые, денег у них было немного, а образования и того меньше. Но у них были смелость. Сохранился дневник, который вел одни из первых Кепфеллов-американцев. Тан рассказывается о длинном рискованном путешествии из Филадельфии в Сан-Франциско, во время которого они потеряли двух детей.
— Да-да, я помню, — ответил Мейсон, хорошо зная, что эта реликвия отойдет в свое время к нему по праву старшего сына.
— Самое главное, Мейсон, уметь правильно оценить, дать настоящую оценку этим жертвам.
«Ну вот, — подумал Мейсон, — все именно так, как я ожидал. Мой панаша действительно один из этих последних американцев, телефон которого подключен еще к XIX веку. Все именно так, он постоянно открывает страну, которой больше нет. Он продолжает сажать виноградники, продолжает эксплуатировать море с помощью этих скважин точно так же, как крестьяне когда-то подсечным земледелием сводили леса для того, чтобы выращивать на этом месте пшеницу, И эта страна продолжает позволять такое обращение. Все идет по плану».
— Да, — сказал он вслух.
— Я хочу просто тебе напомнить, каким непростым было прошлое семьи Кепфеллов. В этом дневнике есть такая фраза: «Мы сделаем все, что будет необходимо». Для меня это стало нечто вроде крылатого выражения. Я хочу, чтобы эта истина оставалась в семье и чтобы каждое поколение помнило ее. Каким бы путем ни шел любой ее представитель.
— Ты хочешь сказать: новым путем?
— Совершенно верно. Есть и другое выражение, которым я руководствуюсь, оно звучит так: «Ты дашь будущим поколениям то, что прошедшее поколение дало тебе». Что ты думаешь об этом?
— Я не знаю, что тебе ответить, папа. Я думаю, что я не уронил чести семьи. Я хорошо учился, окончил Гарвардский университет, у меня есть диплом юриста, я неплохо работал в твоей фирме, занимался политикой. Но у меня совсем нет желания быть в руководстве этой страны и даже в руководстве этого штата. И если я действительно хочу пойти другим путем, то должны быть другие варианты решения для меня.
— Подумай хорошенько, Мейсон. Тебе ведь придется все начать с нуля.
«Все начать с нуля, — самонадеянно повторил Мейсон про себя, — это не так уж трудно, когда, ты из семьи Кепфеллов».

В отличие от Мейсона, Джо не считал, что начинать все с нуля так уж просто. К счастью или к несчастью, он не был Кепфеллом, а всего-навсего Перкинсом, и потому, с одной стороны, ему нечего было терять, а с другой, ему не на кого было рассчитывать. Он все еще блуждал в потемках между своим загадочным помощником и хозяйкой «Маленькой Каталонии», не понимая ни того, ни другого. Келли после той мрачной истории, которая закончилась так неприятно, он видел только на площадке для игры в поло в тот  момент, когда Питер упал с лошади. Писем от нее он тоже не получал. Единственное светлое пятно на затянутом мрачными тучами небо был Круз, с его неизменной улыбкой на лицо. И то, что семья Кепфелла всячески обласкивала Круза, нисколько не влияло на отношения Джо к старому приятелю. Раньше перед жизнью они были равны, а вот теперь один — преуспевает, другой — нет. Джо относился к этому философски и не держал обиды на друга.
Правда, поведение Кепфеллов вызывало вопросы у Джо, и он предпринял еще одну попытку прояснить тайну мотивов этой семьи. Он получил телеграмму, естественно, снова загадочную, как и все, что с ним происходило. Текст телеграммы был коротким: ему предлагалось в 11.30 отправиться по адресу: 165 Норд-Маунтин драйв и подпись — «Д». Джо начал уже привыкать, к этим таинственным посланиям, подчиняться и действовать, словно слепой, который беспрекословно подчиняется тому, кто его ведет. Джо решил отправиться по указанному адресу. Может быть, наконец, будет покончено с таинственностью этого Доменика. И может быть, он узнает, кому будет обязан неизбежным возвращением в тюрьму, когда его застигнут во время ближайшего ночного визита на виллу Кепфелл. Улица. Норд-Маунтин драйв находилась далеко, практически уже за городом. Времени у Джо было, в обрез, и он немедленно отправился туда. Действительно, это была самая окраина города, и сразу же за домами начиналось бесконечное маисовое поле. Тихая улица представляла собой зеленый оазис, и ее бледно-желтые здания — всего два-три строения — утопали в густых зарослях. Джо вспомнил, что в одном из этих зданий находится конный завод. В его интересе к лошадям не было той страсти, которая внезапно проснулась у Питера Флинта, но он не мог не знать, как и любой в Санта-Барбаре, популярности конного спорта и особой любви к нему Ченнинга-младшего.
Ченнинг Кепфелл-младший... Даже маисовое поле напомнило сейчас о нем. Поистине он повсюду стоял у Джо на пути. Перкинс прислонил велосипед к стене здания и только хотел осмотреть место, как сразу заметил девушку, которая быстро направлялась к своей машине, припаркованной чуть подальше. Сердце быстрее, чем глаза, сказало ему о том, что это была Келли. Джо окликнул ее. Девушка замедлила шаг и обернулась. Конечно, это была Келли, и Джо побежал к ней. Всем своим видом она показывала, что собирается уходить, но почему-то медлила.
— Значит, ты расставил мне ловушку! Не подходи! — сердито крикнула она.
— Какую ловушку? — не понимал Джо. — Уверяю тебя, Келли, что нет. Мне сказали, что здесь продается лошадь-чистокровка, а здесь об этом никто даже не знает.
— Тебе не откажешь в изобретательности. Ловко же ты все придумал!
— Да нет же, совсем нет! Я получил телеграмму, в которой говорилось, чтобы я пришел сюда в 11.30.
Келли молча посмотрела на него, пожала плечами.
— Слушай, я ничего не понимаю, но в любом случае мне сказать нечего. До свидания, Джо!
— Келли, постой! Послушай меня. Эта наша встреча была кем-то подстроена, но я здесь ни при чем. Если бы мне захотелось тебя увидеть, я бы нашел любой другой способ сделать это, но сейчас я хочу поговорить с тобой, Келли.
