Глава 42

     Даниэла видела, что муж странным образом изменился, став  к  ней  почти
что равнодушным. И еще участившиеся поздние совещания...  Джина  усматривала
во всем этом нечто безусловно  подозрительное,  но  Даниэла  гнала  от  себя
черные мысли. Просто все они переволновались из-за Моники.  А  Джине  всегда
приходит в голову несусветное.
     Но все же тревога не проходила. В течение нескольких дней Хуан  Антонио
возвращался в обычное время, но затем опять  позвонил  домой  и  предупредил
жену, что задержится на вечернем заседании. Это было очень некстати,  потому
что как раз в этот вечер из поездки по Мексике вернулся Ханс. Делать нечего,
пришлось принимать его одной. Хуан Антонио вернулся очень поздно и сразу  же
лег спать. Даниэла почувствовала, что что-то случилось, но муж отговаривался
тем, что устал. Утром он ушел к себе в контору, а Даниэла отправилась в  Дом
моделей. Сейчас там было особенно много работы -  шла  подготовка  к  показу
новой коллекции.
     Внезапно в дверь кабинета постучали, и вошла  Анхелика,  мать  Летисии.
Даниэла немного удивилась этому визиту - они с  Анхеликой  никогда  не  были
близкими приятельницами, но вежливо пригласила ту войти.
     Анхелика не стала пускаться в долгие предисловия, а  объявила  прямо  с
порога:
      - Як вам не в гости, а только спросить, известно ли вам, что Летисия -
любовница вашего мужа?
     В первый момент  Даниэла  не  поняла  того,  что  услышала.  Что?  Хуан
Антонио - любовник Летисии? Этого не может быть! Это  какое-то  безумие!  Но
Анхелика говорила очень убедительно.
      - Безумие?! Нет, это правда. Я давно стала замечать, что у  Летисии  в
сумочке много денег. Дорогие платья, французские духи, золотая цепочка!  Да,
она и не отрицает, что у нее есть жених...
      - Но причем здесь Хуан Антонио? - тихо перебила ее Даниэла.
      - А при том, что я выследила их у дома, где они свили себе  гнездышко.
Вот! - Анхелика протянула Даниэле бумажку. - Это адрес той квартиры, где ваш
муж встречается с моей дочерью.
     Даниэла не могла проронить ни слова. Да,  у  нее  ведь  тоже  появились
сомнения, но она гнала их от себя. Значит, Джина  была  права!  Какой  ужас!
Даниэла была уверена, что Летисия сама соблазнила  его,  она  же  с  детства
твердила, что обязательно найдет себе миллионера. Но как  мог  Хуан  Антонио
так поступить! И ведь она сама уговорила его взять эту девчонку на работу...
Даниэла посмотрела на пылающее лицо Анхелики,  горящие  глаза,  -  она  была
довольна произведенным эффектом.
      - Чего вы добивались, рассказывая мне об этом? - жестко спросила она у
матери Летисии.
      - Я надеялась, что вы сможете повлиять на  вашего  мужа,  я  бессильна
прекратить это безобразие.
      - Да, вам очень хотелось посвятить меня в эту грязную историю...
     Анхелика опустила глаза и попрощалась, а Даниэла  еще  некоторое  время
ходила по кабинету, как слепая. Судьба обрушила на нее новый  удар.  Сначала
она потеряла дочь, теперь - мужа. За что? Она чувствовала  себя  беспомощной
перед чьей-то злой волей, которая преследовала ее, как когда-то  преследовал
убийца, водитель грузовика. Почему она не  умерла  тогда!  Зачем  ей  теперь
жить, зачем?!
     И тем не менее она решила убедиться. Взяв со стола записку  с  адресом,
Даниэла вышла в приемную. Секретарша  Роса  испугалась,  увидев  ее  лицо  -
столько боли и  печали  отражалось  на  нем.  Но  Даниэла  не  стала  ничего
объяснять, а выйдя на улицу, села в машину  и  направилась  по  адресу.  Она
хотела посмотреть в глаза этой дряни.
     Дверь открыла Летисия. Профессиональный взгляд Даниэлы сразу же  оценил
платье, в котором вышла ее соперница. Довольно дорогая вещь,  самой  Летисии
явно не по карману. Летисия смотрела на Даниэлу, скрестив руки на  груди,  и
победно улыбалась.
      - Я не спрашиваю, как все случилось, - сурово сказала  ей  Даниэла,  -
потому что знаю - ты долго охотилась за ним, не жалея времени и сил.
     Летисия передернула плечами:
      - Мне все равно, что вы скажете. Хуан Антонио мой,  нравится  вам  это
или нет.
     Даниэла видела, что имеет дело с наглой и беспринципной особой, которая
сейчас торжествовала. Достаточно посмотреть, как презрительно она смотрит на
нее. Да, она считает, что выиграла,  но  так  ли  это?  На  чужом  несчастье
счастья не построишь. За все придется платить. Заплатит и она в свое время.
      - А теперь уходите, - заявила Летисия. - И помните,  я  гораздо  более
женщина, чем вы. Я отдаю ему свою молодость,  нежность  своей  кожи,  я  вся
огонь - и снаружи, и изнутри. Кроме того, я  смогу  ему  дать  то,  чего  не
можете вы - детей!
     Даниэла взглянула на нее и решительно закрыла за собой  дверь.  Хватит.
Нужно сохранять достоинство - то качество, о котором эта  девчонка  даже  не
имеет представления.
     Даниэла шла, не разбирая дороги. Значит, все, что  сказала  Анхелика  -
правда. Он дарил ей дорогие подарки, он снял ей квартиру. И  все  это  время
играл роль любящего мужа. Он обманывал ее - в такое тяжелое время, когда  ей
особенно нужна поддержка. Это предательство,  настоящее  предательство.  Она
пыталась найти ему оправдание - и не могла. Ведь он был у нее самым дорогим,
что есть на свете, и так легко отвернулся от нее, изменил  ей  и  с  кем?  С
Летисией! С девчонкой, которая с детства вносила смуту в их семью. Разве  не
она наговаривала Монике всякие гадости о ее второй матери!  И  теперь  снова
она!
     Даниэла решительно вернулась к машине и завела мотор. Она не собиралась
делать вид, что ей ничего не  известно.  Надо  объясниться  с  мужем  раз  и
навсегда. Даниэла ехала к Хуану Антонио.
     Хуан Антонио был удивлен, когда дверь его кабинета открылась,  и  вошла
жена. Она нечасто баловала его своими посещениями в рабочее время, поскольку
сама обычно бывала очень занята.  Даниэла  заметила,  что  место  секретарши
пустует, и поинтересовалась у мужа, куда же пропала Летисия.
     Он даже не изменился в лице и невозмутимо ответил,  что  Летисия  вдруг
уволилась, и он даже понятия не имеет, по какой причине. Видимо, нашла  себе
более выгодное место... Но без нее, пожалуй, даже лучше, ведь он  всегда  ее
недолюбливал. Ее с детства было трудно выносить.
     Даниэла  с  горечью  и  отвращением  смотрела  на  мужа.   Она   и   не
предполагала, что он так искусно умеет лгать,  притворяться.  Ведь  ни  один
мускул не дрогнул на его лице, когда она спросила о Летисии!
      - Да, ты всегда ее терпеть не мог, - с горькой иронией сказала она.  -
Но Летисия молода, красива и бессовестна.  Короче,  идеальная  подружка  для
такого наглого лицемера, как ты!
     Хуан Антонио опешил. Неужели Даниэла обо всем знает? Но откуда? Кто мог
ей сказать об этом? Он попытался  было  что-то  объяснить,  оправдаться,  но
Даниэла не хотела слушать никаких оправданий. Она уже побывала у  Летисии  и
во всем убедилась сама. Примирения быть не может. Даниэла уже твердо решила,
что сегодня же уйдет из дома, и больше Хуан Антонио ее никогда не увидит. Он
может оставаться с Лети-
     сией и создавать с ней  новую  семью.  Даниэла  навсегда  уйдет  с  его
дороги.
     Видя, что жена все знает и оправдания не помогут,  Хуан  Антонио  решил
выложить всю правду. Он признался, что в последнее  время  стал  чувствовать
себя законченным стариком, дедом. Это очень тяжелое чувство. Летисия помогла
ему вновь ощутить себя молодым. Но это ничего общего не имело  с  любовью  -
просто временное увлечение. Он был уверен, что Даниэла ни о чем не узнает.
     Даниэла невесело усмехнулась. Значит, если бы она не узнала,  то  и  не
было бы проблем? Можно развлекаться и дальше... Интересная логика. Но  пусть
Хуан Антонио не обманывает себя -  молодость  не  возвращается,  она  бывает
только один раз в жизни.
     Даниэла ушла, и Хуан Антонио остался один. Он был в смятении.  Кто  мог
подумать, что она узнает обо всем  так  скоро!  Он  все  еще  надеялся,  что
Даниэла простит его, поймет, что его отношения с Летисией -  не  более,  чем
приятное времяпрепровождение. Он не испытывает к этой женщине никакой любви,
только физическое влечение. Неужели из-за этого ломать их жизнь? Даже  мысль
об этом была непереносима. Ведь он любил Даниэлу нисколько  не  меньше,  чем
раньше, а, возможно,  и  больше,  -  теперь,  когда  испугался,  что  сможет
потерять ее. Нет, она должна простить его. Обязательно.

     * * *

     Был еще один человек, чувства которого ни .Хуан Антонио, ни Летисия  не
принимали во внимание. Несчастный Фико был  страшно  поражен,  когда,  придя
утром на работу, не застал на привычном месте Летисию. С тех  пор,  как  она
стала работать в одном офисе с ним,  Фико  с  удвоенной  радостью  ходил  на
работу, ведь он знал, что непременно увидит ее. И пусть она  будет  на  него
дуться, пусть даже ругает его, все равно ему нравится видеть  ее,  смотреть,
как она отвечает на телефонные звонки и печатает на машинке. И вот вдруг  ее
нет. В первый момент Фико забеспокоился, уж не заболела ли она? Чтобы узнать
об этом, он зашел в кабинет к шефу. Каково  же  было  его  изумление,  когда
оказалось, что Летисия уволилась, найдя  другую  работу,  более  выгодную  и
перспективную.
     Для Фико это был настоящий удар. Уволилась! И ни слова ему не  сказала.
Как это похоже на нее - она такая независимая, самостоятельная, гордая. Фико
ломал голову, куда  же  она.  могла  пойти  -  может  быть,  в  какое-нибудь
туристическое агентство? Он решил во что бы  то  ни  стало  разыскать  ее  и
узнать, где она, чем занимается.
     Можно было бы, конечно, подождать ее после занятий в  университете,  но
Фико хорошо знал характер Летисии - скорее всего она ничего ему  не  скажет.
Отделается несколькими  колкостями  и  все,  больше  он  ничего  от  нее  не
добьется. Поэтому Фико решил сходить к ее  матери  и  узнать,  где  ее  дочь
теперь работает, а потом навестить Летисию на новой работе.  Даже  если  она
его выгонит, он по крайней мере увидит, что это за место она себе отыскала.
     Ему открыла сама Анхелика. Когда Фико рассказал, в чем дело, она горько
усмехнулась и резко спросила:
      - Значит вот, что этот тип сказал тебе?! Знаешь,  что  это  за  работа
"получше"? Она теперь работает любовницей Хуана  Антонио.  И  здесь  Летисия
больше не живет!
     Фико не верил своим ушам. Летисия - любовница его шефа? Не может  быть!
Но Анхелика все рассказала ему по порядку -  как  стали  появляться  дорогие
подарки, все эти духи, цепочки, шмотки, как она  проследила  за  Летисией  и
узнала, где та теперь живет, как увидела  ее  на  улице  с  Хуаном  Антонио.
Впрочем, мать была уверена, что рано или поздно Летисия вернется домой - она
наскучит своему любовнику, и он прогонит ее. Придется родителям ее  принять,
ведь это их дочь.
     Бедный  парень  был  потрясен.  Он  решил  немедленно  пойти   к   ней,
поговорить, убедить, что она поступает неправильно. Анхелика дала ему  новый
адрес своей дочери, и Фико бросился туда. К ней.
     Летисия очень удивилась, когда увидела на  пороге  своего  надоедливого
воздыхателя. Вот несносный! Буквально с детства преследует ее своей  любовью
и - надо  же  -  снова  отыскал!  Летисия  больше  не  желала  выносить  его
навязчивых ухаживаний и без обиняков предложила ему немедленно  уйти  из  ее
квартиры.
     Удивительное дело, Фико продолжал смотреть на нее влюбленными  глазами.
Даже зная всю правду, он продолжал обожать ее и теперь.  Он  хотел  спросить
лишь об одном - действительно ли она любит Хуана Антонио или  пошла  на  это
из-за денег. Летисия, разумеется, не стала ему отвечать, но он понял  все  и
так. Деньги. Хуана Антонио она любила не больше,  чем  его,  просто  он  был
гораздо богаче. Теперь  Фико  окончательно  убедился  в  том,  что  женщина,
которую он любил всю жизнь и которую  продолжает  любить  сейчас,  оказалась
продажной. Эта мысль была непереносима, и Фико разрыдался.
      - Ты  плачешь,  словно  обманутая  благородная  девица,  -  насмешливо
заметила Летисия.
      - Ты только и умеешь, что насмехаться. У тебя  совсем  нет  сердца!  Я
вижу, что ты подлая женщина, но продолжаю тебя любить.
      - Спасибо за комплемент, - хищно улыбнулась Летисия. - А теперь уходи.
     Фико шел домой пешком, несмотря на то,  что  путь  был  неблизкий.  Что
делать? В один миг жизнь его лишилась всякого смысла Он  потерял  не  только
Летисию, он потерял все. Как теперь он будет работать у Хуана  Антонио?  Это
невозможно! Придется уволиться. Не  может  же  он  получать  деньги  из  рук
человека, который, пользуясь своим  богатством,  своим  положением  хозяина,
сделал Летисию своей любовницей! Хуан  Антонио  стал  отвратителен  Фико,  и
парень был готов остаться на улице, превратиться в нищего, лишь бы больше не
видеть этого лица. Он был, конечно, несправедлив к  Хуану  Антонио,  который
скорее заслуживает жалости, но влюбленные часто оказываются  слепы.  И  даже
сейчас Фико продолжал искать оправдания для Летисии.
     На  пороге  дома  сидела,  пьяно  улыбаясь,  довольная   Арселия.   Она
опускалась все ниже, напиваясь практически каждый день. Фико сам  удивлялся,
почему сеньора Даниэла держит мать у  себя.  Другой  давно  бы  уже  потерял
терпение.
     Даниэлу же  сейчас  ничего  не  интересовало  и  не  волновало:  пьяная
Арселия, истерично веселая Джина, хмурая Роса, -  никто  и  ничего.  Слишком
велики  были  обрушившиеся  на  нее  потери.  Сначала  Моника,  потом   Хуан
Антонио, - самые близкие и дорогие люди покидали ее, делая жизнь ненужной  и
бессмысленной... Не до Арселии ей было теперь. А  мучиться  с  вечно  пьяной
уборщицей приходилось Росе, и с каждым днем секретарша раздражалась  на  это
все больше и больше.
     Их отношения не сложились с самого начала. С того  дня,  когда  Арселия
впервые появилась с ведром и тряпкой  в  Доме  моделей.  Тогда  она  еще  не
приходила пьяной, но беспрестанно болтала, не замолкая ни на  одну  секунду.
Это  Роса  еще  терпела,  хотя  ей  очень  хотелось  огреть  чем-нибудь  эту
неприятную женщину, чтобы та хоть на миг заткнулась. А потом  Арселия  стала
появляться на работе слегка подвыпившей, а скоро и просто пьяной в  стельку.
Она едва-едва напяливала на себя рабочий  халат  и,  качаясь  из  стороны  в
сторону, возила повсюду тряпкой, не убирая, а просто размазывая  грязь.  Это
бесило Росу, которая, как и  многие  старые  девы,  нетерпимо  относилась  к
малейшей неаккуратности. Замечая такое к себе отношение,  Арселия  принялась
дразнить Росу - корчила  ей  гримасы,  а  то  принималась  напевать  песенку
"Бедная Росита умерла". Роса с возмущением думала  о  Даниэле  -  той  легко
проявлять благородство, заботиться о несчастных, когда не она сталкивается с
ними каждый день.
     Вообще  с  годами  характер   Росы   заметно   ухудшился.   Она   стала
раздражительной, даже сварливой С Даниэлой и Джиной она, конечно, продолжала
держаться по-прежнему корректно, но в разговорах с  Каролиной  давала  выход
своему накопившемуся раздражению. Ей казалось,  что  Даниэла  стала  слишком
много от нее требовать и слишком мало платить. Что ж, ведь Роса так  на  всю
жизнь и осталась жалкой секретаршей, она так и не  вышла  замуж,  и  теперь,
глядя в зеркало, она прекрасно понимала, что  время  упущено,  и  судьба  ее
решена. Из-за своей неудавшейся жизни,  Роса  злилась  на  весь  свет,  хотя
Аманда не раз говорила Каролине, что ее  подруга  принадлежит  к  тому  типу
женщин, которые сами отпугивают от себя мужчин.

     * * *

     Сразу после работы Даниэла с Джиной поехали домой, точнее, в дом  Хуана
Антонио, ведь с тех пор, как они поженились, у Даниэлы не было другого дома.
Даниэла, как и сказала, собиралась  в  тот  же  день  уйти  отсюда:  сначала
переедет в гостиницу, а затем снимет квартиру.
     Джина придерживалась совершенно другой точки зрения.
     С какой стати должна уходить из  дома  Даниэла?  Она-то  ни  в  чем  не
виновата. Пусть уезжает сам Хуан Антонио. Но Даниэла стояла  на  своем.  Она
попросила Дору принести ей чемодан. Дора ушла, а в гостиной появилась Мария,
которая уже все знала.
      - Если вы уйдете, сеньора, я и Дора уйдем вместе с  вами,  -  спокойно
сказала она.
     Даниэла была очень тронута. По крайней мере, у нее еще есть друзья, еще
кто-то ее любит, хотя самые родные люди отвернулись от нее. Да, она была  не
одна. С ней были Мария и Дора, Джина и Ханс. Ей было с кем поделиться  своим
горем, кому рассказать о том, что заявила ей Летисия. Наверное,  она  права,
Даниэла никогда не сможет подарить Хуану Антонио детей. А с Летисией  у  них
будет настоящая семья.
     Джина взорвалась,  услышав  такие  слова.  Неужели  Даниэла  собирается
прислушиваться к словам этой потаскушки? Надо было с самого начала держать с
ней ухо востро - Джина предупреждала Даниэлу, что не стоит помогать  Летисии
с устройством на работу.
     Слушая их рассказ, Ханс не мог поверить, что  Даниэла  и  Хуан  Антонио
могут расстаться. Ведь он был свидетелем начала их романа, он  присутствовал
на их свадьбе. Еще  совсем  недавно,  буквально  несколько  дней  назад  ему
казалось, что на свете нет более счастливой любящей пары, - и  вот  внезапно
все рассыпалось. Это не укладывалось в голове.  Он  снова  и  снова  убеждал
Даниэлу, что она не должна принимать скоропалительных решений, нужно сначала
спокойно поговорить с мужем. Его немецкой натуре было непонятно,  как  можно
взять и в один  момент  разорвать  все  отношения  Нужно  сначала  обдумать,
решить. Джина была с ним согласна.
      - Если бы браки распадались после первой  же  измены,  -  сказала  она
подруге, - то женатых людей можно было бы пересчитать по пальцам.
     Джина и Ханс почти убедили Даниэлу спокойно  и  серьезно  поговорить  с
мужем, но такого разговора не получилось.  Хуан  Антонио  внезапно  вошел  в
гостиную и объявил, что он признает себя негодяем  и  поэтому  считает,  что
уйти из дома должен он. Он решил сейчас же  забрать  кое-что  из  вещей,  за
остальными он пришлет позже.
     Как превратно можно понять чужие слова! Хуан Антонио хотел сказать, что
раскаивается в содеянном, что хочет умолить  о  прощении.  Он  хотел,  чтобы
Даниэла осталась в  этом  доме,  потому  что  это  ее  дом.  Разумеется,  он
немедленно порвал бы  все  отношения  с  Летисией.  Но  Даниэла  поняла  его
совершенно по-другому, так, как он даже и не предполагал. Она услышала в его
словах противоположный смысл. Он хочет уйти, чтобы жить с другой. Что ж, она
готова предоставить ему полную свободу. Они  так  и  не  поговорили  друг  с
другом. Это была роковая ошибка.

     Глава 43

     Филипе, разумеется, ничего не знал об отъездах и возвращениях Ханса.  И
когда Джина вдруг стала каждый день  возвращаться  домой  рано,  он  не  мог
связать эту перемену с поездкой Ханса в Нижнюю Калифорнию. Напротив, у  него
появилась надежда, что Джина бросила своего немца и хочет искать примирения.
Херардо, настроенный как всегда оптимистически, всячески поддерживал  Филипе
в этой мысли. В какой-то момент Филипе уже решил, что  черная  полоса  в  их
отношениях с Джиной  закончилась,  и  кризис  в  их  семье  почти  преодолен
Главное, быть терпимым к недостаткам друг друга Джина не противоречила мужу,
она и сама не знала, чего хочет
     После  очередного  разговора  Филипе  стало  казаться,  что  примирение
наступило, и Джина, осознав, вернулась к нему Но бедняга  принимал  желаемое
за действительное, - Джина не собиралась расставаться с Хансом, по  которому
она соскучилась и о котором постоянно думала.
     Когда же Ханс снова появился, Джина окончательно потеряла  голову.  Тем
более, что до его отъезда в Германию осталось несколько  дней.  Разве  могла
она отказаться и не провести с ним ночь. Последнее  прощальное  свидание.  У
Джины нашелся и повод уйти из дома, - она должна провести  ночь  у  Даниэлы,
чтобы морально поддержать ее в трудную минуту.
     Филипе поверил и одновременно не  поверил.  Слишком  весела  она  была,
слишком тщательно  одевалась,  слишком  внимательно  накладывала  косметику,
душилась. Филипе был почти уверен, что она идет не к Даниэле. А к кому?
     Когда Джина была  полностью  готова  к  выходу  Филипе  пожаловался  на
усталость и попросил ее выполнить  просьбу  детей:  рассказать  им  на  ночь
сказку. Джина добродушно согласилась  уложить  их  сама  и,  обняв  малышей,
увлекла их в детскую, Филипе подошел к телефону и набрал номер Даниэлы.  Ему
ответила Мария. Оказалось, что Даниэла только что вышла погулять  на  улицу.
Она хочет побыть одна, даже отказалась пригласить сеньору Джину. Ханса  тоже
не было дома - он совсем недавно ушел.
     Если у Филипе и были какие-то сомнения относительно того,  куда  именно
отправляется Джина, то теперь они окончательно отпали. Она идет на  свидание
с немцем! Еще месяц назад Филипе устроил бы скандал; возможно,  не  выпустил
бы Джину из дому... Но теперь все  внутри  как-будто  перегорело.  Было  так
больно, что боль вдруг прошла. Он смог рассуждать хладнокровно. Его  брак  с
Джиной распадается, фактически никакого брака уже нет. Что за  семья,  когда
жена открыто у всех на глазах встречается с другим. Но их связывали  дети  -
связь посильнее любви. Филипе был адвокатом и прекрасно знал все  законы.  И
закон на стороне матери,  однако  допустить,  чтобы  Джина  увезла  детей  в
Германию, он не мог Это значит, он потеряет их  навсегда.  Даже  если  Джина
останется в Мексике, она сможет воспрепятствовать тому, чтобы он  виделся  с
детьми. От Джины можно ожидать всего, чего угодно А мысль о разлуке с детьми
была для Филипе невыносима
     Чтобы оставить детей у себя,  ему  нужны  были  доказательства.  Веские
доказательства того, что мать оказывает на детей дурное влияние, что  именно
она, а не  муж,  была  виновником  их  развода.  Доказательства  могут  быть
разными, проще всего - компрометирующие фотографии.  Богатые  люди  нанимают
для этой цели частных  детективов.  Филипе  решил  действовать  сам,  благо,
хороший фотоаппарат у него есть. Как это ни ужасно, как ни противно, но ради
детей он готов был на все.
     Когда Джина вернулась из детской, Филипе посмотрел на  нее  с  мольбой.
Последняя надежда. Вдруг она сейчас возьмет и передумает, и тогда все  будет
хорошо, он ее простит, и ему не надо будет делать то, что он задумал. Филипе
на глазах у Джины демонстративно порвал газету, как  бы  говоря:  видишь,  я
делаю все, что ты от меня требуешь. Но Джина не обратила на это внимания.
      - Давай я отвезу тебя к Даниэле, - предложил Филипе.  -  А  консьержка
посидит с детьми. Я ведь тоже хочу с ней увидеться.
     Но Джина только отрицательно покачала головой: у Даниэлы  сейчас  такое
настроение, что вряд ли она захочет видеть  кого-нибудь,  кроме  нее,  своей
ближайшей подруги, Джина взяла сумочку и вышла из квартиры.

     * * *

     Ханс ждал Джину в ресторане при гостинице, где у него был  забронирован
номер. Они сидели  за  столом  и  не  сводили  глаз  друг  с  друга.  Сказка
когда-нибудь кончится, пусть она продлится подольше. Ей не  хотелось  думать
ни об отъезде Ханса,  ни  о  Филипе,  ни  о  многочисленных  проблемах.  Она
старалась жить настоящим и была счастлива.
     Ни Джина, ни Ханс не обращали внимания на то, что  в  стороне  от  них,
скрытый развесистой пальмой, стоит человек с фотоаппаратом и снимает кадр за
кадром. Вот они улыбаются друг другу. Вот Ханс целует ей руку,  вот  он  уже
обнимает ее за плечи. Этим человеком был Филипе.
     Когда они поднялись из-за стола и пошли к лифту, Филипе  направился  за
ними, продолжая фотографировать. Вот они обнимаются  у  дверей  лифта,  а  в
лифте, несмотря на стеклянные стены, они прижались друг к другу и застыли  в
долгом страстном поцелуе.
     Внутри Филипе все умерло. Казалось, он не  испытывает  никаких  эмоций,
видя как его собственная жена улыбается другому, с какой любовью смотрит  на
него, как шепчет что-то, нежно улыбаясь. Он видел  выражение  ее  лица.  Оно
было счастливым...
     Выйдя из лифта, они подошли к номеру. Джина повисла на шее  у  Ханса  и
прошептала:
      - Это будет ночь только для нас двоих.
     Внезапно она услышала где-то сбоку в коридоре  какой-то  щелчок.  Джина
оглянулась и увидела направленный на них  с  Хансом  объектив  фотоаппарата.
Филипе!
     Демонстративно складывая фотоаппарат, Филипе с  презрением  смотрел  на
жену и ее любовника. Теперь, пожалуйста, они могут  идти  заниматься  своими
делами. Ему было нечего говорить. Завтра он собирался начать  бракоразводный
процесс. Дети теперь безусловно остаются у него  -  он  получил  необходимые
доказательства. А Джина может забирать свои вещи и убираться ко всем чертям.
Проходя мимо Ханса он с презрением спросил:
      - Неужели у вас не хватило ума выбрать порядочную женщину?
     Филипе ушел, но  Джина  с  Хансом  не  стали  оставаться  в  гостинице.
Настроение было не то. Прощальной ночи не получилось.

