Алёша и Костя забежали домой. В кухне у окна сидел Самойлов, казалось, что он смотрит в окно, поэтому Алёша спросил:
- Папа, ты... видишь?
- Нет, сынок, я ничего не вижу. Но я у окна слышу какие-то звуки с улицы, и мне не так одиноко.
- Папа, прости, что мы не можем быть с тобой рядом всё время.
- А почему надо со мной проводить всё время? Я же не тяжёлобольной. Просто... у меня временный отпуск, - подбадривал себя Самойлов.
- Надеемся, что короткий отпуск, отец, - заметил Костя. - Ты никогда не отдыхал подолгу.
- Ты прав. Меня уже сейчас ждут дела. Виктор Буравин предложил вместе работать над проектом.
-  Так это… замечательная новость! - обрадовался Алёша.
- Но если бы это было предложение одного Буравина, я бы, конечно, не согласился, - важно заметил Самойлов.
- А кто ещё тебе об этом сказал? - Алёша подмигнул Косте.
- В мэрии меня уговаривали. Вице-мэр, - с гордостью сказал Самойлов. - А Токареву я не мог отказать, сам понимаешь. Жаль только, слепота моя… не вовремя.
- Папа, в бизнесе важны не только глаза. Главное – это мозги, - напомнил Алёша.
- А ты считаешь, что у меня с головой всё в порядке? – пошутил Самойлов. Ладно, про меня хватит. Скажите лучше, как ваши планы насчёт праздника развода?
Костя и Алёша переглянулись и решили ничего папе не говорить.
- Пап, мы отпразднуем позже, - сказал Костя.
- Развестись-то мы с Катей - развелись, а вот праздник решили перенести, - добавил Алёша.
- На время? - не понял Самойлов.
Тут Костя сообразил, как можно выпросить у отца машину:
- Не во времени, а в пространстве. Мы решили... На свежий воздух куда-нибудь выехать Можно?
- А почему вы меня спрашиваете?
- Пап, мы тогда машину твою возьмём? Ты не возражаешь?
- Берите, конечно, почему я буду возражать? Костя, достань ключи из моего пиджака. Там, в спальне.
Алёша был в восторге:
- Спасибо, отец!
- А тебе, Лёшка, я вот что скажу. Береги свою невесту. Катерина - она себя в обиду не даст - у неё характер отцовский. А Маша... Она очень уязвимая. Ты понимаешь, о чём я говорю?
Алёша посмотрел на часы:
- Ещё как понимаю, отец.
- Не отпускайте от себя далеко своих невест.
- Конечно, папа. Я взял ключи... - сказал Костя.
Алёша быстро вышел из комнаты, а Костя подошёл к отцу:
- Ты сам береги себя, отец, хорошо?
- А со мной-то, что может случиться? Всё, что могло случиться, уже произошло, - грустно сказал Самойлов.
- Ой, пап! Я в окно вижу, что девчонки нам уже сигнал подают, - соврал Костя.
- Так они что, внизу?
- Да, на улице.
- Ну, бегите тогда. Не заставляйте их ждать!
- Ещё раз спасибо. Пока, пап!
Костя убежал, а Самойлов встал со стула и осторожно, на ощупь попытался пройти от стула к двери.
- Жалко мне старика, - сказал Костя, заводя машину. - Первый раз в жизни мне стало жалко отца по-настоящему... Он всегда был такой важный, значительный, а как потерял зрение, оказался таким беспомощным.
- А что, неужели тебе отца не было жаль, когда от него мама ушла?
- Нет, - покачал головой Костя.
- А я так ужасно злился и ревновал.
- Лёшка, признаться честно, я никогда не питал иллюзий по поводу брака наших родителей. Ты всегда всех немножко идеализировал, поэтому тебе казалось - у нас самая лучшая семья, самые лучшие родители и мы с тобой - самые лучшие дети. А разве ты не замечал, что между родителями не было любви и теплоты? Так что, когда мама стала жить с Буравиным, я решил про себя - вот и хорошо, вранья будет меньше, а любви нам с тобой достанется больше.
- А почему любви-то нам будет больше? - не понимал Алёша.
- Потому что когда родители разводятся, они чувствуют свою вину перед детьми и стараются её всячески компенсировать.
- Точно, так и было.
- А я всегда так и рассуждал, как последний эгоист! - улыбнулся Костя.
- А сейчас рассуждаешь, как последний мазохист. И по поводу, и без повода ты стараешься себя унизить, обвиняя во всех грехах. Хватит об этом.
Костя согласился:
- Ладно, договорились.
- А куда мы едем?
- Сначала к северному выходу из катакомб.
- Почему именно к северному?
- Я тебе начну рассказывать, и ты опять скажешь, что я обвиняю себя во всех смертных грехах, - сказал Костя вместо ответа.

Костя неплохо знал смотрителя и привёл машину как раз к тому месту, где смотритель беседовал с Машей. Костя вышел из автомобиля, осмотрелся и сказал:
- Неужели я ошибся?
- В чём ошибся? - спросил Алёша. - Ты так и не сказал, какая у тебя была версия.
- Это не версия даже, а гипотеза, Алёшка. Свои «стрелки» смотритель назначал обычно здесь.
- И ты, как человек, знающий его привычки... - продолжил Алёша.
- ...предположил, что смотритель приедет сюда и на этот раз, - закончил фразу Костя.
- Понятно. А каким был прошлый раз?
Костя снова посмотрел по сторонам:
- Прошлый раз я помог ему бежать отсюда.
- Ладно, брат, не смотри на меня вечно винова¬тым взглядом, - попросил Алёша. - Когда ты так смотришь, я тоже вспоминаю тему, которую мы закрыли.
- Ты простил меня окончательно?
- Раз и навсегда. А сейчас ты лучше скажи: смотритель мог увести Машу в катакомбы? - Алёша готовился к самому худшему.
- Вряд ли.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что Макарыч знает, что по катакомбам шастают все, кому не лень, начиная от Сан Саныча и заканчивая последним милиционером.
- Логично, - кивнул Алёша. - Тогда почему ты решил, что он должен был привезти Машу сюда?
- Потому что вряд ли у него были время и возможность сказать своим сообщникам о перемене места «стрелки».
Тут Алёша совсем расстроился:
- Ты думаешь, что у него .много сообщников? Кто они?
- Алёшка, я не знаю, что тебе сказать. Но ты не пугайся. Я не думаю, что у смотрителя много сообщников.
- Почему?
- Потому что его сообщниками были я, Марукин и Лёва Бланк. Марукин арестован, Лёва, наверное, тоже. Вот-вот моя очередь настанет, - грустно усмехнулся Костя.
- Но ведь ему кто-то помогает! - уверенно сказал Алёша.
- Наверное, шестёрки какие-нибудь... - предположил Костя.
- Неважно, шестёрки они или нет, но мне даже страшно подумать, что могут эти подонки сделать с Машенькой.
Костя думал иначе:
- Алёша, поверь мне. Я достаточно долго общался со смотрителем и убедился, что он не зверь. Понимаю, тебе трудно смириться с этим, ты сам от него пострадал. Но он не монстр, это точно.
- А кто он? - тихо спросил Алёша.
- Просто обиженный жизнью человек.
- Тогда объясни, зачем обиженному жизнью человеку моя Маша? - с отчаянием спросил Алёша.
- Алёшка, я думаю, Михаилу Макарычу от Маши нужна помощь.
- Что ты говоришь? - опешил Алёша. - Помощь?
- Медицинская помощь. Всё, то время, пока мы с ним... общались, он страшно мучился от боли в ране.
- У него была рана?
- Во время побега Макарыч был ранен. Рану я кое-как обрабатывал, но она всё время гноилась. Один раз я даже подумал, что он коньки отбросит - почти сутки без сознания пролежал.
- И ты думаешь, что он украл Машу, чтобы она за ним ухаживала? - спросил Алёша.
- Не знаю, но может быть. Она, во-первых, медик. А во-вторых, добрый человек, который не откажет в помощи даже преступнику.
- Значит, перед тем как покинуть город, он решил .долечить свою рану, - стал рассуждать Алёша. - Ведь он захочет убежать, верно?
- Да, скорее всего, - согласился Костя.
- А потом... когда он убежит и Машина; помощь ему не понадобится... Что будет с ней? Ведь Машенька будет помогать любому - и злодею, и убийце...
- Извини. Я тоже ему помогал. И знаю, что смотритель - не убийца.
- Ты просто меня хочешь успокоить, я понимаю, - не верил брату Алёша.
- Нет, я в этом уверен.
- Как ты можешь быть в этом уверен, если смотритель уже убивал? Ведь гибель Сомова - на его совести.
- Да, он мне об этом рассказал. Но всё было не совсем так, как ты думаешь. Была самооборона. Первым напал Сомов.
Алёша стал прислушиваться к Костиным аргументам:
- Да, может быть.
- Послушай, брат, Маша ведь не Сомов, не враг. Смотритель не может ей сделать ничего плохого.
Алеша покачал головой:
- Ты прав, Маша не Сомов. Она более беззащитный человек. Знаешь что, Костя. Мне кажется, пока ты меня успокаиваешь и предлагаешь верить в лучшее, мы теряем время.
- Тогда поедем и осмотрим другие выходы из катакомб. Есть ещё выход у крепостной стены, недалеко от кельи нашей мамы. Туда? - спросил Костя.
- Нет, у меня появилась другая идея. Поедем в другую сторону, я позже покажу место. И чуть позже объясню, зачем.
Они сели в машину и поехали туда, куда предложил Алёша.
- Костя, давай дальше, вдоль береговой линии, - командовал Алексей.
- Может быть, теперь ты мне расскажешь о своей, гипотезе? - спросил Костя.
- Хорошо. Мне кажется, что похищение Маши связано не только с тем, чтобы получить от неё медицинскую помощь. Я думаю, что смотритель считает Машу виновной в гибели его сыновей.
Костя удивился этой версии:
- Виновной... в гибели Толика и Жоры? Но почему? При чём здесь Маша? Это милиционеров надо обвинять. Ведь всё произошло во время погони.
Но Алёша знал больше:
- Ты помнишь, смотритель с сыновьями тогда собирались бежать. И задержались, потому что Толик хотел пойти в милицию сдаваться. Его Маша уговорила.
- И ты считаешь, что сейчас... - не закончил Костя.
- Я считаю, что сейчас смотритель может привезти Машу на место, где погибли его сыновья и разбираться с ней там.
- Ты имеешь в виду - обвинять, упрекать?
- Да. Кроме того, Толик был влюблён в Машу. Если бы не этот факт, он бы не стал её слушать.
Костя не понимал брата:
- Но, это же, глупо так рассуждать - если бы не то, если бы не это, всё могло бы быть по-другому...
- А тебе не кажется, что все мы так рассуждаем, когда нам больно?
Костя понял, что сказал глупость:
- Да, ты прав, брат.
Наконец, они добрались до того места, где погиб Жора. Они вышли из машины и огляделись.
- Но здесь нет никого, - сказал Костя.
- Давай посмотрим, есть ли свежие следы от машин, - предложил Алёша.
- Давай.
- Костя, даже если место не верно, то моя гипотеза всё-таки похожа на правду. Когда я думаю об этом, становится ещё страшнее. Если смотритель будет обвинять Машу, он захочет ей отомстить, понимаешь?
Костя решил кое о чём рассказать брату:
- Ты знаешь, когда я был там, под землёй... и первый раз, с Макарычем, и второй раз, когда мы с тобой полезли...
Алёша очень хорошо его понимал:
- Ты хочешь сказать, что ты не думал о Кате?
- Каждую минуту думал, - признался Костя. - Но я как бы свои мысли оставлял на потом.
- Хорошо, я буду держать себя в руках, - пообещал Алёша. - Итак, если мою версию принимаем как рабочую, разрабатываем её дальше. Мы предполагаем основной мотив - обида за сыновей. Дополнительный - медицинская помощь. Вопрос: где? Каморка смотрителя и подвал отпадают...
- Почему отпадают? - Костя вдруг понял, что это вполне может быть. - Там ведь... сейчас никого нет.
- Точно! Андрей как-то говорил, что уедет в Москву.
Братья бросились к машине, но по дороге Костя вдруг что-то заметил под ногами. Он наклонился и поднял монету.
- Что ты нашёл? - спросил Алёша.
- Кажется, я нашёл подсказку...
Алёша присмотрелся к монете:
- Это же рубль. 1974 года. Советский ещё. Я такой у отца видел.
- Вот именно, советский, - повторил Костя.
- Ну и что? - не понял Алёша.
- Просто натолкнуло на одну мысль.