— Сколько можно говорить?
— Ты знаешь, что пытались поджечь дом моих родителей?
— Знаю. Это прискорбно, но обвинить в этом нас смешно.
— Да пойми ты меня, наконец! Я ищу правду, Келли! — сорвавшись, закричал Джо.
Напрасно он обещал себе быть спокойным, его нервы, как всегда, были на пределе, и он опять не выдержал.
— Не приближайся, Джо, или я сейчас уйду, — испуганно вскрикнула девушка.
— Извини, что напугал тебя, Келли. Не бойся. Я просто хочу сказать: я ищу правду а каким-то людям в Санта-Барбаре это не нравится, и они делают все для того, чтобы я ее не нашел. И некоторые из этих людей очень близки к тебе.
— Это неправда, Джо. Ведь ты убил Ченнинга, и Кепфеллы не могут быть твоими друзьями.
— Я не убивал Ченнинга... Именно это я тебе пытаюсь объяснить. Когда я вошел в комнату, он был уже мертв.
— Я тебя видела! Видела с пистолетом.
— Пистолета этого так и не нашли.
— Джо, нельзя же вечно повторять этот бред. Ты отсидел свое, и мы квиты. Теперь ты свободный гражданин, и совершенно посторонний для меня. А как могло быть иначе?
Шелест маисовых стеблей прозвучал для Джо как какая-то насмешливая музыка. Насмешкой ему показалось и лошадиное ржание, которое донеслось из-за ворот конного завода. И в конце концов, сколько же можно оправдываться перед Келли, далекой, недоступной, с которой его разделяет пропасть. И ведь что самое-то главное, она права. Даже если ему удастся доказать свою невиновность, как вернуть эти пять лет, сделавших их чужими? Как вычеркнуть из жизни Питера, за которого Келли скоро выйдет замуж? Джо не знал, как ответить на эти вопросы. У него не было никаких доводов. У него оставалось всего три слова, за которые он был уверен. И он сказал их, как волшебное заклинание:
— Я люблю тебя!
— Джо, я выхожу замуж. Потом мы с Питером переедем в Нью-Йорк и будем жить там. Не пытайся увидеть меня снова.
— В Нью-Йорк? Меня это удивляет.
— А почему?
— Ведь Питер женится на состоянии семьи Кепфеллов, а не на нью-йоркской богине.
— Вод ты начинаешь уже грубить. Да, ты несчастен, но кто в этом виноват?
Келли повернулась и, не столько возмущенная, сколько смущенная, поспешила к своей машине. Ведь Джо прав: Питер действительно не хотел ехать в Нью-Йорк. Всю обратную дорогу она думала об этом.

ГЛАВА 15

Тэд смотрел на аппарат с враждебностью и отчаянием, словно это был маленький злобный колдун, похитивший его возлюбленную. Так было каждый раз, когда звонила Лейкен. Изнывая от любви и тоски по своей подружке, он орал ей в трубку самые нежные и страстные признания. Со стороны могло показаться, что, не доверяя системе связи, он пытается докричаться до нее сам. При этом его не смущало даже подтрунивание друзей, которые, старательно подражая его интонациям, выкрикивали всякую чушь, вроде «Мой нежный полевой цветок, мне так не хватает тебя». Денни клялся, что но отказался бы от этого спектакли, даже если бы ему пришлось пожертвовать одним полетом на дельтаплане по голливудскому небу.
Тэд вцепился в трубку телефонного аппарата, словно желая раздавить его.
— Лейкен, повтори, прошу тебя. Ты говоришь, что твоя мать... Что?.. Она спит с ним... С кем?.. Джо... Джо Перкинс?
Голое Лейкен подозрительно дрожал и срывался, что, конечно, не упрощало разговора. Но когда Тэду удалось все же разобрать несколько слов, он просто засветился от радости.
Лейкен приедет. Приедет сегодня же вечером! Она поссорилась со своей матерью из-за Джо Перкинса и ушла из дома. Наконец-то Лейкен проявила характер!
Тэд посмотрел на место, где обычно сидел Денни. Пожалуй, это был первый случай, когда тот отсутствовал в нужный момент. Немного подумав, он постучал в дверь к Джейд и, услышав радостное «да!», вошел в комнату, где будущая звезда покрывала разными лаками свои ногти. Остановившись перед туалетным столиком со всевозможными склянками, он взял в руки один из пузырьков.
— Ты что, будешь красить и вот этим?
— Не мешай. Это для моих съемок.
— Слушай, Джейд. Сегодня вечером приезжает Лейкен. Она взбунтовалась, потому что ее мать спит с твоим братом. Что ты об этом думаешь?
Он действительно сильно нервничал, и Джейд сейчас его раздражала. Сидя на краешке кровати, она продолжала наносить этот отвратительный зеленый лак на ноготь и делала это с таким видом, словно Тэда тут совсем не было. Кроме того, она тянула с ответом. Конечно же, нарочно. Жизнь в этом чулане становилась невозможной, а ведь скоро их будет четверо.
— Ну так что? Есть у тебя какая-нибудь мысль по этому поводу? — не выдержал он наконец.
— Я думаю, что она права.
— Кто, Лейкен?
— Да нет. Аугуста! Мой брат очень приятный парень.
— Хорошо. Ну а Лейкен?
— Лейкен — моя лучшая подруга, представь себе.
— Согласен, но куда мы ее поселим?
— А у тебя нет никакой мысли по этому поводу?
Конечно у него была мысль. Джейд раздражала его все больше и больше. Проблема состояла в том, что в этой гнусной квартирке у них было всего две кровати, и одну из них занимала она, а они с Денни устраивались, как могли, на другой. Из-за чего последние десять дней они постоянно ссорились. И Джейд, казалось, ничего не понимает.
— Значит, ты уступишь нам свою комнату?
— Хорошо. Только вот как быть с Денни? А Денни это не моя проблема.
— Но и не моя, это совершенно точно.
Тэд посмотрел на часы. Автобус, на котором приедет Лейкен, прибудет через три часа. Ему не оставалось ничего другого, как ждать прихода Денни, и он знал заранее, что этот приход не решит проблемы.