     * * *

     Если бы только Джина знала, к каким трагическим  последствиям  приведет
ее безрассудство! Но она ни о чем  не  догадывалась.  Если  бы  она  приняла
приглашение Филипе, и они вместе поехали к Даниэле! Если  бы  она  поступила
так, как подсказывал ей разум, и  провела  бы  ночь  с  Даниэлой!  Но  Джина
выбрала Ханса, а Даниэла, оставшись одна, не находила  себе  места.  Она  не
могла находиться ни в доме, ни в саду - здесь все слишком  напоминало  о  их
жизни с Хуаном Антонио. Она спустилась в гостиную и предупредила Марию,  что
выйдет прогуляться. Мария с испугом посмотрела на хозяйку:
      - Сеньора, уже очень поздно, как вы  пойдете  одна?  Сейчас  я  позову
Дору, она проводит вас.
     Даниэла наотрез отказалась: сейчас ей хотелось побыть  одной.  Мария  с
тяжелым вздохом помогла Даниэле надеть плащ. Накрапывал дождь.  Даниэла  шла
по пустынному тротуару, и в ее ушах звучали насмешливые  слова  Летисии:  "Я
смогу дать ему то, чего вы никогда не сможете - детей".
     Внезапно ей показалось, что сзади послышались шаги. Даниэла  обернулась
и увидела, что за ней следуют три высокие темные фигуры. Они  шли  прямо  за
ней. Даниэла ускорила шаг, они тоже пошли быстрее. Даниэла побежала, трое не
отставали. Она свернула на соседнюю улицу. Парни разделились и вдруг вышли к
ней с трех разных сторон. Даниэла закричала. Ее крик разнесся  по  пустынным
улицам. Помощи ждать было неоткуда. Трое подонков набросились на нее.
     Когда Даниэла очнулась, она лежала посреди улицы прямо на асфальте. Она
попыталась подняться , но не могла. Все тело болело от ударов,  а  внутри  в
области печени ощущалась резкая, почти невыносимая боль. Даниэла поняла, что
не сможет без посторонней помощи добраться до дома.
      - Помогите! На помощь! - крикнула она.
     Какая-то одинокая фигура двинулась в ее сторону. Молодой человек  помог
Даниэле подняться на ноги. Она едва передвигалась. Человек довел ее до дома.
     Мария и Дора не ложились, несмотря на поздний час. Мария  ругала  себя,
что не настояла на своем и  позволила  Дани-зле  выйти  одной.  Разве  можно
женщине выходить на улицу в столь поздний  час.  Наконец,  раздался  звонок.
Мэрия поспешила открыть.  Перед  ней  стояла  Даниэла,  которую  поддерживал
незнакомый мужчина. Она была вся в слезах, плащ  в  грязи,  платье  порвано.
Мария немедленно позвонила в клинику  доктора  Карранса.  Даниэле  было  так
плохо, что она едва могла сесть в машину. Мария поехала вместе с ней.
     И только, когда Даниэла уже была в больнице, к ее дому подъехали  Джина
и Ханс.
     Дома оказалась одна только Дора, если  не  считать  спящего  маленького
Игнасио. Дора бросилась к Джине в слезах. Оказывается, она долго звонила  ей
домой, но ни Джины, ни ее  мужа  не  было.  С  сеньорой  Даниэлой  случилось
несчастье -  она  вышла  на  улицу  и  какие-то  мужчины  напали  на  нее  и
изнасиловали. Марии пришлось отвезти ее в клинику доктора Карранса.
     Джина и Ханс, не заходя в дом,  поехали  в  больницу.  Трудно  передать
состояние Джины. Всего полчаса назад она узнала, что муж разводится  с  ней,
выгоняет из дома и забирает детей. Что ж, она сама виновата. Но и в том, что
случилось с Даниэлой Джина также винила себя. Разумеется, в эту  минуту  она
должна была все время быть рядом с подругой. Ведь именно так  она  объяснила
свою отлучку мужу. А вместо этого пошла в  гостиницу  с  любовником.  И  вот
теперь по ее милости Даниэла в больнице, и врач говорит, что дела ее  плохи.
Джина ясно осознала меру содеянного. Хорошо бы повернуть время  вспять!  Она
бы согласилась на предложение Филипе, и они вместе бы приехали к Даниэле.  И
тогда ничего не случилось бы. Но увы, что сделано, то сделано.
     Несмотря  на  поздний  час  в  приемном  покое  народу  было  много   -
родственники тех, кого  привезли  на  скорой  помощи,  ожидали  результатов.
Войдя, Джина и Ханс сразу  же  увидели  среди  них  Марию,  которая  сидела,
печально склонив голову. Мария подробно рассказала Джине, как это произошло.
Мало того, что Даниэлу изнасиловали, у нее панкреатит, и это  очень  опасно,
по  словам  доктора.  Выслушав  рассказ  Марии,  Джина  совершенно  потеряла
самообладание. Она живо представила себе всю эту страшную картину  -  темная
улица, беззащитная несчастная женщина, трое ублюдков...
      - Сволочи! - закричала Джина, не в  силах  сдерживаться.  -  Чувствуют
себя настоящими мужчинами, измываясь над женщинами! Чтоб  они  сдохли!  Чтоб
сгнили заживо! - Джина так раскричалась, что на нее стали обращать  внимание
окружающие, а дежурная сестра вышла и попросила вести себя потише.
     Джина расплакалась, а потом решительно  встала.  Она  должна  неотлучно
сидеть в палате Даниэлы. Когда та  проснется,  она  должна  видеть,  что  ее
подруга, ее сестра рядом  с  ней.  Теперь  она  должна  сделать  все,  чтобы
загладить свою вину, - в том, что виновата она, - Джина не сомневалась.

     * * *

     Моника ничего не знала о случившемся с Даниэлой. Она продолжала жить  у
Альберто, и с каждым днем ее жизнь становилась все печальнее. Если в  первые
недели  она  пыталась  оправдать  поведение  мужа,  считая,  что  он   плохо
обращается с ней, потому что  слишком  нервничает  из-за  ее  родителей,  то
постепенно она поняла, что так будет всегда. К сожалению,  у  него  оказался
тяжелый характер. Однако Моника продолжала утешать себя мыслью о том, что он
любит ее. Она  не  сомневалась,  что  Альберто  хороший  человек,  а  плохой
характер... ничего удивительного, ведь ему много пришлось пережить в тюрьме.
     И все-таки ее очень обижало то, что Альберто обращается с  ней,  как  с
прислугой. Даже Ирене это замечает. Сколько раз, когда Моника  появлялась  с
тяжелыми сумками, Ирене порывалась ей помочь, но Альберто осаживал  ее.  Это
было очень неприятно. Моника несколько раз заговаривала о том, чтобы  нанять
прислугу, но Альберто отказывался наотрез, ссылаясь на отсутствие денег.  Но
ведь  это  было  не  так  -  Моника  прекрасно  видела,  что  денег  у  него
достаточно - иначе откуда этот дом,  эта  новая  серо-черная  мебель.  Кроме
того, он мог пойти работать... Но Альберто даже не хотел думать  об  этом  -
целыми днями он лежал на диване или дирижировал, став на журнальный  столик.
Это постепенно начало раздражать Монику, но  она  молчала.  Даже  Маргарите,
своей лучшей подруге, она не говорила, что ей плохо  с  Альберто,  напротив,
продолжала уверять ее, что очень счастлива.
     Моника не делала никаких попыток повидаться с отцом и с Даниэлой  после
той встречи в Доме моделей в день свадьбы. Раз родители не хотят примириться
с ее браком, ей придется расстаться с ними. Поэтому Моника ничего не знала о
том, что происходит в родном доме. Летисия, правда, однажды сказала,  что  у
нее появился жених, а когда они с Маргаритой спросили, кто он, заявила,  что
это отец Моники, но они не поверили ей, посчитав эти слова глупой шуткой.
     Каково же было удивление Моники, когда к их дому подъехала машина, и из
нее вышли Маргарита и Мария. Она сразу почувствовала, что произошло нечто из
ряда вон выходящее, иначе Мария никогда бы не переступила порог этого  дома.
Мария с Маргаритой прошли в гостиную. Моника вопросительно смотрела на  свою
няню, которая была для нее не прислугой, а  родным  человеком,  полноправным
членом семьи. Было странно видеть  ее  в  костюме  без  ее  обычного  белого
накрахмаленного передника. Да, определенно,  что-то  случилось.  Мария  была
расстроена, глаза не просохли от слез.
      - Я пришла поведать тебе судьбу твоей матери, - начала Мария, - бедной
женщины, которая столько лет дарила тебе свою  любовь,  которая  непрестанно
заботилась о тебе. Вспомни сначала, как поступила ты с ней!
      - Опять вы то же самое! - в раздражении оборвал Марию Альберто.
     Но Моника напряженно слушала. Она  понимала  -  Мария  пришла  не  зря.
Действительно, она и не подозревала, что случилось такое. Моника  слушала  и
своим ушам не верила. Ее отец обманывает Даниэлу с Летисией! Более того,  он
уехал из дома в квартиру, которую  ей  снимает.  Мало  того,  вчера  вечером
какие-то негодяи  напали  на  Даниэлу,  избили  ее  и  изнасиловали.  Она  в
больнице, у нее тяжелая болезнь - негодяи повредили ей поджелудочную железу.
Доктор говорит, что дела ее совсем плохи.
     Альберто поморщился. А вдруг это ловушка? Вдруг Даниэла нарочно все это
подстроила,  чтобы  Моника  бросилась  ее  искать?  Однако  достаточно  было
посмотреть на Марию, чтобы понять - горе ее искренне, она  просто  не  умеет
лгать. И Моника вместе с Маргаритой и Марией поспешила к машине. Она  должна
непременно увидеть свою вторую маму.
     Когда  Моника  ушла,  Альберто  включил  музыку   через   дистанционное
управление и, вскочив на журнальный столик, стал размахивать в  такт  музыке
рапирой. "Только бы она не умерла, - думал он, - только бы  она  не  умерла.
Иначе все окажется напрасным".

     * * *

     Моника робко открыла дверь палаты. У  Даниэлы  дежурила  Джина.  Моника
тихо подошла к кровати больной. Даниэла выглядела очень плохо  -  лицо  было
белым, как бумага, на котором горят глаза, полные боли и горя. И теперь  эти
глаза смотрели на Монику. Та остановилась, не решаясь подойти поближе.
      - Уходи, - слабым, но твердым голосом сказала  Даниэла.  -  Уходи.  Не
хочу тебя видеть.
      - Тебе лучше уйти, Моника, - мягко попросила Джина. -  Не  расстраивай
ее. Ей и так плохо.
     Монике ничего не оставалось, как уйти. На сердце камнем лежали горечь и
отчаяние. Она понимала, что в том, что случилось с Даниэлой,  есть  доля  ее
вины. Но не только ее. То, что сообщила Мария  о  Летисии,  было  совершенно
ужасно. А отец? Какое право он вообще  имел  судить  свою  дочь,  когда  сам
поступил как последний предатель. Она,  по  крайней  мере,  любила  и  любит
Альберто, она пошла на разрыв с Даниэлой из-за любви, но почему  это  сделал
он, ведь яснее ясного, что о любви здесь нет и речи?
     Монике  хотелось  в  трудную  минуту  быть  рядом  с  матерью,  которую
по-прежнему любила. Но Даниэла прогнала ее... Мария говорит, что мама  любит
Монику не меньше, чем раньше, просто обижена, расстроена и очень плохо  себя
чувствует. Кто знает.. Ведь если они с отцом разведутся, Даниэла станет  для
нее никем, просто чужим человеком. И все-таки Моника  чувствовала,  что  все
равно, что бы ни случилось, она никогда не забудет Даниэлу.

Глава 46

     Давид оставил Альберто и перебрался в гостиницу. В том, что бывший друг
его обманывает, у него не было никаких сомнений. Почему, бесконечно толкуя о
Монике, он ни разу не упомянул об этой красотке? Сам Давид не  интересовался
женщинами, и ему было неприятно, что его друг путается с ними.  И,  главное,
как Альберто умеет им нравиться. Нашелся натурал!
     Давиду было очевидно, что с Альберто у него все кончено. А  раз  так  -
придется делить имущество, и прежде всего дом. Ведь ни Моника, ни  Ирене  не
догадывались, что эти шикарные серо-черные апартаменты не принадлежат одному
Альберто, они у него общие с Давидом. А он, Давид, больше ему не верил.  Раз
он смог обмануть его с Ирене, значит, обманет и в другой раз.
     Давид стал дожидаться вечера. Альберто обещал прийти - провести вечер с
ним. Давид ждал. Альберто, кажется, еще не догадывается, что это  будет  его
последний шанс.
     Альберто действительно приехал. Все такой же самоуверенный, красивый, с
серебряным  черепом-серьгой  в  ухе.  Альберто  много  говорил.  Его   планы
относительно Давида не изменились, они просто отодвинулись во времени. Ирене
его совершенно не интересует, но у нее есть деньги, много денег. Как  только
удастся  вытянуть  их  из  нее,  они  вдвоем   уедут   из   столицы,   будут
путешествовать, заживут красивой жизнью. А Ирене на память получает ребенка,
она так хотела его иметь. Нужно только еще немного подождать,  Давид  должен
полностью ему довериться.
      - И ты будешь по-прежнему встречаться с Ирене? - спросил Давид. Внешне
он был спокоен, но внутри все клокотало от ревности.
     Альберто, понимая, что происходит, примирительно объяснил, что  изредка
ему все-таки придется с ней встречаться. Но сегодня  он  к  ней  не  поехал,
чтобы провести время с другом. Давид покачал головой, не  веря  Альберто  до
конца.
     Альберто тем временем заторопился. Он хочет пораньше приехать  домой  к
Монике. Последнее время он стал слишком резок с ней. Надо быть  с  девчонкой
помягче, а то еще сбежит до рождения ребенка. Давид понимающе кивнул. Однако
стоило Альберто выйти на улицу и сесть в машину,  как  Давид  взял  такси  и
поехал за ним. Ему было очень интересно, куда именно поедет его дружок  -  к
Монике или...
     И он оказался прав, потому что прекрасно представлял, с кем имеет дело.
С лживым трусом, который боясь сказать правду, будет накручивать горы лжи  и
при этом смотреть чистыми глазами. Так и сейчас. Альберто  поехал  в  другую
сторону и очень скоро остановил свою машину у дома  Ирене  Монтенегро.  Вот,
значит, как редко он собирается встречаться с ней.
     Давид вернулся в гостиницу.
     Нет, прощения Альберто не было. Теперь Давид хотел одного - получить  у
него свои деньги и пусть катится к своим бабам. Впрочем нет... Давид не  мог
допустить, чтобы он счастливо зажил  с  Ирене  на  ее  деньги.  И  еще  этот
ребенок...  Хорошенько  все  обдумав,  Давид  первым  же  рейсом  вылетел  в
Монтерей, где тихо проживал его давний знакомый по имени Херман.
     Давид застал Хермана в добром здравии. Тот жил скромно,  но  не  бедно,
видно, у него  время  от  времени  появлялись  "заказы".  Херман,  со  своей
стороны, был рад увидеть мальчишку и поинтересовался ,  что  могло  привести
его сюда.
     Давид стал рассказывать обо всем, что узнал за последние дни:  Альберто
ведет двойную игру, видно, хочет оставить всех в дураках. Связался с  некоей
Ирене Монтенегро. При упоминании этого  имени  Херман  расплылся  в  широкой
улыбке. Если бы Ирене видела эту улыбку, она бы съежилась  от  страха.  Ведь
Херман отнюдь не забыл, как она обошлась с ним тогда - это был единственный,
первый и последний случай в его практике, когда ему не заплатили. Он не  раз
с тех  пор  поминал  Ирене  крепким  словом.  Значит,  она  сошлась  с  этим
прохвостом Альберто? Отлично.
      - Он обманывает меня, - говорил Давид. - Вчера вечером он сказал  мне,
что не будет с ней встречаться, но я проследил за ним "до самого ее дома.  Я
не хочу, чтобы Альберто путался с Ирене.
     Херман улыбнулся еще шире. Ничего удивительного. Альберто всегда  делал
то, что ему выгодно. У этой женщины много денег. Ему же надо на что-то жить.
Но если Давид ставит вопрос так, что ж, Херман не против помочь,  тем  более
что ему очень не нравятся ни Альберто, ни Ирене. Но вот вопрос -  что  он  с
этого будет иметь?
     Это Давид продумал. Он знал, что у самого  Альберто  денег  достаточно.
Ведь, выйдя из тюрьмы Альберто и Черт грабанули  банк.  А  потом  по  дороге
Альберто убрал Черта и забрал все  себе.  Теперь  нужно  заставить  Альберто
открыть, где он прячет деньги, ведь ясно, что он не хранит их в  банке.  Это
очень рискованно - в случае  чего,  как  он  объяснит  происхождение  такого
количества денег. Скорее всего он хранит их где-то в доме или  в  саду.  Эти
деньги они с Херманом могут поделить поровну.
     Херман  удовлетворенно  кивнул.  Что  ж,  и  дело  приятное,  и  оплата
подходит. А раз так, он совсем не прочь снова повидаться с красавицей  Ирене
Монтенегро.

     * * *

     Летисия  торжествовала.  Ей  удалось  добиться   того,   что   казалось
немыслимым, невыполнимым, безумным. Но тем не менее факт остается  фактом  -
она живет с Хуаном Антонии, он из-за нее развелся с женой, и  теперь  у  них
будет ребенок. Остался только последний шаг - заключение официального брака.
     Любила ли она Хуана  Антонио?  Летисия  даже  не  задавала  себе  этого
вопроса. Главное, ее  детская  фантастическая  мечта  почти  претворилась  в
жизнь, и это делало ее счастливой. Летисия видела любовника насквозь,  умело
играя на его слабостях. Она знала - пока он будет считать, что любим ею, что
она пожертвовала ради него домом, университетом, карьерой, друзьями - он  не
бросит ее. И как кстати этот ребенок.
      - Это воплощение нашей любви, - нежно глядя  в  глаза  Хуану  Антонио,
говорила Летисия.
     Хуан Антонио был до сих пор ошеломлен этой новостью.
     Ему было стыдно даже перед  самим  собой,  но  он  не  радовался  этому
ребенку. Последние месяцы он  жил  с  мыслью,  что  это  временно,  что  все
наладится, он уйдет  от  Летисии,  вернется  к  Даниэле...  Ребенок  отрезал
обратный путь. Тем более Даниэла узнала  об  этом  от  самой  Летисии.  Хуан
Антонио как будто впервые смотрел на свою  любовницу.  Он  считал  ее  своей
жертвой, влюбленной в него девчонкой, так ли это? Может быть, это он  сам  -
жертва расчетливой и хитрой женщины. Последний ее поступок -  приход  в  Дом
моделей, яснее ясного свидетельствовал об этом.
     Летисия тем временем наполнила бокала шампанским и предложила выпить за
будущего  ребенка.  Хуан  Антонио  покачал  головой.  Нет,  только  не  это.
Праздновать свой позор, свою разбитую жизнь? Летисия продолжала  уговаривать
его. Но Хуан Антонио решительно поднялся - ему пора идти на панихиду.  Разве
Летисия не знает, что умерла  Ракель.  Ему  нужно  быть  рядом  с  Мануэлем,
который так страдает.
     Летисия взяла Хуана Антонио под руку и сказала, что пойдет с  ним,  это
будет прекрасный повод ввести ее в круг его  друзей,  ведь  там  будут  все.
Хотят они или не хотят, они будут вынуждены признать  ее,  .почти  что  жену
Хуана Антонио. Ведь он женится на ней? Летисия увидела замешательство в  его
глазах. Все препятствия позади. С Даниэлой он уже развелся, и теперь,  когда
пройдет время, положенное по закону, он сможет жениться вновь.
     Такая мысль показалась Хуану Антонио дикой. Его друзья  никогда  ее  не
примут, никогда. Он отодвинул  бокал,  предложенный  ему  Летисией  и  вдруг
взорвался. Неужели она не поняла, что ей не быть его женой. Никогда! И пусть
больше не заикается об этом.
     Летисия сжала зубы. Хорошо же. Она взяла бокал шампанского и выпила его
одна. "За нашего ребенка!". Затем она взяла в руки бокал Хуана Антонио и,  с
силой швырнув его в стену, крикнула:
      - Можешь говорить, что хочешь! Ты обязан жениться  на  мне  и  ты  это
сделаешь!

     * * *

     Панихида по усопшему всегда  грустное  дело,  но  проводы  Ракель  были
грустны вдвойне. Всем было тяжело смотреть на безутешного  Мануэля.  Он,  не
замечая никого вокруг, машинально принимал  соболезнования,  и  только  тихо
повторял про себя: "Ракель, Ракель, не оставляй меня. Возьми меня с  собой".
Конечно, все эти долгие мучительные месяцы он знал, что его ожидает,  но  не
подозревал, что будет так больно, когда это случится.
     Попрощаться с Ракель пришли все, кто знал и любил  ее.  Здесь  была  ее
семья: муж,  Долорес,  Мануэль  Хустино.  Пришли  Хуан  Антонио,  Херардо  и
Каролина, Даниэла,  Джина,  Сония  и  другие,  кто  бывал  в  гостеприимном,
радушном  доме.  Не  было  только  Филипе,  который  не  хотел  лишний   раз
встречаться с Джиной.
     Все молчали, да и о чем было говорить. Каролине сделалось плохо, и  они
с Херардо ушли. Мануэль продолжал безучастно смотреть в одну точку.
      - В один миг, - тихо сказал он матери, - оказались перечеркнутыми  все
счастливые годы моей жизни.
      - Ты несправедлив, - твердо ответила ему Долорес. -  Прожитые  годы  у
нас никто не отнимет. Ракель навсегда останется  в  нашей  памяти  красивой,
веселой. Никогда не забуду ее улыбку.
     Неожиданно для всех дверь открылась и вошла Летисия, как и все одетая в
траур. По залу прошел ропот удивления. Даниэла опустила глаза. Хуан  Антонио
встал, не зная, что делать. Летисия тем временем подошла к Мануэлю и  подала
ему руку, которую он вяло и безучастно пожал.
      - Я очень сожалею о случившемся, - тихо сказала Летисия, и, пристально
взглянув на подошедшего Хуана Антонио, объяснила. - Я твоя жена, и мой  долг
быть рядом с тобой.
     Она повернулась к седой даме, сидевшей рядом с Мануэлем,  и  подала  ей
руку. Но Долорес не  приняла  протянутой  руки  в  черной  перчатке,  твердо
сказав:
      - Единственная женщина, которую мы признаем женой Хуана Антонио -  это
Даниэла.
     Летисия, однако, не собиралась уходить. Она,  казалось,  даже  не  была
смущена этими словами. Хуан Антонио испытывал невероятное унижение  и  стыд.
Как она могла - явиться сюда, да еще в такой день. Ломать здесь комедию!  Он
решительно взял Летисию за локоть и вывел  наружу.  Что  за  напасть  -  эта
девчонка только и делает, что доставляет ему головную боль. И хуже всего то,
что ее видела Даниэла!

     * * *

     Филипе, действительно, не пошел на панихиду,  чтобы  не  встречаться  с
Джиной. Он старался вообще не сталкиваться  с  ней,  потому  что  стоило  ее
увидеть, как внутри  все  переворачивалось,  так  и  хотелось  взять  и  ...
отхлестать ее по щекам. Не признаваясь в  этом  никому,  даже  себе,  Филипе
продолжал любить Джину. Она снилась ему по  ночам,  он  постоянно  вспоминал
счастливые дни, проведенные с ней. Теперь все в прошлом. Херардо недоумевал,
почему они не могут поддерживать нормальные  человеческие  отношения.  Ответ
был очень простым - потому что они все еще  любили  друг  друга.  Нормальные
человеческие отношения между бывшими супругами возможны только, когда любовь
прошла.
     Филипе был согласен с Херардо - нужно прежде всего думать о детях.  Они
должны расти в нормальной обстановке, должны испытывать чувство уверенности.
И Филипе принял твердое решение - не откладывая в долгий ящик, объясниться с
Джиной.
     Джина тоже переживала, но не только из-за Филипе и детей, а  еще  из-за
Ханса. Ей то хотелось, чтобы он приехал, то, наоборот, она  радовалась,  что
его нет. Иногда она думала, что готова выйти за Ханса  замуж  немедленно,  а
иногда чувствовала,  что  не  может  совершить  это.  Джина  испытала  самые
противоречивые чувства, когда в  один  прекрасный  день  дверь  ее  кабинета
открылась, и вошел Ханс.
     Он был все такой же красивый, обаятельный, умный. И смотрел на нее  все
так же - с восхищением и любовью. Джина вздохнула. Ведь он уехал, чтобы дать
ей время подумать, а она так ничего и не решила.
      - Но вы не вернулись к Филипе? - с надеждой в голосе спросил Ханс.
      - Мы разведены, - ответила Джина.
     На обычно спокойном лице Ханса промелькнула тень счастливой улыбки.  Он
был рад этому известию, хотя и считал, что грех радоваться чужому несчастью.
Но оставались еще дети. Джина, погрустнев, сказала, что  ежедневно  навещает
их, каждое их свидание кончается слезами детей. Они так скучают, бедняжки...
     Ханс заметил печальное лицо возлюбленной и все же сказал то, ради  чего
приехал а Мехико: "выходи за меня замуж. Я так давно прошу тебя об этом"...
     Джина невесело усмехнулась. Она не могла, просто была  не  в  состоянии
решить этот вопрос. Конечно, с Филипе все кончено и она любит Ханса, но... -
что-то ее останавливало, она даже начала подозревать, что испытывает к Хансу
не любовь, а просто физическое влечение,  а  к  Филипе...  трудно  объяснить
словами, что она чувствует к Филипе.
     Джина стояла в растерянности и  смотрела  на  Ханса,  когда  в  кабинет
неожиданно вошел Филипе.  Вот  уж  кого  не  ожидала  увидеть.  Филипе  тоже
остановился, как вкопанный. Опять этот чертов немец!  Снова  приехал  мутить
воду! И Филипе, не долго думая, выложил Хансу все, что он думает о нем.
     Ханс, обычно сдержанный, на этот раз потерял свое хладнокровие и  резко
ответил:
      - Я не позволю оскорблять себя!
      - А ты мне рот не затыкай! - вне себя закричал Филипе. -  Увезешь  ты,
наконец, Джину или приехал найти кого получше?!
     С этими словами  он  бросился  на  соперника,  и  мужчины,  сцепившись,
покатились по полу. Ханс был на голову выше  Филипе  и  значительно  шире  в
плечах, но Филипе был полон ярости и злобы, так что силы почти сравнялись.
     Драку прервало появление Даниэлы и Сонии. Даниэла негодовала. Как можно
так себя вести! Тем более в такой печальный  день  -  ведь  они  все  сейчас
собираются на кладбище - хоронить Ракель.
     Джина поспешила увести Филипе. Они вышли из  Дома  моделей  и  зашли  в
небольшое открытое кафе. Пора было поговорить начистоту. Джина понимала, что
раз бывший муж так разошелся, увидев Ханса, значит, она не безразлична ему.
     Филипе, уткнувшись в чашку кофе, отрицал все доводы Джины, доказывающие
его любовь к ней. Он ударил Ханса просто потому, что тот ему противен. Равно
как и сама Джина. Он вообще  никогда  ее  не  любил,  а  женился  просто  из
жалости, она ведь так хотела иметь детей. Конечно, он сожалеет, что  закатил
сцену в Доме моделей, но это получилось как-то случайно, ведь на самом  деле
его совершенно не волнует, что там у Джины с этим Хансом.
     Джина ласково улыбнулась. Она прекрасно понимала Филипе и  видела,  что
все это он говорит, чтобы сохранить хорошую мину при плохой игре.  На  самом
деле он очень переживает, ревнует ее, любит. И она объяснила ему, что  между
ней и Хансом давно ничего нет. Он приехал из Германии, чтобы жениться на ней
и увезти ее отсюда, но она вряд ли примет его предложение. И все потому, что
она скучает по семье, по детям, потому что она любит его, Филипе,  и  хотела
бы быть рядом с ним. Может быть, начать все сначала?!
     Филипе заморгал, как будто что-то попало ему в глаз.  Ему  будет  очень
трудно забыть измены, ведь он сам всегда был образцовым мужем, он никогда не
изменял ей.
      - Ты изменял мне со своей газетой! - взорвалась Джина. - Ты думаешь  я
смогу забыть твое безразличие, ту скуку которая царила в нашем доме?
     Филипе в отчаянии посмотрел на Джину Опять  она  за  свое!  Нет,  таких
благодеяний ему не надо лучше быть одному чем в плохой компании А если  надо
развлечься лучше сходить на ипподром Хорошо что дети живут с ним  а  не  ней
Она прямо как полупомешанная.
     По крайней мере я им мать, а ты так, приблудный! в  сердцах  выкрикнула
Джина и поднялась с места Пусть думает, что хочет Она не желала больше с ним
разговаривать
     Так  вместо  примирения  Джина  и  Филипе  перешли  к  новым   взаимным
оскорблениям Они разошлись  в  разные  стороны,  вновь  разочарованные  друг
другом Но если Джина тут же постаралась переключить свои мысли и чувства  на
Ханса,  то  Филипе  серьезно  задумался  о   словах   матери   своих   детей
"Приблудный!", - что она имела в виду?