Катя и Таисия, волнуясь за судьбу Маши, решили пойти к Буряку и всё рассказать.
- А кто мог украсть Машу, как ты думаешь? - спросила Таисия, собираясь. - Она же такая... мухи не обидит. У Маши не может быть врагов.
- Мы с ребятами подозреваем в этом смотрителя маяка, Михаила Родя. Алёша с Костей считают, что похитил Машу он. Именно его монетка лежала на асфальте около Машиной сумочки.
- Подожди, подожди. Расскажи мне всё по порядку, - попросила Таисия, закрывая дверь и спускаясь по лестнице.
- Мы зашли в салон красоты, и Маша освободилась раньше меня. Сказала, что подождёт меня на улице. Я вышла - её нет, сумочка валяется и монетка рядом, старинная такая.
Таисия не могла понять:
- Господи, бедная девочка! Но зачем, зачем она смотрителю? Что этому злодею надо от Маши?
- Мамочка, если бы знать… - вздохнула Катя.
- Может быть, какое-то нелепое совпадение. Специально, по злому умыслу украсть Машу - это бред!
Катя согласилась:
- В общем, да. Маша ведёт себя, словно святая, у таких людей, как Маша, не должно быть врагов.
- Хотя - знаешь, дочка, некоторых как раз злит и раздражает доброта и так называемая святость.
- Ты намекаешь на меня в прошлом? - поняла Катя. - Но... у меня были просто эмоции неразумной женщины! Я не могла бы причинить Маше вреда даже в те моменты, когда её сильно ненавидела!
- Я верю, Катя, верю, не оправдывайся. Но у других людей могут быть другие мотивы. И другие методы реализовать свою злость. Мне всегда казалось, что у меня есть интуиция. Но почему она мне отказывала, когда я общалась с Машенькой? Почему мне ни разу сердце не подсказало, что она родной мне человек?
- Наверное, потому, что ты всегда была на моей стороне. А я всегда была против Маши, - предположила Катя.
Таисия вспомнила, как она говорила Маше, что мечтает, чтобы её дочь была на Машу похожа. Что слишком поздно заметила ошибки в Катином воспитании и долгое время просто баловала её как единственного ребёнка в семье. И не заметила, как дочь привыкла получать то, чего хочет, причём незамедлительно. Вспомнив эту беседу, Таисия снова разволновалась:
- Боже мой, я себе не прощу, если с ней что-нибудь случится.
- Мама, пожалуйста, успокойся! – обняла её Катя. - В чём ты себя винишь? Не почувствовала, не подсказала интуиция... Нельзя же и в этом себя упрекать!
- Катя, я вынуждена признать, что я никчёмная мать.
- Не смей так говорить. А я что, по-твоему, никчёмная дочь?
- С ума сошла! Ты замечательная… Стала такая мудрая и взрослая. Я даже не ожидала, - Таисия с любовью посмотрела на дочь.
- Так и не наговаривай на себя тоже. Разве у никчёмной матери могут быть, хорошие дочери?
- Но Машу-то я не воспитывала...
- Но ты её родила. Дала ей жизнь. Тоже немаленький подарок, согласись. А сейчас, мама, немедленно возьми себя в руки, вытри слёзы. И запомни: и твоим дочерям, и твоему будущему внуку нужна мужественная женщина. Да и твоему будущему супругу размазня не нужна.
- Рано ты меня замуж выдаёшь, - вздохнула Таисия.
- Как будто он не делал тебе предложения! - напомнила Катя.
Они дошли до милиции и попросили, чтобы Буряк их принял.
- А, здравствуйте, Буравины! С чем пожаловали? - спросил следователь.
- Григорий Тимофеевич, у нас серьёзная проблема, - начала Катя.
- Не проблема, Григорий Тимофеевич, а беда, - уточнила Таисия.
- Беда? Что опять стряслось в вашем семействе? Костя? Алёша?
Катя покачала головой:
- Нет, не с ними.
Таисия села и заплакала:
- Машенька пропала. Даже не пропала, Григорий Тимофеевич. Её похитили. И мы, наверное, знаем кто!
- Так рассказывайте, я слушаю вас внимательно!
Катя в который раз стала рассказывать, как они с Машей пошли в салон красоты и что из этого вышло.
Следователь выслушал и спросил:
- А родственники Маши об этом знают?
- Пока нет, Зинаиде Степановне говорить не надо, - предупредила Катя.
- Правильно мыслишь, разволновать мы её всегда успеем, - согласился следователь.
- Родственники знают, - возразила Таисия.
- Кто? Сан Саныч? Алёшка ведь... документально не родственник. А писать заявление положено от имени человека, состоящего в родстве.
- Я самый близкий человек Маши. Я напишу заявление. Я её мать.
- Так, погодите, Таисия Андреевна... - следователь аккуратно подбирал слова. Может быть, вы выразились... фигурально, да? А то сейчас жарко, бури магнитные, давление скачет.
- Вы, товарищ следователь, не думайте, что у меня крыша поехала.
- Я не думаю, не думаю. Но вы водички всё-таки попейте! - следователь налил Таисии в стакан воды, потом, сам же, её залпом выпил и поставил стакан на место.
- Григорий Тимофеевич, вот такая судьба: я только недавно узнала, что оставленный мною после рождения ребёнок - это Маша Никитенко. Не успела даже порадоваться, как пришло другое известие -Маша в беде.
- Она правду говорит, Григорий Тимофеевич, - подтвердила Катя.
- А вы можете эту правду как-то доказать документально? Ведь ваши слова - это одно, а...
Таисия покачала головой:
- Нет, к сожалению, пока я никаких документов представить не могу. Поверьте на слово, а потом я предоставлю свидетельские показания акушерки, которая принимала у меня роды двадцать два года назад. Её первая фамилия Задерейчук, а потом она её сменила на Семёнову.
Тут следователь вспомнил о просьбе Кирилла Леонидовича и о том, что тот говорил: «Это не только моя тайна, и я боюсь скомпрометировать другого человека». Буряк понял, кто же этот человек.
- Простите, можно я закурю? Здесь... - нервно спросил следователь.
- А вы курите? - удивилась Катя.
- Думал, что нет. А теперь думаю, что да, - следователь полез в ящик стола и нашёл пачку сигарет, но так и не закурил.
- Так, Таисия Андреевна... мне очень жаль, но по правилам я не могу принять от вас заявление.
- Но, что же, тогда делать? Неужели рассказывать правду Зинаиде Степановне? Вы представляете, чем это может для неё обернуться? 
- Неужели вам ваши дурацкие правила дороже человеческой жизни! Григорий Тимофеевич! Пожалуйста! Ведь, если сейчас потеряем время из-за вашего формализма, потом плакать будем, - умоляла Таисия.
Следователь совсем растерялся и заговорил сбивчиво и прерывисто:
- Ну, в общем, пока неформально, но... в общем, в заявлении не надо писать всех подробностей. Мы потом... с этим делом... мы потом разберемся. Правда, сейчас главное - Машеньку найти.
- И я о том же говорю, - сказала Таисия, взяла листок бумаги и стала писать.
- Я всё-таки покурю, - не выдержал следователь. - Но на улице.
- Мама, можно я тоже выйду? - спросила Катя.
- Да, только не дыши дымом, - разрешила Таисия.
Катя и следователь вышли, и Буряк извинился:
- Простите, Катерина, но даже нам, сыщикам, которые видят в жизни всякое, иногда приходится удивляться...
- Я сама поверить не могу, что у меня есть сестра. Старшая сестра. И ещё труднее поверить, что эта сестра - Маша.
- Но ведь... Машин отец - не Виктор Гаврилович? - осторожно спросил следователь.
- Нет.
- Кирилл Леонидович Токарев?
- А откуда вы знаете?
- Значит, вы тоже об этом знаете, Катерина. Представляю, каково ему будет узнать, что дочь, которую он так искал, похищена.
- Может быть, пока не следует ему сообщать? - спросила Катя.
Следователь не согласился с её предложением:
- Ему, конечно, будет больно, но он должен об этом знать.

Когда следователь вернулся в кабинет, Таисия уже дописала заявление о пропаже Маши. Она протянула бумагу Буряку и сказала:
- Всё, я закончила. Посмотрите, Григорий Тимофеевич, всё ли правильно?
Следователь, взял заявление и прочитал его:
- Так, теперь у нас есть заявление - значит, есть основание для поиска.
- Что вы намерены делать, как будете искать мою дочь?
- Первым делом прочешем все входы и выходы из катакомб. Благо, карта у нас теперь имеется.
- Я думаю, Машу увезли на машине, иначе бы я услышала шум и крики, - сказала Катя.
- Само собой. Мы знаем, какой марки автомобиль у смотрителя маяка, так что проверим все внедорожники. В общем, весь комплекс  мероприятий, необходимых в таких случаях. Можете не сомневаться, Машу мы найдём. И этого бандита Родя тоже, не упустим.
Таисия вздохнула:
- Когда это будет?
- Очень скоро. В самое ближайшее время, - в голосе следователя была уверенность.
- Спасибо вам, - кивнула Таисия.
- Пока не за что.
- За то, что обнадёжили меня.
- Пойдём, мама. Не будем мешать Григорию Тимофеевичу.
Но Таисия была в каком-то заторможенном состоянии:
- А куда идти, дочка?
Буряк вмешался:
- Это, конечно, не моё дело, Таисия Андреевна, но мне кажется, вам следует пойти к Кириллу Леонидовичу. Он должен знать правду.
- Вы считаете, что надо сообщить Кириллу?
- И как можно скорее, потому что помощь мэрии нам не помешает. Я могу и сам ему сообщить.
- Нет-нет, я сама скажу ему. Так будет лучше.
- Вот и правильно.
Катя подумала и спросила:
- Григорий Тимофеевич, может быть, задействовать средства массовой информации для поиска?
Следователю эта идея понравилась:
- Иногда это даёт результат. Объявление по радио и по телевидению бывают кстати. Может, кто-то что-то видел.
- Тогда радио я беру на себя, - сказала Катя. - У меня там, как вы знаете, знакомая работает, Ксения Комиссарова. Она теперь руководитель радиостанции. Я прямо сейчас пойду к ней.
- Давай, действуй! Будут новости, обязательно мне сообщи.
Катя ушла, а Таисия всё не могла подняться с места.
- Я понимаю ваше состояние, Таисия Андреевна, понимаю, как вам тяжело, - начал следователь.
- Григорий Тимофеевич, умоляю вас, найдите мою дочь. Я не вынесу, если с ней что-нибудь случится, - заплакала Таисия.
- Я сделаю всё возможное, чтобы поскорее найти Машу.

Таисия поймала такси, и всё время просила водителя:
- Быстрей! Быстрее!
- Быстрей нельзя, меня оштрафуют.
- Я оплачу штраф, если вас остановят. Поторопитесь, очень вас прошу.
- Не переживайте вы так, ну опоздаете немного. Насколько вы уже опаздываете?
- Я уже опаздываю на двадцать три года, -  призналась Таисия.
- И вы думаете, я вам помогу догнать эти годы? - спросил водитель.

Катя мчалась на радиостанцию, не чуя под собой ног. Хотела остановить такси, но машины проезжали мимо. Так и дошла пешком.
Зайдя в знакомую аппаратную, она сказала:
- Привет, Ксюха! Можно так тебя называть?
- Конечно, почему ты спрашиваешь? - удивилась Ксюха.
- Ты же теперь директор станции.
- Можно-можно.
- Хорошо, так будет проще общаться.
- Катя, я хочу сразу тебе сказать, что мне стыдно за то интервью, прости меня, - покаялась Ксюха.
- Да ладно, кто прошлое помянет... - махнула рукой Катя.
- Больше таких программ на этом радио не будет. Мы хотим делать серьёзные проекты, гражданские. Никакого душевного стриптиза.
Катя присела:
- Ксюха, я пришла к тебе за помощью. Я прошу тебя срочно дать объявление в эфире.
- Какое объявление?
- О том, что пропала Маша Никитенко.
Ксюха заволновалась:
- Машка пропала? Как пропала? Давно?
- Её похитили.
- Не может быть! Кто? Зачем?
- Её похитил опасный преступник Михаил Родь, бывший смотритель маяка. Прямо возле салона красоты.
- Боже мой! - ахнула Ксюха. - Ты уверена, что это его рук дело? Зачем ему Маша?
- Он оставил на месте преступления свой след - старинную монету. Костя у него видел эту монету.
- Но зачем ему похищать Машу?
- Я не знаю точно, но, возможно, он хочет отомстить Маше за смерть Толика.
- Как глупо! И как жестоко, если это правда.
- Ксюха, нельзя терять ни минуты, - сказала Катя. - Надо срочно давать объявление.
Ксюха подумала и ответила:
- Нет, Катя, такое объявление я дать не могу. Давать такое объявление опасно.
- Для кого опасно? - не поняла Катя.
- Для всех, кто его услышит. Представь себе, ты слышишь объявление по радио, что матёрый преступник похитил молодую девушку. Ты испугаешься? Твоя мать испугается?
- Но что же делать? - растерялась Катя.
- Надо подумать.
- Давай тогда не будем сообщать о похищении, просто - пропала Маша Никитенко. Кто её видел, просим позвонить.
Но Ксюха уже привыкла думать и о других...
- А Зинаида Степановна и Сан Саныч знают об этом? - спросила она.
- Нет, я думаю, - призналась Катя.
- Если они услышат по радио, что с ними будет?
- Ничего хорошего.
- Вот я и говорю, что такое объявление принесёт только вред.
- Ты права. Но, Ксюха, на тебя это так не похоже. Как-то не по-журналистски ты теперь рассуждаешь.
- Я пересмотрела свои принципы и теперь не могу работать так, как раньше. Надо думать о людях, надо взвешивать каждое слово, сказанное в эфире.
- Это правильно. Я знаю это лучше других. Значит, найти Машу не поможешь?
- Этого я не говорила. Я помогу, но по-другому. Ведь не только объявлением можно помочь Маше.
- Я просто думала, что объявление по радио поможет найти свидетелей - тех, кто видел, как Машу похищали, - объяснила Катя.
- Если такие были, - заметила Ксюха.
- А всё остальное делает милиция - у неё возможностей больше, чем у журналистов.
Ксюха покачала головой:
- Тебе так кажется. У журналистов есть свои методы и секреты. Журналистское расследование часто приносит больше пользы, чем милицейское.
- Ты собираешься начать собственное расследование? - спросила Катя.
- Можно считать, уже начала. Маша - моя лучшая подруга, я сделаю всё, чтобы ей помочь.
- Спасибо, Ксюха! Найди её!
Катя уже собралась уходить, но Ксюха её остановила:
- Катя, подожди. У меня к тебе тоже есть просьба. Когда всё закончится, утрясётся, и мы найдём Машу, я тебя прошу, зайди к нам в студию звукозаписи.
- Ладно, зайду. Но зачем?
- Мы на радио прослушали твои песни и поняли: у тебя талант.

