www.amorlatinoamericano.bbok.ru

ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЕ СЕРИАЛЫ - любовь по-латиноамерикански

Объявление

ПнВтСрЧтПтСбВс
12
3456789
10111213141516
17181920212223
24252627282930
Добро пожаловать на форум!

Братский форум Латинопараисо

site

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЕ СЕРИАЛЫ - любовь по-латиноамерикански » Книги по мотивам сериалов » Анжелика. Путь в Версаль Анн и Серж Голон


Анжелика. Путь в Версаль Анн и Серж Голон

Сообщений 1 страница 49 из 49

1

Вторая книга.
Очередной роман историко – авантюрной эпопеи повествует о приключениях Анжелики в трущобах парижского дна и изысканной роскоши двора Людовика XIV.

Отредактировано Самая красивая (26.06.2014 15:59)

0

2

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДВОР ЧУДЕС

Глава 1

Анжелика рассматривала сквозь стекло лицо монаха Беше.
Темной, безлунной ночью она одиноко стояла под окном таверны «Зеленая решетка», не замечая, что тающий снег капает с крыши ей на плечи.
Монах сидел за столом перед оловянным кувшином и пил, неподвижно глядя перед собой. Несмотря на плотное оконное стекло, Анжелика ясно видела его.
Внутренняя часть таверны была немного закопчена. Основными посетителями «Зеленой решетки» были монахи и церковные служители. Они приходили туда, чтобы выпить чего нибудь или поиграть в шахматы и кости.
Молодая женщина, несмотря на холод, неподвижно стояла перед окном. Она была одета в платье из грубой бумазеи, льняной чепец покрывал ее волосы.
Однако, как только открывалась дверь таверны и луч света попадал на ее силуэт, можно было различить тонкий овал очень красивого и бледного лица, благородство которого выдавало в ней знатную даму.
Совсем недавно эта женщина была одной из самых блистательных дам роскошного двора молодого короля Людовика XIV. Она танцевала там в золотом платье, окруженная огненными взглядами придворных, завороженных ее красотой.
Это была Анжелика де Сансе де Монтелу. В семнадцать лет родители выдали ее замуж за знатного тулузского сеньора графа Жоффрея де Пейрака.
Какие ужасные непредвиденные пути судьбы привели ее сюда?
В этот печальный и холодный вечер она стояла, наклонившись над окном таверны, и наблюдала за объектом своей ненависти. Наблюдая за мрачным лицом монаха Беше, Анжелика переживала жестокие страдания этих последних месяцев, этот ужасный кошмар, в котором она находилась.
Ей снова виделся ее муж, граф Жоффрей де Пейрак, этот странный пленительный человек, который за свою неуклюжую хромую ногу был прозван «Великим Хромым из Лангедока», Это был великий ученый, большой артист. Он обладал незаурядным умом, был велик во всем и быстро завоевал симпатию и любовь окружающих, и его жена, вначале неприступная и дикая, стала постепенно женщиной, страстно любящей его.
Но сказочное богатство графа де Пейрака возбуждало зависть. Он стал жертвой заговора, в котором король, испугавшись этого могущественного вассала, играл не последнюю роль. Обвиненный в колдовстве, заключенный в Бастилию, граф предстал перед несправедливым судом и был приговорен к сожжению на костре.
Анжелика видела, как этот монах сжег на Гревской площади того, кого она любила. Она видела кровавые отблески пламени догорающего костра в восходящих лучах солнца зимнего утра.
Потом наступило оцепенение, мрак, отчаяние. Она осталась одна, отвергнутая всеми, осужденная на смерть со своими маленькими сыновьями. Крошечные личики Флоримона и Кантора всплывали в ее памяти.
Временами она переставала следить за монахом через окно и ее голова устало клонилась. Плакал ли Флоримон в тот момент, звал ли он ее, бедный ангелочек. У него не было больше ни матери, ни отца. Анжелика оставила детей у своей сестры Ортанс, несмотря на ее протесты. Мадам Фалло, жена прокурора, боялась приютить детей «колдуна». Со страхом выгнала она Анжелику. К счастью, там была Барба, бывшая служанка Анжелики. У нее было доброе сердце, и она из жалости взяла этих бедных сирот.

***

Анжелика долго и бесцельно бродила по заснеженному Парижу, который кишел ночью бандитскими притонами, преступлениями и убийствами.
Случай привел ее к таверне «Зеленая решетка», куда Беше только что пришел, чтобы за кружкой пива или вина забыть пламя костра, которое по его милости было зажжено на Гревской площади.

***

Внезапно Анжелика очнулась от своих воспоминаний. Нет! Она еще не была окончательно побеждена. Ей оставалось единственное – мстить! Монах Беше должен умереть! Анжелика не содрогнулась от этого ужасного слова.
Она, только она, она одна знала, почему он должен умереть!
Она видела в нем все то, что низвергнуло Жоффрея де Пейрака, который презирал людскую глупость, прогнившую средневековую софистику, против которой он напрасно боролся, защищая прогрессивные науки.
И этот ограниченный и бездарный монах, заблудившийся во мраке схоластической диалектики, именно он восторжествовал.
Жоффрей де Пейрак умер, перед смертью он крикнул монаху с церковной паперти:
– Через месяц ты предстанешь перед божьим судом!
И вот месяц был на исходе…

***

– Почему ты стоишь здесь ночью одна, разве у тебя нет денег, чтобы войти?
Анжелика повернулась, ища глазами собеседника, но никого не увидела.
Вдруг свет луны, просочившийся между облаками, осветил коренастую фигуру карлика. Карлик поднял два скрещенных пальца.

***

Молодая женщина вспомнила, как однажды ее слуга, показывая этот знак, сказал:
– Мадам, когда вы вот так скрестите пальцы, мои друзья скажут: «Да, она наша».

***

Машинально она скрестила пальцы, имитируя знак Куасси Ба. Сияющая улыбка озарила лицо карлика.
– Да, ты действительно наша, но сначала я в этом сомневался, – сказал он, продолжая улыбаться. – Ты в банде Родогона цыгана, Беззубого Жака или Ворона?
Не отвечая, Анжелика продолжала через стекло смотреть на монаха Беше.
Подскочив, карлик вспрыгнул на подоконник. Свет, исходивший из окна, осветил его большую голову в грязной фетровой шляпе, ножки как у ребенка, обутые в башмаки из мешковины.
– Где этот клиент, на которого ты так смотришь? Этот, что сидит в углу? Ты думаешь, что этот мешок с костями дорого заплатит тебе за твой труд?
Анжелика глубоко вздохнула.
– Я должна убить этого человека, который сидит там, – сказала она.
Проворно карлик обнял ее за талию.
– Но у тебя нет ножа, как же ты собираешься это сделать?
Первый раз молодая женщина посмотрела на своего нового знакомого, который только что прыгнул к ней с мостовой, как крыса, как одно из отвратительных ночных животных Парижа, которые выползают на улицы по мере того, как сгущаются сумерки.
– Пойдем со мной, маркиза, – сказал неожиданно карлик, спрыгивая на землю. – Я иду на кладбище «Святых мучеников». Там ты договоришься с моими приятелями, и они быстро помогут тебе укокошить твоего монаха.
Без промедления Анжелика последовала за ним.
Карлик шел впереди нее, переваливаясь с боку на бок.
– Меня зовут Баркароль, – сказал он. – Очень красивое имя, такое красивое, как я сам, не так ли? Ха ха ха, – и он издал нечто вроде раскатистого улюлюканья, потом слепил снежок из грязного снега и запустил его в окно дома, мимо которого они проходили. – Бежим быстрей, красотка, – сказал он, – а не то нам на голову сейчас выльют содержимое ночного горшка из за того, что мы мешаем спать этим проклятым буржуа.
Как только он произнес эти слова, скрипнула ставня, и Анжелика чуть не оказалась под «душем». Опустив голову, она продолжала идти, ее ноги погружались в грязь, одежда промокла, но она не чувствовала холода.
Легкий свист привлек ее внимание к сточной канаве. Внезапно выпрыгнув оттуда, появился Баркароль.
– Извините меня, маркиза, за то, что я ушел украдкой, не попрощавшись. Я ходил за своим другом, Жанином – Деревянным задом, – сказал карлик, тяжело переводя дух.
Сзади него появился другой силуэт. Это был не карлик, а человек с половиной туловища, он сидел в большой деревянной чаше, держа в узловатых руках две опоры из дерева, с помощью которых он продвигался по мостовой.
Чудовище посмотрело на Анжелику испытывающим взглядом. У него было звериное лицо, покрытое гнойными прыщами, его редкие волосы были тщательно прилизаны на блестящем черепе. Его одежда состояла из единственного обрезанного голубого плаща с золотыми пуговицами, который, должно быть, когда то принадлежал какому нибудь офицеру.
Пристально посмотрев на незнакомку, он откашлялся и плюнул на нее.
Анжелика взглянула на него с удивлением, взяла горсть снега и вытерлась. Она не знала, что это было обычаем в воровском мире.
– Хорошо, – сказал Жанин, довольный. – Она отдает себе отчет, с кем говорит? – спросил он у карлика.
– Говорит? Это скорее манера говорить, – воскликнул карлик, разразившись своим улюлюкающим смехом. – У у у, какой я умный!
– Дай мне мою шляпу, – сказал Жанин. Он надел шляпу, утыканную перьями, потом взял в руки деревянные колодки, и они тронулись в путь.
– Что она хочет? – хрипло спросил он у карлика через некоторое время.
– Она хочет, чтобы ей помогли убить какого то монаха.
– Это можно… В какой она банде?
– Не знаю, – ответил Баркароль.
По мере того, как они продвигались по улице, другие призрачные силуэты постепенно присоединялись к ним. Вначале слышались посвисты, доносившиеся из темных углов, подвалов, каналов и глубин дворов. Потом можно было видеть, как внезапно появлялись нищие с длинными бородами, старухи, представляющие собой бесформенную груду лохмотьев. Это были горбуны, хромые, слепые, бездомные бродяги. У каждого за плечами висели сумки. Анжелика с трудом понимала их язык, нашпигованный своеобразными словами.
В одном из переулков их остановила группа усатых головорезов. Сначала Анжелика подумала, что это солдаты из охраны города, но по их разговору она быстро поняла, что это были замаскированные бандиты. От их пристальных волчьих взглядов Анжелику бросало в дрожь.
– Ты что, боишься, красотка? – спросил один из бандитов, обнимая ее за талию.
– Нет, – ответила Анжелика, отбросив эту наглую руку, но так как бандит настаивал на своем, она дала ему пощечину.
Это было как гром среди ясного неба, и Анжелика подумала: «Что со мной будет?» Но она не боялась. Ненависть и возмущение, которые так давно копились в ее душе, вылились в дикое желание кусать и царапать.
Отступив немного, она оглянулась и поняла, что они окружены. Ее недавний знакомый, Деревянный зад, быстро установил порядок за счет своего авторитета и бешеного крика. Человек колода обладал загробным голосом, а когда он начинал говорить, то окружающих бросало в дрожь, и все замолкали. Его веские слова усмирили начинающуюся потасовку.
Посмотрев на бандита, Анжелика увидела, что его лицо покрыто кровавыми ссадинами, и он все время стирает кровь с лица. Его приятели смеялись.
– Ну что, как она тебя отделала, эта шлюха? – говорили они.
Анжелика почувствовала, что тоже смеется, и поразилась этому смеху.
Итак, первое ее знакомство с воровским миром состоялось.
Уже было не так ужасно находиться в этом аду; что касается страха – этого чувства для нее не существовало.
Добропорядочные горожане дрожали от страха, когда под их окнами проходили толпы нищих, направляющихся на кладбище «Святых мучеников», чтобы посмотреть на своего принца Великого Керза и заплатить ему дань.
– В какой она банде? – спросил кто то.
– Она наша! – проговорил Жанин. – И пусть это знает каждый! Это говорю вам я, Жанин – Деревянный зад!
Его пропустили вперед, и он двинулся во главе странной процессии. Никто не имел права опередить его. Когда улочка поднималась вверх, два его телохранителя поспешно поднимали платформу, на которой он восседал, и несли его дальше на руках.

***

Запах квартала, по которому они проходили, становился ужасным, мясо, протухшие овощи заполняли сточные канавы, повсюду разносился затхлый запах гниения. Это был район рынков и кладбища, где запах гнилых продуктов смешивался с запахом гниющей плоти. Вблизи находилось знаменитое кладбище «Святых мучеников». Анжелика никогда не была на этом кладбище.
Несмотря на ужасный запах, разносившийся повсюду, это погребальное место было местом свиданий, самым популярным в Париже. Там можно было встретить богатых буржуа, которые приходили в беседки, расположенные недалеко от куполообразных построек, внутри которых находились груды трупов.
Было интересно смотреть на этих элегантных господ и их любовниц, которые прогуливались от арки к арке, небрежно отбрасывая концом своей трости головы мертвецов и рассыпанные повсюду кости, абсолютно не обращая внимания на погребения и похоронный хор.
Ночью кладбище служило притоном прохвостам, ворам, бродягам, развратникам, которые приходили сюда, чтобы выбрать себе спутницу для своих диких оргий.
Из главного входа вышел могильщик, одетый в черный сюртук, на котором были вышиты череп и скрещенные кости с серебряными слезами. Заметив группу нищих, он подошел и проговорил.
– На улице Геропери умер человек, и хозяева просят несколько плакальщиц для погребения. После похорон каждой дадут по десять су и что нибудь из одежды покойного.
– О! Мы пойдем туда с удовольствием! – закричало несколько беззубых старух.
Они хотели сразу бежать туда, но Жанин остановил их, страшно ругаясь.
– Черт бы вас побрал! – кричал он. – Оставьте свои мелкие дела в стороне, вы забыли, подлые, что нас ждет Великий Керз? Честное слово, добрые старые времена уходят безвозвратно.
Сконфуженные нищенки опустили головы и, не говоря ни слова, проскользнули на кладбище.
Могильщик удалился, звеня колокольчиком. В проулке он остановился и, подняв голову, заунывно запел:
– Проснитесь те, кто спит, помолитесь богу за усопших.
С расширенными от ужаса глазами Анжелика продвигалась среди канав, заполненных трупами. Здесь и там были общие ямы, заваленные наполовину мертвецами, лежащими в разных позах: одни с раскинутыми руками, другие с выпученными глазами, у третьих руки были сложены на голове, казалось, они размечтались о чем то в ожидании вновь прибывшего.
Несколько надгробных плит говорили о том, что их хозяева были не из бедных нищих. Но, в общем, испокон веков это было кладбище отверженных. Зажиточные парижане погребались на кладбище «Святого Павла».
Полная луна осветила еле заметный покров, который покрывал крышу церкви, строения вокруг. Анжелика вдыхала тошнотворный запах, стоящий вокруг, с безразличием. Ей казалось, что она спит и видит фантастический кошмарный сон.
Четыре галереи, отходящие от церкви, формировали ограду кладбища. Они были построены в середине века, их фундаментом был створчатый монастырь с арками, где впоследствии торговцы поставили свои лавочки и торговали всякой всячиной, не обращая внимания на столь неприятное соседство. Выше монастыря находились лачуги с черепичной крышей, стены которых со стороны кладбища состояли из деревянных перегородок, оставляя таким образом промежутки между кровлей и сводами.
Все это место было заполнено остатками трупов. Тысячи голов мертвецов находились там. Чердачные помещения смерти, переполненные их зловещим урожаем, представали перед взорами живых. Небывалые нагромождения черепов и скелетов, которые ветер высушивал, а время превращало в прах, носившийся по кладбищу и наполнявший без конца месиво экстрактов, переполнявших землю этого проклятого места. Это было равносильно дьявольской кухне.
И, действительно, везде возле могил были видны кучи скелетов, аккуратно связанных в вязанки, и головы мертвецов, уложенные в штабеля могильщиками, которые четко выполняли привычную для них работу. Назавтра эти вязанки будут уложены на чердак, и так повторялось уже многие десятки лет.
– Что, что это такое? – с ужасом промолвила Анжелика, для которой все окружающее казалось нереальным, она боялась, что сойдет с ума в этом аду.
Взобравшись на могилу, карлик с удивлением смотрел на нее, потом, подумав, спросил:
– Ты что, с неба свалилась? Ты разве никогда этого не видела?
Она подошла и села рядом с ним. С того момента, когда она расцарапала ногтями лицо бандита, ее оставили в покое и больше с ней никто не говорил. Если кто нибудь смотрел на нее с подозрением, то сразу раздавался злой голос Жанина, который устранял это недоверие, говоря:
– Она наша, без подозрений, братцы.
Анжелика не заметила, что постепенно кладбище заполнялось страшной толпой оборванцев. Вид мертвецов заставлял ее затаить дыхание. Она находила это ужасным, а карлик, напротив, был тут, как у себя дома.
Он проворчал:
– Они теперь не боятся смерти. Так прекрасен мир, что никогда не знаешь, откуда придет смерть.
Анжелика медленно повернулась к нему.
– Да ты просто поэт, – сказала она.
– Это сочинил не я, а мой приятель Клод де ла Пти. Это знаменитый памфлетист с Нового моста. Он знает все обо всех, его боятся в салонах, он против богачей и всегда заступается за бедных и нищих. Это сама справедливость.
В этот момент внезапно раздались крики и толпа раздвинулась, уступая место странному шествию. Во главе шел очень длинный худой человек, босые ноги которого семенили по грязному снегу. Его седые грязные волосы свисали на плечи. Лицо его было гладким, можно было подумать, что это женщина. Его штаны и плащ представляли собой лохмотья, десна кровоточили. Мрачные глаза сине зеленого цвета глубоко сидели на морщинистом лице. Нельзя было понять, к какому полу относится этот человек. Он нес длинную палку, на конце которой болталось тело дохлой собаки. Рядом с ним был маленький толстый человечек, размахивающий метлой. За ним двигался шарманщик, он крутил ручку своего инструмента, который издавал непонятные звуки. Оригинальность музыканта заключалась в огромной соломенной шляпе, натянутой почти до плеч, в ней были проделаны маленькие дырочки, сквозь которые поблескивали хитрые глаза. За ним следовал мальчик. Он размеренными ударами бил в медный тазик.
– Хочешь, я назову тебе этих знаменитых «джентльменов»? – спросил у Анжелики карлик и добавил, подмигнув ей:
– Ты знаешь наш знак, но я вижу, что ты не из наших. Те, которых ты видишь впереди, – это большой и малый евнухи. Вот уже много лет большой евнух находится на грани смерти, но он никогда не умрет. Маленький евнух стережет жен Великого Керза. Сзади них шарманщик и его паж Дино. Потом идет гарем Великого Керза.
Анжелика с интересом рассматривала жен короля тюнов (бродяг). Из под грязных чепцов этих женщин были видны наглые, решительные и в то же время томные глаза отпетых проституток. Некоторые из них, не сильно потасканные, заносчиво поглядывали вокруг. Первая из них, подросток, почти ребенок, имела еще некоторую нежность. Несмотря на холод, платье на ее груди было разорвано, и она с гордостью выставляла напоказ свои молодые, только что сформировавшиеся груди.
После процессии шли носители факелов, затем мушкетеры – носители шпаг. Дальше можно было видеть кавалькаду нищих со всех концов Парижа.
Вдруг раздался лязгающий звук и появилась тяжелая тележка, которую толкал великан с выпяченной нижней губой. Это был Баватон, шут и телохранитель Великого Керза.
Завершал шествие человек с длинной белой бородой, одетый в длинный черный сюртук, карманы которого были набиты пергаментными свитками. На его поясе болтались три хлыста, рог с чернилами и гусиные перья.
– Это Ро де Барон – главный сборщик податей Великого Керза, он же ведает законами королевства тюнов, – пояснил карлик.
– А Великий Керз, где же он? – спросила удивленная Анжелика.
– В тележке.
– В тележке? – крайне удивилась Анжелика и наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть, что там было.
Тележка остановилась возле кафедры, которая находилась в центре кладбища. Это было возвышение, покрытое пирамидальной крышей.
Баватон наклонился и взял что то из тележки, лотом уселся на кафедру и посадил этот предмет себе на колени.
– Боже мой! – воскликнула окончательно пораженная Анжелика.
Наконец она увидела Великого Керза. Это было чудовище с мощной грудью, которая оканчивалась маленькими, как у двухлетнего ребенка, ножками. Его большая голова была окружена черными спутанными волосами. Грязная повязка закрывала половину лица, покрытого страшными нарывами. Его глаза, глубоко сидящие на лице, дико светились из под нависших густых бровей.
– Хе хе хе, – засмеялся довольный карлик, которому удивление Анжелики доставляло большое удовольствие, – скоро ты узнаешь, моя дорогая, что у нас маленькие господствуют над большими. Знаешь, кто станет Великим Керзом, когда принц сыграет в ящик?
И он прошептал ей на ухо:
– Это будет Жанин – Деревянный зад. Это закон природы, нужно иметь кое что в голове, чтобы править в нашем королевстве, но обычно бывает так: у кого длинные ноги, тот всегда обладает куриным умом. А что ты об этом скажешь, Легкая нога?
Человек, которого карлик назвал Легкой ногой, только что сел на край могилы и положил руку на грудь, как будто у него болело сердце. Это был молодой человек приятной наружности. Он сказал со вздохом:
– Ты прав, Баркароль. Лучше иметь голову, чем ноги, так как если тебе откажут ноги, у тебя не останется больше ничего.
Анжелика с любопытством посмотрела на длинные мускулистые ноги молодого человека. Он грустно улыбнулся:
– У меня сильные ноги, но, к сожалению, я с трудом могу их передвигать. Однажды я пробежал две версты, мое сердце ослабело, и с тех пор я с трудом хожу.
– У у у, – засмеялся карлик, – как это забавно!
– Заткнись, Барко, – прозвучал грубый голос, – ты нам надоел своей болтовней.
Волосатая сильная рука схватила карлика за плащ и, как котенка, бросила на груду скелетов.
– Этот ублюдок тебе изрядно надоел, не так ли, красотка?
Человек, который только что подошел, наклонился над Анжеликой. Утомленная Анжелика после всего того, что она видела, нашла в облике новоприбывшего какое то облегчение.
Она плохо различала его лицо, спрятанное в тени широкополой шляпы, однако можно было заметить большие глаза, красивый рот и мужественное лицо. Он был молод и полон сил. Его рука лежала на рукоятке длинного ножа, висевшего на поясе.
– В какой ты банде? – спросил он хриплым голосом, в котором чувствовался неуловимый акцент.
Она не ответила и продолжала смотреть на происходящее вокруг.
Там, где восседал Великий Керз, установили медный таз, в который медленно бил мальчик, и нищие, продвигаясь один за другим, бросали в него налог, требуемый принцем. Каждый платил налог в зависимости от своей профессии. Карлик приблизился к Анжелике, объясняя происходящее тихим голосом.
С момента существования Парижа в королевстве тюнов была своя такса налогов. Все нищие и бродяги делились на касты. Одни, прилично одетые, рассказывали басни горожанам, что их обворовали бандиты с большой дороги, делая вид, что они очень больны, другие говорили, что приняли иную веру. Каждый выдуривал деньги по своему.
Кто был покрепче, занимался налетами. Сироты просили милостыню.
Все эти банды уважали Великого Керза, так как он установил порядок в соперничающих бандах.
Сольди, экю и золотые монеты падали в медный таз. Незнакомец не спускал глаз с Анжелики. Он подошел и положил ей руку на плечо, она хотела сбросить ее, но незнакомец властно сказал:
– Меня зовут Родогон цыган, у меня четыре тысячи людей в Париже. Все цыганки, прорицательницы, гадалки платят мне налог. Хочешь стать «маркизой»?
Анжелика не ответила.
Луна осветила колокольню и груды разбросанных повсюду костей и черепов. Перед кафедрой сейчас проходила вереница фальшивых калек. Они с наступлением вечера сбрасывали свои повязки. И поэтому этот притон назывался «Двором чудес». Они шли на кладбище отовсюду, изо всех дыр Парижа. Эти люди по 20 раз в день падали умирающими на улицах или перевязывали себе руку, делая вид, что она сломана. Они прибегали ко всяким хитростям и уловкам, чтобы выманить у горожан несколько монет. А потом, в определенный день, они приносили на кладбище свою лепту и жертвовали ее этому маленькому чудовищу, которое управляло ими.
Родогон цыган снова подошел к Анжелике и опять положил ей руку на плечо. На этот раз она не сопротивлялась, рука была живая, теплая, а ей было холодно. Мужчина был сильный, а она была так слаба и беспомощна.
Анжелика повернулась к нему и поняла, что его лицо не вызывает больше чувства страха. Она увидела блеск его черных глаз. Он выругался сквозь зубы и тяжело оперся на нее.
– Хочешь быть моей «маркизой»? – повторил он.
– Не откажусь. А ты поможешь мне убить одного монаха?
Бандит откинул голову назад и засмеялся беззвучным смехом:
– Два, три, десять монахов, если ты хочешь этого. По рукам – я согласен.
Но Анжелика заложила руку за спину и покачала головой.
– Нет еще, – сказала она игриво.
Он выругался и отошел в сторону.
– Ты упряма, но я тебя хочу, и ты будешь моей.
Анжелика никак не могла припомнить, кто ей говорил эти злые и жестокие слова.
Внезапно около кафедры разразилась драка. Колонна нищих подошла к концу. Теперь пошли бродяги и убийцы, это были самые отъявленные банды столицы. Они грабили, убивали по заказу. Это были подонки, для которых убийство было обычным делом. Они попали в Париж из разных стран. Мужчин было больше, чем женщин.
На кладбище пришли не все. Какое бы ни было большое кладбище, оно не смогло бы вместить всех бродяг из чрева Парижа.
Вдруг главный сборщик налогов, окруженный несколькими телохранителями, приблизился к могиле, на которой сидела Анжелика. По его виду она поняла, что он направляется к ней.
– Родогон, Король тюнов спрашивает: кто эта женщина? – сказал один из телохранителей, подходя к Анжелике.
Родогон обнял ее за талию и прошептал ей на ухо:
– Не бойся, я сейчас все улажу.
Он подошел к кафедре, ведя ее за собой, бросая подозрительные взгляды вокруг, как бы опасаясь, что кто нибудь вырвет из рук его жертву. Сапоги его были из добротной кожи, а плащ из хорошего сукна. Анжелика мысленно запомнила эти детали. Она не боялась этого человека. По его облику было видно, что он привык к власти и дракам. Анжелика испытывала его власть, она была беззащитна и не могла обойтись без хозяина.
Подойдя к Великому Керзу, Родогон вытянул шею, плюнул вперед и сказал:
– Я, Родогон цыган, беру эту женщину себе в «маркизы».
Он достал большой кошелек и демонстративно бросил его в таз.
– Нет! – сказал спокойный и грубый голос.
Родогон резко обернулся.
– А, это ты, Каламбреден.
В нескольких шагах от них стоял коренастый человек, одетый в лохмотья, который уже второй раз вставал на дороге у Анжелики. Он был намного шире Родогона в плечах, у него были мускулистые руки и волосатая грудь. Он стоял, расставив ноги, рука его лежала на кожаном поясе. Глаза у него сверкали, он дерзко, смотрел на Родогона. Его атлетическое тело было намного моложе его лица, покрытого шрамами. Со лба свисали грязные волосы, единственный глаз светился ненавистью, второй был перевязан черной тряпкой. Позади незнакомца луна осветила снег и груды скелетов, разбросанных в беспорядке.
«О, господи! Какое ужасное место!» – подумала Анжелика. Она спряталась за спину Родогона, пока тот всячески обзывал противника:
– Собака, ублюдок, подонок! Это кончится плохо для тебя, ты умрешь, я тебе выпущу кишки на мостовую.
– Заткнись! – ответил Каламбреден.
Он плюнул в сторону Великого Керза и кинул кошелек, еще больше, чем кошелек Родогона. Принц, который сидел на коленях у своего идиота, залился ужасным смехом.
– У меня появилось чертовское желание пустить эту красотку с аукциона! – воскликнул он хриплым, лязгающим голосом. – Пусть ее разденут, чтобы все могли судить о товаре. Сейчас она принадлежит Каламбредену. А что ты скажешь, Родогон?
Бродяги завыли от радости; грязные волосатые руки потянулись к Анжелике. Родогон поставил ее за спину и вытащил свой знаменитый нож. В этот момент Каламбреден наклонился, схватил какой то предмет и с силой швырнул его в своего противника. Анжелика с ужасом увидела, что это голова мертвеца. Цыган выронил свой нож. Каламбреден схватил его за пояс, и два бандита покатились по снегу. Это послужило сигналом ужасной потасовке.
Представители пяти соперничающих банд с криком кинулись друг на друга. Одни выхватили шпаги, другие – ножи и начали колотить, колоть и резать наугад. Кровь текла рекой. А некоторые последовали примеру Каламбредена: брали головы мертвецов и швыряли их, как снежки.
Анжелика хотела убежать, но чьи то сильные руки схватили ее и поставили перед кафедрой.
Великий Керз, окруженный своей охраной, смотрел на это побоище, покручивая ус. Главный сборщик налогов взял таз с деньгами и прижал его к себе. Идиот и Великий Керз мрачно смеялись. Шарманщик начал играть на шарманке.
Нищенки били, царапали, кусали своих противниц, дикие крики разносились по кладбищу. Анжелика заметила одного старика, он бил своим костылем Жанина по голове, как будто забивал гвозди. Но вдруг его живот проткнула рапира и он упал замертво. Карлик с женами Великого Керза забрался на крышу, покрывающую кафедру, и они стали бросать головы мертвецов в эту воющую и визжащую толпу.
От этих диких криков у людей в близлежащих домах волосы на голове поднимались дыбом. Они просили, чтобы Святая Мария их защитила. Они призывали на помощь всех святых.
Луна медленно уходила за горизонт.
Родогон цыган и Каламбреден продолжали биться с яростью бешеных собак. Удары следовали один за другим. Они были равны по силе и ловкости. Внезапно раздался крик и цыгана не стало видно, как по мановению волшебной палочки. Паника, страх перед каким то чудом охватили толпу. Но через несколько минут все услышали его крик. Оказалось, что сильный удар аламбредена опрокинул его в глубину большой общей ямы, наполненной трупами; там он пришел в себя от шока и умолял, чтобы его оттуда вытащили.
Ужасный смех потряс всю толпу, смеялись все, это было каким то экстазом. Горожане, шедшие на работу, слушая этот дикий смех, крестились: у них тряслись поджилки от страха.
Вдруг зазвонил колокол, объявляя заутреню. Богохульная толпа уходила с кладбища. Совы и дьяволы боятся света. Ночные дьяволы уходили с кладбища «Святых мучеников».
В этом начинающемся рассвете, цвета бледной крови, Каламбреден притянул к себе Анжелику и посмотрел на нее, улыбаясь.
– Она твоя! – прохрипел Великий Керз.
Анжелика вырвалась и побежала к решетке, но чьи то сильные руки, схватившие ее, парализовали ее движения. Сначала она пыталась отбиться, потом затихла, точно в бреду, и потеряла сознание.

0

3

Глава 2

– Ты ничего не бойся в моем дворце, – иронически сказал Каламбреден.
Он сидел на скамье перед Анжеликой, положив свои тяжелые руки на колени. Невдалеке стояла свеча в серебряном подсвечнике, огонек которой тускло поблескивал в свете начинающегося дня.
Очнувшись, Анжелика увидела, что лежит на убогом ложе, заброшенном множеством вещей. Тут были тюки и пальто разных расцветок, сюртуки с позолоченными пуговицами, которые, должно быть, принадлежали знатным сеньорам, различная одежда торговцев и буржуа.
– Ничего не бойся, – повторил Каламбреден.
Она пришла в себя и посмотрела на него рассеянным взглядом. Ее поразил акцент, на котором говорил этот человек. Он был из той местности, где она родилась и выросла. Она прекрасно понимала его.
Вдруг он приблизил руку к лицу и быстрым движением сорвал повязку, потом грязную фетровую шляпу и свой облезлый парик. Теперь перед ней стоял молодой человек с жесткими чертами лица, квадратным подбородком и черными волосами, спадавшими на его широкий лоб. Его темные глаза игриво смотрели из под густых ресниц.
Анжелика не могла удержать крик, вырвавшийся из ее уст. Она судорожно ловила ртом воздух, хотела крикнуть еще раз, но не могла. Наконец она проговорила, запинаясь, удивленная своим глухим голосом:
– Никола!
Озорная улыбка озарила лицо молодого человека.
– Да, это я. Я очень рад, что ты меня узнала.
Переведя взгляд, Анжелика увидела позади него парик, шляпу, черную повязку. Это было равносильно чуду.
– И это тебя называют Каламбреденом?
Он наклонился и ударил себя кулаком в грудь.
– Да, это именно я – знаменитый вожак, король карманников с Нового моста. Да, – помолчав, сказал он, – много воды утекло с тех пор, как мы с тобой расстались.
Анжелика смотрела на него, продолжая лежать на своем ложе, не двигаясь. Через оконную решетку слабый туман, как дым, проникал в комнату, и ей казалось нереальным, фантастическим все происходящее, казалось, что она сходит с ума. Никола принялся ходить взад и вперед, не спуская с нее глаз.
– Да, – проворчал он, – жить в лесах хорошо, только когда тепло. Сначала я торговал солью, потом встретился с одной бандой в лесу Меркер. Она состояла из крестьян, каторжников и всякого сброда. Ванда была хорошо организована, и я решил примкнуть к ней. Мы грабили торговцев и знатных сеньоров на дороге из Парижа в Нант. Но быть лесным разбойником хорошо только летом. Когда приходит зима, приходится перебираться в город. Вот так мы и оказались у ворот Парижа. Мы долго удирали от охраны, которая нас преследовала. Пойманным опаливали брови и волосы и отправляли в главный госпиталь или в Шантль. Я познал нищету, прошел через огонь и воду, спал в сточных канавах, в погребах, на чердаках, в замерзших лодках. И вот однажды ночью мы, как ночные призраки, прибыли на шаландах в Париж.
– Как ты мог так низко пасть, Никола? – грустно спросила Анжелика.
Он резко наклонился над ней и, красный от злобы, брызгая слюной, прокричал:
– А ты?
Анжелика посмотрела на свое разорванное платье. Ее грязные, непричесанные волосы были собраны в узел под чепцом неопределенного цвета. Она носила его, как носят в деревне простые крестьянки.
– Не по своей вине я докатилась до этого, – сказала она.
Глаза Никола налились кровью, зубы заскрипели:
– Это не имеет значения. Ты слышишь меня, шлюха?
Анжелика с грустью посмотрела на него. Да, это был он, но она помнила его другим. Она видела его в том далеком детстве, которое безвозвратно ушло. Он стоял на коленях в лучах заходящего солнца и протягивал ей свою грубую ладонь, полную дикой земляники. Она даже помнила выражение его лица, когда он говорил ей: «Я хочу тебе сказать, Анжелика, что только ты одна существуешь в моей жизни, я буду всегда любить тебя. Без тебя я буду чувствовать себя одиноким в этом мире. Твое место только рядом со мной».
Сейчас она не могла сказать, любила ли она его тогда. А теперь перед ней стоял главарь самой большой банды в Париже, для которого убийства и ограбления были обыденным делом. Он бросил свое ремесло пастуха и стал вором. По иронии судьбы Анжелика оказалась рядом с ним.
Внезапно она поднялась и, посмотрев в бешеные глаза Никола, сказала:
– Я запрещаю тебе так оскорблять меня. Я не спала с тобой, и ты не имеешь права называть меня шлюхой. А теперь дай мне поесть. Я у тебя в гостях и чертовски хочу есть.
Никола, казалось, опешил от такой неожиданной атаки.
– Подожди немного, – сказал он растерянно, – я сейчас распоряжусь.
Схватив металлическую палку, он ударил ею по тазу, который висел на стенке и поблескивал в лучах восходящего солнца. В ту же секунду послышался топот ног по лестнице и в дверях появился человек.
– Это Жоктанс, – сказал Никола, – один из моих людей, виртуоз в своем деле. Он у меня здесь пока за повара. Когда горожане забудут ту историю, которая произошла на рынке, мы наденем на него парик, загримируем и опять пустим в дело. И берегитесь тогда, проклятые толстосумы!
– Что там есть у тебя на кухне, лентяй? – спросил он, обращаясь к вошедшему.
– Свиные ножки с капустой, – ответил Жоктанс.
– Сам ты свинья, – прокричал Никола. – Есть у тебя что нибудь посолиднее для дамы?
– Не знаю, шеф.
– Я согласна и на это, – ответила Анжелика, так как запах пищи сводил ее с ума.
Это было поразительно, она испытывала сильный голод в самые драматические моменты своей жизни, чем сложней была ситуация, тем больше она хотела есть.
Через несколько минут появился Жоктанс, неся в руках огромное деревянное блюдо. В тот момент, когда он поставил его перед Анжеликой, в дверях появился Баркароль. Он снял своей детской ручкой шляпу и отвесил ей поклон.
Анжелика улыбнулась ему.
– Я вижу, что ты доволен своей находкой, – сказал Баркароль, подмигнув Каламбредену, – но что скажет по этому поводу ля Поляк?
– Заткнись, – процедил сквозь зубы Никола. – Как ты смеешь так разговаривать со мной в моей келье?
– По праву твоего преданного друга, который заслуживает награды, – весело проговорил карлик. – Не забывай, что именно я привел эту красотку, которую ты искал, как бешеный, по всему Парижу.
– Но как ты додумался привести ее на кладбище? – спросил Никола.
– Я хотел, чтобы ты ее заслужил. Что это за вожак, если он не прольет кровь за свою «маркизу». Не забудь, что ты еще не заплатил за приданое. Не так ли, красотка?
Но Анжелика не слышала их разговора, она жадно набросилась на пищу. Карлик смотрел на нее, как завороженный.
– Неужели она такая же жадная в постели! – воскликнул он, потирая ручки, после чего начал разглагольствовать:
– Какое испытываешь наслаждение, когда сосешь такие сладкие косточки. Я бы оставлял только эти косточки, а остальные выбрасывал бы в помойку. Ха ха ха!
– Почему ты говоришь, что я еще не заплатил за приданое? – спросил Никола, нахмурив брови.
– Ты же не убил того типа, как этого хотела «маркиза», этого проклятого монаха с косыми глазами, – сказал карлик.
Никола резко повернулся к Анжелике.
– Это правда, крошка?
– Да, это правда, – сказала Анжелика, – кровь должна оросить свободу нищих, и это будет кровь монаха.
– Ха ха ха! – засмеялся карлик и вышел из комнаты.
Каламбреден закрыл дверь ударом ноги.
– Это правда, что ты искал меня по всему Парижу?
– Я сразу заметил тебя среди своих людей. Я знаю о всех новоприбывших, даже знаю количество их драгоценностей и как их можно у них отобрать. И я знаю, что ты скоро будешь моей.
Она холодно посмотрела на него, потом пожала плечами и зевнула. Теперь Анжелика не боялась Никола, как боялась Каламбредена. Она умела управлять им. Чтобы не бояться мужчины, нужно знать его ребенком.
Анжелику клонило ко сну. Она тихо спросила:
– Почему ты убежал из Монтелу?
– Почему? – воскликнул Никола. – Ты думаешь, мне очень хотелось, чтобы старый Гийом проткнул меня своей пикой? Я покинул Монтелу во время твоей свадьбы. Ты разве забыла это?
Да, она это забыла. Ее веки слипались, и воспоминания с новой силой нахлынули на нее. Анжелика вспомнила запах соломы и вина, тяжесть мускулистого тела Никола.
– Я знаю, – сказал Никола, – что ты ни разу не вспомнила меня за эти годы.
– Конечно, – спокойно ответила Анжелика. – У меня были другие дела, и я не вспоминала какого то пастуха.
– Остерегайся таких слов! – прокричал Никола вне себя. – Бывший пастух – сейчас твой хозяин! Ты принадлежишь мне!
Он кричал еще что то, но Анжелика уже спала и где то вдалеке слышался этот знакомый голос.
Вдруг он умолк.
– Да, – сказал он вполголоса. – Это как в прошлом, когда ты заснула на лужайке в разгар одной из наших драк. Ну что же, спи, мой ангел, и все таки ты – моя. Может, тебя накрыть?
Веками она сделала ему подтверждение. Он взял накидку из дорогого материала и бережно накрыл ее. Потом рукой очень нежно дотронулся до ее лба.
Эта комната действительно была очень странной. Она была выстроена из больших камней, как в старину строили башни замков. Она была круглой и плохо освещалась через маленькое решетчатое окошечко. Комната была заполнена различными предметами – начиная с красивых зеркал, окаймленных красным деревом и резьбой из слоновой кости, и кончая старым металлическим хламом: это были разнообразные сельскохозяйственные инструменты – молотки, вилы, грабли, также встречалось и оружие.
Анжелика встала, потянулась, взяла одно из зеркал, в котором увидела незнакомое лицо с грустными и в то же время дикими глазами, как у злой кошки, которая хватает свою добычу. При свете заходящего солнца она увидела свои скомканные волосы. В страхе она бросила на пол зеркало. Неужели эта страшная женщина – она?
Что случилось?
Почему так много вещей в этой круглой комнате? Шпаги, кастрюли, сундуки, наполненные всякой всячиной, шарфы, веера, перчатки, украшения, трости, музыкальные инструменты, а также пальто, которые были аккуратно сложены на кровати, на которой она спала. Единственной мебелью этой комнаты был шифоньер, неизвестно какими судьбами попавший сюда, в эту старую сырую комнату.
Анжелика случайно дотронулась до своего пояса и почувствовала что то твердое. Она вытащила длинный нож. Где же она могла его видеть?
Это было словно кошмарное сновидение, когда блики луны бродили по головам мертвецов. Человек с темной кожей держал этот нож в руках. Потом он выпал у него из рук и Анжелика подобрала его, пока два бандита смертельно бились между собой. Вот так знаменитый нож Родогона цыгана оказался у нее в руках. Быстрым движением она спрятала его под корсаж.
– Никола, где ты? – тихо позвала Анжелика.
Она подбежала к окну и за ним увидела Сену, по которой медленно плыли шаланды. На другой стороне в бликах уходящего дня она увидела Лувр, который стоял в тумане, как бесформенная громада. Это видение ее прошлой жизни всполошило Анжелику.
Но где же Никола?
Они кинулась к двери, но та была заперта. Анжелика принялась стучать и звать:
– Никола! Никола!
Ключ повернулся в замочной скважине два раза, и на пороге появился человек с красным носом.
– Что ты орешь, как бешеная, «маркиза»? – спросил Жоктанс.
– Почему дверь была заперта? Где Никола?
– Я не знаю. Пойдем, я тебя познакомлю с приятелями, это тебя немного развеселит.
Она спустилась за ним по крутой каменной лестнице. Было сыро и темно.
По мере того, как они спускались, слышалась ругань, крики, которые доносились откуда то снизу.
Анжелика вошла в темный высокий зал, наполненный всяким сбродом. Прежде всего, на большом столе она увидела Жанина, который восседал в своем деревянном блюде. В глубине зала горел огонь, у которого грелся Легкая нога. Рядом с ним сидела толстая старая женщина. Другая, помоложе, держала на руках полуголого ребенка, пеленая его. На соломе, разбросанной повсюду, лежали и полулежали старики и старухи, одетые в лохмотья; грязные, сопливые дети ползали тут же. Несколько человек сидело за столом, они пили вино и играли в карты. Когда Анжелика вошла в зал, все взоры устремились к ней, и все разом замолкли.
– Проходи, не бойся, – сказал Жанин. – Это «маркиза» нашего хозяина, – добавил он зычным голосом.
– Эй, вы, проходимцы, раздвиньтесь! – закричал Жоктанс. – Уступите место нашей «маркизе».
Один из бандитов, сидящих за столом, толкнул своего соседа локтем.
– А что, она красотка. Каламбреден сделал неплохой выбор, – усмехнулся он сквозь зубы.
Он подошел к Анжелике и потрепал ее за подбородок.
– Меня зовут Красавчик, – сказал бандит. Анжелика, окинув его взглядом, сказала:
– Это зависит от вкуса!
Веселый смех раздался вокруг. Окружающие нашли ее ответ очень остроумным.
– Ты не поняла, Анжелика, – сказал Жанин. – Это его кличка. Жоктанс, налей ей вина. Черт бы меня побрал, но она мне нравится!
Жоктанс поставил перед ней большой фужер вина, который недавно банда Каламбредена «позаимствовала» у одного маркиза, обокрав его замок темной, безлунной ночью.
– Твое здоровье, – прохрипел Жанин. – И красивое же у тебя имя! Ха ха ха! Раз ты «маркиза» нашего Каламбредена, значит, мы твои «ангелы». Твое здоровье, «маркиза ангелов»! Пей же, пей!
Но Анжелика не шевелилась, видя эти перекошенные лица, эти страшные физиономии, наклонившиеся к ней.
– Пей же! – прорычал Деревянный зад своим замогильным голосом.
Анжелика заносчиво посмотрела на безногое чудовище и ничего не ответила. Наступила угрожающая минута. Жанин глубоко вздохнул окинув всех удивленным взглядом.
– Она не хочет пить, что с ней? – спрашивали все.
– Красавчик, – обратился Жанин к бандиту, который только что потрепал Анжелику за подбородок, – ты как никто другой знаешь женщин. В чем дело?
Он пожал плечами.
– Наверное, она испугалась, что вы уставили на нее свои небритые звериные морды. Не бойся, детка, они не так уж злы, как тебе кажется с непривычки. Они делают такие страшные рожи, чтобы казаться ужасными и пугать этих проклятых буржуа. Но что касается тебя – то мы тебя все любим. Ты наша «маркиза», а мы – твои «ангелы». Тебе нравится это имя? На, выпей немного, это тебя успокоит. Ты же находишься во «Дворе чудес».
И он поднес фужер к ее губам. Анжелика выпила залпом, вино было доброе и разлило по ее телу приятное ощущение теплоты. Она выпила второй предложенный фужер, потом, облокотившись на стол, стала наблюдать за игравшими в карты.
Деревянный зад следил за ней со своего постамента, как капитан с мостика. Может быть, он был специально приставлен к ней, но она не думала бежать. Да и куда бы она пошла? Все отказались от нее, все пути были отрезаны.
С приближением вечера «Двор чудес» постепенно наполнялся всяким сбродом. Все эти люди входили в банду Каламбредена. Здесь было много женщин, державших на руках детей, завернутых в лохмотья, которые кричали и визжали от холода.
Жанин улыбнулся Анжелике:
– У нас во «Дворе чудес» быстро вылечиваются. Не надо ходить в цирк, чтобы видеть там фокусников и факиров. Здесь эти чудеса можно видеть каждый день. Может, про эти чудеса какая нибудь знатная дама рассказывает своей подруге, как она сегодня утром видела одну нищенку с ребенком на руках, он был весь в язвах и нарывах. Какая нищета! Но ты видишь, как у нас все быстро вылечивается. Это настоящее искусство, так загримировать ребенка. Сердце знатной дамы дрогнет, и она подаст бродяге несколько монет. А, ну вот и пришел Крысолов. Ты можешь идти, это согласовано с Каламбреденом.
Этот некто, которого Жанин назвал Крысоловом, был испанец. Его худые ноги и руки протерли дырки на одежде, на локтях и коленях. С большим достоинством он подошел к столу и выпил стакан вина. Потом вынул из кармана крысу и отдал товар одной из старух. Пока он пропускал второй стаканчик, старуха внимательно осмотрела товар, он брал за одну крысу два сольди.
После сделки он обратился к Анжелике:
– Я готов, пойдем со мной, красотка. Так приказал Каламбреден.
Несколько бандитов тоже встали из за стола. Анжелика увидела, что очутилась в кругу этих страшных людей. Она протянула руку к ножу, который находился под корсажем, и сказала себе: «При случае я дорого отдам свою жизнь».
Но нож исчез. Гнев охватил ее, гнев, подогретый добрым вином. Забыв всякую осторожность, она гневно закричала:
– Какой проходимец украл у меня нож?!
– Вот он, «маркиза», – сказал Жоктанс своим спокойным голосом и протянул Анжелике нож.
Она была поражена, как он мог украсть его из под корсажа ее платья? Снова своды зала потряс ужасный смех, смеялись все, особенно Жанин.
– Хороший урок, красотка, – прохрипел он. – Вот ты и узнала ловкость рук Жоктанса. Каждый его палец – это палец волшебника. Пойди спроси, что говорят о его руках рыночные торговки?
– Какой красивый нож, – сказал один из бандитов, взяв его в руки, потом вдруг со злостью бросил его на пол. – Братцы, это же нож Родогона!
Анжелика подобрала свое оружие и снова спрятала под корсаж. Никто не знал, какими судьбами этот знаменитый нож, принадлежащий одному из заклятых врагов банды, очутился у нее.
– Да, – прохрипел Жанин, – она себе на уме, чего не скажешь по ее виду.
Все смотрели на нее с любопытством. Анжелика вышла. Она осмотрелась и поняла, что комната, в которую привел ее Никола, находится на вершине башни. Это был склад банды Каламбредена. Один из бандитов объяснил ей, что именно Каламбреден придумал обосноваться в этой средневековой полуразрушенной крепости. В ней банда могла спокойно жить, не опасаясь облавы, так как в крепости было много потайных ходов. Другие банды не имели такой защиты. Эту крепость они называли – башня Несль. Никто не подозревал, что в этой башне обитает банда Каламбредена. Иногда, после хорошей добычи, здесь устраивались дикие оргии под музыку.
Группа, с которой Анжелика вышла из башни Несль, подошла к маленькой гавани, где стояли на якоре несколько шаланд. Лодочник заметил приближение этих ночных призраков. Первым заговорил Крысолов:
– Господа, не будете ли вы так любезны перевезти нас до набережной Жествре?
– А у вас есть деньги? – спросил один из лодочников.
– Да, не сомневайтесь в этом, – ответил Крысолов и приставил нож к горлу лодочника.
Тот отступил, но делать было нечего. Лодочников было трое, а бандитов в два раза больше. Если бы их было поровну, то все кончилось бы кровавой поножовщиной. Но сейчас, видя, что сопротивление бесполезно, хозяин лодки сказал:
– Ладно, я отвезу вас.
Лодка прошла под аркой Нового моста и остановилась около набережной Жествре.
– Ну вот и все, мой мальчик, – иронически сказал Крысолов, – тебя не только благодарят, но и отпускают с миром. Но одолжи нам свечу, – с этими словами он взял свечку и сошел на берег.
Набережная Жествре была гигантским каменным строением с большим сводом. Она представляла собой широкую большую пещеру, которая, казалось, была выстроена специально для укрытия бандитов, нищих и беглых каторжников.
По мере того, как они пробирались вперед, запах крыс и гнили усиливался. Через некоторое время они вышли из этого длинного подземного тоннеля. Вскоре группа оказалась на какой то улице. Внезапно Анжелика услышала голос Никола:
– Это вы, ребята? «Маркиза» с вами?
Один из бандитов поднес свечу к лицу Анжелики.
– Вот она, Каламбреден.
Анжелика увидела крепкую фигуру Никола с ужасным лицом Каламбредена. Она закрыла глаза от страха, хотя прекрасно знала, что это был Никола. Но его ужасное лицо приводило ее в панический страх.
Никола взял ее за руку.
– Ничего не бойся, радость моя, ты же знаешь, что это я. Мое лицо и одежда – маскарад. Сегодня твой проклятый монах будет наказан. Ты довольна?
Анжелика молчала, крепко сжимая его грубую руку.
Каламбреден отдавал распоряжения:
– Ты, Снегирь, перейди на другую сторону улицы. Ты, Мартин, останься со мной. Ты, Гобер, встань в проулке. Другие пусть спрячутся в подъездах. Ты на месте, Барко?
– Я всегда на месте, – ответил карлик откуда то сбоку.
Анжелика осмотрелась. Двери маленьких лавчонок были наглухо закрыты. Было тихо, только две кареты проехали, грохоча колесами по мостовой. Наконец все стихло.
– Я сегодня заплачу за твое приданое, – зло сказал Никола Анжелике. – Ты увидишь, как это у нас делается.
Но вот раздались чьи то шаги, и все бандиты затихли в ожидании жертвы. Кто вынимал нож, кто длинную шпагу. Прохожий показался из за поворота.
– Это не он? – спросил Никола, но прохожий услышал бряцанье железа и закричал громким голосом:
– На помощь! Меня убивают!
– Заткнись, осел, – процедил один из бандитов сквозь зубы. – Когда спокойно пропускаешь клиента, даже не снимая с него пальто, он орет во всю глотку, как глупый осел.
Легкий посвист донесся с другой стороны улицы. Анжелика увидела двух монахов, которые шли под руку, мило беседуя о чем то. Когда свет тусклого фонаря упал на одного из них, она чуть не вскрикнула. Это был Беше. Монахи были слегка выпивши и разговаривали на философские темы. Анжелика слышала латинские термины, которыми они обменивались.
– Брат Амбруаз, – говорил Беше, – оставьте свои теории еретические. Знайте, они очень опасны и могут вас погубить.
Они постояли немного, что то доказывая друг другу, но так как спор не клеился, они распрощались. Беше прошел мимо Анжелики, стоявшей в тени дома, что то говоря про себя. Когда он подходил к углу дома, карлик, как огромная жаба, прыгнул ему под ноги из темноты.
– У у у, – проулюлюкал он, как мрачный призрак.
Беше прижался к стене дома, дрожа от страха. Вдруг со всех углов начали выползать смутные силуэты, они корчили рожи и улюлюкали. Бандиты образовали полукруг вокруг монаха. Ноги Беше подкосились, и он опустился на колени, как бы защищаясь от ужасного кошмара.
Он простонал слабым голосом:
– Демоны! Демоны! Пейрак, пощади, сжалься надо мной!
Это имя, как удар стилета, пронзило сердце Анжелики.
– Убей его! Убей его! – дико принялась она кричать, не замечая, что ногтями в кровь разодрала руку Никола.
Каламбреден вытащил свой нож. Но вдруг монах упал и затих. Все услышали голос карлика:
– Он готов, Каламбреден!
Тело монаха лежало распростертым на земле. Никола приблизился и увидел выпуклые глаза монаха.
– Он умер от страха, – пробасил Черный хлеб.
Где то наверху открылось окно, и сонный голос проворчал:
– Кто тут, черт бы его побрал, говорит о дьяволах, когда добрые люди спят?
– Надо сматывать удочки, – приказал Каламбреден. – Нам тут больше нечего делать.
Когда наутро люди нашли труп монаха, на нем не было ни одной царапины. Горожане вспоминали слова колдуна, сожженного на Гревской площади:
– Помни, Беше, через месяц ты предстанешь перед божьим судом!
Посмотрев в календарь, горожане крестились, месяц заканчивался.
– Бог проклял монаха! – говорили в Париже.
А в судебном протоколе было записано: «Отец Гонак Беше умер при странных обстоятельствах. Ходят слухи, что его убили дьяволы». И стояло число – 29 марта 1661 года.
Эту ночь банда Каламбредена заканчивала оргией в одном из парижских борделей. Везде чувствовался запах весны. Этой ночью было выпито много вина. Анжелике стало плохо. Никола взял ее за локоть.
– Я вижу, что ты себя плохо чувствуешь, но мы так мало выпили. Какая ты слабая, это ведь наша свадьба. Надо ее хорошо сыграть!
Потом, видя, что она безнадежно пьяна, поднял на руки и вышел на воздух. Ночь была прохладной, на руках Никола Анжелика чувствовала себя почти счастливой.
Клод де ла Пти, поэт с Нового моста, видел этой ночью, как огромный Каламбреден нес на руках какую то куклу, длинные волосы которой развевались по ветру. Как только Никола вошел в зал башни Несль, нищие, сидевшие у огня, разом повернулись к нему. Одна женщина с криком бросилась на него.
– Хам! Подлец! – кричала она ему в лицо. – Ты нашел себе другую любовницу! Ребята мне все уже рассказали. Я зарежу тебя вместе с твоей шлюхой!
Никола спокойно положил Анжелику на охапку соломы, потом поднял кулак, и женщина замертво свалилась, не сказав ни слова.
– Теперь слушайте все, – прорычал Никола, и его глаза налились кровью. – Эта женщина, – он показал на Анжелику, – теперь моя «маркиза». Если кто нибудь осмелится тронуть хоть один единственный волосок на ее голове, тот будет иметь дело со мной, а вы знаете, чем это обычно кончается. Что касается моей бывшей «маркизы», ля Поляк, делайте с ней что хотите, мне все равно.
Произнеся эти слова, торжествующий Каламбреден, бывший пастух, ставший матерым волком, поднял Анжелику на руки и стал медленно подниматься по лестнице в свою комнату, неся, как бесценный трофей, ношу, которую подарила ему судьба.