     * * *

     Ирене узнала о смерти Ракель последней. Разумеется ей никто не  сообщал
об этом, поскольку Мануэль  продолжал  считать,  что  дружба  с  Ирене  была
единственной ошибкой которую допустила в жизни его любимая Ракель
     В день панихиды Ирене пришла, чтобы навестить больную подругу, и узнала
от Долорес о ее смерти Ирене приехала на кладбище одна и,  понимая,  что  ее
появление будет неприятно другим, стояла в стороне, не  привлекая  внимания.
Оттуда она видела, как гроб с останками  Ракель  опускали  в  землю,  видела
скорбные лица родных - Тино, Мануэля, Долорес.
     Среди присутствовавших на похоронах она  увидела  много  знакомых  и  с
интересом рассматривала их. Хуан Антонио постарел и поседел,  Даниэла  почти
не  изменилась,  но  горестно  опущенные   уголки   рта,   печальные   глаза
свидетельствовали о невеселой жизни. Рядом с Даниэлой стоял  высокий  немец,
которого Ирене видела во время круиза. "Надо же, он опять  приехал,  неужели
он так и не забыл эту сумасшедшую Джину", - не без некоторой женской зависти
подумала Ирене и удивилась - каких неподходящих подруг находят себе мужчины.
А, может быть, противоположности как раз и притягивают.
     ...Гроб опустили в землю, и каждый из тех, кто пришел проводить Ракель,
бросил горстку земли. Могилу стали засыпать и постояв некоторое  время,  все
начали   расходиться.   Одетые   в   черное,   молчаливые    и    печальные,
присутствовавшие на похоронах медленно шли с кладбища. "Так и вся  жизнь,  -
думалось Даниэле, - вся жизнь - это вереница темных и траурных  переживаний:
потери, смерти, предательства, измены". Внезапно она увидела, что в  стороне
стоит еще одна фигура, которую она не замечала раньше.  Это,  без  сомнения,
Ирене. Даниэла хотела пройти мимо, но вспомнила о том, что говорила об Ирене
Ракель, и внимательнее всмотрелась в это лицо.
     Сомнений не было. В Ирене действительно произошли  какие-то  изменения.
Сейчас на ее лице отражалась искренняя печаль - смерть Ракель была  для  нее
потрясением. И, кроме этого, лицо Ирене стало заметно мягче,  нежнее.  Может
быть, Ракель была права: ожидание ребенка изменило Ирене. Как бы то ни  было
Даниэла решила поговорить с ней. Ведь это шанс спасти Монику, и его упускать
она не имеет права.
     Даниэла решительно подошла к Ирене. Ирене опустила глаза. Она вовсе  не
хотела ругаться и выяснять отношения на кладбище. Она  сама  находилась  под
тягостным впечатлением похорон, ведь Ракель была ее  единственной  подругой.
Но Даниэла вовсе и не собиралась ругаться, она подошла совсем близко к Ирене
и тихо сказала:
      - Ракель перед смертью рассказала о  том,  что  ты  ждешь  ребенка  от
Альберто, мужа Моники. У меня нет оснований  сомневаться  в  правдивости  ее
слов.
     Ирене резко остановила ее:
      - Я не собираюсь отчитываться перед тобой в своих поступках!
      - Передо мной не надо отчитываться ни в чем. Я прошу  тебя  об  одном,
расскажи о твоих отношениях с Альберто Монике. Ведь, кроме тебя, она  никому
не поверит! - в голосе Даниэлы зазвучали умоляющие нотки.
     Ирене мочала.
      - Я люблю ее, как родную, - продолжала Даниэла. - Поставь себя на  мое
место. Что бы ты сделала, если бы кто-то вытворял с твоим ребенком  то,  что
Альберто вытворяет с Моникой?
      - Замолчи! Я ни в чем не  виновата!  -  выкрикнула  Ирене  и  быстрыми
шагами ушла прочь. Она была не в силах  видеть  глаза  Даниэлы,  слышать  ее
слова, потому что в ней проснулись совсем незнакомые чувства. У Ирене на миг
проснулась совесть.
     Глядя на удаляющуюся Ирене, Даниэла в  отчаянии  опустила  голову.  Все
напрасно. Ирене не станет ни о чем говорить с Моникой, а никому другому дочь
не поверит. К Даниэле подошел Хуан Антонио. Она резко  повернулась  к  нему.
Чего он хочет? Пусть идет к своей жене и говорит  с  ней.  Но  Хуан  Антонио
спросил:
      - Зачем ты разговаривала с ней?
      - Она ждет ребенка от Альберто. Ракель рассказала мне  об  этом  перед
смертью. Я боюсь за Монику.
     С этими слова она  повернулась  и  пошла.  Больше  им  было  не  о  чем
говорить.

     Глава 47

     Как и предсказывал Альберто, Рубен скоро почувствовал себя  королем  не
только класса, но и всей школы.  Деньги  оказались  очень  полезной  штукой.
Сначала Рубен не представлял себе, куда можно истратить  такую  уйму  денег,
которые, как он говорил друзьям, тайком от мамы и  бабушки  дает  ему  отец.
Первое время он с друзьями  Хавьером  и  Хорхе  объедались  мороженым,  пили
кока-колу и пересмотрели все фильмы в кинотеатрах. Но скоро все  надоело,  а
денег оставалась еще целая куча.  Рубену  хотелось  попробовать  чего-нибудь
другого, запретного, недоступного остальным мальчишкам. На это и рассчитывал
Альберто. Он прекрасно рассчитал, что, тайно имея в кармане солидную  сумму,
Рубен обязательно пристраститься к чему-нибудь порочному: станет  играть  на
скачках, пить или принимать наркотики. Но случай выбрал другое: женщину.
     Однажды,  выйдя  из  очередного  кафе,  Рубен  и  двое  его   товарищей
рассуждали, что бы  еще  такое  придумать,  когда  мимо  прошли  хорошенькие
девушки. Рубен сделал попытку с ними познакомиться, но  они  только  осмеяли
его и прошли мимо. Это было ужасно обидно. Тем более для Рубена, который уже
начал ощущать себя "королем". И тут  ему  в  голову  пришла  простая  мысль,
купить благосклонность девушек за деньги, благо их-то у него  предостаточно.
Разумеется, и он , и его друзья знали, что  на  свете  существуют  продажные
женщины, надо только найти их. Никто из ребят и  понятия  не  имел,  как  их
искать, как к ним обратиться, как предложить  деньги.  Действовать  на  свой
страх и риск они боялись. Рубен с  видом  знатока  пообещал  им  быстро  все
разузнать.
     Альберто был невероятно доволен, когда в свое следующее посещение Рубен
спросил его, где можно познакомиться с доступными девушками. Однако ничем не
выдав своего злорадства, он стал подробно объяснять  мальчишке,  как  узнать
такую женщину, как подойти к ней. Он даже похвалил сына за то, что тот ведет
себя как настоящий мужчина и посетовал, что Херардо не  объяснил  ему  этого
сам, а еще считает себя хорошим отцом. Альберто с сомнением покачал головой.
Теперь Рубен должен понять, кто  у  него  родной  отец,  а  кто  отчим.  Для
знакомства с девушками Альберто снова выдал Рубену большую сумму.
      - На первое время. -  Альберто  хлопнул  Рубена  по  плечу,  по-своему
благословив его.
     Пользуясь советами Альберто, Рубен с  друзьями  без  труда  нашли  себе
подружек, причем Рубен выбрал самую  красивую.  Ее  звали  Лорна,  она  была
высокая и тонкая, и казалась Рубену воплощением женской красоты. Лорна брала
дорого, в два раза больше, чем  простецкие  подружки  Хорхе  и  Хавьера,  но
Рубен, к зависти друзей, мог себе позволить такую девушку.
     С тез пор Рубен и его друзья стали самыми популярными парнями в  школе.
Они рассказывали о своих "подвигах", и ребята, не имевшие опыта  в  подобных
делах, с уважением взирали на Рубена, "истинного героя", покорителя  женщин.
По его словам, Лорна была влюблена в него не на шутку. Она  зовет  его  "мое
солнышко" и "блондинчик"; Рубен посещает ее почти каждый  день,  и  она  его
ждет не дождется.
     Лорна, и вправду, была смазливой, молодой и дорогой  проституткой.  Она
снимала небольшую квартирку, которую неплохо  и  со  вкусом  обставила.  Она
носила шелковые халаты и  кружевные  рубашки,  и  все  это  казалось  Рубену
сказочно красивым. Он ведь и не знал, что Лорна  жила  со  своим  сутенером,
который был полной противоположностью ему самому  -  это  был  средних  лет,
коротко стриженый толстяк в темных  очках.  Все  заработанные  деньги  Лорна
отдавала ему.
     Рубен ей совершенно не нравился -  какой  интерес  мог  вызвать  у  нее
мальчишка?! Но он исправно  и  неплохо  платил,  поэтому  Лорне  приходилось
принимать его, хотя она  всегда  радовалась,  когда  он,  наконец,  убирался
прочь. Но  она  продолжала  разыгрывать  из  себя  влюбленную,  шептала  ему
ласковые слова, трепала по щеке. Ее совершенно  не  интересовало,  откуда  у
мальчишки такие деньги - платит и хорошо.
     Рубен  похвалился  своими  успехами  Альберто,  расписывая  отцу,   как
прекрасна Лорна, как влюблена в него.
      - Могу себе представить, - глубокомысленно кивал головой родной  отец.
Он очень хорошо представлял себе, что происходит с парнем. Рубен определенно
потерял голову, и вместе с тем  привык  сорить  деньгами,  привык  к  своему
привилегированному положению среди друзей. Еще немного - и  он  будет  не  в
силах от всего этого отказаться, словно наркоман от дозы. И тогда - он лишит
его денег.
     Рубен и не догадывался, что его ожидает, когда в очередной раз  приехал
к Альберто за деньгами. Но сегодня отец почему-то отказал  ему.  Он  не  был
готов к такому повороту событий. Альберто молчал, вынул из террариума своего
любимого тарантула, поиграл с ним, посадил обратно,  а  потом  повернулся  к
сыну.
      - Я поддерживал тебя все это время, но  ведь  ты  большой  парень,  ты
мужчина, пора тебе самому доставать деньги.
     Рубен не понял. Доставать деньги? Как? Он может пойти работать, но  что
он сможет заработать? Ведь ежедневно он приносил  Лорне  сумму,  которую  он
может заработать разве что за месяц. Если Альберто не даст ему денег,  Лорна
бросит его. Мальчишка с мольбой посмотрел на отца,  -  неужели  тот  ему  не
поможет?
      - Лучшая помощь - хороший  совет,  -  расхаживая  по  комнате,  сказал
Альберто. - Думай. Важно добиться своего и совсем неважно, каким способом ты
этого добьешься. Меньше обращай внимания на то, что думают другие.
     Рубен смотрел на него непонимающим взглядом. Пришлось выразиться  более
определенно:
      - Например, твоя бабушка хранит дома  приличные  суммы  денег.  Возьми
их... в долг.
     Альберто говорил серьезно, а внутри буквально заходился  от  смеха.  Он
хорошо себе представлял,  какой  крик  поднимет  ненавистная  Аманда,  когда
обнаружит пропажу.

     * * *

     Рубен тянул до последнего песето, прежде чем решился последовать совету
отца. Он даже пытался экономить, отлучив  от  походов  к  девочкам  Хорхе  и
Хавьера,  но  скоро  деньги  все  равно  кончились.  Рубен  попробовал  было
заявляться к Лорне в долг, но она с милой улыбкой  повернула  его  к  двери:
бесплатно она не собирается его терпеть. Рубен был вне себя от отчаяния. Где
взять денег? Альберто больше не даст, он сам сказал. Работать  бессмысленно.
Оставалось только одно - воспользоваться "добрым советом".
     И вот ночью, когда все легли спать, Рубен спустился в гостиную и открыл
сумку Аманды, лежавшую на ее любимом кресле. Достав бумажник, он  пересчитал
деньги, - там оказалась приличная сумма,  которой  хватит,  чтобы  заплатить
Лорне. Рубен сунул деньги в карман, а  сумочку  положил  обратно  на  место.
После этого, никем не  замеченный,  он  выскользнул  из  дома  и  побежал  к
возлюбленной.
     Пропажа обнаружилась на следующий же день,  пока  Рубен  был  в  школе.
Аманда была потрясена происшедшим. Ведь она всю жизнь так бережно относилась
к деньгам, так хранила  каждую  копейку.  Теперь  она  беспрестанно  стучала
палкой в пол и рассерженно кричала:
      - Я думала воров в этом доме нет! Оказывается, я ошибалась! И  я  даже
знаю, кто он!
     Аманда сразу же заподозрила Рубена. Его поведение уже давно казалось ей
подозрительным. Он куда-то уходит с друзьями, никогда не объясняя, где  был.
Молчит, ничего не рассказывает; вдруг стал  пользоваться  лосьоном  Херардо.
Каролина, как могла, выгораживала сына. Она была готова предположить  все  -
что мама истратила эти деньги сама и  забыла  об  этом.  Или  переложила  их
куда-то. А, может быть, ночью в квартиру проник вор?..
      - И унес только деньги из моей сумочки! - размахивая палкой,  крикнула
Аманда. - Нет, я хоть и старая, но еще не выжила из ума!
     Воспитание Альберто уже давало свои плоды.

     * * *

     С каждым днем Альберто было все труднее выносить Монику. Его раздражало
в ней буквально все - то, как она ходит,  как  смотрит  на  него;  звуки  ее
голоса, лицо, навязчивая любовь. Ему доставляло истинное удовольствие мучить
ее, хотя он и осознавал, что слишком далеко заходить в  этом  нельзя,  вдруг
она не выдержит и сбежит от него до рождения ребенка. На  всякий  случай  он
решил держать под контролем каждый ее шаг. К этому было одно  препятствие  -
Моника ходила учиться. Настало время положить и этому конец. В один из  дней
Альберто заявил, что больше не пустит Монику в университет.
     Увидев, что она плачет, Альберто вскипел. Ее слезы не разжалобили  его,
а, напротив, разозлили. Она раздражала его настолько, что он  был  готов  ее
ударить. Она  еще  смеет  ему  перечить,  говорить,  что  он  испытывает  ее
терпение! Нет, она от него не  уйдет,  пусть  зарубит  себе  на  носу!  Лицо
Альберто приняло столь злобное выражение, что Моника испугалась. К  счастью,
в этот момент  в  дверь  позвонили.  Альберто  послал  Монику  открыть.  Она
распахнула дверь и буквально задохнулась от  радости.  На  пороге  стоял  ее
отец. Неужели он решил навестить их, значит, он ее простил?
      - Ты сейчас поедешь со мной, - решительно сказал Хуан Антонио. - Я  не
хочу, чтобы ты оставалась с ним. Он не сказал тебе, что Ирене ждет  от  него
ребенка?
     От ужаса Моника не могла  произнести  ни  слова.  Но  Альберто  нашелся
сразу. Он напомнил Хуану Антонио, что Моника - его жена,  и  поэтому  он  не
позволит, чтобы ей преподносили  разные  выдумки  в  надежде  разлучить  их.
Моника прекрасно знает, что Ирене всего лишь его друг, не больше.
     Не зная, что подумать, кому верить,  Моника  попросила  отца  уйти.  Ей
нужно поговорить с Альберто наедине. Ведь после того,  что  произошло  между
Хуаном Антонио и Летисией, она больше не могла доверять ему, как раньше.
     Хуану Антонио ничего не оставалось, как  уйти.  Когда  дверь  за  отцом
закрылась, Альберто привлек Монику к себе, прямо  посмотрел  ей  в  глаза  и
тихо, но убедительно сказал:
      - Не верь ему. Это неправда. Единственная женщина в моей жизни  -  это
ты.
     Но теперь Монику было  уже  не  так  легко  обмануть.  Против  Альберто
свидетельствовали не одни его слова, а дела, то  как  безобразно  он  с  ней
обращается, то, как заставляет ее, служить ему,  будто  она  его  рабыня,  а
теперь и запрещает ей учиться. Но она все еще любила его и  поверить  в  то,
что сказал отец, отказывалась. И тем не менее она предупредила Альберто:
      - Если слова отца окажутся правдой, я немедленно брошу тебя.
     Ей захотелось выйти из этого черно-серого дома, ей захотелось пройти по
солнечному саду и спокойно подумать в одиночестве.
     Она, плача, вышла из дома и,  отойдя  несколько  шагов,  столкнулась  с
Давидом, который, стоя под окнами около часа, был в курсе всех семейных  дел
своего бывшего приятеля Смотря на Монику с высоты своего роста, Давид сказал
      - Слушай, твой отец сказал тебе правду. Ирене беремен на от  Альберто.
Она сама мне призналась. Конечно, перед тобой  она  начнет  отпираться,  она
ведь ненавидит твою мать. Они оба, Альберто и Ирене, потешаются  над  тобой.
Лучше бы ты вернулась к матери.
     Моника подняла на него глаза, полные слез. Она  почти  не  знала  этого
человека. Откуда он все это знает? Зачем он говорит ей это? У  нее  не  было
никаких оснований верить ему, если уж она не поверила собственному отцу.  Не
зная, что делать и что думать, Моника металась по саду. Обратиться было не к
кому. Отцу она не доверяла, матери  тоже.  Оставалась  только  тетя.  Моника
решилась поехать к ней. Пусть Сония и не сможет ей помочь,  но,  по  крайней
мере, успокоит ее.
     Давид тем временем вошел в дом. Альберто злобно взглянул  на  него.  Он
слышал то, что Давид сказал Монике. Значит, он  предал  старого  друга.  Зря
старался - Моника ему не поверит.
     Давид слегка улыбнулся уголками рта. Ему все равно, поверит Моника  или
нет. Он пришел за другим - ему нужны деньги. Альберто  рассвирепел.  Хватит,
ему надоела эта история. Давид не получит у него ни песо и пусть катится  ко
всем чертям.
      - На твоем месте я не был бы так самоуверен, - спокойно ответил  Давид
и, внезапно выхватив револьвер, наставил его прямо на Альберто. -  Мы  можем
поменяться местами. Где деньги? И не ври. Я устал от твоих игр.
     Больше всего Альберто боялся собственной смерти. И сейчас он  решил  не
рисковать. Он знал: Давид не Даниэла, ему ничего не стоит выстрелить, и  он,
разумеется, не промахнется, как Аманда. Ему стало страшно, очень страшно.
      - Они под диваном, - прохрипел он
     Давид, продолжая держать его под прицелом, пятясь, подошел к  дивану  и
поднял подушки. Деньги действительно были там. Не сводя с Альберто глаз,  он
ощупью переложил деньги к себе и  бросился  вон  из  дома,  на  ходу  ударив
Альберто револьвером по затылку. Альберто потерял сознание.
     В это самое мгновение в саду раздался женский крик. Звали на помощь.  И
это без сомнения был голос Ирене.

     * * *

     Пока Давид разбирался с Альберто, Херман настиг Ирене. Сегодня он  весь
день преследовал ее по городу на машине, пора было переходить к делу.  Нужно
только дождаться, когда она выйдет из машины и углубится достаточно далеко в
сад, чтобы ее не было видно с улицы. Теперь самое время действовать.  Херман
отлично знал, что кроме Альберто и Давида в доме никого не было, но никто из
них, по разным причинам, не придут ей на помощь.
     Ирене вышла из машины и пошла к дому Альберто. Она все  еще  находилась
под впечатлением того разговора, который  произошел  у  нее  с  Даниэлой  на
кладбище. Действительно, а если бы с ее  будущим  ребенком  кто-нибудь  стал
поступать так, как Альберто поступает с Моникой?  Ужасно.  Впервые  в  жизни
Ирене  попыталась  ставить  себя  на  место  других  людей  и  смотреть   на
происходящее их глазами. Да, хватит мстить Даниэле, нужно забыть  прошлое  и
начать все сначала.
     Она приняла очень важное решение - необходимо поговорить  с  Моникой  и
все ей рассказать.
     Но от прошлого не так легко отделаться. И  сейчас  ее  грязное  прошлое
вышло к ней в виде страшного безжалостного человека, которого она  никак  не
ожидала здесь увидеть.
      - Здравствуйте, красавица! - хищно улыбнувшись, сказал Херман.
     Сегодня, весь день преследуя ее, он  заранее  радовался,  думая  о  том
моменте, когда Ирене увидит его. Вряд ли она его забыла, как  не  забыл  он,
что эта сеньора осталась должна ему за работу.  Как  приятно  снова  увидеть
старого знакомого. Особенно, когда  выступаешь  в  другой  роли  -  не  роли
заказчика, а в роли жертвы. Теперь настал  час  Ирене  испытать  точность  и
аккуратность, с какой Херман выполняет порученную работу.
      - Вы? - в ужасе воскликнула Ирене. - Что вам надо?
      - Да вот, выполняю очередной  заказ,  -  сказал  Херман,  наступая,  -
только на этот раз платит сеньора Даниэла.
     Ирене сбросила туфли и  попыталась  спастись  бегством.  Она  опрометью
бросилась к лестнице, которая вела к дому, но  Херман  в  несколько  прыжков
настиг ее. Ирене отчаянно сопротивлялась, она пустила в ход ногти и до крови
оцарапала своего противника. Но он сильным ударом перекинул ее через перила,
и она полетела вниз прямо на бетонированную площадку перед домом.
     В этот самый момент появился Давид с пакетом денег.  Приятели  выбежали
за ворота, сели в машину и были таковы. Ирене осталась без движения лежать у
самого дома Альберто.

Глава 50

     Джина и не подозревала, что двое  мужчин  в  ее  отсутствие  решали  ее
судьбу. Она находилась у Сонии, которая в  последние  дни  совсем  не  могла
оставаться одна.
     История, начавшаяся восемь  лет  назад,  пришла  к  своему  логическому
концу - Рамон ушел  из  дома.  Он  ушел,  не  взяв  с  собой  ничего,  кроме
нескольких личных вещей. Сония пыталась  остановить  его.  Пусть  не  любит,
только бы остался с ней. Без него она погибнет!..
     Но Рамон настоял на своем. Он мог бы внять уговорам Сонии  и  остаться,
несмотря ни на что, если бы не Маргарита. Он любил эту девушку, и знал,  что
она отвечает ему взаимностью. Однако, его жизнь в  доме  Сонии  омрачает  их
счастье. Маргарита знала Сонию с детства, она была ей благодарна за  Рамона.
Но ничего не могла поделать со своими чувствами. Поэтому он уходил.  Жить  с
одной, а любить другую - это было противно Рамону.
     Ему непросто дался этот шаг. Он давно пытался уйти из дома Сонии - и не
мог. Всякий раз Сония слезами, уговорами, ласковыми словами, напоминанием  о
его неоплатном долге перед ней,  уговаривала  его  остаться.  Но  теперь  он
уходил. После решительного объяснения с Маргаритой,  когда  она  призналась,
что любит его, оставаться с Сонией было невозможно.
     Сония снова залилась слезами и бросилась перед ним на колени. Она  была
готова на все - сделать для него, что угодно, отправиться в путешествие -  у
него будет все, чего он только пожелает...
      - Не все покупается, Сония, - тихо сказал Рамон. Ему было жаль  Сонию,
которую он продолжал любить, но не как женщину. Он страдал из-за  того,  что
ему приходилось делать ей больно, но другого пути не было. Дальше будет  еще
больнее.

     * * *

     После ухода Рамона дом  совсем  опустел.  Сония,  как  тень  ходила  по
комнатам. Она была почти не в силах оставаться одна - одиночество давило  на
нее, и она боялась, что окончательно сойдет с ума. Едва дождавшись утра, она
ехала в Дом моделей, к своим подругам, единственным  друзьям  -  к  Джине  и
Даниэле. Разговор с ними как-будто  отрезвил  ее  на  время,  но  стоило  ей
вернуться в свой холодный пустой дом, как обида снова захлестнула ее.  Сония
не выдержала и, заявившись к Маргарите, устроила скандал.  Она  называла  ее
воровкой, кричала, что Маргарита украла у  нее  самое  дорогое,  забыв,  что
Рамон - не вещь, которую можно украсть, а живой человек, который сам ушел от
нее.
     Сония в глубине души чувствовала, что их отношения исчерпаны,  и  Рамон
волен в своем выборе, но как быть  с  ней?  Она  разве  не  имела  права  на
счастье? Так почему же жизнь сыграла с ней такую злую шутку?
     Сония перечеркнула всю свою жизнь. И, бесцельно  бродя  по  опустевшему
дому, она думала о своей горькой участи.  Почему  так  одинока  и  пуста  ее
жизнь? У других тоже было не все гладко, но у них были семьи, их любили.  Во
многом Сония винила мать. Если бы не та, она бы  вышла  замуж  за  человека,
которого любила и который любил ее - за Мануэля. Теперь же  все  в  прошлом.
Мануэль нашел свое счастье с Ракель, и хотя Ракель больше нет, - он отдал ей
всю свою любовь, все свое сердце.