Алёша и Костя доехали до того места, где погибли сыновья смотрителя.
- Давай, Костя, развивай свою мысль, - попросил Алёша.
Костя достал из кармана старинную монету, которую нашла Катя на месте похищения, снова рассмотрел её и сказал:
- Я чуть было не забыл, что Макарыч оставил нам монету возле Машиной сумочки. А этот рубль мне про неё напомнил. Монета - это важно,  это - знак. Но какой? Что он хотел этим сказать, кроме того, что Машу похитил именно он? Давай ещё раз прикинем. Монета - из сундука смотрителя. Что ещё она может означать? Во-первых, она - как символ его краха. А вот, во-вторых, Лёшка, если твоя версия верна, то это ещё...
- ...И память о детях, - добавил Алёша. - О его погибших сыновьях. Но что нам это даёт, Костя?
- Надо признать, пока ничего. Мы стоим как раз на том месте, где погибли Толик и Жора. Но следов смотрителя здесь нет.
- Поехали на маяк! - предложил Алёша. - Наверное, он там держит Машу, в подвале.
Костя был не согласен:
- Нет, брат, это маловероятно. Даже если Андрей уехал, значит, теперь каждую ночь там будет дежурить какой-нибудь служащий порта. Маяк отпадает. Место гибели Толика и Жоры тоже. Стоп. Место гибели Толика и Жоры - это наша ошибка. Ведь монету мы с Макарычем закапывали на их могиле!
- Точно! - кивнул Алёша.
- Как я сразу не догадался. Смотритель держит Машу на кладбище! Едем туда!
И братья развернули машину.
Дорогой Костя ещё раз рассказал о случае на кладбище! Когда они со смотрителем собрались в катакомбы, Макарыч решил попрощаться с сыновьями. Он побывал на могиле, покаялся и закопал там старинную монету.
- А тогда всё сходится: он действительно подбросил монетку для того, чтобы мы приехали на кладбище, - сделал вывод Костя. Вот мы и едем. Что нас там ждёт?
- Там этот гад, который мучает Машу, - мрачно сказал Алёша.
-  Макарыч, конечно, гад. Но подумай сам, если он нам дал такой знак, значит, хотел, чтобы мы всё-таки нашли Машу.
- Зачем тогда было её похищать? - недоумевал Алёша.
- Я хорошо знаю этого человека, его уязвлённое самолюбие. Возможно, он похитил Машу, чтобы она покаялась перед ним в том, что отвергла Толика. После этого он намерен её отпустить.
- Хорошо, если так, - вздохнул Алёша. - Но всё равно, это логика маньяка.

Отредактировано juliana8604 (19.06.2019 23:22)

Анфиса решила не выходить из кабинета Буряка, пока он не даст чёткого ответа по поводу их женитьбы:
- Гриша, когда мы пойдём в ЗАГС?
- Ну, конечно, мы пойдём в ЗАГС и обязательно поженимся... - уверенно сказал следователь. - Но не сейчас.
- А когда? - настаивала Анфиса.
- Не могу сказать точно, выберем время. Анфиса, пойми, у меня такая работа, что я не могу, знать заранее. Я хочу на тебе жениться, но давай не будем это обсуждать у меня в кабинете в разгар рабочего дня. Поверь, на мне висит сейчас очень непростое дело, - Анфиса ему явно мешала.
- Какое-то серьёзное преступление?
- Крайне серьёзное, Анфиса, - признался Буряк.
- Может, скажешь, какое?
- Сейчас не могу. Давай потом, вечером.
- Скажи, и я сразу уйду, а, Гриша? - любопытство было сильнее желания Анфисы выйти замуж. - Так нечестно, я должна знать, чем таким важным ты занят, что не можешь пойти со мной в ЗАГС.
- Анфиса, ты должна понять, что есть вещи, которых тебе лучше не знать, - объяснил Буряк.
- Может быть, твоё важное расследование - только отговорка? А на самом деле ты передумал на мне жениться? - обиделась Анфиса.
- Анфиса, ты и мёртвого уговоришь рассказать тебе всё, - сдался следователь. - Обещай мне, нет, поклянись, что никому не проговоришься.
- Клянусь, Гриша, буду молчать, как рыба в морозилке.
- И в первую очередь, ты не должна ничего говорить Зинаиде и Сан Санычу, - предупредил Буряк.
- Почему им в первую очередь? - удивилась Анфиса.
- Да потому, что я расследую дело о похищении Маши.
Анфиса переменилась в лице:
- Машу похитили?
- Вот, сказал тебе и уже пожалел.
- Я никому не скажу, Гриша. Но кто её похитил?
- Этого даже следствие ещё не знает наверняка.
- Неужели опять Мишка Родь? - предположила Анфиса. - Что ему от неё нужно?
- Анфиса, если б мы столько знали, мы бы её уже нашли.
- Бедная Маша! - воскликнула Анфиса.
- Теперь главное, чтобы бедными не стали Зинаида и Сан Саныч. Ты понимаешь меня?
- Они что, ещё не знают? - удивилась Анфиса.
- И я очень надеюсь, что в ближайшее время не узнают. Пока ещё толком ничего не ясно, а они могут до смерти перепугаться.
- Да, - согласилась Анфиса, - у Зинаиды давление.
- А у тебя - терпение. Очень тебя прошу, Анфиса, потерпи, наступи на горло своей песне и ничего им не напой о похищении, - потребовал Буряк.
- Да что ж я, по-твоему, изверг, что ли? Сама, думаешь, не понимаю, чем это может обернуться?
- Я надеюсь, что понимаешь. Тем более, после того случая, как ты напугала стариков чуть не до смерти. Не забыла? Вспомни, как ты растрезвонила Зинаиде, что катакомбы могут взорваться и Сан Саныч в большой опасности. Мне тогда сильно от неё досталось.
- Чёрт тогда меня дёрнул за язык, - пожалела о сделанном Анфиса.
- Вот и не открывай рот, чтоб он тебя опять не дёрнул. А чтоб не было искушения, лучше к Зинаиде даже не заходи.
- Я домой пойду, Гриша, буду тебя ждать. А кто старое помянет - тому глаз вон.
- Боюсь я, как бы ты не проболталась насчёт исчезновения Маши.
- Гриша, тогда я всего лишь передала сообщение, которое услышала по радио. Ни слова от себя не добавила.
- Надеюсь, в этот раз ты не будешь передавать им мои слова? - уточнил следователь.
- Ну что ты, нет, конечно! Я же понимаю, как это известие опасно для здоровья Зинаиды и Сан Саныча!
- Вот и славно. Они узнают обо всём только тогда, когда Маша найдётся, - следователь поцеловал Анфису и добавил: - А мы с тобой сразу же пойдём в ЗАГС.
Анфиса ушла, с одной стороны, довольная тем, что добилась своего, а с другой - обеспокоенная похищением Маши.

Смотритель привёл Машу к могиле Толика и Жоры, но Маша не могла видеть, куда её привели, потому что её глаза были завязаны.
Смотритель подтолкнул Машу в спину и спросил:
- Ну что, Машка, понимаешь, куда я тебя привёл? Знаешь, кто здесь лежит?
Маша кивнула, потому что ответить не могла - рот был залеплен скотчем.
Смотритель присел на скамеечку у могил:
- Так ты бывала здесь раньше? Что, совесть мучает? Или святошу из себя строишь? Поверила в то, что окружающие тебя в ранг мученицы возвели и соответствовать стараешься?
Маша покачала головой и промычала что-то через скотч.
- Поговорить со мной хочешь? - догадался смотритель. - Ладно, разлеплю я тебе рот. Всё равно здесь никого нет. Ори, не ори - никто не услышит.
Он отклеил скотч от Машиных губ.
- Я и не собиралась кричать, - хрипло сказала Маша и закашляла.
- Да неужели? Что, даже не хочешь никого на помощь позвать?
- Нет.
- Это почему же? Как будто ты меня совсем не боишься?
- Не боюсь.
- А зря! Напрасно ты меня не боишься, Машенька. Зря надеешься, что я тебя попугаю да отпущу. Этого не будет! Знаешь, я хоть по жизни и волк-одиночка, но в последнее время одиночество стало меня напрягать. Я решил, что и на свободу, и на тот свет уходить одному мне будет скучно. Вот и захотел прихватить тебя с собой, - с этими словами смотритель достал пистолет и проверил его привычным движением. - Теперь ты понимаешь, что всё очень серьёзно? Мне в этой жизни терять нечего - кроме самой жизни! Поэтому я тебя не отпущу.
Машу била мелкая дрожь, но она очень старалась справиться со своим страхом:
- А может, вам стоит поискать другую компанию?
- Ну, нет! Лучшего компаньона, чем ты, мне не найти. Если меня всё-таки поймают и поставят перед выбором: тюрьма или смерть, я выберу последнее. Но сначала отправлю на тот свет тебя! - смотритель махнул рукой с пистолетом, и тут же схватился за раненый бок.
- А может, вы зря подписываете себе смертный приговор? - спросила Маша.
- Это не приговор, девочка моя, это освобождение.
- Мне кажется, дело в том, что вы очень больны, - тихо сказала Маша. - Вы устали и морально, и физически. Поэтому вам в голову лезут только чёрные мысли.
- А может, у меня голова изначально так устроена, что «светлые мысли» в неё не приходят?
Маша покачала, головой:
- Нет. Просто вас загнали в угол. У вас нет сил сопротивляться, а сдаться не позволяет мнимая гордость. Вам нужно подлечиться, отдохнуть, и тогда мысли о самоубийстве оставят вас.
- Ага, только в санаторий мне сейчас соваться не с руки. А в тюремном лазарете валяться совершенно не хочется, - заявил смотритель.
- Из любой ситуации должен быть выход, - сказала Маша.
- Это не мой случай. На этом свете я никому не нужен, так зачем мне жить?
- А на том свете что изменится?
- Там меня ждёт моя семья - жена и сыновья. И Толик будет очень рад, если я приду туда вместе с тобой, - объяснил смотритель, и в его глазах снова блеснул огонёк безумия.
Тут Маша поняла, что он действительно болен. Страх почему-то пропал, появилась жалость.
- Дядя Миша, - сказала она, - если вы развяжете мне руки, я попробую вам помочь. Я же вижу - у вас жар, вам очень плохо.
-  Не нужна мне твоя помощь! Что, хочешь втереться ко мне в доверие и по-тихому сбежать? Не выйдет!
- Но я, действительно, хочу вам помочь, - искренне сказала Маша.
- С чего вдруг? - с подозрением поинтересовался смотритель.
- Мне кажется, все ваши разговоры про тот свет преждевременны, - стала объяснять Маша. - Чтобы воссоединиться там со своей семьей, вы должны ещё здесь, на земле, раскаяться.
-  А почему ты решила, что я не раскаялся? Ты же не видела, сколько слёз я пролил на могиле своих сыновей!
- Но вы продолжаете грешить. Разве вы не знаете, что даже мысль о самоубийстве, как и об убийстве - смертный грех?
Смотритель засмеялся:
- Похоже, ты так вошла в роль святоши, что поверила в моё перевоспитание!
Но Маша говорила очень серьёзно:
- Просто я пытаюсь вам объяснить, что всё, кроме смерти, можно исправить. Если вы отпустите меня, я скажу всем, что вы не причинили мне вреда, раскаиваетесь и готовы сдаться.
- Ага, и городская тюрьма примет меня с распростёртыми объятиями! - с иронией заметил смотритель. - Да ты просто не знаешь, что это такое - сидеть за решёткой и не иметь возможности ничего сделать без надзора!
Но Маша возразила:
- Знаю. Я тоже сидела в СИЗО.
А вот этого смотритель не ожидал:
- Да у нашей святоши оказывается уголовное прошлое! И за что тебя упекли за решётку?
- Меня подозревали в покушении на жизнь Алексея Самойлова, - призналась Маша.
- Серьёзно? Да у нас с тобой, оказывается, много общего. Кроме одного: у меня никого нет. Меня все предали, и даже на свидание ко мне никто не придёт!
Маша пообещала:
- Я буду вас навещать и приносить вам передачи. Дядя Миша, ну почему вы не хотите сдаться? Вы же не совершали особо тяжких преступлений! Если вы сделаете чистосердечное признание, суд будет снисходительным.
- Ошибаешься, Маша. На мне висит убийство - я замочил одного профессора. Поэтому прощения мне в этом мире не будет, - смотрителю становилось всё хуже и хуже, на его лице выступил пот.
- Сильно болит? Справа, да? Вам нужно срочно обратиться в больницу. Возможно, у вас началось воспаление, и это может плохо закончиться.
- Да, - признался смотритель, - мне хуже некуда! А в больницу мне нельзя - меня сразу в тюрьму загребут. Ты этого добиваешься, да? Знаю я, чем твоё желание вызвано! Мечтаешь за решётку меня упечь? Ты всегда этого хотела, и Толика подговаривала сдать меня! А потом все будут говорить: какая Маша замечательная, такого матёрого бандюгу на путь истинный направила!
- Дядя Миша, это не так. Мне абсолютно безразлично, кто и что будет говорить, - попыталась объясниться Маша.
- Не зови меня дядей, девчонка! - прервал её смотритель. - Тебе это не поможет! Я перестал сомневаться: убивать тебя или нет. Я понял твою подлую душу, и теперь ты будешь гореть в аду вместе со мной! Хватит болтать. Наш разговор на этом свете подходит к концу. Возможно, мы сможем продолжить его на том. Молись, Маша!
Смотритель взвёл курок и навёл пистолет на Машу. Вдруг из дальнего конца кладбища донеслись чьи-то голоса. Маша обернулась на шум.
- Что, думаешь, подмога пришла? - спросил смотритель. - Надеешься спастись? Не выйдет. Теперь ты даже помолиться не успеешь.
Он смотрел на Машу безумными глазами.