0

4

Глава 3

Каламбреден поднимался медленно, покачиваясь, так, как был сильно пьян. Открыв дверь ударом ноги, он подошел к кровати и бережно положил на нее Анжелику. На кровати было набросано множество вещей: пальто, сюртуки, камзолы…
– Вот теперь мы вдвоем, – сказал он срывающимся от волнения голосом.
Анжелика немного отрезвела, встала и, шатаясь, подошла к окну, судорожно схватившись за решетку.
– Мы вдвоем, – повторил Никола.
– Что ты хочешь этим сказать, глупец? – воскликнула Анжелика.
– Я… я хочу сказать… – промямлил он, полностью растерявшись.
Анжелика весело засмеялась:
– Ты думаешь, что станешь моим любовником, Каламбреден?
Он подошел к ней и взял ее за локоть.
– Я не думаю, я уверен в этом!
Красные огоньки проплывающих под башней лодок осветили их. Никола глубоко вздохнул.
– Послушай, – сказал он тихо, но твердым голосом. – Я хочу с тобой поговорить и хочу, чтобы ты поняла. Ты не имеешь права отказать мне в том, что я у тебя прошу. Я дрался за тебя, я убил человека по твоему желанию, Beликий Керз соединил нас… Все по законам королевства тюнов. Теперь ты моя!
– А если я не захочу подчиниться этим законам?
– Значит, ты умрешь! – закричал Каламбреден, и глаза его заблестели. – Теперь выбирай! Пораскинь своими куриными мозгами, графиня. Твоего колдуна сожгли на Гревской площади. Нас разделяло то, что ты была графиней, а я – пастухом. Теперь мы поменялись ролями. Я – Каламбреден, ты – ничто! Твои близкие отказались от тебя.
Он протянул руку, показывая на другой берег Сены, где во мраке ночи вырисовывалась темная громада Лувра.
– Для них ты теперь не существуешь, – продолжал он. – У нас ты под защитой, тебя будут оберегать, за тебя отомстят, если понадобится, тебе помогут и никогда, слышишь, никогда не предадут.
Никола замолчал. Анжелика почувствовала его горячее дыхание рядом со своей щекой. Он слабо коснулся ее, его страсть передалась Анжелике. Она задрожала. Никола раскрыл объятия, но потом вдруг опустил руки, как бы не осмеливаясь. Он резко отошел в сторону и обратился к ней на их родном диалекте:
– Не будь такой злой, не ломайся, мы одни… Мы хорошо поели… выпили… Теперь самое время заняться любовью. Или ты меня боишься?
Анжелика засмеялась, пожав плечами. Захлебываясь, Никола продолжал:
– Ты помнишь, как мы были с тобой вдвоем? Ты помнишь, как нас тянуло друг к другу? Я так мечтал о тебе, и вот наконец ты моя!
– Нет? – воскликнула Анжелика, упрямо покачав головой.
Его лицо исказилось ужасной маской Каламбредена. – Берегись! Я могу взять тебя силой, как шлюху на панели.
– Только попробуй, я выцарапаю тебе глаза!
– А я позову своих людей, и они будут держать тебя.
– Трус, подлец, бандит! – истерично закричала Анжелика.
Отчаявшись, Каламбреден принялся ужасно ругаться. В этот миг, как эхо, отдавались у нее в голове слова, которые она не забудет никогда, слова Людовика XIV:
– Я не хочу больше слышать о вас. Вы должны исчезнуть! Ни титулов, ни имени, ни собственности! Ничего!
И рядом с этим приговором слова ее сестры Ортанс:
– Убирайся! Убирайся отсюда, проклятая жена колдуна!
Да, Никола был прав. Никола Каламбреден, геркулес с дикой и горячей кровью.
Вдруг, как бы опомнившись, Анжелика подошла к кровати, расстегнула корсаж, затем сняла юбку и осталась в одной рубашке. Ей было холодно, но голова горела, как в огне. Подумав немного, она сняла последнюю принадлежность своего туалета и, обнаженная, легла на кучу воровского тряпья.
– Иди ко мне, – спокойно сказала она.
Никола растерялся и замолчал, ее покорность парализовала его.

***

На рассвете Анжелику разбудил какой то голос, проникавший в их комнату из за входной двери.
– Каламбреден, это я, Красавчик. Ты разве забыл, что нам надо уладить одно дельце на ярмарке Сен Жермен?
Никола быстро вскочил.
– Входи, но не шуми. Видишь, малышка еще спит.
Тогда Красавчик заговорил, улыбаясь:
– Как было шумно сегодня в башне Несль, «братья» не могли уснуть.
Он злорадно засмеялся.
– Можно было подумать, что отдавал душу дьяволу. Как смешно, что ты не можешь спокойно любить одну женщину.
– Заткнись, – проворчал Каламбреден. – Ну, а как себя чувствует «маркиза» ля Поляк?
– Я исполнял твой приказ и всю ночь ласкал ее. К тому же у нас было много теплого вина, – смущенно ответил Красавчик.
– Ну ладно, иди, я сейчас спущусь.
Красавчик вышел.
Их тихий разговор окончательно разбудил Анжелику. Она открыла глаза, Никола стоял в глубине комнаты и облачался в свою маскарадную одежду: парик, повязку на пол лица. Постепенно он превращался в Каламбредена. Потом он наклонился и достал из сундука какой то предмет. Подойдя к кровати, он наклонился над Анжеликой и позвал вполголоса.
– Анжелика, ты меня слышишь? Мне надо идти на дело, но я хочу тебе сказать, чтобы ты не сердилась на меня. Я знаю, что ты не спишь. Посмотри, я хочу подарить тебе перстень. Он настоящий, я украл его у одного торговца с улицы Орфевр. Посмотри, какой он красивый! Не хочешь? Ну ладно, я положу его возле тебя. Скажи мне, чего бы ты еще хотела? Может, хочешь ветчины или новое платье? Отвечай, или я рассержусь!
Анжелика резко повернулась:
– Я хочу большой чан с теплой водой.
– Чан, – повторил крайне удивленный Никола. – Зачем он тебе?
– Я хочу выкупаться, – ответила Анжелика тоном, не терпящим возражений.
– Ладно, я распоряжусь, ля Поляк принесет тебе все. Ох, уж эти женщины! А если ты будешь недовольна, скажи мне, и я ее жестоко накажу.
С этими словами он повернулся и подошел к зеркалу, проверяя свою маскарадную одежду. Анжелика встала и тоже подошла к зеркалу. Она взяла кусочек воска и наклеила его на лицо, как это делал Никола. Из зеркала на нее смотрела женщина с ужасным нарывом на лбу. Резким движением Анжелика сбросила воск на пол.
– Ты слышишь, Никола, – сказала она официальным тоном. – Я запрещаю тебе появляться передо мной в образе Каламбредена, этого страшного убийцы. Иначе я не разрешу тебе дотрагиваться до меня.
Выражение детской радости озарило жесткое лицо Никола, лицо человека, уже испытавшего преступную жизнь.
– Ладно, я тебе обещаю, – сказал он с улыбкой, – что ты меня больше не увидишь в образе Каламбредена.
Он скрестил пальцы и плюнул на пол. Анжелика с ужасом подумала об их судьбах. Вот что может сделать из маленького мальчика и худенькой девочки эта жестокая жизнь. Сердце ее наполнилось жалостью к себе, к Никола, ко всем нищим и обездоленным. Как они были далеки от общества, отвергнутые всеми знатными людьми!
«Как далеки друг от друга эти два мира, – подумала Анжелика, – башня Несль, где живут нищие и бродяги, а на другой стороне Сены – Лувр, где аристократы процветают в роскоши, где король солнце, как перчатки, меняет своих фавориток».
Никола вышел, хлопнув дверью. Анжелика присела на кровать, потом прилегла и попыталась снова уснуть. Бледное зимнее солнце отражалось треугольниками на стенах. Ее тело болело, но она испытывала что то вроде удовлетворения.
– Как это хорошо, так лежать и ни о чем не думать, – тихо прошептала она.
Перстень, лежавший возле нее, переливался всеми цветами радуги. И на этот раз она все таки одержала верх над Никола.
Много позже, когда она будет вспоминать время, проведенное на «дне» Парижа, она покачает головой и скажет задумчиво:
– Да, я была сумасшедшей.
И действительно, это было сумасшествием – жить в мире воров и убийц, эта жизнь была нечто вроде застоя в ее притупленном сознании. Она, любившая тонкое белье и кружевную одежду, должна спать на кровати, на которую были свалены вещи с чужим запахом. Она, графиня де Пейрак, стала любовницей мужлана, бывшего пастуха, ставшего бандитом и ее хозяином.
Предметы, которыми она пользовалась, и ее пища, которую она ела, все это было добыто воровским путем. Ее друзья были убийцами и ворами. Пристанище, где они жили, называлось «Двором чудес», или просто напросто притоном.
Да, это действительно было ужасно, и ужасной была жизнь, в которой она занимала место рядом с отпетым бандитом Каламбреденом. Но надо отдать должное Никола – он был хорошим организатором. Это была его идея – посадить нищих на развалины старой стены, окружавшей средневековый Париж. Эта стена была построена еще во времена Филиппа Огюста. Вот уже в течение четырех веков город постепенно расширялся за эти каменные тиски, как бы давая простор всему новому – мыслям, науке, культуре.
Постепенно влияние Никола расширилось, другие банды уступили ему.
Сначала в развалинах по приходу Никола были поставлены женщины, одетые в лохмотья, со вшивыми детьми на руках, чтобы просить милостыню у прохожих. Постепенно Каламбреден занимал другие выгодные позиции. Но другие банды так просто не отдавали насиженные места, и нередко вспыхивала страшная поножовщина, а утром кровь и трупы валялись повсюду на берегу.
Самое трудное было занять башню Несль. Каламбреден сделал ее своим убежищем. Он начал прибирать к рукам и другие районы Парижа. Он заплатил налог Великому Керзу, королю тюнов, и стал Принцем, то есть главарем одной из пяти крупных банд, орудующих в городе.
Вскоре он занял и Новый мост, но этот захват длился несколько месяцев Благодаря своим организаторским способностям, Каламбреден победил и стал «хозяином» Нового моста, где было много лавчонок порядочных горожан.
Однажды Анжелика, Барко и Жоктанс пошли проверить «посты». Анжелика только диву давалась, как ловко и продуманно были расставлены нищие. Вернувшись в башню Несль, она с восхищением сказала Никола:
– А у тебя голова работает, Никола Каламбреден (так она в шутку его называла).
Никола сажал ее рядом с собой. В главной зале зажигался камин, было тепло, рядом с Никола сидела его охрана, а дальше – всякий сброд: бездомные, нищие, оборванные старики и старухи. И так было каждый вечер: приходили грязные, вонючие калеки, слышалась брань, крики голодных детей.
Жанин – Деревянный зад восседал обычно на столе, куда его заносили одни и те же телохранители. Карлик всегда шутил. Здесь были и другие «люди» Каламбредена: Легкая нога, Осторожный, Красавчик. У каждого был свой промысел.
Красавчик заправлял проститутками.
«Проклятый мир, – думала Анжелика. – Дети не похожи на детей, женщины отдаются тут без стыда, на соломе, беззубые старики и старухи валяются тут же».
И несмотря на это, здесь царил климат спокойствия и согласия. Обитатели «Двора чудес» не имели ни прошлого, ни будущего, они жили сегодняшним днем, а там – что бог даст.

***

В этот вечер Анжелика сидела около Каламбредена, прижавшись к его могучей спине. Он был в хорошем расположении духа и философствовал, наливая себе вино из огромного кувшина.
– Ты знаешь, Анжелика, – говорил он, отпив глоток, – все мои победы над другими главарями в Париже принадлежат тебе. Я вспоминал наши детские игры и расставлял ребят в нужном порядке. Мы все придумывали заранее, помнишь?
Движением головы Никола подозвал Флико, так как кончилось вино. Флико долил в кувшин вина, а Никола продолжал;
– В детстве я всегда говорил себе: «А как бы поступила Анжелика?» И это мне очень помогало.
Анжелика улыбнулась.
– Чему ты смеешься?
– Я вспомнила наш неудачный поход в Америку.
– Да, это действительно было глупо, но я следовал за тобой. В тебе было что то властное, наверное – уверенность в успехе.
В этот вечер, видя, что Анжелика не злится, Каламбреден начал гладить ее по спине. Все это выводило из себя ля Поляк, его отвергнутую прежнюю любовницу, плотную, рыжую женщину, которая умела постоять за себя, ругавшуюся на чем свет стоит. На поясе у нее всегда висел нож, которым она владела в совершенстве. В этот вечер ля Поляк разоткровенничалась.
– Да, хорошее время – война, – говорила она, сидя на скамье и держа в руках большой кубок с вином. – Я говорила солдатам: «Любите меня, солдаты!»
– Она начала петь куплеты из какой то военной песни, но это быстро всем надоело, и ее вытолкали в дальний угол зала; тогда она подбежала к решетчатому окну и, обращаясь к Лувру, как к одушевленному лицу, надрывно закричала:
– Ваше величество, когда же ты дашь нам войну?! Хорошую войну! Что ты сидишь там, как истукан, и протираешь штаны? Что такое король без войны? Король без победы!
Она знала, что Каламбреден еще вернется к ней, так как старая любовь не забывается. Так и случилось.

***

Однажды вечером Анжелика отправилась к Жанину, в его каморку, которую он снимал на улице Святого Михаила. Она несла ему в подарок свиной колбасы, которую он обожал. Это было единственное существо из банды Каламбредена, к которому она чувствовала расположение. Его все уважали в банде, и он значился первым советником Никола. Прийдя на место, Анжелика без стука вошла в «келью».
– Я принесла тебе немного колбасы, – сказала она, улыбаясь.
Она села на пол, чтобы не быть выше человека колоды. Жанин ел, подозрительно глядя на «маркизу ангелов».
– Куда ты сейчас пойдешь? – загадочно спросил он.
– Домой, в башню Несль, – просто ответила она.
– Не ходи туда. Лучше зайдем в таверну, что на улице Орфевр, там Каламбреден со своей свитой и ля Поляк. Ты поняла, что должна сделать?
– Нет, – ответила Анжелика, разглядывая комнату.
Пол и стены лачуги были сделаны из соломы. Единственную мебель в комнате представлял сундук, в котором лежала одежда Жанина, с пристрастием следившего за своей персоной. На стене висел ворованный подсвечник.
– Слушай меня внимательно, «маркиза», – проворчал он. – Ты должна войти в таверну, а когда увидишь Каламбредена с ля Поляк, бери все, что попадет под руку, и бей его по голове. Не волнуйся, голова у него крепкая, как дно котелка, поверь мне.
– Но у меня есть нож! – воскликнула Анжелика.
– Оставь его в покое, ты им пока не умеешь пользоваться. У нас такие законы, – продолжал он, закурив, – когда обманывают «маркизу», надо поступать именно так.
– Но мне все равно, что он меня обманывает, – не унималась Анжелика.
Глаза Жанина налились кровью, он быстро заговорил, захлебываясь:
– В этой ситуации ты имеешь все права наказать его за измену. Он тебя заработал, если ты ему изменишь, то умрешь. Ты должна его проучить. Иди и делай, что я тебе приказал. Да, подай мне бутылку, она там, в углу.
Он налил полный стакан вина.
– На, выпей. Оно придаст тебе уверенности в твоих силах.
Анжелика взяла стакан и одним махом выпила. Ей стало очень тепло, попрощавшись, она вышла.
– Смотри, – крикнул Жанин ей вдогонку, – делай так, как я тебе сказал, и тебя будут уважать в нашем мире.
Через некоторое время Анжелика остановилась около таверны. Изнутри доносились голоса и пьяное пение. Она открыла дверь и вошла. Вначале она ничего не увидела – дым от трубок застилал весь зал. Через некоторое время глаза ее привыкли, и она увидела полупьяного Каламбредена, а на коленях у него восседала ля Поляк. Они веселились и ничего не замечали, в рядом, как всегда, сидели телохранители.
Потихоньку Анжелика взяла закопченный горшок с горящими углями, подошла и ударила наугад. Поднялся необычный переполох. Телохранители выхватили ножи и шпаги. Каламбреден вскочил, как ошпаренный, парик его тлел, рыжие волосы ля Поляк горели. Подбежал карлик и, крича: «Маркиза горит!», вылил ей на голову фужер вина. Вдруг кто то закричал с порога:
– Братцы, спасайтесь! Фараоны!
На пороге появился сержант эксперт из Шаитля и человек десять солдат.
– Сдавайтесь, – громко закричали они, – вы арестованы именем короля!
– Спасайся, «маркиза ангелов»! – крикнул один из банды.
Анжелика пыталась подбежать к окну, но чьи то сильные руки схватили ее.
– Сержант, я поймал женщину, – закричал солдат.
Вдруг сквозь дым Анжелика увидела, как ля Поляк подняла нож. «Сейчас она убьет меня», – мелькнула мысль у нее в голове. Но нож вонзился по рукоятку в живот солдата, державшего Анжелику. Ля Поляк перевернула лампу вместе со столом, схватила Анжелику за руку, и они вместе выпрыгнули в окно.
В это время люди Каламбредена ушли, обороняясь шпагами, через кухню таверны. Через несколько минут Анжелика и ля Поляк присоединились к Каламбредену на Новом мосту.
– Да, – сказал Снегирь, задыхаясь, – я думал, что они будут преследовать нас. Но у нашего Каламбредена железная воля, он не растерялся. Они из наших никого не взяли. Ты здесь, Баркароль?
– Да, – ответил карлик из темноты.
– Они хотели схватить «маркизу ангелов», но я всадила нож в живот одному фараону, – и ля Поляк показала свой нож, на котором еще были сгустки крови.
Когда они подошли к башне Несль, там уже знали, что Каламбреден ранен в голову «маркизой ангелов».
Это было сенсацией. Кто то предложил сходить за Великим Матье. Каламбредена положили на стол, он стонал. Анжелика подошла к нему, сняла с него парик и обследовала рану.
– Поставьте греть воду, – распорядилась она.
Но тут раздались звуки фанфар, и в дверях появился Великий Матье – знаменитый врач Парижа. Даже в этот поздний час он был со своими музыкантами. Великий Матье был весельчак по натуре и имел связи как в воровском мире, так и во дворце. Он лечил и тех и других, не вдаваясь в социальное происхождение людей. Его интересовали только больные. И бедные, и богатые – все были одинаковы перед его инструментами. Это был человек универсал. Он вырывал зубы и лечил от всех болезней. В молодости Великий Матье побывал во многих странах и остаток своих дней решил провести в Париже. Никто не знал, какой он национальности, но то, что он мог выпить несколько огромных бутылок подряд, знали все: и бедные, и богатые. Это не мешало ему одновременно рвать зубы и рассказывать о своих похождениях перекошенному от боли клиенту.
Улыбаясь, он под звуки фанфар подошел к Каламбредену, лежавшему на столе.
– Это ты его так отходила? – обратился он к Анжелике.
Анжелика не успела и слова сказать, как он взял ее за подбородок и открыл ей рот.
– Какие хорошие зубки, – сказал он с отвращением. – Жаль, что ты не скоро попадешь ко мне, красотка. Посмотрим ниже, – и он потрепал ее по животу. – Ты что, беременная?
– Вы пришли сюда не для этого, – отрезала Анжелика.
Эскулап захохотал так, что посыпались осколки краски со штукатурки. Он был огромного роста и всегда одевался в яркую одежду. Главным предметом его туалета была шляпа со множеством перьев. Сейчас он был как солнце среди серых обитателей башни Несль. Вообще он любил повеселиться, выпить, но дело свое знал.
Каламбреден поднялся и сел на стол. Он боялся поднять глаза на Анжелику.
– Ну что вы заливаетесь, как сумасшедшие, – грозно проворчал он.
– Тут что то пахнет копченой свининой, – продолжал Великий Матье, показывая пальцем на притихшую ля Поляк, и еще пуще залился смехом.
Анжелика посмотрела на ля Поляк, у которой от огня выгорела нижняя часть волос и она выглядела, как опаленная кошка.
– Вся ее спина наполовину копченая, – хохотал Великий Матье, хлопая себя по ляжкам.
Все начали смеяться.
– Теперь у нее выпадут волосы и она будет лысая, – не унимался дантист.
Когда все успокоились, он оказал помощь Каламбредену и ля Поляк. После этого началась пьянка. Долго веселились в эту ночь отверженные в башне Несль.

0

5

Глава 4

– Посмотри туда, – сказал Снегирь Анжелике. – Ты видишь того типа в шляпе с поднятым воротником, который ходит по берегу? Ты его знаешь? Это фараон.
– Фараон?! С чего ты взял? – воскликнула крайне удивленная Анжелика.
Она стояла, облокотившись на перила разрушенной лестницы, находившейся перед башней Несль. Бледные лучи солнца едва пробивались сквозь густой туман, который уже несколько дней окутывал город. Унылый пейзаж раскинулся перед Анжеликой. Другой берег Сены, на котором находился Лувр, был почти не виден. Воздух был тяжелый, влажный. Было не холодно, но сырость пробирала до костей. Невдалеке оборванные подростки ловили рыбу, какой то лакей на берегу реки поил и мыл лошадей.
Тип, на которого показал Снегирь, с трубкой в зубах, нехотя прохаживался с видом безобидно гуляющего человека. Он был похож на тех буржуа, которые совершают прогулки перед обедом. Время от времени он поднимал голову к башне Несль, как будто его интересовала архитектура этого старинного сооружения.
– Ты знаешь, кого он ищет? – спросил Снегирь, выпустив в лицо Анжелике клуб дыма.
– Нет, – ответила она, пожав плечами.
– Тебя!
– Меня?
– Да, он ищет тебя, «маркиза ангелов».
Анжелика улыбнулась.
– Ты с ума сошел. Никто меня не ищет, никто не думает обо мне. Я больше не существую.
– Возможно. Но вспомни, как в таверне кто то крикнул: «Смывайся скорее, „маркиза ангелов“! Фараоны хорошо запомнили это имя, а когда они обнаружили одного из своих с распоротым животом, то решили, что его укокошила „маркиза ангелов“. И теперь тебя ищут. Я знаю это, так как иногда мы закладываем по стаканчику с охраной Шантля.
Они не слышали, как сзади бесшумно подошел Каламбреден.
– Мне это уже не нравится, – сказал он, плюнув сквозь зубы. – Если надо обезвредить того типа, что бродит там на берегу, то мы быстро отправим его на тот свет. Что они могут с нами сделать? Нас много, а их какая то сотня. Ну, ладно, пойдемте, сейчас нам предстоит работа. Люди уже на местах.
Через некоторое время они подошли к мосту, где стояли в засаде люди из банды Каламбредена.
Вдруг в туманном воздухе раздался стук колес и на мост, разрезая туман, въехала карета. По заранее разработанному плану один из людей Каламбредена бросился под копыта лошади. Испугавшись, кучер резко затормозил. Лошади встали на дыбы и остановились.
– Сжальтесь надо мной, – бормотал нищий, обращаясь к окну кареты. – Я бедный странник, идущий в Константинополь, и мне не на что продолжать свой путь. Дайте мне несколько сольди, и я буду молиться за вас на могиле Святого Жака.
– И эх! – изловчившись, кучер сильно ударил его кнутом. – Назад, проклятый бродяга!
Из окна кареты выглянула дама, на шее которой сверкало бриллиантовое колье.
– В чем дело, Доран? – недовольно спросила она. – Почему мы стоим?
Каламбреден сделал несколько шагов и положил руку на дверцу кареты. Спектакль продолжался. Он грациозно снял свою шляпу.
– Почтенная дама, – начал он, – неужели вы откажете этому бедному страннику?
Дама с ужасом посмотрела на этого верзилу, у которого за поясом торчал нож. Она открыла рот и пронзительно закричала:
– На помощь! Меня убивают!
Снегирь уже приставил свою шпагу к животу еле живого от страха кучера. Черный хлеб и Флико, которые несколько минут тому назад удили рыбу, теперь держали лошадей. Каламбреден быстро влез внутрь кареты.
– Дай мне свою косынку, – резко сказал он Анжелике, которая взялась уже за ручку дверцы.
Он быстро заткнул даме рот.
– Пошевеливайся, Осторожный, – бросил он сквозь зубы. – Быстро бери у нее золото, деньги, колье.
Дама пыталась сопротивляться, и Осторожный никак не мог расстегнуть цепочку.
– «Маркиза», помоги мне разобраться во всех этих премудростях, – бросил он.
Анжелика легко забралась в карету, где пахло духами и пудрой. Не глядя, она расстегнула цепочку, так как совсем недавно сама носила такие драгоценности. В минуту дело было сработано. Каламбреден спрыгнул с подножки.
– Кучер, давай, – весело крикнул он и ударил кнутом по испуганным лошадям, которые рванули с места, как сумасшедшие.
Дама, наверное, вытащила кляп, так как через несколько минут все услышали ее дикие крики.
– Теперь разбегайтесь кто куда, – скомандовал Каламбреден. – Вечером собираемся в башне Несль.
Все бросились врассыпную.

***

Вечером все собрались, чтобы поделить украденные вещи. В зале было темно, только свет от коптящей свечи озарял перекошенные от радости лица бандитов, стоящих около стола. Здесь были все, кто участвовал в дневной операции.
– Да, неплохое дельце, – сказал кто то. – Но это было опасно.
– Молчи, сынок, – прохрипел Никола. – Такие дела нельзя упускать. Я давно следил за этой дамой.
– А ты! – бросил тот. – Если бы «маркиза ангелов» не помогла тебе расстегнуть цепочку, провалил бы все дело!
Все посмотрели в сторону Анжелики. Никола протянул ей колье.
– На, возьми. Ты честно заработала его.
Но Анжелика с ужасом отодвинула его руку.
– Я ненавижу золото, – резко сказала она и отошла в сторону. Все опешили.
– Не любить золото – на это способна только наша «маркиза», – воскликнул карлик, и все засмеялись.
– Золото принесло мне много горя, – грустно заметила она.
Анжелика тихо вышла, прикрыв за собой дверь башни Несль. Она шла по берегу реки, в разорванном ветром тумане еле просвечивались огоньки шаланд. Она слышала, как один лодочник заиграл на гитаре и запел песню.
Слышно было, как у ног в камышах журчит вода. Анжелика тихо сказала, как ребенок, который боится темноты:
– Дегре!
Ей показалось, что кто то как будто откликнулся из камышей.
– Когда ночь опускается над Парижем, мы с Сорбонной идем на «охоту», заглядываем во все злачные места, где могут находиться бандиты и нищие.
– Дегре, – повторила Анжелика.
Но ответом была тишина, такая же глубокая, как той темной ночью, когда Дегре покинул ее.
Анжелика подошла к самой воде, ноги ее погрузились в тину. Она почувствовала холод, и у нее вдруг появилось дикое желание покончить с собой. «Баркароль сказал бы, – подумала она, – наша „маркиза ангелов“ всегда любила теплую воду, а утонула в холодной воде. Бедная „маркиза“!
Вдруг в камышах заворочалось какое то животное. Без сомнения это была крыса. Клочок шерсти щекотал ей лодыжки. Крик отвращения и ужаса вырвался у перепуганной насмерть Анжелики, но когтистые лапки уже схватили ее за юбку. Крыса поднималась по ней, цепляясь за одежду. Анжелика с отвращением отбивалась от ночного привидения. Животное жалобно заверещало, и она почувствовала, как холодные лапки обвили шею. Пораженная, она воскликнула от удивления:
– Нет, это не крыса!
По дороге шли два лодочника со свечками в руках. Анжелика быстро подошла к ним. Когда свет упал на нее, один из лодочников воскликнул:
– Добрый вечер, красотка!
– Заткнись, – проворчал его спутник, – это «маркиза» Каламбредена. Я ее знаю. Хочешь, чтобы тебя зарезали, как свинью на бойне? Он не разрешает никому дотрагиваться до нее. Настоящий зверь.
Наконец Анжелика установила вид животного: это оказалась маленькая обезьянка. Она смотрела на нее человеческими глазами и продолжала обнимать за шею.
– Она случайно не ваша? – спросила Анжелика у лодочников. – Я ее нашла там, в воде.
Один из лодочников посмотрел в направлении, указанном Анжеликой.
– Там кто то лежит, – сказал он пропитым голосом.
Они подошли и увидели распростертое тело, лежавшее в полузатопленной лодке. Один из лодочников перевернул его. Это был утопленник, его рот был забит тиной. Обезьянка жалобно скулила. Анжелика вспомнила, что где то видела этого человека. Бесшумно она пошла к башне Несль. Да, без сомнения, она видела этого утопленника в таверне «Три молотка», а его обезьянка забавляла клиентов. Хозяина звали Пикколло.
– Пикколло, – тихо произнесла она.
Обезьянка издала крик, полный грусти и тоски, и еще крепче прижалась к Анжелике.

***

Этой зимой скончался кардинал Мазарини.
Мазарини всегда рассматривал жизнь по своему. Мания величия преследовала его до последних дней жизни. Юный король всегда завидовал ему, и когда ему сообщили, что итальянца больше нет, в душе обрадовался, хотя на лице лежал отпечаток скорби.
Затем последовали слезы королевы матери, и король приступил к своим обязанностям. Теперь он стал властелином Франции.
Людовик XIV был в трауре, королевский двор во всем подражал ему. Весь двор молился за проклятого итальянца, а похоронный звон разносился по Парижу два дня. Отслужив панихиду, король принялся за государственные дела.
Сначала он вызвал к себе в кабинет всех министров.
– Господа! – начал он. – Я пригласил вас для того, чтобы вы исполняли теперь мою волю. Нет больше первого министра. Нет больше государства в государстве. Теперь государство – это я!
Удивленные министры стояли перед молодым человеком, шутки и вкус которого вселяли в них надежду. Как дисциплинированные служащие, вводили они короля в курс дела.

***

С другой стороны Сены, в башне Несль, Баркароль рассказывал Анжелике о том, что происходит во дворце, – он всегда был в курсе всех дел. На праздник он переодевался в костюм шута, и так как был вхож в дом одной известной прорицательницы, то знал много секретов, потому что знатные дамы часто прибегали к ее помощи, если нужно было извести соперницу или ненужного старого любовника.
Он называл такие имена, что Анжелика только диву давалась его осведомленности. Эту знаменитую прорицательницу звали Катрин Мовуазин. В интимных светских кругах ее называли просто ля Вуазин. Карлик называл ее опасной и жестокой колдуньей.
Анжелика, раскрыв рот от удивления, ловила каждое слово. Баркароль продолжал, развалясь на стуле:
– Почему эти светские дамы и господа переодеваются в серый плащ, надевают маски и посещают эту колдунью? Почему они рассказывают ей свои интимные секреты? Все очень просто! – Он закинул ногу на ногу. – Они все хотят любить, а колдунья делает им всякие зелья. Некоторые, например, хотят умертвить своего дядю, чтобы завладеть наследством. Другие хотят избавиться от старого мужа или отправить соперницу на тот свет. Колдунья помогает всем, кто хорошо платит. Тухлый Жан продал ей уже много детей для ее таинственных обрядов. Этот Тухлый Жан составил мне протеже, и я попал к колдунье.
Один вид этого детоубийцы приводил в ужас Анжелику, которая ненавидела его больше всех на свете.
Тухлый Жан торговал детьми. На окраине Сен Дени, в вотчине Великого Керза, находилась лачуга, где он держал свой живой товар. День и ночь оттуда доносился плач невинных мучеников. Там находились бездомные и ворованные дети. Самых слабых учили просить милостыню, а самых красивых мальчиков и девочек тщательно растили, чтобы потом продать их за деньги знатным особам. Самыми счастливыми были те дети, которых покупали бездетные люди.
Тухлый Жан поставил дело на широкую ногу. Маленькие жертвы умирали десятками, не дойдя до своих покупателей. Этот человек был неутомим, он посещал кормилицу, посылал своих людей в деревни, чтобы они там искали брошенных детей. Париж поглощал их.
Сотни нищих, калек, бездомных стариков и старух, крестьян, согнанных войной с насиженных мест – их было в Париже полно. Как раз этих людей и принимало парижское дно, так что в королевстве тюнов не было недостатка в «придворных».
Одни из этих придворных становились ворами, другие просили милостыню. Бездомные старики и старухи участвовали в погребениях и этим зарабатывали себе на жизнь. Девочки занимались проституцией, матери сами отправляли своих детей на улицы.
Иногда какой нибудь знатный господин нанимал группу убийц, чтобы пристукнуть своего врага где нибудь в подворотне. Иногда можно было видеть, как в самые опасные притоны заходили знатные сеньоры в масках. Пресыщенные роскошной жизнью дворов, они искали там развлечений. Они искали острых ощущений во «Дворе чудес».
Красавчик чувствовал себя прекрасно, окруженный сворой проституток, приносивших ему свой заработок. Он следил только за их туалетами и давал указания. Снегирь и Гобер охотились ночью. Это были профессиональные убийцы. На дне каждый занимался своим делом.
В королевстве тюнов Анжелика была под защитой Каламбредена. Она была неприкосновенна. Законы воровского мира жестоки. Анжелика могла возвращаться домой поздно ночью, и никто не посмел бы коснуться ее. В башне Несль ее всегда ожидала пища и крыша над головой. Она могла каждый день менять наряды, но у Анжелики было отвращение к ним. Она носила ту одежду, в которой пришла на кладбище «Святых мучеников». Тот же самый чепец покрывал ее прекрасные волосы. Она не хотела ничего менять в своем туалете.
Однажды вечером ля Поляк подозвала ее и надела ей специальный пояс, к которому прикреплялся нож.
– Если ты хочешь, я научу тебя пользоваться ножом, – предложила она.
После сцены с горшком у них установились дружеские отношения.
Анжелика редко выходила днем, в основном она гуляла ночью, когда бандиты уходили на дело.
Однажды банда Каламбредена решила обокрасть дом в окрестностях Сен Жермена. Ночь была безлунная, улица, на которой стоял дом, плохо освещалась.
Взломав замок на двери черного хода, бандиты бесшумно проникли в дом.
– Дом большой, и в нем живет только один старик, – сказал Никола. – Мы будем чувствовать себя хозяевами.
В деле участвовали, как обычно, все здоровые члены банды. Никола зажег свечу и проник в салон. Анжелика шла последней. Она не в первый раз участвовала в подобных операциях. Сначала Никола не хотел брать ее с собой.
– С тобой еще что нибудь случится, – говорил он.
Но упрямая «маркиза ангелов» поступала всегда по своему. Она приходила с бандой не для воровства. Ей нравилось вдыхать запахи спящего дома, запахи ковров, мебели, кухни. Она брала в руки статуэтки, рассматривала, потом ставила на место.
На этот раз Никола поручил Осторожному следить за ней, чтобы она не попала в какую нибудь историю. Анжелика зажгла свечу и проникла в боковую комнату. Вдруг свет упал на большой стол, на котором стояли банки, колбы и пробирки.
– Что это? – спросил Осторожный.
– Это лаборатория, – тихо ответила Анжелика.
Она обследовала каждый предмет. Вдруг она увидела на столе пакет, на котором было написано: «Для господина Сент Круа». Пакет был открыт, а в нем находился какой то белый порошок.
– Что это? – снова спросил Осторожный, взяв щепотку порошка.
Анжелика почувствовала резкий запах чеснока.
– Это же мышьяк! – воскликнула она, ударив его по руке.
С перепугу Осторожный задел колбу, которая упала на пол и разлетелась вдребезги. Вдруг они услышали голос:
– Это вы, Сент Круа? Ваш пакет лежит на столе. Возьмите его.
Анжелика и Осторожный бесшумно проскользнули в коридор, а потом на улицу. Пробежав несколько улиц, они остановились.
– Да а, – сказал Осторожный, – мы были в доме колдуна, а я был на волосок от смерти, хотел попробовать эту белую пудру.
– А где другие? – спросила Анжелика.
Осторожный прислушался.
– Что это, ты не слышишь? Ой, собака! – И он, бросив на землю свою сумку, бросился бежать, как от привидения.
Анжелика подняла сумку с награбленным добром. Но теперь и она слышала, как кто то приближался в темноте. Анжелика побежала. На улице было темно, и поэтому она бежала медленно. Вдруг что то тяжелое прыгнуло ей на спину. Анжелика дико закричала. Потом упала лицом в грязь. Спустя несколько секунд она почувствовала над собой дыхание. Повернувшись, увидела большую голову собаки с открытой пастью.
– Сорбонна! – воскликнула она.
Да, это была Сорбонна.
– Моя храбрая Сорбонна, как ты меня напугала, – шептала Анжелика, стирая грязь с лица.
Невдалеке она услышала быстрые шаги. Анжелика привстала.
– Сорбонна, не выдавай меня, – прошептала она собаке.
Затем она бесшумно спряталась под какой то навес, находящийся поблизости.
– Сорбонна, ты разве не разорвала эту нищенку? – услышала Анжелика чей то голос. – Проклятая «маркиза ангелов», она заставила нас так далеко идти за ней. Хорошо, что эта нищенка оставила свой платок в карете. Мы ее поймаем, в этом я не сомневаюсь.
Без сомнения, это был Дегре.
– Пойдем быстрее, Сорбонна, к башне Несль, – обратился он к собаке. – Я чувствую, что след тянется туда.
Он свистнул Сорбонне и удалился.
«Если Дегре будет бродить около башни Несль, мне опасно там появляться»,
– подумала Анжелика. Она решила переспать у Жанина в каморке, находившейся недалеко от улицы Сен Жермен. Она ужасно хотела спать. Анжелика тихо вышла из под навеса. Вдруг сильная рука схватила ее сзади за плечо.
– А вот и ты, моя красотка, – услышала она голос Дегре. – Ты думаешь, что от меня так просто отделаться?
Анжелика почувствовала знакомый запах его одежды. Да, это был бывший адвокат графини де Пейрак, ставший теперь полицейским.
«Хоть бы он меня не узнал», – подумала перепуганная Анжелика.
Дегре поднес к губам свисток и свистнул три раза. Через несколько минут шесть солдат показались на противоположной стороне улицы.
– Кого это ты поймал? – спросил один из полицейских.
– Это шлюха Каламбредена, – сказал Дегре. – Больше я ничего не знаю. Я давно выслеживаю ее.
Она почувствовала, как он нащупал нож. под корсажем. Резким движением Анжелика попыталась вырваться, но один из полицейских солдат заломил ей руку.
– Подлая тварь, – сказал он грубо. – Ты хочешь заставить нас бегать за тобой по всему Парижу?
Ее подвели к фонарю. Дегре взял ее за подбородок и повернул к свету. Она закрыла глаза. Все ее лицо было в грязи.
«Хоть бы он меня не узнал», – вновь промелькнуло у нее в голове.
– Нет, это не «маркиза ангелов», – сказал Дегре, отпустив ее подбородок.
– Сорбонна ее сразу бы разорвала. Нужно быстро обследовать дом. Пойдем к месту ограбления. Может быть, мы узнаем что нибудь у хозяина дома.
– А что делать с этой? – и солдат пальцем указал на застывшую Анжелику.
– Давайте отпустим ее, – предложил Дегре. – Что с нее взять? У нее не найдется даже нескольких су, чтобы заплатить штраф.
Полицейские согласились, им было неохота пачкаться о грязную одежду нищенки.
– Ну ладно, иди, крошка, – сказал один из них, – но в другой раз не попадайся, а то сразу угодишь в Шантль.
Как только они удалились, Анжелика бросилась бежать наугад по темным парижским улицам. Одна мысль вертелась у нее в голове: «Дегре не узнал меня, бывшую мадам, графиню де Пейрак, ставшую по иронии судьбы нищенкой».