     * * *

     После смерти жены Мануэль,  действительно,  чувствовал  себя  так,  как
будто жизнь кончилась, и теперь уже никогда не  обретет  для  него  прежнего
смысла. Целыми днями он неподвижно сидел, смотря в одну точку, ни с  кем  не
разговаривая, отказываясь от пищи.  Он,  казалось,  забыл  обо  всех  -  мир
перестал для него существовать. Долорес не знала, что делать с ним, и все ее
усилия вернуть сына к жизни были напрасны. Он был уверен, что  после  смерти
Ракель  ему  уже  не  подняться.  Единственное,  чего  ему  хотелось  -  это
последовать за женой в могилу. Он даже перестал причесываться и умываться, и
в один прекрасный день Долорес пригрозила,  что  принесет  садовый  шланг  и
окатит его водой, если так будет продолжаться  и  дальше.  Но  сын  даже  не
улыбнулся.
     Как это часто бывает, дети не похожи на родителей, но зато внуки многое
перенимают от своих бабушек и дедушек Так и случилось в этой семье.  Тино  с
детства участвовал во всех  "мероприятиях",  затеваемых  бабушкой  (которые,
надо сказать, обычно как раз соответствовали его возрасту).
     Тино очень любил мать, и ее смерть для него была большим ударом, но,  в
отличие от Мануэля, он помнил, что его мама любила смеяться, была веселой, и
ей бы совсем не понравилось, если бы она увидела, каким стал папа  после  ее
смерти. Он помнил о ней, и выполнял вместе с бабушкой данное маме  обещание:
смех и веселье никогда не смолкнут в их доме.
     Поэтому, когда Долорес решила затеять  поездку  за  город  -  на  берег
озера, с палатками, кострами и катанием на водных лыжах, Тино с  готовностью
взялся за дело. Вместе с бабушкой они объездили все магазины, где продавался
туристический инвентарь -  накупили  палаток,  надувных  матрасов,  спальных
мешков, котлов и еще Бог знает чего.  Все  это  поместилось  в  гостиной,  и
Акилесу было  дано  срочное  задание  научиться  ставить  палатки,  надувать
матрасы и вообще пользоваться тем, что было приготовлено для поездки.
     Решили взять всех знакомых детей - Игнасио, Джину  Даниэлу,  Густавито,
Луиситу, школьных приятелей Тино. О мотоцикле уже не могло быть  и  речи,  и
Долорес решила взять напрокат автобус, управлять им будет,  разумеется,  она
сама. Все знают, что она первоклассный водитель - ездит же она на  мотоцикле
уже восемь лет без прав! Тино предлагал купить  еще  и  трайлер,  но  Лолита
отклонила это предложение.
     Долорес с удовольствием наблюдала за Тино,  увлеченно  рассматривающего
туристические снасти. Все, что  делала  Долорес,  всегда  было  сопряжено  с
юмором и зажигательным весельем, - все вокруг, сами того не желая,  начинали
улыбаться и забывали о своих горестях. Похоже, что Долорес могла расшевелить
кого угодно. Единственным исключением был Мануэль. Он  только  отмалчивался,
когда мать пыталась что-то предложить  ему.  Ехать  с  детьми  за  город  он
отказался наотрез.
     Она без ложной скромности могла гордиться собой,  глядя  на  довольного
внука, - ведь именно это было ее главной целью.
     Долорес решила до поры до времени  оставить  сына  в  покое,  но  после
поездки с детьми она еще возьмется за него! А пока нужно было договориться с
родителями детей. И Долорес, усевшись на мотоцикл, начала объезжать знакомые
дома. В конце концов ей удалось уговорить всех, хотя  и  не  без  некоторого
труда. Филипе, который видел в Долорес копию Джины, боялся,  что  она  дурно
повлияет на детей. Он с подозрением относился к таким  энергичным  женщинам.
Но ведь ему именно такие и нравились.  А  Бебес  уже  давно  шла  по  стопам
матери, уверяя всех, что она - богиня.
     Долорес заехала к Каролине - пригласить в поездку Луиситу, - ив  первый
раз столкнулась с Амандой. Эти две женщины, каждая из которых была по-своему
сильна и значительна, тем не менее  были  полными  противоположностями  друг
другу. Аманда, конечно, слышала о Долорес и раньше, но она представить  себе
не могла, что эта старуха до такой степени нелепа. Долорес лихо подкатила  к
их дому на мотоцикле, сняла шлем, и взору удивленной Аманды предстали пышные
платиновые кудри. Аманда, которая последние тридцать лет  носила  коричневую
юбку и две  сменные  блузки,  гладко  зачесывала  волосы  в  пучок,  -  была
потрясена, если не возмущена, что женщина ее возраста может  позволить  себе
такое! А уж когда Долорес открыла рот и  стала  приглашать  в  эту  безумную
поездку и ее, у Аманды просто язык  отнялся.  Долорес,  делая  вид,  что  не
замечает ее изумления, сыпала:
      - Поедем вместе, дарлинг! Я возьму напрокат автобус. Ну ладно, если не
хочешь  сейчас,  мы  с  тобой  потом  договоримся   -   пойдем   куда-нибудь
развлечемся. Ты здесь сидишь взаперти, а там столько мужчин только и мечтают
познакомиться с тобой!
     Аманда, услышав такие чудовищные  предложения,  может  быть  впервые  в
жизни не нашлась что ответить. Ей в жизни еще не предлагали такого! Не найдя
подходящих слов, она, казалось, просверлила Долорес пронзительным  взглядом,
но Долорес как ни в чем не бывало продолжала:
      - Ты такая красавица, тебе надо только приодеться. Нам  будет  безумно
весело! До встречи, дорогая!
     Аманда чуть не задохнулась от ужаса и оглянулась на дочь. Каролина  как
ни в чем не бывало махала Долорес рукой. Дождавшись, когда мотоцикл  Долорес
исчез за поворотом, Аманда вынесла свой "приговор":
      - Ну и старуха. Чокнутая! Каролина только рассмеялась.

     * * *

     Следующим адресом был дом Даниэлы - здесь жил приятель  и  одноклассник
Тино - Игнасио, сын Доры и внук Марии. С некоторых пор в  жизни  этой  семьи
тоже стали происходить изменения, и, казалось, изменения к лучшему.  Дело  в
том, что несколько недель назад снова появился Марсело. Но  теперь  это  был
уже не тот эгоистичный и легкомысленный парень,  готовый  на  все,  лишь  бы
удовлетворить свои желания. Судьба хранила его - он не попал в тюрьму  и  не
скатился на дно. Напротив, он стал работать, посерьезнел и решился, наконец,
просить прощения у родителей. Каково же было его изумление, когда, подойдя к
дому, где служили родители, он увидел Дору с  мальчиком  лет  восьми.  Сразу
блеснула догадка - его сын!
     Прошло  немало  времени,  прежде,  чем  Марсело  удалось  поговорить  с
матерью. Она сначала не хотела разговаривать,  даже  не  смотрела  на  него,
по-прежнему  считая  его  виновным  в  смерти   отца.   Однако,   постепенно
материнское сердце размякло, Мария уже не прогоняла его и даже  замолвила  о
нем слово перед Дорой. Но простит ли она его, этого  Марсело  не  знал.  Ему
сказали, что мальчик считает, что его отец умер  -  это  было  очень  обидно
Марсело. Он  так  надеялся  и  нуждался  в  прощении,  так  хотел,  наконец,
соединиться с дорогими ему  людьми.  Он  был  уверен:  мать,  Дора,  Игнасио
никогда не пожалеют, если простят его.

     * * *

     Договорившись с родителями, Долорес занялась разработкой маршрута.  Она
рассчитывала на три-четыре дня. Закатив глаза, сеньора мечтала о катании  на
водных лыжах, о ночном костре... Сын с грустью посмотрел на  нее  -  неужели
она   недавно   плакала   над   гробом   Ракель?   Долорес   поймала    этот
удивленно-грустный взгляд Мануэля.
      - Жизнь гораздо проще, чем ты думаешь, - заметила Долорес.  -  У  меня
вот только одна проблема. Следует ли брать с собой бикини?
     Долорес, Тино и верный Акилес были полны планов перед  поездкой  -  они
будут плавать, гулять, разводить костры, будут  запекать  овощи  и  мясо,  а
когда на небе появится луна, будут петь песни о любви!
     Мануэль только качал головой. Он не мог так быстро  менять  настроение,
так быстро переключаться, хотя постепенно стал понимать, что нужно собраться
с силами и жить - хотя бы в память о Ракель. То же самое говорил ему и  сын.
Почти каждый день к Мануэлю приходил Хуан Антонио  -  он  испытывал  большую
необходимость в Мануэле - как в друге, как  в  компаньоне.  Он  считал,  что
Мануэль должен прежде всего вернуться на работу. И вот  настал  день,  когда
Мануэль согласился.

     Глава 51

     Потеряв все свои деньги, Альберто как никогда раньше стал  зависеть  от
Ирене. Как хорошо, что эта женщина встретилась на его пути. Он знал, что она
безумно влюблена в него, но этого одного было недостаточно,  чтобы  вытрясти
из нее деньги. Ирене еще не забыла нищую жизнь. Однако, слепая  ненависть  к
Даниэле, желание отомстить  ей,  в  сочетании  с  любовью,  давали  желаемый
эффект. Альберто нарочно растравливал ее самолюбие, рассказывая, как Даниэла
смеялась над ней. Теперь он был уверен - Ирене не пожалеет последнего  песо,
чтобы расквитаться с Даниэлой.
     Он мог бы  вздохнуть  с  облегчением,  если  бы  не  Моника,  она  явно
переставала ему доверять. Хотя ласковыми уговорами ему удавалось всякий  раз
переломить ее недоверие и уверить в том, что злые люди наговаривают на  него
и Ирене, но он видел - сомнения не покидают ее. Кроме того,  с  каждым  днем
все труднее стало сдерживать раздражение, которое  Моника  в  нем  постоянно
вызывала. Он терпеть ее не мог - эту  женщину,  эту  сентиментальную  глупую
девчонку. Ирене, та хоть была похитрее.
     Он видел пристальный взгляд Моники, обращенный на них с Ирене, и  верно
оценивал его: жена сомневается в их "просто дружбе". Что ж, Альберто изыскал
аргумент, доказывающий благородство Ирене. Ведь она мало того, что  снабдила
их деньгами, она еще предложила оплачивать обучение Моники  в  университете.
Такое благородство и бескорыстие должны были произвести  на  Монику  сильное
впечатление. Альберто на это и рассчитывал. Он  вообще  очень  высоко  ценил
свои способности манипулировать людьми.
     Одной из своих побед он считал и Рубена. Мальчишка буквально на  глазах
превращался из послушного мальчика в отпетого негодяя. Мало того, что он без
зазрения совести стащил у Аманды деньги, -  Альберто  покатывался  со  смеху
всякий раз, когда представлял себе лицо Аманды, не нашедшей  денег  в  своем
кошельке, - он сумел выдержать бесконечные разговоры по душам, которыми  его
осаждали брат и Херардо. Альберто не сомневался, что кража из сумки Аманды -
только успешное начало. Рубену снова потребовались деньги... Альберто не дал
их по уважительной причине - у него ничего не было, он сам  жил  в  долг.  А
мальчишка уже не мог обходиться без больших  денег.  За  деньги  ему  делали
домашнее задание, он посещал проститутку, в которую имел глупость влюбиться.
Нет, теперь, чтобы достать деньги, он не остановится ни перед чем.  Альберто
прыгнул на журнальный столик, включил музыку и стал дирижировать.
     Он не учел только одного. Этим неучтенным фактором был Давид. Он изучил
Альберто гораздо лучше любой из женщин, знал его прошлое, знал  все  стороны
его характера. Альберто же видел в  Давиде  смазливого  парня,  ревнивого  и
жестокого, способного на все - на грабеж, убийство. Но  он  не  догадывался,
что Давид способен еще и на простую человеческую жалость. Эту жалость у него
вызывала Моника. Настало то время, когда Давиду можно было забыть обо  всех:
Альберто,  Ирене,  Монике,  но  ему  хотелось  открыть  глаза  последней  на
человека, которого она любит.
     Моника была в доме одна,  когда  зазвонил  телефон.  Сняв  трубку,  она
услышала знакомый голос. Это он, негодяй и  вор,  укравший  у  Альберто  все
деньги!
      - Что касается негодяя, то мне стоит поучиться у Альберто, -  услышала
она спокойный насмешливый голос. - А что касается вора, то тут  вор  у  вора
дубинку отнял. Деньги-то у Альберто ворованные. Как ты думаешь, откуда они у
него? Он тебя обманывает. Уходи от него, Моника.
     Моника хотела бросить трубку, чтобы больше не слышать новых слов лжи  о
муже. Как будто весь свет решил клеветать на него.  Она  уже  почти  бросила
трубку, но что-то  остановило  ее.  Действительно,  откуда  у  Альберто  эти
деньги? Почему он хранил их дома? Почему все говорят о нм одно и то же?  Она
продолжала слушать.
      - Херман сказал Ирене, что его наняла Даниэла..  Это  была  шутка.  Он
просто хотел, чтобы Монтенегро побывала в шкуре жертвы. Послушай меня, уходи
оттуда. А если не веришь, спроси у Альберто о Черте.
     Когда Давид  положил  трубку,  Моника  еще  некоторое  время  судорожно
сжимала ее в руках. Значит, мама не виновата. А она  наговорила  ей  столько
ужасных вещей... Уйти от Альберто? Но куда?  После  того,  что  она  сказала
Даниэле, она не смеет даже  просить  у  нее  прощения...  Моника  решительно
тряхнула головой - нет, все это ложь, интриги  и  обман.  И  как  она  может
верить Давиду, который обокрал  Альберто,  своего  друга.  Но  что  касается
Даниэлы, то, возможно, он говорит правду. Моника не знала, что и подумать.
     Мужа не было  очень  долго.  Моника  не  на  шутку  забеспокоилась.  Он
появился только вечером, сказав, что искал помещение для одного предприятия,
которое он собирается открыть вместе с Ирене.
      - А правда, что деньги, которые взял Давид, были краденые? -  внезапно
спросила Моника. - Мне сказал об этом  по  телефону  Давид.  И  еще  я  хочу
спросить тебя о твоем друге по имени Черт.
     Альберто взвился. Вот что позволяет себе этот подонок!
     Мало того, что он украл деньги, он  еще  смеет  звонить  сюда!  А  дура
Моника слушает и требует ответа на идиотские вопросы. Это привело Альберто в
ярость. Он не обязан перед ней отчитываться. А этот Черт -  один  кретин,  о
котором лучше никому не  вспоминать.  Альберто  с  ненавистью  посмотрел  на
Монику - он не позволит ей сомневаться  в  себе  ни  на  одно  мгновение,  а
иначе... Он не договорил, потому что пришла Ирене. Они собирались  обсуждать
свои дела, и Моника, чтобы не мешать,  вышла  попить  кофе  с  Дениз,  своей
подругой  по  университету,  которая  собиралась  возвращаться  к  матери  в
Монтеррей.

     * * *

     Ирене вышла из больницы, она была  еще  слаба,  но  держалась  отлично.
Теперь она жила двумя страстями - любовь к Альберто и ненависть  к  Даниэле.
Они заговорили о  делах.  Альберто  рассказал  Ирене,  что  нашел  идеальное
помещение для дома моды и назвал цену. Ирене удивилась, она не  думала,  что
помещение будет стоить так дорого.
     Альберто  поморщился.  Конечно,  можно  найти   что-нибудь   подешевле,
например, нанять фургон у бродячих торговцев.  Он-то  думал,  что  дом  моды
Ирене Монтенегро будет соперничать с Домом моделей  Даниэлы  Лоренте.  Ирене
ничего не оставалось, как только согласиться. Следующим пунктом  был  подкуп
Росы, секретарши Даниэлы. По мысли Альберто,  она  должна  была  скопировать
эскизы новой коллекции Даниэлы. Ирене не верила, что Роса способна на  такое
предательство, но Альберто умел видеть людей насквозь,  он  знал,  что  Роса
разочарована в жизни, сетует на бедность, завидует Даниэле. Он  был  уверен,
что если ей заплатить достаточно, она сделает все, о чем ее попросят.
     Его прервал телефонный звонок. Трубку взяла Ирене и к своему  удивлению
услышала голос Давида. Он сразу же узнал ее и насмешливо спросил, отдала  ли
она уже свои денежки Альберто. Ирене в отличие  от  Моники  не  поверила  ни
слову и только передала трубку Альберто, чтобы тот услышал все своими ушами.
А Давид говорил:
      - Альберто  тебя  не  любит.  Альберто  никого  не  любит.   Если   он
когда-нибудь кого-то и любил, то только не тебя.
     Это было уже слишком.
      - Или ты к черту! - рявкнул в трубку Альберто, но Давид был спокоен.
      - Ты же все равно скоро прогоришь, и Ирене сама поймет, что  я  сказал
ей правду.
     Когда Альберто повесил трубку, Ирене в недоумении спросила его,  почему
его друг говорит о нем такие гадости? Альберто  поморщился  -  он  не  хотел
больше ни слышать Давида, ни говорить о нем. Он уже подумывал, не сменить ли
ему номер телефона. Ирене вздохнула. Если бы не Моника, он мог бы  переехать
к ней - в большой роскошный особняк, в  котором  ей  так  одиноко  последнее
время. Альберто был готов, но нужно подождать еще три месяца,  пока  родится
ребенок у Моники.
      - Как бы я хотела поскорей  отделаться  от  Моники  и  ее  ребенка!  -
капризно воскликнула Ирене.
      - Наберись  терпения,  любовь  моя,  -  нежно  обнимая   ее,   ответил
Альберто. - Когда я подарю ее ребенка, Даниэла сойдет с ума.

     * * *

     Моника с трудом преодолела последние ступени  лестницы,  тихо  вошла  в
холл, взглянула на себя в зеркало. Бледное  лицо,  потухшие  глаза,  кое-как
причесанные волосы. Ей стало не по себе. Конечно, даже  красивые  женщины  в
последние месяцы беременности теряли свою привлекательность, но ведь ее лицо
не подурнело: она  испугалась  того  застывшего  выражения  печали,  которое
делало ее намного старше; сиявшие прежде искрометным блеском глаза потухли и
потемнели. Да, ее трудно узнать, -  приговор  зеркала  был  неумолим.  И  на
память тотчас пришли предостережения матери, ее слова  об  Альберто,  как  о
человеке страшном, без чести и совести, для  которого  в  жизни  нет  ничего
святого. Он обманывает ее, как обманывал всех  до  нее:  Даниэлу,  Каролину,
детей. Но что чужой опыт, все хотят  иметь  свой.  В  последние  дни  Моника
вспоминала, как Даниэла молила ее подумать, прежде, чем решиться выйти замуж
за  Альберто  Сауседо.  Но  нет,  мало  того,  что  она  ушла  из   теплого,
гостеприимного  дома  своих  родителей,  она  наговорила   кучу   дерзостей,
недостойных оскорблений Даниэле,  которая,  конечно  же,  никогда  этого  не
простит. Моника сама обрубила все нити,  связывающие  ее  с  домом.  Теперь,
всякий раз, когда она переступала порог мрачного, холодного жилища Альберто,
в памяти настойчиво всплывали  то  светло-мажорные  обои  в  ее  собственной
уютной комнате, то заботливый милый облик Марии, которая до  последних  дней
никогда не забывала побаловать свою любимицу чем-то вкусненьким. А  как  она
отвыкла от цветов, которые дома стояли повсюду...
     Моника провела рукой по лбу и лицу, словно пытаясь стереть  появившееся
мрачное выражение и предстать  перед  Альберто  с  довольным  выражением  на
лице, - муж хотел видеть ее счастливой и радостной. Наверное,  на  этот  раз
она довольно долго простояла перед зеркалом, не давая знать о своем приходе.
Дверь в  гостиную  была  открыта  и,  прислушиваясь,  она  различила  голоса
Альберто и Ирене. Они беседовали вполне мирно и  от  этого  чудовищность  их
слов показалась бедной Монике чем-то нереальным. Она  схватилась  за  выступ
дверного проема,  чтобы  не  упасть  от  приступа  головокружения,  сдержать
подступающую к горлу тошноту. Но, очевидно, непроизвольно она издала звук, -
то ли стон вырвался из ее груди, то ли горестный вздох, а может сдерживаемые
рыдания. Оба мгновенно  обернулись  на  дверь,  почувствовав  едва  заметное
замешательство. Альберто тут же подскочил к  Монике,  взял  из  рук  тяжелую
сумку, заботливо усадил на диван. Моника  едва  ли  что-нибудь  понимала  из
происходящего, в голове назойливо вертелось одно: под любым  предлогом,  как
можно скорее - вон из этого страшного дома от этого чудовища в облике  мужа.
Пока она сидела с закрытыми глазами на диване ц  пот  градом  лил  по  лицу,
перед ее мысленным взором вставал и вставал ее муж с дирижерской палочкой  в
руках,  управляющий  невидимым  оркестром  -  устрашающие  тревожные   звуки
вагнеровских аккордов доводили его до степени крайнего возбуждения.  Сначала
она удивлялась этому, потом привыкла, а позже стала  пугаться,  видя  его  в
таком состоянии. Но все чудачества Альберто меркли  перед  тем,  что  Моника
только что услышала... А потом... потом: "Когда я подарю ее ребенка, Даниэла
сойдет с ума".
     Так вот, значит, в  чем  дело!..  Это  его  месть  матери,  ее  любимой
Даниэле. Только бегство спасет ее и ее ребенка от этого чудовища! Она словно
очнулась и, как ни в чем ни бывало, извинившись перед ними обоими,  пошла  к
себе наверх:
     "Наверное, понизилось давление, это случается в моем положении...".
     И когда, несколько часов спустя, Моника собрала  в  чемодан  все  самое
необходимое и спустилась в холл, ее руку  перехватила  железная  рука  мужа,
неожиданно оказавшегося тут. Куда она?  Собрав  всю  свою  волю  в  кулак  и
понимая, что сплоховать на сей раз равносильно смерти, она, показав на  свой
живот, объяснила, что  хочет  раздать  вещи,  которые  ей  малы...  а  после
родов... после родов они купят новые, ведь так, милый? Да?
      - Не стоит быть такой расточительной, дорогая, - Альберто взял чемодан
и подвел Монику к лестнице,  ведущей  в  спальню.  -  Тебе  надо  отдохнуть,
любимая.
     Моника безропотно повиновалась. Оставшись в гостиной, Альберто предался
размышлениям. Моника с чемоданом в руках не выходила у него из головы. Может
быть она слышала их разговор с Ирене? Нет, он чутко  улавливает,  когда  она
открывает дверь... Альберто поднялся: его ждала  Ирене.  До  Моники  донесся
хлопок  закрываемой  двери.  Связав  вещи  в  два  узелка,  затаив  дыхание,
крадучись  спустилась  в  гостиную.  На  цыпочках  она  подошла  к  двери  и
распахнула ее. Светило солнце, щебетали птицы,  с  улицы  доносились  гудки,
где-то  играла  музыка...  Страшное  наваждение  кончилось.  Моника   быстро
пересекла сад и вышла на улицу. Поймав такси, Моника вздохнула свободно. Она
сделает все, чтобы он не нашел ни ее, ни ребенка. Никогда.
     Вернувшись домой поздно  вечером,  Альберто  понял,  что  Моника  ушла:
обычно, когда бы он ни  являлся,  в  окнах  горел  свет  -  девушка  боялась
темноты. Еще из машины, увидев темный дом, он сразу обо всем догадался:  она
слышала его разговор с Ирене и сумела-таки провести его. Ну, что ж,  он  все
равно не отступится от задуманного, сдержит, чего бы ему это ни стоило, свою
клятву и отомстит ненавистной Даниэле. Иначе слишком дешево для нее и  всего
семейства обойдется его восьмилетнее заточение в тюрьме!..  Слишком  дешево!
Альберто плюхнулся на  диван  и  уставился  в  одну  точку.  Ему  было  мало
содеянного, он как помешанный жаждал крови, больше крови  и  страданий  тех,
кого считал виноватыми в своей неудавшейся жизни.
     Он позвонил Ирене и рассказал об исчезновении Моники.  Ирене  принялась
утешать его:
      - Не расстраивайся, ты и так сломал ей жизнь. Чему я, конечно, рада, -
не без ехидства добавила она. - И если Даниэла не желает  знать  свою  дочь,
тем лучше для нас.  Успокойся,  дорогой,  давай  лучше  займемся  собой!  Мы
свободны, любим друг друга. Оставь мысли о Монике, переезжай ко  мне,  будем
жить вместе!..
     Альберто отказался: пока не время.
     Ирене лежала на постели, обдумывая, чем бы завлечь Альберто. Конечно, в
словах Матильды, откровенно презиравшей Альберто, есть доля здравого смысла;
рисковать всем состоянием  опасно.  И  тем  не  менее,  единственный  способ
держать Альберто  около  себя,  -  создать  "дом  моды  Ирене  Мон-тенегро".
Вдобавок ко всему, - они разорят Даниэлу, пустят "принцессу" по миру.  Ирене
приняла окончательное решение  вложить  деньги  в  это  предприятие,  о  чем
немедленно и известила Альберто. Вечером они держали  совет.  План  Альберто
был все в том же: подкупить Росу и, заполучив через нее коллекцию, опередить
Даниэлу. Ирене будет  заниматься  моделями.  Он  возьмет  на  себя  рекламу,
договоры с покупателями, аренду помещения. Ирене не возражала.
      - Завтра пошлем  Матильду,  пусть  уговорит  Росу  прийти  к  нам  для
разговора.
     Ирене  колебалась,  -  Матильду,  уже  приходившую  в  Дом  моделей  за
Даниэлой, могут узнать. Альберто это не интересовало:  завтра  вечером  Роса
должна быть в доме Ирене.
     Утром следующего дня он начал поиски жены. Первым делом он направился к
Маргарите. Но в доме подруги Моники не оказалось. Зато там он застал  своего
старшего "сыночка", Эдуардо, который не замедлил сообщить ему, что в  случае
чего и кулаки пойдут в ход. Нервы Альберто были на пределе, и маска "родного
отца" спала. Он с ненавистью смотрел на Лало. Каков?! Альберто,  озлобившись
невероятно, пообещал всей семейке, а особенно Каролине, устроить такое,  что
они надолго его запомнят. На Эдуардо это не подействовало: "Ты  имеешь  дело
не с беззащитным ребенком, каким ты бросил меня восемь лет назад, - наступал
он на отца, - теперь, будь уверен, я сумею защитить и себя, и своих близких!
А теперь убирайся отсюда!"
     Альберто уселся в машину и ухмыльнулся: хорошо, что у  него  два  сына.
Рубеном он был доволен. Словно зомби, мальчишка  делал  то,  что  хотел  он.
Впрочем, теперь парень озабочен только тем,  где  бы  раздобыть  деньги  для
своей прожорливой суки!.. В  один  из  очередных  визитов  сына,  умоляющего
помочь деньгами, Альберто достал из-под диванных подушек пистолет и протянул
его Рубену.  Мальчишка  сначала  было  не  хотел  брать:  "Боюсь,  в  тюрьму
попаду... бабушка говорила, мама..."
     Альберто усмехнулся про себя. Бабушка твоя и мама не  хотят?  Да?!  Так
будет не по-ихнему! Он уговорил сына взять оружие.  Тот  дрожащими  пальцами
запихнул пистолет под куртку. "Цель оправдывает средства!" - бросил  ему  на
прощанье Альберто. Как это  понимать?  А  как  хочешь!..  Он  оглядел  сына:
невысокий, худощавый блондинчик,  с  модной,  чем-то  напоминающей  прическу
отца, стрижкой. В одном  ухе  длинная  серьга.  Вольно  или  невольно  Рубен
становился похожим на Альберто, который всеми силами добивался того же.
     Ни  малейшего  стыда  не  проснулось,  ни  чувства  сострадания  в  его
испорченной душе не шевельнулось при мысли о мучениях, на которые он обрекал
младшего сына.