Они встретились как обычно, ровно в полночь, на перекрестке Анна-Каппа. Джо Перкинс подходил уже к зданию островной кампании, когда резкий свет фар разорвал темноту ночи и знакомый мотоцикл с ревом вынырнул из-за угла. И па этот раз мотоциклист пожелал остаться невидимым, поэтому, даже затормозив, он не притушил фары. Подслеповато жмурясь, Джо поднял руку, в которой держал большой конверт, и помахал им над головой.
— Здесь дневник, фотографии, письма — все, что мне удалось найти в комнате Ченнинга, — проговорил он и, не удержавшись, язвительно добавил: — надеюсь, вы будете довольны моими успехами, Доменик.
— Подойдите и передайте мне конверт, — голос Доменик звучал в тоне приказа.
Джо мысленно просчитал ситуацию. Даже если он вплотную подойдет к мотоциклу, он все равно не сможет разглядеть своего собеседника, поскольку у того прекрасная светозащита. Похоже, этой игре в загадочность конца не будет. Джо решил не выполнять приказа и бросил конверт к колесу мотоцикла.
Реакция была мгновенной.
— Нужно всегда делать то, что вам говорят, Джо Перкинс. В противном случае я исчезну и вы останетесь одиноким. Теперь не двигайтесь больше.
Джо и не нужно было двигаться. Он до предела напряг зрение и все же скорее почувствовал, чем увидел, как мотоциклист слез с сидения и нагнулся, чтобы поднять конверт. Точно ничего нельзя было сказать, но Джо показалось, что в движениях и фигуре его таинственного помощника было что-то женское или что-то от очень молодого человека. Он попытался уточнить.
— Вы ведь женщина, не так ли?
Ответа не последовало. Завелся мотор. Он сначала взревел, потом звук стал ровнее.
— Мне нужно изучить эти документы.
— Погодите, Доменик. Мне не обойтись без вашей помощи.
— Но вы же знаете...
Мотор мотоцикла все еще работал, и Джо не совсем четко расслышал последние слова.
— Я чуть не попался там, у Кепфеллов. Кто-то позвонил и сообщил, что я туда проник. Звонок был анонимным. У вас есть на этот счет какие-то соображения?
— Расскажите, как вам удалось войти и выйти невредимым?
Он рассказал ему о лестнице, о своем друге Крузе.
— В таком случае, сомнений не остается: Аугуста Локридж.
Конечно, и Джо приходила эта мысль, но она показалась ему такой чудовищной, что он тут же выкинул ее из головы. Нет, жизнь и без того достаточно мерзкая, не нужно представлять ее хуже, чем она есть.
— Этого не может быть! — решительно возразил он.
— Может. Ты плохо знаешь Аугусту, Джо Перкинс.
Он действительно плохо знал хозяйку «Маленькой Каталонии».
Женщина эта, преуспев в аморальности, умудрялась тем не менее жить в согласии с самой собой. Происходя из пуританской семьи, она передавала свой пуританизм и окружающим, особенно своей дочери, но та мораль, которую она исповедовала, была карикатурой настоящей морали. Тот факт, что она находила удовольствие спать с симпатичным юношей, бывшим заключенным, затрагивал только ее тело, которой она, как истинная пуританка, слегка презирала. Этот мальчишка был всего-навсего красивой игрушкой, которую без всяких угрызений совести она может поменять на другую, еще более красивую. Или хотя бы на сто тысяч долларов.
Лайнал — ее муж — был в некотором роде духовным наставником. Наблюдая, как он проматывает состояние Стентонов, ее состояние, все время покрывая ее поцелуями, она научилась, как можно извлекать определенную пользу из такого двуличия. Молодой любовник оставался всего-навсего молодым любовником, а дела были делами. Кроме того, она ни на минуту не забывала про Уорена. Джо Перкинс, которого одной рукой она топила, а другой — спасала, представлял возможную опасность для ее сына. Она быстро поняла, что Джо достаточно толковый малый и если он будет продолжать копаться в грязном белье (а у кого в Санта-Барбаре не было грязного белья?!), то вполне может и до Уорена добраться. А в том, что Уорен, с таким дурацким видом гулявший по пляжу в своей олимпийской майке спасателя, знает что-то по поводу убийства молодого Кепфелла, Аугуста не сомневалась. С того самого момента, когда оно произошло, мать и сын при встрече обходили всякие разговоры о вилле Кепфеллов. Конечно, Аугусте хотелось знать правду, и она надеялась, что когда-нибудь ее узнает, но сейчас все отступало перед главным — защитить сына. В этом была вся Аугуста: неверная любовница, но преданная мать, которая словно львица оберегала своих детей. Ну что ж, никто не совершенен, но и абсолютного несовершенства тоже не бывает.

Сантане Ангрейд не пришлось побывать в роли львицы, защищающей свое семейство, и совсем немного она была любовницей. Целиком И полностью она отдавалась любимой работе. Однако с некоторого времени и она стала ей М тягость. Несмотря на удачные контракты и успех у публики, она чувствовала в себе пустоту. Мейсон Кепфелл, который, оправившись от «Чили кон кидре», буквально танцевал вокруг нее, только усугублял это душевное одиночество.
Он все больше и больше напоминал ей паразита, пристроившегося на мощном теле своего отца. Несмотря на все дипломы, он так и не стал личностью, и если и вызывал у кого-то интерес, то только благодаря принадлежности к семье Кепфеллов. Вот уж, действительно, гора породила мышь. Как бы ни сердилась она на Ченнинга-старшего, она чувствовала к нему уважение, даже больше — она восхищалась им. Его мощная воля, которая противостояла ее собственной, казалась ей непреклонной, но сознание того, что судьба ее сына была в руках этого сильного человека, как ни странно, успокаивало. Ее решимость не ослабла, но теперь, когда она знала, что ребенок ее вне опасности, ей следовало набраться терпения и действовать осторожно.
Все это она повторяла про себя, взбираясь по маленьким горным тропинкам в нескольких милях от Санта-Барбары.