0

6

Глава 5

На горизонте алым светом загоралась заря. Начинающийся день застал Анжелику на окраине Латинского квартала. В окнах близлежащих домов еще можно было увидеть отблески свечей. Наверное, студенты готовились к экзаменам.
Анжелика рассеянно шла по улице, изредка ей попадались прохожие, которые шли, устало зевая. Они улыбались про себя, как бы вспоминая прелести проведенной ночи. Некоторые трогали Анжелику, говоря всякие грубости, но она не обращала на них внимания. Эти людишки были бедно одеты, воротнички их рубашек были серыми от грязи.
Невдалеке слышался перезвон колоколов. Анжелика очень устала после этой кошмарной ночи, ее босые ноги кровоточили, потому что она где то потеряла свои башмаки, лицо выражало какое то отчуждение.
Внезапно она заметила, что пришла на озеро Турнель. В чистом утреннем воздухе чувствовался запах сена. Это было первое весеннее сено этого года. Невдалеке у берега стояли крытые брезентом шаланды, привязанные цепями к причалу. Это от них исходил приятный аромат весны. Повсюду чувствовался нежный запах сотен тысяч сухих трав и цветов.
Анжелика осторожно подошла к берегу. Невдалеке группы лодочников грелись около догорающих костров. В предрассветном тумане ее никто не заметил. Тихонько Анжелика прошла по воде к первой шаланде, отвернула брезент и проникла внутрь. С наслаждением она легла в сено, такое мягкое, как пуховая перина. Под брезентом запах был еще более насыщенным и опьяняющим, влажный, горячий, пропитанный весенними грозами.
«Откуда могли привезти это свежее сено?» – спрашивала себя Анжелика.
Этот чарующий запах заставлял думать о великих степях, иссушенных ветром, о бескрайнем безоблачном небе, о тайнах, сокрытых в долинах гор, которые жадно стерегут тепло и вскармливают свои земли обильными дождями и лучами солнца.
Анжелика скрестила руки на груди, глаза ее были закрыты и, как бы забывшись, она «купалась» в этом аромате. На нее нахлынули воспоминания. Виделся родной Монтелу, ветер ласкал лицо, волосы, казалось, он медленно поднимает ее к солнцу. Анжелика забыла эту ужасную ночь, солнце ласкало ее волосы. Так ее давно уже не ласкали. Не по своей воле она стала жертвой неотесанного Каламбредена. Она связала свою жизнь с «волком», который во время минутного забвения издавал дикие крики, и она, чувствуя животный инстинкт, отдавалась ему.
Но Анжелика забыла все, мечтая только о Монтелу, пытаясь почувствовать в ароматном запахе сена запах знакомых трав и цветов. Анжелике казалось, что на пылающих щеках и сухих губах она ощущает воду живительного источника. Она приоткрыла рот и тихо прошептала:
– Еще! Еще!
В этом сладком экстазе слезы текли по ее пылающему лицу. Это были не слезы боли или обиды, то были слезы блаженства. Анжелике казалось, что поля, леса родной стороны шептали ей на ухо:
– Не плачь, бедняжка, кошмар кончился. Не плачь, все будет хорошо!
С большим трудом Анжелика открыла глаза. В нескольких метрах от нее лежала какая то черная масса. Улыбающиеся глаза незнакомца игриво смотрели на нее. Крайне удивленная, Анжелика прошептала:
– Кто вы?
– Я? Я – ветер, – ответил незнакомец. – Ветер с окраины деревни Берри. Когда крестьяне косили сено, они скосили и меня.
Он встал на колени и вывернул карманы.
– Я нищий. Меня погрузили в шаланду, и вот я в Париже. Смешная история, не так ли?
Анжелика никак не могла собраться с мыслями. Она заметила, что незнакомец был одет в черный пиджак, затянутый поясом. У него было приятное, открытое лицо, он весь улыбался, обнажая при этом белоснежные зубы. Пока Анжелика изучала его, незнакомец говорил без остановки:
– Но что же делать такому бедному человеку, как я, в Париже? «Ветер», который привык разгуливать свободно по полям и лугам, теперь будет задувать в подол дамам и монашкам, срывать шляпы с почтенных граждан и монахов, его проклянет церковь и он очутится в тюрьме. Но он вырвется на свободу и зазвонит во все колокола!
– Но… – сказала Анжелика.
– Нет, нет! Не двигайся! – воскликнул незнакомец.
«Это, наверное, сумасшедший», – подумала Анжелика про себя.
Он слегка навалился на нее, потрепал по щеке и проговорил ласковым голосом:
– Не плачь, не надо, все будет хорошо!
– Но я уже не плачу, – сказала завороженная Анжелика.
Она посмотрела на него и увидела, что его веселое лицо также покрыто слезами.
– Я тоже люблю спать в сене, – продолжал незнакомец. – Когда я проник в эту шаланду, ты спала и слезы текли по твоему прекрасному лицу. Я приласкал тебя, чтобы утешить, но ты мне сказала: «Еще!»
– Я? – спросила пораженная Анжелика.
– Я вытер твое лицо, – продолжал незнакомец, – и увидел, что оно прекрасно, как распустившаяся после дождя роза, на которой еще сохранились невысохшие капли живительной влаги. Твой носик подобен раковине, лежащей на берегу. Эти раковины так белы, тонки и прозрачны. Твои губы, как лепестки лилий, а шея круглая и обольстительная. Глаза, грудь – все прекрасно!
Анжелика слушала его признания, как во сне.
– Но как вы смогли все это увидеть? Ведь здесь полумрак! – удивленно воскликнула она.
– Я осмотрел тебя, когда ты спала. И еще я заметил, что ноги твои кровоточат. Должно быть, ты долго убегала от кого то. У тебя под корсажем – нож Родогона. Ты умеешь им пользоваться?
– Может быть, – ответила ему Анжелика в такт. – Но все же – кто вы?
– Я – ветер.
– А я – бриз, – в тон ему сказала Анжелика.
Он взял ее за плечи и засмеялся.
– Что делают ветер и бриз, когда встречаются друг с другом?
Он наклонился к ней и припал к ее губам.
«Я была такая слабая, – подумала Анжелика, – а теперь усталость прошла».
Незнакомец приподнялся на локте и посмотрел на нее.
– Это презабавно, – сказал он. – Я встречал знатных дам, которые так развратны, но нищенок, которые так ласковы и нежны, не встречал.
Когда они вышли из шаланды, был уже день. Лодочники, заметив их, начали бросать камнями. Спутник Анжелики повернулся к ним и разразился веселым смехом.
– Все же, как вас зовут? – снова спросила Анжелика.
– Скоро ты все узнаешь.
Он вышел на набережную и пропал, как сновидение. Анжелика растерянно шла по улице, не зная, что делать. Этот день она будет помнить всю жизнь, полную неожиданностей и приключений.

0

7

Глава 6

Это фантастическое появление незнакомца немного успокоило Анжелику и отодвинуло на задний план мысли о ночной встрече с Дегре.
Она изменила Никола! Вообще то ничего, кроме нищеты, не связывало ее с ним. Взамен пищи и крова, которые он давал ей, она отдавала ему свое прекрасное тело, о котором он так давно мечтал. Они были квиты.
Некоторое время Анжелика думала, что ей делать. Она осмотрелась. Светило яркое солнце, и Анжелика вдруг поняла, что это самое прекрасное время года – весна! Слова незнакомца разбудили ее сознание и начинавшее черстветь сердце. В первый раз она осознала, что находится возле Нового моста.
Это был один из красивейших мостов Сены. Анжелика медленно шла между маленьких лавчонок и магазинов, где продавали всякую всячину. Ноги ее были босы, платье порвано. Она где то потеряла чепец, и ее длинные волосы тяжело ниспадали ей на плечи.
Лавчонки только что открылись, и лавочники на все лады зазывали покупателей. На левой стороне продавали цветы. Одна из торговок подозвала Анжелику, попросила помочь составить красивый букет. Анжелика обладала хорошим вкусом и поэтому легко справилась с этой работой. Лавочница дала ей 20 су и на прощанье сказала:
– Ты такая молодая и так разбираешься в цветах. Обычно этому учатся полтора года. Если хочешь, давай работать вместе. Я буду тебе хорошо платить.
Анжелика отрицательно покачала головой, взяла деньги и удалилась. Это были деньги, заработанные собственными руками. Она сразу же купила два сладких пряника и с удовольствием их съела.
Через некоторое время она подошла к группе людей, оживленно разговаривающих около кафедры Великого Матье. Его резиденция как раз располагалась против огромной статуи Генриха IV. Громким голосом он зазывал к себе клиентов. На небольшой платформе находился его оркестр, состоящий из трех музыкантов. Под звуки музыки Великий Матье вырывал больные зубы своим клиентам, которых называл в шутку «жертвами».
Сначала он отсылал клиентов к торговавшему напротив продавцу вином. И после того, как клиент, выпив добрый стакан вина, уже ничего не соображал и не испытывал никакой боли, он сажал его в кресло Величественной походкой он ходил от больного к больному, при этом перо его большой шляпы развевалось, как парус на ветру. На его шее болталось ожерелье из вырванных зубов, а большая шпага била его по щиколоткам. Он ходил взад и вперед по кафедре, рекламируя свои травы, настои и лекарства.
Он был самым знаменитым врачом в Париже, а возможно, и во всей Франции.
Вышагивая по кафедре во время отсутствия клиентов, он разглагольствовал:
– Я – практик, наука – дрянь! У меня есть различные средства от всех болезней и даже для стариков, которые хотят еще раз перед смертью обнять молодую девушку.
Эта тирада растрогала Анжелику. Великий Матье заметил ее, дружески махнул рукой.
Немного дальше, на небольшой деревянной эстраде, сидел одинокий старый моряк с обезьянкой на плече.
– Я расскажу вам про Америку, – говорил он пропитым голосом. – Это удивительная страна. Всего один сольди с человека. Я расскажу вам о моих приключениях в этой экзотической стране.
Так он зарабатывал себе на жизнь.
Анжелика живо представила себе эту неведомую страну, мечту ее детства. Вдруг невдалеке она увидела своих знакомых: Жоктанса, Барко, Большую сумку, Снегиря, Гобера, Красавчика. Они что то затевали, облюбовав клиента. Снегирь подошел к Анжелике, взял ее за руку.
– Это ты, «маркиза», или я брежу? Мы думали, что больше не увидим тебя в живых, что тебя разорвала эта проклятая собака. Двоих из наших сегодня повесили на Гревской площади.
Вся банда плотным кольцом окружила ее. Перед Анжеликой вновь стояли эти жестокие люди, с их опустившимися от пьянок, перекошенными рожами. Это была цепь, которую не разорвать одним махом, воровской мир крепко держал ее в своих преступных объятиях. После встречи с таинственным незнакомцем у Анжелики появилась надежда, она вдруг захотела покинуть этот воровской мир, живший одним днем.
– Ну а сейчас, – сказал вдруг Снегирь, – сейчас мы позабавимся. Знаешь, почему мы гуляем средь бела дня по мосту? Сегодня, крошка, Флико будет демонстрировать нам свое искусство. Он будет сдавать «экзамен».
Флико был одним из многих мальчишек башни Несль, он только недавно поступил в банду Каламбредена. Для маскарада он был одет в красивый костюм и новые башмаки, в руках у него была сумка. Он выглядел, как ученик, прогуливающий уроки в коллеже. Жоктанс давал ему последние наставления.
– Слушай внимательно, малыш, – тихо говорил Жоктанс. – Сегодня наша операция заключается в том, что ты должен устроить свалку, а не просто украсть кошелек у какого нибудь господина, это ты делаешь прекрасно, мы все знаем. Ты должен затеять драку, переполох, а остальное будет за нами. Ты понял?
– Да, – ответил Флико, вытирая нос.
Бандиты внимательно смотрели на прохожих.
– Вот смотри, Флико, идет господин с расфуфыренной дамой. Это удача! Ну, давай, дружок, с богом!
Почтенный господин остановился у кафедры Великого Матье. Вдруг Снегирь закричал:
– Господин, у вас крадут кошелек!
Все повернулись и увидели Флико за работой. Господин схватил его за руку, а его спутница заорала не своим голосом:
– На помощь! Нас грабят!
Поднялся страшный переполох. Все закричали, началась свалка, а люди Каламбредена подливали масла в огонь и давали возможность своим товарищам делать свое дело. Все шло по заранее задуманному плану. В такой свалке легче было залезать в карманы почтенных граждан, вырывать сумки у зазевавшихся прохожих.
Люди кричали:
– А вот он! Держи его! Уйдет, уйдет! Полиция!
Все вокруг пошло кувырком. Разгорячившись, продавцы фруктов начали бросать в толпу яблоки и апельсины. Красавчик подходил то к одному, то к другому и незаметно вытаскивал кошельки, набитые луидорами. В такой суматохе никто ничего не видел.
Великий Матье со своего помоста, как из преисподней, давал указания:
– Так, так, ребята, хорошо, сильней бей! Вон у того толстый кошелек! А ты что смотришь, старый осел? Он же лапает твою жену! Встряска пойдет всем на пользу, а у меня будет больше клиентов. Так, так его!
Ему такие потасовки были на руку, потому что после них у него было предостаточно клиентов.
Анжелика стояла в стороне и буквально задыхалась от смеха.
– Как смешно, крошка, – прозвучал рядом с ней чей то незнакомый голос, и сильная рука схватила ее за запястье. Анжелика резко обернулась и увидела полицейского сыщика в штатском.
– Почему они дерутся, может, ты знаешь, красотка? – грубо спросил полицейский.
– Ой, смотрите, быстрей, что это там наверху? – воскликнула Анжелика, глядя вверх.
Полицейский поднял голову, этого было достаточно. Анжелика сильно ударила его, как учила ее ля Поляк. На губах у сыщика показалась кровь, и он упал как подкошенный.
Вечером все собрались в башне Несль.
– Да, «урожай» удачный, – сказал Никола.
Тут же, около стола, стояли Флико и остальные бандиты. Появилось вино и легкая закуска. Праздник по случаю удачного сбора «урожая» начался.

0

8

Глава 7

– Анжелика, – пробормотал Никола, – если бы ты не вернулась!..
– Ну и что бы случилось? – рассеянно спросила она.
Никола притянул ее к себе и сжал в объятиях.
– Не надо, Никола. – Она освободилась из его железных рук, медленно подошла к окну и оперлась лбом о решетку.
Небо было голубое, в воздухе чувствовался запах цветов, фруктовых деревьев.
Никола подошел к Анжелике, продолжая пожирать ее глазами.
– Ну, и что бы случилось, если бы я не вернулась?
Она резко повернулась.
– Если бы тебя посадили в Шантль, я бы тебя освободил. Если бы эта проклятая собака тебя покусала, я бы убил и ее, и ее хозяина. Но если бы ты изменила мне, я бы убил и его, и тебя. Не думай, что ты можешь так просто уйти от меня! У нас здесь не предают так просто, как там, в высшем свете. Мы очень многочисленны и сильны. Я бы тебя достал из под земли: в церкви, в монастыре, даже в королевских покоях. У нас везде свои люди. Я бы… – он все больше распалялся. – Если ты меня когда нибудь обманешь… Берегись!
Анжелика закричала ему прямо в лицо:
– Свинья! Вспомни ля Поляк!
– Прости меня, – Никола потупился, – я был пьян.
– Ну ладно, я тебя прощаю, – сказала Анжелика, улыбаясь, и легла на постель.
Вскоре Анжелика проснулась и дернула Никола за руку.
– Помнишь, как в детстве мы хотели убежать в Америку? Не поехать ли нам сейчас туда, Никола?
– В Америку? – переспросил пораженный Никола. – Ты с ума сошла, моя дорогая «маркиза».
– Никола, поверь мне, что это свободная страна, там бы мы были свободны. Что ждет нас здесь? Для тебя тюрьма или каторга, а что будет со мной, если тебя посадят в тюрьму?
– Когда находишься во «Дворе чудес», не надо думать о завтрашнем дне, – раздраженно ответил Никола.
Но Анжелика продолжала:
– Там, в Америке, у нас будет своя земля. Мы будем ее обрабатывать. Я нарожаю тебе детей…
– Ты в самом деле сошла с ума, Анжелика. Ты думаешь, что я оставлю Родогону Сен Жерменскую ярмарку?
Она не ответила и закрыла глаза. Что Никола говорил дальше, она не слышала. Ночью Никола просыпался несколько раз Анжелика смеялась во сне, и он хотел ее разбудить.
Анжелике снилось, что она плывет по морю в шаланде, полной свежего сена, и легкий бриз нежно ласкает ее лицо. Было очень приятно, она была счастлива, все мрачные мысли растворились в пространстве.

0

9

Глава 8

Однажды летним вечером Тухлый Жан заглянул в «резиденцию» Каламбредена, находившуюся в башне Несль. Он пришел, чтобы проведать нищенку по кличке Фанни несушка, которая промышляла в банде Каламбредена. Это была своеобразная женщина, ее профессия была всем известна – она была проституткой. По натуре она была артисткой и просила милостыню только для развлечения. Но основное ее занятие было рожать и продавать детей. Тухлый Жан уже купил ребенка, которого она носила под сердцем.
В этот вечер он пришел узнать, как чувствует себя младенец, находившийся еще в утробе матери.
Фанни сидела в углу и вязала. Она никогда не сидела без работы. Развязной походкой Жан подошел к ней.
– Привет, Фанни. Как чувствует себя «наш» младенец?
Фанни бросила работу.
– О, прекрасно. Но за него, – она показала на живот, – ты мне заплатишь больше, чем обычно, потому что у него будет хромая нога.
– Но как ты можешь знать об этом? – спросил крайне удивленный Жан.
– Тот, с кем я спала, был хромой.
Все бродяги затряслись от смеха. Сидевшая тут же за столом ля Поляк заметила:
– Считай, что тебе повезло, – ты видела, что твой клиент был хромой. А ты не путаешь? – она залилась оглушительным смехом. – А может, он был без…
Все продолжали смеяться.
Анжелика ненавидела Тухлого Жана. Ее маленькая обезьянка Пикколло, возбужденная громким смехом, прыгнула на плечо Тухлому Жану и вырвала у него на голове клок волос.
– Проклятое животное, – заорал он, защищая глаза и лицо.
Анжелика смеялась, довольная поступком своей любимицы. Она не скрывала своей неприязни к этому типу – продавцу детей, хотя многие его боялись из за связи с Великим Керзом.
Жан ругался на чем свет стоит, потирая и без того почти лысый череп. Он уже докладывал Великому Керзу, что люди Каламбредена стали несносными и опасными. Они считают себя хозяевами. Но придет день, и они поплатятся за это.
Чтобы как то успокоить его, ля Поляк пригласила продавца детей к столу выпить глоток вина. Она налила ему полную кружку бурлящего вина. Тухлому Жану всегда было холодно, даже в разгар лета. Должно быть, у него была рыбья кровь. Глаза его были сине зеленого цвета, кожа всегда потной. По мере того, как он пил, ужасная улыбка искажала его лицо и рот, полный гнилых зубов.
Внезапно в дверях башни Несль появился старик, сзади которого шел его сын, малыш Дино.
– А вот и ты, мой красавчик, – сказал Жан, потирая руки. – Ну, старик, на этот раз решено. Я тебе даю 50 ливров за твоего сопляка.
Старик растерянно смотрел на него.
– Но что я буду делать с пятьюдесятью ливрами? И кто же будет играть мне на барабане?
– Ты научишь другого мальчишку.
– Но это же мой сын, – заплакал старик.
– Ты разве не хочешь сделать его счастливым? – спросил Жан, злорадно улыбаясь. – Ты только подумай, твой сын будет носить бархатный камзол с кружевным воротничком. Я тебя не обманываю. Я уже наметил знатного сеньора, ему то я и продам твоего щенка. Он будет любимцем сеньора, а в будущем, если не будет глуп, его карьера обеспечена. – И Тухлый Жан потрепал светлые кудряшки ребенка.
Потом он обратился к мальчику:
– А как ты на это смотришь, Дино? Хотел бы ты иметь красивую одежду и есть из серебряной посуды?
– Я не знаю, – смущенно ответил Дино.
Он не представлял всего этого, потому что родился и вырос в нищете, как и его предки. Луч заходящего солнца, пробивавшийся в просвете дверей, озарил его кудрявую головку. У него были длинные загнутые ресницы, большие черные глаза и красные, как вишня, губы. С изяществом носил он свое платье, больше похожее на лохмотья. Мальчика можно было принять за маленького сеньора, собравшегося на маскарад.
«Какой красивый мальчуган, – подумала Анжелика. – Он был создан природой для роскоши и достатка, но его судьба распорядилась по другому».
– Ну что, мы договорились? – снова завел свою песню Жан, взяв мальчика за плечи. – Пойдем со мной, мой птенчик.
Старика била дрожь.
– Нет, я не согласен! – завопил он. – Ты не имеешь права отнимать у меня моего сына!
– Но ведь я его у тебя покупаю, – возразил Жан. – 50 ливров – это целое состояние для такого нищего, как ты.
Он взял Дино за руку и направился к двери. Но там уже стояла Анжелика, направив в его сторону нож, как учила ее ля Поляк.
– Оставь ребенка, ублюдок, или я распорю тебе брюхо и выпущу всю твою рыбью кровь, – сказала она на воровском жаргоне.
Жан попятился.
– Я не разрешаю тебе забирать ребенка без ведома Каламбредена.
Что касается страха, она ничего не боялась. Она взяла Дино за руку и отвела его к плачущему отцу.
Лицо Тухлого Жана потемнело, в течение нескольких минут он не мог произнести ни слова. Как эта шлюха может противостоять ему, приятелю Великого Керза! Немного успокоившись, он выдавил из себя:
– Ну ладно, черт с тобой. Я подожду Каламбредена.
Он сел рядом с ля Поляк.
– Налей еще вина, – грубо сказал он ей.
– Каламбреден исполняет все, что хочет «маркиза», – прошептала она с завистью и восхищением Тухлому Жану.
Он злобно посмотрел в сторону Анжелики. Пока он пил, дверь открылась и женский голос произнес:
– Тухлый Жан здесь?
– Входи, – сказал Снегирь.
Было уже темно, свечи тускло осветили крупную женщину, рядом с которой стоял лакей с корзиной в руках. Она обратилась к Жану:
– Мы искали тебя на окраине Сен Дени, но нам сказали, что ты у Каламбредена в башне Несль. Ты, наверное, обогнал нар на час, – продолжала она, поправляя воротник платья. На груди у нее сверкнул крупный медальон с цепочкой.
Мужчины, сидевшие за столом, с завистью смотрели на эту самку с пышной грудью.
Анжелика отошла в темный угол зала, легкий пот покрыл ее виски. В вошедшей женщине она узнала Бертилию, горничную графини Суассон, графини, которой всего несколько месяцев тому назад она продала Куасси Ба.
– В чем дело? – спросил тем временем Тухлый Жан, допивая свое вино. – У тебя есть что нибудь для меня?
Женщина вытащила из корзины сверток и подошла к нему. Это был новорожденный.
– Вот, – сказала горничная, – это тебя заинтересует.
С видом знатока Жан осмотрел «товар».
– Ну что ж, худой, но неплохо сложен. Я бы дал тебе за него 30 ливров.
– 30 ливров?! Да ты посмотри на него повнимательней. Ты не ценишь товар, который я тебе принесла.
Вдруг маленькое разбуженное существо зашевелилось.
– Боже мой! – воскликнула ля Поляк. – Да ведь на нем черные пятна!
– Тихо, это ребенок мавра, – прошептала служанка. – Он метис. Ты знаешь, какой он будет, когда вырастет? С черными глазами и кожей цвета эбенового дерева. Позже, когда ему будет пять шесть лет, ты его продашь какому нибудь сеньору за бешеные деньги. – Она вздохнула. – Кто знает, может, ты продашь его собственной матери, графине Суассон.
В глазах Тухлого Жана зажглись огоньки.
– Ну ладно, я даю тебе 100 ливров.
– Нет, 150.
– Ты с ума сошла! Хочешь разорить меня, прохвостка! Ты знаешь, сколько денег понадобится на его воспитание?
Начались торги. Пока они торговались, через черный ход вошли Каламбреден, Барко и несколько других бандитов.
– Как я могу тебе просто так поверить, что это сын мавра? – неуверенно спросил Жан.
– Я тебе клянусь, что его отец был черный, как днище закопченного котла.
Сидевшая рядом Фанни воскликнула:
– Святая Мария! Неужели твоя госпожа могла спать с таким страшилищем? Я бы никогда не решилась. Я слышала, что мавру достаточно посмотреть на белую женщину, и она забеременеет.
Бертилия подошла и села за стол.
– Налей мне вина, ля Поляк, сейчас я вам все расскажу. Моя госпожа вначале была любовницей короля, но когда его величество узнал, что делит любовницу с мавром, то был взбешен и в Лувре, на балу, повернулся к ней спиной. Но моя хозяйка хитрая бестия. Официально она должна родить в декабре. Мавра выгнали в феврале. Если она родит в декабре, значит мавр не отец ребенку. Я слышала, как она однажды говорила подруге:
«Этот ужасный ребенок дико ворочается во мне. Он меня связывает. Я не знаю, как буду сегодня танцевать на королевском балу».
Когда наступит срок официальных родов, ей принесут другого, белого ребенка, и весь двор скажет:
«Да, мавр здесь ни при чем, потому что известно, что его отправили на каторгу в феврале месяце».
– А почему его отправили на каторгу? – спросила любопытная Фанни.
– Да это из за той истории с колдуном. Он был соучастник какого то хромого дьявола, которого сожгли на Гревской площади.
Анжелика задрожала – прошлое опять преследовало ее. Она плотнее прижала к себе обезьянку и хотела уйти наверх, но рассказ притягивал ее, как магнитом.
– Да а, это была история! – продолжала Бертилия. – Мавр знал, как предсказывать судьбу, и его обвинили в колдовстве. Моя хозяйка обращалась даже к ля Вуазин, этой ведьме. Но, узнав, кто отец ребенка, эта прорицательница отказала ей в избавлении от проклятого плода.
По детски переставляя ноги, к столу подошел Баркароль.
– Да, я видел эту даму моей хозяйки. Я маленький дьявол. Это я открываю двери всем приходящим к прорицательнице.
– Я тоже тебя помню, – пролепетала уже пьяная Бертилия. – Я помню, как прорицательница сказала, чтобы она не настаивала, потому что ребенок от мавра. Графиня даже угрожала колдунье, но та была неумолима. И моей госпоже пришлось рожать. Прорицательница сказала, что только примет роды. Время наступило. Ля Вуазин выкачала из моей госпожи много денег. И вот она, наконец, родила. Все было согласовано заранее, это полнейшая тайна. На рассвете я проводила хозяйку домой, но для всех она осталась беременной. А теперь в декабре она «родит» белого младенца и покажет его мужу.
Под веселый смех Бертилия закончила свой рассказ.
– А мне за труды графиня подарила вот эту золотую цепочку и медальон.
Вдруг она обратилась к карлику:
– Да, вот еще. Любимый карлик королевы скончался, – сказала, подумав Бертилия, – и королева горько переживает, ведь она беременна, а карлица, жена покойного, в отчаянии. Никто не может ее утешить. Я думаю, что ей понадобится новый супруг.
– О, я знаю, что понравлюсь этой почтенной даме, – радостно воскликнул Баркароль. – Ведь я мужчина в теле, – и он захохотал. – Отведи меня к королеве, красотка. Я уверен, что понравлюсь ей.
– Но карлица разговаривает только на испанском языке, – заметила Бертилия.
– Неважно, я говорю на всех языках! – воскликнул карлик.
Все засмеялись.
– Не забудь своих друзей, когда станешь богатым, – сквозь зубы процедил Каламбреден.
Бертилия ушла.
Все были возбуждены этой историей. На столе появились кружки с вином. Анжелика вышла из своего укрытия и подошла к столу.
Карлик заметил ее и сделал реверанс.
– Дорогая «маркиза», – начал он, – разрешите мне назначить вам свидание в будуаре королевы. – Он быстро выбежал из зала, хлопнув дверью.
В эту ночь в башне Несль долго не смолкали голоса. Никто не мог успокоиться после рассказа Бертилии.
Только в третьем часу ночи в башне воцарилась тишина.

0

10

Глава 9

Весь королевский двор находился в Фонтенбло.
Нельзя было найти более прекрасного и прохладного места, чтобы спастись от летнего зноя, чем этот удивительный замок, сложенный из белого мрамора, который был построен во времена Франциска I. Все вокруг дышало свежестью из за множества фонтанов во дворе замка.
В этой обстановке Людовик XIV решал государственные дела, развлекался, любил.
Сейчас он был влюблен в красавицу Луизу де Лавальер.
– У короля новая фаворитка, – повсюду шептали придворные.
Король солнце любил театр, и для него на лоне природы ставились пьесы, где Луиза де Лавальер играла то Диану, бегущую по лесу, то Венеру – богиню любви.
А что оставалось делать придворным? Они во всем подражали королю. Они понимали, что на короля можно влиять только через любовницу. И вот тут началось.
Придворные затевали интриги, чтобы получить теплое Место или заслужить королевскую милость, покровительство или ренту.
В то время, как королева, занятая материнством, оставалась в своих апартаментах со своей любимой карлицей, король проводил время в весельях, обедах, карнавалах. Жизнь короля проходила на виду королевского двора, и трудно было скрыть что либо. Повсюду с ним была его новая фаворитка Луиза де Лавальер. Этот некогда строптивый мальчик, познавший силу власти, правил теперь страной и всеми подданными.

***

Анжелика сидела на берегу Сены и чувствовала зловонный запах гнилой тины. Она смотрела на сумерки, спустившиеся над Нотр Дам.
Над квадратными башнями солнце было уже желтое, и неугомонные ласточки наслаждались последними отблесками дня. Время от времени какая нибудь из птиц, пролетая мимо Анжелики, брала на берегу немного глины и тут же взмывала ввысь.
Невдалеке Анжелика видела дорогу, подходившую вплотную к берегу Сены. Это был самый большой водопой в Париже. В этот вечерний час вереницы лошадей, гонимые извозчиками, направлялись к водопою. Их тихое ржание слышалось в прозрачном вечернем воздухе. Уставшие за день, извозчики медленно распрягали лошадей.
Бросив последний взгляд на Нотр Дам, Анжелика поднялась.
– Я должна пойти и посмотреть на своих сыновей, – решительно сказала она себе.
Паромщик за 20 сольди доставил ее в порт Святого Эндрю. Анжелика прошла по улице и остановилась в нескольких шагах от дома, где жил прокурор Фалло де Сансе. Она вовсе не хотела предстать в доме своей сестры в таком нищенском виде, в юбке, разорванной сбоку, в деревянных башмаках на босу ногу, с волосами, связанными в узел. Мысль о том, что, притаившись где нибудь в уголке, она сможет хоть одним глазом увидеть своих крошек, придавала ей силы.
С недавнего времени эта мысль стала навязчивой идеей. Маленькое личико Флоримона появлялось, как из пропасти, в момент исступления, которое часто посещало ее со дня казни мужа. Она видела его красивые вьющиеся черные волосы, слышала, как он лепетал.
Сколько ему теперь лет? Наверное, немногим более двух.
А Кантор? Ему было семь месяцев. Анжелика не представляла его себе. Ведь она оставила его таким крошкой.
Опершись о стену лавки сапожника, Анжелика принялась рассматривать фасад дома. Год назад она приехала проведать сестру в золоченой карете. Именно отсюда она отправилась на триумфальный въезд короля. И Като ля Борше передала ей заманчивое предложение суперинтенданта Фуке.
– Соглашайтесь, дорогая моя! Это лучше, чем потерять жизнь.
Но она отказалась. И вот потеряла все. Анжелика спрашивала себя:
– Разве я не потеряла жизнь?
Сейчас у нее не было ни имени, ни прав, ни средств к существованию. Она попросту умерла для общества.
Шло время, но дом казался пустынным. Через грязные окна кабинета прокурора можно было различить силуэты клерков, сидящих за столами. Один из них вышел, чтобы зажечь фонарь перед входом в дом. Анжелика тихо подошла к нему.
– Скажите, пожалуйста, господин прокурор у себя или уехал в деревню? – спросила она неуверенным тоном.
Прежде чем ответить, клерк внимательно осмотрел свою посетительницу.
– Прокурор здесь больше не живет, – грубо ответил он. – Он оставил свой пост из за неприятностей после процесса о колдовстве, в котором была замешана его семья. Он переехал в другой район.
– А вы не знаете куда? – с надеждой спросила Анжелика.
– Нет, – глухо ответил клерк. – Но если бы и знал, то все равно не сказал бы, ты не похожа на его клиентку.
Он вошел в дом и хлопнул дверью.
– Ходят тут всякие, – бормотал он, поднимаясь по лестнице.
Анжелике стало плохо, горький комок подкатился к горлу, она думала, что вот вот зарыдает. Последнее время она жила мыслью хоть на секунду увидеть милые личики своих детей. Однажды она видела, как Барба держала на руках Кантора, а веселый Флоримон играл около ее ног. Но это было так давно. И вот они исчезли навсегда. Она присела на ящик, несмотря на его грязь.
Вдруг дверь мастерской открылась и вышел сапожник, чтобы закрыть ставни. Он слышал ее разговор с клерком и, так как был порядочным человеком, подошел к Анжелике и сказал:
– Я знаю, где работает служанка прокурора. Последний раз я видел ее в лавке торговца жареным мясом на улице Вале де Мизер под вывеской «Храбрый петух».
Анжелика поблагодарила сапожника и отправилась искать таверну «Храбрый петух».
Улица Вале де Мизер находилась позади тюрьмы Шантль. На этой улице располагалось множество таверн и кабаков. День и ночь здесь сновали люди, это было бойкое место и пользовалось популярностью в Париже.
Харчевня «Храбрый петух», одно из самых захолустных заведений, стояла в отдалении. Анжелика вошла в еле освещенный зал. За прилавком возвышался большой мужчина, на его голову был натянут грязный берет, перед ним стоял стакан с вином, и казалось, что он был занят им больше, чем клиентами. Клиентура была немногочисленной несколько бродяг и мелких торговцев беседовали за рюмкой водки.
Анжелика обратилась к толстому повару:
– Скажите, пожалуйста, работает ли здесь служанка Барба?
Повар небрежно показал ей на кухню. Зайдя туда, Анжелика без труда узнала Барбу. Она сидела перед камином и ощипывала тощую курицу.
– Барба, – тихо позвала Анжелика.
Барба тяжело подняла голову, вытерла рукой пот со лба и устало ответила:
– Чего тебе, нищенка?
– Барба, – повторила Анжелика, улыбаясь. – Ты не узнаешь меня?
Через мгновенье лицо Барбы засияло, глаза удивленно расширились и она бросилась на шею Анжелике.
– О, мадам графиня, извините меня, пожалуйста, я вас не узнала.
– Не называй меня мадам, – глухо сказала Анжелика.
Она осторожно облокотилась на край очага, от которого шел сильный жар, и спросила:
– Где мои малыши?
Полные щеки Барбы задрожали, она разрыдалась.
– Они у кормилицы в деревне Лоншат, мадам.
– Разве они не у моей сестры Ортанс?
– На второй день после вашего ухода она отправила их к кормилице. Потом я покинула дом прокурора и сейчас работаю у других господ. Теперь так трудно заработать себе на жизнь. – Она продолжала плакать, ее красное лицо стало мокрым от слез.
Пока Барба еще что то говорила, Анжелика думала, где может находиться эта деревня.
– Где ты живешь, Барба?
– Тут, наверху, мадам.
– Не называй меня мадам.
В этот момент на пороге кухни появился хозяин «Храброго петуха», почтенный господин Бурже.
– Барба, скоро будет готова курица? – грубо спросил он. – А это еще что за нищенка? Убирайся отсюда, вшивая дрянь! – завопил он.
Но в этот вечер Анжелика была настроена агрессивно. Она повернулась к вошедшему и, упершись руками в бедра, вылила весь словарь ля Поляк на голову одуревшего хозяина «Храброго петуха».
– Заройся, ты, старое лысое чучело! Мне не нужны твои бумажные петухи. А что касается тебя, старая лысая бочка, если ты скажешь еще хоть слово, я заткну тебе глотку грязной тряпкой.
– О, мадам! – воскликнула пораженная до глубины души Барба.
Анжелика, воспользовавшись смущением хозяина, прошмыгнула на улицу, успев сказать Барбе, что будет ждать ее после работы возле забора.
Поздно вечером, закончив работу, Барба открыла потайную калитку и впустила Анжелику во двор.
– Пойдемте ко мне, мадам, но у меня так бедно.
– Ничего, я успела познать нищету, – ответила Анжелика, снимая башмаки, чтобы не шуметь.
Они вошли в чистую комнату. Анжелика присела на кровать.
– Простите, пожалуйста, хозяина, мадам. Вообще он хороший человек. Но после того, как умерла его жена, он запил и дела идут плохо.
– Можно, я останусь у тебя на ночь? – устало спросила Анжелика. – Завтра с рассветом я поеду искать своих детей.
– О, мадам, это для меня большая честь!
– Не называй меня, пожалуйста, мадам, Барба. Я не похожа на мадам. Посмотри на меня, я нищая.
– Мадам, – пролепетала Барба, – расчесывает ли кто нибудь ваши волосы?
– Не плачь, Барба, прошу тебя.
– Если мадам позволит, у меня есть гребешок. Я бы как там, в Тулузе.
– Ну, если ты так хочешь, только не плачь.
– Я не плачу, мадам.
– Я верю, что придет день, и все кончится. Мы еще поживем, Барба.
В эту ночь они спали на одной кровати: служанка Барба и блистательная когда то графиня де Пейрак, ставшая по иронии судьбы нищенкой.
Ранним утром, когда все еще спали, они тихо спустились на кухню, Барба дала выпить Анжелике теплого вина и завернула на дорогу несколько ватрушек. На прощанье Анжелика крепко поцеловала свою бывшую служанку.
Тихо она вышла из таверны по направлению к воротам Сен Оноре. За городом ее путь лежал в сторону деревни Лоншат, где, как сказала Барба, должны были находиться ее малыши.
Она еще не знала, что сделает. Может, украдкой посмотрит на них со стороны.
Вскоре она прибыла в деревню Лоншат. Спросив, где находится дом кормилицы, она подошла и остановилась на другой стороне улицы. Анжелика увидела, что около дома в пыли играли несколько детей под присмотром девочки лет тринадцати. Дети были худенькие и грязно одетые. Напрасно она пыталась узнать в игравших Флоримона.
Вдруг из ворот вышла дородная женщина. Анжелика сразу поняла, что это и есть кормилица. Она смело приблизилась к ней.
– Могу ли я увидеть двоих мальчиков, которых привезла к вам мадам Фалло де Сансе? – спросила она.
Крестьянка оглядела ее с ног до головы.
– За этих детей уже давно никто не платит. То, что оставила мадам Фалло де Сансе, хватило только на месяц. Я ездила в Париж, но мне сказали, что она переехала. Ну и воспитание у этих полицейских крыс! Все они одинаковы, что прокуроры, что адвокаты.
– А где сейчас эти дети?
– Где то во дворе. Я занимаюсь теми детьми, за которых мне платят.
Подошла девочка, которую Анжелика видела на улице.
– Пойдемте со мной, – тихо сказала она, – я вам покажу, где они.
Анжелика пошла за Девочкой. Неизвестно почему у нее болело сердце. Она предчувствовала что то.
Девочка провела Анжелику через двор фермы и вошла в хлев, где две худые коровы жалобно мычали. Позади кормушки Анжелика увидела клетку, стоящую на полу, в ней находился ребенок, примерно десяти месяцев от роду. Он был голый, на дне клетки лежали какие то грязные лохмотья. Ребенок с жадностью сосал грязный палец. Потеряв дар речи, Анжелика вытащила клетку на свет.
– Это я положила его в хлев, – пробормотала девочка, – ночью здесь теплее, чем в погребе, куда его бросила хозяйка, и в хлеве везде корочки хлеба, а когда я дою коров, то даю ему немного молока.
Ошеломленная Анжелика рассматривала ребенка. Это не мог быть Кантор. Маленькое тельце ребенка было покрыто гнойными прыщами. Кантор родился блондином, а волосы этого ребенка были темно коричневого цвета. В этот момент ребенок повернулся к ней лицом.
– У него такие же красивые глаза, как у вас, мадам! – воскликнула девочка. – Значит, это ваш ребенок.
– Да, я его мать, – смущенно сказала Анжелика. – А где старший?
– Он, наверное, прячется в собачьей конуре.
Вошла кормилица.
– Жаннетта, не вмешивайся не в свои дела, – грубо гаркнула крестьянка.
Но Анжелика уже направилась к собачьей будке.
– Он все время прячется за собаку, так как боится, что его будут бить.
Наконец они выманили собаку, и Жаннетта вытащила что то черное изнутри. Это был Флоримон. Его черные волосы были спутаны, это было подобие ребенка с телосложением, напоминающим скелет, одетый в лохмотья. Анжелика стала на колени и отодвинула волосы со лба малыша. Она увидела бледное худое личико, на котором, как угольки, блестели черные глаза. Было довольно жарко, но ребенок дрожал, его тело было покрыто слоем грязи.
Анжелика подошла к кормилице.
– Вы хотели, чтобы они умерли с голоду? – грозно спросила она. – Вы их оставили медленно умирать в нищете. Вы подлая женщина. Бог покарает вас.
Крестьянка побелела.
– Как ты смеешь мне указывать, проклятая нищенка! А ну ка, иди с моего двора!
Не говоря ни слова, Анжелика взяла на руки Кантора, а Флоримона повязала за спину, как это делают цыганки.
– Что ты собираешься делать? – удивилась кормилица. – Ты не имеешь права забирать их, ты должна заплатить, а почом забирай этих оборванцев.
Анжелика порылась в кармане и бросила на землю несколько монет. Крестьянка засмеялась.
– Ты должна заплатить мне 100 луидоров. Давай деньги или оставь детей, не то я позову соседей с собаками. Они тебе покажут, как воровать детей во дворах.
Она стала перед дверью и загородила Анжелике дорогу. Анжелика разозлилась и резким движением выхватила нож Родогона. Острое лезвие заиграло на солнце.
– Уйди с дороги, дрянь, – сухо бросила Анжелика, – или я выпущу на землю твои тухлые внутренности.
Услышав воровской жаргон, кормилица попятилась. Она знала, на что способны люди парижского «дна».
– И не вздумай звать на помощь, иначе завтра твоя ферма вспыхнет огнем, а ты будешь лежать с перерезанным горлом. Ты поняла?
Кормилица раскрыла рот, но не могла произнести ни слова. Как завороженная она следила за острием ножа.
– А а… проходи, – пролепетала она.
Анжелика спрятала нож и быстро вышла на улицу. Не раздумывая, она направилась в сторону Парижа. Еще долго обезумевшая крестьянка смотрела вслед удаляющейся нищенке.
Опустив голову, Анжелика устало шла по краю дороги. Проезжающие кареты богатых господ обдавали ее пылью и грязью. Но она шла, не останавливаясь, боясь, что кто нибудь отнимет у нее бесценную ношу.
В башне Несль ля Поляк, сидевшая за стаканом вина, помогла ей устроить детей.

0

11

Глава 10

Каламбреден равнодушно отнесся к тому, что Анжелика привела своих детей в башню Несль. Он посмотрел на них с жалостью.
– Ты с ума сошла, – серьезно сказал он Анжелике – Как ты могла додуматься до того, чтобы привести сюда детей? Разве ты не видишь, чем занимаются здесь дети? Ты хочешь, чтобы они тоже просили милостыню, чтобы их сожрали крысы или чтобы этот ублюдок Тухлый Жан украл их у тебя?
Подавленная этими неожиданными упреками, Анжелика в отчаянье ухватилась за сюртук Никола.
– Но куда же мне их везти, Никола? Посмотри, что с ними сделалось. Они умирают с голоду, и я их привела сюда не для того, чтобы им сделали больно, а чтобы они находились под твоим покровительством. Ты такой сильный, Никола.
Она всем телом прижалась к нему, растерянная, покорная, и слезы выступили у нее на глазах. Анжелика смотрела на него таким жалобным взглядом, какого Никола никогда не видел у нее.
– Я не смогу их всегда защитить, – произнес он, качая головой, – твои дети благородной крови.
– Но почему?! У тебя же власть! Тебя же все боятся! – воскликнула Анжелика из последних сил и разразилась рыданиями.
– Я не так силен, как тебе это кажется. Ты истрепала мне сердце. Такие, как я, – сказал он, задумавшись, – когда болит сердце, начинают делать глупости. Иногда я просыпаюсь ночью и говорю: «Берегись, Каламбреден, аббатство Монт Регре недалеко», и у меня мурашки бегают по всему телу.
– Не говори так, – прошептала Анжелика. – Единственный раз я прошу тебя об одолжении, мой дорогой Никола. Помоги мне, спаси моих крошек. Я буду тебя любить, – и она опять зарыдала.
– Ладно, подумаю, – сказал Никола и вышел.
Казалось, его сердце растопили слезы Анжелики.