Глава 54

     Об этом решении Моники знала лишь Дениз. Маргарита, будто чувствуя, что
этой девушке известно о  Монике  больше,  чем  кому-либо,  -  несколько  раз
звонила к ней, но Дениз ни словом, ни намеком не выдала тайну Моники,  держа
в секрете все, что касалось ее.
     Для всех Моника словно сквозь землю провалилась.
     А между тем почти каждый день и Даниэла с Джиной,  и  семья  Херардо  и
Каролины, и Фико с Лало, и Сония, и  Мануэль,  и  Мария  вспоминали  Монику,
пытаясь  вычислить,  где  она  скрывается.  Последним  ее  видел  Лало,  она
приходила к нему в  офис  на  другой  день  после  того,  как  покинула  дом
Альберто. Они долго говорили, и Лало потом часто возвращался памятью к этому
разговору. Моника была очень  нервной,  напряженной,  глаза  ее  то  и  дело
наполнялись  слезами,  и  сквозь  слезы  она  смотрела  на  него,  вспоминая
беззаботные  дни  их  влюбленности,  когда  все  было  в  радость,  и  жизнь
рисовалась им светлым праздником.
      - Я заняла у тебя много времени, Лало, прости, мне уже пора, -  Моника
поглядывала на часы.
     Как хотелось Эдуардо взять ее руки в свои,  утешить,  сказать,  что  он
ради нее готов на все. Но только смог пробормотать:
      - Нам надо увидеться, Моника... Еще раз...
      - Когда-нибудь, возможно, -  неопределенно  пообещала  девушка.  -  Не
знаю, Лало... а зачем?
      - Скажи, как мне разыскать тебя?
      - Это ни к чему! - твердо возразила Моника, чтобы сразу положить конец
расспросам о ее дальнейших планах. -  Хотя...  Единственное,  что  мне  надо
знать, Лало... Простил ли ты меня?
     И тут Эдуардо решил сострить:
      - Это годится, как ответ? Да?
     Она не обиделась, не отвернулась и, прямо глядя ему в  глаза,  спокойно
сказала:
      - Не стоит так, Лало...
     И тут словно прорвало плотину,  его  едва  сдерживаемые  чувства  нашли
выход. Он с жалостью глядел на ее тонкие, дрожащие  запястья,  худую  шейку,
бледное лицо, печальные глаза, и понимал,  какого  труда  стоило  ей  прийти
сюда, но, очевидно, ей было важно услышать от него слова  прощения  за  все,
что она сделала с ним, с  собой,  с  их  привязанностью  друг  к  другу.  Он
осторожно взял ее руку:
      - Ты знаешь, Моника,  несмотря  ни  на  что,  я  люблю  тебя.  И  она,
подавшись вперед, не веря в услышанное, прошептала, покачав головой:
      - Этого не может быть, Лало.. А теперь прощай и...  спасибо  за  такой
подарок. Я его не заслужила.
     Когда вечером, уже  дома,  Эдуардо  рассказал  обо  всем  Херардо,  тот
засомневался.
      - Честно говоря, сынок, и не знаю, что сказать тебе. Может быть Монике
сейчас необходимо пожить одной? Ей есть о чем подумать и что решить.
      - Я не могу не думать о ней, отец. Понимаешь?
      - Такова уж любовь, - философски заметил Херардо.
      - Нас столько связывает, я никогда не  смогу  забыть  ее...  Я  сказал
сегодня Фико: меня не остановит даже то, что она ждет  ребенка...  от  этого
подонка, Альберто.
      - Ну что ж, правда твоя, сын. И в самом деле ты мог бы стать отцом  ее
дитя, если она захочет вернуться к тебе. Отец -  это  тот,  кто  воспитывает
ребенка. Ты тоже сын Альберто, как ни горько тебе это  слышать;  а  я  люблю
тебя, Лало, ничуть не меньше, чем Луиситу. Уж поверь...
      - Что сейчас об этом говорить, отец! - с горечью махнул рукой Лало.  -
Подозреваю, что она относится ко мне просто как к доброму другу.
     Херардо близко к сердцу принимал все, что касалось сыновей.  С  Эдуардо
было все в порядке, он вместе с Фико, служил в адвокатской конторе Херардо и
Филипе, вызывая одобрение и уважение своей работой. Оба друга учились еще  и
в университете. Радовала и Луисита,  прелестная  женщина  восьми  лет.  Зато
Рубен совершенно отбился от рук, стал груб, возвращался домой, когда  хотел,
и на все угрозы Каролины и Аманды  только  нагло  усмехался.  После  пропажи
денег у Аманды, Херардо и Каролина стали внимательно к нему приглядываться и
за его сдержанной холодностью видели отчуждение и погруженность  в  какую-то
свою жизнь. На днях Каролина известила их, что у нее будет  ребенок.  Аманда
не высказала особенной радости: время сейчас не из легких, этих детей еще не
поставили на ноги, а туда  же,  еще  одного...  Лучше  бы  автомобиль  новый
купили... Но Аманда всегда ворчала, они оба привыкли  к  этому.  Зато  между
ними, Херардо и Каролиной, за все эти годы ни разу и кошка не проскользнула.
Херардо не мог себе и представить по-другому супружескую жизнь. Беспрестанно
ссориться,  выяснять  отношения,  доканывать  друг   друга   претензиями   и
подозрениями - разве это семейная жизнь?! Это ад кромешный!  Он  видел,  как
мучают друг друга Джина и Филипе. - Чем он мог помочь друзьям? Советами?  Но
они мало в них нуждались и никогда не прислушивались к ним.
      - Ты даже "Стройной  Малышке"  уже  не  нужен,  только  своей  дорогой
Джине, - шутил Херардо.
      - Пусть приползет ко мне на коленях! - жаждал реванша Филипе. - Она же
сумасшедшая, эта богиня Карибского моря!..

     * * *

     Даниэла, Джина и Алехандро  заканчивали  работу  над  коллекцией  новых
моделей и готовились к ее показу. Женщины  с  головой  ушли  в  работу.  Она
помогала им обоим отвлечься от грустных мыслей. Они допоздна засиживались  в
Доме моделей, и не спешили возвращаться в пустой дом Даниэлы. Как всегда,  в
руках у них все горело, Даниэла была неутомима, тщательно продумывая  каждую
мелочь. Впрочем, для нее мелочей не было, - иногда крохотная броская  деталь
отделки совершенно меняла к лучшему тот или иной фасон костюма или платья.
     Алехандро был под стать ей. Но на этот раз он превзошел себя  -  подбор
тканей был великолепным.
      - Прекрасные эскизы! Поздравляю тебя от всего сердца! - в который  раз
говорил он Даниэле. - Между прочим, имей в виду, я всегда говорю правду.
      - Вот посмотрите, Алехандро, Джина! Не подойдет ли  для  этого  фасона
набивная ткань?
      - Знаешь, я тоже об этом подумал,  глядя  на  эскиз.  У  нас  с  тобой
разногласий не будет...
     Все трое буквально были ошарашены, когда открылась дверь  и  на  пороге
кабинета возник  Альберто  с  горящими  глазами.  Он  подступил  вплотную  к
Даниэле.
      - Говори, где Моника!
     Даниэла быстро сумела взять себя  в  руки.  Не  отвечая  на  вопрос,  с
ненавистью смотрела на бывшего мужа:
      - Как ты посмел войти сюда?
      - Я хочу, чтобы ты сказала, где Моника, - повысил голос Альберто,  еще
ближе подступая к столу Даниэлы.
      - Не знаю, - спокойствию женщины можно было поразиться.
     Алехандро в первую минуту оторопел  от  такого  наглого  вторжения,  но
опомнившись, встал между Даниэлой и Альберто.
      - Вы слышали,  что  сказала  сеньора?  Убирайтесь  вон.  -  Он  сделал
несколько шагов в направлении Альберто, и его внушительная  фигура,  пальцы,
сжатые в кулаки, очевидно, подействовали должным образом. Альберто  отступил
на шаг, голос его стал менее решительным.
      - Похоже, вокруг тебя становится все больше храбрых мужчин, Даниэла?..
     Но Даниэла не слышала его, ее глаза по-прежнему метали молнии.
      - Я очень рада... Моника, наконец, разобралась, что ты за мерзкий тип!
И, если она придет ко мне, я сумею ее защитить.
     Поясничая, Альберто сделал перед столом Даниэлы несколько  танцевальных
па и, уставившись на нее, проговорил:
      - Ты конченный человек, Даниэла. Пусть Моника не прощает меня, мне  на
это наплевать... Зато мы с Ирене подготовили для тебя  маленький  сюрпризик!
Конечно, тебе не стоило бы говорить об этом, но... просто фантастика...
      - Да ты  свихнулся  совсем!  -  Даниэла  поежилась  под  взглядом  его
сумасшедших глаз.
      - Очень скоро... - Альберто уселся на  стол.  -  Очень  скоро  откроет
двери дом мод Ирене Монтенегро... И я могу поклясться, что мы разорим тебя с
твоим предприятием! Бедная Даниэла! Мне страшно подумать,  как  печально  ты
кончишь! Рад был познакомиться...
     Альберто шутовски раскланялся и так же внезапно, как появился, исчез.
     Все это время хранящая молчание Джина расхохоталась. У  нее  на  глазах
выступили слезы.
      - Ха-ха-ха! Что-о-о-о?  Дом  мод  Монтенегро?!  Ой,  держите  меня,  я
умираю!.. Да что она  может  делать?!  Кто  купит  платье,  сделанное  Ирене
Монтенегро? А? Скажите мне кто-нибудь!
     Но Даниэле почему-то было не до веселья,  она  не  разделяла  оптимизма
подруги.
      - Не стоит их недооценивать, Джина. У Ирене много денег, она богата...
и может нанять себе хороших дизайнеров. - Самый лучший дизайнер  -  это  ты,
Даниэла!  -  Джина  крепко  обняла  подругу.  -  Господи,  если  б  не  наша
замечательная работа, мы бы с тобой давно свихнулись, это уж точно!
     Даниэла улыбнулась:
      - Поверю уж тебе на слово... Знаешь, нам пора  начинать  шитье,  ткани
все подготовлены. Так что скоро коллекция будет готова...
     Именно на этом слове дверь кабинета снова внезапно открылась и  все  от
неожиданности вздрогнули, но вошла раскрасневшаяся,  хорошенькая  Маргарита.
Глаза ее сияли, она загадочно улыбаясь, смотрела на Даниэлу.  Нетерпение  ее
было трудно передать словами.
      - У меня для всех потрясающая  новость!  Я,  вернувшись  домой,  нашла
записку. Звонила Дениз, наша подруга, которая живет в Монтеррее...
      - Что? Что? - перебила от нетерпения Даниэла. - От Моники какие-нибудь
вести? Верно?
      - Да! Сейчас позвонила Дениз. Моника все это время жила  с  ней  и  ее
матерью.
      - Ну не тяни, Маргарита! Скорее!..
      - Вчера вечером... Моника... родила мальчика!
      - Слава Богу, слава Богу! - У Даниэлы на  глазах  выступили  слезы.  -
Боже мой, моя Моника! Моя Моника стала мамой, Джина!
      - Дениз звонила мне тайком от Моники. Она сказала,  что  вы,  Даниэла,
очень нужны дочери! Но она боится вам звонить сама! Она была в таком  унынии
последние дни...
      - Глупая! Боже мой, мальчик! - бессвязно от радости шептала Даниэла. -
Я немедленно лечу к ней! Первым же рейсом!.. Господи, уже  сегодня  я  увижу
своего внука! И дочь!
      - Вот, возьмите адрес и телефон Дениз в Монтеррее.  Они  замечательные
люди. Это Дениз уговорила Монику лететь к ним, они с Ромелией  ухаживали  за
ней, как за родной... Дениз вселяла уверенность в Монику, что вы любите  ее,
что вы сильный, умный, добрый человек. И что семья - это то, что ни  у  кого
из нас нельзя отнять. Это с нами всегда...

     * * *

     Скоро Моника будет дома! Все неприятности меркли перед  этим  счастьем.
Но, как назло, ни на один рейс билетов нет, и только завтра можно улететь  в
Монтеррей. Джина советовала набраться терпения. Мария просто ушам  своим  не
поверила, когда Даниэла рассказала ей обо всем. Слава Богу, улыбалась Мария,
девочка вернется домой, и все пойдет по-доброму, как прежде. Даниэла так  не
думала, какое - как прежде... Хотя Мария и уверена, что скоро и Хуан Антонио
возвратится домой. Даниэла и думать об этом не хотела: им не  о  чем  больше
говорить.
     Джина ничего не воспринимала всерьез,  и  решительность  Даниэлы  тоже.
Нет, так нет, смеялась она, поменяем Хуана  Антонио  сразу  на  двух  других
мужчин - Алехандро и его друга Карлитоса... Да, Джина неисправима... Кстати,
который  раз  поднимает  она  разговор  насчет  открытия  дома  моды   Ирене
Монтенегро,  и  утверждает,  что  Ирене,  якобы,  ведет  переговоры   с   их
постоянными  партнерами.  Даниэлу  эти  разговоры  тревожили   все   больше.
Единственная надежда, что у этой Ирене все всегда  выходит  наоборот...  Кто
несет в мир зло, всегда рано или поздно получит  наказание.  Должно  быть  и
она, Даниэла, тоже принесла в мир достаточно зла, иначе, как объяснить,  что
спокойная жизнь,  к  которой  она  так  стремилась,  все  не  наступала.  Но
постепенно в ней крепла  уверенность,  что  свет  в  ее  туннеле  забрезжил.
Получили по заслугам насильники, - им придется провести двадцать пять лет за
решеткой. Даниэла отметила, что раньше она бы уже жалела их,  как  жалела  в
свое время вора Альберто.  Теперь  же  она  довольна,  что  не  отступила  и
добилась наказания для преступников. Может быть, Господь  учит  ее  защищать
добро и справедливость,  а  не  уходить  в  сторону,  не  прятаться?..  Пути
Господни неисповедимы...
     Вот и Моника начала уже возвращение домой. Правда, для этого  ей  нужно
было уехать в Монтеррей.
     Ах, Мария, добрая милая няня Мария! Ее молитвы, верно, достигли  небес.
Даниэла держала в руках икону Пресвятой Девы, - Мария  просила  передать  ее
Монике, ведь это икона ее первой мамы. Пусть эта икона станет хранительницей
новой семьи, помогает  ее  дорогой  девочке  обрести  уверенность  в  жизни,
обережет ее и сына от злой воли.
     Сама  же  Даниэла  нередко  думала  о  своей  жизни,   как   конченной.
Безгранично верить Хуану Антонио и  вдруг  узнать  об  измене.  И  с  кем...
Чувство стыда за легкомысленное  поведение  бывшего  мужа  не  раз  заливала
краской ее щеки, но, слава Богу, среди своих близких она находила понимание.
Хотя друзья единодушно считали, что она должна простить его и помириться,  -
Хуан Антонио и так наказан за свое легкомыслие, он одинок, как перст...
     У нее не  было  сил  на  новые  влюбленности,  романы,  как  бесконечно
советовала поступать Джина. Милый, приятный Алехандро объяснился ей  недавно
в любви, но Даниэла не находит к нему  иных  чувств,  кроме  дружеских.  Она
охотно принимала его предложения посетить вместе с ним и сыном ресторан  или
кафе, но дальше этого, как ни старалась  ее  подруга  Джина,  дело  не  шло.
Сердце Даниэлы молчало.
     Алехандро был идеальным деловым партнером,  он  до  темноты  просиживал
вместе с Даниэлой за работой, помогая готовить  новую  коллекцию  к  показу.
Когда же он узнал о том, что отыскалась Моника, и Даниэла едет в  Монтеррей,
не выдержал:
      - Мне стало страшно. Я надеюсь, что сближение с  дочерью  не  означает
примирения с твоим бывшим мужем. Мы никогда  прежде  не  говорили  об  этом,
но... я люблю тебя. И ты это знаешь. Ты нужна мне,  как  и  моему  сыну.  Он
успел привязаться к тебе...
     Нет, хоть и был Алехандро милым, порядочным и честным человеком, она ни
разу не давала ему повода говорить ей такие вещи.  Они  останутся  друзьями,
иного и быть не может.
     А теперь - в Монтеррей. Как-то ее встретит Моника, ведь Дениз позвонила
в Мехико без ведома ее дочери: просто  они  с  матерью  решили,  что  именно
сейчас самый нужный, самый близкий ей человек - это Даниэла.

     Глава 55

     Приезд Моники изменил уклад дома Дениз и  Ромелии,  который  стал  жить
ожиданием ребенка. Мать и дочь заботились о Монике и будущем ребенке, словно
о родных им людях. Заранее определили, в какой клинике она будет  рожать.  И
когда наступил срок, отвезли девушку  туда  и  были  первыми,  кто  узнал  о
рождении мальчика. Все  возможное  время  проводили  они  в  палате  Моники,
разглядывали малыша, обсуждали будущую жизнь. В один из  дней  дверь  палаты
распахнулась, и Моника, обернувшись на звук, замерла: на пороге стояла мама!
Что-то говорила Дениз, улыбалась Ромелия, но несколько долгих минут  Даниэла
и Моника выключились из реальной жизни,  безмолвно  говоря  друг  с  другом.
Хорошо,  что  для  этого  не  нужно  было  многих  слов  лишь:   "Мамочка!",
"Доченька!", "Сын".
      - Вот он какой, наш мальчик! - нежно прошептала  Даниэла,  склонившись
над внуком и нежно поцеловав Монику. - Какой чудный! Очень  похож  на  тебя,
дорогая.
      - Только бы он не был похож на своего отца! - лицо  Моники  болезненно
скривилось, глаза наполнились слезами.
      - Нет, нет! - замахала  руками  Даниэла.  -  В  душе  он  точно  будет
совершенно другим, а это самое главное.
      - Хорошо, что ты приехала, мама, - плача произнесла Моника.  -  Я  так
счастлива, что ты снова будешь рядом со мной.  Счастлива,  что  ты  простила
меня, и я могу на тебя опереться.
      - Не буду скрывать, Моника, что я долго  чувствовала  себя...  ужасно.
Думала о твоих словах, что я тебе чужая... Поэтому и не искала тебя,  узнав,
что ты ушла от Альберто. Решила, что первый шаг должна сделать ты...
      - Ты была права, мама.
      - Нет, нет, не говори мне этого! Неправда.  Меня  обуревали  гордость,
самолюбие. А мой долг был немедленно придти к  тебе  на  помощь,  не  требуя
объяснений, не задавая вопросов...
      - Мамочка! Я очень люблю тебя! - только повторяла Моника. - Мне так не
хватало  твоей  нежности,  понимания...  Я  очень  раскаиваюсь,  очень.   Ты
воспитаешь моего сына, только ты...
      - Ну, не будем, дорогая, вспоминать о прошлом. У нас  есть  настоящее,
есть будущее... И мы возвращаемся в Мехико. Да поможет нам Пресвятая Дева...
Вот, Моника, твоя икона, о ней напомнила мне Мария перед отъездом.
      - Мама, прежде ты должна узнать, как многим я обязана Дениз и Ромелии.
Ведь это они поместили меня в клинику, заботились, словно родные, обо мне  и
о моем мальчике.
     Дениз и Ромелия в один голос запротестовали: в их доме всегда ценили не
деньги, а хорошие, добрые отношения между людьми, тем более, Моника и  Дениз
подруги.
      - И  все   равно,   нет   слов,   способных   донести   до   вас   мою
признательность, - с волнением сказала Даниэла. - Я надеюсь,  что  смогу  на
деле выразить вам свою дружбу и благодарность. Ведь  я  обязана  вам  жизнью
дочери и внука.
     Даниэла взяла на руки малыша и  со  счастливой  улыбкой  села  рядом  с
кроватью Моники.
     Наступил вечер, Дениз и Ромелия стали собираться домой. Но  Даниэла  не
могла и думать о возвращении в гостиницу, где были ее вещи. Отклонила она  и
предложение Ромелии поселиться у них, - ее  место  в  этой  палате  рядом  с
дочерью и внуком. Даниэла прижала к себе кроху... Как любила она детей,  как
тяжело ей было пережить потерю собственного сына, и, хотя прошли  уже  годы,
она часто в минуты одиночества вспоминала тот день. Тысячи раз  входила  под
руку с Хуаном Антонио, полная надежд на прекрасное будущее своего  мальчика.
И вдруг эти страшные слова: "Ваш сын умер... нынешней ночью... Так бывает...
Случается..." Но почему, почему это случилось именно с нею и ее ребенком?..
     Уже лежа в кровати подле спящей Моники, она вспоминала об автомобильной
катастрофе, представила лицо, сидящего за рулем убийцы... его лысую  голову,
неправильной формы череп и  маленькие  узенькие  щелочки  глаз,  бесстрастно
наблюдавших смятение и ужас кричавшей во всю силу своих легких Даниэлы...
     Но проснулась она от другого сна: бесшумно отворяется дверь и в  палату
входит мужчина. Даниэла в испуге узнает в нем Альберто. Он быстро подходит к
Монике и выхватывает у нее ребенка.
     Даниэла закричала и проснулась от этого крика. Она села  на  кровати  и
посмотрела на дочь: та улыбалась во сне...
     Утром Моника долго решалась, прежде чем заговорить с Даниэлой об  отце,
и наконец, смущаясь, спросила:
      - Ты сможешь когда-нибудь простить папу?
     Даниэла не могла ответить коротко, за этим - "простить папу" стояла  ее
жизнь, ее вера, ее достоинство. То, что он сделал - ужасно...
      - Но ведь ты простила меня, - голос Моники звенел от волнения, -  а  я
вела себя ничем не лучше его.
     Как объяснить дочери, что Хуан Антонио унизил ее  женское  достоинство.
Она верила, что чувство, связавшее их, живо. Не  привычка,  не  удобство,  а
именно чувство, страсть, желание... Уйдя к Летисии, он бесповоротно  потерял
ее, Даниэлу. Всего и не расскажешь. Она только сказала:
      - Перед отъездом он приходил ко мне. Хотел тоже ехать к тебе. Но  мне,
поверь, спокойнее одной. Так что ты сможешь поговорить с ним дома.

     * * *

     После отъезда Даниэлы в  Монтеррей,  Хуан  Антонио  вконец  затосковал,
остро почувствовав свое одиночество.
     Чем больше отдалялась  от  него  Даниэла,  подчеркивая  каждый  раз  их
отчуждение, тем явственнее ощущал он невозможность жизни с какой-либо другой
женщиной. Летисии он запретил искать  встреч  с  ним  под  любым  предлогом.
Последней каплей стала ее фраза: "Ты никудышный отец, даже Монику бросил  на
произвол судьбы". Теперь он и деньги переводил по почте.
     Он очень надеялся, что поездка в Монтеррей изменит его жизнь, -  Моника
и внук помирят их, но Даниэла просила доверить Монику ей...
     После работы он зашел к сестре и рассказал ей об отъезде Даниэлы.
      - Даниэла  правильно  сделала,  что  полетела  в  Монтеррей  одна,   -
поддержала золовку Сония. - Она сейчас нужнее Монике, чем ты.
      - Я ее отец и вдруг - посторонний, - недоумевал Хуан  Антонио.  -  Мне
грустно и очень одиноко, Сония. Я самый глупый мужчина на всем белом свете.
     Сония повторила вслух его мысли:
      - Я  надеюсь,  что  сын  Моники  поможет  своим  бабушке   и   дедушке
соединиться, наконец.
      - Да, да, - ухватился за эту мысль Хуан Антонио.  -  А  давно  ли,  ты
помнишь, - его глаза увлажнились, - помнишь, Сония, совсем недавно  и  мы  с
тобою были детьми,  играли  вот  в  этом  саду...  А  сегодня  мы  уже  сами
дедушки... и бабушки.
     Видя, что ее  братец  совсем  загрустил,  Сония,  предложив  ему  кофе,
заговорила о другом. Последнее время она очень сблизилась с матерью Мануэля,
Долорес, и та со свойственной ей  энергией  и  жизнелюбием,  решила  вывести
Сонию из транса, связанного с уходом Рамона.
      - Когда я встречаюсь с Лолитой, мне всегда так хорошо. Она  дарит  мне
желание жить и радоваться жизни. Я забываю все свои проблемы...
     Хуан Антонио мрачно пошутил:
      - Главная твоя проблема, Сония, в том, что у тебя их нет.  А,  кстати,
Мануэль говорит, что Лолита мечтает тебя с ним... Понимаешь?
     Сония густо покраснела.
      - Нет, нет и нет. Это невозможно, Хуан Антонио. То, что было у  нас  с
Мануэлем, умерло много лет назад.
      - Знаешь, мне это кажется замечательной идеей. Подумай!..
     После ухода брата, Сония спустилась в сад, прошлась мимо  ровных  рядов
азалий. Их сажал и любовно возделывал Рамон. Он мужал вместе с этими цветами
и деревьями, которые теперь, набрав силу,  радовали  красками  и  ароматами.
Остановившись в  защищенном  от  солнца  месте,  под  кроной  дерева,  Сония
вспоминала годы, проведенные с Рамоном. Сколько  нежности  подарил  ей  этот
мальчик, как был благодарен за ее заботу и любовь. Но  как  это  дерево,  он
вырос, окреп и перестал нуждаться в ее опеке.  К  нему  пришла  его  любовь,
которая неизбежно настигает, открытые ее чарам сердца. И она с мукой и болью
вычеркнула из своего сердца Рамона. Наверное, прав был брат, говоря,  что  у
нее нет проблем... Это и есть одиночество, которое вряд ли теперь кто-нибудь
скрасит.
     Из сада она услышала, как зазвонил в гостиной телефон.
      - Сеньора, вас! - позвала горничная.
      - Завтра вечером вы должны быть у меня, Сония! - голос Долорес  дрожал
от веселого нетерпения. - Послушай! Мы отлично проведем время. Я  знаю  одно
местечко с хорошей музыкой, - и  она  пропела  в  трубку  своим  хрипловатым
контральто:

     Веракрус - уголок на земле,
     Где волны играют с душою...

      - Сония! Не говори мне "нет", я этого не переживу! Слышишь, дарлинг?
      - Нет, нет, Лолита, поверьте, это не для меня! -  отказывалась  Сония,
прикидывая в уме, что она сможет одеть, идя в "милое местечко". - Боюсь, мне
там не понравится, Лолита, - все еще сопротивлялась Сония.
      - Ты будешь в восторге, я уверена!.. Давай лучше не ты ко мне, а  я  к
тебе. На мотоцикле. В десять вечера. Договорились?  В  этом  местечке  лучше
бывать ближе к двенадцати, - и она запела:

     Между полуночью и рассветом
     В чудесный час... Ля-ля-ля-ля-ля...