В конюшне Кепфеллов Сантана взяла лошадь для прогулки и поехала на ней верхом. Всадницей она была не очень опытной, однако, когда, отъехав достаточно далеко, она решила повернуть назад, маневр этот, к ее удовольствию, удался ей.
И тут вдруг — змея. Толстый безобидный уж, свернувшийся кольцом у псе на пути, показался до того страшным и отвратительным, что она вцепилась в поводья.
Лошадь встала на дыбы и, сбросив седока, галопом умчалась прочь. Сантана осталась совершенно одна. Теперь она могла рассчитывать только на свои ноги, но тут молодая женщина заметила, что одна из двух отказывается ее слушаться. Помощи ждать было неоткуда, а Санта-Барбара, казалось, была очень далеко.
Первый, кого об этом вреду вредили, был Ченнинг Кепфелл. Ему сказали, что лошадь мадемуазель. Ангрейд только что вернулась без всадницы и вся в белой пене. Ночь. Темнота. Кепфелл призвал на помощь Мейсона, который мобилизовал силы полиции. Круз и Питер снарядились словно в долгосрочную экспедицию — спальные мешки, аптечка, электрические фонари и даже портативная рация большого радиуса действия — и выехали за город на двух сильных лошадях.
Предварительно они осмотрели лошадь, которую брала Сантана, и на ее копыте обнаружили довольно внушительную колючку. Из этого был сделан вывод, что она неслась через дикие заросли, которые могли находиться только за холмами.
Именно туда и направились оба молодых человека, а Келли осталась на вилле, превратившейся в генеральный штаб. Она поддерживала связь и пыталась успокоить Розу и Рубена. Поскольку все эти меры показались Кепфеллу недостаточными, он позвонил в аэропорт. Там был вертолет, снабженный прожектором, но некому было лететь на нем. Пилотов вертолетов в Санта-Барбаре было всего два, и оба они имели ограниченное число клиентов, среди которых, разумеется, был Ченнинг Кепфелл. У первого, был включен телефонный автоответчик, а второй объяснил, что лучше дождаться рассвета, чтобы начать поиски, потому что совершенно безнадежно вести поиски в темноте в зоне, так густо покрытой растительностью, к тому же для ночных полетов нужно специальное разрешение.
Вертолет таким образом вылетел только в три часа пятьдесят минут, а в четыре часа с вертолета заметили двух спешившихся всадников.
Это были Круз и Питер, которые на скрещенных руках несли Сантану. Выбиваясь из последних сил, они направлялись к дороге, а навстречу им уже спешила машина «скорой помощи».
Тронутая такой неожиданной заботой о себе, Сантана позволила своему главному спасителю устроить ее в удобной больничной палате. Там она провела неделю, и за это время успела подлечиться и отойти от ужасов той ночи, которую провела наедине с луной, с треногой вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из глубины леса.
В первый же вечер Ченнинг Кепфелл принес ей цветы. Он пришел и назавтра, и на другой день тоже...

Ночь, столь неудачная для Сантаны, оказалась тревожной и для наших молодых людей, проживающих в пригороде Лос-Анджелеса. В их небольшой квартирке происходили какие-то странные маневры.
Денни сначала попробовал метод обновленного ковра, то есть лег, сложившись пополам. Потом очень опасный способ киноковбоя, то есть устроился на стуле, который был прислонен двумя задними ножками к стене, а потом даже метод импровизированного кемпинга, попытавшись заснуть на заднем сиденье старой машины Тэда, но улица показалась ему враждебной, и он решил вернуться в дом, чтобы выяснить отношения с Джейд, которая спала со сжатыми кулаками и во сне пробормотала ему что-то непонятное. Денни счел, что таким образом была сделана со стороны девушки уступка, и устроился на краешке кровати, рядом с мягким и теплым телом. Прежде чем заснуть, он подумал об Аугусте, которая таким образом лишилась своей дорогой дочки. От этой мысли ему стало смешно, вот почему во сне он казался таким счастливым.

ГЛАВА 17

Круз нашел Джо в баре, где обычно собираются рыбаки. Чувствовалось, что старый товарищ  выпил не одну банку пива, а потому был не в лучшей форме. Круз знал, что за Джо не водилось дурной славы пьяницы, кроме того, это не та болезнь, которую можно подхватить в тюрьме, считал пожарный. Значит, опять неприятности. Он взял Джо под руки и, усадив за стол, заказал для пего двойной кофе.
Новости, которые были у Круза, не могли поднять настроения Джо. «Тем более, — думал Круз, — парня надо спасать».
Несмотря на то, что Крузу обеспечили прекрасный уход на вилле Кепфелла и создали великолепные условии, чтобы наслаждаться жизнью, он начал задумываться о своем будущем. В Санта-Барбаре пока ему еще нравилось, хотя родители его жили не здесь и денег, правда, не без риска для жизни, он накопил достаточно, так что мог бы позволить себе и передохнуть. Кроме того, Кепфелл предложил ему престижный пост на одном из своих предприятий. Однако в скором времени Круз намеревался покинуть виллу миллиардера. Он вовсе не жаждал войти в круг таких сложных людей, как Кепфелл, и предложение хозяина посчитал подобным предложению бедуину пасти коров. От щедрого жеста своего покровителя он несомненно откажется, он не созрел еще для этого. А потом эта тайна вокруг смерти двадцатилетнего парня и ночные признания друга ничего хорошего ему не предвещали. Он купил катер и очень скоро отправится бороздить воды американского континента — ведь катер и предназначен для этого. Покупку помогла ему сделать Сантана Ангрейд, с которой его связывала старая дружба еще с тех времен, когда ее семья приехала из Мексики и была поручена заботам семьи Кастилио, пока семья Круза сама не покинула эти места.
Теперь, когда Круз поселился па вилле Кепфеллов, Сантана живо откликалась на все его просьбы, в полной море используя свою компетентность и авторитет.
Однако теперь нужно заниматься Джо. Двойной кофе начинал действовать — и Джо уже довольно осмысленно смотрел на друга.
— Я тебя давно уже ищу, объездил все бистро, — засмеялся Круз.
Джо попытался улыбнуться, однако кривая гримаса исказила его лицо.