***

Мальчиков назвали «ангелочками». Под покровительством Каламбредена они разделяли жизнь Анжелики на парижском «дне», полном опасностей и тайн. Они спали на большом кожаном чемодане, на дне которого лежали самые дорогие материи из арсенала башни.
Каждое утро им приносили молоко. Снегирь и Гобер подстерегали крестьянок, едущих на рынок с медными бидонами на головах, и брали с них налог за проезд мимо башни Несль. И, так как это был самый короткий путь, крестьянкам ничего не оставалось делать, как отливать молоко, дань для «ангелочков».
Флоримон и Кантор разбудили застывшее сердце Анжелики. Вернувшись из деревни Лоншат, где она взяла их у кормилицы, Анжелика повела их к Великому Матье. Она хотела взять у него мазь для ран Кантора, и с крошкой Флоримоном надо было что то делать, чтобы вернуть к жизни это дрожащее тельце, переносившее с трудом даже ласки матери. Когда она рассталась с ним, он говорил, а сейчас все время молчал.
Утром Анжелика в сопровождении ля Поляк отправилась на прием к Великому Матье. Парижский врач и дантист встретил их любезно. Он раздвинул занавески и проводил их, как знатных дам, в свой кабинет, в который никто не имел права входить. Там царил неописуемый беспорядок. Различные баночки с мазью, порошки, микстуры, пузырьки занимали стеллажи. В углу стояли колбы, банки, лежали различные травы, из которых он готовил целебные настойки.
Он тщательно осмотрел раны Кантора и присыпал их порошком собственного производства, сказав, что через восемь дней они исчезнут, как прошлогодний снег.
С Флоримоном было гораздо хуже. Очень осторожно Великий Матье осмотрел его и с улыбкой вернул растерянной Анжелике. Потом он прошелся по комнате, почесал подбородок, для важности полистал какие то книги. Анжелика стояла ни жива ни мертва от страха.
– Что с ним? – спросила она слабым голосом. – Он будет жить? Мой мальчик поправится?
– Ничего опасного нет, – выпятив нижнюю губу, гордо произнес Великий Матье, – но он очень истощен. Корми его понемногу, выводи на воздух. – И все будет хорошо. Так, – он стал в позу великого врача, – сколько ему было лет, когда ты его бросила?
– Почти два года, – пролепетала Анжелика.
– Да, это очень опасный возраст, – задумчиво сказал лекарь. – Лучше бы это случилось сразу после рождения или позже. В этом возрасте дети только соприкасаются с жизнью и нежелательно, чтобы они начали познавать ее с плохой стороны.
Со слезами на глазах смотрела Анжелика на врача. Она поражалась, как этот грубиян мог так красиво говорить.
– Запомни, – сказал наконец врач повелительным голосом, – главное, чтобы он никогда не знал ни холода, ни голода, ни страха, чтобы он не чувствовал себя покинутым, чтобы его окружали одни и те же лица, чтобы он был счастлив. Только при этих условиях он будет жить. Мы еще погуляем на его свадьбе, – и он залился таким громким смехом, что все вокруг задрожало.
В это время в комнату поднялся клиент с распухшей щекой и страдельческой миной на лице.
– У у, проклятье, – выругался врач. – Нет от них покоя. Не дадут поговорить с женщиной.
Он нехотя проводил Анжелику к выходу и сказал ей вдогонку, беря в свои волосатые руки ужасные клещи:
– Заставь его улыбаться.
Клиент при виде клещей замычал, закричал, как ужаленный, потом раздался слабый стон. Великий Матье задернул штору.

***

С этого дня в башне Несль все пытались всячески развеселить Флоримона. Для него танцевали, пели, но он ужасно боялся, закрывал глаза и дрожал, как осиновый лист на ветру. Единственное, что его привлекало, это обезьянка Пикколло.
Однажды вечером кто то заиграл на шарманке грустную песню. Анжелика, державшая Флоримона на коленях, почувствовала, как он вздрогнул и посмотрел на нее. Его маленький ротик приоткрылся, обнажая маленькие, как росинки, зубки, и тихим глухим голосом, исходящим откуда то изнутри, растерянно проговорил:
– Мамочка!
Это было первое слово, которое Анжелика услышала от своего сына после долгой разлуки. Да, его здоровье восстанавливалось.

0

12

Глава 11

Лето подходило к концу, и вот пришел холодный и дождливый сентябрь.
– Скоро зима, – тихо сказал Черный хлеб, поеживаясь под своими лохмотьями и протягивая руки к огню.
Мокрые дрова потрескивали в очаге большого зала в башне Несль.
Богатые буржуа в это время года доставали из сундуков теплую одежду. У богатых и у нищих были свои заботы.
Все придворные были поражены внезапным арестом богатейшего суперинтенданта финансов господина Фуке.
Нищие же только и говорили об открытии ярмарки и о борьбе двух банд и их главарей, Родогона и Каламбредена, за власть.
Арест господина Фуке грянул как гром среди ясного неба. Несколько недель назад, до ареста, король и королева мать были приняты суперинтендантом, любившим роскошь, в его замке Во ля Виконт. Этот знаменитый замок, построенный знаменитым архитектором Ле Во, был украшен фресками художника Ле Брюна. Именитые гости осмотрели сады, окружавшие замок, которые поливались специальным водопроводом, гроты, фонтаны, скульптурные ансамбли. Потом все последовали в «Зеленый театр» смотреть остроумную комедию молодого автора Мольера. Она называлась «Несносные».
Молодой король с завистью смотрел на всю эту роскошь. Несколько недель спустя, когда господин Фуке садился в свою золоченую карету, к нему подошел мушкетер из королевской охраны.
– Ваша карета не там, монсеньор, – заявил мушкетер, – садитесь, пожалуйста, в ту, – и он показал на черную карету с решетками.
– Что это значит? – возмутился крайне удивленный суперинтендант.
– Именем короля вы арестованы, – спокойно ответил мушкетер.
– Король – наш владыка, – сказал побелевший Фуке, – ему виднее, но я бы хотел, для его же блага, чтобы он думал о будущем.
Это были последние слова суперинтенданта. Дело было сделано. Молодой король стремился к власти, сметая всех на своем пути. Этот арест походил на тот, сделанный год назад, когда точно так же подъехала карета и был арестован Жоффрей де Пейрак, могущественный тулузский вассал, впоследствии сожженный на костре как колдун на Гревской площади. Влиятельные особы догадывались, что эти два ареста связаны между собой, но молчали, боясь опалы. Все знали, что Фуке помогал Фронде и что молодой король давно точил зуб на суперинтенданта.
Людовик XIV был спокоен и уверен в себе, постепенно убирая с дороги всех своих противников. Он был уверен, что Англия не заступится за Фуке, как это было год назад, когда Тулуза восстала против ареста графа де Пейрака. Да, это была великая победа короля солнце, абсолютного монарха, говорившего своим притихшим придворным:
– Государство – это я, господа!
Что касается суперинтенданта Фуке, то о нем просто забыли. Все его дворцы и богатства перешли к королю, а для него потянулись долгие годы в Бастилии.
У Анжелики не было времени следить за этими событиями. «Великие» делали заговоры, предавали и попадали в опалу, потом исчезали. Молодой король «уравнивал» головы своим придворным. Теперь никто не мог встать ему поперек дороги, и король солнце успокоился.
Никто не знал, что маленький ларец с ядом, предназначавшийся королевской семье, находился в одной из бойниц замка дю Плесси Бельер. Анжелика, по иронии судьбы, была единственным человеком, знавшим эту страшную тайну.
Анжелика с ужасом ждала приближения зимы. Ведь одной ей было бы легче, но теперь у нее на руках были два сына, Флоримон и Кантор.
Если весь королевский двор жил спокойной, размеренной жизнью, то весь воровской мир притаился в ожидании страшной резни, которая должна была состояться на ярмарке Сен Жермен. В тот момент, когда королева и весь Париж ждали рождения наследника французского престола, толпы бродяг из банды Родогона цыгана вошли в Париж.
Эта схватка на ярмарке Сен Жермен испортила настроение парижанам с первых дней ее открытия. Там видели, как лакеи избивали студентов, как знатные сеньоры прокалывали друг друга шпагами, как какие то люди переворачивали кареты и поджигали их, трупы валялись повсюду. Но никто не знал, кто же был зачинщиком этой резни.
И только один человек мог ответить на этот вопрос, это был полицейский по имени Дегре. Вот уже год он работал капитаном экспертом при тюрьме Шантль. Это был талантливый сыщик, его самого и его собаку хорошо знали и проклинали на парижском «дне». В 1678 году он первый раскроет «Дело о ядах», дело об этой даме, затрагивающей подступы к трону. А пока шел 1661 год. Дегре и его собака знали все злачные места в Париже: притоны, сходки нищих и т.д. Дегре уже давно следил за соперничеством двух главарей самых могущественных банд в Париже, дравшихся за первенство на ярмарке Сен Жермен. Но этим все не кончалось, так как эти два главаря были соперниками в любви.
Они оба были влюблены в одну женщину с глазами цвета морской волны, которую звали «маркиза ангелов».

***

В это утро Дегре поставил своих людей на подступах к ярмарке. Он не смог сдержать резни на ярмарке, которая разразилась с быстротой молнии, но в этот раз было арестовано много бандитов. На рассвете следующего дня 20 самых отъявленных бандитов были вывезены за город и повешены.
По правде сказать, популярность ярмарки была огромной. На ней побывал весь Париж. Даже король однажды вечером посетил ее со своим двором. На ярмарку Сен Жермен съезжались отовсюду. Там были торговцы из провинций юга Франции. Португальцы торговали тонким фарфором, провансальцы продавали апельсины и лимоны. Фламандцы привезли свои знаменитые картины и сыры, прорицатели предсказывали будущее. В маленьких балаганах давали представления. Можно было увидеть крысу, танцующую под звуки свирели, и другие чудеса.
Публика смешалась. Аристократы и знатные дамы поглядывали на все эти развлечения из окон своих карет. Работали все кабаре и трактиры. Поистине это был народный праздник.
Но все знали, что на ярмарке столкнутся две банды. До этого было уже много стычек, что кто то из двух главарей должен умереть. Это была борьба за власть, за существование.
В эту ночь люди Каламбредена собрались в большом зале, чтобы обсудить создавшееся положение. Деревянный зад восседал на своем «блюде», как дьявол в преисподней.
– Я так давно ждал этого, – процедил он сквозь зубы. – Ты виноват в этом, Каламбреден, что эти проклятые цыгане не дают нам покоя. Твоя любовница свела тебя с ума. Ты больше не можешь принимать трезвых решений. Великий Керз недоволен тобой.
Все притихли в ожидании крупной ссоры. Каламбреден стоял у окна и смотрел на Жанина горящими глазами. Вдруг он заорал на него громовым голосом:
– Все знают, что ты предатель, что ты хочешь стать Великим Керзом. Но берегись!
– Что ты имеешь против меня? – кричал в свою очередь Жанин.
Анжелика, находившаяся тут же в зале, испугалась, как бы эти крики не разбудили ее «ангелочков». Она быстро поднялась по лестнице в комнату наверх, а крики внизу продолжались с удвоенной силой. Надо было, чтобы этот кошмар кончился. Анжелика плотно закрыла дверь. Выходя, она услышала грубый голое Жанина, который говорил:
– Пойми, Каламбреден, что если ты отступишь, то пропал. Родогон займет твое место и объединит нас. Он будет беспощаден. Он не только хочет господствовать на ярмарке, но также хочет обладать твоей «маркизой», которую ты вырвал у него из рук на кладбище «Святых мучеников». Теперь наступил последний момент: или ты, или он!
Казалось, Никола немного успокоился.
– Жанин, посоветуй, что мне делать, – тихо сказал он. – Люди Родогона, эти проклятые цыгане, окружили нас и хотят всех перерезать.
В этот момент Анжелика приблизилась к ним. Она была одета в черный плащ, на лице у нее была красная маска. Увидя Анжелику в таком наряде, Никола проворчал:
– Куда ты идешь? И что значит этот маскарад?
– Я иду разгонять банду Родогона, – спокойно сказала она. – Через час площадь перед башней будет свободна и вы сможете занять свои позиции.
– Господа, она сошла с ума! – засмеялся Жанин.
– Оставь ее в покое. Она знает, что делает. Не мешай ей.
Анжелика вышла под взглядами крайне удивленной банды и хлопнула дверью. Через некоторое время она достигла ворот Святого Жака. Один из людей Родогона выступил из темноты. Анжелика, не говоря ни слова, ударила его ножом. Человек упал, не успев даже пикнуть. А Анжелика шла к одному своему знакомому, у которого было три дрессированных медведя.
На башне Сен Жермен пробило два часа ночи. Вдруг люди Родогона при свете луны увидели три звериные морды и оскаленные пасти. Они пустились наутек, в ужасе крича:
– Дьяволы! Дьяволы!
А те, которые были посмелее, остались лежать на мостовой с разорванной грудью.
Через час Анжелика вернулась в башню Несль.
– Господа, – сказала она, – путь свободен.
Но Каламбреден понял ее по другому.
– Ты нас предала, – в бешенстве закричал он. – Ты отдалась Родогону.
Анжелике пришлось все рассказать. Жанин пришел в восторг от ее выдумки и громко хохотал.
– Пройдут годы, – захлебываясь, говорил он, – и матери будут рассказывать своим детям, как ты одурачила этого Родогона.

***

Первого октября Дегре выставил все силы полиции Парижа на близлежащие к ярмарке улицы. Однако утро казалось спокойным. Люди Каламбредена чувствовали себя хозяевами в нарастающей толпе.
Анжелика и Никола были вместе. Они наблюдали за схваткой двух догов с диким кабаном. Представление подходило к концу. Запах крови подогревал толпу. Анжелика была немного пьяна, так как они недавно выпили в соседнем кабаре. Она купила игрушки для своих детей и держала их в руках. Никола был одет в сюртук, сегодня он был без своей обычной маски Каламбредена. Он выглядел как обычный состоятельный горожанин, приехавший на ярмарку. Он обнимал Анжелику за талию. У Никола была своя манера держать за талию, и ей казалось, что два железных обруча обхватили ее.
Вдруг напротив, с другой стороны, она увидела Родогона цыгана. В руке у него был тонкий длинный нож. Никола, казалось, ничего не замечал, он был увлечен представлением. Родогон наклонился, потом вдруг с силой метнул нож в сторону Никола. Нож просвистел над ареной. Анжелика дернула Никола за руку и спасла его от верной гибели. Лезвие ножа прошло на палец от его шеи и вошло в горло торговца, стоявшего сзади них, как в кусок сала. Глаза его закатились, он раскинул руки, в этот момент он казался похожим на бабочку, приколотую к листу бумаги. Через секунду глаза его расширились и из горла хлынул фонтан крови. Он упал на прилавок своей лавчонки и забился в судорогах.
И тут началось…
В полночь Анжелика и еще 20 женщин из других банд были брошены в тюрьму Шантль, и тяжелая дверь ворот этого страшного места с грохотом захлопнулась. Анжелике казалось, что она еще слышит крики женщин, сопровождаемых полицейскими в разные тюрьмы Парижа.
– Ну вот мы и достукались, – сказала одна из заключенных.
– Но нам еще повезло, – заметила ее подруга. – В тот раз было хуже, помнишь?
– Да, я помню, когда палач окунал меня в воду и я чуть не захлебнулась. Я кричала: «Боже милостивый, сжалься надо мной!»
Анжелика с ужасом слушала эти разговоры, не видя собеседниц, так как в камере не было окон. Сейчас ее мучила одна мысль: что будет с малышами?
В камере пахло крысами и гнилой соломой. Анжелика старалась успокоиться, думая, что все будет хорошо, но время шло, и какая то тоска охватывала ее истерзанное тело.
«Если бы они попали к ля Поляк, я была бы спокойна», – думала она, и слезы текли по ее щекам.
Она начала вспоминать, куда делся Никола. Что с ним? Вспомнила, как проклятые ищейки вели ее по прилегающим к ярмарке улицам, где продолжалась резня. Все улицы, казалось, были оцеплены полицией. На этот раз фараоны поспели вовремя.
Анжелика была в крови, разодранное платье болталось на ней, как мешок. Она пыталась вспомнить, где потеряла ля Поляк. Она заклинала святую Марию, чтобы та не оставила ее крошек. Так она сидела, забившись в угол. Казалось, время остановилось.
Вдруг запоры лязгнули и дверь открылась. Вошел охранник с факелом в руке.
– Ага, вот и вы, красотки! – ехидно пробасил он. – Да, урожай на этот раз был хорошим.
За ним вошли еще три солдата. Один из них держал в руке огромные овечьи ножницы.
– А ну ка сними свой чепец, красотка, – сказал он женщине, сидевшей ближе к двери, чем остальные. – Да, твои волосы не так уж густы, но ничего, на базаре мне дадут за них несколько су. – С этими словами он остриг ей волосы почти под корень.
Другие охранники начали осматривать всех арестанток по очереди.
– У меня нет волос, – сказала одна из женщин. – Я недавно была у вас на приеме, проклятые фараоны.
Один из солдат ударил ее ногой.
– Молчи, мразь. Если у тебя нет волос, ты заплатишь нам другим. Поместите ее в одиночку, мы с ней позабавимся сегодня ночью.
Вдруг один из охранников подошел к Анжелике. Она почувствовала, как грубая рука шарит по ее голове.
– О, друзья, – воскликнул удивленный фараон, – какие шикарные волосы у этой девки! – Охранник присвистнул от восторга. – Я продам их господину Бине, который делает парики, а то он всегда недоволен мной. Я уверен, что на этот раз он будет в восторге.
– Не надо! – с ужасом воскликнула Анжелика.
– Как это не надо, крошка? Или ты первый раз у нас в Шантле? Я же должен иметь хоть какую нибудь прибыль! – И с этими словами он остриг ей волосы.
Анжелика почувствовала, что голова сразу стала маленькой и легкой, как пушок. Сделав свое дело, охранники удалились, унося в мешке ее волосы и волосы других арестанток. Анжелика расплакалась.
– Не надо плакать, – сказала одна из женщин. – Волосы еще вырастут. Скажи спасибо, что они не потребовали большего. Я знаю их, проклятых. Они любят позабавиться над заключенными. Они здесь хозяева. Так что молчи, положись на мой опыт. Я тут не первый раз и знаю все их привычки.
Слова этой женщины немного утешили Анжелику, и она забылась мимолетным сном. Теперь ее беспокоило одно: судьба детей, Флоримона и Кантора.

0

13

Глава 12

Медленно тянулось время. Карцер был такой узкий и душный, что невозможно было дышать.
– Это еще ничего, что нас посадили сюда, – сказала одна из арестанток. – Сейчас они думают, что с нами дальше делать. Когда меня арестовали, я была на ярмарке, как все, и просила милостыню.
– Да, – заметила другая, – хорошую ловушку нам устроили.
Анжелика проснулась и нащупала под корсажем свой нож. Это был тот нож, который она вырвала из глотки торговца. Он предназначался Никола. Где он теперь, ее Никола?
– Хорошо, что нас еще не обыскивали, – с облегчением сказала Анжелика.
– Не волнуйся, красотка, еще обыщут, – возразила ей одна девица развязным тоном.
Большинство арестанток, находившихся в карцере, были спокойны. Они рассказывали всякие истории о тех, кто просидел в Шантле десять лет. А те, кто просидел там более десяти лет, с мрачным видом описывали эту темную крепость тюрьму.
– Здесь есть такие карцеры, где очень много крыс и ночью они пожирают узников.
У Анжелики от этих рассказов мороз пробегал по коже.
– А есть такие, где воздуха так мало, что даже не горит свеча, – заметила другая из узниц.
– Но самый страшный – это карцер смертников, откуда никто не возвращается живым.
Затаив дыхание, Анжелика продолжала слушать рассказы бывалых девиц. Одна из заключенных сняла свои башмаки, выбила из них гвозди и вбила так, что получилось нечто вроде щетки.
– Это чтобы отбиваться от крыс, – объяснила она. – Бывали случаи, когда утром находили только скелеты от заключенных, их поедали крысы. Они сначала едят мягкие места, а потом все остальное, – пугала она других, менее опытных женщин. – Берегитесь, когда они голодны.
Но вот дверь загромыхала, и тюремщики повели заключенных в большой темный зал. На маленьком возвышении сидел человек в черной одежде с большим белым воротником, другой стоял рядом, держа в руках какие то бумаги. Это были судья и его помощники. По очереди заключенные подходили к столу, где записывали их имена, фамилии и род занятий. Анжелика растерялась, когда секретарь спросил ее имя. Ведь у нее больше не было имени. И она сказала первое попавшееся.
Судья объявил приговор. Заключенные приговаривались к наказанию розгами, после чего они будут отправлены для обучения шитью в один из парижских монастырей.
– Оттуда легко сбежать, – прошептала соседка Анжелике. – Я уже там побывала. Эти проклятые монахи не пьют вина, с ними не позабавишься.
Спустя некоторое время их препроводили в другой зал и заставили встать около стены. Открылась дверь, и вошел человек огромного роста. На нем был большой парик, а усы были закручены кверху. Анжелика заметила, что он немного похож на Великого Матье.
– Ой, это начальник охраны! – с ужасом прошептала соседка Анжелики. – Это дьявол во плоти, его зовут Огр.
Тем временем Огр ходил перед узницами, звеня шпорами.
– Ну что, девочки, позабавимся немного? – сказал он, потирая руки. – Снимайте свои рубашки, а той, которая будет сильно кричать, достанется больше всех. Вы меня знаете, – и он разразился ужасным смехом.
Женщины, которые уже знали, что такое наказание розгами, оголяли спину. К другим, которые чуть замешкались, подбегали охранники и срывали с них одежду. Так было и с Анжеликой. Она стеснялась фараонов, но один из них разорвал ее платье почти до пояса. Она быстро оголила спину, боясь, как бы они не нашли нож, спрятанный за корсажем платья.
Капитан охраны медленно прохаживался взад и вперед мимо стоящих цепочкой оголенных женщин. Он останавливался около молоденьких, в глазах его загорались огоньки. Вдруг его взгляд упал на Анжелику.
– Оставьте ее мне, – буркнул он. – А этих, – он показал на остальных, – наказать, чтоб кожа трещала. Пойдем со мной, красотка.
Он завел ее в свою комнату и закрыл дверь. Анжелика чувствовала себя такой беспомощной перед этой глыбой мяса и не знала, дрожит ли она от холода, или от пристального взгляда капитана, не спускавшего глаз с ее обнаженной груди. Капитан откашлялся:
– Ты действительно хочешь, чтобы тебя наказали розгами и испортили твою белую спинку, красотка? – спросил он.
Анжелика молчала.
– Отвечай, хочешь этого или нет?
Анжелика отрицательно покачала головой.
– Я тоже так думаю, – удовлетворенно сказал Огр. – Мы уладим с тобой это дело. Как жалко портить такую курочку! – Он взял ее за подбородок и приподнял голову. – Черт бы меня побрал! – воскликнул он. – Твоя мать, наверное, пила много полынного настоя, когда тебя носила. А ну ка, улыбнись!
Его грубые пальцы ласкали ее тонкую шею, плечи, потом его руки опустились на ее нежные груди. С отвращением Анжелика отстранилась в сторону. Огр засмеялся, его огромный живот задрожал, как студень на блюдце.
– Если Ты хочешь, красотка, я распоряжусь и тебя оставят в покое. Ну как, ты довольна?
Анжелика сделала вид, будто не понимает.
– Разве ты не поняла? Я хочу отменить наказание, но за это ты должна… сама понимаешь.
– Благодарю вас, – резко сказала Анжелика. – Я предпочитаю быть наказанной, чем спать с вами.
Огр остолбенел и от волнения раскрыл рот, но не мог вымолвить ни слова. Такое ему никто еще не говорил. Лицо капитана перекосилось, усы задрожали. Казалось, он сейчас лопнет от злости.
– Я предпочитаю быть наказанной, – повторила Анжелика. – Господин судья осудил меня, и я не хочу уклоняться от правосудия, – и она ровным шагом направилась к двери, но Огр схватил ее за руку. Он задыхался:
– За то, что я только что услышал, я мог бы избить тебя и бросить в карцер, шлюха! Но я не хочу тебя портить. Ты красива, хорошо сложена. Чем больше я на тебя смотрю, тем больше я хочу тебя.
Он еще что то говорил, но перед глазами Анжелики стояли два худеньких личика ее сыновей. «Нет, это невозможно, – сказала она себе. – Я бы никогда не смогла отдаться этой толстой свинье с тараканьими усами».
– Нет, лучше наказанье! – воскликнула она в исступлении.
Последние ее слова потонули в потоке ругательств, которыми капитан осыпал ее. Он с силой толкнул Анжелику за дверь.
– Пусть этой девке кожу вывернут наизнанку, – сказал он подбежавшему охраннику, он захлопнул дверь с такой силой, что посыпалась штукатурка.
С перепугу охранник ничего не понял. Он подумал, что девка не угодила капитану.
Анжелика в страхе смотрела на охранников, только что заступивших на смену. Они сидели вокруг стола, играли в кости. Приказ капитана прозвучал, как гром, и никто ничего не понял.
– Да, нельзя сказать, что любовь делает его мягче, – заметил один из охранников.
– Он никогда не бывает доволен; – заметил другой, – потому и дослужился до капитана. Он дает заключенным выбор между свободой и наказанием. Если бы господин судья узнал об этом!
– Тихо! А то, не дай бог, услышит, тогда нам несдобровать.
И они продолжали игру.
Удивленная Анжелика подошла к двери. Ее никто не удерживал, путь к свободе был открыт. Она выскочила на улицу Сен Дени. По улице шли люди, светило солнце. Опрометью бросилась Анжелика к башне Несль, где были ее «ангелочки», о судьбе которых она еще ничего не знала.

0

14

Глава 13

Ничего не помня, Анжелика бежала по направлению к башне Несль. Когда до башни осталось несколько шагов, ее остановил чей то окрик:
– Осторожно, «маркиза», не заходи в башню, там засада.
Анжелика резко остановилась. Недалеко, в кустах, ля Поляк делала ей какие то знаки. Крайне удивленная, она приблизилась.
– В чем дело? – спросила она, задыхаясь.
– Там, в башне, Родогон со своей «свитой». Не ходи туда.
Анжелика побледнела, а ля Поляк продолжала:
– Надо было видеть, как эти скоты нас взяли. Но я успела забрать твой сундучок и обезьянку, они сейчас на улице Баль д'Амур, в доме Красавчика. А что касается Каламбредена, никто не знает, где он. То ли в тюрьме, то ли повешен. Есть даже такие, что говорят, будто он утопился в Сене. Может, он достиг другого берега и скрывается сейчас в предместье Парижа.
– Плевать мне на него, – процедила сквозь зубы Анжелика.
Она положила руку на плечо ля Поляк:
– Где мои дети?
Смущенная ля Поляк опустила глаза.
– Ты знаешь, Тухлый Жан забрал их вместе с другими детьми. Он их запер там, в окрестностях Сен Дени, в логове Великого Керза – короля тюнов. А Кантора он продал за 30 су прохожим цыганам.
– Где эти цыгане? – нервно воскликнула Анжелика.
– Откуда мне знать?! – развела руками ля Поляк. – Прошло примерно часа два, как они направились в сторону Святого Антония, а я тебя поджидала здесь, зная, что ты вернешься.
Анжелика думала, что сойдет с ума от этих новостей. Флоримон находится в руках этого ублюдка Тухлого Жана, может, он в этот момент плачет и зовет мать. Кантора увели эти проклятые цыгане. Что делать?
– Надо сейчас же найти Кантора, – решительно сказала Анжелика, – пока цыгане не ушли далеко от Парижа.
– Но это невозможно! – воскликнула ля Поляк, но Анжелика уже направилась к берегу, чтобы перейти через мост.
– Да, может, они там его перепродадут, – пробормотала ля Поляк и поспешила вслед за Анжеликой, как преданная собака.
Шел дождь, воздух был влажный, чувствовалось приближение осени, дороги размыло.

***

Две женщины добрались до предместья Парижа. Невдалеке виднелась деревня. Поднялся холодный ветер, две спутницы промокли насквозь. Местные жители сказали им, что видели, как табор цыган остановился невдалеке, около моста. И действительно, немного пройдя, они увидели огни костров. По мере того как они приближались, взору представлялся табор из нескольких повозок и десятка двух мужчин и женщин, сидящих вокруг костров и варивших что то на огне.
Вдруг ля Поляк остановилась.
– Нам крупно повезло, «маркиза». Это они, я их узнала. Вон тот усатый – их вожак.
Они осторожно подошли к табору. Приближалась ночь, небо заволокло тучами. Женщины и дети сидели у костров и грелись, на большом вертеле жарился целый баран, и приятный запах жареного мяса разносился по окрестностям. Невдалеке стояло несколько худых лошаденок.
– Не вздумай их сердить, – прошептала ля Поляк. – Ты не знаешь, какие они подлые. Они могут проткнуть тебя шпагами, и никто не узнает. Дай я с ними поговорю, я немного знаю их язык.
Она смело подошла к костру. Анжелика осталась в стороне. Она видела, как ее спутница разговаривала с одним человеком из табора, по видимому, это был главарь. Через некоторое время смущенная ля Поляк подошла к Анжелике.
– Что он сказал? – спросила Анжелика, задыхаясь от волнения.
– Он сказал, что они не хотят перепродавать ребенка. Он им нравится. Я предлагала деньги, ничего не помогло.
– Но это же невозможно! Я хочу забрать своего ребенка.
Услышав их спор, к ним приблизился человек.
– Если вы сейчас же не уберетесь отсюда, мы вам вспорем животы и отправим к праотцам!
От бессилия у Анжелики выступили слезы.
– Кантор, мой мальчик! – всхлипывала она.
– Не убивайся так, «маркиза», – ля Поляк погладила ее по голове, – такова жизнь. Рано или поздно дети все равно уходят от своих родителей. У меня тоже есть дети, но где они теперь, я понятия не имею. И это мне не мешает жить.
Пошел дождь. Вдруг лицо Анжелики радостно загорелось.
– У меня есть план. Пойдем быстрее, я хочу вернуться в Париж, в Шантль.
И они поплелись назад, шлепая босыми ногами по лужам и грязи. Ноги Анжелики кровоточили, дул холодный, пронзительный ветер. У женщин подводило животы от голода.
– Я больше не могу, – простонала ля Поляк.
Но Анжелика всячески подбадривала ее. Какая то незримая сила толкала ее вперед, и она была уверена в успехе. Ля Поляк плелась позади Анжелики, она первая услышала стук копыт.
– Ой, «маркиза», мы пропали. Наверное, это цыгане. Они сейчас заколют нас. Это же такие звери!
Всадников оказалось двое. Это были коммерсанты, ехавшие по делам в Париж.
– Мы спасены! – воскликнула Анжелика.
Двое незнакомцев оказались порядочными людьми и согласились довезти двух женщин до центра Парижа.
По дороге выяснилось, что спутник ля Поляк говорит по немецки, и она весело щебетала с ним. Анжелика ехала молча, держась за своего спасителя, а в голове была одна мысль – спасти Кантора. Вдруг спутник Анжелики сказал, не оборачиваясь:
– Прижмись ко мне, красотка, ты рискуешь упасть. Дорога совсем ни к черту.
Она повиновалась и обхватила его за талию своими окоченевшими руками. Она положила голову на спину незнакомца и на какое то время отключилась от внешнего мира. Когда они въехали в Париж, незнакомец спросил:
– Куда вас отвезти, красотка?
– В тюрьму Шантль, – не задумываясь, ответила Анжелика.
Возле главных ворот мрачной тюрьмы Шантля всадник остановился. Вскоре подъехала ля Поляк, успев договориться о свидании на завтра со своим спутником.
– Подожди меня здесь, – приказала Анжелика ля Поляк, – я скоро вернусь, – и, не задумываясь, постучала в ворота.
Ворота заскрипели.
– Я хочу видеть господина Огра, начальника королевской охраны, – сказала она удивленному охраннику.
Солдат подмигнул ей.
– Неужели это чудовище в твоем вкусе, красотка? – покручивая ус, заметил он. – Он там, в большом зале, беседует с подчиненными.
Анжелика проникла в зал, где было сильно накурено. Она различала силуэт Огра, как в тумане. Он шумно беседовал с кем то, держа в одной руке трубку, а в другой – огромную кружку с вином.
– Капитан, вас хочет видеть одна красотка.
Анжелика подошла к столу и поняла, что капитан сразу узнал ее. Не дав ему опомниться, Анжелика воскликнула:
– Господин капитан, выслушайте меня! И вы, солдаты, – обратилась она к сидящим за столом. – Я вас умоляю, придите ко мне на помощь! Цыгане похитили моего ребенка и увезли его из Парижа. Они сейчас находятся в двух лье от города. Я вас умоляю поехать туда со мной и отобрать моего крошку.
После такой стремительной речи в зале стало тихо, как в королевских покоях. Вдруг один из молодых солдат засмеялся:
– Какая наглость! Эта нищенка приказывает нам, королевской охране. Да за кого ты нас принимаешь, потаскуха? Она думает, что она королева Франции. Ха ха ха…
Все засмеялись. Некоторое время Анжелика видела перекошенные морды и разинутые рты. Лишь капитан не смеялся. Он мрачнел с каждой минутой.
«Я пропала, – подумала Анжелика, – сейчас он бросит меня в карцер». В полном отчаянии она посмотрела вокруг себя. Помолчав, она продолжала, слезы текли по ее лицу.
– Это маленький мальчик, – она стала на колени перед капитаном, протянув к нему руки, как к божеству, – он прекрасный, как ангелочек, и похож на ваших детей, которые сейчас спят в своих кроватках. Проклятые цыгане увезли его, он никогда не увидит свою мать, свою родину, своего короля…
Последние ее слова потонули в истерике, она плакала навзрыд. Смех стих, солдаты начали переглядываться. Один старый солдат, лицо которого было исполосовано шрамами, встал.
– Да, ребята, если эта нищенка так любит свое дитя, мы должны ей помочь.
– Молчать! – это был голос капитана. – Встань, красотка! – У него дергался ус, лицо было перекошено. – Как ты смеешь беспокоить королевскую охрану?! А если мы спасем твоего ребенка, что ты можешь дать взамен, кротка?
Анжелика гордо посмотрела на него своими обворожительными глазами.
– Себя, – сказала она, опустив голову.
Лицо великана просветлело.
– Что ты хочешь этим сказать? – воскликнул Огр, притворяясь, что не понимает.
– Я буду твоей, – повторила Анжелика. Вдруг она с ужасом подумала:
«А если он откажется?» Жизнь Кантора зависела сейчас от животной страсти этого великана.
Огр молчал, пожирая ее взглядом, и думал про себя: «Я никогда еще не видел такой нищенки с телом богини, это можно видеть даже сквозь лохмотья. Боже мой, а лицо!»
Он никогда не смотрел в лицо тех женщин, с которыми был на «ты». Но лицо этой женщины чем то притягивало его, разбудило страсть молодых лет.
Анжелика дрожала под его испытующим взглядом. В душе она понимала, что победила. Еще ни един мужчина не отказывался от ее тела. Хотя она была сейчас бедно одета, но ее чертовская красота победила.
Капитан встал, подошел и ней и взял ее за локоть своими огромными пальцами.
– Я хочу, – прорычал он, – я хочу целую ночь! Не то, что я предлагал тебе раньше. Ты понимаешь? Целую ночь! – Он отпустил ее руку и с жадностью затянулся. – Ну что, договорились?
Анжелика бессильно кивнула.
– Сержант! – крикнул капитан. – Лошадей и пять человек, и быстро ко мне, шалопаи! Не забудьте взять пики, мы нанижем этих проклятых цыган, как на вертела, – и он захохотал громовым голосом.
Через два часа группа всадников остановилась невдалеке от цыганского табора. Анжелика сидела на лошади сзади капитана. Огр отдавал распоряжения, здесь он был в своей стихии.
– Двое останьтесь здесь, двое в тыл к цыганам, отрежьте им путь к отступлению, а вы зайдите слева.
Табор всполошился. Цыгане испугались, увидя солдат с длинными пиками наперевес. Анжелика слезла с лошади и повернулась к костру. Она слышала, как Огр говорил главарю:
– Вы забрали у этой женщины ребенка. Если вы его не вернете, мы перережем вас, как собак. Вы окружены, путь к отступлению отрезан.
Цыгане выстроились в ряд. Анжелика увидела, что Кантор спит на руках у одной цыганки. Как разъяренная тигрица, бросилась она к цыганке и вырвала у нее из рук ребенка, который, не понимая, в чем дело, заревел. Цыганка закричала, но властный окрик вожака заставил ее замолчать. Однако вожак стал возражать, говоря, что за ребенка заплачено 30 су. Анжелика отдала деньги.
Наконец то ее руки сжимали сокровище, которое она не променяла бы на все золото мира. Ребенок был голый, завернутый только в тонкую ткань. Цыгане с детства закаляли детей.

***

В Париже была ночь, честные горожане уже спали, погасив свечи, а кто побогаче, те отправлялись в таверны, кабаки и театры. Часы на башне Шантля пробили 10 часов.
Анжелика вернулась в Париж в сопровождении капитана и его людей. Она спрыгнула с лошади и побежала к капитану.
– Разрешите мне отнести ребенка, и я обещаю вам, что следующей ночью буду у вас.
У капитана страшно заблестели глаза, начали топорщиться усы.
– А если обманешь?
– Я вам клянусь, что приду. – Не зная, как доказать это, она скрестила пальцы и плюнула на землю, как это делают бродяги, когда клянутся не на жизнь, а на смерть.
– Хорошо, – ответил Огр, – я еще не видел, чтобы кто то предал такую клятву. Но не заставляй меня долго ждать. У меня уже текут слюнки.
Все засмеялись. Как мог он тронуть ее сейчас, когда на руках у нее бесценный клад.
«Будь они прокляты, эти мужчины, – думала Анжелика, – которые блюдут только свои прихоти».
Улица господина Бурже находилась как раз за тюрьмой. Анжелика проникла во двор и направилась к кухне. Ее верная Барба, к счастью, находилась там. В этот момент она ощипывала тощую курицу. Она очень удивилась, увидев Анжелику, которая сунула ей в руки спящего Кантора.
– Вот Кантор, – сказала она срывающимся голосом, – береги его, как зеницу ока.
Барба улыбнулась.
– Он будет мне как родной сын, мадам. А если хозяин спросит насчет ребенка, я скажу, что это мой сын, и он отвяжется.
Анжелика присела на кровать, ноги ее дрожали.
– А теперь помолись за меня, Барба. Я пойду в логово Великого Керза, выручу Флоримона. Если я останусь жива – это будет чудо.
У окна стояла бутылка водки, настоянной на перце. Не долго думая, Анжелика налила себе полный до краев стакан и залпом выпила.
– Что вы, мадам! – воскликнула пораженная Барба. – Это же чистая водка!
– Ничего, Барба, это придаст мне… это придаст силы.
– А где же ваши волосы, мадам?
– Ты думаешь, я знаю, где они? Ничего, еще вырастут.
Анжелика попробовала встать. От водки тепло пошло по телу, ей ужасно хотелось спать, но она, пересилив себя, подошла к двери.
– Куда вы, мадам? Поешьте немного.
– Некогда, Барба. Мне надо спасать Флоримона, – и она закрыла за собой дверь.
У нее была одна цель – вырвать старшего сына из рук Тухлого Жана. А что будет дальше, она не знала.

0

15

Глава 14

Анжелика быстро бежала по ночному Парижу. Вокруг не было ни души, только отдельные бродяги попадались на ее пути. Вскоре через сплетение маленьких, скверно освещенных улочек она проникла в царство ночи и ужаса. Статуя всевышнего отца обозначала границу, которую не мог пересечь ни один полицейский, ни один сыщик, не рискуя жизнью. Почтенные горожане боялись сунуть сюда нос. Да и что им тут было делать?
Повсюду стояли заколоченные дома и полуразрушенные халупы, старые телеги, подводы и всякий хлам. Это было пристанище воров, бродяг, беглых каторжников и убийц.
По тишине и по тухлому запаху, исходившему из сточных канав, Анжелика поняла, что наконец попала в королевство Великого Керза. Здесь не было ни кабаков, ни фонарей, ни прохожих, ни звуков. Только кромешная тьма. И лишь луна освещала путь уставшей Анжелике.
Это место не зря прозвали царством мертвых. Здесь царила нищета в своем первозданном виде с нечистотами, крысами и бродячими собаками. Однажды Анжелика была здесь с Никола, и он даже показывал ей дом Великого Керза. Это был большой трехэтажный дом, когда то в нем размещался монастырь.
Великий Керз жил в нем со своим «двором», женами, казначеями, телохранителями. Именно здесь, под прикрытием Великого Керза, Тухлый Жан держал свой товар – украденных или бездомных детей.
Как только Анжелика проникла на территорию короля тюнов, то сразу принялась искать дворец Керза. Инстинкт подсказывал ей, что Флоримон был именно там. Анжелика ничего не боялась, потому что в совершенстве знала обычаи и язык воровского мира. Она специально надела тряпье, которое нашлось у Барбы, так что какая же нищенка не приняла бы ее за свою? Однако она боялась, как бы ее не узнали, потому что ее имя было популярно в воровском мире. Банда Каламбредена была в немилости у Великого Керза, и если бы ее кто нибудь узнал, это вызвало бы великий переполох. Чтобы больше замаскироваться, Анжелика наклонилась, взяла в руку грязь и вымазала себе лицо. Теперь бы ее не узнал и сам Никола.
В этот поздний час дом Великого Керза был освещен и этим выделялся из кромешной тьмы. Здесь и там было видно, как тусклый свет от масляных ламп разливался по комнатам и проникал в окна. Стоя в тени на другой стороне улицы, Анжелика долго наблюдала за домом.
Ночью в доме собирались бандиты, как в башне Несль. В эту ночь было холодно, и поэтому окна были завешены грязными тряпками. Анжелика решила приблизиться к одному из окон и посмотреть, что же происходит внутри.
Это был небольшой зал. Анжелика сразу же узнала нескольких людей, находившихся в комнате. Там были маленький евнух и Ро ле Барон. Тухлый Жан как раз в этот момент разговаривал с главным сборщиком налогов.
– Это была действительно хорошая операция, мой дорогой. Полиция даже помогла нам разгромить банду этого заносчивого Каламбредена.
– Но пятнадцать наших тоже повесили на площади. К тому же никто не знает, где Каламбреден.
– Если даже он жив, то не скоро сможет очухаться и собрать своих ребят. Родогон занял все его позиции.
Сборщик налогов вздохнул.
– Да, я чувствую, что вскоре нам придется также расправиться с Родогоном. Теперь, когда я возьмусь за обучение новичков, буду рассказывать им о том, что произошло на ярмарке. Эта резня войдет в историю королевства тюнов. Всегда надо вовремя убирать зазнавшегося главаря.
– Да, – зевнул Жан, – я тоже собрал хороший урожай в башне Несль. Целых 20 мальчиков и девочек, за которых мне дадут кругленькую сумму мои клиенты.
Ро ле Барон спросил пьяным голосом:
– А где же твои пленники?
– Там, наверху. – Жан махнул головой.
Вдруг в углу кто то зашевелился.
– Мадлена, подойди ко мне, крошка, – позвал Жан.
Толстая женщина подошла к нему. На руках у нее лежал завернутый в тряпки ребенок мавра. Она с силой оторвала его от груди.
– Этот проклятый мавр высосет из меня все, маленький дьявол.
– Молчи, дура. Мы получим за него бешеные деньги. Корми его хорошенько. Не дай бог, с ним что нибудь случится, тогда я четвертую тебя.
В этот момент двое нищих взяли литавры и начали танцевать какой то крестьянский танец.
Анжелика больше ничего не слышала, но теперь знала, что Флоримон находится наверху. Она обошла вокруг дома, в одном месте в стенке была большая дыра. Анжелика без шума проникла в дом и поднялась на второй этаж. Чтобы не шуметь, она сняла с себя обувь. В этой части дома стояла жуткая тишина. Анжелика продолжала продвигаться на ощупь в полной темноте. Вдруг она наступила на что то мягкое и теплое. Это оказалась большая крыса. Анжелика еле сдержала крик ужаса, но кричать было равносильно смерти, и она двинулась дальше. Теперь вблизи она различала какие то голоса. Это были дети. Она представила лицо Флоримона, и сердце сжалось от нестерпимой боли. Под впечатлением этих криков она бросилась вперед, забыв об опасности. Пройдя несколько комнат, она подошла к нише. Звуки как будто исходили оттуда. Поблизости никого не было. Анжелика подошла к двери, на которой висел амбарный замок, и тихо позвала:
– Фло, Фло, ты здесь?
Голоса стихли.
– Это ты, «маркиза ангелов»? – спросил кто то.
– Да да, это я, – задыхаясь, ответила она.
– Это я, Дино. Тухлый Жан запер нас здесь. Твой Фларимон с нами. Он не плачет, нет, он плакал, но я ему сказал, что ты обязательно придешь. И вот ты пришла, «маркиза», спаси нас!
Сердце Анжелики разрывалось на части.
– Подождите, сидите тихо, сейчас я попробую вас освободить.
Замок был в полном порядке. Анжелика начала обследовать стены. Одна оказалась гнилой. Она уперлась в нее руками. Вдруг сзади она услышала ехидное хихиканье, похожее на кудахтанье наседки. Она повернулась и с ужасом увидела Великого Керза. Чудовище стояло в двух шагах. Комната, из которой он вышел, находилась как раз напротив ниши, за дверью которой были дети, вывезенные из башни Несль.
Великий Керз с удивлением смотрел на нее своим диким взглядом. Этот взгляд парализовал ее. Она потеряла дар речи. А король тюнов продолжал кудахтать, от этого смеха вся его одежда и огромный бюст содрогались. Керз повернулся и направился к стене, на которой висел медный таз.
«Это конец, – мелькнуло в голове у Анжелики. – Сейчас он вызовет охрану. Я погибла!» Решение было принято мгновенно. Она рванулась к нему, одновременно вытаскивая из за корсажа острый нож. Подбежав к Керзу сзади, она сильно ударила его ножом в грудь. Нож вошел по рукоятку. Чудовище повалилось на спину, обдав Анжелику кровью. Глаза его потухли.
– О, как хорошо, что ты убила его! – воскликнул женский голос с порога комнаты, откуда только что вышел Керз.
На пороге стояла девушка, почти девочка, с лицом мадонны. Анжелика посмотрела на лезвие, с которого еще капала кровь. Она резко повернулась.
– Не вздумай звать на помощь, или я и тебя отправлю на тот свет, – сказала она на воровском жаргоне.
– Я не собираюсь кричать. Я так довольна, что ты убила этого ублюдка. Все его боялись, а это был всего навсего гадкий развратник. – Она взяла Анжелику за руку. – Ты должна немедленно спасаться, так как ты убила моего мужа, Великого Керза.
– Кто ты? – спросила Анжелика, не зная, что делать.
– Я – Розина, последняя жена Керза.
Анжелика спрятала нож.
– Помоги мне, Розина. Мой ребенок находится за этой дверью. Тухлый Жан запер его здесь.
– Да да, я знаю, ключ от этой двери у него, – она показала на распростертое чудовище.
Анжелика нагнулась и достала ключ из кармана покойника. Она открыла дверь, схватила Флоримона. Он был без сознания. Грязные детские ручонки тянулись к ней отовсюду.
– «Маркиза», спаси нас!
– Всех вас я не могу вывести. – Она направилась к выходу, но два подростка бросились за ней.
– «Маркиза ангелов», не оставляй нас, – хныкали они.
Это были Флико и Дино. Они подошли к лестнице. Розина шла впереди. Вдруг она съежилась от страха, прислушалась, но теперь и Анжелика ясно слышала тяжелые шаги. Это был, без сомнения, Идиот, телохранитель Великого Керза.
– Бежим, – резко прошептала Розина. – Я знаю один лаз в стене.
Все побежали за ней. Незаметно выйдя на улицу, они остановились, чтобы передохнуть. Анжелика видела, как во дворце Великого Керза загорались огни, все пришло в движение. Они в страхе побежали дальше. Розина бежала рядом с Анжеликой.
– Идиот – немой, – говорила она, задыхаясь от бега. – Он не сразу сможет объяснить всем, что Керз убит. Это нам на руку. Мы сможем подальше уйти от этого проклятого места. Я никогда не вернусь в этот дом, – уверенно продолжала Розина.
– А если Тухлый Жан найдет нас? – испуганно пропищал Дино.
– Не бойся, я всех вас буду защищать, – сказала Анжелика.
На горизонте показалась алая полоска рассвета. – Посмотри, Розина, какая красота, – Анжелика показала рукой в сторону горизонта. Да, эта ужасная ночь заканчивалась.