Новость о Машиных родителях и обрадовала, и огорчила Зинаиду. Она стала думать о том, что Маша может изменить к ней отношение.
Сан Саныч не понимал её тревоги:
- Зина, у тебя такое выражение лица, словно конец света наступил. А ты радоваться должна! У Маши родители нашлись - это ли не счастье?
- Так-то оно так. Но я боюсь, что теперь всё изменится.
- Конечно, изменится. Девочка наконец-то перестанет переживать из-за того, что она подкидыш без роду, без племени. Разве это плохо? - спросил Сан Саныч.
- Хорошо, раньше Маша была только моей. Я вырастила её, воспитала, и это было нелегко. А теперь я стану ей не нужна.
- Опять двадцать пять! Зина, в тебе говорит банальная ревность. А это очень плохое чувство, поскольку основано на эгоизме. Получается, что ты, прежде всего, думаешь не о Маше, а о себе.
Зинаида не стала отрицать:
- Конечно. А ты считаешь, мне хочется на старости лет оставаться одной?
- Во-первых, у тебя есть я. И я тебе уже говорил, что Маша никогда тебя не разлюбит!
- Не знаю, Саня. У неё теперь есть мама, Таисия. Возможно, девочка отдаст всю свою любовь ей.
В дверях кухни появилась Анфиса, которая не выдержала и пришла-таки к соседям, ведь у неё была такая новость, которая просто распирала её. Но Сан Саныч и Зинаида были так увлечены своей беседой, что не сразу и заметили гостью. Они продолжали свою беседу:
- Но, это же, нормально, когда у ребёнка есть и мать, и бабушка, - говорил Сан Саныч. - Вот и у Маши теперь тоже будете вы с Таисией. А ещё у неё появится папа - Кирилл Леонидович.
- И дедушка - Сан Саныч, - наконец, улыбнулась Зинаида.
- Так что теперь у нашей девочки полный семейный комплект! - поддержал её Сан Саныч. - Ей осталось только выйти замуж и родить ребёночка. И будем мы с тобой, Зина, правнуков нянчить.
Анфиса, которая всё слышала, вздохнула.
- А о чём вы тут только что говорили? - спросила она.
- Да ты и так всё слышала, зачем притворяешься? - раздосадованно сказала Зинаида. – Ну, хорошо, повторю специально для особо любопытных: Маша - дочь Таисии Буравиной и Кирилла Токарева.
- Значит, ты нашла её родителей?
- Нашла на свою голову, а теперь не знаю, радоваться мне или огорчаться.
- Ну да, радоваться действительно пока рано, - согласилась Анфиса, - раз такая беда приключилась.
- Какая ещё беда? - сразу же насторожился Сан Саныч.
Анфиса, вспомнив о всех своих обещаниях Буряку, закрыла рот рукой:
- Никакая, это я, не подумав, ляпнула.
Но Зинаида хорошо знала свою соседку:
- Если не подумав - значит, правду. А ну, рассказывай, что стряслось!
Терпение у Анфисы закончилось, и она призналась:
- Машеньку вашу похитили.
- Кто? - разом спросили Зинаида и Сан Саныч.
- Этот беглый преступник - смотритель маяка.
Зинаида схватилась за сердце, Сан Саныч её подхватил и попросил:
- Анфиса, там, в шкафу Зинины сердечные капли. Достань скорее!
Анфиса достала пузырёк и стала капать в стакан микстуру.
- И зачем Родю наша девочка? Какая ему выгода от её похищения? - пробормотал Сан Саныч.
- Выгоды нет. Скорее всего, смотритель мстит Косте и Алёше Самойловым за то, что они привели в катакомбы спасателей. И таким образом лишили его богатства, - сказала Анфиса и протянула Зинаиде стакан с лекарством.
- А мне кажется, что Родь мстит не Лёшке с Костей, а старику Сан Санычу. Он знает, как мне дорога Маша, и через неё решил расквитаться со мной за прошлые обиды - я ведь и в первый, и во второй раз участвовал в его поимке, - вспомнил Сан Саныч.
- Вы оба не правы, - тихо сказала Зинаида, - На самом деле, смотритель мстит Маше за Толика. Малец, чуть ли не с рождения был влюблён в Машу. Ходил за ней, словно хвостик, подарки дарил.
- А она его вроде как всерьёз не воспринимала, - добавил Сан Саныч.
- Если точнее - относилась к нему, как к брату. Он ведь был неплохим человеком и совершенно не походил на своего отца. Ума, правда, был небольшого, царство ему небесное, и тягой к знаниям тоже не отличался.
Сан Саныч улыбнулся:
- Ну, раз в тебе проснулась «училка», значит, сердечко отпустило.
- Более или менее. Так вот, о Толике. Мне кажется, смотритель обозлился на Машу, решил, что забыла его сына. Хотя она и на могилку к нему ходила, и горевала.
- Да, Мишка человек вспыльчивый и увлекающийся. Если что себе в голову вобьёт, то уж ни за что не отступится, - подтвердил Сан Саныч. - Этот может и накричать на Машеньку, и обвинить её во всех грехах.
- Если бы только наорать - это, можно сказать, ерунда. Как бы чего похуже этот стервец не удумал, - сказала Зинаида. Саня, ты же хорошо знаешь этого Родя. Расскажи, чего от него ждать можно?
- Наверное, в такой ситуации я не должен от тебя ничего скрывать. Так вот: от смотрителя можно ждать всего, - признался Сан Саныч.
Зинаида заплакала.
- Зина, да подожди ты убиваться! - стала утешать её Анфиса. - Григорий Тимофеевич всю милицию на уши поставил, чтобы Машу поскорее нашли. К Маше на помощь отправились Алёша и Костя. Там, где не милицейские методы, поможет сила любви. Уж Алёша-то сделает всё, чтобы спасти Машу.
- Да уж, пусть постарается! Маша его постоянно спасала, теперь и Лёшин черёд пришёл, - сказала Зинаида.
- И лучше всего будет, если Лёшка этого смотрителя грохнет. Это будет единственно правильный выход, - решила Анфиса.
У Зинаиды всё ещё теплилась надежда:
- Саныч, ведь не может быть такого, чтобы взрослый мужик мстил молодой девушке… Хотя кто его, окаянного, знает. Может, он в своих катакомбах совсем разумом тронулся. Я вся на нервах. Что же делать? Надо Машеньке помочь.
- А что мы, старики, сделать-то можем! - вздохнул Сан Саныч.
Анфиса уже сто раз пожалела, что проболталась. Но сказанного не воротишь!
- Не знаю, что делать! - воскликнула Зинаида. - Но делать, надо. Не сидеть же, сложа руки!
- А нам, Зина, только и остаётся, что сидеть здесь и ждать новостей, - сказал Сан Саныч. - Хотя хуже некуда - сидеть и ждать новостей.
Вернулась Захаровна и, увидев возбуждённых стариков, спросила:
- Что за шум, а драки нет? Ты чего разбушевалась? Давление меряла?
- Да что его мерить! Я что, сама не чувствую, что подскочило. Аж шею ломит, - пожаловалась Зинаида.
- А почему сидишь, меня, что ли ждёшь? Сама не можешь капустный лист приложить? - взялась за своё обычное дело Захаровна.
- Я сейчас тебе сама лист прилеплю на одно, место. Только не капустный, а крапивный.
- Случилось что? Я тебя такой никогда не видела... как будто с цепи сорвалась.
Зинаида махнула рукой, а Сан Саныч сказал:
- Ты присаживайся, Антонина Захаровна! В ногах правды нет.
Тут Захаровна сама схватилась за сердце:
- Не томи, Сан Саныч, рассказывай, что тут у вас случилось?
- Беда случилась с Машенькой. Похитил её Мишка-смотритель, чтобы за сынка своего погибшего отомстить.
- Матерь Божья! - ахнула Захаровна.
- Машенька моя, деточка моя... - заплакала Зинаида.
- Надо Господа нашего милосердного просить о спасении Машеньки, - сказала Захаровна. - Садитесь все рядком. Закройте глаза и повторяйте за мной. Господи, огради рабу божью Марию силою Честного и Животворящего Креста Твоего и сохрани её от всякого зла.

Ксюха не вошла, а ворвалась в кабинет следователя:
- Григорий Тимофеевич, я знаю, где может быть Маша Никитенко! - почти кричала она.
- Откуда? - спросил Буряк.
- Это долго объяснять, но мне кажется, что смотритель держит Машу рядом с тем местом, где похоронены его сыновья. Понимаете, Толик, младший сын смотрителя, ещё со школы был влюблён в Машу. Он долго за ней ухаживал, а она воспринимала его только как друга.
- Ну и что? - не понимал следователь.
- На мой взгляд, смотритель мог затаить на Машу обиду за сына. И теперь хочет рассчитаться с ней - прямо у могилы отвергнутого ею Толика. Григорий Тимофеевич! Пожалуйста, поедемте скорее на кладбище!
Буряк встал:
- Так ты что, со мной собралась?
- Конечно! Я была как-то вместе с Машей на могиле Толика. Правда, только один раз, но я запомнила это место. Поэтому помогу вам сориентироваться.
- Ну, хорошо, - согласился следователь. - А на каком именно кладбище похоронены сыновья смотрителя?
- На новом, с самого края лежат. Маша за их могилами ухаживала, цветочки сажала, ракушками украшала. А смотритель ничего не понял, - голос у Ксюхи дрожал.
- Успокойся, Ксения, успокойся. Не время сырость разводить. Всё, поехали!
Они вышли из кабинета и в коридоре столкнулись с вице-мэром и Таисией. Кирилл Леонидович сказал следователю:
- Григорий, в твоём распоряжении все резервы мэрии, весь автомобильный парк города, любые мощности!
- А зачем мне это?
- Чтобы как можно быстрее найти Машу! - взволнованно объяснил Кирилл.
- Надеюсь, всё это не понадобится. Постараемся справиться своими силами, - отказался Буряк.
- А у вас есть предположения, где сейчас может быть Маша? - спросила стоящая рядом с Кириллом Таисия.
- Есть. Ксения только что подкинула мне одну идею. И мы как раз собираемся проверить, правильна ли она.
- Мы поедем с вами! Я хочу как можно быстрее найти свою дочь! - заявил Кирилл.
- Вашу дочь или Машу Никитенко? - не поняла Ксюха.
- Мою дочь Машу! - снова сказал Кирилл.
Ксюха посмотрела на Кирилла Леонидовича как на сумасшедшего.
- Приятно, что в последнее время общественность проявляет повышенное внимание к проблемам милиции. Ну что, товарищи добровольцы, поехали? - сказал следователь.