— Я рад тебя видеть. Мне надо с кем-то Поговорить. — Джо готов был расплакаться.
Нет, чтобы привести Джо в чувство, нужно было применить второе, не менее волшебное, чем кофе, средство, — холодный душ. И Круз перешел к действию.
— Послушай, Джо. Нужно отсюда смываться. Полиция разыскивает тебя.
— Я уже слышал об этом, — ответил Джо.
— Этого ты еще не слышал. Говорят, что ты напал на Келли. Мейсон ищет тебя.
— Что значит — напал?! Я взял ее за руку
— Скорее, она на меня напала. Она выкинула все мои письма, — еще не протрезвев, возмущался Джо. Он явно не понимал, что ему угрожает. Но Круз не собирался от него отступаться.
— Ты что, хочешь вернуться в тюрьму, Джо?
— Да.
«Какой ребенок», — подумал Круз. Он и раньше замечал, что его приятель страдает чрезмерной сентиментальностью. С возрастом, хотя это не лучшее качество для взрослого человека, он так и не избавился от него.
— Келли, — пробормотал Джо. — Как же так, Келли?
— Ну что ты заладил! Что случилось?
— Келли Кепфелл не хочет меня больше видеть.
— Я сожалею, Джо.
— Для меня это удар. Я-то думал. Но она меня больше не любит.
— Сожалею, старина. Что же ты собираешься делать?
— Вернусь в тюрьму.
Круз поднялся. Бредни Джо он слушать был не намерен. Джо не в себе, это ясно.
Круз огляделся вокруг. За стойкой бара три дюжих рыбака, которые так и не сияли своих фартуков из желтой резины спокойно что-то обсуждали. Вне всякого сомнения, это те, кто поставляет рыбу в соседний ресторан, подумал Круз. На другом конце стойки сидели два пассажира с яхты, похоже, отец и сын. В глубине зала три девчонки сидели за столиком, уставленным бутылками кока-колы, и громко спорили по поводу какого-то журнала. Они единственные вносили оживление в обстановку этого довольно мрачного заведения. Надо немедленно отсюда уходить, подумал Круз. И даже если Джо придется нести, Круз доставит его на свою Лодку.
Пожарный не успел продумать до конца, как он будет это делать. В. кафе входил Мейсон:
— Молчи! Ни одного слова! Во всем положись на меня, — тихо проговорил Круз и поднялся навстречу Мейсону, который направлялся к их столику.
— Разрешите пройти, Круз. Я пришел, чтобы арестовать Джо Перкинса.
— Потише, Мейсон.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что просто так американского гражданина не арестуешь.
— Мне нужно его допросить.
— Вызовите к себе. Кстати, а что за причина?
— Публичное приставание, к гражданке. Это не абсурдное обвинение, и вы это очень хорошо знаете.
Мейсон был в ярости. Он понимал, что напрасно теряет время. Круз еще раз напомнил ему, что, имея в своем активе всего-навсего одно телефонное свидетельство выжившей из ума старой дамы, он бессилен что-нибудь сделать. Если только всего-навсего напугать. Но вот этот Круз Кастилио лишает его и этого последнего удовольствия. Однако надо достойно выйти из этого полонения.
— Ладно, господин Кастилио. Не буду торопиться. Кстати, отец говорил, что вы собираетесь нас покинуть, и выражал по этому поводу глубокое сожаление.
— Я тоже сожалею, господин Кепфелл. Ваш отец хорошо знает, что ему надо.
— Великолепное замечание, господин Кастилио. Ну что ж, прощайте, — Мейсон попытался улыбнуться и дружески толкнул Круза: — Если у вас возникнут, какие-то проблемы, будь любезен...
Пожарный ответил ему широкой улыбкой.
— Конечно, Мейсон.
Проводив Кепфелла насмешливым взглядом, он повернулся к Джо. Теперь ему оставалось доставить приятеля на катер и помочь ему в его расследовании.

Джо с лихвой отрабатывал те несколько долларов, которые давала ему Аугуста Локридж. И «Маленькая Каталония» преобразилась. Во всем, за что бы он ни брался, чувствовалась рука умельца. Плотник, столяр, слесарь, каменщик и даже садовник — это далеко не все обязанности, которые выполнял молодой человек. Но старуха Минкс все равно смотрела с недоверием на труды Джо. Она следовала своим принципам и находила по меньшей мере странным, что ее дочь дала под своей крышей убежище убийце. Единственный факт, который примирял ее с Джо, состоял в том, что он имел все-таки какое-то отношение к убийству Кепфелла. Старая дама продолжала бороться с соседом и целые дни проводила за телефонными разговорами. Она жаловалась тем людям, которые еще слушали ее, как этот Кепфелл насилует утонченную даму по имени природа. А она, якобы, как дитя природы, как истинная ее дочь, вынести такое была не в силах. У нее были мощные сторонники: профессор океанографии из Лос-анджелесского университета братства зеленых, проповедующих на побережье одну мистико-экологическую ассоциацию, каждый член которой должен каждое утро присутствовать на восходе солнца над Тихим океаном, и еще один Японец, который сказал ей, что является экспертом по подводным растениям. Поэтому Ченнинг Кепфелл должен был трепетать. Ее кампания против загрязнения окружающей среды занимала ее настолько, что Минкс осталась равнодушной к тем, как считала ее дочь, сенсационным новостям, которые Аугуста выплеснула на нее вместо пищи во время обеда. Она рассказала о том, что убежала Лейкен, что ушел садовник, что возвращается этот неприятный Лайнал. Все это прошло мимо ушей Минкс, так как это было совершенным пустяком по сравнению с тем, что последний шанс для спасения человечества, которому угрожает голод, в настоящее время отравляется такими преступниками, как Ченнинг Кепфелл!