     Мануэль  с  грустной  улыбкой  прислушивался  к  телефонному  разговору
матери. С кем это она? Ах, ну, конечно же, с Сонией. Идея  дружбы  с  Сонией
овладела ею слишком сильно. Ни о чем другом она уже и думать  не  могла.  Но
Мануэля не провести, он знал, чего добивается мать.  Схема  была  готовой  и
испытанной. Только, увы, действующие лица иные... Да и он вряд  ли  способен
достойно подыграть Лолите. "Разве можно дважды войти в одну и ту же реку", -
грустно размышлял Мануэль. Между ним и  Сонией  ничего  не  может  быть.  Он
никогда не забудет Ракель.
      - И не надо, не надо забывать ее, - уверяла мать.  -  Но  пойми,  тебе
нужна спутница жизни, а Тино необходима мать.  Мужчине  нужно,  чтобы  рядом
была женщина. Себя я не имею в виду. Ты знаешь, я уже больше на  том  свете,
чем на этом.
      - Полно, мама! Тино хорошо с тобой... Зачем нам женщина!..
      - Со  мной  хорошо,  говоришь?  Но...  я  собираюсь  познакомиться   с
кем-нибудь и выйти замуж. Я еще в состоянии  создать  собственную  семью,  -
обещала семидесятилетняя Долорес. - Ты что, не веришь мне, Мануэль? А  Сония
именно та женщина, которая тебе нужна. Тебе придется со мной согласиться!  Я
не оставлю тебя в покое, так что приготовься...
     Нет, мать положительно невыносима, вздохнул Мануэль.
     Она ведет себя с Сонией также,  как  когда-то  с  Ракель.  Каждый  день
открывает в сестре Хуана Антонио все  новые  достоинства.  Вот,  к  примеру,
вчера объявила ему, что Сония очень веселая и любит  развлекаться.  Конечно,
надо  только,  как  выразилась  Долорес,  "поскрести"  ее  немножко,   чтобы
обнаружить это...
     Что это, не раз задавался вопросом Мануэль, обсуждая проблему с  Хуаном
Антонио - болезнь возраста,  маразм,  или  неистощимое  жизнелюбие,  желание
доставлять людям радость? Скорее последнее, - соглашались оба,  -  память  у
Лолиты великолепная, и в здравом уме ей не отказать. Тем не  менее,  Мануэль
болезненно переживал вспышки буйного, неукротимого веселья, поездки  в  ночи
на мотоцикле в увеселительные заведения, каким в Мехико не было числа.  "Моя
старушка снова взялась за старое", - жаловался  он  Хуану  Антонио.  Поездки
совершались последние недели уже втроем - третьей в компании стала Джина. Ей
тоже было скучно. Вот и сегодня это дамское трио  отправилось  на  очередное
увеселительное мероприятие. Когда-то они вернутся? - гадал Мануэль.  Нет,  в
один прекрасный день он все-таки поставит на дверь задвижку, чтобы  мать  не
смогла  войти...  Хуан  Антонио,  слушающий  друга,  рассмеялся:   можно   с
уверенностью сказать, что, найдя дверь запертой, она высадит замок. Вряд  ли
ее что-нибудь остановит...
     Хуан Антонио искренне, по-сыновьи любил Долорес и в  тайне  от  Мануэля
восхищался ею.

Глава 58

     Ирене все еще вертелась перед зеркалом в новом  платье,  приготовленном
для завтрашней презентации. Альберто куда-то исчез,  сказал,  что  по  делам
купли дома.  Теперь  ее  пугал  каждый  звонок  в  дверь.  Испугал  и  этот,
настойчивый, протяжный, повторившийся дважды. После- недолгих раздумий,  она
все же решила открыть, и тотчас раскаялась в  этом.  В  дверях  стояли  двое
незнакомых мужчин. Они, не поздоровавшись, направились к  ней.  Лица  их  не
предвещали ничего хорошего.
      - По вине Альберто погиб мой сын, Рубен. Вам ясно? -  тоном  прокурора
зловеще, словно приговор, произнес Херардо.
      - Вы сумасшедший! Я ничего не понимаю! - закричала Ирене. -  Насколько
я знаю, Рубен был сыном Альберто, а не вашим.
     Будто не слыша того, что говорила Ирене, Херардо настойчиво продолжал:
      - И он еще заплатит за все, что совершил.
      - Во всяком случае, я тут не при чем. Ясно?
      - Почему вы и он продолжаете делать подлости?  -  вступил  в  разговор
Филипе.
      - Но мы говорим об Альберто!..
      - Вы с ним два сапога... пара. Передайте Альберто, что очень скоро  мы
с ним увидимся. Это  серьезно.  Передайте,  что  я  не  успокоюсь,  пока  не
добьюсь, чтобы он сел на скамью подсудимых. Это его ждет. Неотвратимо.
      - Убирайтесь! Убирайтесь! - Ирене задохнулась от страха и ненависти.

     * * *

     Херардо чувствовал себя совершенно  опустошенным,  считая,  что  он  не
выполнил отцовского долга; все уверения Филипе о том, что он лучший из отцом
на свете, не успокоили Херардо. Да, он  пытался  воспитывать  Рубена,  любил
его, но из этого ничего хорошего не вышло. Появился этот сатана,  преступник
Альберто, перед которым он оказался  бессилен,  и  погубил  мальчика...  Он,
Херардо, непременно пойдет на это открытие дома мод Ирене  Монтенегро  -  уж
туда непременно препожалует эта  мразь.  Расположившись  напротив  дома,  он
будет ждать, пока Альберто не войдет  или  не  выйдет  оттуда...  Нет,  нет,
старшего Лало, он не хочет брать  с  собой,  мало  ли  во  что  выльется  их
встреча...
      - Надеюсь, ты мне не откажешь в компании, - Филипе  снял  очки.  -  На
кого нам опереться в трудную минуту, как не на друг друга.
     Херардо и Филипе закрыли офис в четыре часа и сразу отправились к  дому
мод Ирене Монтенегро. Они прогуливались  в  отдалении,  не  спуская  глаз  с
подъезда, к которому подъезжали машины, входили люди. Говорить не  хотелось.
Каждый  сосредоточенно  думал  о  своем.  Как  ни  удивительно,  но  Херардо
почему-то сейчас думал о Джине, о той неразберихе, которая творилась в семье
Филипе. Никто серьезно не  занимался  воспитанием  детей,  родители,  словно
самые малые дети, продолжали дуться друг на друга. Джина раза два  в  неделю
заскакивала домой, хватала в охапку детей и отправлялась с ними на прогулку,
закармливала в кафе сладостями. Филипе в  это  время  закрывался  у  себя  в
кабинете и не высовывал носа, не желая встречаться с ней. Но такая жизнь  не
приносила другу особого наслаждения, Филипе всегда был грустен  и  озабочен,
но, к сожалению, не детьми. А жаль... Вот Рубен... И  снова,  вышагивая  под
густыми деревьями аллеи, Херардо терзался мыслями о том, что  упустил  сына,
проглядел беду. Ведь никогда не знаешь, когда это начинается, когда молодая,
неокрепшая душа попадает под влияние взрослого. И хорошо,  если  это  добрый
человек, а если нет? Дети-подростки такие скрытные!.. С Эдуардо  никогда  не
было никаких проблем. Они  поженились  с  Каролиной,  когда  Лало  был  чуть
постарше Джины Даниэлы. Мальчик сразу привязался к нему, чуть ли не с первой
встречи доверял ему безраздельно, и Херардо всегда знал, чем он  живет,  что
волнует мальчика, кто его друзья. Не так было с Рубеном.  Казалось  бы,  тут
все должно быть проще: Рубен совсем не помнил ни отца, ни той жизни, которой
жила его семья  до  знакомства  с  Херардо.  И  вот,  на  тебе,  вооруженный
грабитель. У него вдруг непроизвольно вырвалось:
      - Альберто еще пожалеет о содеянном! Жестоко  пожалеет!  Ему  придется
иметь дело со мной!
     Филипе тоже, очевидно, занятый  своими  мыслями,  отрешенно  поднял  на
Херардо глаза.
      - Знаешь, я сейчас подумал - нам нет смысла оставаться здесь и  ждать.
Ну, выйдет он к автомобилю, поедет... И что же мы, двое взрослых мужчин, как
мальчишки, будем бежать за его машиной? Как в какой-нибудь комедии...
     Херардо не успел ответить, потому что именно в этот момент  к  подъезду
дома мод подошла женщина, и оба, замолчав, безошибочно узнали  в  ней  Росу,
секретаря  Даниэлы  Лоренте.  Швейцар  распахнул  перед  нею  двери,  громко
пригласив:
      - Пожалуйста,  сеньора  Роса!  Проходите,  прошу  вас!  Обомлевшие  от
удивления друзья переглянулись:
      - Похоже, в доме ее хорошо знают, - протянул Херардо.
      - Что-то тут не так, дружище! - Филипе засунул руки поглубже в карманы
брюк. - Надо предупредить об этом Даниэлу.
      - Но это мы сделаем позже, - медленно сказал Херардо.
     ...Они простояли до  позднего  вечера  и,  лишь  когда  публика  начала
покидать дом моды, друзья вошли в  его  двери.  Ни  Херардо,  ни  Филипе  не
слышали ни смеха, который вызвала коллекция Ирене Монтенегро, ни язвительных
замечаний о бездарной копии стиля  Лоренте.  Они  не  слышали  и  не  видели
ничего, кроме фигуры мужчины во фраке и с серьгой в ухе.
     Херардо подошел  к  нему  и  со  словами:  "Это  ты  убил  моего  сына,
подонок", - ударил Альберто по лицу. В этот удар он вложил  всю  свою  боль,
ненависть, презрение, и Альберто не устоял,  -  с  окровавленным  лицом,  он
повалился на пол и захохотал.
     Так закончилась презентация дома мод Ирене Монтенегро.

     * * *

     Рабочий день подошел к концу. Усталые, но  довольные  подруги  неспешно
беседовали, отдыхая после напряженной работы. Перебирая  в  памяти  все  его
события и встречи, Даниэла почему-то  остановилась  на  Алехандро,  -  какой
умница, какой работник! С его участием работа продвигается очень быстро.  Да
и сын у него замечательный, Карлитос.
     Джина усмехнулась:
      - Но ты-то любишь Хуана Антонио?
      - Независимо от моих чувств, у него есть обязательства перед  Летисией
и будущим ребенком, - Даниэла  не  хотела  обсуждать  эту  проблему  даже  с
Джиной.
      - И все-таки, я уверена, - кипятилась  Джина,  -  они  ни  за  что  не
поженятся.  Не  упрямься,  дорогая.  Тебе  надо  научиться   защищать   свое
счастье... И когда Хуан Антонио в  следующий  раз  попытается  сблизиться  с
тобой, уступи ему... И пусть земля вертится!.. - добавила она со смехом.
     Что  они,  сговорились  все,  что  ли?  И  Моника  тоже  все  время  ее
уговаривает помириться с отцом, уговаривает мягко, сердечно.
     Дочь видела настойчивые ухаживания влюбленного  сеньора  Алехандро  так
же, как видела, что мать ее  остается  холодна.  "И  слава  Богу,  -  думала
Моника, жалея и мать, и отца. - Зачем мама из-за Летисии ломает свою  жизнь?
Ведь все они давно знают характер Летисии,  а  Маргарита,  так  та  даже  не
желает сочувствовать бывшей подруге: мол, сама нарвалась,  сама  виновата  и
поделом, пусть расплачивается".  Моника  была  более  снисходительна  -  она
только что  родила  ребенка,  родила  без  поддержки  мужа,  -  это  тяжелое
испытание для любой женщины. Но у нее есть дом, лучшая в  мире  мама,  отец,
Мария, друзья. А  у  Летисии  -  никого  и  ничего,  и  в  Монике  теплилось
сочувствие к тяжелой участи бывшей подруги. Но отец не принадлежит  Летисии!
Хочет или не хочет мама понимать это, они с ним одно целое. Поэтому  Моника,
как и Джина, уговаривала Даниэлу сменить гнев на милость  и  простить  Хуана
Антонио.
      - Подумай, мамочка! Мы все могли бы быть так счастливы. В жизни  никто
не застрахован от нелепых поступков, наш отец не исключение.  Мы  ошибаемся,
но имеем право исправлять свои ошибки,  -  убеждала  Моника,  имея  в  виду,
конечно, и свой печальный опыт.
     Даниэла слушала дочь,  радовалась  ее  взрослению,  ее  умным  речам  и
думала: а какую же ошибку совершила она сама? С отцом Моники она всегда была
нежной, понимала его, ни разу не давала повода усомниться в своей  верности.
Почему она должна доказывать  это  собственной  дочери,  на  глазах  которой
прожили они все восемь лет.
     Даниэла  вдохнула  аромат  нежных  цветов,  стоящих  рядом  с  диваном.
Лилово-желтые ирисы, ее любимые. Они - от  Алехандро.  А  чуть  поодаль,  на
журнальном столике, другой роскошный букет роз - от Хуана Антонио. Они будто
сговорились соперничать, чей подарок привлекательнее, какой понравится  даме
сердца больше... Даниэла  суеверно  поменяла  местами  вазы  и  прикоснулась
губами к лепесткам роз, присланных бывшим мужем... Ее терзали сомнения,  как
посту пить, что предпринять. В душе она верила в искреннее  раскаяние  Хуана
Антонио.
      - Я очень любила его, Моника. Наверное поэтому мне так трудно простить
его предательство. - Она специально употребила глагол в  прошедшем  времени,
чтобы оставить за собой право решать, как поступить в дальнейшем. Скажи  она
"люблю", Моника тотчас же ухватилась бы за это и, конечно, спросила: "Так  в
чем же дело, мама, почему вам не быть вместе?.. "Все  же  не  готова  она  с
распростертыми объятиями встретить  Хуана  Антонио,  слишком  велика  горечь
обиды, чтобы забыть о ней... И  как  хорошо,  что  есть  любимая  работа,  в
которую можно окунуться с головой, забыть на  время  о  том,  какую  сложную
проблему ей предстоит решать: простить или нет.
     Ее часто ночами преследовал один и тот же навязчивый кошмар:  она  идет
по пустынной улице, а сзади слышен топот  погони.  Она  бессильна  скрыться,
крик застрял в горле. И вот уже руки ее распяты на мокром  асфальте,  а  над
ней склонились хохочущие лица.  И  одно  из  этих  лиц  -  лицо  Альберто...
Проснувшись,  она  обычно  долго  лежала  без  сна  и  забывалась   лишь   с
рассветом... Утром Даниэла  принимала  душ,  пила  кофе,  завтракала.  Через
открытое  окно  доносилось  щебетанье  птиц,  солнечные  блики  разноцветили
комнату. И ночные призраки  забывались.  Бросая  беглый  взгляд  в  зеркало,
Даниэла  удовлетворенно  вздыхала:  в  зеркале  отражалась  стройная  фигура
молодой, элегантно одетой и модно причесанной женщины... Да,  такой  женщине
еще можно дарить  цветы,  соглашалась  Даниэла...  Но  два  букета  сразу  -
многовато даже для нее...
     Может ли она обоим дать шанс, как просил на днях  Алехандро  и  намекал
Хуан Антонио? Алехандро  предостерегает,  говорит,  что  простив  мужа,  она
забудет об обиде - а это значит, что она дважды наступит на те же  грабли...
Она не желала обсуждать  такую  болезненную  проблему  с  Алехандро.  Но  он
вызывал на откровенность, проводил параллель -  ив  самом  деле  было  много
похожего в их неудачных браках. Но они  не  должны  замыкаться  в  неудачах,
терзаться мыслями: что было бы, если бы от  него  не  ушла  жена,  а  ей  не
изменил муж... Даниэла заставила переключить себя на работу. Она подтянула к
себе поближе ворох газет и стала  просматривать  их.  За  этим  занятием  ее
застала Джина, уже готовая к выходу.
      - Посмотри,  что  пишут:   "Открытие   дома   мод   Ирене   Монтенегро
состоялось... - Даниэла отбросила газету...
      - Читай дальше: "Все модели Монтенегро бездарные копии  стиля  Даниэлы
Лоренте". А теперь посмотри на снимки: это же  модели  из  новой  коллекции.
Просто настоящее мошенничество, - возмущению Джины не было границ.
      - Да, это мои модели, - изумилась Даниэла. - Только из других тканей и
измененные. Но они, безусловно, мои!
     Джина задумалась:
      - Теперь ясно, что делала Роса в доме  Ирене,  -  и,  глядя  в  широко
раскрытые глаза Даниэлы, добавила: - Мне сказал об этом Херардо. Вчера они с
Филипе были там и видели Росу. Конечно, это она  передала  эскизы  Ирене,  -
Джина стояла, подбоченясь, будто оборонялась от невидимого врага.
     Даниэла поднялась с кушетки:
      - Собирайся, немедленно едем: я хочу объясниться с Росой! Неужели  она
способна  на  предательство?  После  стольких  лет  работы...  Боже,  и  это
испытание я должна пережить. Но Росе я измены  не  прощу.  Поговорим  с  ней
сейчас же.
      - Надеюсь, ты не дашь ей  провести  себя?  -  голос  Джины  дрожал  от
сарказма. - А то ведь я знаю тебя, дорогая! Стоит  ей  перед  тобой  пустить
слезу, ты тут же и растаешь!
      - Ну уж нет! - Разъяренная Даниэла, так не похожая на саму себя, надев
кожаную куртку, подхватив сумку и газеты, направилась к  двери.  -  С  этим,
Джина, покончено раз и навсегда! Я вне  себя!  Из-за  предательницы  пропали
несколько месяцев работы.
      - Да нет же, Даниэла! - рассмеялась Джина, тряхнув  своей  рыжеволосой
коротко остриженной шевелюрой. - Это не так! Слава Богу, затея  Ирене  вышла
боком...

      * * *

     Даниэла не уставала поражаться многоликости лицемерия. И  как  человек,
сам не способный на подобные поступки, она  не  могла  понять,  что  двигало
людьми, готовыми  за  лишнюю  сотню  песо  пойти  на  сделку  с  собственной
совестью. Как  могла  Роса,  которую  она  взяла  когда-то  на  службу  и  в
преданности которой не сомневалась, которой платила гораздо больше,  чем  та
заслуживала, чем вообще полагалось за такую работу, как  она  могла  украсть
труд Даниэлы, труд долгих месяцев всего Дома? Но, увы, и на  этом  лицемерие
не  кончалось.  "Как  вы  могли  подумать  такое,  сеньора?"   -   лепетала,
возмущаясь, припертая к стенке Даниэлой и Джиной, женщина.  И  только  когда
Даниэла, швырнув ей в лицо газеты, сказала, что Херардо и Филипе видели  ее,
заходящей в дом Ирене, та призналась, что отдала эскизы сеньору Альберто.  И
тут же пошла, ничтоже сумнящеся, в наступление - куда  девалась  скромность,
покорность, услужливость.
      - За что мне вас благодарить, сеньора? Вы богатели, пока я  продолжала
влачить жалкое существование. Я устала прозябать в бедности! Сеньора Ирене и
сеньор Альберто хорошо мне заплатили и еще заплатят! А вы относились ко  мне
только как к одной из служащих, в то время как  Каролина  -  чем  она  лучше
меня - стала вашей подругой. Меня не волнует ваше прощение!  Прекрасно,  что
вы уже все знаете и мне не надо будет видеть вас каждый  день!  -  И  уже  в
дверях, обернувшись, злобно выкрикнула: - Будьте вы прокляты! Вы разоритесь!
И неважно, что открытие  дома  моды  прошло  неудачно.  Они  все  равно  вас
разорят, и я им в этом помогу!
     По крайней мере, думала Даниэла, после ухода этой злобной неблагодарной
твари - иначе ее не назвать - одним тайным врагом стало меньше,  а  с  явным
бороться легче. Джина предлагала немедленно вызвать полицию: пусть, мол,  ее
посадят в тюрьму. К несчастью, уже спокойно возразила  Даниэла,  у  нас  нет
доказательств ее вины, а, значит, и нет состава преступления. Вообще  теперь
надо сосредоточиться, неожиданно объявила она  собравшимся  сотрудникам,  их
Дом не может рисковать  и  подвергать  сомнению  свою  добрую  репутацию,  а
поэтому придется отложить показ на  несколько  месяцев.  Надо  поговорить  с
журналистами и назначить им встречу на завтра - она сама им объяснит причину
задержки презентации новой коллекции.
     Алехандро застал Даниэлу устало сидящей за столом -  разоблачение  Росы
стоило ей немалых сил. Алехандро, посмотрев на разбросанные повсюду  газеты,
заметил:
      - Мои друзья были вчера вечером там, - он кивнул на газеты. - Говорят,
что это - полный провал! Одежда плохого качества. И очень дурного вкуса.  Но
я рад главному, тебе нечего бояться конкурентов!
      - Я в ярости, я подавлена  всем  случившимся,  значит,  никому  нельзя
доверять! - Даниэла вскипела. -  Это  дело  рук  Росы,  представляешь?!  Она
призналась во всем. И ей даже не было  стыдно!  У  нее  было  такое  лицо...
какого я никогда не видела. Это была другая Роса. Я  приняла  решение:  надо
работать и создать совершенно новую коллекцию.
      - Другую? - удивился Алехандро.
      - Да, другую!  -  настойчиво,  будто  убеждая  саму  себя,  настаивала
Даниэла. И она  должна  быть  лучше  предыдущей,  над  которой  мы  с  тобой
трудились. Рисунки  тканей  нам  еще  пригодятся  -  их-то,  к  счастью,  не
скопировали.
      - Если ты хочешь, - предложил согласный на все ради  любимой  женщины,
Алехандро, - можно сделать и другие. Я готов.
      - Ну, что ж, благодарю тебя! - Даниэла с теплотой взглянула на  своего
партнера.  -  Я  займусь  сегодня  же   разработкой   новых   моделей,   уже
приспосабливая их под готовые ткани. Идет? Но хочу  предупредить,  чтобы  не
жаловались: работать придется и день, и ночь - мы не можем терять и ДНЯ.
      - Не преувеличивай уж так, Даниэла, - решил пошутить Алехандро.  -  Не
так все безнадежно, а главное, у тебя должно оставаться время для себя, - и,
многозначительно глянув на нее, неуверенно добавил: - И для любви.
     Даниэла неловкую шутку пропустила мимо ушей.
      - Прошу тебя, Алехандро, - в голосе ее было  явно  недовольство.  -  Я
никогда не давала тебе повода думать, что влюблена в тебя.
      - Но я люблю  тебя,  -  не  желая  смириться  с  услышанным,  возразил
Алехандро. - Для этого не нужен повод...
      - Я не могу тебе ответить тем же, - с сожалением произнесла Даниэла. -
И ты это знаешь.
      - Давай забудем прошлое, - в который раз предложил Алехандро. - Начнем
все с начала и вместе. Нас многое объединяет - взгляды на  жизнь,  любовь  к
детям... Кстати, тебя мой сын просто обожает... Давай попробуем? А? -  И  он
легко приобнял Даниэлу за плечи, нежно прикоснулся губами к ее щеке.
     Словно дожидаясь специально  этой  минуты,  в  кабинет  Даниэлы  влетел
разъяренный Хуан  Антонио.  Голос  его,  обыкновенно  спокойный,  словно  не
принадлежал ему:
      - Слушай... - двинулся он с кулаками на Алехандро. - Слушай... Что  ты
себе позволяешь? Какое он, Даниэла, имеет право приближаться к тебе?
      - По-моему, это ты не  имеешь  здесь  никаких  прав!  -  не  сдержался
Алехандро.
      - Уходите оба! - решительно потребовала Даниэла, но,  увидев,  что  ни
один не тронулся с места, направилась к двери.
      - Ну, если вы не хотите этого сделать, уйду я. Столкнувшись в дверях с
разгневанной Даниэлой  и  оценив  метким  взглядом  ситуацию,  Джина  ехидно
улыбнулась:
      - Это так волнующе, когда двое мужчин дерутся из-за  одной  женщины!..
Куда же вы, постойте! -  пыталась  она  остановить  устремившихся  к  выходу
мужчин. Но ей это не удалось.
      - Оба от тебя без ума, а ты от  этого  в  восторге!  -  беспристрастно
констатировала ситуацию Джина. - Тебе это не кажется?
      - Ну, что ты говоришь! Обвиняешь  меня  в  том,  что  я  играю  на  их
чувствах? Ты ошибаешься!
      - Нет, дорогая! - смягчилась Джина, возвращаясь вместе с Даниэлой к ее
рабочему столу. - Я совсем не то  хотела  сказать.  Ведь  иногда  неплохо  и
поиграть. А?  Пусть  проклятые  мужики  пострадают,  они  это  заслужили!  -
погрозила она кулаком вслед ушедшим, имея в виду, конечно,  не  только  этих
двух, а прежде всего, своего "Пиноккио".
     Она испытывала непреклонность Филипе новым приемом:  время  от  времени
посылала ему в контору роскошные букеты с короткими  остроумными  записками,
доставляющими великую радость Херардо. Джина улыбнулась:
      - И смех, и грех! Я прихожу домой, а он сидит, надувшись, за  газетой,
и делает вид, что меня нет.  А  когда  дети  спрашивают  его,  когда  же  он
поженится снова на маме, - срывается и бежит  в  спальню.  Знаешь,  он  меня
боится.
     Даниэла   невольно   засмеялась,   представив   картину,   нарисованную
подругой. - Ты смеешься, а я говорю,  что  снова  завоюю  Филипе!  Он  будет
умирать от любви, ко мне, богине. И я в восторге от этого.