***

Ранним утром в аббатстве Святого Мартина раздавали еду бедным, нищим, бездомным. Дамы из высшего света помогали монахам в их святом деле. Нищие, которые по несколько дней ничего не ели, жадно пожирали суп.
Как раз в этот момент и появилась Анжелика со своей группой у ворот аббатства. Она и ее спутники были все в грязи и ничем не отличались от основной группы нищих, евших за накрытыми столами. Они встали в очередь, как это делали все вновь прибывшие.
Анжелика решила сначала накормить крошку Фло. Он плохо ел и часто вздрагивал. Анжелика с грустью подумала:
«Вот что ты сделала, жизнь, с законным наследником графа Жоффрея де Пейрака. Ребенком, рожденным для света, богатства и радости». Она с ужасом вспоминала последние часы этой кошмарной ночи. Светящиеся глаза Керза, этого монстра с детскими ручками, черную кровь, капающую с ножа Родогона. Теперь ее дети никогда не будут голодны.
«Никогда ему не будет холодно», – повторяла она про себя, с жадностью глядя на тщедушное тельце сына.
Рядом с ней стояло множество оборванных матерей, таких же, как и она. Это были отверженные, люди без рода, без средств к существованию. Это были люди парижского «дна».
Дамы из высшего света, прикрываясь веерами, раздавали суп нищим, с презрением глядя на них. Одна из дам приблизилась к Анжелике.
– Вы так поздно пришли. У вас что, больной ребенок? – спросила дама, прикрываясь шелковым платком.
Анжелика подняла глаза и узнала графиню де Суассон. Дама была не одна. Анжелика молчала, и дама обратилась к своей спутнице:
– Эти нищие сами виноваты в том, что производят на свет себе подобных, – с пренебрежением сказала она, показав пальцем на Анжелику.
Обе дамы направились к своим каретам. Анжелика хотела отдать Флоримона Дино, но ребенок вцепился в нее ручонками и не отпускал.
– Ну, ладно. Ждите меня здесь, я сейчас вернусь, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
Графиня успела сесть в карету, как вдруг к ней подошла нищенка, державшая на руках ребенка.
– Мадам, мой ребенок умирает с голоду. Прикажите вашему лакею, чтобы он отнес по адресу, который я назову, немного дров, одежды и еды.
Знатная дама с удивлением посмотрела на нищенку.
– Но ты же получила свою порцию сегодня.
– Это так мало. Мадам, вы же очень богаты.
Дама обратилась к кучеру:
– Наглость этих нищих переходит все границы, – и закричала:
– Иди отсюда, пока я не приказала выпороть тебя за дерзость.
Такой ответ взбесил Анжелику.
– Ну берегись. Я знаю дом, где воспитывается твой черный сын. Ты была любовницей мавра, – выпалила Анжелика.
– Замолчи, – дико прошептала графиня, оглядываясь по сторонам. Ее прошиб пот, она каждую минуту вытирала свое напудренное лицо.
Но возбужденная Анжелика ехидно продолжала:
– Я знаю, что этот ребенок недавно родился в Фонтенбло. Ваш муж будет приятно удивлен, когда узнает, что его жена лежала в постели с мавром.
– О! Замолчи, умоляю тебя! – воскликнула потерявшая голову графиня де Суассон. Она старалась узнать Анжелику, но это было невозможно. Она никогда бы не подумала, что перед ней стоит блистательная графиня де Пейрак.
– Что вы хотите? Я выполню все, только молчите, – заикаясь, произнесла графиня.
– Я уже говорила, чего я хочу, – грубо отрезала Анжелика. – Я хочу не так уж много за эту тайну.
– Хорошо, я распоряжусь, чтобы вам привезли все, что вы просите, – сухо сказала графиня.
Лошади тронулись. Анжелика подумала: «Я ей припомню сегодняшнее унижение. Все будет хорошо. Она даст мне все, чтобы я молчала». С тоской посмотрела она вслед удаляющейся карете своей недавней подруги из высшего общества, графини де Суассон.

0

16

Глава 15

Занималось утро. Господин Бурже, выпив свою первую пинту вина, был в веселом настроении и напевал любимый мотив одной песенки, которую любила его жена. Выйдя во двор, он неожиданно увидел странный кортеж: пятеро нищих, две женщины и три подростка прошли через калитку в его собственный двор. На маленькой повозке они везли свои пожитки, на которых удобно устроилась обезьянка, строившая всем рожи.
Господин Бурже подпрыгнул от возмущения и заорал не своим голосом:
– Барба, как ты могла обмануть меня! Меня, который всегда считал тебя порядочной женщиной. Ты знаешься с этими нищими оборванцами!
– Любезный хозяин, соизвольте выслушать меня… – подошла к нему Барба.
– Нет, я не желаю ничего слушать. Моя таверна не пристанище для нищих. О господи, я опозорен! Он выбежал со двора, бормоча проклятия.
– Я пойду звать стражу! – орал он.
– Пусть эти малютки пока посидят у тебя, – сказала Анжелика Барбе. – А я пока затоплю камин.
В это время пришел лакей от мадам Суассон. Он принес дрова и одежду.
– Ты завтра скажешь своей госпоже, чтобы она передала нам немного еды.
– Ну и нахалка же ты, красотка! – воскликнул лакей.
Он был неплохо одет, и по сравнению с ним Анжелика выглядела ужасно.
– Заткнись, – резко оборвала она его. Крайне растерянный, лакей спустился во двор и выбежал через калитку.
Немного позже Барба поднялась в свою комнату, неся на руках Кантора и ведя Флоримона. В комнате ярко горел камин, а Дино и Флико весело играли напротив, около стены.
– Барба, ты не сердишься на меня за то, что я пришла к тебе не одна? – спросила Анжелика.
– О, мадам! Это большое счастье для меня. И этих несчастных детей нужно приютить, – она показала на Дино, Флико и Розину.
– Знала бы ты, из какого ада мне удалось вырваться самой и вырвать их.
– Мадам, моя бедная комната в вашем распоряжении.
Но тут со двора донесся душераздирающий крик господина Бурже:
– Барба! Барба!
Вся округа сотрясалась от его воплей.
– Да эти нищие перешли все границы. Они не только пришли в мой дом, но еще и растопили камин так, что вскоре все сгорит.
Пока он орал и причитал там, внизу, Анжелика успела перепеленать своих крошек.
– О! Почему моя жена умерла! – вопил Бурже. – Она бы не допустила такого безобразия. О, какой я несчастный!
– Никогда они не будут голодать, никогда им больше не будет холодно, – повторяла Анжелика.
Кантор сосал куриную косточку и играл своими ножками, а Флоримон спал. Вдруг он проснулся и, весь дрожа, стал кричать. Анжелика не знала, была ли это горячка, или ему приснился дурной сон. Затем Анжелика разделась и вымылась в чане, который употребляла для своего туалета служанка Барба.
– Какая ты красивая, – пробормотала Розина, подойдя к чану. – Ты, наверное, одна из женщин Красавчика?
– Нет, я «маркиза ангелов», – ответила Анжелика, намыливая голову.
– Не может быть! Я так много слышала о тебе! – воскликнула Розина. – Это правда, что Каламбредена повесили?
– Я не знаю, Розина. Не надо говорить об этом.
Она вытерлась. Ее тонкая талия терялась в складках грубого платья. Но и в грубом платье Анжелика была прекрасна.
– Это тебе фараоны обрезали волосы?
– Да, Розина. Но ничего, еще вырастут. – Она поднесла маленькое зеркальце к лицу. – Боже мой, что это, Розина?
– Это прядь седых волос, «маркиза».
– Да, я постарела в эту ужасную ночь. Вчера этой пряди не было. – Анжелика в изнеможении присела на постель Барбы. – Неужели я стала старухой, Розина?
– Конечно, нет. У тебя нет ни одной морщинки, а кожа свежа, как лепесток розы. У тебя двое детей, а твоя грудь – как у молодой девушки, не знавшей мужской руки. Мужчины, должно быть, от тебя без ума, – с завистью сказала она Анжелике.
– А сколько тебе лет, Розина?
– Может, пятнадцать, а может, шестнадцать.
– А я тебя помню, Розина. Год назад ты шла по кладбищу «Святых мучеников» с открытой грудью. Тебе не было холодно?
– Ты же сама сказала, что не будем говорить об этом. Это уже в прошлом.
Барба принесла крема из кухни, Флико и Дино ели за обе щеки. Немного позже Барба поднялась со свечой в руке.
– Сегодня у нас в таверне не было ни одного посетителя, мадам. Господин Бурже в шоке, он говорит, что у него украли часы.
Анжелика подозрительно посмотрела на Флико.
– Если ты не бросишь свои штучки, мой дорогой, я выгоню тебя на улицу, где ты окажешься в руках Тухлого Жана.
Флико отдал часы и, насупившись, пошел спать.
Немного погодя все заснули. Было тихо. Анжелика подошла к Барбе. С улицы доносились едва слышные звуки.
– Сколько времени? – спросила Анжелика.
– Девять часов, мадам, – ответила Барба, крайне удивленная, увидев, что мадам начала одеваться.
Одевшись, Анжелика направилась к двери.
– До завтра, Барба.
– Но, мадам, вы же устали. И такой поздний час…
– Я… я должна заплатить по счету, Барба. После все кончится, и жизнь начнется сначала. – Сказав это, она вышла. Спустившись по лестнице, она услышала дикий храп господина Бурже, который, наверное, во сне ругал ее и детей. Но сейчас Анжелике было все равно. Она шла отдавать последний долг. Ее воровская жизнь кончилась.
«Все будет хорошо», – подумала про себя Анжелика и вышла на улицу.

0

17

Глава 16

Таверна «Храбрый петух», в которой расположилась Анжелика со своими детьми, находилась всего в нескольких шагах от тюрьмы Шантль. Нужно было пересечь только одну узенькую улицу, и вот она – эта крепость тюрьма, с башни которой по всей округе разносился бой часов. С верхнего этажа таверны можно было видеть остроконечные башни этой блюстительницы закона.
Анжелика замедлила шаг возле главного входа, над которым висели большие старинные часы, горели факелы и взад вперед сновали часовые. Вонь с ближних улиц была ужасной. Это мрачное и старинное здание нагоняло тоску, от него веяло пытками, холодом и заключенными.
«Ну хватит, – сказала себе Анжелика, – надо идти». И она смело направилась к главному входу. Охранник провел ее в большой зал.
– А, вот и ты, – сказал капитан, увидев ее. Он курил, сидя за столом, пил вино и разглагольствовал с подчиненными.
– Я не думал, что она придет, – сказал один из солдат, который присутствовал при их разговоре два дня назад.
– А я был в этом абсолютно уверен! – торжествующе воскликнул капитан. – Я видел много мужчин, которые не держат слова, – сказал он с видом философа, – но шлюха, если пообещала, то обязательно будет в срок. Ну что ж, моя дорогая, – сказал капитан, улыбаясь.
Анжелика опустила голову под его испытующим взглядом.
– Я хочу тебя, – продолжал он, похлопывая ее по бедрам. – Но сначала тебя проведут и осмотрят.
Осмотрев, надзирательница проводила Анжелику до комнаты капитана и закрыла дверь. Она осталась одна в этой мрачной комнате с решетками на окнах. В ней пахло кожей, соленым потом, табаком и вином. Она не знала, что ей делать, то ли сесть на кровать, то ли привести комнату в порядок. Мало помалу ей становилось все холоднее и холоднее. Но вот Анжелика услышала тяжелую поступь Огра. Капитан вошел, о чем то злобно ругаясь сквозь зубы:
– Проклятые бездельники, стадо ослов! Если бы я был там!
Он бросил с размаху мушкет и шпагу на стол, который от этого заходил ходуном, потом сел на стул.
– Сними мне сапоги, крошка, – сказал он, улыбаясь.
– Но я вам не служанка, – отрезала Анжелика.
– Да да, это так, – сказал капитан нараспев, положив свои огромные волосатые руки на колени.
Анжелика подумала, что она сошла с ума, так разговаривая с Огром, который был страшен в гневе. Она полностью была в его власти, к тому же была ему очень обязана. Анжелика быстро спохватилась:
– Нет нет, я это охотно сделаю, но посмотрите, мои ручки такие нежные и маленькие, а ваши сапоги такие огромные.
– Да, это правда, у тебя руки баронессы, – процедил капитан. – Чего только не увидишь на белом свете.
– Но я все же попробую, – и она подошла к стулу, на котором восседал Огр.
– Не надо, – пробормотал он, отстраняя ее. Он попытался схватить сапог, но ему мешал живот. После некоторых усилий ему все же удалось ухватить сапог, но тут раздался шум в коридоре, и в дверь ввалился офицер.
– Капитан! Капитан!
– В чем дело? – гаркнул Огр, побагровев от гнева.
– Только что принесли труп с Нового моста.
– Так отправьте его в морг. Черт вас побери!
– Но надо, чтобы вы засвидетельствовали. Огр разразился такими проклятиями, что старые стены Шантля затряслись. Он вышел, продолжая браниться на чем свет стоит. Анжелика осталась одна, все больше цепенея от холода. Она думала, что капитан не придет, и кто знает, что случится. Может, он поломает ногу или получит удар ножа в живот. Но вскоре она услышала его громовой голос. Огр вошел в сопровождении солдата.
– Сними мне сапоги, – приказал он солдату, заходя в комнату. – О, какое блаженство! – Он размял затекшие ноги. – А теперь убирайся и скажи этим ублюдкам, чтобы не беспокоили меня понапрасну. А ты что стоишь и дрожишь, как осиновый лист? – обратился он к Анжелике.
Внезапно в дверь сильно постучали.
– Капитан! Капитан!
Свирепея, Огр открыл дверь. Солдат доложил, что на улице Мортир ограбили дом.
– Стадо ослов! – заорал капитан так, что сверху посыпалась штукатурка. – Ты такая красивая, должно быть, у тебя много любовников. Я думал, что ты меня обманешь, но не подавал виду этим ослам. Я такой огромный, а ты ну прямо цыпленочек. Какой я несчастный! С этими грабителями я совсем забросил личную жизнь. Думаю, что они нарочно отвлекали меня. Ну ничего, я им задам. Ладно, давай отдохнем, а после будем квиты. – Он лег и захрапел, как буйвол.
Анжелика успокоилась и тоже заснула крепким сном.
На горизонте забрезжил рассвет, когда она проснулась. Сначала она не поняла, где находится. Ей было так жарко, что она сняла рубашку. Теперь Анжелика не боялась Огра. И все таки ей было не по себе. Тюрьма давила на нее. Это была какая то тоска, распиравшая грудь. Она пыталась снова заснуть, но не смогла. Что то мешало ей. Прислушавшись, Анжелика уловила странные звуки, которые доносились откуда то снизу. Вдруг она поняла все. Это были заключенные, находившиеся в камерах под полом, они скреблись, как крысы. Эти мрачные звуки разносились по всей комнате. Анжелика дрожала всем телом. Крепость Шантль давила на нее своей вековой тяжестью. Выйдет ли она когда нибудь отсюда? Отпустит ли ее Огр?
Он спал. Все было в его власти. Он был хозяином этого ада, где человека превращают в животное, борющееся за свое жалкое существование. Анжелику пробрала дрожь, но она приблизилась к Огру и тронула его за плечо.
– А, ты уже проснулась, – процедил капитан сквозь зубы. Он зевнул, почесал грудь, потом встал и приоткрыл шторы. Слабый рассвет осветил эту мрачную комнату, эту берлогу, которая много перевидала на своем веку.
– Как ты рано встала, моя курочка.
– Что это за звуки? – чуть слышно спросила дрожащая от страха Анжелика.
– Это? Это заключенные. Они не забавляются так, как мы, не так ли, красотка? Они страдают. Тебе повезло, ты дешево отделалась.
Наконец он встал и начал одеваться, напевая какой то военный марш. Одевшись, Огр порылся в камзоле и бросил на стол большой кошелек.
– Это тебе, – сказал он, кривясь. – Теперь мы в расчете.
Анжелика не заставила просить себя дважды. Как только она очутилась вне стен тюрьмы, вздохнула свободнее. Она не рискнула сразу идти домой. Анжелика спустилась к Сене. Вода тихо плескалась у берега. Новый день начинался со своими заботами и хлопотами повседневной жизни. Невдалеке виднелись женские бани. Увидев первую клиентку, банщица обрадовалась, но предупредила, что еще не топлено.
– Ничего, – ответила Анжелика, – я закалена. С этими словами она вошла в воду, которая обожгла ее белую кожу. Она тщательно вымылась и пошла берегом, пригретая утренним солнцем, размышляя вслух.
– Все, – сказала она себе. – Я больше не хочу жить в нищете. Я люблю хорошее белье, вышитые простыни, красивые платья. Я хочу, чтобы мои дети не знали голода и холода, я хочу, чтобы ко мне вернулось имя. Я хочу снова стать знатной дамой.
С этими словами она направилась в сторону таверны «Храбрый петух», где с нетерпением ждали ее «ангелочки» и верная, неподкупная служанка Барба.

0

18

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТАВЕРНА «КРАСНАЯ МАСКА»

Глава 17

Стараясь не шуметь, Анжелика тихонько проникла во двор харчевни господина Бурже. Она подошла к дому и осторожно отворила дверь. На пороге стоял хозяин с огромной кочергой в руках.
Анжелика резко отскочила назад под прикрытие навеса над колодцем, находившемся в нескольких метрах от двери. Хозяин таверны «Храбрый петух», как разъяренный бык, гнался за ней, норовя ударить ее кочергой.
– Убирайся отсюда, проклятая нищенка! – вопил он, покраснев, как рак. – Чем я провинил бога, что он ниспослал на мою голову этих грязных воришек? Возвращайся, откуда пришла, или я упеку тебя в Шантль! Я не знаю, что остановило меня вчера вызвать охрану. Да, я добр, но что бы сказала моя добрая жена, если бы увидела все это с небес? О, я опозорен! Моя таверна осквернена! О, я несчастный! – Он опустился на землю и заплакал, все время причитая.
Анжелика подошла и заговорила ласковым голосом в такт хозяину:
– Да да, господин Бурже, что бы сказала ваша жена, если б увидела, что ее муж напивается чуть свет, как свинья, а потом буянит во дворе?!
Хозяин поднял голову, но, не давая ему опомниться, Анжелика продолжала:
– Что бы сказала ваша бедная жена, смотря из рая на беспорядок, который царит в этом заведении, которое никто уже не посещает. Везде паутина, тараканы. Да, бедная госпожа Бурже! Она смотрит сейчас с небес и очень ругает своего бестолкового супруга. Ей стыдно перед всеми святыми в раю, потому что они все время спрашивают: «Ну как там ваш муж, госпожа Бурже?»
От такого натиска у торговца опустились руки.
– Увы, – пробормотал он, – моя жена умерла. Она была такой веселой и радушной хозяйкой. Я так любил ее, наше дело процветало, но вот ее не стало.
Анжелика нашла единственную струнку, на которой можно было сыграть с хозяином «Храброго петуха».
– Успокойтесь, – наконец твердо сказала Анжелика, видя, что щеки торговца опять начинают вздрагивать. Так душевно с ним давно никто не говорил.
– Надо работать, господин Бурже, – продолжала Анжелика, – а не пугать клиентов своим видом. Посмотрите на себя.
– Да, ты права. – Господин Бурже тоскливо оглядел себя. – Но, думаешь, моя жена была бы довольна, увидев с небес такую вшивую нищенку, как ты?
– Я не вшивая! – гордо воскликнула Анжелика. – Посмотрите, моя одежда хоть и старая, но чистая.
– А ты не знаешь, кто украл мои часы? – ехидно спросил хозяин.
– Вот ваши часы, – Анжелика небрежно протянула завернутые в тряпочку часы. – Я их нашла под лестницей. Наверное, вы их потеряли вчера, потому что были ужасно пьяны. Видите, я не воровка, а могла бы присвоить их себе. Но мне не нужно ворованного.
Анжелика игриво подошла к хозяину. Ночь, проведенная с капитаном, научила ее, как обращаться с мужчинами. Неужели она не сумеет уломать этого толстяка?
– Часы действительно дорогие и красивые, – сказала она тоном знатока.
Лицо лавочника озарилось улыбкой.
– Да, я их купил у одного торговца, который приехал в Париж продавать вино. Он был гасконец, а они имеют дело только с такими коммерсантами, как я. – Он бережно открыл футляр, протер крышку, положил туда часы и сунул себе в карман. Потом вдруг опять уставился на Анжелику.
– Я никак не могу понять, как часы могли выпасть из моего глубокого кармана. Да, я вчера набрался, как свинья. А ты можешь разбираться в вещах, как знатная дама. Но еще вчера ты говорила на таком жаргоне, что у меня выпали последние волосы на голове, – он засмеялся.
– Да, господин Бурже, приятно с вами поговорить, когда вы не сердитесь. Вы так хорошо знаете женщин, – игриво заметила Анжелика.
Торговец, подбоченившись, смотрел на нее.
– Я знаю их, злодеек. Да, но что прикажешь делать с тобой?
Анжелика была выше этого толстяка, и его вид рассмешил ее, но сейчас ее судьба полностью зависела от решения этого человека.
– Почтенный господин Бурже, вы – хозяин, и я сделаю все, что вы прикажете. Если вышвырнете меня с детьми на улицу, то уйду. Но я не знаю, куда идти, а мои малыши умрут с голоду или замерзнут. Думаете, что ваша жена выгнала бы нас? Я останусь в комнате Барбы и не буду вас стеснять, так как у меня будут свои дрова и пища. Мы могли бы помочь вам управлять хозяйством: носить воду, колоть дрова. Я все умею делать, поверьте. Малыши останутся там, наверху.
Она так просила, что он не выдержал.
– Это почему? – возмутился он. – Дети должны находиться на кухне около очага. Спускай их быстро оттуда, или я рассержусь. – Он тяжело повернулся и поднялся в дом.
Как птица взлетела Анжелика в комнату Барбы, где в страхе перед будущим находились ее дети.
Дом господина Бурже был высоким, это строение напоминало башню, а внизу около него была таверна. Эта часть Парижа застраивалась еще в средние века, и старинный стиль архитектуры сохранил свою первозданную прелесть. На каждом этаже башни находилось по две комнаты, а крытые лестницы, казалось могут довести до неба.
На верхнем этаже Анжелика заметила Давида, племянника господина Бурже. Давид учился на повара, а после смерти отца приехал помогать дяде по хозяйству. Ему было 16 лет, и, увидев Анжелику, он почувствовал к ней симпатию. Анжелика не принимала всерьез его ухаживаний. Она шутила с ним, как с мальчиком. От этого Давид краснел и от смущения не мог вымолвить ни слова. И в этот раз Анжелика разыграла поваренка.
– Здравствуй, малыш.
– Я совсем не малыш, мне уже 16 лет, – гордо парировал Давид.
– О, извините меня, господин, я не думала, что могу обидеть вас. – Она потрепала его по щеке, на которой недавно появился юношеский пушок.
Поваренок покраснел до корней волос и забормотал что то себе под нос. У него были красивые черные глаза, выразительное худое лицо.
Вдруг Анжелика обратила внимание на его акцент. Ей показалось, что звук «р» звучит так же, как его произносят в родной Тулузе.
– Откуда ты родом? – спросила Анжелика, рассматривая его, словно диковинную игрушку.
– Я из Тулузы, – гордо произнес поваренок.
– Из Тулузы! – обрадовалась Анжелика.
Она спросила еще что то на тулузском наречии. Племянник господина Бурже покраснел от удовольствия.
– А вы из Тулузы? – возбужденно спросил он, от напряжения вытирая пот со лба.
На миг Анжелика почувствовала себя счастливой. Какой контраст – быть одной из знатных дам Тулузы, а сейчас, увидя простого поваренка, так обрадоваться. Поваренок напомнил ей запах цветов, чеснока и обильное солнце этого благодатного края.
– Какой красивый город, – задумчиво сказала Анжелика и, подумав, спросила:
– Почему ты приехал в этот затхлый Париж, где все продается и покупается?
Давид смутился.
– Сначала умер мой отец… – сказал он дрожащим голосом.
«Ох, сейчас расплачется», – подумала Анжелика.
– Отец всегда хотел, чтобы я жил в Париже, около дяди, господина Бурже. Он хотел, чтобы я научился делать лимонад, а потом организовал свое дело. Мой отец всю жизнь проработал бакалейщиком. – Поваренок всхлипнул. – И вот он умер. Погоревав, я приехал в Париж, но и здесь мне не повезло. Моя тетя, жена господина Бурже, скончалась от оспы. Мне никогда не везло.
– Ничего, – успокоила его растроганная Анжелика и ласково погладила по голове мальчика. – Удача придет, надо уметь взять ее.
Давид убежал. В мансарде Анжелика нашла Розину, которая следила за игрой Флоримона и Кантора. Дети весело играли, не обращая внимания на вошедшую Анжелику.
– Я не хочу, чтобы они просили милостыню, как дети парижского «дна», – решительно сказала она.
– А что же ты хочешь, чтобы они делали? – спросила удивленная Розина, привыкшая к жизни на «дне» Парижа.
– Я хочу, чтобы они работали и у них было будущее. Розина, помоги мне спустить детей на кухню. Барба присмотрит за ними.
Кухня, куда они перенесли малышей по приказу господина Бурже, была огромна. Посреди нее пылал камин, у стены стояли большие столы, на одном из которых работала Барба, одетая в белый передник, она готовила для клиентов различные блюда.
«Теперь мои дети будут по крайней мере сыты», – удовлетворенно подумала Анжелика. Она надела Флоримону длинную рубашку, и он бегал по просторной кухне. Что касается Кантора, то он все время дрыгал ножками, как бы освобождаясь от пеленок, в которые его запеленала добросовестная Барба.
– Барба, посмотри, какие у него сильные ножки! – воскликнула Анжелика.
– Это ваш наследник. – Глаза Барбы увлажнились, она украдкой смахнула слезу краем передника. – Как только у меня выдается свободная минутка, я играю с ним, – говорила она. – Кантор меня узнает и строит мне рожицы. Дай бог, чтобы он поправился, – вдруг запричитала она.
– Успокойся, милая Барба. – Анжелика обняла ее и расцеловала в пухлые щеки. – Я скажу Розине, чтобы она помогала тебе.
Устроив всех, Анжелика отправилась к Новому мосту. Цветочница не узнала ее, но когда Анжелика напомнила про букет, торговка воскликнула:
– Как же я тебя могу узнать? – мамаша Маржолен рассмеялась. – В тот раз у тебя были длинные волосы и не было башмаков, а сейчас есть башмаки и волосы острижены под мальчишку. Но я надеюсь, что твои золотые руки остались прежними. Иди, садись со мной, у меня много работы.
Анжелика присела под навес и принялась составлять букеты. Она очень боялась увидеть кого нибудь из банды Каламбредена, так как Новый мост был их территорией, тут они промышляли. Но, к счастью, в этот день Новый мост был спокоен. Редкие прохожие не обращали внимания на молодую женщину, составляющую букеты. Даже не слышно было фанфар Великого Матье, так как он временно перенес свою эстраду на ярмарку Сен Жермен. В это время он не жаловался на недостаток клиентов.
Мамаша Маржолен рассказывала своей соседке о драке на ярмарке Сен Жермен.
– …В этот раз полиция оказалась на высоте. Около ста бандитов и карманников было отправлено в тюрьму. Теперь каждый день на Гревской площади будут вешать. Ничего, так им и надо!
Анжелика, внимательно слушая, продолжала усердно работать. Торговки говорили о скором приеме в Лувре по случаю рождения наследника.
– Скоро у нас будет знатный ужин… – Мамаша Маржолен вытерла пот со лба.
– Каждый год наша корпорация цветочниц собирает всех хозяев цветочных магазинов. В том году мы собирались в одной таверне, но нас надули, вино было кислое, а закуска несвежая. Мы еще не решили, какую харчевню на этот раз выбрать для ужина.
– Я знаю одну харчевню, – воскликнула Анжелика, – там кормят хорошо и недорого. – Она дала адрес харчевни господина Бурже.
– А чем ты можешь это подтвердить? – недоверчиво спросила одна из цветочниц. – Где ты живешь? Мы тебя совсем не знаем.
– Я живу в таверне «Храбрый петух», – гордо сказала Анжелика.
– Недавно мой муж был там, в этой харчевне, и сказал, что там кормят отвратительно, – не унималась цветочница.
– Ваш муж, наверное, в тот вечер напился, как свинья, – парировала Анжелика. – Хозяин таверны недавно выписал из Тулузы знаменитого повара, который готовит блюда не хуже королевского. Поверьте мне, он знает в этом толк.
– Ну что же! – воскликнула мамаша Маржолен. – Раз ты так нахваливаешь харчевню, то я сегодня пойду с тобой и договорюсь насчет ужина.
– О нет, только не сегодня! – замахала руками испуганная Анжелика, зная, что таверну надо привести в порядок. – Сегодня с утра знаток тулузской кухни отправился за покупками. Он закупает продукты. Даже у нашего короля не было никогда за столом таких кушаний. К тому же в таверне есть маленькая обезьянка, она будет развлекать вас. Приходите завтра вечером, и вы попробуете ветчины, какой не ели никогда в жизни, а после договоримся насчет ужина.
– А что ты делаешь в харчевне? – спросила одна дородная цветочница.
– Я – родственница хозяина, – уклончиво ответила Анжелика и для уверенности добавила:
– Мой муж был мелким лавочником, но этой зимой умер от холеры и оставил меня в нищете, потому что мы истратили деньги на лекарства.
– Да, – вздохнула цветочница, – все хорошие люди умирают.
– Я приехала к господину Бурже, – продолжала Анжелика. – Он сжалился надо мной, и теперь я помогаю ему по хозяйству.
Они так разговорились, что забыли познакомиться.
– Меня зовут Анжелика, – весело сказала она, – завтра вечером мы вас ждем.
Придя домой, она даже испугалась, что так разрекламировала харчевню. По правде говоря, харчевня господина Бурже выглядела ужасно: все заросло паутиной, столы были грязные, окна закоптились.
Анжелика не знала, что будет, но каким то шестым чувством она догадывалась, что на сей раз ей будет сопутствовать удача. Она твердо решила порвать с воровским миром. Теперь ее дети будут честными людьми, получат образование, у них будет будущее. Может, когда нибудь она будет знатной дамой. Ну а пока надо работать, это будет борьба за существование. Анжелика была уверена, что вырвет из парижского чрева своих детей и они не будут больше никогда знать ни холода, ни голода.
В этот вечер она легла пораньше, чтобы завтра с рассветом взяться за работу – начать уборку и привести в божеский вид таверну, в которую должны прийти договариваться об ужине благородные цветочницы.

0

19

Глава 18

На следующее утро Анжелика встала с петухами. Разбудила Барбу, Розину, Флико, Дино и Давида.
– Вставайте, друзья! – весело воскликнула она, похлопывая по плечу племянника господина Бурже. – У нас сегодня будет тяжелый день. Сегодня вечером к нам в таверну придут представители корпорации цветочниц, чтобы договориться насчет ужина. Мы должны хоть как то подготовить таверну.
– Анжелика, – проворчал Флико, – почему мы всегда работаем, а этот лентяй Давид дрыхнет сколько хочет?
– Да, я должна вас предупредить, что теперь я не «маркиза», а вы не нищие. Сейчас мы родственники господина Бурже. Я уверена, что скоро мы с вами станем почтенными горожанами.
– Фу! – недовольно проворчал Дино, но Анжелика дала ему шлепок, который говорил о том, что новая жизнь для него началась.
Пока Дино недовольно почесывал место пониже спины, Анжелика внимательно осмотрела одежду своих подопечных. Бывшие узники «Двора чудес» были одеты бедно, так как мадам Суассон не особенно расщедрилась.
– Флико и Давид пойдут со мной на базар. Ты, Дино, будешь помогать Барбе.
Потянувшись, Дино вздохнул, новая работа была ему явно не по вкусу.
– Как хорошо было раньше, когда я был карманником, – уныло проворчал он.
– Ты хочешь вернуться к Великому Керзу? – спросила Анжелика. – Я не держу тебя, можешь убираться, но назад не просись.
– Нет! Нет! Теперь мне туда нельзя, – всполошился подросток. – Они меня убьют.
– У вас нет фантазии, друзья мои! – воскликнула Анжелика. – Скоро мы вылезем из этой грязи и нищеты, я вам обещаю. А сейчас за работу, – и она, окруженная двумя подростками, пошла к выходу.
Господин Бурже недоверчиво протянул Анжелике большой кошелек.
– Если вы думаете, что я буду воровать у вас, то пойдемте со мной на базар, но сейчас вам лучше находиться здесь, – сказала Анжелика толстому хозяину. – Надо привести в порядок зал.
Кабатчик в недоумении почесал затылок. С того времени, как умерла жена, у него не было времени задуматься. Утро он начинал с рюмки вина, а под вечер напивался, как свинья. Но эта женщина, пришедшая два дня назад, как бы встряхнула его от спячки.
«Она разорит меня, – подумал кабатчик. – Черт знает, что за женщина! В ней заключена неведомая сила убеждения». Немного постояв, он направился в большой зал следить за уборкой, предварительно опрокинув стаканчик.

***

Анжелика хотела приготовить торговкам не только шикарный ужин, но и привести в порядок зал, засиженный мухами. Для всего этого надо было купить связки перца, чеснока и другие овощи и красиво развесить повсюду. Главное, надо было купить доброго бургундского вина.
Покупая на рынке продукты, она не торговалась, но поваренок, следивший за всем, по наставлению господина Бурже, причитал на каждом шагу:
– Ой, хозяин убьет меня за такие расходы!
– И тебе не стыдно, что ты дрожишь над каждым су! – упрекнула его Анжелика. – Не говори мне больше, что ты из Тулузы.
– Нет нет, я из Тулузы, – недовольно возразил Давид, задетый за живое, и, покраснев, продолжал, пока Анжелика выбирала продукты:
– Мой отец – покойный господин Шайо. Это имя вам ни о чем не говорит?
– Нет. А чем же занимался твой папаша?
– Как, вы не знаете? Он владелец большой бакалейной лавки на площади Горон. Только в его лавке можно было купить всякие приправы и пряности для тулузских гурманов.
«Да ведь в то время я не ходила на базар», – подумала Анжелика.
– Мой отец много путешествовал, – продолжал Давид, – он был коком на королевском флоте. И хотел пустить в продажу шоколад в Тулузе.
Анжелика вспомнила, как популярен был этот напиток в Тулузе, но в массовое производство так и не вошел.
– Давид, расскажи мне про шоколад.
Они проходили мимо рядов с овощами. С заговорщическим видом юноша приблизился к Анжелике.
– Мадам, доверяю вам тайну, которую я не сообщил даже моему дяде, господину Бурже, хотя, по правде говоря, его это и не интересует. Мой покойный отец видел шоколад во многих странах и много раз сам пробовал его. Он говорил, что его делают из зерен, привозимых из Мексики. Сейчас шоколад производят в Испании, Италии, Польше. Он приятен на вкус, бодрый и полезен для здоровья.
– Да, – сказала Анжелика, слушая как бы вскользь. – Я его никогда не пробовала, но говорят, что наша королева от него без ума. Ох, да она же испанка по происхождению. Весь двор во главе с королем смеется над ее маленькой слабостью.
– Это потому, что они никогда не пробовали шоколада, – заметил юноша. – У моего отца уже был патент, подписанный королем, по которому он мог выпускать и продавать шоколад в пределах Франции. Но, увы, он умер, я остался сиротой и не знаю, что мне делать с этим патентом. Я обращался к дяде за помощью, но он только посмеялся надо мной. Он всегда считал моего отца сумасшедшим.
– А где сейчас эта бумага? – поинтересовалась Анжелика.
– В шкатулке, в моей комнате. – Давид задумался. – И если мне не изменяет память, патент выдан 28 мая 1659 года и действителен на 29 лет.
– Значит, если я правильно понимаю, ты в течение 29 лет имеешь право делать и продавать этот напиток?
– Да, мадам, но у меня нет денег, чтобы пустить его в продажу.
– Поберегись! Поберегись! – послышалось сзади.
Анжелика и Давид еле успели отскочить в сторону – мимо промчалась телега, полная овощей. Анжелика взяла за руку поваренка. Бедный мальчик задрожал.
– Анжелика, как вы прекрасны! – залепетал он, краснея до корней волос.
– Увы, мой друг, мне не 15 лет и у меня двое детей, – сказала Анжелика, а про себя подумала: не надо отталкивать его, так как глупый поваренок не знает, каким богатством владеет.
– Ты посмотри, Давид, у меня уже седая прядь.
– Но она только украшает вас, мадам, – не унимался поваренок.
– Это прядь появилась у меня после бегства с окраины Сен Дени. Ну, ладно, об этом потом. А где же Флико? – оглянулась Анжелика. – Не вспомнил ли он свою старую привычку красть кошельки у почтенных горожан? Это особенно удобно на рынке.
– Напрасно вы так убиваетесь, мадам, из за этого плута, – ревниво заметил Давид. – Сейчас я видел, как он обменивался знаками с каким то вшивым мальчишкой.
– Ну, ладно, пойдем, основные покупки мы сделали.
Но тут ее кто то сильно потянул за рукав из под прилавка. От неожиданности Анжелика вскрикнула. Это был Флико. Глаза его горели.
– Я такое тебе расскажу, Анжелика, – заикаясь, сказал он. – Только что я встретил одного знакомого из «Двора чудес». Ты знаешь, кто теперь наш Великий Керз? Жанин – Деревянный зад. Приятель мне сказал: «Берегитесь, вы живете под кровом предательницы».
У Анжелики кровь застыла в жилах.
– Ты думаешь, они знают, что я убила Чудовище? – прошептала она.
– Он ничего не сказал, но предупредил, что тебя ищут из банды Родогона.
Они обменивались словами на воровском жаргоне, и Давид ничего не понял. Он открыл рот от удивления – эта женщина совсем заинтриговала его. Всем своим существом мальчишки он чувствовал, что здесь кроется страшная тайна и Анжелика замешана в ней. Это еще больше повысило ее авторитет в глазах подростка.
Вернувшись домой, в таверну, Анжелика задумалась.
«Да, опасную игру я затеяла, – подумала она, прекрасно зная волчьи законы воровского мира. – В одно прекрасное утро я могу проснуться с перерезанным горлом. То мне угрожали принцы, теперь – бандиты».
– Ладно, – отмахнулась от мрачных мыслей Анжелика. – За работу, друзья! – весело воскликнула она. – Надо, чтобы почтенные дамы из корпорации цветочниц остались довольны вечером. За работу!
И работа закипела.
Наступил вечер. Наконец прибыли почтенные цветочницы. Когда они вошли в зал, их опьянил аромат, исходивший от множества разнообразных блюд. К тому же зал был украшен со вкусом. Ярко горел камин, отблески огня отсвечивали в до блеска начищенных подсвечниках, на столах стояла самая лучшая посуда. Анжелика даже умудрилась выудить у жадного хозяина серебряные вилки, которые он ревниво держал за семью замками. На столе стояли подносы с фруктами, а рядом множество бутылок с прекрасным бургундским вином.
Цветочницам было чему поучиться у Анжелики. Они часто посещали богатые дома, разнося цветы, и этот торжественный прием льстил им. По своей простоте они открыто выражали восторг, вставляя ядреные словечки. Они критически осматривали оформление блюд, но Анжелика приложила всю свою энергию и фантазию для изготовления последних, так что цветочницам не к чему было придраться.
«Женщины есть женщины. Они все ревнивы и придирчивы», – подумала Анжелика, чувствуя скрытое удовлетворение цветочниц.
Опрятно одетый Дино, удобно усевшись возле камина, играл на шарманке, а Пикколло танцевала под музыку.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Анжелика, когда цветочницы, насытившись, удалились.
– Нет, ты меня разоришь! – пробасил хозяин, обращаясь к ней.
– Меня удивляет узость вашего ума, господин Бурже, – возмутилась Анжелика. – Вы деловой человек, но ничего не смыслите в коммерции. Этот, с вашей точки зрения, расточительный ужин принес вам доход, в десять раз превышающий затраты.
Но хозяин продолжал сомневаться. С великим трудом Анжелика убедила его.
– Ну ладно, – развел он руками, – пусть тебя рассудит Святая дева Мария. Посмотрим. Думаю, если мне тебя послал бог, то он не допустит моего разорения.
И все пошло своим ходом, как хотела Анжелика.
Время шло. Хозяин таверны «Храбрый петух» не мог нарадоваться на свою «кузину», как он объяснил соседям внезапное появление Анжелики.
Однажды утром, только что проснувшись, господин Бурже позвал к себе Анжелику и с заговорщицким видом приказал ей следовать за ним. Они поднялись по лестнице и очутились в большом зале, где посредине стояла огромная кровать.
Голова у Анжелики пошла кругом. Нет, нет, она никогда в жизни не будет спать с этой толстой бочкой. А дети? Что будет с ними, если хозяин выгонит ее вон? Анжелика была в отчаянии.
В зале было много пыли – уже год после смерти жены господин Бурже не заходил сюда. На стенах висели старинные картины в позолоченных рамах, несколько старинных мушкетов, пик и шпаг. Это все, что осталось от молодого господина Бурже. Кряхтя, хозяин полез под кровать.
– Иди сюда, – сказал он, держась за поясницу, – помоги мне.
Анжелика смущенно подошла к нему. Вдвоем они еле еле вытащили огромный сундук, на котором висел такой же огромный замок.
– Вот, – сказал хозяин, запыхавшись, и открыл ключом неподдававшийся замок. В сундуке лежали аккуратно сложенные вещи покойной госпожи Бурже. – По правде говоря, она была немного тоньше, чем ты, но при помощи булавок можно будет что либо сделать. – Он украдкой смахнул слезу. – Выбирай что хочешь и не смотри на меня так. Здесь есть все, на все случаи жизни, – сказал он гордо.
– Да, все хорошие люди умирают.
Господин Бурже вздохнул.
– Я уверена, что ваша жена сейчас смотрит на вас с небес и говорит: «Какой у меня добрый и благородный супруг». Я с удовольствием приму ваши подарки и выберу себе платье по вкусу. Позовите мне, пожалуйста, Барбу. Она поможет мне примерить наряды.
Втайне Анжелика давно мечтала о том, чтобы один раз примерить платье и чтобы ей помогала служанка, как в старое время.
Через несколько минут в комнату влетела счастливая Барба и закружилась вокруг Анжелики, держа в руках множество булавок и заколок. Анжелика выбрала себе зеленое платье с кружевным воротничком. Когда примерка была закончена, Барба позвала хозяина.
– Святая дева Мария! – пробормотал господин Бурже. – Ты похожа как раз на ту девочку, о которой мы с женой мечтали всю жизнь. Но нет ребенка, а мы с женой так мечтали. О, какой я несчастный! – И, совсем расстроившись, он заплакал. – Ей было бы сейчас 25 лет. Она бы смеялась и бегала по нашему заведению, принося нам радость. О, какой я несчастный! С тех пор, как ты появилась в нашем доме, – продолжал он, – у нас многое изменилось. Я уверен, что однажды ты улетишь так же внезапно, как и прилетела.
Это была полная победа Анжелики.
Тем же вечером, после ужина, Анжелика подошла к хозяину «Храброго петуха» и села рядом с ним.
– Господин Бурже, я хотела бы вам вот что сказать. Я согласна сотрудничать с вами. Я, Розина, Флико, Дино и моя обезьянка. Вы будете нам отдавать одну четвертую прибыли.
Хозяин насупился, нахмурив брови.
– Завтра мы подпишем контракт у нотариуса, если вы согласны, чтобы все было законно, – продолжала Анжелика. – А для соседей, если они будут спрашивать, я ваша кузина. Сами увидите, какие мы с вами будем делать дела. Все будет хорошо. Только надо трудиться не покладая рук и заводить новую клиентуру. Это главное.
Хозяин почесал за ухом. Он уже не возражал. Эта женщина загипнотизировала его.
– Делай, что хочешь, – пробормотал он, опрокинув стаканчик. – Я вижу, что ты всегда права. Это господь послал мне тебя. А сейчас иди спать, завтра пойдем к нотариусу.
Время шло. Анжелика видела, как часто кареты с знатными дамами останавливались у ее заведения. Дела шли в гору, хозяин был доволен, ее мечты постепенно осуществлялись. Но нужно было собирать деньги. Анжелика хорошо знала, что богатство – это ключ к свободе.
– Если бы мое имущество не было конфисковано при аресте мужа, я бы спасла его, – говорила себе Анжелика.
Но надо было отбросить это прошлое, которое невозможно вернуть. Сейчас нужно жить, бороться, чтобы выжить. Анжелика твердо решила, что никогда больше не будет думать о прошлом, его надо забывать. Сейчас надо думать о подрастающих Флоримоне и Канторе.
Но в этот вечер сердце было почему то неспокойно, какая то скрытая тревога билась в душе. Анжелика сидела у окна, облокотясь на подоконник. Вдруг кто то перелез через подоконник. На улице послышался голос разносчика вина. Потом все стихло. Кто то подошел к окну. Когда свет фонаря упал на незнакомца, Анжелика узнала его. Это был Черный хлеб из охраны Каламбредена. У нее бешено заколотилось сердце. Черный хлеб был в маске, должно быть недавно вышел из «Двора чудес». Но она не подала вида, что испугалась.
Анжелика угостила старого знакомого чаркой вина и добрым куском свежей ветчины. Как она была далека от этого мира, втянувшись в работу! Но парижское «дно» не так просто отпускало свои жертвы.
Поблагодарив за угощение, Черный хлеб ушел в темноту ночи, на прощанье скрестив пальцы в знак преданности. Анжелика догнала его.
– Скажи, Черный хлеб, меня не проклинают там, в доме Великого Керза? Мне не будут мстить?
Он посмотрел ей в глаза.
– Ты сама знаешь наши законы, Анжелика, но для тебя всегда были исключения. Живи спокойно, пока ничего не слышно. К тому же наш Великий Керз – твой друг, Жанин – Деревянный зад имеет к тебе определенную симпатию. Будь спокойна, – и он перелез через забор.
Он ушел, но на душе у Анжелики было неспокойно. Она знала, что еще оставался Родогон и Тухлый Жан, которые при случае скажут свое слово.
Встревоженная, она пошла в свою комнату, легла в холодную кровать и забылась тревожным сном.