Аугуста, однако, получившая три удара подряд, не могла прийти в себя. Уорен, который придуривается где-то, Лейкен, вне всякого сомнения, в постели какого-нибудь смазливого паренька, она сама со своим юным любовником... Вот к чему вернется ее муженек, которому надоело слоняться по свету и он вдруг воспылал желанием посетить семейное гнездышко. Хорошее же это было гнездышко! Относительно Минкс... по крайней мере, Лайнал сослужит хорошую службу, заплатив за ее телефонные разговоры. Что касается Лейкен, то она завтра же съездит в Лос-Анджелес и вернется вместе со своей дочкой. А вот что делать с Джо, она не знала. В последнее время он был ужасно решительный и. кажется, нашел настоящую работу. По крайней мере, он так ей сказал. И даже сожалел об этом и благодарил ее!
На какой-то момент ей показалось, что молодой человек иронизирует, издевается над ней, что он догадывается о том телефонном разговоре. Потом она отбросила эту мысль, не из-за того, что не верила ей, а просто потому, что это ставило ее перед лицом собственной нечистоплотности. Да и как она могла это сделать. Однако, она это сделала. Словно для того, чтобы стереть из своей памяти неприятные воспоминания, попытаться как-то искупить свою вину, скорее даже, для своей собственной пользы, она сказала ему:
— Я тоже ваш друг, Джо. Я теперь знаю, что вы невиновны. Вы можете рассчитывать на меня.
В глубине души она сама даже верила в это.

В Лос-Анджелес Аугуста приехала усталой и раздраженной. А те целые сорок пять минут, которые ей пришлось провести в такси, вымотали ее вконец. Она даже стала подозревать шофера, что за ее счет он устраивает себе выгодную прогулку. Но шофер был честный малый, а она просто плохо знала Лос-Анджелес. Шофер высадил ее около двухэтажного дома и, запихав в, карман заработанные сорок три доллара и пожелав Аугусте приятно провести день, укатил. Дочь ей начинает обходиться слишком дорого, вздохнула Аугуста. Даже адрес Лейкен ей пришлось доставать. Ведь дочь уехала, не оставив записки и ни разу но известив мать о себе. Роза Ангрейд была единственной, к кому могла обратиться Аугуста. Не без маленькой хитрости Аугуста напала на след беглянки.
О приезде Аугусты сообщил Денни, который в ливрее разносчика поднимался по Москито-стрит в тот момент, когда миссис Локридж отдавала пачку долларов таксисту. Поскольку Денни был моложе и быстрее, а самое главное, лучше знал местность, он первым известил дочь о прибытии матери. Лейкен выругалась в адрес Тэда, который даже не сдвинулся с места, и, надев куртку, направилась к двери, чтобы достойно предстать перед лицом материнского гнева. Она встретила Аугусту прямо на пороге здания.
— А вот и ты, — сказала мать.
— Здравствуй, мама, — ответила дочь.
Они молча смотрели друг на друга. Слышно было, как прошелестели шины по шоссе Голден-стейт Приуэй — соседка возвращалась домой. Потом на другой стороне улицы раздался звук автомобильной сирены. Тихий ангел пролетел...
Наконец Аугуста взорвалась.
— Итак, ты любовница Тэда Кепфелла?
— Что-о?
Как зло порождает зло, так и гнев порождает гнев. Лейкен подхватила эту бациллу сразу же.
— А ты со своим рецидивистом тоже спишь?
— Ты говоришь точно так же, как. Минкс.
— А ты, как пуританка XIX века,
— Судя по тебе, они существуют и в XX пеке.
— Мама, но что скажет папа, если узнает?
— Папа? Кстати, он должен скоро возвратиться.
— Неужели, мама? И когда?
Лейкен не знала, довольна она этим сообщением или нет. Ее отец был личностью сложной и весьма отдаленной. Каждая встреча с ним была встречей с незнакомцем, от которой она изрядно уставала. Но все равно это вносило какое-то разнообразие в жизнь.
— Когда? Не знаю. Не уточняла.
«Естественно, — подумала Лейкен. — Ты предавалась экстазу».
— Давай поговорим, Лейкен, — вдруг, смягчившись, предложила Аугуста. — Выслушай меня хорошенько. Может быть, Джо Перкинс был моей ошибкой, но ты же знаешь, как я одинока. Не сейчас, но когда-нибудь ты это поймешь, Лейкен. Просто ты очень еще молодая. Но у тебя слишком много причин, чтобы жаловаться. Разве я была плохой тебе матерью? И для Уорена я сделала все, что могла. А все остальное вас не касается.
Лейкен, однако, была противоположного мнения. Ей было семнадцать лет, а в этом возрасте жизнь воспринимается без компромиссов, а на ошибки родителей смотрят с юношеским максимализмом.
— Если это меня не касается, то Тэд тебя тоже не касается.
— Но это совершенно разные вещи, — попыталась возразить Аугуста.
— Ну почему разные?
Объяснять Аугусте уже не хотелось и потом ей вконец надоели этот город, эта улица, этот разговор.
— Хватит, Лейкен, едем домой.
— Но там же Тэд, мама.
— При чем тут Тэд? Не хочешь ли ты сказать, что я пойду в эту крысиную нору, крыша которой может обвалиться в любую минуту. Не может быть и речи об этом. Я сказала тебе: мы едем домой.
Тон Аугусты снова стал авторитарным, как в доброе старое время, когда ее дети были всего-навсего малышами. Мать забыла уже о собственной вине, но и дочь тоже забыла о своем проступке и, к своему величайшему изумлению, приняла тот же самый тон:
— Не может быть и речи об этом.
Это было столкновение двух женских характеров, независимых, непокорных и очень похожих. Это было противостояние, и Аугуста поняла, что сделала ошибку, и ее первый шаг навстречу дочери был явно неудачным. Она посмотрела вокруг себя:
— Должно быть, в этом гнилом кварталишке такси вообще не бывает?
Лейкен захотелось исправить неловкость.
— Подожди, мама, я сама найду тебе такси.
Когда она вернулась с такси, то даже прибавила: 
— Я вернусь завтра, мама.
Таким образом Аугуста Локридж получила урок, что иногда следует отступить, чтобы приблизиться к цели.
«Нужно бы, — сказала она сама себе, — поговорить обо всем с Лайналом».
Назавтра Лейкен вернулась в Санта-Барбару, а послезавтра тот же самый путь проделал и Тэд.