Алёша и Костя почувствовали своё превосходство и по-настоящему прижали бандитов. Алёша, в соответствии с уроками Андрея, сконцентрировался и принялся наносить по бандитам чёткие и сильные удары, выкрикивая:
- Это вам за брата! Это за отца! Это за себя!
Один из подельников, сообразив, что «инвалид» в каком-то кураже, отступая, произнёс:
- Ребята, ну мы же цивилизованные люди. Давайте уладим всё спокойно, без драки. Какие у вас к нам претензии?
- Огромные! - Алёша подпрыгнул и ударил его пяткой в нос.
- Братцы, простите вы нас. Мы же не со зла на вас напали, а по недомыслию.
- Нас смотритель заставил! Говорит - не изобьёте Самойловых, я вас самих грохну! - подхватил другой бандит, но Костя и Алёша продолжали наступать.
- A давайте поиграем в интересную игру: если мы вас не догоним, вы можете считать себя свободными. А если догоним - то уж не обижайтесь, - предложил Костя.
- Это нечестно! Я в школе и стометровку пробежать не мог!
- Эх ты, легкоатлет! Давай убирайся отсюда и дружка своего прихвати, - скомандовал Костя.
Лёша поддержал брата:
- А то мы вас сейчас введём в транс и заставим сделать такое, о чём потом всю жизнь вспоминать будет стыдно, а забыть невозможно.
- Валим отсюда по-быстрому! - повернулся один бандит к другому, - от этих ненормальных чего угодно ожидать можно.
Бандиты бросились прочь, а Лёша с Костей поспешили в ту сторону, где были могилы сыновей смотрителя. Костя отставал, потому что ему больше досталось в драке. Алёша оглянулся и увидел, что Костя остановился, держась за живот.
- Костя, догоняй, - поторопил Лёша.
Но брат покачал головой:
- Я не могу идти быстро. Мне больно.
Лёша вернулся к Косте:
- Что с тобой? Сильно болит?
- Ничего, оклемаюсь. Посижу чуть-чуть, и всё пройдёт. А ты торопись, спасай Машу! Я тебя догоню, - пообещал Костя.
- Но я не могу тебя оставить!
- Можешь! Я мужик и как-нибудь перетерплю. А Маша - девушка, и ей нужна твоя помощь!
Алёша убежал, а Костя, морщась от боли, присел на землю. Отдышавшись, он встал и медленно пошёл за братом.

Маша посмотрела на пистолет, направленный ей в голову, потом огляделась, хотела что-то сказать, но смотритель подскочил к ней и закрыл рот рукой:
- Что, орать вздумала? Нет, ты у меня молча умрёшь. Ты же святоша, вот и прими смерть как положено мученице - терпеливо и бесстрастно, - смотритель засунул пистолет за пояс, достал из кармана скотч и попытался заклеить им Маше рот. Неожиданно Маша укусила его за палец. Смотритель отдёрнул руку и отскочил:
- Кусаться вздумала, паршивка?
- А вы меня не трогайте. Я ещё не закончила молитву.
Смотритель, тяжело дыша, смотрел на Машу. Заметив отчаяние в её глазах, он удивлённо спросил:
- Что ж ты так долго за себя молишься? Неужели столько нагрешить успела за свою короткую жизнь?
- За себя помолиться я уже успела, а вот за вас, дядя Миша, ещё нет.
- A за меня-то зачем? - мрачно спросил смотритель.
Маша дрожащим голосом ответила:
-  Потому что я не хочу, чтобы ваши сыновья и на том свете без отца остались. А у вас на душе такая чернота, что воссоединиться с семьёй вам вряд ли удастся.
- Ну, расчирикалась! Не хочется умирать? А придётся! С закрытым или с открытым ртом, без разницы. Конец всё равно один, - смотритель снова навёл пистолет на Машу.
Неожиданно Маша начала петь:

Спи, моя радость, усни,
В небе погасли огни,
Кто-то вздохнул за стеной,
Что нам за дело, родной...

Маша раскачивалась в такт мелодии из стороны в сторону, смотритель смотрел на неё как на сумасшедшую, а она продолжала:

Рыбки уснули, в пруду,
Птички затихли в саду...

Тут раздался голос Алёши:
- Родь, отпусти Машу! Брось оружие и отойди от девушки на пять шагов! Ты окружён, сопротивление бесполезно!
Маша повернула голову к Алёше и, прижимая палец к губам, показала Алёше, чтобы он замолчал. Алёша с удивлением замер, а потом решительно поспешил к ним. Подойдя ближе, он увидел, что смотритель трясётся в рыданиях. Его голова лежала у Маши на плече, а Маша её гладила, приговаривая:
- Поплачьте, дядя Миша, поплачьте. В кои-то веки вы можете облегчить свою душу.
- Маша, что происходит? - тихо спросил Лёша.
Маша также тихо пояснила:
- Столько боли человек в себе накопил, а выхода ей не давал. А это неправильно! Когда мужчина плачет - это не стыдно, это хорошо.
- Милая моя, с тобой всё в порядке? Он тебя не обидел? - с тревогой смотрел на неё Лёша.
- Нет-нет, всё хорошо. Дядя Миша не мог сделать мне ничего дурного, он же меня с детства знает. И он очень хороший человек.
Смотритель зарыдал ещё сильнее. Алёша поражённо смотрел на Машу, потом подошёл к смотрителю и забрал из его рук пистолет. Смотритель не сопротивлялся.

Следователь продолжал мчать по городу. Ксюха, которая уже пришла в себя от новости, которую ей сообщил следователь, рассуждала вслух:
- Вот ведь как в жизни бывает! Жила-была бедная девушка-сиротка, добрая и скромная. А потом оказалось, что она - дочь второго лица в городе!
- Ничего, Маша – девочка серьёзная. Я думаю, она обрадуется, в первую очередь тому, что у неё обнаружились родственники, а не тому, что они - состоятельные и влиятельные люди, - уверенно решил следователь.
Ксюха удивлённо спросила:
- Так она ещё ничего не знает?
Следователь утвердительно кивнул, и Ксюхе в голову неожиданно пришла ещё одна мысль:
- А кто же мама Маши? Неужели Таисия Андреевна Буравина?
- Совершенно верно.
- Так значит, Маша и Катя - сёстры? - глаза Ксюхи загорелись в предчувствии сенсации. Следователь заметил это:
- Сёстры, сёстры. Только прежде чем растрезвонить об этом, спроси разрешения у родственников.
- Да Маша мне запросто разрешит! - Ксюха осеклась: - Когда мы её найдём.

Следователь и Ксюха подъехали к кладбищу, и следователь тут же заметил машину:
- Ну, вот мы и приехали. Смотри-ка - самойловская машина тоже здесь. Значит, Костя и Алёша нас опередили. Ну, покажу я этим героям, когда всё закончится! - следователь приостановил машину: - И куда дальше? Ксения, ты говорила, что знаешь дорогу.
- Я объясню вам, как ехать. Только сначала отключите сирену и мигалку. Всё-таки мы на кладбище.
- Мысль здравая. Тем более, что в наши планы не входит заранее проинформировать смотрителя о своём прибытии, - следователь отключил мигалку и сирену.
Ксюха объяснила:
- Сейчас вам нужно повернуть налево. А потом поедем прямо до первой развилки.
Машина снова тронулась с места.

Машины следователя и Кирилла остановились недалеко от входа на кладбище, в парке. Следователь, Ксюха, Кирилл и Таисия все выбежали из машин.
- Нам туда! В той стороне могила Жоры и Толика, - Ксюха показала рукой, куда бежать. Все бросились в указанном направлении, следователь на ходу достал пистолет, Кирилл сделал то же самое. Следователь, тяжело дыша, спросил:
- Кирилл, откуда у тебя оружие?
- Да уж лет пять, как завёл. Так, на всякий случай. Честно говоря, даже и не думал, что этот пистолет когда-нибудь мне пригодится, - на бегу отвечал Кирилл, - слушай, а может женщинам не стоит туда соваться? Там же всё-таки опасный преступник, мало ли что. Ты бы приказал им, чтобы они здесь оставались.
- Сдаётся мне, что этих женщин не остановит ничто. Если бы такие поступили на службу в милицию, наш город мог бы спать спокойно.
Таисия и Ксюха пытались не отставать от мужчин. Вдруг на аллее они увидели Машу, Алёшу и смотрителя.
- Сдавайся, Родь. На этот раз тебе не уйти. Отпусти Машу, и я обещаю тебе, что не стану вешать на тебя ещё одно похищение, - скомандовал следователь.
Маша тихо попросила его:
- Григорий Тимофеевич, не кричите.
Следователь стал медленно приближаться. Таисия со страхом смотрела в сторону Маши:
- Что там происходит? Я ничего не понимаю! Что этот мерзавец делает с Машей?
- По-моему, всё не так страшно, как казалось. Но на всякий случай, дамы, отойдите подальше - на безопасное расстояние, мало ли что.
Следователь подошёл и увидел, что смотритель, Алёша и Маша стоят, обнявшись. Маша заверила его:
- Всё хорошо, Григорий Тимофеевич. Всё хорошо. Только сделайте так, чтобы к нам больше никто не подходил. Так нужно.
Следователь удивлённо посмотрел на неё, но сделал остальным знак - не подходить. Алёша показал следователю пистолет, который забрал у смотрителя, давая понять, что всё в порядке, стрелять не надо. Следователь обернулся к Кириллу и такими же знаками показал, что с Машей всё в порядке. Милиционеры наблюдали за происходящим в полном недоумении, а следователь подошёл ближе, и Алёша передал ему пистолет смотрителя.
Смотритель поднял заплаканные глаза и заметил следователя.
- Ну, здравствуй, Миша, - следователь бережно отстранил Машу от смотрителя. - Алёша, возьми Машу, и идите отсюда. Вас там ждут.
Алёша взял Машу за руку, и они отошли. Маша обернулась, вопросительно глядя на следователя, а тот продолжал говорить:
- Молодец, Макарыч, я от тебя такого, честно говоря, не ожидал.
- Я сам от себя не ожидал... - смотритель боролся с душившими его слезами.
- Хорошо, что раскаялся и грех на душу не взял.
Смотритель протянул руки для наручников:
- Всё, не могу больше бегать. Я сдаюсь.
Следователь защёлкнул наручники:
- Ладно, Мишка, раз ты плачешь, то, значит, ещё не всё потеряно. Значит, в груди у тебя сердце, а не камень.
- Нет, Гриша, у меня в груди камень. Это вот у Маши - большое сердце. Оно всех вмещает и даже таких грешников, как я, - возразил смотритель.