0

20

Глава 19

Вот уже месяц Анжелика трудилась в поте лица в таверне «Храбрый петух», а вечером помогала цветочницам, мамаше Маржолен составлять букеты. Цветочница была очень требовательна. Близившееся рождение королевского наследника приносило большие хлопоты корпорации цветочниц всего Парижа. Надо было снабжать королевский двор изящными букетами, и вся корпорация работала, засучив рукава. В один прекрасный день, когда все цветочницы сидели за работой на Новом мосту, вдруг зазвонили башенные часы и раздался легкий грохот пушек в самой страшной тюрьме Парижа – Бастилии.
Все горожане – молодые, старые, богатые и бедные – ликовали.
– Наконец то королева Франции родила! Королева родила! – слышалось повсюду.
После этого раздались еще выстрелы. Одни говорили 2, другие 22. И тут началась потасовка. Больше сомнений не было. Королева родила!
– Да здравствует наследник! Да здравствует король! – слышалось отовсюду.
По личному распоряжению короля на главных улицах города были накрыты столы, угощали всех прохожих, вино текло рекой. А вечером был грандиозный фейерверк. Да, это действительно был праздник наследника, будущего короля Франции.
Как только королева прибыла в Лувр со своим малышом, все парижские корпорации стали готовиться к приему. Не отставала и корпорация цветочниц. Мамаша Маржолен сказала Анжелике, что возьмет ее с собой, чтобы возложить к ногам ее величества великолепные букеты, составленные накануне.
– Ты понесешь корзины, – сказала она смущенной Анжелике. – Ты увидишь дворец. Не каждый имеет на это право.
Анжелика согласилась. Доверие, оказанное ей цветочницей, было так велико. Она не признавалась себе, что была озабочена тем, что будет находиться в том месте, где в ее жизни произошло столько событий и драм.
Увидит ли она господина де Лозена? Де Гиша? Де Варда? Кто из этих сильных мира сего узнает ее, бывшую прекрасную графиню де Пейрак, жену одного из богатейших людей Франции, которая, блистая своими нарядами, проходила со слугой, огромным мавром, с позолоченной шпагой?
А сейчас в потрепанном чепце, с корзиной цветов в руках, она выглядит так, как и тысячи парижанок, зарабатывающих себе на кусок хлеба.
В назначенный день мамаша Маржолен и Анжелика, нагруженные изящными плетеными корзинами с цветами, прибыли во двор королевского дворца, где уже собралось множество представителей различных корпораций Парижа, готовых отдать свою дань наследнику престола. Здесь были представители всех слоев общества. Двор пестрел от множества цветов, фруктов и туалетов дам, разодетых по такому случаю. Но вот подошел час и благородные цветочницы, затаив дыхание, начали подниматься по лестнице в королевские покои. По мере того как они продвигались, все больше поражались роскошью королевских апартаментов, задрапированных бархатом, парчой и шелком.
Наконец их провели в спальню королевы. Благородные торговки опустились на колени и начали наперебой расхваливать наследника, которому было всего навсего несколько дней. Анжелика вместе с ними опустилась на ковер. Она украдкой взглянула на королеву, которая лежала в кружевах на большом ложе из подушек. Сверху свисал балдахин, защищавший ее от солнечных лучей. Королева была испанкой, в ее профиле чудилось что то орлиное. Лицо было красиво и величественно, но тень покорности вырисовывалась на ее восковых щеках. Она стала жертвой династических связей, соединив свою жизнь с королем солнцем. Отказавшись от родины, королева Франции была игрушкой в руках влиятельных придворных.
Вдруг потайная дверь будуара резко раскрылась и вошел король. Он остановился около кровати и галантно улыбнулся дамам.
В эту минуту Анжелика чувствовала себя так, как будто перед ней стоял сам создатель. Ноги ее отнялись, в страхе она опустила глаза перед этим властелином. Анжелика видела в нем все зло земли, воплощение власти и честолюбия, его, который отнял у нее все: мужа, богатство, имя. За королем следовала свита, но Анжелика никого и ничего не видела, все померкло перед ней, кроме этого величественного лица. Она панически боялась его, так как он не был похож на того молодого человека, который принимал ее во дворце несколько лет назад. В тот день они были друг перед другом, как два равных существа. Теперь это был властный самодержец, который тщеславно говорил своим министрам:
– Государство – это я, господа!
Спустя некоторое время представители корпорации цветочниц тихонько удалились по темным переходам Лувра.
Вдруг Анжелика услышала свист. Это был сигнал, которым обычно пользовались в банде Каламбредена. Она отлично помнила его – один длинный и два коротких. Ей показалось, что она бредит. Здесь, в королевском дворце?! И сюда добрались люди Каламбредена. Этот дьявол и после смерти преследовал ее. Спазмы сковали ей горло. Она резко обернулась. Около маленькой двери, выходившей на улицу, она увидела… нет, нет, ей не почудилось. Анжелика ясно увидела карлика Баркароля. Испытывая истинную радость, она подбежала к нему. Карлик гордо стоял, опершись на трость.
– Моя дорогая «маркиза»! Пойдем поболтаем немного.
Анжелика засмеялась и пошла за ним по темным переходам. Она заговорила, чтобы в темноте не потерять его из виду.
– О, Барко, какой ты стал красивый, как говоришь и держишься.
– Я теперь любимый карлик королевы. Сейчас я тебя познакомлю с одной особой.
Карлик был одет в роскошный камзол и замшевые сапожки. Можно было подумать, что это сын какого нибудь знатного сеньора или придворного.
– Да, «маркиза», я здесь катаюсь, как сыр в масле, – говорил карлик, – меня любят все обитатели этих хором. Я рад, что в моем возрасте я достиг вершины своей карьеры.
– Сколько тебе лет, Барко?
– Тридцать пять, – ответил карлик. – Это вершина расцвета мужчины, его физических и моральных качеств, – сказал он, философски подняв палец.
Они вошли в довольно большую комнату, где Анжелика заметила за столом сидящую женщину, примерно лет сорока. Она была довольно уродлива, но все же Анжелика раскланялась.
– Это донна Терезита, а это Анжелика, – сказал он По испански женщине.
Терезита взглянула на Анжелику и что то сказала по испански, из чего Анжелика поняла только «маркиза ангелов».
– Видишь, «маркиза», я не забываю друзей, – засмеялся карлик.
Анжелика заметила, что ноги донны Терезиты едва достают до четверти стула.
– Она любимая карлица ее величества, – гордо сказал Барко.
Кивком головы карлица пригласила гостью сесть рядом с собой за стол. Баркароль прыгнул на стол и, удобно умостившись там, колол орехи и рассказывал разные смешные истории.
Вдруг дверь отворилась и вошел придворный ее величества. Подойдя к столу, он поставил что то в серебряной кастрюльке. Анжелика почувствовала резкий, приятный, очень знакомый запах.
– Что это? – спросила она карлика.
– Сейчас донна Терезита будет готовить шоколад для ее величества королевы Франции, – выпалил он.
Пока они весело болтали с Анжеликой, карлица готовила шоколад.
– Королева очень любит меня, – говорил Баркароль, грызя орехи. – Иногда она берет меня за подбородок, говоря: «Как я несчастна, Баркароль! Как я несчастна!» О, это надо видеть, на глазах у нее появляются слезинки, но она их быстро смахивает и весело восклицает: «Давай веселиться!» И мы начинаем какую нибудь забаву.
– Барко, а это правда, что у короля новая фаворитка? – тихо спросила Анжелика.
– Да, «маркиза», он ее скрывает, но куда денешься от любопытных глаз придворных? Бедная королева Франции! У нее такой утонченный ум, и вместе с тем она ничего не понимает в жизни. Да, – вздохнул карлик, – живя здесь, я понял, что у принцев тоже свои проблемы и заботы. Надо видеть, как ее величество ждет вечером своего мужа в роскошных апартаментах, а он в это время ласкает другую, и королева это чувствует. Да, бедная королева Франции. Такова жизнь, «маркиза».
Вскоре карлица закончила приготовление шоколада. Анжелика очень заинтересовалась этим блюдом, точнее – напитком. С помощью Барко она выведала рецепт приготовления и тщательно записала его.
– Наша королева не может обходиться без шоколада, и ей тайно носят его. Его величество и весь двор, подражая королю, смеются над этой маленькой слабостью королевы. Она испанка и поэтому очень любит шоколад.
– А здесь можно достать зерна какао? – не унималась Анжелика.
– Нет. Королеве их привозят из Испании через посольство. – Карлик тихонько добавил:
– Я не понимаю, «маркиза», как для такой гадости столько людей затрачивают свою энергию и труд.
Дверь снова распахнулась и вошел тот же придворный.
– Шоколад ее величеству! – громко сказал он.
Карлица встала со стула и в сопровождении слуги пошла в апартаменты королевы, неся на подносе готовый дымящийся шоколад.
Поговорив еще немного, Анжелика и карлик вышли из комнаты и подошли к маленькой двери, выходившей на набережную Сены. Анжелика взяла Баркароля за руку.
– А почему ты не спрашиваешь, что со мной стало?
– А зачем мне спрашивать? Я и так все знаю, – засмеялся он. – Ты дала отставку Каламбредену, а сейчас стала жертвой приятных иллюзий.
– Барко, ты как будто меня в чем то обвиняешь! Каламбреден исчез. Мне повезло, что я вырвалась из Шантля! Родогон занял нашу башню Несль!
Барко внимательно посмотрел на нее.
– А кто тебе сказал про меня? – спросила Анжелика, затаив дыхание.
– Наш старый друг, Жанин – Деревянный зад. Я недавно ходил к нему и отнес налог – кошелек, полный золотых луидоров. Вот так то дорогая «маркиза».
– Скажи мне откровенно, «они» мне ничего не сделают? – с надеждой в голосе спросила Анжелика, как бы ища в нем защиты.
– Что они могут сделать с такой красоткой, как ты?!
Внезапно Анжелика почувствовала в голосе карлика скрытую настороженность.
Страх парализовал ее.
– Пусть я умру, но никогда не вернусь туда! Я могу сказать это в глаза Великому Керзу.
Баркароль злорадно засмеялся.
– Как будет неприятно в один прекрасный день увидеть красотку с перерезанным горлом и распоротым животом. Ха ха ха!
От этого смеха Анжелика затряслась, как осиновый лист. Она встала и рассеянно пошла по набережной. Карлик догнал ее.
– Вот тебе мой совет, «маркиза». Ты должна сама сходить к Великому Керзу,
– он подмигнул ей. – Отнесешь налог, и, я думаю, все уладится.
Они распрощались. Расстроенная Анжелика пошла до дороге к таверне, а карлик юркнул в дверь, как кошка.
Начиная с декабря месяца, Анжелика отдавала все свое время коммерции у папаши Бурже. Клиентура, благодаря ее таланту, прибавлялась с каждым днем. Реклама корпорации цветочниц сделала свое дело. В таверне «Храбрый петух» проводились вечера, отмечались разные праздники. Анжелика со всей страстью южанки окунулась в новую для нее работу. В таверне стали собираться не только мастеровые и ремесленники. Сюда заходили поэты, философы и разные деловые люди. Ночью артисты приходили прямо после спектаклей, в масках и карнавальных одеждах, и давали представления прямо в таверне, забавлялись с маленькой обезьянкой.
– Вот наш хозяин, – смеялись они, показывая на обезьянку. – Из нее получился бы неплохой комедиант.
И так они шутили, пели, пили вино до глубокой ночи. Анжелика ходила с подносом, угождая клиентам. Она делала все, чтобы забыть нищенскую жизнь в башне Несль. Она часто вспоминала, что в детстве не раз охотно помогала кормилице на кухне. А Жоффрей, этот гурман, привил ей страсть к тонкому ощущению пищи. Их обеды в «Храме Великой Науки» были известны во всем королевстве. Анжелика вспомнила все рецепты тонкого кулинарного искусства. Она потчевала клиентов такими блюдами, что последние только диву давались.
Когда пришла зима, случилось несчастье. Маленький Флоримон заболел. Щеки его горели огнем, он часто бредил во сне. Анжелика не знала, что делать. Неужели бог отнимает у нее сына? На третий день болезни Флоримона хозяин приказал Анжелике занять комнату его покойной жены, в которую уже полтора года никто не входил. И, слава богу, крошка Флоримон начал поправляться.
– Я не хочу больше видеть, – ругался господин Бурже, – как тебе на глазах соседей лакей графини де Суассон приносит дрова. Скажи ему, чтобы я больше не видел его во дворе таверны. Пользуйся моими дровами.
Анжелика от всего сердца поблагодарила хозяина, который, уминая за обе щеки соус, сидел, раскрасневшись, за столом. Теперь она мечтала раздавать «подарки» графини де Суассон нищим и обездоленным. Но с наступлением зимы толпы нищих у таверны начали расти с необыкновенной быстротой. В душе она догадывалась, чьи это проделки. Анжелика боялась, что в один прекрасный день ей перережут горло или похитят сыновей. Ночами она подходила к окну и ей казалось, что она видит, как тени выползают из сточных канав, щелей и кустов. Всюду ей слышались посвисты, так ей знакомые. В эти часы чрево Парижа начинало свою преступную жизнь.
Анжелика в страхе подходила к кроваткам Флоримона и Кантора, которые, ни о чем не думая, безмятежно спали, подложив ручки под головки.
Но вот стало еще хуже. Выпал большой снег, ударили морозы. Это было самое трудное время для нищих и бродяг. Холод и голод гнали их, как диких зверей, поближе к жилью. С каждым днем они становились наглее и опаснее.
– Я должна идти к Великому Керзу, – сказала себе Анжелика, – дальше тянуть нельзя.
Но как он примет ее? От этого зависела дальнейшая жизнь Анжелики. И она решилась: будь, что будет! Однажды темной безлунной ночью, когда хороший хозяин не выгонит собаку со двора, Анжелика пришла в окрестности Сен Дени. Пронизывающий ветер свистел в ушах, повсюду слышался жалобный вой бездомных собак. Не было ни фонарей, ни костров, только тусклые отблески луны освещали ей путь. Наконец она нашла нужный дом и постучала в дверь. Ей открыли и проводили к Великому Керзу.
В большом зале стояло нечто вроде трона, где восседал человек колода. Дым от трубок и газовых рожков застилал все вокруг. Рядом с троном стоял бронзовый таз. Не говоря ни слова, Анжелика приблизилась и бросила в таз увесистый кошелек, полный золотых луидоров. Она принесла также и другие подарки: большой окорок, несколько колбас и другой провиант. Таков был обычай.
Жанин сразу узнал ее. Вынув трубку изо рта, он улыбнулся и, подождав немного для солидности, воскликнул:
– Ба! «Маркиза», я тебя давно жду. Ты играешь в опасную игру.
Анжелика подошла вплотную к трону и, опустив голову, поклонилась.
– Я знаю, что если еще жива, то этим обязана тебе. – Она подняла голову и посмотрела в его выпученные глаза. С двух сторон от Великого Керза стояли телохранители, готовые в любую минуту обрушиться на того, кто посмеет перечить королю тюнов. Поодаль сидели большой и малый евнухи, а рядом стояла метла, к которой был привязан труп собаки.
Деревянный зад был одет в добротный камзол, а в большой шляпе торчали три красных пера.
Как ей была знакома эта обстановка! Она пообещала Великому Керзу, что каждый месяц будет приносить налог и что его стол будет ломиться от блюд, собственноручно приготовленных ею. Взамен она просила отвадить нищих от таверны «Храбрый петух».
Жанин помолчал, потом поднял руку – и ему подали большой кубок с шипящим вином.
– Надо вспрыснуть наш союз, Анжелика, – он захохотал своим диким смехом.
– Благодаря твоим прекрасным глазам, я сделаю, что ты просишь, хотя рискую своей репутацией в воровском мире. От нас не уходят так просто. Пусть это будет первым и последним исключением в моей жизни. – Жанин опрокинул кубок, выпив до дна. – Но помни, не вздумай нас предать. А то я устрою тебе такую жизнь, вернее – казнь, которой никто никогда не видел. – Он опять засмеялся своим замогильным смехом, от которого его «придворные» в страхе попятились.
Анжелика попрощалась, скрестив пальцы и плюнув на пол в знак того, что она будет держать слово.
Итак, теперь ее должны оставить в покое. Она сможет свободно трудиться, а там, в будущем… Что ждало ее в будущем, она не знала.
Под утро Анжелика пришла домой. Она была счастлива. Вошла в комнату, разделась и забралась под одеяло. Кровать была холодной, но в душе ее царил покой. Завтра наступит новый день со своими радостями и огорчениями. Теперь главное то, что ее оставят в покое, она может не опасаться за свою жизнь и за жизнь своих детей.

0

21

Глава 20

– Да проклянет меня бог, если я еще когда нибудь переступлю порог этой харчевни, где так обманывают!
Услышав такое заявление, Барба опрометью бросилась за помощью к Анжелике. Клиент жаловался и был недоволен. Барба видела его несколько раз в заведении. Он был прилично одет, должно быть, какой то знатный сеньор, шатающийся в поисках приключений. Он всегда платил вдвойне по счету. И такое заявление прозвучало, как гром среди ясного неба.
Улыбаясь одной из своих обворожительных улыбок, Анжелика подошла к клиенту. Окинув ее уничтожающим взглядом, тот раскрыл рот, но, не дав ему опомниться, Анжелика воскликнула:
– Господин! Чем мы могли провиниться, почему ваша милость так недовольны?
– Она сделала ему реверанс, декольте немного опустилось, обнажив край чертовски обольстительной груди.
– Я хочу вам повторить, – начал клиент, заикаясь, – что ноги моей, не будет на пороге вашего заведения.
– Но кто же обманул вас, милостивый сударь?
– Ты должна догадаться по моему виду, красотка, что в моем отеле достаточно много слуг и поваров, чтобы я не шлялся по тавернам. Я не в первый раз захожу в это заведение. Первый раз меня сюда затянул волшебный аромат, исходящий из окон кухни. То, что я попробовал здесь, превзошло все мои ожидания: это был великолепный омлет, которого я не имел удовольствия откушать вот уже много лет.
Клиент все говорил и говорил, жестикулируя и краснея. Анжелика быстрым взглядом окинула стол, за которым сидел незнакомец. Бутылка бургундского была еле отпита, он совершенно трезв.
– Тот омлет, который я ел несколько дней назад, – продолжал клиент, – был абсолютно не похож на сегодняшний. Кто готовил омлет в прошлый раз?
Подумав, Анжелика вспомнила, что именно в тот день она сама готовила злополучный омлет.
– Я очень рада, что вы оценили мое скромное искусство. – Анжелика опять сделала реверанс. – Тот омлет готовила я.
Незнакомец привстал.
– О, красотка, твой муж такой счастливый, что может есть такие блюда. Я хочу списать рецепт приготовления, Они сели за стол и наполнили бокалы.
– Итак, за знакомство, прекрасная кухарка.
Практический ум Анжелики подсказывал, что этот богатый клиент может привести своих знакомых, а те в свою очередь – своих. Главное – создать клиентуру заведения, – думала про себя Анжелика. А тем временем клиент записывал слово в слово рецепт приготовления омлета. Когда Анжелика закончила, он воскликнул:
– Я буду рад в следующий раз привести сюда своих друзей. – Он вынул тугой кошелек и щедро расплатился.
Замысел Анжелики удался.
Клиентура росла с каждым днем. К началу 1663 года Анжелика исполнила три своих сокровенных желания.
Первым делом она переехала. Ее угнетал старый дом, находившийся вблизи Шантля. Новый район был гораздо чище и лучше. Здесь даже дышалось свободнее. Анжелика купила одноэтажный маленький домик, состоявший из трех комнат и хорошенькой кухни. Эта квартира казалась раем, и именно Анжелика была ее хозяйкой. Теперь ее дом находился на улице Франк Буржуа, недалеко от старинного замка. Еще в эпоху Генриха IV какой то знатный финансист начал строить там прекрасный отель из белого кирпича, но война помешала довести дело до конца. Только одна сторона отеля была закончена. Богатая одинокая старушка, являвшаяся хозяйкой этой части отеля, уступила ее за сходную цену Анжелике.
Одну комнату Анжелика отвела детям, которых ни на минуту не покидала верная Барба. К тому времени она перестала работать у господина Бурже и перешла к своей старой хозяйке – мадам Марен, то есть к Анжелике.
Анжелике очень хотелось, чтобы ее дети в будущем имели к своей фамилии очаровательную приставку «де», дающую все вытекающие отсюда привилегии.
«Деньги дают все», – думала мадам Марен. Уж кто кто, а она знала их власть над людьми.
– Деньги открывают путь к свободе и власти, – говорил Жоффрей.
В вечер своего переезда Анжелика была счастлива. Она смеялась, бегая по всем комнатам с Флоримоном и Кантором. У нее было немного мебели: три кровати, стол, стулья, два маленьких диванчика. Это была вся обстановка в квартире. Но Анжелика не унывала. Огонь из камина ласкал своим теплом ее лицо, шею и натруженные руки. На кухне приятно пахло блинами. Около камина маленькая собачка Дату и худенькая служанка Жавотта весело играли в прятки, а Флоримон, смеясь, хлопал им в ладоши.
Устроившись на улице Франк Буржуа, Анжелика решила завести сторожевую собаку, так как район дю Маре был отдален от центра и кишел бандитами. Но покровительство Великого Керза спасало ее от неожиданного нападения. Все воры знали, где живет бывшая «маркиза», о которой ходили легенды в воровском мире.
Не так давно Анжелика взяла себе на службу Жавотту, ту девочку, которая прикармливала Флоримона и Кантора, когда они были у кормилицы. Кормилица, конечно, не узнала в госпоже Марен ту нищенку с ножом в руке. Анжелика купила девочку, и с тех пор Жавотта была у нее на службе. Бросив взгляд на девочку, она в страхе вспомнила, в каком ужасном состоянии находились ее малыши.
«Никогда впредь они не будут голодать, никогда им не будет холодно», – повторяла она себе.
В тот вечер она решила побаловать своих детей, купив им игрушки у одного купца, приехавшего из Нюрнберга. С радостью она созерцала свою маленькую семью. Все собрались у камина, и краснощекая Барба угостила всех великолепными блинами со взбитыми сливками.
– Ну, теперь мы заживем на славу, – говорила она, смахивая слезу.
За окном послышалось заунывное пение могильщика:
– Слушайте те, кто не спит, помолитесь богу за усопших.
Анжелика подбежала к окну и с возмущением вылила ему на голову содержимое увесистого кувшина.
Вторая мечта Анжелики была переделать наскучившую всем вывеску. Она придумала новое название и теперь таверна называлась «Красная маска». Перед входом висела сделанная из железа карнавальная маска, выкрашенная в красный цвет. Анжелика хотела сделать вывеску привлекательной, так как знала, что скоро ее таверна будет известна на весь Париж.
Однажды, возвращаясь с рынка, она заметила около лавки оружейника красивый портрет усатого военного во весь рост с пикой в руке. Она зашла в лавку, где ей сказали, что такие портреты делает художник по имени Гонтран де Сансе, с окраины улицы Святого Марселя.
«Может, это однофамилец», – думала Анжелика, направляясь по указанному адресу.
На третьем этаже скромного дома обитал ее родной брат. Приятная пухленькая женщина открыла ей дверь. Проводив Анжелику в мастерскую, она пошла на кухню.
Гонтран стоял спиной к двери, поэтому не заметил вошедшую незнакомку. Так как Анжелика была в вуали, он не узнал ее. Анжелика принялась расхваливать картины, висящие на стенах мастерской. Потом, резко откинув вуаль, воскликнула:
– Здравствуй, братец Гонтран! Как поживаешь?
Гонтран был поражен, ибо считал ее погибшей. Рассказав Анжелике, что недавно женился на дочери своего хозяина, он спросил:
– Сестра, что стало с тобой? В нашей семье ты как легенда. Все шепотом говорят о графине де Пейрак и о ее муже, который, сговорившись с дьяволом, делал золото из воздуха. Но я не особенно верю в эти бредни. А вот я стал художником. Когда встречается наша семья, мы не говорим о тебе, словно ты миф, фантом, привидение. К счастью, немногие знали, что ты наша, а то и нам бы не миновать грозы. Для всех ты жена колдуна. Об этом процессе ходило много толков, – говоря это, он нежно взял ее руки своими испачканными в краске руками.
Анжелика готова была заплакать, а ведь так давно она не плакала. Старое никак не забывалось, оно рок, судьба. Оно все время преследовало ее по пятам, не отставая ни на минуту. Последние слезы Анжелики остались там, у костра, где проклятые монахи сожгли ее мужа. Этот разговор был ей крайне неприятен. Она быстро перевела его на другую тему.
– Да, Гонтран, ты действительно талантлив. Прекрасно рисуешь.
– Да, но знатные сеньоры называют меня на «ты», хотя и заказывают свои портреты из моей мастерской. Я человек маленький, сестричка. Мы с тобой находимся в нижнем слое этого мира. Но я верю, что в один прекрасный день мы будем с тобой в Версале. Я буду расписывать апартаменты его величества и писать портреты королевской фамилии, а король скажет: «Вы хороший художник, господин Гонтран». Ах! А тебе он скажет: «Мадам, вы самая прекрасная женщина Версаля!»
Они засмеялись и подошли к окну. Анжелика забыла их разговор о прошлом. Спустя несколько часов они распрощались, обнявшись. Покидая мастерскую брата, Анжелика заказала ему свой портрет, который думала повесить в гостиной.
В этот день у нее было хорошее настроение. У нее осталась последняя мечта – пустить в продажу шоколад.

0

22

Глава 21

Третьей мечтой Анжелики было пустить в продажу шоколад, этот экзотический напиток. Эта мысль не давала ей покоя уже долгое время. Давид показывал ей однажды письмо – патент своего отца, где было сказано, что господину Шайо разрешается делать и продавать шоколад в пределах территории Франции в течение 29 лет. Патент был подписан Людовиком XIV. Давид не знал, какое ценное сокровище унаследовал он от отца. Нужно было срочно что то делать С этой бесценной бумагой. Анжелика спросила у поваренка, делали ли они когда либо с отцом шоколад и что он знает об этом деле? Юноша был горд, что хоть чем то может привлечь внимание безразличной к нему Анжелики, и рассказал ей следующее:
– Этот напиток в 1500 году был привезен из Мексики известным мореплавателем Фернандо Кортесом. Из Испании шоколад попал во Францию и Италию, а сейчас его изготовляют даже в Польше. Это рассказал мне мой отец,
– гордо говорил Давид, смущенно глядя на Анжелику, прекрасные глаза которой заставляли его то бледнеть, то краснеть. На лбу поваренка выступал пот, который он часто вытирал рукой. Он также рассказал Анжелике, что его отец даже придумал станок для измельчения зерен какао и что в данный момент он хранится у дальних родственников в Тулузе. Производство шоколада было делом нелегким. Поэтому отец Давида вызвал из Испании своих двоюродных братьев и вместе с ними сделал несколько литров этого напитка. Но вскоре, после смерти господина Шайо, дело заглохло.
– А ты не знаешь, что он делал с кофейными зернами? – тихо спросила Анжелика.
– Как не знаю?! Я все знаю! – весело воскликнул юноша. – Мы брали зерна, немного подсушивали, до тех пор, пока они не становились хрупкими, как стекло, затем толкли их в специальной ступке. Это все, что я знаю, мадам.
Анжелика задумалась. Она уже представляла себе, что вся Франция пьет шоколад ее производства.
– Послушай, Давид, а если сейчас мы перевезли бы этот станок, ты смог бы делать шоколад здесь?
– Да! – воскликнул счастливый поваренок, покраснев от удовольствия.
С этого момента Анжелика искала и использовала всякую возможность, чтобы побольше узнать об этом напитке. Она вспомнила об одном старике аптекаре, у которого часто покупала редкие травы. Он непременно должен что нибудь знать.
И вот однажды ранним утром Анжелика направилась к аптекарю. Старичок рассказал ей, что шоколад был изобретен одним знаменитым лекарем Рене Мора. Пока он продолжал свой рассказ, Анжелика тщательно записывала. Вскоре она ушла. Удивленный аптекарь снял очки, протер стекла и покачал головой. Он был поражен. Прожив долгую жизнь, он знавал многих женщин, делавших себе аборты различными способами, но чтобы женщина искала способ производства шоколада? Это было невероятно. Он надел очки и вдруг, вспомнив что то, выбежал на улицу. Догнав Анжелику, аптекарь схватил ее за рукав.
– Подождите, мадам, я забыл вас предупредить. Остерегайтесь этого дьявольского напитка! – Он приблизился к ее уху. – Послушайте, что я вам расскажу, дорогая.
Он понизил голос, воровски оглядываясь по сторонам.
– Вы мне понравились, поэтому я открою вам профессиональную тайну. Вообще то мы никогда не выдаем тайн наших клиентов, так уж заведено у медиков. Ну ладно, да простит меня пресвятая дева. Никто даже не представляет, что 18 ноября 1662 года наша молодая королева родила мертвую девочку. Это было маленькое волосатое чудовище. Мы молились богу, чтобы его величество не узнал об этом. Тогда врачи говорили, что это от шоколада, так как ее величество каждый день утром пила этот напиток. Вы видите, мадам, – он запнулся, – что творит шоколад. Бойтесь его!
Аптекарь повернулся и, переваливаясь, удалился. Несмотря на эту страшную историю, в душе Анжелика верила, что все это слухи, а на самом деле это было не так. Она хотела, нет, для себя она уже решила, любыми путями пустить в продажу этот странный напиток, о котором идет столь дурная слава.
Через несколько дней Анжелика снова отправилась к донне Терезите, карлице королевы. На этот раз ей посчастливилось, и она смогла наконец попробовать экзотический напиток, именуемый шоколадом. Карлица, гордая тем, что обладает секретом изготовления шоколада, рассказала Анжелике, что многие кондитеры, прибывшие из за границы во дворец, не могут правильно приготовить этот напиток.
В тот же день Баркароль сказал Анжелике, что один молодой буржуа, который был в Италии специально для обучения искусству приготовления кондитерских изделий, будто бы знает, как правильно приготовить этот напиток, что зовут его Одиже, и он служит у графа де Суассон, и, наконец, будто бы он хочет пустить в продажу шоколад во Франции.
– Все, только не это! – сказала себе Анжелика. – У меня есть патент на изготовление и продажу этого изделия.
Она решила узнать все об этом появившемся конкуренте, именуемом Одиже. Видя, что пока идея изготовления витает в облаках, она не хотела терять времени.
– У этого Одиже должны быть хорошие связи, – подумала вслух Анжелика.
Через неделю, когда Анжелика с помощью Дино расставляла цветы на столиках в своем заведении, богато одетый молодой человек, спустившись по ступенькам в зал таверны, направился к ней.
– Мое имя Одиже, я метрдотель графа де Суассон, – представился незнакомец.
– Мне сказали, что вы хотите пустить в продажу шоколад, но у вас как будто нет патента.
– У меня есть патент. Вот поэтому я и пришел дружески предупредить вас, чтобы вы отказались от этой затеи. Если нет, то вы просто напросто прогорите.
– Благодарю вас за предупреждение, – сухо ответила Анжелика. – Но если у вас есть патент, зачем вы открываете мне свои карты?
Молодой человек встрепенулся. Улыбнувшись, он внимательно посмотрел на свою собеседницу.
– О, как вы прекрасны! Я не предполагал, что у меня будет такой соблазнительный конкурент.
Анжелика улыбнулась своей очаровательной улыбкой.
– Ну, если вы пришли сказать мне только это…
Одиже бросил пальто и шляпу на стол и сел напротив Анжелики. Через несколько минут они уже были друзьями, а не конкурентами.
Одиже было примерно лет под тридцать, небольшая полнота не портила его фигуры. Как и все офицеры, прислуживающие за столом у богатых сеньоров, он носил шпагу и был, конечно, обеспечен. Он рассказал, что его родители были относительно богатыми буржуа. Это позволило ему в молодости получить некоторое, образование. Он купил должность офицера, прислуживающего за столом высшим чинам армии его величества. Затем он попал в Италию и в течение двух лет изучал искусство итальянской кухни: приготовление кондитерских изделий, лимонада, мороженого, шербета, драже, конфет, а также шоколада. Передохнув, он продолжал, не спуская глаз с Анжелики:
– В 1660 году, вернувшись из Италии, я понравился его величеству, и отныне мое положение в обществе стабильно. Вот как это было. Когда я был в деревне, в окрестностях Жен, то увидел в поле стручки гороха. У меня появилась идея собрать несколько пучков и показать его величеству. Спустя две недели в Париже через господина Бонтона, камердинера короля, я представил его величеству свою скромную находку. Да да, не удивляйтесь, дорогая, я видел короля так, как сейчас вижу вас, и он меня любезно принял. Как сейчас помню, его величество был с братом, Филиппом Орлеанским, графом де Суассон и маршалом де Граммоном. Они все в один голос заявили, что не видели ничего подобного. По приказу короля граф де Суассон попробовал несколько стручков и засвидетельствовал свое одобрение. Остальное по его распоряжению я отнес господину Бодону, через которого проходит вся королевская пища. Последний приготовил из них несколько блюд: одно для королевы матери, другое – для короля и третье – для кардинала Мазарини, который в это время находился в Лувре. А то, что осталось, его величество съел с братом в тот же вечер. На следующий день король распорядился через камердинера Бонтона выдать мне денежное вознаграждение. Вот так, скопив денег, я через два года решил открыть лимонадный цех, в котором также хочу изготовлять шоколад.
– Почему же вы не выпускаете его? – удивленно спросила Анжелика.
– Спокойно, красотка, не все сразу, – заметил молодой человек. – Идея должна созреть. Мой патент лежит у господина Сегвис. После того как он поставит королевскую печать, патент войдет в силу и вы не сможете ставить мне палки в колеса. Но пока дело задерживается.
«У него будет такой же патент, как и у меня», – думала про себя Анжелика, внимательно слушая собеседника. Она не хотела открывать свои карты. Нужно было все узнать у дирекции корпорации. Анжелика не знала всех законов, касающихся патентов, поэтому не стала спорить.
– Вы совсем не галантны, мессир Одиже, – сказала очаровательная хозяйка таверны. – У меня чертовское желание преподнести парижанам этот экзотический напиток, а вы меня перебиваете.
– Ну что же! – воскликнул молодой человек. – Выходите за меня замуж, тогда вместе возьмемся за это перспективное, на мой взгляд, дело.
Анжелика весело рассмеялась, а потом спросила, не останется ли мессир Одиже отобедать в таверне. Не ломаясь, молодой человек согласился. Со всей тщательностью, на которую она была способна, проявив при этом все свое обаяние, Анжелика обслуживала этого богатого клиента. Ему надо было доказать, что в таверне «Красная маска» хозяева тоже знают свое дело.
Пока она ходила по залу, Одиже пожирал ее глазами. Отобедав, он щедро расплатился и ушел. Его лицо казалось озабоченным.
«Мессир Одиже понял, что еще не может пустить в продажу шоколад, – думала Анжелика, потирая руки, – поэтому нельзя терять ни минуты, нужно действовать и опередить этого самоуверенного Одиже».
Вечером Анжелика пошла к господину Бурже.
– Дядя, – вкрадчиво сказала Анжелика. Так она называла теперь хозяина таверны, так как вела все хозяйство. – Я хотела бы услышать твое мнение по поводу этой истории с шоколадом.
Кабатчик как раз собирался идти на дежурство в мрачную тюрьму Шантля. Перед уходом он, конечно, приложился к стаканчику красного и поэтому настроение у него было прекрасное. Пожав плечами, он тихо засмеялся.
– Зачем тебе мое мнение, детка?
– Это очень серьезное дело, дядя! Завтра я хочу пойти в управление корпораций, чтобы узнать ценность патента вашего племянника Давида.
– Ну что ж, иди, дочь моя, – согласился господин Бурже. – Что же может удержать тебя, если ты уже все решила, как я вижу по твоему лицу.
– Но вы как будто сомневаетесь в чем то?
Господин Бурже взял кресало, чтобы зажечь свечку, потом нежно потрепал ее по щеке.
– Ты отлично знаешь, что я темный человек в таких делах. Я всегда боюсь, что дело обернется плохо. Иди своей дорогой, мошенница, и не обращай внимания на ворчание старого папаши Бурже. Ты как солнце в моем доме, и что ты ни делаешь, все хорошо.
Он зашел в зал, выпил еще стопку и, взяв свою старую алебарду, вышел во двор. Растроганная Анжелика видела, как он постепенно удалялся в надвигающуюся ночь – круглый, как колобок, со свечой в руке и грязной алебардой на плече. Анжелика знала, что все будет так, как она скажет.
– Посмотрим, кто будет первым, я или Одиже, – бормотала она, укрывшись одеялом.
В эту ночь ей снилось, что она первая во Франции изготовляет и продает шоколад парижанам.