Глава 61

     Бледная, с горящими злыми  глазами,  с  перевязанным  плечом,  валялась
Ирене в постели, пытаясь забыть пережитый позор. Еще в демонстрационном зале
она, заливаясь краской, слышала отрывистые реплики посетителей.
     "Какая дурная шутка: Ирене Монтенегро - модельер...",
     "Ее платья - плохая копия моделей Даниэлы Лоренте...",
     "Скучные, невыразительные...",
     "Очень посредственные, не правда ли? Я скорее умру,  чем  надену  такое
платье!..".
     Альберто, с разбитым лицом, сидел поодаль и апатично успокаивал ее:  не
надо ничего преувеличивать, все не так плохо. Чем  больше  он  говорил,  тем
сильнее Ирене злилась на него.
      - Пойми, - снова утешал он, - ты не должна никому и вида подавать, что
подавлена!
     Еще эта бессонная ночь, кошмары...  Страшно  было  вспоминать  вечер...
Едва они с Альберто вышли из дома моды и направились  к  своей  машине,  как
грохнул выстрел и пуля угодила Ирене в руку. В темноте  было  не  разобрать,
откуда  раздался  выстрел,  только  возглас  "Эй,  блондинчик!"  -  тюремное
прозвище Альберто  -  донеслось  до  них  обоих.  Ирене  почувствовала,  как
вздрогнул и испугался Альберто, прошептав: "Опять Черт!"
     " - Ты трус, ты спрятался за меня!" - негодовала Ирене.
     " - Я не виноват, что ты меня заслонила!  Садись  в  машину,  он  может
вернуться! Вызови скорую, Матильда!" - все еще стояло в ушах Ирене.
      - Этот тип меня чуть не убил, а ты ничего не  сделал,  чтобы  защитить
меня! Ты трус! Ты прикрылся мною, как щитом! Если бы он убил меня, тебе было
бы все равно! - не могла остановиться она.
      - Я не намерен больше терпеть тебя, понимаешь? Я уйду и  оставлю  тебя
одну! Я не угрожаю, а предупреждаю. - не прекращающиеся с  вечера  выяснения
отношений утомили Альберто. - Если кто и виноват во  вчерашнем  провале,  то
только ты сама. Зачем тебе понадобилось что-то менять в моделях?
      - Да потому что они никуда не годились. То, что  нам  притащила  Роса,
казалось просто отвратительным!.. - шипела Ирене.
     А когда час спустя, явилась Роса, оправдываясь, что она  ни  в  чем  не
виновата, и сделала все, о чем ее просили, - Ирене больно,  изо  всей  силы,
ударила ее по щеке, вымещая свою досаду.
      - Вы сказали, что заплатите еще, - тем не менее напомнила Роса,  -  вы
должны выполнить свое обещание.
      - Хватит, Роса! - вмешался Альберто, - А тебе  лучше  прилечь,  Ирене,
побереги руку! Не надо спорить больше: мы выполним свое обещание,  последнее
слово еще не сказано, не все так плохо.
     Но Ирене понесло, она ничего не желала слушать. Оскорбленное  самолюбие
не давало успокоиться и даже когда ушла Роса, она кричала:
      - А каково мне, ты подумал? Из-за тебя я почти разорена! И  меня  чуть
не убили! Ох... мне больно, , ,
      - Дорогая, прости меня!  -  На  лице  Альберто  была  покаянная  мина,
покорность. - Все еще наладится, а я тебя обожаю, ты же знаешь.
     Он поцеловал Ирене, это ее немного  успокоило.  Но  ненадолго.  Желание
выместить на ком-то свое недовольство и досаду не проходило, а тут  как  раз
появилась  неуемная  Матильда,  которая  опять  твердила  свое:  Альберто  -
проходимец, ему нельзя доверять. Ирене слушала ее и морщилась от бесконечной
боли: ныла раненая рука, раскалывалась голова...
      - Она  у  вас  будет  болеть  еще  больше,  -  не  унималась   упрямая
Матильда, - когда вы совсем останетесь без денег.
     Ирене ее мрачные прогнозы воспринимала, как  интриги  против  Альберто,
по-прежнему думала, что ее помощница завидует ее счастью, ее богатству.
      - Это не интриги, я говорю правду, -  Матильда  решила  все  высказать
своей хозяйке, открыть ей, наконец, глаза на негодяя Альберто. - Вы  и  сами
заметили, как он вас подставил вчера под пулю.
      - Он это не нарочно, - вяло сопротивлялась Ирене. - И не надо об  этом
вспоминать. А больше ничего не было ...
      - Как это не было? - Матильда с негодованием стала  перечислять.  -  А
дом моделей? Это же его идея! Сколько вы на этом потеряли, успели сосчитать?
      - Еще рано делать выводы,  надо  посмотреть,  как  пойдет  продажа,  -
неуверенно возражала Ирене здравым доводам Матильды.
     До Альберто,  звонившего  в  нью-йоркский  банк  из  соседней  комнаты,
долетели отдельные фразы их разговора. И как только Матильда вышла от Ирене,
он с расстановкой, угрожающе спросил:
      - Обливала меня грязью? Да?
     Но Матильда не испугалась его шипящего голоса и угрожающего  жеста.  Не
отстранившись, она отчеканила:
      - Я люблю сеньору и мне не нравится то, что делаете вы.
      - Но-но, не забывайся!  -  опешив  от  такой  откровенности,  прошипел
Альберто. - Ты всего-навсего прислуга. Я позабочусь, чтоб ноги твоей тут  не
было. Ты мне не нравишься! - он больно ухватил  Матильду  за  кисть  руки  и
начал выворачивать ее.
      - Отпустите меня! - Матильда вырвалась. - Вы не смеете меня и  пальцем
тронуть. Да, я прислуга, но сумею за себя постоять!
     А на следующее утро, едва проснувшись, Ирене обнаружила,  что  Альберто
рядом с нею нет. Спросила у  Матильды,  но  и  та  не  могла  ничего  толком
объяснить: она не видела его со вчерашнего дня, -  "сеньор  Альберто  не  из
тех, кто дает отчет о своих поступках, даже когда его просят об этом...".
     Ирене с тяжким вздохом посмотрела на пустое место в кровати.
      - Я не заметила, когда он встал. Насколько я  знаю,  у  него  не  было
намечено никаких дел на утро... Скорее всего, он пошел уладить  дела  в  Дом
моделей. Все будет хорошо, Матильда. Альберто знает, что делает.
     Вскоре, забыв об оскорблениях, полученных от  Ирене,  пришла  Роса.  Ее
выгнали из дома моды Даниэлы Лоренте: она рассказала об этом Ирене. И теперь
Даниэле ничего другого не остается, как разрабатывать другую  коллекцию,  уж
она-то, Роса, слишком хорошо знает характер своей бывшей хозяйки.
      - У нее на это уйдет уйма времени, - обрадовалась  Ирене,  возгоревшая
желанием во что бы то ни стало помешать показу коллекции своей соперницы.
      - Я думала, что буду вам полезна, ведь я теперь нигде не служу, - Роса
переминалась с ноги на ногу.
     Ирене опустила глаза:
      - Надо подождать Альберто, у него  вчера  были  неприятности,  в  него
стреляли, а попали, вот, в меня...
     Едва Ирене успела произнести эти  слова,  как  в  гостиную  решительным
шагом вошла... Даниэла, а следом за ней растерянная,  смятенная  секретарша,
лепетавшая что-то относительно того, что она... не успела... этого больше не
повторится... она виновата...
      - Я не уйду, пока мы не  поговорим.  Согласна?  -  Даниэла  решительно
приблизилась  к  Ирене,  села  рядом  с  нею  в  кресло.  -   Попроси   свою
сотрудницу, - Даниэла кивнула в сторону Росы, - выйти вон.
      - Роса, оставь нас вдвоем!  -  Ирене  бросила  взгляд  на  испуганную,
побледневшую от неожиданного визита, женщину, но та словно приросла к полу и
была не в состоянии владеть своими ногами и руками.
      - Ты также, Роса, предана Ирене, как прежде мне? Да?  Ну,  ничего,  ты
еще получишь от нее нож в спину, вместо благодарности. Будь уверена!
      - Замолчите, я вам не позволю!..  -  пришла,  наконец,  в  себя  Роса,
повысив в волнении голос.
      - Ну, дорогая, ты не должна так  напрягаться!  Неужели  ты  так  и  не
научилась, как надо разговаривать с посетителями? Ты же теперь  работаешь  у
Ирене Монтенегро! Или, может быть, вы просто стали подругами?
      - Ты просто прелесть,  Даниэла,  я  так  рада,  что  ты  пришла!  -  с
наигранной веселостью произнесла Ирене, на самом  деле  мучаясь  завистью  к
победной уверенности соперницы. - Мне так приятно беседовать с тобой  здесь.
Принесите кофе для моей новой заказчицы!  -  заказала  она  по  телефону.  -
Сколько сахара тебе положить? Одну, две ложки?
      - Десять! - взгляд Даниэлы не предвещал ничего  хорошего.  -  Я  давно
собиралась посмотреть твой дом  моды,  -  Даниэла  прошлась  по  просторному
кабинету. - Он, действительно, неплохой, жаль только,  что  это  все  чистой
воды надувательство.
     Ирене не знала, как держать  себя  под  взглядом  горящих,  непрощающих
глаз. Она всегда первая шла в наступление и, если бы ей  кто-то  предсказал,
что она будет тушеваться перед этой женщиной, своим врагом, она ни за что бы
не поверила. Поэтому и ответила невпопад:
      - Ты... можешь говорить, что угодно... Только ты все равно  проиграешь
и пойдешь ко дну.
      - Да что ты говоришь? -  мило  улыбнулась  Даниэла  своей  загадочной,
улыбкой, от которой мужчины нередко теряли дар речи. - Что ты говоришь?..  В
таком случае, - торжествующе произнесла она, - мне остается только пожелать,
чтобы дрянные копии моих платьев покупали в твоем  доме  моды,  как  горячий
хлеб!
      - Нет... как сладкие булочки! - деланно расхохоталась Ирене.
      - В газетах пишут совсем другое, - торжествовала победу Даниэла. - Над
тобой все смеются, Ирене. И я тоже. Неужели ты еще не поняла это?
      - Не смейся слишком много, а то появятся преждевременные морщины...  И
надень перчатки, чтобы спрятать свои острые ногти.
      - Не ногти, а когти, дорогая! И я хочу, чтоб ты знала, - поднимаясь  с
кресла, угрожающе проговорила Даниэла, - я буду драться с тобой и  Альберто,
как зверь.
     Ирене  тоже  поднялась,  кокетливо  поправив  движением  плеча  платье,
откинула, встряхнув головой, волосы.
      - Ты даже не представляешь, как приятно мне слышать от тебя это,  ведь
за столько лет ты утомила меня своим занудством!
      - Ты просто самая обыкновенная... дешевка! - откуда только утонченная,
нежная Даниэла выкопала это слово, которое в жизни никогда  не  употребляла.
Но злость ее обрела форму решительности, она  готова  была  бороться  против
своих врагов, чего бы ей это не стоило. - Всю жизнь, Ирене, ты из кожи лезла
вон, чтобы быть хоть отдаленно похожей  на  меня.  Только  все  твои  потуги
напрасны!.. Ну, как? Будем играть дальше? Попробуй-ка еще  раз  украсть  мои
рисунки!.  Я  тебе...  все  зубы  пересчитаю!  -  Даниэла  уже  не  выбирала
выражений.
     Она поднялась и, не прощаясь, вышла.
     Час  спустя  у  дверей   дома   моды   позвонил   незнакомый   мужчина,
представившись судебным исполнителем. И когда секретарь ввела его в кабинет,
где все еще сидела в кресле, не пришедшая в себя  Ирене,  в  глазах  ее  был
испуг.
      - Что вы хотите? - неуверенность в голосе выдавала состояние Ирене.
      - Я - судебный исполнитель и должен наложить арест на ваше имущество.
     Он оставил на столе какую-то гербовую  бумагу  и  заставил  ее  в  двух
местах расписаться; Ирене автоматически сделала все, и вдруг до  нее  дошло,
что процедура  эта  -  прямое  следствие  обмана  Альберто  Сауседо...  Она,
конечно, подозревала недоброе - слишком странно  он  вел  себя,  особенно  в
последнее время.
     Глупая, она попалась на его пустые слова "Я  обожаю  тебя,  дорогая..."
Куда она смотрела, что нашло на нее, ведь жизнь уже учила ее, не раз.
      - Альберто  обманул  меня,  обманул!..  -   жаловалась   она,   плача,
Матильде. - Он не купил ни мебели, ни оборудования... Ничего! Он  украл  мои
деньги! - И тут же в нервном припадке,  с  неожиданно  брызнувшими  из  глаз
потоком слез, обрушилась на верную Матильду:
      - Все мое имущество описано! У меня больше  ничего  не  осталось!  Мои
деньги!.. Ты должна была... сказать ему, ты во всем виновата...
      - Ну, почему, почему вы были  столь  доверчивы,  сеньора?  -  Матильда
разговаривала с нею, как с тяжелобольной.
      - Он сказал... - рыдания душили Ирене, - он сказал, что  сохранит  все
мои деньги! Он лгал... Это была ложь... Ты должна была, должна  была...  Где
он теперь может быть?
     Матильда понимала, что Ирене не отдает себе отчета в своих словах - они
от досады, обиды, от того, что она обманута в своих  лучших  надеждах:  ведь
все время ее хозяйка так хотела стать женой Альберто.
      - Уж, наверняка, где-нибудь  очень  далеко  отсюда!  Вместе  с  вашими
деньгами.
      - Если бы я только могла с ним встретиться, если бы могла! -  все  еще
всхлипывала Ирене.
      - Это невозможно, сеньора, невозможно! Да и нужно ли?..
      - Он поступил со мной так же, как и с  Даниэлой  много  лет  назад,  -
прозрела  вдруг  Ирене.  -  О,  как  она  была  права,  как   права,   когда
предупреждала меня, что он мерзавец и вор! А я - то, я...
      - Очень сомневаюсь, сеньора, - Матильда понимала, что теперь Ирене уже
слышит ее, нервный шок почти прошел, - сомневаюсь, что сеньора Даниэла имела
отношение и к тому, что случилось с вашим ребенком. Она  не  из  тех  людей,
которые могут пойти на такое. Это видно с первого взгляда.
     Рыдания снова подступили к горлу.
      - Будь ты проклят, Альберто! - закричала с новой силой Ирене.  -  Будь
ты проклят! - колотила она кулаками по спинке дивана. - Как же мне не везет!
Я впервые в жизни поняла, наконец, что такое любовь... Только... я  полюбила
не того человека. Матильда, не того!..
     Теперь они сидела неподвижно, словно на нее  нашел  столбняк.  Матильда
принесла настой успокаивающих трав, осторожно поднесла  чашку  Ирене,  -  та
швырнула все на пол. Потом вдруг  изменившимся,  утратившим  всякие  оттенки
голосом, равнодушно произнесла:
      - Я все равно должна, хочу жить дальше, что бы ни  случилось.  Я  хочу
забыть про этот дом моды и постараться сохранить то, что еще можно спасти...
И жить, как раньше.
     Неожиданный телефонный звонок заставил вздрогнуть и ее, и Матильду.
      - Слушаю! - дрожащим голосом сказала Ирене в  трубку.  И  сразу  узнав
голос на другом конце провода, вдруг оживилась, румянец появился на щеках.
      - Передайте Альберто, - она узнала голос  Черта,  что  я  хочу  с  ним
встретиться и поговорить. -  Я  не  собираюсь,  -  в  голосе  звучала  явная
угроза, - не собираюсь, - повторил он хрипло, - играть с ним в игрушки!
      - Это вы, Черт? - переспросила теперь уже явно обрадованная  Ирене.  -
Вы?...
      - А вы та самая девчонка, за которую  он  прятался,  когда  я  в  него
стрелял?..
      - Послушайте, - прервала его Ирене. - Альберто сбежал. Два дня  назад.
Он украл у  меня  деньги.  Почти  все  деньги.  Найдите  его.  Помогите  мне
отомстить ему. Я хорошо заплачу, я дам вам... все, что вы только захотите!
     Она услышала щелчок  после  того,  как  на  другом  конце  трубка  была
положена на рычаг. Неважно, что Черт ничего ей не ответил, совсем не  важно,
думала Ирене. Черт, наверняка, разозлился, ведь он,  как  говорил  Альберто,
требовал у него какие-то деньги. Какие  -  Ирене  не  знала.  Сейчас,  после
разговора с Чертом, она поняла, что этот человек обязательно найдет Альберто
Сауседо.
     Значит, он обобрал не только ее. Черту он  тоже  что-то  должен:  Ирене
поняла, что это правда. Ирене стало страшно. Она вспомнила и недавний  визит
судебного исполнителя: значит, он не заплатил налоги, не заплатил по  счету,
ничего не положил в банк! Даже то, что она вручила ему перед его побегом  на
покупку дома?!. Боже, но ведь это было все, что  у  нее  осталось.  Будь  он
трижды проклят! Значит, и это все было продумано заранее -  войти  к  ней  в
доверие и разорить ее. Может быть, и потерянный ею ребенок - это  тоже  дело
его рук, думала с отчаянием Ирене. Она вспомнила, как мир переменился, когда
она узнала, что ждет ребенка, как переменилась она  сама  -  доброта  словно
вливалась в нее... Как он, Альберто, умел притворяться то ласковым и нежным,
то вкрадчивым и тактичным! Как умел уговорить ее делать  то,  что  ему  было
нужно в данную минуту! Нет, это страшное чудовище.
     Снова телефонный звонок прервал ее горестные мысли. В  трубке  раздался
треск, потом она услышала до боли знакомый голос:
      - Здравствуй, любимая!
      - Где ты сейчас? - голос Ирене выдавал ее волнение и нетерпение.
      - О, очень-очень далеко от тебя! Конечно, я понимаю, это очень жестоко
с моей стороны, но я ни капельки по тебе не соскучился!
      - Будь ты проклят! Сволочь! - у Ирене почти пропал от волнения и гнева
голос.
      - Будь счастлива, моя дорогая! И спасибо тебе за все, что ты мне дала.

     * * *

     Черт направлялся к заброшенному складу, именно там  любили  встречаться
закадычные  друзья  Давид  и  Херман.  Он  выследил  их.  Теперь  оставалось
заполучить то, что, по праву, принадлежало ему.  "Они  думают,  что  провели
меня, сказав, что  ничего  не  знают  о  деньгах  Альберто?  Жалкие  мерзкие
букашки..." - открытую  половину  лица  Черта  исказила  гримаса,  отдаленно
напоминающая улыбку. Он ступал не слышно, черный плащ с капюшоном делал  его
неприметным на фоне закопченных стен склада.
     ... Херман и Давид достали  деньги  из-под  груды  сломанных  ящиков  и
укладывали их в пакеты. Еще немного и, прощай, Мехико!  Они  свое  получили,
теперь пусть свое получит Альберто.  Черт  обязательно  "отблагодарит"  его,
жаль они не увидят этого.
     Он неумолимо приближался к ним, пистолет холодил его ладонь.
      - А вот и я!
     Крики,  испуганные  лица,  руки,  протягивающие  деньги...  Два  хлопка
освободили Хермана и Давида от земных забот. Подняв  с  земли  деньги,  Черт
молниеносно скрылся.

     * * *

     Даниэла видела, как потеплели глаза Хуана Антонио, когда  он  обнаружил
присланные им цветы в вазе на столике,  даже  сказал  ей  об  этом:  "Ты  не
выбросила мой букет. Но, кажется, ты получаешь цветы не только  от  меня?.."
Она ничего не ответила.
     Он очень надеялся, что на этот раз  им  никто  не  помешает  поговорить
серьезно.  Хуан  Антонио  с  нежностью  оглядел  стройную  фигурку  жены   в
светло-сером с редкими цветами костюме; блестящие волосы,  закрывающие  шею,
бездонные глаза, - он будто видел ее впервые и не мог наглядеться.
      - Даниэла, я больше не могу так! Прости меня, - он приблизился к  ней,
и она не отстранилась. Он осторожно поцеловал ее губы, и она ответила на его
поцелуй. Хуан Антонио обнял жену и  продолжал  целовать  ее.  Даниэла  вдруг
обмякла,  обессилено  прижавшись   к   груди   Хуана   Антонио.   Он,   чуть
отстранившись, взглянул на Даниэлу: - Ты тоже любишь меня...
      - Неужели это имеет какое-то значение, - в ее глазах блеснули слезы, -
У меня в душе столько всего накопилось, Хуан Антонио.
      - Дорогая, я помогу тебе  во  всем.  И  разве  мы  не  преодолеем  все
преграды вместе?
     Даниэла отошла к стене и задала ему вопрос, который мучил ее все долгие
месяцы ее одиночества: чем она провинилась перед ним, что он променял ее  на
эту девочку, Летисию? И он отвечал словами, рожденными горькой разлукой:
      - Нет, жизнь моя, ты ни в  чем  не  виновата,  только  я,  я  во  всем
виноват.
     И, о Боже! Она призналась, что любит его, продолжает любить, только  не
уверена, что у них все будет, как раньше.
     Даниэла вздохнула и напомнила Хуану  Антонио  о  неприятностях  в  Доме
моделей, о предательстве Росы. Хуан Антонио кивнул: да, он читал  обо  всем,
но и это они вместе преодолеют.
      - Знаешь, мне придется теперь очень много и напряженно работать. Я  не
могу потерять Дом, свое дело, которое помогло мне пережить все испытания, да
и просто, я люблю свою профессию, свой труд.
      - Дорогая, ты можешь во всем рассчитывать на меня,  как  на  себя.  Мы
ведь вместе? - Хуан Антонио вопросительно смотрел на Даниэлу.
      - Прошу тебя понять, мне необходимо закончить новую коллекцию, этому я
посвящу все время, а если и будет свободная минута, я  отдам  ее  внуку.  Мы
встретимся и все-все обсудим  после  показа.  И  мне  бы  хотелось  пока  не
встречаться с тобой. Прошу не приходи ко мне и не ищи со  мной  встреч...  -
Она опустила глаза. - Не хочу лишний раз страдать...
     Когда на следующий день опечаленный  Хуан  Антонио  рассказал  об  этом
странном для него финале разговора  и  условиях  перемирия  Мануэлю,  тот  в
недоумении лишь пожал плечами.
      - Честно  говоря,  я  этого  не  понимаю!  Но  ты  же  знаешь,  женщин
невозможно понять до конца.
     Самое главное, она тебя любит и простила.
      - Да,  конечно,  это  главное,  ты  прав.  Я  чувствую,  в  душе   она
сомневается насчет моих отношений с Летисией, хочет дождаться, когда родится
ребенок. Но если ей кажется, что  я  могу  возобновить  с  Летисией  прежние
отношения, она глубоко заблуждается: этого никогда не будет, с ней покончено
навсегда... Ну что ж, а пока переберусь к Сонии, хотя ты  не  представляешь,
как я соскучился по своему дому.
     Мануэль одобрял решение Хуана Антонио переселиться к Сонии -  он  давно
советовал другу поступить  так.  Да,  придется  пожить  у  сестры  несколько
месяцев - до тех пор,  пошутил  Хуан  Антонио,  пока  Сония  с  Мануэлем  не
поженятся. Ох, как не понравилась Мануэлю эта шутка! Он вспылил, сказал, что
устал от подобного рода выпадов, и нервно закружил по кабинету...
      - Полно, полно, Мануэль, - засмеялся Хуан Антонио,  -  просто  мне  не
терпится скорее стать твоим родственником.
     Мануэль, уже взявшийся за ручку двери, обернулся:
      - Мы с тобой уже давно, как братья.
     Хуану Антонио были очень приятны эти слова., ..
     Сония сердечно встретила Хуана Антонио, заранее приготовила ему в  доме
комнату, постаралась убрать ее во вкусе брата. И,  когда  он  вечером  после
работы явился к ней с чемоданом, она встретила его теплыми словами:
      - Думаю, нет  необходимости  напоминать  тебе,  что  здесь  ты  можешь
располагаться, как у себя дома. Я очень рада, что  ты  переселился  ко  мне.
Живи, сколько угодно...
     Сония,  уловила,  как  погрустнел  брат  при  словах:  "Живи,   сколько
угодно...", наклонившись к нему, произнесла:
      - Очень скоро ты вернешься домой, я поговорю с Даниэлой  и  постараюсь
убедить, что не стоит так долго испытывать судьбу, это нелепо!
     А Даниэла и Джина, по сложившемуся у них правилу, обсуждали перед  сном
события минувшего дня. Даниэла поведала подруге о разговоре с Хуаном Антонио
и о своем условии.
      - Ну, это ты хватила через  край,  дорогая!  Ты,  ей-Богу,  похожа  на
Женщину-вампира! Причем  здесь  ребенок  Летисии?  Хуан  Антонио  тебе  ясно
сказал, что с Летисией покончено раз и навсегда. Мало тебе этого? Что-то  ты
вечно выдумываешь, ставишь сроки.
     Джина видела, что и Алехандро по-прежнему  не  оставляет  без  внимания
Даниэлу, часто навещает ее в Доме моделей, старается остаться с ней наедине,
чтобы лишний раз напомнить о своей любви. Но  сердцу-то  не  прикажешь,  она
прекрасно знала это по собственному грустному опыту: хотела досадить  Филипе
романом с красавцем Хансом, а в результате Ханс в  Германии,  а  она  каждый
день посылает своему "Пиноккио" букеты  роз.  И  поет  серенады  под  окнами
конторы.  А  упрямец   Филипе   отворачивается   от   нее.   Может   поэтому
неподатливость, упрямство Даниэлы так выводили из себя Джину. Что она о себе
думает, эта гордячка, Хуан Антонио, можно сказать, в ногах  у  нее  ползает,
умоляет,  а  Даниэла  со  своей  принципиальностью  еще  несколько   месяцев
собирается испытывать его терпение, заставляет ждать вдали от  дома,  ставит
условия  не  видеться  вообще!..  Плохо  она  мужчин  еще  знает,  поступает
опрометчиво, так, глядишь, не дай Бог, и поддастся снова искушению ее муж...
     Даниэла больше  всего  боялась  за  Монику  и  Хуана  Мануэля.  Ей  уже
казалось, что охраны круглосуточной мало, она сама была  готова  и  день,  и
ночь не спать, охраняя покой своих детей.  Особенно  это  усиливалось  после
звонков  Альберто,  но  проходило  какое-то  время,  и   чувство   опасности
ослабевало, какой-то голос  внутри  подсказывал,  что  все  будет  хорошо  и
бояться нечего...
     Еще один телефонный звонок заставил сжаться сердце Даниэлы от недоброго
предчувствия: она услышала в трубке голос Ирене - в сознании она всегда была
неразрывно связана с Альберто. Но страхи оказались напрасными.  Голос  Ирене
был растерян:
      - Ты права была насчет Альберто. Он бросил меня и оставил без гроша.
      - Я ничуть не удивляюсь, - Даниэла уже справилась с собой  и  отвечала
вполне спокойно. - Ты этого вполне заслуживаешь.
     Будто не слыша ответа, Ирене,  одержимая  одной  идеей  -  отомстить  -
быстро заговорила:
      - Нам надо объединиться, Даниэла. Впервые  за  нашу  жизнь  мы  должны
стать союзниками, чтобы покончить с ним.
     Нет, у Даниэлы не было  ни  малейшего  желания  по  какому-либо  поводу
связываться с этой женщиной, причинившей ей столько горя и  зла,  а  поэтому
она резко, откровенно-неприязненно ответила Ирене:
      - Оставь меня в покое и  катись  вместе  со  своим  Альберто  ко  всем
чертям! Они давно заждались вас.
      - Да ты просто дура, - взорвалась Ирене.
      - Нет, - спокойно возразила Даниэла, - это ты, моя дорогая, дура!  Что
ты способна делать без денег? Тебе снова придется искать богатого старика, -
Даниэла намекнула на брак Ирене с Леопольдо, и жестко добавила: - Ни на  что
другое ты просто не способна!
     Звонок Даниэле был с отчаяния. Никогда бы раньше не позволила она  себе
терпеть  такие  унизительные  слова  от  вечной  соперницы,  а  теперь   вот
проглотила... Что она сказала насчет богатого старика? Об этом надо серьезно
подумать, ей эти мысли и самой приходили в голову. Друг ее  мужа-миллионера,
богатенький Матиас - вот выход! Вот надежда.
      - Я бы на вашем месте продала дом или сдала его в наем, - подсказывала
практичная Матильда. - Он все равно слишком велик. Почему вы так не хотите с
ним расстаться?
      - Нет, нет, нет! - негодовала Ирене. - Матиас, Матиас! Он поможет.
     Матильда брезгливо фыркала, вспоминая все те унижения, которые довелось
пережить ее хозяйке с покойным Леопольдом и его друзьями.
      - Вы что, с ума сошли? - уже не сдерживала  пыл  Матильда.  -  Это  же
немыслимо, вернуться к тому, с чего вы начинали!  Мне  страшно  представить,
что вы снова  будете  иметь  дело  с  этими  паршивыми  старцами!..  Этот...
Матиас... может, он уже вообще давно в могиле. Из него  и  тогда  уже  песок
сыпался....
      - Нет! - упрямо стояла на своем Ирене. - Лучше я буду терпеть все  эти
гадости, чем жить в нищете. Пусть, Матильда, это будет мне наказанием за то,
что я была такой доверчивой. Мужчин, моя дорогая, надо  использовать,  а  не
любить. Теперь я это знаю наверняка!
     И в  один  прекрасный  день  отыскался  старик  Матиас,  хотя  Матильде
пришлось по поручению своей хозяйки немало побегать, чтобы выяснить, где  он
живет. Голова его теперь изрядно полысела;  он  весь  ссутулился,  согнулся,
напоминая засохшую корягу. Лицо прорезали глубокие  морщины,  а  при  улыбке
отвратительно обнажались зубы.
     "Ну, и любовничек, ничего не скажешь!" - с  отвращением  думала  Ирене,
гостеприимно приглашая Матиаса в дом.
     Они удобно устроились друг против друга в мягких креслах, пили  кофе  с
ликером, и Ирене намеренно, кладя ногу на ногу, не скрывала своих прелестей:
"Товар - лицом", - похохатывала она про себя, то обнажая  холеную  руку,  то
легким поворотом  плеч  умело  выставляла  все  еще  соблазнительную  грудь,
приоткрывая ее ровно настолько, чтобы сидящий напротив Матиас уже не спускал
с нее похотливого взгляда своих слезящихся щелочек-глаз.
      - Вот, Матиас,  теперь  ты  знаешь  все,  -  между  тем  непринужденно
продолжала разговор Ирене, - такая печальная история со мной случилась. И  я
в полном отчаянии.
     Матиас  промокнул  платком  глаза,  допил  свой  кофе   и   неторопливо
огляделся: роскошная обстановка гостиной, дорогие обои, мебель лучше  всяких
слов говорили о том, как привыкла жить их владелица.
      - Если бы бедный Леопольдо  узнал,  кому  достались  его  денежки,  он
перевернулся бы в гробу, - констатировал старик. - Что я  могу  сделать  для
тебя?
      - Ты можешь помочь мне, - тотчас ухватилась за этот вопрос Ирене. - Ты
был когда-то другом Леопольдо, поэтому не можешь  оставаться  равнодушным  к
несчастной судьбе его бедной вдовы, которая стала  жертвой  обстоятельств  и
проходимца.
      - Все это, конечно, так, - прошамкал Матиас, снова оглядываясь  вокруг
себя, словно прикидывая, чего стоит эта красотка.  -  Только  что  я  получу
взамен?
     Ирене с облегчением вздохнула:
      - Все, что пожелаешь, дорогой Матиас!
      - Спасибо. Сегодня вечером я зайду к тебе и скажу, что решил.
     Да,  права  Матильда,  это  все....  немного   унизительно,   но,   как
говориться, бодро тряхнула Ирене копной волос, в нужде и волка съешь.
     А горничная не унималась, пытаясь  уговорить  Ирене  не  связываться  с
противным стариком.
      - Не так-то уж  вы  нуждаетесь,  сеньора!  Продайте  все,  что  у  вас
осталось, и попробуйте начать жить сначала.
      - Нет, нет, Матильда, только не это! Я однажды уже попробовала,  когда
ждала ребенка от Альберто и, видишь, чем это закончилось.
      - Но не всегда же так бывает, попробуйте, сеньора,  последний  раз,  -
Матильда, похоже, исчерпала все доводы.
      - Нет! Меня преследует злой рок. В душе я точно такая же, как была моя
мать-арестантка. Так что от себя самой никуда не уйдешь...
     Тем же вечером Матиас явился и железным голосом изложил  свои  условия.
Он определил сумму месячного содержания, в которую входила и оплата расходов
по дому, и карманные деньги. Взамен она должна была беспрекословно выполнять
то, что он прикажет. Предупредил, что никогда не женится на ней:  она  будет
для него - он так и сказал! - чем-то вроде  рабыни.  А  раз  рабыня,  то  не
должна звать его по имени: он для нее просто хозяин...
      - Хозяин? - глаза Ирене округлились от ужаса.
      - Если тебе не нравится все это, я ухожу... и останемся друзьями.
      - Нет, нет, я согласна, - ни минуты не  раздумывая,  тряхнула  головой
Ирене, - ...хозяин.
     Когда закрылась за  Матиасом  дверь,  Ирене  только  и  подумала:  "Все
вернулось на круги своя... Все как при Леоподьдо... Словно страшный сон".