Алёша, поддерживая Машу, подвёл её к Кириллу, Таисии и Ксюхе.
- А где Костя? - спросил Алёша.
- Я здесь!
Все обернулись и увидели Костю, который, хромая, шёл к ним. Его догонял Буравин. Таисия с облегчением выдохнула:
- Слава Богу, что всё обошлось!
- Машенька, это такое счастье видеть тебя целой и невредимой, - сказал Кирилл.
- Спасибо всем. Я даже не думала, что операция по моему спасению примет такой размах, - устало поблагодарила Маша.
- Мы все за тебя страшно переживали! - обнял её Лёша.
- Лёшка, я так тебе благодарна! А что это? - Маша прикоснулась к ссадинам на лице Алёши, которые остались после драки с бандитами.
- Да так, ерунда! - отмахнулся он.
Маша улыбнулась:
- Вот видишь, настал и твой черёд меня спасать!
Смотритель стоял в наручниках, слёзы его ещё не просохли.
- Ну что, Миша, пойдём, - сказал следователь.
Но смотритель попросил:
- Подожди, Гриша, дай ещё пять минут проститься с сыночками моими. Ведь когда теперь свидимся...
- Хорошо. Пять минут у нас есть, - следователь закурил.
- Понял я, Гриша, за что мой Толик любил Машу... Необыкновенная она...
- Необыкновенная? - затянулся следователь, вопросительно глядя на него.
Смотритель кивнул:
- Да. Я с ней всего ничего и поговорил, а понял такое, до чего за всю жизнь не додумался. Даже и не знал, что такие сердечные люди бывают. Я же всю жизнь среди отбросов человеческих провёл. Думал, люди, чтобы выжить, пожирать друг друга должны. И выживет тот, кто сильнее, хитрее и живучей. А встретил Машу, и весь мой мир с его волчьими законами перевернулся.
- Да, Мишка, здорово тебя тряхануло. Я тебя просто не узнаю, - задумчиво сказал следователь.
Тот согласился:
- Благодаря Маше.
- Тогда зачем, старый дурак, ты её похитил?
- Я как увидел, что это Маша привела сапёров к сомовскому кладу... - смотритель только рукой мах¬нул: - Эх, Гриша, знал бы ты, какая злоба на меня накатила. Аж, мозги заклинило.
- Дорого бы я заплатил, чтобы твою реакцию увидеть, если бы ты до клада добрался. Кстати, что бы с ним делать стал?
- Продал бы, - пожал плечами смотритель.
Следователь усмехнулся:
- На крупнейших мировых аукционах?
- Неужели там и вправду были свитки? И больше ничего? - недоверчиво уточнил Родь. - И за этим я гонялся полжизни? Вот, дурак!
- Да, клад профессора Сомова представляет собой только научный интерес. Ты, Миша, действительно, искал сокровища. Потому что свитки оцениваются в сотни миллионов долларов. И самое главное, что эти сокровища древности будут храниться в нашем городе, в музее.
- Вот это да! Жаль, что мне так и не удастся на них посмотреть. Взглянуть на то, что жизнь мою загубило. Ведь в погоне за ними я готов был катакомбы вместе с городом взорвать.
- Так уж и быть, по старой дружбе покажу тебе свитки во время допроса. Если, конечно, будешь давать честные показания, - предупредил следователь.
Смотритель устало вздохнул:
- Да какая у нас с тобой может быть дружба? Мы же с тобой как кошка с мышкой. Ты догоняешь, я убегаю. И так всю жизнь. Зато у тебя теперь появится много свободного времени...
- И, главное, сил, - согласился следователь. - И мне этих догонялок будет не хватать. Я уже, честно говоря, привык за тобой гоняться. Но главное дело в своей жизни я сделал - тебя поймал. Теперь подумываю личной жизнью заняться. Пора уже.
- Гриша! Ты, что, старый перец, жениться собрался? - удивлённо воскликнул смотритель.
Следователь смущённо улыбнулся:
- А почему бы и нет? Я тебе всех подробностей раскрывать не стану, но скажу, что женщина очень хорошая, меня ценит.
- Ну, ты, Гриша, даёшь! Завидую даже. На свадьбу, понятное дело, приехать не смогу. Не обижайся!
- У тебя, я думаю, дела поважнее будут, - рассмеялся следователь. - А тебе не кажется, что мы с тобой очень похожи? Я же тоже всю жизнь счастье искал там, где его нет и быть не может. А оно оказалось совсем рядом...
- И где же оно, счастье? - поднял на него глаза смотритель.
- Да в каждой минуте нашей жизни, самой обычной жизни. Которую мы обычно не замечаем, а потому и не ценим. Счастье - оно в том, что рядом с нами наши любимые и родные люди.
- Да у меня таких и не осталось уже... - скорбно отозвался смотритель.
- Я тоже до седых волос дожил и так думал. Поэтому желаю тебе, Михаил Макарович Родь, понять то же, что понял я.
- В тюрьме это будет сделать непросто, - возразил тот.

Буравин сидел в своей машине, набирая номер Кати на сотовом телефоне, он был по-прежнему под впечатлением от новости, что у Таисии есть ещё одна дочь. Катя взяла трубку:
- Алло! Алло!
- Катя, это, я. Катюша, всё хорошо, Не волнуйся. Машу освободили.
- Ура! А Костя? Что с Костей? - обеспокоенно спросила Катя.
- С Костей твоим всё в порядке. Он настоящий герой. Вместе с Алёшей они вычислили место, где держали Машу, и фактически спасли её. Милиции осталось только арестовать преступника.
- Папочка, а с ребятами всё в порядке? Они не пострадали?
- Алёша - нет, а вот Косте, немного досталось, - признался Буравин.
Катя заплакала:
- Он в больнице?
- Нет, он побит, но не сильно. Успокойся, дочка, скоро сама увидишь своего Костю, - заверил её отец. - Успокойся, дочка. Всё уже закончилось...
- Спасибо, папа, что позвонил. А то я одна сижу, ничего не знаю, в голову разные мысли лезут... - заметив, что отец ничего не говорит, Катя снова забеспокоилась: - Алло! Папа! Ты что молчишь?
- Катя, скажи, а ты знаешь, что у тебя есть сестра? - осторожно спросил он.
- Да. Я узнала об этом совсем недавно.
- А кто... отец Маши, знаешь?
- Да, Кирилл Леонидович, а что?
- Да нет, ничего. Просто спросил, - Буравин выключил телефон и озадаченно уставился перед собой.

Следователь подвёл смотрителя к милицейской машине. Рядом топтался Костя. Следователь на прощание похлопал смотрителя по плечу, но тот смотрел на Машу. Она поймала его взгляд и помахала рукой на прощание. Костя с грустью наблюдал за тем, как увозят смотрителя. Следователь, заметив это, подошёл и спросил:
- Ну что, Константин, как ты? Сильно пострадал?
- Да ничего, Григорий Тимофеевич, до свадьбы заживёт, - отозвался тот.
- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить... Ладно, даю тебе ночь на зализывание ран. Сейчас отправляйся к невесте, а завтра будешь ночевать уже в казённом доме.
Костя сник:
- Понял, Григорий Тимофеевич. Спасибо, Григорий Тимофеевич, что дали мне время попрощаться.
Костя подошёл к Лёше и Маше.
- Все уже разъехались, Костя. Остались только мы, - улыбнулся брату Лёша.
Костя спросил:
- А какие планы?
- Мы с Машей поедем к Зинаиде Степановне. Хочешь, поехали с нами?
- Спасибо, Лёш. Но я лучше отправлюсь к Кате. Она ведь ничего не знает, поэтому наверняка беспокоится, - отказался Костя.
Ксюха воскликнула:
- О, Господи, до меня ведь только сейчас дошло, что Катя и Маша - сёстры.
- Я не сомневаюсь, что Катя очень обрадуется появлению старшей сестры, - сказала Таисия. Маша попросила:
- Костя, передай Кате, что я её очень люблю.
Костя уже собирался уходить, но Маша задержала его:
- Костя, подожди! Я посмотрю, что с тобой. Тебе досталось больше всех. Спасибо, Костя, тебе за помощь.
- Да ерунда, царапины, - смутился он.
Маша осмотрела раны на его лице:
- Может, заедешь за Катей, и вместе приедете к нам ужинать? Я у бабушки обработаю твои раны, как положено.
- Спасибо, Маша. Но я хочу этот вечер провести только с моей Катей, - ещё раз отказался Костя. Маша рассмеялась:
- Только пусть она сначала обработает твои ссадины и ушибы.
- Хорошо. Уж она меня сегодня полечит!
- Костя, подбрось меня до дому. Тебе же по пути, - попросила Ксюха.
Костя кивнул:
- С удовольствием!
Следователь, стоящий рядом с машиной, сказал Маше и Лёше:
- А вот и герои дня! Устали, наверное, ребята? Разрешите подвезти вас.
- Григорий Тимофеевич, спасибо, мы не откажемся! - обрадовался Лёша.
- Тогда куда прикажете?
- К бабушке, - сказала Маша.
Следователь галантно открыл перед ней дверь.
Таисия и Кирилл проводили взглядами машину следователя и переглянулись.
- Да и нам пора домой, - предложил Кирилл. Таисия покачала головой:
- Я сегодня не усну.
- А мы с тобой на ночь чайку с мёдом выпьем. У меня дома, знаешь, какой хороший мёд есть... - начал расписывать Кирилл.
Но Таисия перебила его:
- А может, что покрепче найдётся?
- Тая, это самой собой! За дочку нашу грех сегодня не выпить.

Маша с Алёшей вошла в дом, и Маша сразу бросилась в бабушкины объятия:
- Бабушка!
- Слава тебе, Господи! Услышал наши молитвы! - расплакалась Захаровна.
- Сколько же тебе пришлось пережить! Бедная моя девочка! - гладила Машу по голове Зинаида, глотая слёзы.
- Бабушка, милая, да я самая богатая на этом свете! - Машины глаза тоже были полны слёз. - Моё богатство - это моя семья. Это Алёшка, которого я люблю и который дрался за меня. Это мои родители, которые нашли меня. Моё богатство - это ты, бабушка, и Сан Саныч. Бабушка, это такое счастье - жить среди любимых и близких людей.
- Девочка моя! - прижала её к себе Зинаида.
Захаровна гордо напомнила:
- И весь этот праздник чувств - благодаря мне.
- Ты бы уж помалкивала в капустный лист! - рассмеялась сквозь слёзы Зинаида.
- А теперь давайте ужинать. Бабушка, угостишь нас чем-нибудь вкусненьким, - вытерла слёзы Маша.
Зинаида подхватилась:
- Конечно! Садитесь за стол!
- Алёша, а что со смотрителем? Его арестовали? - подала голос Анфиса.
- Да, - кивнул Лёша.
- Значит, мой Гришенька освободился. Ну, тогда я побежала. Котлеты ещё надо разогреть, картошечки нажарить, - заторопилась Анфиса, и, поцеловав Машу, ушла.
Сан Саныч рассмеялся:
- Анфиса крепко взялась за Григория Тимофеевича. То на голубцы домашние заманивала, сейчас на котлеточки. Ох, не уйти от таких соблазнов Грише!
После сытного и вкусного ужина Лёша и Маша встали из-за стола. Зинаида испуганно спросила:
- А вы разве куда-то собрались?
- Мы поедем домой, к отцу, - ответил Лёша.
Маша его поддержала:
- Борис Алексеевич ничего не видит, и мы не можем его одного оставить.
- Ну ладно, с Богом! - вздохнула Зинаида.
- Передавайте привет Борису, - попросил Сан Саныч.
- Обязательно, - пообещал Лёша.
На прощанье Зинаида сказала Лёше:
- А тебя, Алексей, я на днях в гости жду. Дело для тебя важное есть.
- Что нужно сделать, Зинаида Степановна? Я готов, - отозвался он.
Зинаида взмолилась:
- Разбери ты, Христа ради, в погребке свои гири и гантели. Мне в погребке спортзал не нужен.

Самойлов и Алёша беседовали утром на кухне.
- Конечно, я думаю, она не будет против, и потом... - говорил Алёша, но замолчал, потому что пришла Маша.
- Доброе утро! Что, секретничать вам помешала? - спросила она.
- Да, я рассказываю Алёше секретный рецепт приготовления макарон по-флотски. Готовлю его к семейной жизни, - сообщил Самойлов.
- Он же умеет их готовить!
- Оказалось, что он знает ещё не все секреты приготовления этого блюда.
- Ой! Вы же, наверное, голодны. Я сейчас быстро сделаю завтрак! - спохватилась Маша.
- Не надо! Пусть Алёшка попрактикуется. А ты сходи, купи цветов для своей мамы и женщины, которая помогла тебе появиться на свет. В цветах ты лучше нас разбираешься.
- Алёша, ты уже рассказал, что Таисия Андреевна - моя мама?
- Да. И знаешь, что папа говорит?
- Что же, Борис Алексеевич? - спросила Маша.
- Есть такая народная примета, что когда два брата берут в жёны двух сестёр, то очень велика вероятность рождения в одной из пар близнецов.
Маша улыбнулась.