0

23

Глава 22

На следующее утро Анжелика отправилась с Давидом в торговую резиденцию, чтобы на месте выяснить ценность патента. Они были приняты огромным потным толстяком, одетым в костюм судьи с грязным светлым воротничком. Он заявил, что патент, доставшийся в наследство молодому Шайо, действителен, если он выполнит некоторые требования и уплатил новые налоги. Очень удивившись, Анжелика спросила:
– Но мы недавно уплатили налог за наше заведение! Почему же надо платить налог за шоколадный напиток?
– Все правильно, моя дорогая, – сказал толстяк, – но надо компенсировать убытки маленьких предприятий, таких как бакалейные и лимонадные, и то при условии, если дела у вас пойдут хорошо.
Анжелика еле сдерживалась.
– И это все?
– Нет, моя милочка! Мы не будем сейчас говорить о королевских налогах и о контролерах на вес и качество продукта.
– Но как же можно проверить напиток на качество, если вы его не знаете?
– Не в этом дело. Поймите одно, – толстяк вытер пот, – став товаром, этот продукт будет приносить прибыль, и все корпорации, от которых зависит его приготовление, должны получать часть выручки от его реализации. Если вы говорите, что ваш шоколад – напиток пряный, то вы должны будете иметь у себя специалиста от корпорации бакалейщиков, а также от лимонадной корпорации. Кроме того, вы должны их содержать и платить им жалованье. Я предупреждаю вас, что на это нужно много денег и чтобы все было согласовано с нами, иначе мы в любой момент можем закрыть ваше предприятие.
У Анжелики разболелась голова, но она приняла отважный вид, положив руки на бедра.
– Это значит, господин…
Но толстяк уже не мог говорить – с него градом лился пот. Его заменил молодой служащий.
– Это значит, мадам, – сказал он, – что если вы войдете в корпорацию и гарантируете, что ваш напиток пойдет в продажу, то бакалейщики и лимонадная корпорация будут иметь право также продавать ваш напиток, при условии, если он, конечно, понравится клиентам.
Анжелика схватилась за голову – от таких разговоров у нее началась мигрень.
– Так, – сказала она, – значит я должна выписать мастеров, кормить их. Тогда я, может, разорюсь, а если нет, то все доходы пополам! Не пойдет! Что это за пошлина, которую вы берете с каждого нового дела?
Молодой человек старался успокоить разбушевавшуюся Анжелику. Он налил ей воды и продолжил:
– Знаете ли вы, что всегда все корпорации нуждаются в субсидиях? Вы деловая женщина, а не знаете, что всегда перед началом войны или рождением в королевской семье мы снова покупаем у короля свои привилегии, завоеванные с таким трудом. А его величество подбрасывает нам то новые налоги, то пошлины, то патенты, о которых мы сейчас говорим. Кажется, патент господина Шайо?
– Это я, – заметил смутившийся поваренок, который с начала разговора не произнес ни звука, – или мой покойный отец. Я уверяю вас, господа, что отец дорого заплатил за этот патент.
– Да да, молодой человек.
– Сударь, вы не правы по отношению к нам.
– К вам, молодой человек, наша корпорация не имеет никаких претензий. Вы никогда не станете бакалейным мастером.
– Но его отец принес открытие в вашу корпорацию… – начала Анжелика.
– Тогда положитесь на ваши расходы, докажите, что можно извлечь выгоду из этого проклятого изобретения.
Анжелика подумала, что ее голова расколется пополам. «Эти проклятые бюрократы тормозят развитие всего нового, – подумала она и вздохнула. – Но что делать, так устроен мир». По дороге домой она упрекала себя за то, что нескромно вела себя в приемной. «Их ничем не проймешь, – подумала она. – Одиже прав, говоря, что с королевским покровительством он перепрыгнет через голову корпораций. Ну конечно, он же богат и у него есть хорошие связи, а я и бедный Давид оказались как раз на растерзании у корпораций».
Просить покровительства у короля на патент, выданный пять лет назад, было бессмысленно, и Анжелика решила сотрудничать с Одиже. Вместо того, чтобы соперничать друг с другом, им нужно было, конечно, объединиться. Анжелика со своим патентом и оборудованием шоколадной фабрики могла бы доставать бобы какао за свои деньги. Иначе говоря, она бы перерабатывала их в сладкую пудру с добавлением корицы и специй. В свою очередь, метрдотель превращал бы пудру в напиток. Таким образом, они поделили бы процесс изготовления пополам. После их первого разговора Анжелика сделала вывод, что молодой человек не отдавал себе отчета об источниках снабжения их будущего предприятия. Он самоуверенно заявил, что друзья помогут ему. Но благодаря карлице королевы Анжелика узнала, что доставка нескольких мешков бобов какао для изготовления лакомства ее величеству связана с большими трудностями и требует дипломатической миссии и множества посредников, а также связей с испанским или флорентийским двором. И наладить ежемесячное снабжение бобами какао их будущую фабрику не так просто, как думал Одиже.
«Наверное, только из за трудностей снабжения отец Давида не довел дело до конца, – думала Анжелика, – а тут еще смерть. Да, все хорошие люди умирают».
Одиже теперь чаще приходил в таверну «Красная маска» в качестве посетителя. Он садился за отдельный стол, избегая завсегдатаев таверны. После их последней стычки он стал неразговорчив, и Анжелике было обидно, что он не делает ей комплиментов о блюдах, подаваемых на стол. Одиже небрежно садился за стол и не спускал глаз с молодой женщины, пока она ходила по залу, обслуживая многочисленных клиентов. Упорный взгляд этого красивого мужчины, уверенного в себе, смущал Анжелику. Она сожалела об их первой размолвке и не знала, как начать разговор снова. Тем не менее метрдотель продолжал сопровождать ее на природу, пикники, куда ее семья выезжала систематически. Как будто случайно, в сумке на крупе лошади у него был завернут окорок, жареная зайчатина и бутылка бургундского. Держался Одиже всегда чопорно и был вызывающе одет.
Анжелика часто видела его на дороге и даже в доме в Шайо, около реки Сен Клу. Перья его шляпы и ленты из тончайшего сатина странно выглядели на фоне простой публики. Казалось, молодой человек хотел показать Анжелике свой достаток и вкус.
Как то летом, в воскресенье, с рассветом, дороги, окружающие Париж, были заполнены всадниками и каретами. Люди хотели уйти из шумного города и вдохнуть свежесть деревенской жизни с ее чудесными национальными блюдами и ритуалами. Одни богачи выезжали на загородные виллы, другие – в окрестные деревни. Отстояв мессу в маленькой деревенской церквушке, они шли танцевать народные танцы под огромные вязы с празднично одетыми крестьянками, пили белое вино из окрестностей де Сосс и красное вино из окрестностей де Сирен.
Парижский поэт Клод ле Пти не оставил это событие без внимания. Он писал:
«Праздник лета, чудесный день!
И весь Париж стремится В лоно окрестных деревень, Чтоб на природе веселиться!».
Папаша Бурже и его «семья» не пропустили такого события.
– В Шайо! В Шайо! – кричали лодочники, зазывая клиентов.
Лодки проплывали мимо королевской виллы и монастыря Бонзон. Потом подвыпившие пассажиры с шумом высаживались, чтобы пройти в Булонский лес на пикник. А когда лодки подвозили отдыхающих до Сен Клу, все бежали к Версалю смотреть, как его величество король Франции обедает. Анжелика всегда отказывалась от такой прогулки. Она поклялась себе в том, что пойдет в Версаль только по приглашению короля. Неужели она никогда не будет в Версале? Когда все уходили на завтрак или на обед короля, она оставалась на берегу Сены со своими двумя мальчиками, опьяненная чистым воздухом.
Наступал вечер:
– В Париж! В Париж! – кричали подвыпившие лодочники перевозчики.
Давид и поклонник Розины, сын кабатчика, который осенью должен был жениться на ней, брали детей на плечи и неохотно направлялись к лодкам. У городских ворот они обычно встречали кавалькаду пьяных охранников и гуляющих любовников, не желающих входить в город.
На следующий день, во время прогулки, Одиже сказал Анжелике:
– Чем больше я смотрю на вас, тем сильнее вы меня поражаете, милый друг. В вас есть что то, что меня беспокоит.
– Вы насчет шоколада? – игриво заметила Анжелика.
– Нет или больше того, – косвенно сказал молодой человек. – Сначала я думал, что вы созданы только для любовных утех, но потом решил, что вы действительно практичны и никогда не теряете голову.
«Надеюсь», – подумала Анжелика, улыбаясь одной из своих обворожительных улыбок.
– В жизни, дорогой Одиже, бывает время, когда нужно сделать что то, потом
– другое. Когда жизнь легка, люди беззаветно предаются любви, а для других это повседневный труд или цель. Я не скрою, Одиже, что для меня сейчас главная цель – это заработать деньги для моих крошек, у которых… у которых умер отец.
– Если вы заговорили о детях, то, поверьте мне, в коммерции, где все продается и все покупается, невозможно воспитать их и сделать счастливыми.
– У меня нет выбора, – глухо ответила Анжелика. – К тому же я не могу жаловаться на господина Бурже. Я нашла в его лице неожиданную поддержку, и он также рад моему скромному образу жизни.
Одиже смутился, теребя свой кружевной воротник. Нерешительным голосом он продолжал:
– А если бы вам предоставился выбор?
– Что вы хотите этим сказать?
Анжелика посмотрела ему прямо в глаза и увидела в них нескрываемое обожание. «Время пришло, чтобы вновь продолжить переговоры», – сказала Анжелика про себя.
– Кстати, вы получили свой патент?
Одиже глубоко вздохнул.
– Видите ли, моя дорогая, вы заинтересованный человек, но я не скрою от вас, а скажу всю правду. У меня еще нет министерской печати, но думаю получить ее до октября, так как сейчас, в это жаркое время, президент Селье находится в своей загородной вилле. Когда он приедет в Париж, все свершится очень быстро, поверьте мне. Я подключил к делу графа де Гиша, зятя канцлера Селье. Видите ли вы, что у вас нет никакой надежды стать прекрасной шоколадницей?
– По крайней мере, у меня есть патент, с которым я могла бы причинить вам много неприятностей, дорогой Одиже, но, по моему, нам лучше сотрудничать. Я бы доставала бобы какао, вы бы готовили напиток, а прибыль делили бы поровну. Где вы хотите построить вашу шоколадницу?
– В квартале Сен Оноре.
– Но это же глупо! – воскликнула Анжелика.
– Нет, не глупо, мадам, и знаете почему? Квартал Сен Оноре – отличное место. Лувр находится близко. Пале Рояль – тоже. Я не буду делать таверну или что нибудь в этом роде. Я вижу красивый пол, выложенный белой и черной мозаикой, зеркала и позолоченные деревянные панели, а позади заведения – красивый сад и маленькие беседки со скамейками для влюбленных… – Одиже немного отвлекся, описывая будущее место торговли шоколадом, потом продолжал:
– Вы великолепны, Анжелика, когда так внимательно слушаете. Я уважаю трезвость вашего ума и практичность. Все это время я внимательно изучал вас. Ваша красивая внешность не вяжется с тем образом жизни, который вы ведете. Еще мне нравится то, что вы смело держите себя в компании с таким опытным в коммерции мужчиной, как я. Хрупкость и целомудрие женщины не вяжется с этой вашей чертой. Женщины, которых я встречал, не способны логически мыслить, так, как вы.
Анжелика вздохнула.
– Я вижу, что хозяин и Давид о чем то разговаривают.
– Сейчас дело не в них, – прервал ее молодой человек.
– Вы разве не поняли, что я одна в этой жизни? – вырвалось у Анжелики.
– Вам нужен покровитель, Анжелика, – смущенно выдавил Одиже.
Она сделала вид, что не расслышала его последних слов.
– В действительности вы завистник, Одиже, – засмеялась она. – Вы хотите сами пить свой шоколад, а еще затеваете разговор о женской слабости. Это глупая война, которую мы с вами ведем. То, что я вам предложила, замечательный выход.
– Дорогая Анжелика! – воскликнул молодой человек. – Мое предложение в сто раз лучше вашего!
Анжелика смущенно поднялась и, вытерев со стола, спросила, что он желает на закуску. Как только она отошла от стола, Одиже догнал ее.
– Не будьте так жестоки, Анжелика! – воскликнул метрдотель. – Я хочу пригласить вас в это воскресенье на прогулку. Там мы серьезно поговорим с вами. Мы могли бы поехать на мельницу Жавель и попробовали бы там рыбные блюда, а потом погуляли бы. Вы согласны?
Одиже нежно обнял ее за талию. Анжелика смущенно подняла глаза к свежему лицу. Полные губы молодого человека вырисовывались из под усов. Его губы, жаждущие поцелуя, были полуоткрыты. Чувство блаженства наполнило все существо Анжелики. Она представила, как эти губы целуют ее лицо, шею, грудь. И она пообещала поехать в воскресенье на мельницу. На том и расстались.
По правде говоря, Анжелика была очень смущена этим предложением, представляя себе перспективу такой прогулки. Она признавалась себе в том, что, когда она увидела губы Одиже и его руку, ее охватила дрожь во всем теле. Давно она не испытывала такого чувства. Вот уже почти два года после любовной авантюры с капитаном Огром ни один мужчина не касался ее. Анжелика, конечно, не считала те поцелуи, которые она получала от пьяных клиентов в таверне, их грубые ласки и пьяные признания в любви. Несколько раз во дворе она вынуждена была звать на помощь или защищаться по принципам «Двора чудес» от нападений грубиянов, одурманенных винными парами. Хамское отношение и грубые ласки подвыпивших клиентов оставили в ее душе тяжелые воспоминания и охладили ее пылающее сердце.
«Женщине нужна нежность, – думала Анжелика, – а если ее нет, тогда… Ну что ж. Может, он хочет меня обмануть и надуть с патентом? Ничего, один день не отразится на делах. К тому же Одиже всегда так корректен со мной».
Впервые за два года она задумалась о своей внешности, расправляя перед зеркалом свои длинные волосы была ли она еще красива? Да, ей это говорили. Не испортил ли жар печей в кухне цвета ее лица?
«Я стала немного полней, но в общем это неплохо. Мужчины такого сорта, как Одиже, любят полноту в женщинах».
Анжелике было стыдно за свои огрубевшие от повседневной кухонной работы руки. Этим же вечером она отправилась на Новый мост к Великому Матье и купила у него склянку с мазью, отбеливающей руки. Купила себе воротник из нормандских кружев, прикрепила его на свое скромное платье из синего сукна. Теперь Анжелика была похожа на жену какого нибудь буржуа. Еще она купила пару перчаток и веер и этим закончила свой туалет.
Много хлопот принесла ей прическа. Отрастая, волосы начали виться и стали более светлыми. С тоской в душе она накинула серую накидку.
И вот настало воскресенье Господин Бурже подарил своей «дочке» кошелек, который когда то принадлежал его покойной жене.
Итак, в назначенный час Анжелика ждала возле подъезда. День обещал быть великолепным. Среди крыш домов небо выглядело, как кусочек синего моря.
Увидев подъезжающую карету Одиже, Анжелика с нетерпением направилась к ней, как воспитанница монастыря урсулинок перед выходом на волю. Метрдотель был ослепителен. Он был одет в велюровый камзол с красными лентами, его рубашка была из тончайшего шелка. Кружева манжет были тонки, как паутина. Восхищенная Анжелика дотронулась до них рукой.
– Это ирландские кружева, – с гордостью заметил молодой человек, – они стоили мне недешево. – Слегка пренебрежительно Одиже посмотрел на скромный воротничок своей спутницы. – Скоро вы будете носить еще лучше, – заметил он, улыбаясь. – Мне кажется, что вы способны с изяществом носить любой туалет. Я вижу вас в Платье из чистого шелка и даже из атласа.
«А может, из золотой парчи», – подумала Анжелика, скрипя от злости зубами, но как только карета тронулась вдоль Сены, она повеселела.
Мельница Жавель находилась на равнине. Невдалеке паслись стада баранов и мулов. Воздух был чист так, что казалось, будто купаешься в нем, как в море. Большие крылья мельницы были похожи на крылья летучей мыши. Они скрипели, вторя поцелуям гуляющих влюбленных в этом экзотическом месте.
Большая пристройка на мельнице формировала постоялый двор. Сюда приходили тайком от жен и ревнивых мужей. Хозяин был хороший малый, весельчак, умевший держать язык за зубами.
– У нас умеют молчать, – улыбаясь, говорил он клиентам. – Мы могли бы держать в руках весь город, – хвастался он, – но они хорошо платят, и мы молчим.
В зале витал запах рыбного супа и. раков. С жадностью Анжелика вдыхала эту свежесть деревенской жизни. Она вспомнила Монтелу.
Несколько белоснежных облаков появилось на лазурном небе. Анжелика улыбнулась им, сравнивая их с яйцами, разбитыми на сковородке. Время от времени она бросала взгляд на губы Одиже, и сладкая дрожь пробегала по ее застывшему телу. Что с ней случилось? Поцелует ли он ее?
В зале было сумрачно. Заходили парочки, садились за столы, постепенно зал заполнялся самой различной публикой. По мере того как опустошались кувшины с белым вином, атмосфера в зале становилась более свободной. Фамильярные жесты мужчин вызывали воркование подвыпивших дам.
Поборов свою нервозность, Анжелика выпила несколько бокалов. Щеки ее зарделись. Одиже принялся без остановки рассказывать ей о своих путешествиях, о работе. Это начинало надоедать захмелевшей Анжелике.
– Вот так, моя дорогая, – говорил он, – мое состояние покоится на солидной основе, и я не боюсь превратностей судьбы. Мои родители…
– О, давайте выйдем отсюда! – взмолилась Анжелика, отложив в сторону ложку.
– Но на дворе жарко.
– По крайней мере, снаружи продувает ветерок, – настаивала Анжелика – К тому же неудобно смотреть на эти целующиеся пары, – добавила она вполголоса.
Они вышли во двор и остановились, ослепленные солнцем. Одиже воскликнул:
– Анжелика, вы можете загореть на солнце и испортить себе цвет лица!
Решительным жестом он надел ей на голову шляпу с белыми и желтыми перьями, воскликнув, как в первый день:
– Бог мой, как вы прекрасны, прелесть моя!
Но через некоторое время, идя по берегу Сены, он снова принялся рассказывать Анжелике о своей карьере:
– Когда производство шоколада станет на широкую ногу, я напишу книгу, очень важную в работе метрдотеля, где будет написано все о кондитерах и поварах. Читая эту книгу, метрдотель узнает, как правильно накрывать стол, расставлять приборы. Даже экономка прочитает там, как правильно складывать белье, а кондитеры – как делать различные варенья, сухие и жидкие, и другие полезные всем вещи. Например, метрдотель, когда увидит, что время обеда наступило, должен взять белую салфетку, сложить ее по длине и положить на согнутую руку. Салфетка – это знак его власти и демонстративный знак его превосходства. Это именно он распоряжается за столом. Да, я такой, моя дорогая, могу носить шляпу и пальто на плечах, но салфетка должна быть в положении, выше сказанном.
Анжелике до смерти надоела эта болтовня. Она едко заметила:
– Сударь, а когда вы любите женщину, в каком положении вы цепляете салфетку?
И сразу извинилась, увидев смятение в глазах Одиже:
– Простите меня, пожалуйста. Белое вино всегда приносит нелепые мысли. Но я не пойму, почему вы просили поехать с вами на мельницу Жавель? Чтобы рассказывать мне о положении салфетки?
– Не высмеивайте меня, Анжелика, – смутился молодой человек. – Я рассказываю вам о своих планах, о моем будущем, если хотите. Помните, что я говорил вам при нашей первой встрече? Выходите за меня замуж. Чем больше я размышляю, тем больше нахожу, что вы именно та женщина, которая…
– О, – воскликнула Анжелика. – Я вижу невдалеке стог сена. Побежим туда?! Там будет не так жарко, как под палящим солнцем, – и она бросилась бежать, придерживая широкополую шляпу. Добежав до стога, она упала в сено.
«Было бы хорошо, если бы он стал моим любовником», – подумала Анжелика. Она нашла бы в нем поддержку, которая отвлекла бы ее от повседневного труда. А после они бы говорили о будущем шоколаде.
– Я говорил о вас с господином Бурже. Он не скрыл от меня, что у вас тяжелая жизнь и, хотя работа спорится, вы не набожны. Вы еле еле отстаиваете мессу в воскресенье. Вы никогда не бываете на вечерне. Набожность – это достояние женщины, она защищает ее душу от порока повседневной жизни.
– Я не понимаю, чего вы хотите? Нельзя же быть одновременно набожной и деловой женщиной.
– Что вы говорите, дитя мое? Вы заражены ересью! Католическая религия…
– О, я умоляю вас, не говорите мне о религии! – взмолилась Анжелика. – Люди развращают все то, до чего дотрагиваются. Бог дал людям святое – религию, но они сделали из нее оружие убийства, лицемерия и ханжества. По крайней мере, женщине, которая хочет, чтобы ее поцеловали летним днем, я думаю, бог простит, потому что он сделал ее такой.
– Анжелика, вы потеряли голову! – в страхе воскликнул Одиже и пошел в таверну мельницы Жавель.
Анжелика поднялась, отряхнув с платья остатки сена. Она вошла в таверну, нашла Одиже и попросила отвезти ее домой.

0

24

Глава 23

Однажды, когда на город спустились мрачные осенние сумерки, Анжелика гуляла по Новому мосту. Она часто приходила туда, чтобы купить что нибудь или просто побродить от ларька к ларьку, от прилавка к прилавку.
Подойдя к «эстраде», где восседал Великий Матье, Анжелика в ужасе вздрогнула. Как раз в этот момент знаменитый парижский врач вырывал зуб у очередной жертвы, стоявшей перед ним на коленях. Около него скопилось множество зевак, и Анжелике пришлось локтями прочищать себе путь. Несмотря на то, что было довольно прохладно, Великий Матье был покрыт крупными каплями пота.
– Черт бы побрал этот проклятый зуб! Как крепко сидит! – голосил он, вытирая пот.
Рот пациента был широко раскрыт, страшные клещи, обхватывающие зуб, скрежетали в руках дантиста. Анжелика сразу узнала в пациенте человека, с которым была в шаланде больше года тому назад.
Тем временем дантист, вытащив клещи изо рта больного, повернулся к публике и громко спросил:
– Тебе больно, сын мой?
Замученный больной тоже повернулся к публике и, изобразив на лице подобие улыбки, пробормотал:
– Нет, – и отрицательно покачал головой.
Да да, это был именно он: тонкий профиль лица, длинный улыбающийся рот, растрепанные волосы.
– Посмотрите, дамы и господа, – продолжал Великий Матье, – чудо, не так ли? Этому человеку совсем не больно. А почему ему не больно? Ему не больно благодаря чудесному средству, которое я сам приготовил и дал выпить больному перед процедурой. В этом флаконе, дамы и господа, содержится средство против боли! Покупайте это средство, и вы узнаете сами, господа!
Затем дантист обратился к немного пришедшему в себя больному:
– Ну что, продолжим?
Последний открыл рот, и через мгновение все услышали триумфальный возглас врата, протянувшего публике клещи, в которых находился вырванный «больной зуб».
– Тебе не больно, мой дорогой? – снова обратился он к больному, который дрожал всем телом.
Человек что то промычал, мотая головой. Великий Матье вновь повернулся к публике:
– Благодаря моему новому средству, больной не страдает. Боль исчезла, ее нет, она пропала, как весенний снег.
Между тем пациент, надев свою остроконечную шляпу, спустился с возвышения. Больной направился к берегу Сены, Анжелика последовала за ним. Присев около воды, он начал что то бормотать, сплевывая кровь, сочившуюся из ранки. У него было такое бледное лицо, что Анжелика испугалась.
«Он может упасть и утонуть», – подумала она, быстро подходя к жертве Великого Матье.
– Вы больны, вам плохо?
– О, я умираю, мадам, – ответил молодой человек умирающим голосом. – Этот зверь чуть не вырвал мне голову. Наверное, у меня сломана челюсть. – Он сплюнул кровь.
– Но вы же говорили, что вам не больно, – изумилась Анжелика. – Я сама слышала.
– Я ничего не говорил, я мычал. К счастью, Великий Матье хорошо заплатил мне за этот спектакль. Мадам, ведь этот инквизитор вырвал мне здоровый зуб.
Анжелика взяла за руку бывшего пациента.
– Пойдемте со мной. Как это глупо с вашей стороны, вырывать здоровые зубы. Пойдемте быстрее, я накормлю вас, и это не будет стоить вам ни сольди, ни зуба.
Через некоторое время они подошли к таверне «Красная маска». Быстро сбегав на кухню, Анжелика принесла все, что могло бы утолить голод жертвы. При виде лукового супа нос гостя заходил ходуном.
– Святая Мария! – воскликнул он, забыв о больной челюсти. – Как давно я не ел такого божественного супа!
Анжелика вышла, давая ему насытиться вволю. Пока ее гость, Клод ле Пти, ел, она обслуживала клиентов в зале. Вдруг дверь в зал открылась и на пороге появился памфлетист, улыбаясь во весь рот. Вертлявой походкой он направился к Анжелике и, обхватив ее за талию, быстро поцеловал в губы.
– Я давно искал тебя по всему Парижу, Анжелика. Ты из банды Каламбредена, не так ли?
– Да, – Анжелика запнулась, – но для всех я теперь родственница господина Бурже, хозяина таверны. Замолчи, тихо. – Она с опаской оглянулась по сторонам.
Памфлетист рассмеялся:
– Не бойся, красотка, фараонов в зале нет. Я их всех знаю наизусть. Ты хорошо устроилась. А помнишь шаланду? Я до сих пор помню запах твоих волос и сладость вишневых губ.
– Замолчи, – она резко высвободилась из его цепких объятий. – Может быть, вы хотите еще чего нибудь на закуску? Пирогов или варенья?
Клод ле Пти снова припал к ее губам, но сильный удар деревянного кувшина об стол разлучил их. В дверях стоял господин Бурже.
– А, это ты, проклятый поэт, – пробасил он, закатывая рукава. Он покраснел и, выпятив живот, направился в сторону памфлетиста. – Ах ты дрянь, в моем доме, да еще лапаешь мою служанку! Убирайся отсюда, а то я вышвырну тебя на улицу пинком под зад!
– О, пощадите меня, сеньор, мой зад такой худой… – Поэт не успел договорить, так как последовал шквал ругательств и разъяренный Бурже бросился на молодого человека.
Анжелика не знала, что ей делать.
– Я… этот человек вошел, и я не могла от него отделаться, – повторяла она, прижимая руки к груди.
Памфлетист пулей вылетел на улицу. Немного успокоившись, хозяин подошел к Анжелике, отдуваясь, как после бани.
– Пойми меня правильно, детка, – пробасил он, – я понимаю, что тебе нужен мужчина в твои годы, но почему ты выбрала этого субъекта? Разве к нам не заходят солидные люди? – Он вышел во двор, что то бормоча про себя и размахивая руками.

***

У новой фаворитки короля, Луизы де Лавальер, был большой рот. Она немного прихрамывала, но тем не менее это не мешало ей ловко и изящно танцевать. Но факт оставался фактом – она хромала. У нее была маленькая грудь и сухая кожа. После второй беременности, в которой был замешан один король, она совсем зачахла. Об этом знало только несколько человек. И, конечно, Клод ле Пти, поэт с Нового моста, недремлющее око Парижа. Как и где он узнавал все эти новости, для всех оставалось загадкой. Он сочинил памфлет, который начинался следующими словами:
«Будьте хромоножкой, но чтоб вам было 15 лет. Грудь, лицо и ум ни к чему; родители – бог их знает. Но если повезет, то станете, быть может, его любовницей, как Луиза де Лавальер».
И вот в один прекрасный день белые листы с памфлетами были разбросаны по всему Парижу и даже в будуаре королевы. Прочитав памфлет, королева рассмеялась, поняв, что стало одной соперницей меньше. Честно говоря, королева Франции смеялась так редко.
Опозоренная Луиза де Лавальер бросилась к ногам владыки. К вечеру того же дня вышел указ короля изолировать нахального поэта. Лучшие силы полиции во главе с Дегре бросились на поиски проклятого памфлетиста, и на этот раз никто не сомневался, что Клод ле Пти будет пойман и повешен.
Однажды вечером Анжелика была уже в ночной рубашке, Жавотта ушла к себе, а дети спали. Вдруг ей показалось, что к двери кто то подбежал. Был холодный снежный декабрь. В дверь постучали, удивленная Анжелика подошла к двери.
– Кто там? – спросила она.
– Открой скорее, красотка, я погиб. За мной гонятся полицейский и собака,
– ответили за дверью, и этот голос показался Анжелике знакомым.
Поразмыслив, она отворила. Взлохмаченный памфлетист пулей влетел в коридор, а за ним – черная рычащая масса. Это была Сорбонна.
– Стоять, Сорбонна, – сказала Анжелика по немецки, так как Дегре всегда отдавал собаке приказания на этом языке. Сорбонна остановилась, в зубах у нее был кусок материи от штанов насмерть перепуганного поэта.
– Ой ой, она загрызла меня, я умер.
– Нет, пока что вы живы.
Анжелика силой затащила его в комнату, пока Сорбонна трепала в коридоре то, что некогда было куском штанов перепуганного памфлетиста. Потом она вышла в коридор, взяла собаку за ошейник. Так как дверь была открыта, Анжелика увидела приближающегося полицейского. Это был никто иной, как Франсуа Дегре.
– Не ищете ли вы свою собаку господин полицейский?
Дегре остановился возле двери и отвесил ей поклон.
– Нет, мадам, я ищу памфлетиста.
– Да? А я тут закрывала дверь и увидела Сорбонну. Я дала ей немного мяса.
– Спасибо, мадам.
– Я думала, что вы не знаете, где я живу.
– Нет, мадам, я давно уже знаю, кто живет в этом доме. Вы теперь называетесь мадам Марен, у вас два сына – Флоримон и Кантор.
– О, святая Мария, от вас ничего нельзя скрыть, господин полицейский.
– Я думаю, что мой визит доставил вам удовольствие, мадам. Последний раз мы с вами расстались… Помните?
Да. Анжелика помнила предместье Сен Жермен.
– Что вы хотите этим сказать?
– В ту ночь тоже шел снег.
– Это было так давно.
– Да, мадам. Я продал должность адвоката и купил должность капитана эксперта при королевской полиции.
– А что же вы делаете в такой час здесь, господин полицейский?
– Я преследую так называемого Клода ле Пти. Он был почти в моих руках, и Сорбонна взяла след, но потом он пропал, как будто провалился сквозь землю. А вы его случайно не видели, мадам?
– О, что вы, господин Дегре! Я не имею дел с поэтами и памфлетистами, – Анжелика засмеялась.
– А почему вы не приглашаете меня в дом, мадам?
– Вы знаете, Дегре, я бы с удовольствием, но я так бедно живу, да и поздно уже… – Чтобы как то скрыть замешательство, она наклонилась к собаке.
Подул ветер, снежинки залетали в открытую дверь. Дегре поднял воротник пальто.
– Ну что ж, мадам, если вы меня не приглашаете, тогда прощайте. Спокойной ночи. Сорбонна, за мной, – и они скрылись в снежной мгле.
Стуча зубами от холода, Анжелика закрыла дверь на три задвижки. Дрожа всем телом, она вошла в комнату. Клод ле Пти сидел около камина, едва дыша от всего пережитого. Анжелика подошла к нему.
– Так это вы памфлетист, чумазый господин? Поэт улыбнулся. – Чумазый – да, поэт – может быть.
– Это вы написали эпиграмму на любовницу короля?
– Да, я.
– А вы не могли бы оставить их в покое? Поведение его величества, конечно, оставляет желать лучшего, но он – король, и мы все в его власти, не так ли? – Анжелика прошла по комнате и села с другой стороны камина. Клод ле Пти посмотрел на нее горящими глазами. Анжелика видела, как в этих искренних глазах загорается любовь мужчины.
– Ваша игра не доведет вас до добра, господин поэт. А ведь вы мне казались таким добрым и веселым.
– Да, я добр с феями, спящими в шаланде с сеном, но я жесток с принцами.
Анжелика вздрогнула, она никак не могла согреться.
– Теперь вы можете уйти, путь свободен, полицейского нет.
– Как, ты меня гонишь? Ты хочешь, чтобы эта проклятая собака разорвала меня на куски, а полицейский надел наручники? Они всегда преследуют меня, эти два дьявола: полицейский и собака.
Поэт протянул к ней руки.
– Иди ко мне, я вижу, как ты дрожишь. Сейчас твои глаза жестоки, а тогда в шаланде…
Против воли Анжелика, завороженная его глазами, подошла. Не мешкая, он обнял ее за талию.
– Ты вся дрожишь, Анжелика!
Собака, полицейский, поэт… Сколько событий! О проклятое чрево Парижа!
– Я давно слышал про «маркизу» и знал, что ты в банде Каламбредена.
– А ты знаешь, кем я была до банды Каламбредена?
– Нет, Анжелика, меня это не интересует. Полицейский и я – мы не похожи.
– Почему? – шепотом спросила Анжелика.
– Я не умею убивать, а умею делать людям только добро. Тут у тебя уютно, я не часто бываю в таких кварталах. А на улице идет снег и чертовски холодно. Я чувствую, что ты в одной ночной рубашке. Нет, нет, ничего не говори, молчи.
Анжелика смотрела на блики пламени. Мысли начали путаться. Поэт говорил, красиво и приятно, его рука опустилась и теперь ласкала ее.
После он встал и вышел на улицу.
А время шло…
«Скоро весна», – радостно думала Анжелика.
Она была вся в заботах о своих подрастающих сыновьях.

0

25

Глава 24

Клод ле Пти правильно поступал, уходя пораньше из теплой постели Анжелики. Последнее время рано утром, как только забрезжит рассвет, черная масса появлялась за решетчатыми окнами комнаты.
– А вы не могли прийти еще раньше? – с иронией говорила Анжелика.
Это был, конечно, полицейский Дегре.
– Я пришел не к вам, мадам, хотя не отказался бы поваляться в вашей теплой постели. Я ищу памфлетиста.
– Здесь, у меня? Да вы с ума сошли, господин полицейский!
– Как знать, мадам, как знать?!
Анжелика быстро одевалась, чтобы поспеть на работу в таверну «Красная маска». Обычно по утрам между ней и Дегре происходило нечто вроде обмена любезностями. Анжелика выходила из дома, и Дегре провожал ее по заснеженным парижским улицам. Верная Сорбонна весело бежала вперед, помахивая хвостом. Это напоминало Анжелике время, когда несколько лет тому назад они также шли бок о бок с Дегре перед тем несправедливым процессом, отнявшим у нее все мужа, состояние, свободу. Теперь судьба свела их снова. Анжелике не было стыдно, что Дегре видел, как она трудится в таверне «Красная маска» служанкой, ибо знала, что он не осудит ее. Он все понимал, этот полицейский.
Анжелике хотелось забыть то время, которое она провела в башне Несль, в банде Каламбредена, она до сих пор не знала, где он может быть.
«Он успел убежать в деревню», – думала она. А может, он сейчас возглавляет другую банду? Анжелика чувствовала, что больше не увидит Никола. Анжелика уверовала в то, что Дегре не сделает ей ничего плохого.
Было видно, что за последнее время полицейский ощутимо поправил свои финансовые дела. Он стал хорошо одеваться, курить дорогой табак.
И в этот раз, как всегда, подойдя к таверне, Дегре, сделав ей реверанс, удалился по своим делам, а Анжелика, оставшись одна, остановилась перед вывеской таверны, которую нарисовал ее родной брат Гонтран. На вывеске была изображена женщина в мантии и красной маске. Из близлежащей таверны вышел продавец вина с большим кувшином на голове.
– Попробуйте моего вина! – заголосил он.
Постепенно жизнь начала заполнять улицы проснувшегося города, вдали слышался утренний перезвон колоколов.
Периодически приходил Одиже, который еще надеялся сосватать Анжелику.
– Не забудьте про шоколад, – говорил он, улыбаясь.
– Вы никогда не получите своего патента на изготовление шоколада, – парировала Анжелика.
– Да почему же, мадам?
– Потому что вы опираетесь на де Гиша, а он сам хочет погреть на этом руки. Знайте, что все они злы и алчны, эти знатные сеньоры.
– Но, насколько мне известно, патент Давида тоже не утвердили.
– Да! – вспыхивала Анжелика. – Эти проклятые волокитчики хотят на лапу, а я не имею денег, чтобы заткнуть им глотки. Они мне намекают, чтобы я переспала с одним из этих, из комиссии по патентам. Но мне все они противны, эти потные жирные каплуны.
Анжелика не замечала, что когда злилась, то переходила на воровской жаргон. От таких слов благородный Одиже краснел и бледнел, уходя ни с чем. И так повторялось много раз.
Анжелика знала, что Одиже начал строить зеркальный зал на улице Сен Оноре. Это был просторный зал с позолоченными панелями, хотя до получения патента на изготовление шоколада было еще далеко.
«Вообще то он с головой, этот Одиже, – думала Анжелика, сидя за работой в таверне „Красная маска“. – Наверняка это будет иметь успех».
– Я думаю, что такое красивое убранство зала привлечет ко мне богатую клиентуру, – объяснял Одиже внимательно слушающей Анжелике. – Когда выпускаешь новую продукцию, нужно обновить и то место, где хочешь продавать эту продукцию.
Но все эти приготовления были ничто по сравнению с трудностями приобретения патента на шоколад.
– Ну ничего, скоро кончится зима, и весна обязательно принесет что нибудь новое. Я все равно добьюсь подтверждения на патент Давида и буду выпускать шоколад всем назло!
Так рассуждала Анжелика в то утро, сидя за прилавком в ожидании ранних клиентов. Она не могла знать, что скоро новое несчастье войдет в ее дом, растревожив и так истерзанную душу.
На улице шел снег, было тихо.
Вдруг в дверь постучали, это были первые клиенты. Отбросив все мысли, Анжелика пошла открывать дверь таверны.

0

26

Глава 25

Отложив в сторону перо, Анжелика с удовольствием посмотрела на свою работу. В этот вечер она занималась подсчетами расходов и доходов таверны. Вообще, дела шли хорошо, выручка росла с каждым днем.
Несколько часов назад она пришла из таверны «Красная маска», чтобы заняться подсчетами. Перед тем как уйти, она заметила, что в таверну вошла группа богато одетых людей. Все они были в черных масках, что говорило об их высоком положении в обществе. Они не хотели быть узнанными простыми горожанами. По этикету, приближенные короля не могли посещать таверны, притоны и всякие бордели, но придворные пренебрегали правилами, чтобы погулять в свое удовольствие.
Анжелика уже привыкла к таким визитам, так как ее заведение пользовалось хорошей репутацией. Оставив господ на попечение хозяина и служанок, Анжелика поспешила уйти домой, чтобы заняться подсчетами. Ведь в основном она была хозяйкой таверны и все дела лежали на ее плечах.
1664 год подходил к концу. Прошло три года с тех пор, как Анжелика поселилась у хозяина таверны «Храбрый петух». И то, что случилось за это время, превзошло все ожидания. Теперь старая таверна «Храбрый петух», переименованная в таверну «Красная маска», расцвела. С приходом Анжелики господин Бурже преобразился. Он перестал пить и все время слушался ее советов. И так постепенно Анжелика стала хозяйкой заведения, а потому забирала себе большую часть доходов. Но и того, что она давала хозяину, вполне хватало ему, чтобы обеспечить приближающуюся, как рок, старость. Господин Бурже жил. припеваючи в своей собственной таверне под крылышком Анжелики. Кабатчик часто называл Анжелику «дочь моя», и завсегдатаи таверны считали, что так оно и есть. Папаша Бурже, выпив рюмку другую, гордо говорил соседям, что свое заведение он оформил на «дочь», то есть на Анжелику. За это законный наследник таверны, племянник Давид, ненавидел Анжелику.
За прошедшие три года Давид стал красивым юношей и не терял надежды сделать Анжелику своей любовницей, которая, в свою очередь, признавалась себе, что некоторые взгляды подростка смущают ее, но продолжала относиться к нему, как к младшему брату. Невинные шутки, которыми они обменивались на кухне, были не лишены тонких намеков с его стороны и женского кокетства со стороны Анжелики. Иногда они заканчивались мимолетным поцелуем.
«Если так будет продолжаться дальше, – думала Анжелика, – то однажды я уступлю этой молодой страсти и юному сердцу». К тому же Давид был нужен ей для будущих предприятий.
Другим поклонником Анжелики по прежнему оставался Одиже. И с тем, и с другим нужно было поддерживать хорошие отношения, хотя это были два разных человека по уму и по возрасту.
Посыпав песком отчет, на котором она только что сделала кое какие поправки, Анжелика сладко зевнула.
Вот и я оказалась меж двух огней, – сказала она себе – Давид и Одиже. Давид или Одиже?»
Вошедшая Жавотта прервала ее мысли. Обычно перед сном она раздевала и причесывала волосы мадам.
– Мне кажется, что кто то скребется в дверь, – заметила Анжелика, зевая.
– Это вам показалось, мадам.
Но через некоторое время звук повторился. Анжелика подошла к двери и прислушалась, но звук исходил от маленького окошка, расположенного рядом с крыльцом. Анжелика открыла дверцу ставня и громко вскрикнула, так как через решетку к ней протянулась маленькая черная лапка.
– А, это ты, Пикколло. Ах ты шалунья! – сказала она, открывая все задвижки входной двери. Как только дверь открылась, обезьянка бросилась к Анжелике на руки и прижалась к ней, спрятав голову в оборках платья.
– Что произошло? – растерянно спросила Анжелика, поворачиваясь к Жавотте.
– Она никогда не приходила домой одна. Посмотри, Жавотта, кажется, она порвала свою цепочку.
Они заперли дверь и вошли в комнату. Анжелика бережно посадила на стол свою любимицу.
– О ля ля! – воскликнула Жавотта, указывая на Пикколло. – Посмотрите, мадам, она, наверное, упала в вино.
– Нет, это не вино, Жавотта, ее шерсть слиплась и, кажется, бурого цвета. Нет, это не вино. Скорее всего, это кровь.
– Боже мой, мадам, ее кафтан насквозь пропитан кровью!
– Что с тобой произошло, друг мой? – тихо спросила Анжелика у обезьянки.
Пикколло смотрела на нее испуганными глазами. Вдруг она отпрыгнула назад, схватила маленькую коробочку и начала важно ходить по столу, держа коробочку перед собой!
– Ах проказница! – весело воскликнула Жавотта. – Она же изображает Дино с корзинкой. Как она похожа на Дино, правда, мадам?
Но Пикколло, сделав несколько кругов, казалось, была чем то взволнована. Она остановилась, оглянулась вокруг и начала строить гримасы, как будто от нестерпимой боли. Наклонившись вправо и влево, она вдруг начала драться сама с собой: бросив коробочку на стол, стала пинаться ножками, потом, схватившись за живот, опрокинулась на спину, издавая дикие вопли.
– Что это с ней? – пробормотала удивленная Жавотта, – Может, она взбесилась, мадам?
Но Анжелика, внимательно следившая за действиями животного, быстро подошла к сундуку и надела свою мантию и маску.
– Я думаю, что с Дино случилось несчастье. Я должна идти в таверну.
– Я с вами, мадам.
– Пойдем, ты будешь держать свечу. Отдай Пикколло Барбе, пусть отмоет ее, высушит, даст молока.
Предчувствие чего то ужасного не покидало Анжелику. Она была уверена, что Пикколло пыталась рассказать об ужасной драме, разыгравшейся в таверне «Красная маска». Но то, что в действительности там произошло в тот вечер, превзошло все ее опасения.
Они еще не дошли до набережной, как едва не были сбиты с ног мальчишкой, несшимся, как угорелый, по направлению к дому. Это был никто иной, как Флико. Анжелика долго трясла его за плечи, но малыш не мог вымолвить ни слова. Наконец он пришел в себя.
– Я как раз бежал за тобой, хозяйка, – задыхаясь от волнения, пролепетал Флико. – Они… они убили Дино!
– Кто – они?
– Клиенты.
– Что случилось, объясни точнее.
Флико, сплюнув на землю, затараторил, как будто отвечал хорошо выученный урок:
– Дино был на улице со своей корзинкой. Он, как обычно, распевал песенки и торговал вафлями. Вдруг один из клиентов, сидящих в зале, наверное, какой то сеньор, весь в кружевах и в черной маске на лице, сказал: «Какой красивый голос. Позовите этого мальчишку». Когда вошел Дино, этот господин воскликнул: «Какой прелестный мальчик! Он еще прелестнее, когда поет песни!» Он обнял Дино, но тот вырвался из рук пьяного господина. Тогда пьяный вскочил и, вытащив шпагу, вонзил ее в живот ничего не подозревающего Дино. Дино упал, а подбежавший другой господин прикончил его. Там так много крови, она прямо ручьями вытекает из раны Дино.
– Что ты говоришь? Опомнись! – Анжелика трясла его за плечи. – А господин Бурже? Нет, ты сошел с ума! Это невозможно!
– Нет, Анжелика, это они сошли с ума, эти демоны в черных масках. Когда хозяин услышал, что Дино кричит, вырываясь из рук развратного сеньора, он вышел из кухни и сказал: «Господа! Остановитесь, оставьте в покое мальчишку!» Но дьяволы осыпали его градом ударов: «Ах ты, толстая бочка! Ты нам еще будешь указывать?!» – кричали они. Вдруг один воскликнул: «Я узнал его, это бывший хозяин „Храброго петуха“! Но ты не похож на петуха, старая бочка, я сделаю из тебя каплуна!» И, схватив большой нож, бросился на хозяина. Потом они окружили его, сорвали штаны и… кастрировали! Хозяин орал, как сумасшедший, а «дьяволы» продолжали пить, не обращая внимания на умирающего. Когда я побежал к вам, мадам, он уже не кричал, должно быть, уже умер. Давид хотел помешать им, но «дьяволы» ударили его по голове. Мы все, увидев такое, бросились врассыпную, а я побежал за вами, мадам.
Улица Вале де Мизер была освещена множеством фонарей. Был разгар карнавала, и все горожане веселились, заходя в трактиры и таверны, расположенные на всех углах. Повсюду слышались песни, звон бокалов, виднелись танцующие.
Подходя к таверне «Красная маска», Анжелика заметила, что возле входной двери творится что то невообразимое. Виднелись белые колпаки, какие то силуэты. Соседние кабатчики и прислуга, вооруженные кто чем, атаковали двери таверны.
– Мы не знаем, что делать, – сказал один из них подошедшей Анжелике. Эти «дьяволы» заблокировали дверь с той стороны. К тому же они вооружены, у них пистолеты, шпаги.
– Надо вызвать охрану! – воскликнула Анжелика.
– Давид бегал, – заметил кто то, – но это бесполезно.
Хозяин соседней таверны сказал вполголоса:
– Слуги «дьяволов» предупредили городскую охрану, встретив их на улице Тришери. Они сказали, что их хозяева, находящиеся в таверне «Красная маска», из королевской свиты, и охрана сразу же повернула назад, не желая нарываться на неприятности. Давид бегал в Шантль, но и там ему отказали, сказав, что он сам должен разбираться со своими клиентами.
В этот момент из таверны донеслись крики, звон разбитой посуды, пьяные песни. Казалось, сами дьяволы спустились с небес на свой праздник. У людей, находящихся близ таверны, волосы вставали дыбом от этих криков. В окна нельзя было ничего рассмотреть, так как стекла запотевали от дыхания внутри зала. Слышались выстрелы и звон разбитых бутылок.
– Они стреляют по бутылкам, – заметил кто то.
Внезапно Анжелика заметила Давида, он был бледен, как полотно, голова была перевязана, из под повязки сочилась кровь. Он подробнее рассказал Анжелике, как все произошло. Господа пришли уже выпившие, один из них перевернул тарелку с горячим супом на голову слуге, прислуживающему за столом. Потом они хотели поиздеваться над Сюзанной, но та вовремя убежала. Остальное вы знаете, мадам, Флико рассказал вам, что было потом.
– Ладно, пойдем. – Анжелика взяла за руку очумевшего от страха юношу. – Надо пойти посмотреть, что они там делают. Я пойду через дверь.
Двадцать рук протянулось к ней.
– Ты с ума сошла, – говорили Анжелике, – они убьют тебя. Это же настоящие «дьяволы».
– Может быть, можно спасти еще Дино и хозяина, – как заклятье твердила Анжелика. – Если мы не вмешаемся, они все сожгут и разобьют, – кричала она, вырываясь из рук людей, державших ее.
– Мы войдем, когда они уснут, – говорили соседи, пытаясь успокоить ее.
Наконец Анжелика вырвалась и, схватив за руку Давида, вбежала во двор таверны. Пройдя задним ходом, они оказались на кухне, дверь которой выходила в общий зал. Потихоньку приоткрыв ее, Анжелика заметила, что пол в зале был устлан черепками битой посуды, сорванными со столов скатертями, растоптанными цветочными горшками. Создавалось впечатление, что здесь бесновались демоны. Клиенты, проходя мимо столов, отфутболивали ногами все, что лежало на полу.
Анжелика теперь различала обрывки пьяных песен, слов, ругательств. Большинство из присутствующих стояли около камина. По их льстивым словам можно было подумать, что они всячески лебезят перед кем то. Под бликами огня черные маски клиентов светились мрачным огнем.
– Мадам, это «дьяволы», – тихо произнес Давид, дрожа всем телом.
Анжелика пыталась увидеть тела господина Бурже и Дино, но в зале было сумеречно… – Кто первый вонзил шпагу в Дино? – спросила Анжелика.
– Тот маленький сеньор, которого все окружили, – простонал поваренок.
Вдруг сеньор, на которого показал Давид, привстал и дрожащей рукой провел по парику, поправляя волосы.
– Господа, я пью за здоровье принца Астре.
– О, этот голос! – Анжелика едва не вскрикнула, она узнала бы этот голос среди сотен других, иногда он сопровождал ее в ночных кошмарах в башне Несль. Ей даже послышалось: «Сейчас вы умрете, мадам. Вы должны умереть».
Да, это был он. Дьявол во плоти человека. Всегда этот человек преследовал ее. Без сомнения, это был брат короля и его фаворит, шевалье де Лоррен, сопровождающий монсеньора повсюду. Теперь Анжелика знала этих «дьяволов», скрывающихся под масками от людей.
Вдруг один из присутствующих начал бросать стулья в камин, а другой схватил бутылку и швырнул ее в огонь. Это оказалась водка, яркое пламя, вырвавшись, лизнуло занавески на окнах, находящиеся по обе стороны от камина. Вся компания залилась зловещим смехом. Анжелика хотела броситься, чтобы остановить безумцев.
– Вы не пойдете, мадам! – отчаянно шептал Давид, крепко держа ее за талию. – Вы не пойдете, ведь они убьют вас!
Некоторое время они безмолвно боролись. Наконец Анжелике удалось оттолкнуть Давида и она влетела в зал. Появление женщины в длинной мантии и красной маске вначале обескуражило пьяных. Песни и болтовня стихли.
– О! Красная маска! – воскликнул кто то.
– Господа! – сказала Анжелика дрожащим от волнения голосом. – Разве вы не боитесь гнева короля?! Ведь он непременно узнает о ваших злодеяниях!
Анжелика знала, что только слово «король» может повлиять на этих «сильных мира сего». Быстро схватив ведро воды, она плеснула в камин, пламя зашипело и погасло.
Под столом лежало тело изуродованного хозяина, а с другой стороны лежал Дино с распоротым животом и белым как снег лицом ангела. Рядом была лужа крови, смешанная с рвотными массами и осколками бутылок. Ужас всего увиденного на миг парализовал Анжелику. Этого оказалось достаточно, чтобы «демоны» пришли в себя.
– Господа! Женщина, женщина!! Вот чего нам не хватало!
Кто то подбежал и ударил ее в лицо. Перед глазами у Анжелики все почернело, она потеряла сознание. Где то вдалеке она слышала ругань и пьяный смех. Ее положили на стол. Черные маски склонились над ней, как на дьявольской кухне. Руки и ноги Анжелики сжали чьи то сильные руки. Юбки полетели в разные стороны.
– Кто первый? – спросил все тот же голос. – Кто полюбит нищенку?
Ей было больно, но она была бессильна что либо сделать. Потом вдруг наступила тишина. Анжелика готова была подумать: не кошмарный ли это сон?
Все смотрели на пол, на какой то предмет, которого она не могла видеть со стола. Человек, набросившийся на нее, сполз на пол. Почувствовав, что ноги и руки свободны, Анжелика резко вскочила, опустив задранные юбки.
Какая то сказочная фея, взмахнув волшебной палочкой, превратила «дьяволов» в неповоротливых животных. Глазам Анжелики представилась странная картина. Брат короля лежал навзничь на полу в луже вина, а огромная собака, стоя на нем передними лапами, схватила его за горло.
Несомненно, это была Сорбонна. Вероятно, собака, проскочив незамеченной и сбив с ног брата короля, вонзила зубы в его горло.
– Уберите вашу собаку, – пролепетал кто то. – Где, где пистолет?!
– Не двигайтесь! – скомандовала Анжелика. – Если вы сделаете хоть одно движение, я прикажу собаке разорвать брата короля. – Ее ноги тряслись от напряжения, но голос был тверд. – Господа, не двигайтесь, иначе вы понесете ответственность за эту смерть перед королем!
Все стояли не шелохнувшись. Люди в черных масках были очень пьяны, чтобы понять, что произошло, но в их одурманенном вином мозгу крутилась лишь одна мысль – жизнь монсеньера висит на волоске!
Взяв нож в ящике стола, Анжелика подошла к одному из сеньоров, стоявшему ближе к ней. Увидя нож, последний отпрянул в сторону.
– Я не думаю вас убивать. Я хочу узнать, кто скрывается под этой маской.
Под маской оказался никто иной, как шевалье де Лоррен. Смотря на это благородное лицо, тронутое печатью разврата, Анжелика вспомнила ту ночь в Лувре, которую не забудет никогда, ночь, принесшую ей унижение и позор. Еле сдерживая гнев, она направилась к другим.
Страх за жизнь брата короля парализовал придворных. Они были вялы и отвратительны. Здесь были все сливки общества: Бриен, маркиз де Олонэ, красавец де Гиш. А его брат, еле ворочая языком, промямлил:
– Красная маска против черной, – и повалился на пол.
Под следующими масками оказались: Пегилен де Лозен, Фронтенак, Сан Тирли, также здесь был де Вард.
«Лучшие придворные его величества», – с отвращением подумала Анжелика.
Однако трое из этой компании были незнакомы ей. Один из них, голубоглазый красавец, на котором был великолепный парик и кружевной камзол, стоял около лестницы и чистил ногти. Казалось, все происходящее здесь было ему безразлично. Он был пьян меньше, чем другие. Когда Анжелика подошла к нему, он сам грациозно снял маску. Его голубые глаза выражали безразличие, губы скривила усмешка.
Помедлив несколько секунд, Анжелика подошла к Сорбонне, предполагая, что где то поблизости должен находиться Дегре.
– Убирайтесь! – крикнула она ошалевшим мужчинам. – Вы наделали много зла.
Придерживая маски, приятели покидали таверну, таща за собой брата короля и де Варда. На улице они должны были защищаться шпагами от столпившихся горожан, которые преследовали «дьяволов», пока их слуги, вооруженные до зубов, не разогнали разъяренную толпу.
Сорбонна нюхала кровь и рычала, раздувая ноздри, а подойдя к трупу Дино, жалобно заскулила.
Анжелика прижала Дино к груди, целуя его холодный лоб.
– Дино, Дино, – всхлипывала она, – мой славный ангелочек.
Вдруг снаружи раздались крики:
– Пожар! Пожар!
Пламя охватило всю таверну, едкий дым застилал зал.
Бережно неся Дино на руках, Анжелика выбежала из зала.
На улице было светло, как днем. Соседи пытались потушить пламя, охватившее старый деревянный дом. Снопы искр сыпались сверху на соседние крыши. Казалось, что «дьяволы» закончили свою тризну костром. Все бросились к Сене, организовав цепочку.
В последний момент Анжелика и Давид хотели вытащить тело господина Бурже, но сверху посыпались доски, чуть не задавив их.
Соседи хватали все, что можно было спасти от огня, и выбрасывали на улицу.
Тем временем на место происшествия приехали капуцины. Толпа радостно приветствовала монахов, в обязанность которых входило тушение пожаров в городе. Монахи привезли с собой насосы для подачи воды и лестницы. Быстро взобравшись на крыши соседних домов, они начали поливать водой почти сгоревшую таверну. Все боялись, что огонь перейдет на другие дома, стоявшие рядом, но, к счастью, погода была безветренная и пожар не распространился.
Вообще то, в Париже было много деревянных домов и два три раза в столетие случалось, что все выгорало дотла.
Через час все было кончено. На месте процветающей таверны «Красная маска» осталась куча золы и пепла, погребшие своего незадачливого хозяина. Огонь был усмирен.
Анжелика в отчаянии смотрела на руины своих надежд. Возле нее, понурив голову, стояла Сорбонна.
«Где Дегре? Я должна увидеть его, он мне посоветует, что надо делать», – подумала Анжелика и, наклонившись, взяла собаку за ошейник.
– Веди меня к своему хозяину, Сорбонна!
Недалеко от пожарища, в темном углу, Анжелика увидела широкополую шляпу полицейского.
– Добрый вечер, мадам, – сказал он спокойным голосом. – Ужасная ночь, не так ли?
– И вы не пришли?! Вы разве не слышали, как я кричала?
– Я не знал, что это были вы, мадам.
– Не все ли равно. Ведь кричала женщина!
– Но я же не могу бежать на помощь всем женщинам, которые кричат, – заметил Дегре, пустив клуб дыма. – К тому же, если бы я знал, что это вы, то непременно пришел бы вам на помощь.
– Сомневаюсь!
Дегре вздохнул.
– Я и так не раз рисковал из за вас головой и карьерой. Увы, в моей судьбе вы играете роковую роль, когда нибудь я погорю из за вас.
– Они хотели меня изнасиловать! – Голос Анжелики дрожал.
– Только это? Они могли сделать хуже.
– К счастью, Сорбонна выручила меня.
– Я всегда доверял этой собаке.
– Так это вы пустили ее?
– А вы как думали, милочка?!
Анжелика вздохнула с облегчением и поцеловала Дегре в лоб.
– Я благодарю вас, Дегре.
– Поймите меня правильно, мадам. Я полицейский и не могу связываться с сильными мира сего. Когда они развлекаются, то никто не может их остановить. Так уж заведено, и, в принципе, я служу им, так что должен был прийти на помощь к ним, а не к вам. Еще раз говорю, мадам, поймите меня правильно. Они боятся памфлетиста с Нового моста, который публично критикует их, это их заклятый враг. Вы меня поняли, мадам? Как раз сейчас мне поручили поймать его, поэтому я случайно оказался рядом с вашей таверной.
– Ну что ж, служите им. Я вас ненавижу и презираю.
В этот миг в ее воспаленном мозгу мелькнула блестящая мысль. «Я отомщу им за все», – подумала она.
– Ну ладно, мадам, я спешу. – Полицейский, взяв собаку за ошейник, удалился.
– Фараон, – сквозь зубы процедила Анжелика, – предатель.
– Прощайте! – и они разошлись в разные стороны.