Глава 63

     Дни летели за днями, события делили жизнь на праздники и будни, горести
сменялись радостями, надежды - свершениями.
     Джина была счастлива как никогда, вновь обретя дом и семью.  И  тем  не
менее, она оставалась все той же неиссякаемой на выдумки,  неуемной  Джиной,
поражавшей своими поступками даже самых близких. Даниэла слушала  подругу  с
изумлением: с первого дня возвращения домой Джина стелила Филипе на диване в
гостиной, к его не наигранному возмущению.
      - Вчера колотил полночи в дверь спальни, -  Джина  игриво  передернула
плечом.
      - А ты?
      - Не пустила. Буду вести себя по-умному и  впущу  его  к  себе  только
после бракосочетания.
      - Бедный Филипе! - Даниэла представила себе ночную сцену  и  не  могла
удержаться от смеха. - Смотри, не перегни палку!
     Джина ушла к себе, а Даниэла задумалась о своем.  Хуан  Антонио  держал
данное ей слово, не приходил, не искал поводов для встреч. Только  по  утрам
Даниэла ежедневно находила на столе гостиной изящные  букеты  с  неизменными
записками: "Даниэле с любовью"...
     Течение жизни свело их на крестинах внука, где она  была  необыкновенно
хороша в белом костюме и широкополой шляпе. Хуан Антонио, стоявший напротив,
не сводил с нее глаз. Даниэле это было приятно...
     Заполненные неустанной работой, подготовкой новой коллекции,  пролетели
несколько  месяцев.  И,   наконец,   долгожданное,   выстраданное,   событие
свершилось: великолепный праздник - показ новой  коллекции  Даниэлы  Лоренте
состоялся.
     На следующий после  презентации  день  они  с  Джиной  листали  газеты,
наперебой провозглашающие Лоренте лучшим модельером Мексики. Дверь  кабинета
Даниэлы открылась, на пороге появился  Алехандро.  Увидев  ее  настороженный
взгляд, он сразу заметил, что пришел один, без сына,  и  ей  нечего  бояться
новых уговоров.
     Джина повернулась к нему:
      - Вы довольны вчерашним?
     Алехандро прошелся по кабинету, стал за стулом Джины, и, глядя прямо  в
глаза Даниэлы, сказал:
      - Не доволен. Вчера вечером вернулась моя жена, умоляет простить ее, и
я не знаю, что мне делать... Карлитос простил ее сразу, как только она вошла
в дом.
     Они не смогли договорить, - начались звонки,  пошли  люди,  и  разговор
пришлось отодвинуть на вечер. То, что он будет иметь продолжение, Даниэла не
сомневалась, хотя и не очень стремилась к нему.
     Вечером Алехандро, проводив Даниэлу, не колеблясь принял ее предложение
попить вместе кофе. Они расположились в гостиной.
      - Ты знаешь, Даниэла, я целый день думал обо всем случившемся, и  хочу
сказать, что люблю тебя и хотел бы быть с тобой.
     Даниэла покачала головой и мягко, стараясь не обидеть, сказала:
      - Не надо заблуждаться, мы встретились с тобой, когда каждому  из  нас
было очень тяжело. Но мы никогда не смогли бы быть вместе. У каждого из  нас
свой путь. Тебе надо дать жене шанс, - Даниэла вспомнила слова Моники,  -  у
человека должна быть возможность не только совершать ошибки, но и исправлять
их. Если ты простишь ее, то сделаешь счастливой  и  ее,  и,  самое  главное,
Карлитоса. Он-то свой выбор уже сделал.
     Алехандро молча выслушал ее, не отрицая и не соглашаясь.  Они  посидели
еще какое-то время в тишине, которую снова нарушил голос Алехандро:
      - Ты возвращаешься к Хуану Антонио? Даниэла покачала головой.
      - Вот уже несколько недель он  не  звонит,  не  появляется.  Мне  надо
перестать думать о нем, а я не могу...
      - Даниэла,  не  будь  мазохисткой.  Зачем   мучить   себя.   Гордость,
самолюбие, вот что получается главным в жизни. Но ведь это не так. Главное -
любовь, а ты ведь любишь его! Почему сама не придешь и  не  скажешь  ему  об
этом? А если все же ты передумаешь, я жду только твоего слова, - Алехандро с
надеждой посмотрел на нее.
      - Нет, Алехандро. Не стоит больше возвращаться к этому. Между нами все
уже ясно - мы будем с тобой добрыми настоящими друзьями, если,  конечно,  ты
не возражаешь.
     С тяжелым вздохом Алехандро кивнул и попрощался.
     Даниэла еще долго сидела в гостиной, погружавшейся в полумрак. Сидела и
думала о Хуане Антонио.
     "Где  же  он?  Почему  не  звонит?  Ведь  он,  наверняка,  знает,   что
презентация состоялась",  -  эти  вопросы  задавала  себе  Даниэла  вот  уже
несколько дней. Неужели права Джина, когда бранила ее за  то,  что  она  без
конца ставит терпеливому мужу свои условия. "Если  отец  перестал  приходить
сюда, - говорила разумная Моника, - то только потому, что ты сама не  хочешь
его видеть". - Что ж, горькая правда, высказанная  в  глаза,  больно  колола
сердце...
     Утром она поделилась своими горькими мыслями с Джиной.
      - Откуда твои сомнения7 - спросила  Джина.  -  Ведь  Хуан  Антонио  не
приходит к тебе лишь потому, что ты все время находила  какой-нибудь  повод,
чтобы не видеться с ним.. А теперь у тебя этих поводов нет? Скажи.
      - Кажется, нет, - неуверенно призналась Даниэла  У  нее  было  желание
позвонить в эти дни Сонии, но она так и не решилась  сделать  этого,  боясь,
словно девчонка, что трубку возьмет Хуан Антонио...
     А он, конечно, был в курсе всех  ее  дел.  Знал  о  большом  успехе  ее
презентации. Оглушительный успех! Он радовался за нее.  Мечтал  увидеть  ее.
Был уверен... и вдруг...
     В один из  вечеров  раздался  телефонный  звонок,  и  испуганный  голос
Летисии позвал на помощь. Он сейчас же выехал.
      - Как хорошо, что ты пришел. Мне так страшно! - она неловко  сидела  в
низком кресле, вытянув длинные ноги. На лице было страдание.
      - Ничего, ничего, все будет хорошо! - он приобнял ее. - Едем сейчас же
в больницу. Я  уже  предупредил  по  телефону  доктора  Карранса.  Вот  так,
осторожно, поднимайся... Он взял  подготовленную  сумку,  подхватил  ее  под
руку, помогая подняться. Летисия застонала: - Осторожней, осторожней...
      - Успокойся, обопрись на мою руку. Вот так.
     Лифт плавно спустился вниз. Поддерживаемая Хуаном Антонио, Летисия села
в машину. Всю дорогу Летисия тихо постанывала, сетуя на свою женскую долю.
      - Ну, почему рожать приходится нам, а не мужчинам?
      - Тут  уж  ничего  не  поделаешь,  -  отвечал  Хуан  Антонио.  -  Надо
торопиться, мало ли что... Я предупрежу твоих родителей.
      - Я думаю, их это не волнует... Лучше не звони. Доехали  быстро.  Хуан
Антонио проводил Летисию до дверей палаты, сел в вестибюле и  прикрыл  глаза
ладонью.
     Доктор Карранса просил его подождать. Прошло еще какое-то  время,  Хуан
Антонио не мог сказать, сколько. Он сидел все в  той  же  позе,  его  сердце
почему-то все время сжималось  в  не  добром  предчувствии.  Наконец,  вышел
Карранса  и,  сказав,  что  придется,  почти  наверняка,   делать   кесарево
сечение, - быстро удалился в операционную. Хуан Антонио сел в кресло и  стал
ждать.

     * * *

      - Ах, Мануэль, разве так ходят! - Сония переставила фигуру на  прежнее
место. - Вот, смотри. Можно только так.
     Это был приятный для обоих вечер. Мануэль, сняв пиджак, с удовольствием
смотрел и слушал Сонию, не забывая при этом изображать  шахматного  профана.
Они вдруг снова почувствовали себя молодыми. Да  и  разговор  был  у  них  о
молодых - о Долорес и Рафаэле.
      - Представляешь, теперь она курит сигары, одну за другой.
     Сония скорчила удивленную гримаску.
      - Я думала, она шутит - просто держит сигару во рту...
      - Шутит! Я боюсь за Тино, ведь он отражение Долорес... - глаза Мануэля
округлились от воображаемой картины: Тино с сигарой во  рту.  -  Я  чувствую
себя лишним, когда они все время обсуждают "кубинский вопрос"...
     Сония лукаво взглянула на Мануэля:
      - Когда тебе будет совсем невмоготу, приходи сюда. Обещаю, что не буду
курить сигары... Ой, Мануэль,  ты  снова  ошибаешься,  -  Сония  переставила
фигуры.
      - А ты знаешь, -  Мануэль  встрепенулся,  глаза  его  блеснули,  -  я,
пожалуй, не откажусь.
     Он быстро сделал ход.
      - Шах и мат!
      - Хитрюга! - Сония потянулась к Мануэлю, но телефонный звонок спас его
от "расправы".
     Улыбка сползла с лица  Сонии.  Она  повесила  трубку  и  повернулась  к
Мануэлю:
      - Звонил Хуан Антонио. С Летисией очень плохо. Я еду в больницу.
      - Я с тобой.
     Не в  силах  более  испытывать  состояние  полной  беспомощности,  Хуан
Антонио встал и подошел к стеклянным  дверям  операционной.  Он  видел  тени
передвигающихся фигур, слышал сквозь, бело-матовые двери громкие голоса.
      - Спокойно... Тужьтесь, сеньора, тужьтесь...
      - Доктор, пуповина... - тревожный женский голос.
      - В чем дело?
      - Доктор, инфаркт.
      - Массаж. Скорее.
      - Пришла в себя?
      - Нет. Сердце... остановилось.
      - Надо...
      - Безрезультатно, доктор.
     Через минуту вышла сестра, почти столкнувшись в дверях  операционной  с
Хуаном Антонио.
      - Я все слышал. Спасибо.
      - Девочка жива и здорова. Вы скоро сможете забрать ее...
     ... Хуан  Антонио,  Сония  и  Мануэль  сидели  на  ступенях  больничной
лестницы, не в силах опомниться от удара.
      - Как Летисия? - к ним навстречу спешил ее отец. Хуан Антонио поднялся
со ступенек:
      - Большое горе. Летисия умерла... Девочка жива, здорова.
     ...Панихиды не было. Сеньор Роберто, Хуан Антонио и
     Мануэль стояли у открытой могилы. Отец Летисии пришел без жены и сына -
они не захотели идти с ним. Он знал всегда: у жены каменное сердце...  Даже,
когда она узнала, что у ее родной дочери при родах остановилось сердце,  она
спокойно сказала, что это божье наказание... "Мне безразлично, - добавил  ее
брат, - я ничуть не огорчен"... И с этими  людьми  он  прожил  столько  лет.
Бедная, бедная его девочка, хорошо, что она уже не слышала этих слов...  Что
ж, со смертью Летисии кончилась и его семейная жизнь...
     Когда на следующий день Роберто пришел на кладбище, у  одинокой  могилы
дочери стоял молодой человек - Роберто не видел его на похоронах. Он плакал,
а уходя, положил на могилу розу. Может  быть,  хоть  этот  юноша  любил  его
несчастную дочь, горько вздохнув, подумал Роберто.

     Глава 64

     Альберто вздрогнул всем телом: из зеркала на него смотрела,  не  мигая,
Даниэла. Потом донесся и ее голос: "Спасибо тебе  за  внука..."  Альберто  с
криком поднялся с кровати и приблизился  к  зеркалу.  Всклокоченные  волосы,
безумные глаза, раскрытый в крике рот, - Сауседо успокоился,  узнав  себя  в
зеркальном отражении.
     Он быстро оделся и вышел из номера. Но в его глазах по-прежнему  стояла
Даниэла со спокойной улыбкой на губах. "Нет! Я не успокоюсь, я не  дам  тебе
жизни. Ты сойдешь с ума от горя!.." Альберто вытер о рубашку влажные  ладони
и вошел в небольшой полутемный бар. Приглядевшись в полумраке, он подошел  к
столику, за которым сидел высокий мужчина. Альберто лихорадочно заговорил:
      - Хорошо, что ты  пришел...  Я  так  долго  искал  тебя...  Мне  нужен
паспорт, надоело быть Альберто Сауседо, - он дико захохотал,  -  носить  его
вещи, видеть его сны...
     Незнакомец прервал горячечную речь Альберто.
      - Я давно не занимался этим, но, если есть деньги, могу  найти  нужных
людей. У тебя есть большие деньги?
      - Сколько угодно, сколько угодно, .. Мне нужно  вернуться  в  Мексику,
кое-кто будет "очень рад" видеть меня...
      - Придется подождать...
      - Времени и денег у меня достаточно.
     Альберто вернулся в гостиницу. Открыв дверь номера, он замер на пороге:
Рубен лежал на постели и смотрел на него. "Что ты здесь делаешь?" - закричал
Альберто. - "Жду тебя, Чтобы спросить: зачем ты погубил меня? Ведь я же твой
маленький сын..." Альберто бросился душить Рубена, но постель была  пуста...
Он зарылся головой в подушку и вдруг отчетливо осознал, что сходит с ума...

     * * *

      - Бедная девочка, - Даниэла слушала со  слезами  на  глазах  печальный
рассказ Сонии о смерти Летисии. - Она была еще так молода,  ровесница  нашей
Монике.
     В кабинете Даниэлы собралось  много  народа:  Джина,  Моника  с  Хуаном
Мануэлем, Сония, Каролина...
      - Пусть меня простит Бог, но раз уж ее  нет,  ты,  Даниэла,  могла  бы
переменить свое отношение к Хуану Антонио, - Джина обняла Даниэлу, прижалась
щекой к ее щеке. - Теперь стало ясно, почему он пропал и не  пришел  к  тебе
после презентации...
      - А дочь Летисии - такая трогательная, хорошенькая малышка... -  Сония
приложила платок к глазам, на которых блеснули слезы. - Почему Хуан  Антонио
сразу не поставил вас в известность, не сообщил? Считает, что не должен  был
этого делать, он  чувствует  себя  очень  виноватым  перед  всеми.  С  одной
стороны, смерть Летисии освободила его, с другой стороны -  принесла  немало
проблем.
      - Если ты, мамочка, вернешься к папе, - Моника с  надеждой  посмотрела
на Даниэлу, - я смогу выйти за Л ало и буду спокойна, зная, что ты не  одна.
Он так просит тебя об этом. А бабушка Аманда дарит нам квартиру.
      - Я буду скучать по Хуану  Мануэлю,  -  загрустила  сразу  Даниэла.  -
Пойдемте к нам обедать, пригласила она всех,
      - Я поеду и буду ждать дома Хуана Антонио, - отказалась Сония.  -  Мне
бы не хотелось оставлять его сейчас одного.
      - А я должна встречать детей из школы,  -  Джина  засобиралась,  боясь
опоздать к концу уроков.
      - Ну, мамочка, пойдем, - Моника взяла на руки сына и подошла к матери.
Они вышли из Дома моделей и стали спускаться по ступеням.  Предзакатный  луч
упал  на  лицо  мальчика,  и   он,   проснувшись,   заплакал.   "Ему   нужны
солнцезащитные очки",  -  засмеялась  Моника.  Они  остановились,  поправляя
одеяльце ребенка.
      - Наконец, я рассчитаюсь с вами за все, я дождался своего часа!
     Женщины окаменели от ужаса, - на них  двигался  вооруженный  пистолетом
Альберто. Лицо его было искажено дикой,  нечеловеческой  гримасой.  Безумные
глаза, казалось, выскочат из орбит. Даниэла закричала  и  мгновенно  закрыла
собой Монику и ребенка.
     Раздался выстрел. Громко заплакал испуганный Хуан Мануэль. Мать и  дочь
увидели, как Альберто, шатаясь, вплотную приблизился к  лестнице  Дома,  где
стояли они.
      - Я еще жив, не надейтесь... - он пытался снова поднять пистолет.
      - Нет, ты уже мертв - крикнул Черт, укрывшись за деревом, и  выстрелил
в Альберто еще и еще...
     Мертвый Альберто сполз по парапету лестницы, оставив  на  сером  бетоне
кровавый след, тянувшийся к ногам женщин. Даниэла и Моника  с  ребенком  все
еще стояли,  тесно  прижавшись  друг  к  другу,  не  веря  в  смерть  своего
сумашедшего палача. Лишь вой полицейской сирены привел их в чувство,  и  они
увидели убегающую фигуру человека в черном плаще с капюшоном. Но полицейские
настигли его, и, уже падая на землю, он  сорвал  с  себя  капюшон,  встречая
смерть с открытым лицом. Лицом, обезображенным предательской пулей Альберто.

     * * *

      - У Альберто были поддельные документы на другое имя, поэтому мы и  не
знали, что он вернулся в Мексику, - рассказывал Херардо домашним подробности
драматических событий у Дома моделей.
      - Нам надо было догадаться, что именно так он и  поступит.  Подумайте,
что могло бы произойти с Даниэлой,  Моникой  и  маленьким  Хуаном  Мануэлем,
страшно представить - Каролина теснее прижалась к мужу.
      - К счастью, улыбнулся Херардо, - все  закончилось  хорошо.  Словно  в
сказке.
     Аманда перекрестилась:
      - Мертвые не воскресают., . И слава Богу!
      - И значит, - подняла свои огромные глаза  Луисита,  -  вы  теперь  не
будете расстраиваться?
      - Больше никогда, - успокоил ее отец. - Виновник всех наших  несчастий
умер и, как тут не вспомнить,  дорогая  Аманда,  ваши  слова,  помнится,  вы
сказали, что мы узнаем покой, тогда, когда умрет этот дьявол во плоти.

     * * *

     В один из дней Даниэла устроила у себя большой прием.  В  саду  накрыты
столики, за которыми вольготно расположились многочисленные друзья Даниэлы.
     Поводов для праздника было много: великолепная презентация, завершившая
собой долгий напряженный период работы; помолвка Моники и Лало;  предстоящее
бракосочетание Долорес и Рафаэля, и, наконец... освобождение от Альберто...
      - Да, что уж теперь говорить об Альберто, -  махнула  рукой  Джина.  -
Когда он давно в аду! И гореть ему не сгореть во веки за все его грехи перед
людьми... добрыми. Все потихонечку налаживается, встает на свое место...
      - Слушай, Мануэль, перегнулся через  стол  седой  красавец  Рафаэль  с
неизменной сигарой во рту. - Ты все еще сердишься за то, что я остановился в
вашем доме?
      - Я считаю это вполне естественным, - Мануэль осторожно  положил  свою
руку на руку Сонии, сидящей рядом с ним. -  Меня  только  беспокоит  акцент,
который переняли у вас Лолита и Тино.
      - Ах, дорогой,  -  Долорес  обвела  присутствующих  молодыми  лукавыми
глазами, - должна же я привыкнуть к образу жизни моего нового мужа!..
      - А я - моего нового дедушки, - подхватил непоседа Тино.
     Мануэль лишь вздохнул...
      - Послушай, сынок, Тино! - Рафаэль придвинулся к мальчику. - Ты  и  не
представляешь, какое чудо твоя бабушка. Настоящая конфетка! Я  тебя  обожаю,
мой бутончик в золотых кудряшках!  -  И,  обернувшись  к  Сонии  и  Мануэлю,
сказал: - Приглашаю вас на нашу свадьбу в Майами!..
     "Свадьба!" Это слово сегодня порхало от столика к столику.
      - Когда же, наконец, мы поженимся? - Лало не сводил влюбленных глаз  с
Моники. - Я умру от зависти к Рамону и Маргарите...
     Подошедшая незаметно Даниэла, ответила за Монику:
      - Скоро, теперь уже очень скоро.
     Моника окинула обожающим взглядом мать. Как  хороша  она  сегодня!  Как
идет ей это черное узкое платье! И шляпка - просто необыкновенная!
      - Мамочка! Сядь с нами.
      - Нет, нет, меня в доме ждет Мария...
     Но она не успела сделать и двух шагов, как к ней  подошли  Алехандро  и
Карлитос, держащийся за руку молодой эффектной женщины:
      - Познакомься, Даниэла. Это моя жена, Офелия.
      - Очень рада, что вы пришли к нам,  -  Даниэла  приветливо  улыбнулась
жене Алехандро, и та сразу  почувствовала  симпатию  к  этой  очаровательной
женщине. Но сын не дал сказать матери и слова, увлекая ее за собой.  И  лишь
спустя минуты, Офелия снова подошла к Даниэле.
      - Сеньора Даниэла, дорогая! Я не хотела, чтобы Карлитос слышал нас. Но
я вам очень благодарна за все, что вы для него сделали, пока...пока меня  не
было с ним и мужем.
      - Главное,  что  вы  все  вместе,  -  Даниэла  пожала  Офелии  руку  и
направилась к дому.
      - Ты заметила, как нервничает мама? - шепнула  Моника  жениху.  -  Она
ждет отца, которого я пригласила на праздник. Но его почему-то  до  сих  пор
нет. Жаль, если но не придет, - сегодня прекрасный день для того, чтобы  им,
наконец, помириться. Я только не понимаю, почему  папа  не  идет?  -  Моника
огляделась вокруг. Но ее взгляд упал  на  нарядную  Аманду,  которая  громко
интересовалась, по какому поводу они собрались у Даниэлы?
      - А разве обязательно должен быть  какой-то  повод,  донья  Аманда?  -
громко рассмеялась Джина, подошедшая к их столику. - У нас  столько  поводов
для веселья!..
      - Я поднимаю этот бокал за наше счастье, за  радость,  за  жизнь.  Это
говорю вам я, Долорес, а я понимаю толк в жизни! - Долорес осушила  бокал  и
поцеловалась с обнимавшим ее Рафаэлем.
      - Старуха явно с приветом, - проворчала на ухо дочери  Аманда.  -  Ишь
вообразила себя кубинкой! - и громко сказала:  -  Послушайте,  Долорес,  ваш
жених намного моложе вас, не так ли?
      - Всего-то на несколько десятков лет! Я  познакомлю  тебя,  Аманда,  с
братом Рафаэля, он настоящий красавец! Слушай, Рафаэль, я нашла невесту  для
твоего Гумерсиндо.
      - Да? Отличная получится пара. Он младше меня, ему лет сорок.
     Аманда поперхнулась соком:
      - Что?!
      - Мама, мама...
      - Оставь меня, Каролина.
     Джина легко подхватила затухающий разговор:
      - За нашим дружным столом не хватает только Хуана Антонио, и, если  он
немедленно не появится здесь, я сама поеду к нему и просто притащу его сюда,
у меня хватит сил! Нет, подумать только, я уже злюсь на него!
     На дорожке, ведущей к дому, Даниэлу обогнали  весело  скачущие  Тино  и
Луисита.
     "Все вместе!" - подумала  Даниэла.  Она  видела  обнимающихся  Джину  и
Филипе, склонившихся друг к другу Сонию и Мануэля, целующихся Монику и Лало,
танцующих Долорес и Рафаэля, лежащих на траве  Рамона  и  Маргариту!  Вместе
Каролина и Херардо, Алехандро и Офелия... А она  одна!  Даниэла  переступила
порог дома. К ней радостно обернулись Мария  с  Хуаном  Мануэлем  на  руках,
Дора, Марсело.
      - У вас прекрасный внук, сеньора Даниэла, - Дора потрепала  малыша  за
щечку.
      - Я боготворю его, Дора. Когда Моника и Лало поженятся, я  буду  очень
скучать без него.
      - О, сеньора, они нам время от времени  будут  его  подкидывать.  Дети
молоды и захотят иногда развлечься. - Мария прижала к себе ребенка.
      - Как хорошо,  Мария,  что  ваши  близкие  приехали  навестить  нас!..
Простите, я оставлю вас на минутку...
     Даниэла вдруг захотелось тишины. Она была рада видеть у себя  милых  ее
сердцу людей. Оказалось, их так много, - тех, кого любит она и кто любит ее.
Но не было среди них самого дорогого, самого  желанного.  Нет,  решила  она,
если он не придет сегодня, он вообще никогда не придет в этот дом.  И  жизнь
ее будет пуста, бессмысленна. И одинока.
     Смеркалось. В пустом доме было тихо. Лишь скрип открывающейся двери, да
звук чьих-то шагов нарушали мрачную тишину. Шаги приближались.
      - Даниэла! - Родной голос звал ее.
     Она подняла голову:  перед  ней  стоял  Хуан  Антонио  с  завернутым  в
одеяльце ребенком на руках.
      - Надеюсь, - тихо прошептал он, ты не будешь иметь  ничего  против...Я
пришел с малышкой. Мне не хотелось оставлять ее одну.
      - Нет, ты правильно сделал, Хуан Антонио.
      - Ее зовут Даниэла. Как тебя, дорогая... если  бы  ты  могла  полюбить
ее, - голос его охрип от волнения. - Если бы могла!.. Она очень одинока. Как
и я... Ты не согласилась бы быть ее второй мамой?
     Даниэла протянула к ним обоим руки, взяла у  Хуана  Антонио  девочку  и
молча прижала ее к своей груди.