ГЛАВА 18

Роза Ангрейд не смела больше говорить со своей дочерью о се потерянном ребенке. Сантана, которая еще вчера чувствовала себя настолько неуверенной, что готова была позвать ее на помощь, теперь словно отгородилась стеной. Поело своего выхода из клиники она развила бурную деятельность на вилле Кепфелла. Такой ее никогда не видели. С радостной улыбкой она носилась с какими-то свертками, чертежами, подолгу обсуждая что-то с господином Ченнингом в ого кабинете. Конечно, дело было очень важное, ведь речь шла о том, чтобы обновить все комнаты громадного дома и практически заново перестроить его левое крыло.
Роза догадывалась, что этим сногсшибательным контрактом Кепфелл-старший пытается искупить свою вину перед ее дочерью. Но в чем конкретно он был виноват? Вряд ли это можно связывать с падением Сангины с лошади. Кепфелл тут ни при чем. Другое дело, если речь идет о ребенке. Возвратившись из Акапулько, Сантана говорила что-то о похищении. Но как можно согласовать с заказом? Если господин Кепфелл действительно знал, где и кто воспитывал ребенка, то единственное, чем он мог искупить свое чудовищное преступление в прошлом, было рассказать Сантане правду, и чем раньше, тем лучше. Таким образом, как ни билась Роза Ангрейд, никакого разумного объяснения происходящему она так и не находила. Энергия, которую проявляла Сантана, ее одновременно удивляла и пугала. Но еще больше она боялась нарушить то душевное равновесие, которое, как ей казалось, дочь только что восстановила. Что же касается господина Кепфелла, то, как только он стал крупным клиентом ее дочери, он сделался еще более недостижимым для нее. Теряясь во всех этих загадках и противоречиях, Роза, по крайней мере, была уверена в одном, в том, что она была бабушкой и что ей все больше и больше хотелось бы хоть разок увидеть своего внука. И она знала, что, в конце концов, она заявит это Сантане.

— Она хочет, чтобы я возвратился на виллу, Круз. В тайнике Ченнинга оказалось кое-что интересное.
— Она? Кто это «она», Джо?
— Ах да, я теперь зову ее «она». Ну я хотел сказать: «Доменик». Мне все-таки кажется — это женщина. Она передала мне такое сообщение и назвала телефон, по которому мне следует Позвонить ей. Ну, полагаю, что это был номер телефона-автомата. Я позвонил по этому номеру точно в назначенное время, но никто не ответил.
Круз раздумывал: он знал, что теперь больше, чем когда-либо, старый приятель нуждается в его помощи и поддержке. Его снова заманивают в ловушку, из которой однажды он чудом спасся. На этот раз и Круза рядом с ним не окажется. Он уже совершенно решительно упаковал свое оружие и багаж на катере. Катер был идеей Сантаны, она все так чудесно устроила.
Сантана... Круз даже удивился, что сразу же подумал о ней. Это же совсем просто. На вилле Кепфеллов Сантана чувствовала себя как дома. Она входила во все комнаты, поэтому никто не должен был бы обратить внимания па нее. Нужно только попросить Сантану. Да, но Сантана ненавидела Джо, потому что он убил Ченнинга. По если молодая женщина так любила Ченнинга, все, что связано с ним, должно быть ей дорого. Она, конечно же, захочет узнать его еще лучше. А остальное зависело только от Круза, было вопросом его собственного шарма и способности убеждать. По крайней мере, никогда еще никто из семейства Ангрейд не отказывал в просьбе семейству Кастилио, ведь это была мексиканская солидарность. Во всяком случае, игра стоила свеч.
— Игра стоит свеч, — повторил Круз свои мысли вслух.
По Джо уже не слышал его. С предельной достоверностью он видел, как его опутывают проводами, Филипп кричит, как тысячи полицейских сирен, а собаки прыгают, пытаясь достать его горло:
Тут появляется Мейсон, у которого по револьверу в каждой руке, а с ним целая армия полицейских.
Старый Кепфелл стоит неподвижно на крыльце, как фигура командора, и созерцает этот спектакль. «Интересно, а почему же нет Келли, где же Келли?»
Да, так о чем это говорит ему Круз?
— Тебе незачем появляться на вилле, — разъяснял тот. — Я займусь этим сам. Через несколько дней ты будешь все знать о Ченнинге. О его классных отметках, о его первой бутылке джина и о его неприличных журнальчиках, — и уже менее убежденным тоном он добавил: — Потому, что такова была ее воля...
Он с усилием поднялся со своей кушетки и потянулся к холодильнику. Жара сегодня была совершенно невыносимой. Он распечатал две бутылки пива и протянул одну Джо.
— Постарайся описать мне Доменик, — попросил он, — и как можно более подробно.
— Даже не знаю... Она была одета в белую каску и такой комбинезон, какой обычно носят мотоциклисты. Черный, мне кажется. Наши любовные свидания проходили в обстановке строгой интимности, подальше от мира живых. Тем не менее наши отношения оставались достаточно куртуазными и даже несколько отдаленными.
— Ты действительно думаешь, что это была женщина? — спросил Круз, которого все больше интриговала эта таинственная личность.
— Мне так показалось. И ты знаешь, Круз, мне все чаще приходит мысль о свидетеле, который так до сих пор и не объявился. А ведь он был со мной, когда я обнаружил труп Ченнинга.
— Но ради Бога, Джо, этот свидетель был мужчина или женщина?
— Я в самом деле не знаю, Круз, в этом-то все дело. Я видел только, как Ченнинг лежит на полу неподвижный, и все. Но был же там кто-то другой. Он сразу же зашел мне за спину, а потом и вовсе исчез.
— Он говорил что-нибудь?
— Я помню, кто-то сказал: «Быстрее «скорую помощь». Телефон там, на столе».
— И больше ничего?
— Ничего, но сегодня я себя спрашиваю: «Не был ли голос Доменик одновременно и голосом того свидетеля?». Короче говоря, я спрашиваю: «Был ли Доменик этим свидетелем?»
Круз насмешливо присвистнул и выпрямился с веселым видом, забывая одновременно и о жаре, и о своей лени.