Буравин и Полина пришли в ЗАГС, чувствуя себя вновь молодожёнами.
- А, здравствуйте, Буравины-Самойловы! - узнала их регистраторша. - С чем на этот раз пожаловали?
- Мы хотим подать заявление, - сказала Полина.
- Ещё? Слушайте, да ваших детей уже в книгу рекордов Гиннесса пора записывать!
- Вы не поняли, - поправил её Буравин. - Это мы хотим подать заявление.
Регистраторша не ожидала такого поворота событий:
- Да, я, кажется, правда, чего-то не понимаю. Подождите... Значит, вы хотите жениться на ней?
- Да, хочу, - решительно подтвердил Буравин.
- А вы за него хотите выйти? - спросила регистраторша Полину.
- Очень! - призналась Полина.
- Детский сад! И надолго это у вас? На день, на месяц?
- Гарантирую, что в течение ближайших пятидесяти лет мы вас не потревожим, - улыбнулся Буравин.
- Хотелось бы верить! Что ж, заполняйте бланки, - сказала регистраторша и протянула им бланки заявлений.
- И вы распишете нас прямо сейчас? - с надеждой спросила Полина.
- Ни в коем случае! По закону вам полагается три месяца испытательного срока. А для всех Самойловых-Буравиных я лично продлила бы его до года! - сурово сказала регистраторша.
- Знаете, в нашем возрасте не то, что год - три месяца ждать трудно, - признался Буравин.
- А, что я говорила? И вы боитесь не дождаться!
- Нет. Я ждал двадцать пять лет и, если надо, готов ждать сколько угодно. Но почему вы не хотите пойти нам навстречу и расписать прямо сейчас? Ведь такая практика существует!
- Да, в исключительных случаях я могу это сделать. Только ваш случай исключительный с противоположным знаком.
- Так, я понял! Подождите! - Буравин что-то придумал и вышел из комнаты.
- Вы зря так враждебно к нам относитесь, - сказала Полина.
- Знаете, я многих здесь повидала! И таких, как вы и ваш жених, тоже видеть приходилось. Он же только развёлся...
- То, что вы видели, ещё не говорит о вашем опыте. Простите, вы замужем?
- Представьте, нет! - гордо ответила регистраторша.
- Поверьте, опыт у вас появится, только когда вы проживёте свою жизнь. У каждой пары свои обстоятельства, свои причины сойтись или разойтись. И проводить параллели крайне опрометчиво.
- А то, что ваш жених сказал про двадцать пять лет, это правда? - примирительно спросила регистраторша.
- Да. Всё это время у нас были разные семьи. Но оказалось, что, будучи в разлуке, мы ещё сильнее полюбили друг друга.
- Теперь станете говорить, что все эти годы были одной большой ошибкой?
- Нет. Думаю, мы даже были счастливы. Ведь и у Виктора, и у меня родились и выросли дети. Просто сейчас у нас появилась возможность дарить счастье друг другу.
- Что ж с вами делать? - регистраторша сдалась. - Ладно, я распишу вас прямо сейчас!
- Спасибо! Но, знаете, есть ещё одна заминка.
- Какая?
- Сначала мне надо развестись с прежним мужем.
- Ну, знаете ли! Если вы хотите, чтобы я вас ещё и заочно развела…
- Но это несложно! Вот смотрите, у меня есть заявление от мужа, что он согласен на развод.
Полина протянула регистраторше заявление Самойлова.
- Заявление оформлено правильно! А почему он сам не приехал?
- Он болен.
- И вы бросаете его в такой момент? - возмутилась регистраторша.
- Нет, наоборот. Понимаете, они с Виктором раньше были друзьями, потом из-за меня насмерть поссорились. А теперь, если мы поженимся, у них появится возможность помириться и...
- Всё! Больше не хочу слушать! Вы правы, лучше я свою жизнь проживу, чем буду разбираться в чужих!
- Вы нас разведёте?
- Да.
- И вы нас зарегистрируете?
- Да! Если только ваш жених вернётся! Где его носит? - возмущалась регистраторша.
В этот момент появился Буравин с корзиной фруктов и шикарным букетом. Довольный, он положил всё это на стол.
- Это ещё что такое? Взятка? - регистраторша ахнула.
- Да, - признался Буравин, - и очень вкусная.
- Уберите немедленно!
- Значит, не хотите нам помогать? Понятно... Что ж, Полина, пойдём.
- Да что же это такое! Куда вы? - спросила регистраторша.
- А вы разве не всё сказали?
- Нет, представьте! Объявляю вас мужем и женой! Теперь всё.
- Ура! - сказали хором Буравин и Полина.
- Да не ура, а горько! - поправила регистраторша, - Всё у вас не как у людей!
Но молодожёны уже не слышали её. Буравин подхватил Полину на руки и вынес из кабинета.
- Взятку свою забыли! - крикнула вслед регистраторша. Буравин обернулся и всем своим видом показал, что рад бы забрать, да руки заняты.
Буравин так и вынес Полину на руках из дверей ЗАГСа.
- Не устал?
- Нет, я готов носить тебя на руках всю жизнь.
- Носи, носи! На обуви моей сэкономим! - засмеялась Полина.

Катя и Костя делали уборку в квартире. Катя радостно наблюдала за тем, как Костя деловито моет пол.
- Костя, а что мы вечером будем делать? - спросила она.
Костя опёрся на швабру и неохотно ответил:
- Не знаю.
- Может быть, в кино сходим? - предложила Катя. - Я давно не была с тобой в кино!
- Кать, ты же знаешь... Меня могут забрать в любую минуту.
- А если не сегодня? Давай побудем вместе? Чёрт с ним, с кино! Просто посидим здесь. Я на тебя насмотрюсь вдоволь. Мы же не знаем, когда потом увидимся снова.
- Я сам сегодня пойду в милицию, - сказал Костя. - Не хочу, чтобы они думали, будто я боюсь.
Катя бросилась Косте на шею:
- Костенька, пожалуйста, не ходи! Я так долго тебя ждала! А теперь нас вновь разлучат!
Костя попытался её успокоить:
- Хорошо, хорошо! Я не пойду сегодня. Но завтра я обязан это сделать. Согласна? Только, пожалуйста, не плачь.
Катя подняла мокрое от слёз лицо и радостно кивнула:
- А сегодня весь день будем одни. Никого не хочу видеть, только тебя!

Маша вышла купить Таисии цветы.
- Мне нужны цветы самые-самые, - попросила она у продавщицы.
- Тогда точно ко мне. Для кого вам нужны цветы? Для подруги, сослуживца или родственника? Учтите, в каждом отдельном случае подбирается свой букет.
- Мне нужен букет для мамы.
- Замечательно!
- Простите, но мне нужен не один букет, а три, - уточнила Маша. - Желательно разные, но обязательно красивые. У меня сегодня «мамин» день.
- Три мамы? - удивилась продавщица. - Вы необыкновенная девушка. Ну, давайте выбирать цветы.
Все три букета были уложены на заднее сиденье машины, и Алёша, Маша и Самойлов отправились к Зинаиде.
- Только бы они никуда не ушли! - молила Маша.
- Что, Машенька, волнуешься? - спросил Самойлов.
- Да, очень. Знаете, чувствую себя как какая-то принцесса!
- А ты и есть принцесса! - подтвердил Алёша. - Моя Марметиль!

Маша зашла с букетами в дом и огляделась.
- Сан Саныч, а где бабушка? Где Антонина Захаровна? - спросила она упавшим голосом.
- Они на автобусную остановку пошли! Антонина Захаровна домой уезжает, - сообщил Сан Саныч.
- Как же это? Почему она со мной не попрощалась? - загрустила Маша.
- Не знаю, уговаривали её остаться, а она ни в какую!
- Разве я её чем-то обидела? - всхлипнула Маша.
- Так, понятно! - сказал Алёша. - Сан Саныч, давно они ушли на остановку?
- Ушли-то давно, а вот автобус только через десять минут отправляется.
- Маша, пошли! Мы ещё можем успеть её перехватить, - Алёша и Маша побежали к машине, Самойлов же остался и попытался самостоятельно на ощупь пройти к столу.
- Борька, подожди! Я тебе сейчас помогу! - кинулся к нему Сан Саныч.
- Не надо! С навигацией у меня, конечно, небольшие проблемы есть. Да только в этом доме я все «мели» наизусть помню, - сказал Самойлов довольно уверенно подошёл к столу, выдвинул стул и сел: - Ну что, чаем напоишь своего непутёвого ученика?
- Вот что, Борька! Оступиться каждый может, даже зрячий. И ты на себя не наговаривай! А то чаю не получишь! - сварливо ответил Сан Саныч.

Счастливые Буравин и Полина гуляли по парку, держась за руки, как дети.
- Полина, мы так спонтанно поженились, что даже не подумали, как и где отпразднуем нашу свадьбу.
- Точно! Возникает идея так же спонтанно и отметить!
- А давай к Сан Санычу пойдём! - предложил Буравин. Он для меня, как крёстный.

Алёша гнал машину к автобусной остановке, но Маша волновалась:
- А вдруг не успеем?
- Не переживай, на этот раз твоей Антонине Захаровне убежать не удастся. Как её деревня называется?
- «Лихие боры», кажется.
- Лихоборы! Точно! Я же сам этот адрес в базе нашёл. Если что, туда и поедем.

Буравин и Полина зашли в дом Никитенко и увидели, что один гость - Самойлов там уже есть
- Борис? Ты здесь? - удивилась Полина.
- Да вот, пришёл поздравить вас!
- А как ты узнал, что мы поженились?
- Ты кольцом о косяк стукнула, и я услышал, - объяснил Самойлов.
- Вот это слух! - ахнул Сан Саныч.
- Да нет, я догадался! Просто я хорошо тебя знаю, Полина, и всё по голосу понял!
- Так это же повод! Надо отметить! - намекнул Сан Саныч.
- Может быть, здесь и отметим? Прямо сейчас? - предложил Буравин. - Я позвоню в ресторан, привезут закуски...
- Брось ты эти рестораны, Витя! Смотри, каких пирогов Зинаида напекла. Если мы их не съедим, она обидится.
Буравин и Полина сели за стол.
- А где сама хозяйка? - спросил Буравин.
- Они с Захаровной пошли прогуляться, поды¬шать свежим воздухом. А Маша с Алёшей отправились их искать. Так что, может, выпьем по пять капель? Ой, только мне Зина почему-то говорила, что запасы... того. Надо проверить погребок.
Буравин неожиданно напрягся:
- Сан Саныч, запасы действительно... того. И это моя вина!
- Не пугай меня, Витя! Что за вина?
- Мы с Алёшкой в погребе все бутылки переколотили! - признался Буравин.
- Да, плохо дело. Теперь я понял, почему мне Зинаида такое шоу устроила. А я ещё думал - преувеличивает. И что делать?
- Я сейчас сбегаю, куплю чего-нибудь, - поднялся Буравин.
- Погоди, Витя! Есть одна идея! - сказал Самойлов.
Все обернулись к нему.
- Пустых бутылок хоть немного осталось? – спросил он.
- Кажется, да... - кивнул Буравин.
На лице Самойлова появилась довольная улыбка.

Вернувшийся в камеру Марукин обнаружил на нарах лежащего к нему спиной человека. Охранник, зашедший следом за Марукиным, оглядел камеру и вышел. Как только дверь закрылась, Марукин подошёл к спящему и пнул его в спину:
- Эй ты, бацилла! Сваливай! Это мои нары! Двигай, давай, а не то помогу!
Человек медленно повернулся и сел, тут Марукин к своему ужасу узнал смотрителя:
- Миша, друг, какими судьбами? - воскликнул он.
- Да вот, решил сдаться, чтобы тебя проведать! А ты, значит, Юрик, и здесь хулиганишь! Всё никак не успокоишься!
Смотритель встал, а Марукин в страхе вжался в дверь, потом он стал стучать в неё, зовя охранника. На беду Марукина, охранник не сразу разобрался, в чём дело и долго открывал дверь, потому что из-за спешки никак не мог попасть ключом в скважину.
- Да говорю же, не знал я кто тут сидит! Господи, только бы он ещё жив был! Меня же самого за такое посадят! - волновался охранник.
Наконец, дверь поддалась, и охранник увидел такую картину: на нарах, лицом к стене, лежал смотритель, а Марукин, как декабрист, сложив за спиной руки, стоял у окна и смотрел в небо.
- Марукин, на выход! Быстро!
Когда Марукин обернулся, обнаружилось, что у него под глазом появился огромный синяк. Спокойно, без слов, Марукин пошёл к двери. Неожиданно смотритель обернулся:
- Слышь, Юрик! Ты Лёве привет от меня передавай! Скажи, что живу надеждой и с ним повстречаться! - попросил он и снова отвернулся к стене.

Следователь посмотрел на часы, понимая, что работать круглосуточно нельзя. В это время зазвонил телефон, и он услышал нежный голос Анфисы. Буряк невольно заулыбался:
- Здравствуй, Анфиса! Голубцы? Да, лучше твоих голубцов ничего нет на свете! Нет, сейчас не могу! Только вечером! Да, всех поймал. Только это самая лёгкая часть дела. Теперь мне с ними общаться приходится. Нет, извини, я, правда, сейчас не могу! У меня ещё одно очень важное дело.