— Ну, это, по крайней мере, след, причем настоящий. Слушай, я займусь виллой, а ты возьми на себя Доменик. Попытайся хотя бы узнать, мужчина это или женщина. Ты хочешь, чтобы я объяснил тебе разницу между этими двумя понятиями?
К удовольствию Круза, Джо рассмеялся. Впервые с тех пор, как вернулся в Санта-Барбару.

Позвонив но номеру, который дала ему Доменик, Джо убедился, что это был номер не телефонной будки. Трубку сразу же сняли, и он услышал знакомый голос. Они условились встретиться в том же самом месте, в тот же самый час.
На сей раз Джо был на новой машине Круза. Он припарковал ее на стоянке, подальше от условленного места. В темноте ее почти невозможно было разглядеть среди других машин. Но даже характерные очертании «джипа» не слишком бросались в глаза.
Из высокой, как у грузовика, кабины Джо мог видеть почти весь порт. Он нетерпеливо поглядывал на дорогу — вот-вот вспыхнет на ней фара мотоцикла. И действительно, дорога словно осветилась прожектором. Огромное полыхающее пятно становилось все ближе и тут как бы разделилось на два горящих круга — черная спортивная автомашина, слепя фарами, пронеслась мимо, но вдруг, взревев всеми своими цилиндрами, сделала резкий поворот.
«Какие-то обалдевшие туристы», — подумал Джо.
Он посмотрел на часы, до назначенного времени оставалось еще десять минут. А его помощник обычно никогда не опаздывал. Тремя минутами позже в отдалении появилось нечто вроде светящегося круга. На этот раз эффекта расхождения огней не было. Вне всякого сомнения, это был мотоцикл. Сделав несколько кругов, мотоциклист остановился и выключил мотор. Какое-то время царила полная тишина, слышалось только, как плещется о берег вода. Потом с шумом включилось зажигание и мягко заурчал мотор. Медленно, словно с сожалением, мотоцикл удалялся. Джо тоже включил зажигание. Несмотря на громадную массу машины, мотор работал едва слышно. В считанные минуты Джо достиг перекрестка. Вслед за мотоциклом он выехал из Санта-Барбары и помчался по дороге, ведущей к отелю Ароебич. Он прекрасно знал этот отель, потому что в нем, после ухода из семьи, обитал его отец.
Не доехав сотню метров, Джо остановился и выключил габаритные огни. Ему нужно было заметить, к какому бунгало подъедет мотоцикл.
Оставив машину, он обогнул дом сзади, чтобы пробраться к нему незамеченным. Изгородь была украшена высокой решеткой, через которую проходила система пассивной сигнализации. Если перережешь одну из этих перекрученных нитей, у охранника сработает сигнал охраны. Таким образом, через изгородь перебираться все-таки не стоило.
Однако ему необходимо было узнать, где находилась комната Доменик. Решение пришло неожиданно и оказалось совсем простым: снять комнату в этом отеле.
Двумя днями позже, убедившись, что тот на работе, а мотоцикла во дворе нет, Джо подошел к служащей отеля, которая накануне поселила его здесь.
— Ключ от тридцать восьмой, пожалуйста!
Через пять минут Джо с извинениями вернул ключ портье. Оказывается, он ошибся: его номер то ли 28, то ли 23, он точно не помнил. Сверились по регистрационной книге: да, действительно, его номер 23. На том инцидент был исчерпан, но за эти пять минут Джо удалось открыть чемоданы Доменик.
Комната его анонимного помощника ничем не отличалась от ого собственной. То же самое покрывало на кровати, те же самые занавески, та же мебель, даже расставлена точно так же. Телевизор, как и у него, стоял на холодильнике, и холодильник занимал тот же самый угол в комнате, которая одновременно служила и спальней, а единственная дверь выходила, как он знал, в душевую.
Он сразу же стал искать телефон и удивился, что не видит его. Выходит, в бунгало телефона не было. Но что же это был за телефонный номер, по которому он звонил Доменик? Скорее всего, рабочий. Значит, Доменик работает в Санта-Барбаре.
Долго размышлять над этой проблемой, однако, но позволяло время. Нужно было как можно быстрее возвратить ключ портье, чтобы та ничего не заподозрила.
Безликость этой комнаты могла бы разочаровать самого Эркула Пуаро. Очевидно, горничная только что навела порядок, и Джо но обнаружил ни одного предмета, который говорил бы о личности хозяина. Даже на рабочем столике не было ничего, кроме настольной лампы и библии, лежащей в уголке. Джо посмотрел на часы. Прошла, по крайней мере, минута, как вошел сюда. Надо поторапливаться. Он заглянул в душевую. Само собой разумеется, там тоже ничего не было. Оставался подвесной шкаф, который занимал всю длину стены. Он был закрыт!
Ему пришла замечательная идея. Он открыл дверцу бара-холодильника ключом, который выдавался клиенту, и немного пошарил в холодильнике. Там, между рядами бутылок, он нашел другой ключ и с его помощью открыл подвесной шкаф. Ему было от чего прийти в недоумение. Там висели как мужские костюмы, так и чисто женская одежда.
«Значит, в комнате живут, по крайней мере, двое».
В стенном шкафу на верхней полке друг на друге стояли два чемодана. Открыть их не представляло никакой трудности. В одном из них в безукоризненном порядке были разложены флакончики, маленькие коробочки, кисти разных размеров и большое зеркало, занимавшее всю поверхность крышки чемодана и защищенное пробковой дощечкой.
«Целый набор театрального грима», — отметил про себя молодой человек.
В другом чемодане был беспорядок. Сверху лежали три парика, один из которых был мужским. Джо засунул руку поглубже. На дне чемодана среди вороха тонкого женского белья он нащупал что-то твердое, похожее на картон. Действительно, это была согнутая пополам почтовая карточка с обтрепавшимися от старости краями. На оборотной стороне открытки, изображавшей пейзаж Аляски зимой, Джо смог Прочитать слова, написанные широким мужским почерком: «Любовь навсегда! Лайнал Софии». А в самом низу — адрес, подписанный более тонким почерком: «Бикэнхауз энколедж».
Молодой человек все положил на место. Назавтра утром Джо рассчитался с гостиницей.