Катя с Костей были вместе, но мысль о том, что Костя должен пойти в милицию и, возможно, его посадят в тюрьму, угнетала их обоих.
- Костя, как нам быть дальше?
- Милая, мы уже всё решили, - ответил Костя.
- Да, я знаю. Но мне так не хочется отпускать тебя.
- Я должен ответить за свои поступки. Иначе ты, Катя, не будешь меня уважать.
Тут раздался телефонный звонок. Оба вздрогнули. Костя взял трубку:
- Да, это я, Григорий Тимофеевич. Я вас слушаю. Костя поговорил, и Катя со страхом спросила:
- Всё? Когда ты должен идти?
- Он сам за мной приедет.
- Но - когда, когда? Он сказал?
- Буряк дал мне ещё два часа. На сборы. И - для того, чтобы попрощаться.
Катя заплакала.
- Катюша, не надо. Когда ты плачешь, у меня сердце разрывается.
- Не буду, не буду... - быстро пообещала Катя. - Но два часа... Всего два часа. Это считать каждую минуту, секунду до твоего ухода.
- А ты считай по-другому. Считай время до моего возвращения.
Катя улыбнулась сквозь слёзы:
- И, правда. Я буду считать дни до твоего возвращения.
- И дни до появления малыша.
- На одном календаре всё буду отмечать!
- А когда малыш появится, он не даст тебе скучать! - заверил Костя.
- Как? Ты хочешь сказать, что тебя не будет так долго? - испугалась Катя.
- Катенька, неужели ты думаешь, что за проступок, который я совершил, мне дадут маленький срок?
- Ой, а сколько полагается за такие проступки? Я не знаю...
- Я тоже не знаю. Но незнание закона не освобождает от ответственности.
- Костя, а то, что вы с Лёшкой... фактически помогли спасателям предотвратить катастрофу - это учтут?
Костя пожал плечами:
- Не знаю. Я действовал не ради смягчающих обстоятельств, а потому что исправлял свои ошибки.
- Значит, в суде должны учесть не только твои ошибки, но и заслуги тоже! - уверенно сказала Катя.
- Это будет зависеть от адвокатов.
- Но в первую очередь от следствия. Надо поговорить с Буряком по-человечески...
- Катенька, не надо с ним специально разговаривать. Он и так всё понимает по-человечески.
- У тебя ещё одно смягчающее обстоятельство: ты ранен. Ты же пострадал в бою с этими... бандитами. Машу спасал и пострадал. Может быть, тебе дадут отсрочку, чтобы ты залечил свои боевые раны?
- Катюша, но ведь рана-то у меня пустяковая.
- Всё равно следователь должен все факторы учесть.
- Адвокат ты мой... Катя, я сам выпустил злого джинна из бутылки. Участвовал в организации побега смотрителя, скрывал его от милиции. И в том, что смотритель похитил Машу, есть и моя вина.
- Но ведь Маша не пострадала!
- Так нельзя рассуждать. То, что Маша не пострадала, - это её заслуга.
- Да, в этом ты прав, - согласилась Катя. - Но про катакомбы, тут спорный вопрос. Ты сам говорил, что боеприпасы под землёй хранились так, что в любой момент могли взорваться.
- Да. Там над самыми ящиками висели сталактиты и некоторые даже обрушились.
- Получается, если бы не эта история, город до сих пор находился бы в опасности, - осознала Катя.
- Получается, что так. Да, интересно в жизни всё переплетено. Когда смотритель похищал Алёшку, мой брат нашёл в затопленной шахте древние украшения. Теперь они станут главными в коллекции маминого музея. И ещё. Если бы я не встретился со смотрителем, то остался бы прежним. А там, внизу, на грани между жизнью и смертью понял, что в моей жизни самое главное и ценное.
- Что? - подняла на него Катя, заплаканные глаза.
- Ты, любимая. И знаешь, чего мне искренне жаль? Что я не увижу, как малыш пойдёт, не услышу его первых слов... Катюша, обещай, что будешь фотографировать и снимать на камеру каждый его шаг.
- Обещаю, - тихо сказала Катя.
- Катюша, если ты меня дождёшься, мы с тобой ещё несколько ребятишек родим. Катюша, милая, я тебе верю. И только эта вера мне позволяет думать о ближайшем будущем... без тоски.
- А почему тогда говоришь это дурацкое слово «если»?
- Потому что, честно скажу, мне тебя жаль. Ты молодая, красивая и остаёшься одна, привязанная ко мне обещанием.
- Ничего ты не понимаешь, глупый! Это обещание мне и поможет жить. Мне тоже будет легче, зная, кого я жду. Костя! Только дай мне слово.
- Какое?
- А ты сначала пообещай, а потом я уже скажу, какое слово.
- Хм... рискованно... Ну, хорошо! Я тебе обещаю, не знаю что!
- Никаких татуировок!
Снова зазвонил телефон:
- Алло? Мама? - Костя прикрыл трубку и сказал Кате: - Мама и Виктор Гаврилович приглашают нас прийти к ним.
Катя отрицательно покачала головой.
- Извините, дорогие предки, но мы никак не можем. У меня сегодня неотложное дело, в ближайшие дни я тоже буду занят. А Катюша без меня идти в гости не хочет.
- Сын, ты как всегда, - сказала ему в трубку Полина. - Ты нисколько не изменился!
- Но надеюсь измениться в ближайшем будущем. Целую тебя, мама!

А компания, вышедшая во двор, продолжала беседовать.
- А ты, Лёшка, скажи нам, пожалуйста, почему ты сейчас не на службе? Неужели прогуливаешь, - спросил Сан Саныч.
- Да, сын! Отчитайся, пожалуйста, перед невестой своей и перед старшими, - попросил Самойлов.
- Меня отстранили от дел, - признался Алёша, - за нарушение служебной дисциплины.
- А надо было бы ещё и уши надрать, - добавил Самойлов. - Да поздно уже, взрослый...
- Ясно, придётся заняться твоим воспитанием, - решил Сан Саныч.
- Самое лучшее воспитание - личный пример. Я в этом отношении пример так себе... - признался Самойлов.
- Ладно, не прибедняйся, Боря. Но у Лёшки, кроме тебя, теперь есть на кого равняться. Машенька наша - образец дисциплины.
Маша покраснела:
- Сан Саныч, перестань, я и так себя чувствую незаслуженно счастливой.
- Почему это незаслуженно? - возразил Алёша. - Ты больше остальных счастье заслужила.
- Погоди, Лёшка, на лирику успеешь отвлечься. Про работу закончим. В милиции у тебя как - временно пересидеть или серьёзные намерения? - спросил Сан Саныч.
- С Григорием Тимофеевичем не пересидишь в тылу. Работы будет много. И она мне нравится. Но, если честно... мечта о море не оставляет.
Самойлов вздохнул с пониманием, а Сан Саныч подмигнул Маше:
- Слышала, Машенька? Какая судьба тебя ждёт.
- Слышала, конечно. А что поделать?
- Эх, Лёшка, если честно, у меня тоже есть мечта. Боря, послушай, это и тебя касается.
- Я весь одно большое ухо, - улыбнулся Самойлов.
- А мечтаю я о том, чтобы на нашем «Верещагине» отправиться в кругосветное плавание. Я, Лёшка, Борис и Виктор, - начал Сан Саныч.
- Хорошая мечта. Но нереальная, - заметил Самойлов.
- Любые нереальные мечты сбываются. Вы что, старые морские волки, до сих пор этого не поняли? - спросил Алёша.

После инцидента в камере следователь вызвал смотрителя на допрос.
- Ты чего бузишь, Михаил Макарович? - спросил он.
- Ты это о чём, Григорий Тимофеевич?
- Вот, сокамерники на тебя жалуются, говорят, обижаешь.
- А что - храплю громко? Это может быть, но я не виноват. И вообще, за все заслуги перед доблестной милицией я заслужил себе отдельный тюремный люкс.
- Если шутишь, значит, не всё пропало.
- Ты меня по делу вызвал, Гриша, или просто поговорить? - поинтересовался смотритель.
- Садись. Сначала просто поговорим, без протокола. Но этот разговор очень важен для дела. Мне нужно знать, каково участие Кости Самойлова в твоём деле. Устроит только честный ответ.
Смотритель помрачнел:
- Гриша, прошу, не просто сделай вид, а пойми. Не казни ты парня. Он, на самом деле, не в моей команде. Он нормальный парень, не такой как я.
- Но этот нормальный парень постоянно преступал закон, и я просто обязан его наказать!
- Я беру всю вину на себя. Всё, что можно, - просто сказал смотритель.
- Тебе своих грехов хватает, - заметил следователь.
- Понимаешь, Гриша, мы с Костяном не просто так сошлись. Ему не хватало отцовской заботы, а мне - заботы о сыновьях. Парадоксально, но факт: мы с ним помогли друг другу.
Следователь подумал и сказал:
- Я тебя услышал, Михаил.
- Ну, и что ты решишь?
- Несмотря на лирические отступления, Константина Самойлова я обязан наказать. По всей строгости закона.
- А ещё... ты знаешь, что у него жена ждёт ребёнка?
- Знаю, но этот факт не является смягчающим обстоятельством. Жена Льва Давидовича Бланка тоже ждёт ребёнка. Так что, всем будущим отцам поблажки давать?
- Лёва - совсем другой разговор, - поморщился смотритель, - Лёва - гнилой человек, а Костя - нормальный пацан. И, если честно, последние дни он был со мной не добровольно.
- Ты что, силой удерживал Костю около себя? - удивился следователь.
- Не силой, а шантажом. Так что фактически он был моим заложником.
- Хорошо, - кивнул следователь, - этот фактор мы учтём. Но бежать отсюда он тебе помог добровольно! Это ведь невозможно отрицать!
Смотритель опустил голову:
- Побег я планировал с Лёвкой Бланком и с Юрой Марукиным.
- А встретил тебя после следственного эксперимента Костя, - напомнил следователь.
Смотритель вздохнул:
- Это вышло случайно, и мне не хочется, чтобы из-за меня человек судьбу ломал.

Ксюха, как всегда, немного волновалась перед эфиром. Уже звучала музыкальная заставка перед её программой.
- Ну что, Ксения Комиссарова, готова? - спросила она сама у себя. - Пять, четыре, три, два, один - эфир!
И передача началась:
- Добрый день, уважаемые радиослушатели! Я приветствую всех вас - постоянных или случайных слушателей передачи «Тельняшки нараспашку». Сегодня в моей студии гостя не будет. Но откровенное интервью прозвучит. Это интервью я беру сама у себя. Это моя последняя передача. Больше в эфир «Тельняшки нараспашку» выходить не будут. Дело в том, что мне вовсе не хочется становиться местной Опрой Уинфри. Я даже не завидую её славе. Я сама мечтала быть такой... совсем недавно. А сегодня утром проснулась и отчётливо поняла одну вещь... Так вот. Я проснулась сегодня и поняла, что я хочу быть просто женой и хозяйкой, хочу готовить мужу завтрак и вечером ждать его с горячим ужином. К сожалению, моя мечта почти нереальна... Меня угораздило влюбиться в моряка. А он, в отличие от нормальных людей, не ходит на работу утром и не возвращается вечером - он уходит в рейс на полгода, а то и на год. А я сижу... в этой аппаратной. А на самом деле, мне не разговоры хочется разговаривать в прямом эфире, а просто... быть рядом с ним. Не обижайтесь, дорогие мои радиослушатели, и отпустите меня к нему, ладно? Я пока не знаю, чем буду заниматься дальше. Но обещаю, что уже никогда не буду журналистом, который смотрит на публику свысока или со стороны. Я не хочу выворачивать ваши души наизнанку, потому что у самой на душе - такая тоска! Впрочем, я повторяюсь. Значит, пора заканчивать. По традиции сейчас я готова ответить на ваши телефонные звонки.
И звонок тут же прозвучал:
- Ксения, вы не правы! Вы отличная журналистка и настоящий профессионал. А хандра может быть у каждого. Просто поставьте мелодию... И всё пройдёт.
- Спасибо, ещё звонок.
- Я полностью согласна с, парнем, который сейчас позвонил! Вы, Ксения, просто переутомились. Возьмите отпуск или отгулы. А хотите, приезжайте ко мне дачу? У меня такие цветы растут!
- Цветы? Спасибо…
- И музыку поставьте, музыку! Какую-нибудь песню душевную!
- Песню?
Вдруг её осенило, и она достала диск:
- Вы знаете, я поставлю сейчас в эфир совершенно не известную вам песню.
И она пустила в эфир Катину песню.

Костя и Катя вышли на лужайку перед особняком Буравиных и стали ждать следователя там.
- Не могу уже сидеть в доме, - признался Костя.
- Да, лучше здесь. А то сидим оба, как в тюрьме. Ой, извини!
- Не извиняйся. Будем называть вещи своими именами. Твой муж некоторое время посидит в тюрьме, а потом вернётся на свободу с чистой совестью и без татуировок.
К особняку Буравиных подъехала машина.
- Здравствуй, Костя. Думаю, мы обойдёмся без наручников, - сказал следователь, выходя из машины.
Машина уехала, а Катя ещё долго смотрела ей вслед.

Катя пришла домой и стала мыть посуду, напевая свою песню. Потом включила радио и услышала эту же песню в своём исполнении.
- Ой, - удивилась Катя, - это же я пою!
Зазвонил телефон:
- Катя, привет. Это я, Ксюха.
- Привет, Ксения, я тебя узнала.
- Что ты делаешь?
- Грущу по своему любимому.
- Я тоже. Но пока я грущу, у меня появилась идея.
- Молодец, грустить с идеями очень продуктивно!
- Идея касается тебя. Давай встретимся!

Через какое-то время они уже сидели за столиком в кафе, ели мороженое и беседовали.
- Только не подумай, что я сгоряча, - объясняла Ксюха. - Я серьёзно тебе предлагаю. Надо записать диск. Профессиональный.
- Да ты что, какая из меня певица! - махнула рукой Катя.
- Такая же, как из меня продюсер.
- Не поняла...
- Предлагаю за год раскрутить минимум один альбом певицы Екатерины Буравиной. Я - продюсер, ты - певица. Не боги горшки обжигают! Что, тебе что-то не нравится?
- Всё нравится. Одна поправка. Певицу скоро будут звать Екатерина Самойлова.

День был таким прекрасным, что Буравин не выдержал:
- Полина! Посмотри в окно! В такую погоду просто преступно сидеть дома!
- И что ты предлагаешь?
- Идем гулять! А заодно я осмотрю фронт будущих работ. Ведь мы с Борисом вот-вот займёмся благоустройством пляжа.
- Так вы же уже подготовили проекты! - напомнила Полина.
- Да, но сейчас нужен веский повод, чтобы в такой солнечный день не сидеть дома!
Полина засмеялась:
- Так бы и сказал – пойдём, погуляем.
- Так и говорю: пойдём, погуляем, - повторил Буравин.