0

27

Глава 26

Как и при первой их встрече, Анжелика нашла Клода ле Пти в шаланде на берегу Сены. Он, как всегда, спал в сене, которое находилось в одной из шаланд, только что прибывших с юга Франции.
Анжелика разбудила Клода и рассказала про кровавую оргию в таверне. Опять, как и несколько лет назад, разодетые в кружева убийцы из высшего света вторглись в ее жизнь.
– Отомсти за меня, Клод, – попросила Анжелика. – Только ты можешь сделать это. Знаю, что ты ненавидишь их так же, как и я. Так говорил Дегре, это он навел меня на мысль.
Поэт сладко зевнул, потянулся и спросил шутливым тоном:
– Зачем тебе такой шарлатан, как я? – Он протянул руки и хотел приблизить к себе Анжелику, но она резко вырвалась из его объятий.
– Послушай, что я тебе скажу…
Но Клод прервал ее тем же шутливым тоном:
– Да да, я забыл. Слушаюсь, мадам. Я сделаю все, что ты хочешь. С кого же нам начать? С господина Бриена, пожалуй. Я знаю, что он одно время крутил с Лавальер.
Ну что ж, я сделаю ему весело. С некоторых пор король его терпеть не может. Мы дадим господина Бриена его величеству на закуску.
Клод ле Пти повернул свое бледное лицо к востоку, где в это время всходило розовое солнце.
– А на обед, Анжелика, мы предоставим ему другую жертву.
Он сел на край лодки и тут же принялся писать памфлеты.

***

А что же происходило в это время в королевских апартаментах?
Этим утром Людовик, отслужив мессу, направился в свои покои. Здесь творилось что то неладное, прислуга бегала взад и, вперед. Войдя в свой кабинет, он увидел, что один слуга шепчет что то другому. Королю не понравилась эта таинственность.
– Что это значит? – воскликнул король, остановив маркиза де Креки, который читал какой то белый листок с напечатанным текстом.
– Ничего, ваше величество, – ответил маркиз в крайнем замешательстве.
– Дайте мне это, – властно сказал король. – Я хочу знать, что происходит в моем королевстве.
Людовик взял листок, но так и не успел его прочесть.
В тот же день, за обедом, который состоял из множества блюд, таких, как жареные куропатки с виноградом, фаршированная форель, всякие соусы и приправы, король соизволил прочесть злополучный памфлет. По мере того как он читал, его крупное красивое лицо мрачнело, как небо перед грозой. Когда он закончил, все придворные, прислуживающие за столом, в страхе затихли.
Памфлет был написан едко, насмешливо, на парижском жаргоне, с непристойными выражениями, от него пахло фрондой и бунтом. В нем затрагивались имена людей, приближенных его величества, таких, как господин Бриен, дворян из придворных короля.
Судя по памфлету, этот господин ночью вспорол живот хозяину таверны «Красная маска», а его спутники изнасиловали служанку. В памфлете было также сказано, что в последующие дни будут выходить памфлеты на других участников оргии, а в последнем весь Париж узнает, кто же убил маленького продавца вафель, мальчика в расцвете лет.
Это было уже слишком, король позеленел от гнева.
– Святая дева! – воскликнул он. – Если это правда, Бриен заслуживает сурового наказания. Кто нибудь слышал об этом, господа?
Придворные в страхе перед опалой опустили головы.
– А вы, сын мой? – обратился король к пажу, прислуживающему за столом.
Юноше было лет тринадцать, он не посмел солгать королю.
– Да, сир, – ответил он, запинаясь. – Все, что пишет поэт с Нового моста, чистая правда. Минувшей ночью я гулял с приятелями недалеко от Нового моста. Вдруг мы увидели пламя и побежали, чтобы лучше рассмотреть, как горела таверна «Красная маска», а человек 12 в масках отбивались от разъяренной толпы людей.
– Что вы еще знаете, сын мой? – впился король в лицо пажа.
Юноша, уже почти придворный, опустил глаза.
– Сир, я видел тело маленького продавца вафель, живот его был вспорот и кишки лежали на мостовой. Какая то женщина вытащила его из огня и сжимала в объятиях. Я видел племянника хозяина таверны, он был ранен в голову.
– А что же с хозяином таверны? – спросил расстроенный король.
– Его не смогли вытащить из огня, он был погребен под завалившейся крышей таверны. Люди говорили, что это достойная смерть для кабатчика.
Лицо короля было холодным как лед.
– Немедленно найдите господина Бриена, а вы, маркиз, напишите следующий указ. – И он начал диктовать, нервно постукивая тростью:
«Я, Людовик XIV, приказываю заключить в Бастилию господина Бриена за совершенное минувшей ночью преступление, а всех, кто будет читать памфлеты, штрафовать и отправлять в Шатль».
– Отнесите этот приказ полиции. – Сказав это, его величество зло посмотрел на придворных и удалился.
Караульный офицер нашел господина Бриена в его апартаментах, окруженного слугами, голова его была перевязана, казалось, что он с большого похмелья.
– Дорогой друг, – сказал офицер, – по приказу его величества вы арестованы, – и поднес к его лицу памфлет.
– Я пропал! – воскликнул Бриен. – О святая Мария! Ничего нельзя утаить в этом королевстве. Я еще не успел прийти в себя от выпитого ночью вина в этой проклятой таверне, а мне уже приносят счет.
Когда его доставили во дворец, король был краток.
– Господин Бриен, – мрачно сказал Людовик XIV, – по многим причинам разговор с вами мне неприятен. Я хочу знать, правда ли то, что написано на этом листке? Да или нет?
– Сир, я был там, но я никого не убивал, клянусь вам честью дворянина! Даже памфлетист не говорит, что я убил юношу.
– Но он говорит, что вы убили хозяина, – возразил король. – А если не вы убили мальчика, тогда кто же? – И он понизил голос.
Бриен опустил голову.
– Так. Вы молчите, хорошо, вы будете отвечать за всех. Я хочу, чтобы парижане говорили сегодня на улицах, что господин Бриен, приближенный короля, в Бастилии и что он жестоко наказан. А что касается меня, то я очень доволен, что избавлю себя от возможности видеть ваше надоевшее лицо, и вы знаете, почему.
Осужденный вздрогнул всем телом. Это был конец. Он понял, что король припомнил ему Лавальер. Одновременно Бриен заплатил и за выпитое вино, и за украденные поцелуи.
По дороге в Бастилию его карета была остановлена толпой народа, который хотел сам расправиться с убийцей. И если бы не стража, Бриену свернули бы шею.
Итак, Париж получил первую жертву. Но что же это? На следующий день новая волна захлестнула и так накаленный город. Сам король нашел памфлет возле обеденного стола.
Вторым был господин де Олоне, первый ловчий королевства, тоже приближенный его величества. После очередной охоты его тоже отправили в Бастилию.
Парижские сорванцы распевали прямо у дворцовой решетки:
– Каждый день будет дано новое имя, а в последний день будет известно имя настоящего убийцы.
Париж гудел, как растревоженный улей. Это было похоже на бунт, на революцию.
Король был в бешенстве. Он был вынужден сажать в Бастилию своих лучших придворных, чтобы избежать народного гнева.
Затем настала очередь Пегилеиа де Лозена, он был из королевской свиты. Горожане с ненавистью выкрикивали его имя, когда карета подкатила к королевскому двору. Прочитав свое имя в памфлете, он развернулся и поехал прямо в Бастилию.
– Предоставьте мне камеру, – сказал он начальнику охраны.
– Но у меня нет распоряжений на ваш счет, – изумился старый вояка.
– Вот оно, – и с грустной улыбкой монсеньор протянул начальнику тюрьмы грязную бумажку с памфлетом, которую недавно купил за несколько сольди у одного сопливого мальчишки.
Следующей жертвой стал господин Фронтенак, который предпочел немедленно покинуть пределы Франции. Но его близкий друг де Вард уговаривал его остаться.
– Поймите, – говорил де Вард, – ваше бегство – это признание вины. Берите пример с меня – смеюсь, шучу, пью, и никто меня не заподозрит. Недавно даже сам король намекнул, как ему надоело это дело.
– Ваш смех превратится в слезы с появлением памфлета, где будет стоять ваше имя, – угрюмо заметил Фронтенак.
Взволнованный Париж не унимался.
– Кто же будет следующий? – пели на улицах мальчишки.
В Париже явно пахло бунтом.
Некоторые придворные были срочно отправлены королем в их имения, в различные части Франции. Каждый день ненасытный город съедал новую жертву. Но все с нетерпением ждали последнее имя – имя убийцы.
Через Дегре Анжелика узнала первую реакцию двора на ее месть. Дегре нашел ее в доме на улице Франк Буржуа, где она укрылась на время. Она внимательно слушала, что рассказывал ей полицейский.
– Они думают, что мы в расчете, – зло бросила Анжелика. – Но это только начало. Я хочу, чтобы кровь Дино запятнала трон нашего владыки. Вчера мы похоронили Дино на кладбище «Святых мучеников». Дегре, видели бы вы, как плакал весь народ, пришедший проводить в последний путь это прекрасное существо. Бедный Дино! Они хотели идти громить Версаль. Эти проклятые убийцы в кружевах отобрали у Дино единственное, что у него было, – жизнь! – Она закрыла лицо руками и разразилась рыданиями.
– Честные торговки забросали тухлыми яйцами карету, везущую Бриена в Бастилию. Лучше бы они ее сожгли, а вместе с ней и королевский дворец. Пусть горит Версаль, Сен Жермен, логово этих трусливых развратников из высшего света.
Дегре улыбнулся:
– А где же вы будете танцевать, мадам, когда станете знатной дамой?
Анжелика пристально посмотрела на него, потом опустила голову.
– Никогда, никогда я не стану знатной дамой. Кстати, вы принесли имена всех тех, кто был в таверне в тот злополучный вечер?
– Да, мадам. Вот они, а вот и протокол расследования, порученного мне его величеством. Если хотите, я вам его зачитаю. Итак, слушайте.
«Вечером 1664 года в таверну „Красная маска“ вошли несколько неизвестных. Они были в масках.
Посидев немного, они учинили пьяный дебош. Вот их имена: господин Бриен, маркиз дю Плесси де Бельер, де Лувиш, де Сан Тирли, де Фронтенак, де Гиш, де Лавальер и так далее».
– Де Лавальер? Брат фаворитки, любовницы короля?
– Он самый, мадам.
Заметив злое выражение лица Анжелики, Дегре шутливо заметил:
– Вам очень идет, когда вы сердитесь, мадам. При нашей первой встрече вы были именно такой.
– А когда я вас увидела впервые, вы были более справедливы, – отпарировала Анжелика. – Сейчас я вас ненавижу.
Анжелика поднялась, дернув плечами, подошла к камину, взяв несколько поленьев, и подбросила их в огонь. Это несколько отвлекло ее от мрачных мыслей.
Дегре, глядя на нее, продолжал беседу своим рассудительным голосом:
– Да, мадам, вы сейчас боитесь за памфлетиста, но на этот раз он не уйдет от нас и будет повешен.
Но Анжелика не слушала его.
– Вы говорили, что там был маркиз дю Плесси де Бельер?
Как же, Анжелика отлично помнила его, этого красавца с голубыми глазами и торсом Аполлона, который несколько лет назад пренебрежительно назвал ее «Баронессой Унылого Платья».
Анжелика прошептала:
– Филипп дю Плесси де Бельер. Это мой кузен. Вы знаете, господин полицейский, их владения расположены недалеко от Монтелу. Дегре, вы меня не предадите?
– Я – нет, мадам. Но памфлетист будет повешен, увы, этого хочет король. До свидания, мадам, – с этими словами полицейский, поклонившись, удалился, звеня шпорами.
Как только он ушел, Анжелика немного успокоилась. Острый, холодный ветер разгуливал по крышам домов и по безлюдным улицам. Сердце Анжелики готово было разорваться от боли. Никогда ей не было так грустно. Страх, боль, тоска, все эти чувства были знакомы ей, но сегодня ее сердце сжималось в комок. Предчувствие чего то непоправимого давило и угнетало душу.
Вечером пришел Одиже и попытался хоть как то утешить Анжелику, но она зло оттолкнула его.
– Это катастрофа! Это катастрофа! – повторяла она как завороженная. – Я потеряла все, что имела. Где я возьму денег? А скоро зима. Неужели опять нищета, голод? Моих средств, которые я скопила, хватит только на месяц. А дальше? Я разорена, погибла!
– Не бойтесь, любовь моя. – Одиже наклонился и положил ей руку на плечо.
– Пока я жив, вам ничего не грозит. Правда, я не очень богат, но у меня достаточно средств, чтобы содержать вас с детьми.
– Нет, я не хочу этого. – Анжелика отошла в сторону, резко сбросив с плеча руку Одиже. На глазах у нее навернулись слезы. – Я не хочу быть у вас в качестве служанки!
– Вы говорите о равноправии женщины и мужчины? Это еретические мысли, моя дорогая.
– Уходите! Я ненавижу вас. Я не хочу вас видеть.
– Анжелика!
– Уходите!
Молодой человек встал на колени.
– Я вас умоляю…
– Встаньте.
Одиже встал и, покачиваясь, вышел из комнаты, забыв свою шляпу.
Анжелику раздражало все: вой ветра, мяуканье кошки. Она была крайне утомлена, после всего происшедшего ей не хотелось жить.

***

Поняв, что пришла его очередь, маркиз де Лавальер бросился к ногам сестры, чтобы та, в свою очередь, просила короля о милости.
– Я не буду вас строго наказывать, – сказал Людовик XIV, – так как слезы вашей сестры мне дороги. Покиньте на время Францию и поезжайте в свой полк, а когда скандал утихнет, возвращайтесь. Прощайте.
Однако скандал не утихал, несмотря на то, что многих, кто читал памфлеты, арестовывали и штрафовали. Во дворце усилили охрану, множество продавцов белых листков было брошено в Шатль. Но проклятые листки находили даже в будуаре королевы. Все входы и выходы из Лувра тщательно охранялись, возле окон стояли часовые. Казалось, что цитадель абсолютизма приготовилась к осаде. Невозможно было прошмыгнуть или пронести во дворец что нибудь незаметно.
Для обычного человека, но не для карлика.
«Нет, – думал Дегре, подозревая любимца королевы, карлика Баркароля, в том, что он сотрудничает с Анжеликой. – Вот это женщина! Она подняла на ноги всю чернь!»
Даже Великий Керз помогал Анжелике. В Париже солдаты патрулировали все улицы, но полицейские не могли поспеть везде.
«Ну что это за женщина?!» – думал Дегре. Его прозорливый ум работал, как машина. Кто кто, а он знал, что победа будет на стороне короля.
Однажды утром Париж узнал новую сенсацию. Вместо того чтобы защитить маленького Дино, убитого в таверне, маркиз де Тирли якобы сказал своим собутыльникам:
– До свиданья, господа, я лучше пойду крутить любовь с маркизой Ракио.
Маркиз Ракио вызвал обидчика на дуэль, и де Тирли был убит. Париж ликовал.
– Только четверо, только четверо осталось, только четверо!!! – пели вокруг, сочиняя песни.
Охрана плетьми разгоняла толпу, а «бунтовщики» забрасывали их камнями, гнилыми помидорами, вовсю распевая проклятые памфлеты.
Прячась ночью и днем от охранников, Клод ле Пти – поэт с Нового моста – тайком пробрался к Анжелике. Его искали везде, лучшие силы были брошены на поиски проклятого памфлетиста, мутившего народ. Казалось, мышеловка должна была захлопнуться.
Запыхавшись, Клод вбежал в комнату, захлопнув за собой дверь.
– Да, дорогая Анжелика, на этот раз Я попался, с меня снимут шкуру.
– Не говори так, Клод.
У него был испуганный вид.
– Ты же сам говорил, что тебя никогда не повесят, что ты – ум народа.
– Это я шутил, дорогая Анжелика. Куда мне справиться с королем. Проклятые ищейки идут по моим следам. Полчаса назад меня чуть не схватили в одной маленькой таверне. Я был на краю гибели.
Дрожа всем телом, он прилег на кровать Анжелики.
– Это ты виновата. Ты заставила меня писать эти памфлеты. Мне не надо было любить тебя! С того момента, как я стал называть тебя на «ты», я стал твоим рабом.
Расстроенная Анжелика села у изголовья и нежно обняла его, но Клод, отмахнувшись, закрыл глаза, он был очень испуган. В глубине души Анжелика понимала, что поэту грозит неминуемая гибель. Но она быстро отогнала от себя эти страшные мысли.
Поэт открыл глаза.
– Возле тебя так хорошо и тепло, но стоит выйти на улицу, как тебя подстерегает смерть.
– Ты говоришь, как Каламбреден. – Она поцеловала его в губы.
– Ты его погубила, – тихо пробормотал Клод. – Ты и меня погубишь.
– Не говори так, он любил меня.
– Ты как призрачное видение, как ночная бабочка, как фея, – он задохнулся. – Всем мужчинам, которые были с тобой и любили тебя, эта любовь принесла смерть или душевные страдания.
Анжелика молчала. Да, как это ни было страшно, но он был прав. Перед ее глазами пронеслось лицо Жоффрея. Это была судьба.
– Ты можешь покинуть Париж, Клод.
Анжелика продолжала ласкать его похудевшее за время гонений лицо.
– Куда я пойду? У меня никого нет, кроме тебя. Да и Париж – это моя жизнь!
– Ты говорил, что где то в горах Жюра у тебя есть кормилица. Скоро зима, дороги занесет, никто не найдет тебя там. Слушай меня внимательно. Этой ночью ты должен быть около ворот Монмартра. Они плохо охраняются, я уже все разведала. Там ты найдешь лошадь, немного денег и пистолет.
– Ладно, Анжелика, – сказал он и сладко потянулся. – Я пойду, но если меня повесят, вспоминай хоть иногда Клода ле Пти.
Перед тем как покинуть дом, он несколько минут смотрел в ее прекрасные зеленые глаза, потом, резко хлопнув дверью, вышел. Анжелика поняла, что в последний раз видела этого худого человека с веселым красивым лицом.
Как и было договорено, в полночь Красавчик и несколько других людей из банды Каламбредена должны были переправить Клода ле Пти в деревню. Пока все шло по плану, и Анжелика немного успокоилась.
Поздно вечером, сидя у камина, она считала часы. Дети и прислуга спали, а она тихо разговаривала с обезьянкой Пикколло, как вдруг стук в дверь прервал Анжелику.
«Кто бы это мог быть?» – подумала встревоженная Анжелика. Ее сердце забилось в предчувствии несчастья.
– Кто там? – спросила она, подойдя к двери.
– Откройте и узнаете, – ответил голос за дверью.
Дрожащими от волнения руками Анжелика отодвинула задвижку. Вошел Дегре, стряхивая капли дождя со своей широкополой шляпы. В душе Анжелика была рада видеть полицейского, так как ей было страшно оставаться одной.
– А где же ваша Сорбонна, господин полицейский? – спросила она.
– Она осталась дома, мне жаль ее брать с собой в такую погоду.
Анжелика заметила, что Дегре был одет в красивый кафтан, виднеющийся через расстегнутый плащ, белый кружевной воротник окружал его крепкую шею. У полицейского был вид провинциального буржуа, приехавшего первый раз в Париж, а шпага и шпоры придавали ему живописный и задорный вид.
– Я пришел к вам из театра, мадам, – весело сказал он.
– Как, вы больше не преследуете памфлетиста? Вы отказались от этого дела?
– Нет, король разрешил мне действовать на свое усмотрение. Он знает, что у меня свои методы.
– Подождите, господин следователь, я сейчас принесу графин и два стакана.
– Нет, мадам, прежде чем мы с вами выпьем вина, я должен сделать обход и проверить посты у ворот Монмартра.
Сердце у Анжелики похолодело. Она бросила взгляд на часы: было половина одиннадцатого ночи. «Если Дегре направится сейчас проверять посты, все пропало. Как он мог пронюхать про побег Клода?» Мозг Анжелики лихорадочно работал.
Дегре подошел к двери.
– Как же так, господин полицейский? Вы вытащили меня из кровати в такой час, а теперь так быстро уходите.
– Не правда, мадам, вы не были раздеты, когда я вошел, а сидели около камина. До свиданья, мадам, я пошел.
– Ох уж эти мужчины! – всплеснула руками Анжелика. Она боялась, как за Дегре, так и за Клода, так как в перестрелке могли убить и того и другого. У Дегре была шпага и пистолет, но и заговорщики были тоже вооружены до зубов.
Полицейский направился к двери. «Как глупо, – подумала Анжелика. – Если я не могу задержать мужчину, зачем бог сотворил меня женщиной?» Она подошла к полицейскому и положила руку ему на плечо.
– Спокойной ночи, мадам, – улыбнулся он.
– Ночь не будет для меня спокойной, если вы уйдете, – игриво заметила Анжелика. – Мы так давно знаем друг друга.
– По моему, не в вашей привычке бросаться на шею мужчине, – пробормотал Дегре.
– Ночи сейчас такие длинные, когда ты один в холодной постели…
– Что с вами, дорогая моя? – Рука Дегре бросила ручку двери и нежно обхватила Анжелику за тонкую талию. Он слегка придерживал ее, как хрупкий предмет, не зная, то ли уйти, то ли остаться.
– Я не знала, что полицейские могут быть так нежны. И уж никак я не думала, что мы можем стать любовниками, Дегре.
Он улыбнулся.
– Я привык к притонам и борделям, мадам. Да и, по правде говоря, вы не в моем вкусе.
Анжелика опустила голову на его плечо.
– Нас много связывает, господин полицейский. Сколько мы с вами прожили вместе?
– А где ваш друг, Клод, этот писака? – в упор спросил Дегре. – Разве этой ночью он не придет?
– Нет, – в тон ему ответила Анжелика, подумав про себя: «В 12 часов Клод будет уже далеко от Парижа и ему не будет угрожать опасность».
Где то вдали часы пробили полночь.
– Ну, поцелуй же меня на прощанье, господин сыщик.
Дегре, поймав ее губы, жадно прильнул к ним. Потом. отстранив Анжелику, вышел на улицу.

***

…Рано утром Флико, как всегда, отправился за молоком для Кантора и Флоримона, а Анжелика забылась мимолетным сном.
Вдруг Флико вбежал в дом с расширенными от возбуждения глазами.
– Анжелика! Кого я видел на Гревской площади! Я видел… я видел Клода!
– Он с ума сошел, его же схватят!
– Нет, не схватят, он висит повешенный, с высунутым языком!

0

28

Глава 27

– Я поклялся шефу полиции, который, в свою очередь, пообещал его величеству, что последних трех имен никогда не узнает парижская чернь. И тем не менее этим утром имя графа де Гиша было дано этим ненасытным парижанам, как пища после голодовки. Король понял, что казнь главного зачинщика еще полдела и что через три дня вся Франция узнает, что его родной брат – убийца! Его величество в бешенстве, он не находит себе места. Но я смог убедить его, что знаю, где находятся эти злополучные памфлеты. Я повторяю вам, мадам, что три последних имени не должны знать в Париже!
– Нет, о них узнают!
– Посмотрим!
Анжелика и Дегре находились в той же комнате, где накануне ночью так мило расстались. Сейчас их глаза скрестились, как две окровавленные шпаги. Дом был пуст, только раненый Давид притих, забившись, как мышь, на втором этаже. В комнате слышались лишь редкие звуки, доносившиеся с улицы.
В это осеннее утро все были на Гревской площади, отдавая дань знаменитому парижскому поэту, повешенному накануне. Да, это был именно он, Клод ле Пти – поэт с Нового моста. Вот уже много лет он писал песни и эпиграммы, памфлеты и просто стихи для народа. Его величество избавился от этого национального героя, которого знал весь Париж.
Парижане грустно смотрели на его развевающиеся волосы, на его истрепанные ботинки. Все были в трауре.
А рядом, на углу улицы, мамаша Урмолет под аккомпанемент папаши Урлюро пела знаменитые куплеты. Слушая эти куплеты, парижане плакали. Были такие, которые предлагали идти громить Версаль, но дальше разговоров дело не шло. Никто не хотел рисковать своей жизнью.
А в это время на улице Франк Буржуа сошлись два человека, дальнейшая судьба которых зависела от их согласия, и оба это прекрасно понимали.
– Я знаю, где находятся эти злосчастные памфлеты, – тихо говорил Дегре Анжелике, смотревшей на него, как кошка на воробья. – Я могу взять себе в помощь всю парижскую полицию и разгромить это логово в окрестностях Сен Дени. Вы знаете, мадам, о чем я говорю. Я мог бы сровнять с землей дом вашего друга, Великого Керза, господина Деревянный зад, но думаю, что мы сможем договориться с вами без эксцессов. Послушайте меня внимательно, чем смотреть на меня глазами разъяренной пантеры. Ваш памфлетист мертв! Его наглость перешла все границы. Он и так достаточно насолил его величеству, и, поверьте мне, король не должен отчитываться за свои поступки перед каким то оборванцем. Будьте трезвой и разумной, Анжелика, я не хочу вам зла. Король…
– Король, король! У вас на уме только один король! Раньше вы были более гордым, Дегре, я вас не узнаю!
– Гордость – это ошибка молодости, мадам. Прежде чем быть гордым, нужно знать, с кем имеешь дело. Я за того, кто сильней! В данном случае король сильнее, и я служу ему, а значит, за него. И вы, мадам, вы, женщина, обладающая трезвым умом, у которой двое детей на руках, должны покориться сильному.
– Замолчите, Дегре, вы мне противны. Я вас презираю! Вы… вы… – она не находила слов, чтобы выразить свой гнев.
– Довольно, перейдем к делу! Что вы скажете, мадам, о сумме в 50000 луидоров на реставрацию сгоревшей таверны? Через меня король может дать вам эту сумму взамен памфлетов на три последних имени. Вот лучшее средство, по моему, закончить это дело во славу всех. Шеф полиции будет повышен в звании, я – тоже, и вы, мадам, не останетесь в претензии, и король вздохнет с облегчением. Ну, хорошо, пока закончим на этом. Я вижу, вы вся дрожите. Подумайте над моим предложением. Я зайду к вам через два часа, чтобы узнать окончательный ответ. – С этими словами полицейский покинул Анжелику, готовую вцепиться ему в глотку.
В тот же день на Гревской площади должна была состояться казнь трех типографистов, печатавших памфлеты. Уже с раннего утра собралась огромная толпа народа.
Палач уже приготовился выполнить свои долг, как вдруг на площадь въехало три офицера, у одного из них был приказ о помиловании этих несчастных печатников, подписанный королем.
– Свобода! Свобода! – ликовал вокруг народ. – Да здравствует справедливый король Франции!
Да, так иногда случалось, что король перед экзекуцией миловал виновных, показывая себя перед народом справедливым и добрым. На этот раз любители острых ощущений были разочарованы, зато престиж короля поднялся сразу на несколько ступеней. Парижане были счастливы, все вспоминали Фронду.
Это Клод ле Пти в 1620 году первый направил свои стрелы против так называемой «Мазариниады», времени правления кардинала Мазарини.
– Жалко, что проклятый итальянец умер, – кричали вокруг, – сейчас мы подожгли бы его дворец.
– Скоро мы узнаем имя убийцы юноши из таверны «Красная маска», – говорили в толпе.
Но ни завтра, ни послезавтра белые листки с памфлетами так и не были разбросаны на парижских улицах. Наступила тишина, все притихли, попрятались по домам. Никогда парижане не узнают, кто же был убийцей. Все знали, что поэт с Нового моста мертв. Что же остается обездоленным парижанам? У них отняли их детище, Клода ле Пти, которого в народе называли «дитя Парижа».
Да, абсолютная монархия Людовика XIV стояла прочно. Казалось, никакая сила не могла сдвинуть толщу абсолютной монархии.
Так закончилось дело маленького торговца вафельными трубочками из таверны «Красная маска».
Анжелика жестоко переживала смерть Клода. Быть может, она и любила его, но то, что он погиб из за нее, Анжелика знала твердо. Она часто вспоминала его худое лицо с блестящими глазами.
Однажды, встав рано после очередной бессонной ночи, Анжелика сказала себе:
– Нет, я больше не могу так жить.
В этот вечер она должна была пойти к Дегре на улицу Нотр Дам. В тот же вечер она пойдет с Дегре на тайное заседание сильных мира сего, где будет подписан договор о сумме, предоставленной королем в обмен на остальные имена убийц, не подлежащих разглашению.
«Бедный Дино! Его уже нет в живых, а главный убийца разгуливает на свободе», – с горечью думала Анжелика. Ее обуяла какая то безысходная тоска, и казалось, что весь мир потемнел и все ростки жизни погасли в душе. Она как бы одеревенела от всего пережитого. «Я не могу больше так жить», – повторяла она про себя.
Вдруг ее взгляд упал на зеркало, где отражалось бледное, осунувшееся лицо, лишь глаза возбужденно блестели. «Я приношу несчастье всем, кто любит меня, – размышляла Анжелика, смотрясь в зеркало. – Жоффрей, Никола, Клод». Она медленно подняла руки к вискам и сжала их так, что ей стало дурно.
– Нет, я не в силах так жить!
Что она могла сделать против этих кружевных воротников? Воспоминания с новой силой нахлынули на нее.
«Помнишь, Жоффрей, замок, где родился Флоримон? Ураган рвал крыши, дождь хлестал в окна. Я сидела на твоих коленях, а ты нежно гладил меня. Жоффрей, любовь моя, где ты? Приди, приди, ты мне нужен!» Истерический вопль вырвался из ее горла. Из прекрасных глаз лились слезы и, будто маленькие алмазы, рассыпались повсюду. Она села за стол, взяла пере, лист бумаги и принялась писать предсмертное письмо:
«Господа, когда вы прочтете это письмо, меня уже не будет в живых. Я знаю, что самоубийство – большой грех, но у меня нет другого выхода. Бог, который так хорошо разбирается в человеческих душах, простит и не осудит меня. Я прошу лишь об одном: пусть мои дети носят фамилию их отца, графа Жоффрея де Пейрака».
Положив письмо в конверт и тщательно его запечатав, Анжелика немного успокоилась.
Последние приготовления были закончены. Она оделась, так как было уже семь часов вечера, зашла в спальню к своим детям. Это было все, что осталось у нее в жизни. Они сладко спали в своих кроватках.
Мысль о самоубийстве все настойчивее крутилась в мозгу у Анжелики.
На следующий день, после обеда, увидев, что Барба ушла с детьми на прогулку, Анжелика надела свое лучшее платье и тихо вышла на улицу. В корсаже у нее лежало письмо, написанное накануне. Анжелика отдаст его Дегре, а он, в свою очередь, передаст его этим людям. «Это будет сегодня на тайном собрании», – рассуждала она. Она отдаст письмо, потом пойдет на отдаленный берег Сены, войдет в воду и… По дороге к Дегре прошлая жизнь промелькнула перед ней, как миг. Ее жизнь, наполненная неожиданностями и опасностями.
– Пусть я умру, – говорила она про себя, – но я уверена, что мои дети не останутся на улице. Дегре позаботится о них. У него добрая душа, несмотря на то, что он полицейский».
Облегченно вздохнув, Анжелика свернула на улицу Нотр Дам.

0

29

Глава 28

Анжелика быстрой походкой подошла к отелю полицейского Дегре, который находился на улице Нотр Дам, на мосту. Дегре любил жить в домах, расположенных на мостах, и было парадоксально, что те, которых он ловил, обычно ютились под мостами, чтобы переспать ночь другую.
Жизнь полицейского очень изменилась с тех пор, как Анжелика несколько лет назад посетила его в маленьком, сером, неприглядном домике на Малом мосту, где Дегре снимал комнату. Сейчас Дегре имел собственный отель в богатом районе Парижа. Его новый особняк был построен в буржуазном стиле, на его фасаде были вылеплены боги и девы, держащие в руках подносы с дарами земли. При входе возвышались колонны, а вокруг стояло множество всяких красивых статуй.
Комната, куда служанка провела Анжелику, была богато обставлена. В углу стояла большая кровать с огромным балдахином из дорогого шелка, который был стянут по краям позолоченной цепью. Посередине комнаты стоял дубовый стол, на нем чернильный прибор, который тускло светился, отражая блики заходящего солнца. Все в этом доме говорило о надежности и достатке хозяина.
Анжелика не задавала себе вопроса, откуда у полицейского такой достаток. Дегре был для нее одновременно и опорой, и близким другом, которому она могла доверить все свои сокровенные тайны. Ей казалось, что полицейскому известно все о ее трудной и опасной жизни. Он всегда был жесток и безразличен, но твердо уверен в себе. Отдав Дегре письмо, Анжелика могла быть уверена, что дети будут под надежной защитой. Он устроит их жизнь.
Открытое окно комнаты выходило на прекрасную Сену, недалеко слышались негромкие всплески воды от весел, они струились как бы каскадами и пропадали на том берегу. Погода была великолепная. Слабое осеннее солнце отсвечивалось в натертом до блеска паркете.
Наконец Анжелика услышала бряцанье шпор в коридоре. Она сразу же узнала твердую поступь лучшего полицейского сыщика Франции Франсуа Дегре. Размеренным шагом он вошел в комнату и, казалось, абсолютно не удивился приходу Анжелики.
– Я приветствую вас, мадам! Сорбонна, останься в коридоре, у тебя грязные лапы, ты испачкаешь паркет, – сказал через плечо своей верной и умной помощнице, которая вот уже много лет помогала хозяину в его ответственной и трудной работе.
Дегре был одет тщательно и со вкусом. На нем было красивое осеннее пальто свободного покроя. Небрежным движением он бросил его в кожаное кресло. Неторопливо снял шляпу, парик, отстегнул длинную шпагу и сел за стол. Все эти движения были знакомы Анжелике.
Судя по его лицу, у него было отличное настроение.
– Так, мадам. Я только что от господина Обре, – сказал он приятным голосом. – Все идет, как надо. Через несколько часов, мадам, вы встретитесь с влиятельнейшими людьми королевства. На заседании будет присутствовать сам господин Кольбер – министр финансов. Я рад за вас, мадам, что вы шагнули так высоко.
Анжелика улыбнулась. Его слова постепенно проникали в ее утомленный мозг, отупение постепенно исчезало. Конечно, она не могла не знать господина Кольбера. Когда эти влиятельнейшие особы соберутся в отдаленном квартале, тело Анжелики де Сансе де Монтелу, графини де Пейрак, «маркизы ангелов», будет лежать на дне Сены, она будет свободна и наконец ее душа и душа Жоффрея соединятся в ином мире. Эти мысли пронеслись у нее в голове в то время, как Дегре говорил о встрече. Анжелика вздрогнула, потому что Дегре продолжал говорить, а она не понимала его слов.
– Что вы говорите? – растерянно спросила Анжелика.
– Я говорю, что вы рано пришли. Свидание состоится только через несколько часов.
– А! Но я зашла к вам по пути, у меня еще одно свидание с одним человеком… – Она запнулась. Ее растерянность сразу же заметил опытный взгляд сыщика. «Здесь явно что то другое, чем просто свидание», – подумал Дегре.
– Да, чуть не забыла, – спохватилась Анжелика. – У меня есть одно письмо. Вы не могли бы сохранить его у себя? Я его возьму, когда вернусь. «А может, и не вернусь», – подумала она про себя.
– Хорошо, мадам.
Дегре взял письмо и положил его в один из многочисленных ящиков письменного стола.
Анжелика встала и принялась рассеянно искать свой веер. Все было, как обычно, движения, походка. Сейчас она выйдет из дома, пойдет на отдаленный берег и…
Однако Дегре заподозрил что то неладное. Внезапно Анжелика услышала какой то непонятный звук. Она подняла голову и в ужасе увидела, что полицейский запер дверь и кладет ключ в карман.
– Так, мадам. Я прошу вас задержаться на несколько минут. У меня есть к вам несколько вопросов, которые я хотел бы задать вам.
– Но меня ждут, – растерянно сказала Анжелика.
– Вас подождут, – улыбнулся Дегре, показывая крепкие белые зубы. – Сядьте, пожалуйста, и успокойтесь.
Он подставил ей кресло, а сам сел с другой стороны стола.
Последнее время, после кровавой оргии в таверне, Анжелика жила, как во сне, не веря в реальность всего происшедшего. «Что это? Почему Дегре запер дверь? Почему он все время улыбается так таинственно?» Все эти мысли пронеслись в воспаленном мозгу Анжелики, пока она садилась в удобное кресло.
– Мадам, сведения, которые я хотел бы получить от вас, очень серьезны. Это касается дела, которым я занимаюсь в последнее время, – начал Дегре твердым, спокойным голосом, не терпящим возражений. – От этого дела зависят жизни многих высокопоставленных особ. Было бы напрасным трудом рассказывать вам мотивы дела. Будет достаточно, если вы ответите на мои вопросы.
Дегре говорил медленно, внушительно, не смотря на Анжелику, казалось, он выполняет обычную работу следователя.
– Четыре года отделяет нас от той памятной ночи, когда был ограблен старый аптекарь Глазер в окрестностях Сен Жермен. Двое грабителей были арестованы. Если мне не изменяет память, они работали в банде Каламбредена, знаменитого вожака с Нового моста. Это были так называемые Отмычка и Осторожный. Их повесили. Но перед смертью Осторожный в своих показаниях не скрыл кое какие факты, которые меня заинтересовали. Он говорил, что той ночью видел какой то странный пакет с белой пудрой в лаборатории аптекаря. Не смотрите на меня так, как будто вы свалились с небес! Я жду ответа.
– А почему вы задаете этот вопрос мне? – удивленно спросила Анжелика.
– Что произошло той ночью у старого аптекаря?
– Вы с ума сошли, Дегре! Откуда я могу это знать?
Полицейский глубоко вздохнул и, положив руки на стол, уставился на Анжелику. Привычным жестом сыщик взял со стола перо, лист бумаги и принялся что то писать.
– В последний раз я вас спрашиваю, что вы видели в ту ночь у аптекаря? – снова спросил он и нервно продолжал. – По протоколу, в ту ночь со взломщиками находилась женщина, так называемая «маркиза». Что вы на это скажете, мадам? Эта «маркиза» была любовницей главаря одной из самых влиятельных банд в Париже. Читаю дальше: «В 1661 году главарь банды, Каламбреден, был взят нашими людьми на ярмарке Сен Жермен и повешен».
– Повешен?!! – воскликнула Анжелика.
Сердце бедной женщины бешено забилось, ибо время, проведенное на «дне», она запомнила на всю жизнь.
– Нет, нет, – улыбнулся Дегре, – я пошутил. Его не повесили. По правде говоря, этот молодчик утонул в Сене при попытке к бегству с одной из королевских галер. Его распухшее тело было найдено через несколько дней недалеко от Парижа. Да, такой красавец. Я понимаю вас, мадам. Но что это? Вы краснеете, мадам?! Это был настоящий взломщик и убийца. Он уличен во многих кражах и убийствах, а его спутница однажды вспорола живот нашему человеку.
Анжелика поняла, что попалась. Этот сыщик, как волшебник, раскрыл все ее карты. Он знал о ней все. Надо было что то делать. Ее взгляд метнулся к раскрытому окну. Сейчас или никогда! Резким движением Анжелика бросилась в сторону окна, но полицейский, предвидя это, вовремя схватил ее за руку.
– Не надо, моя дорогая. У меня это не пройдет. – Он с силой усадил ее в кресло. – Говори, что видела у старого аптекаря?
– Я вам запрещаю говорить со мной на «ты»! Я буду кричать, пустите меня!
– Ты можешь кричать сколько вздумается. Дом пуст. Никто тебя не услышит, даже если ты будешь кричать, что тебя убивают.
Пот выступил на висках у совсем растерявшейся Анжелики.
– Ты будешь говорить? – Дегре ударил ее по, щеке. – Не серди меня, а то будет хуже. Говори! – Полицейский ударил ее во второй раз. – Что ты видела в аптеке? Осторожный говорил о каком то порошке. Что это было такое?
– Это был яд, – выдавила Анжелика. – Мышьяк.
– Ты даже знаешь название яда? Странно.
Дегре сел на стол, закинув ногу на ногу.
– Теперь расскажи все по порядку.
– Эта пудра лежала в пакете, – начала Анжелика срывающимся голосом. – Я узнала его по запаху. Яд издает запах чеснока. Осторожный хотел попробовать, но я спасла ему жизнь.
– А что было написано на пакете, вспомни?
– Для господина Сен Круа. Потом Осторожный случайно разбил колбу. Хозяин услышал шум, спустился на первый этаж, и мы в страхе разбежались.
– Великолепно! Остальное меня не интересует. Этого мне достаточно.
Мысленно Анжелика увидела заснеженную улицу, Сорбонну. Прошлое не хотело оставлять ее.
– Дегре, когда вы узнали, что это была я?
– Я узнал это именно той ночью. Не в моей привычке отпускать воровку, да еще дарить ей шанс. Я тогда узнал тебя по глазам.
– Послушайте меня, Дегре. Никола Каламбреден был моим другом детства. Мы вместе играли в нашем старом Монтелу, говорили на одном диалекте…
– Не надо рассказывать свою жизнь, я и так знаю ее наизусть, – проворчал Дегре.
Но Анжелика цепко ухватилась за его пиджак.
– Поймите же вы, – истерично кричала она в исступлении, – Никола был слугой в нашем замке, он исчез, но потом он нашел меня в Париже. Он любил меня тогда, когда все покинули меня и вы в том числе. Он спас меня. Я обязана ему жизнью.
Анжелика не замечала, как дико кричит. Слезы градом катились из ее глаз.
– Это не я убила вашего человека в таверне. Я убила только один раз и то не человека, а чудовище. Я убила Великого Керза, но убила только для того, чтобы спасти своего сына от ужасной судьбы, которая ожидала бы его в этом логове.
От удивления Дегре открыл рот.
– Так это ты убила Великого Керза?! Ножом?! Не может быть! Вот так «маркиза ангелов»!!!
Анжелика побелела. Откуда то всплыло страшное волнение прошлого: чудовище было в трех шагах от нее, а из ужасной раны хлестала черная кровь. Длинные грязные. руки с мерзкими ногтями тянулись к ней. Анжелике стало плохо, она покачнулась. Подоспевший Дегре потрепал ее по щеке.
– С вами истерика, мадам, успокойтесь. О, ты холодная как лед. Ну, успокойся, детка!
Он нежно посадил ее на колени, но резким движением Анжелика вскочила.
– Господин полицейский, если вы меня арестовали, пусть будет так, но не издевайтесь надо мной, отпустите меня.
– Ни то, ни другое, – воскликнул Дегре, улыбнувшись во весь рот. – После нашего разговора мы не можем так просто расстаться. Ты же знаешь, что я не всегда так груб и жесток. Я могу быть и нежным при случае.
Он подошел к дрожащей Анжелике.
– Вы хотели покончить жизнь самоубийством, не так ли, мадам?
Анжелика опустила голову в знак согласия.
– Да, но теперь я не хочу умирать. Я пущу в продажу шоколад и разбогатею.
Дегре взял из ящика стола письмо, подошел к пылающему камину и бросил конверт в огонь.
– Но как вы узнали, Дегре?
– О, моя дорогая, у меня уже есть кое какой опыт в этих делах. Что можно подумать о женщине, которая приходит к тебе ненакрашенная, с блуждающими глазами, а сама говорит, что идет на свидание. Я сразу смекнул, что тут что то не то. И к тому же я знаю вас не первый год. На прощанье хочу дать вам один совет, мадам. Не думайте никогда о прошлом. Пусть оно покинет вас, как сновидение. Живите и наслаждайтесь жизнью, она так прекрасна!
С этими словами он взял ее за руку и проводил до кареты, стоявшей недалеко от дома.
Вскоре они добрались до окраины Парижа, затем пересели в другую карету, где Анжелике завязали глаза. Через некоторое время карета подъехала к какому то замку и остановилась.
Когда Анжелику ввели в огромный зал и сняли повязку, она увидела, что перед ней, за огромным столом, сидят несколько богато одетых господ в париках. Дегре остался стоять около двери.
Это были действительно люди из высшего света, сильные мира сего.
«Может, это просто засада», – с ужасом подумала Анжелика. Но чуткое отношение господина Кольбера, министра финансов, рассеяло ее опасения. Анжелика беседовала с ним, как с равным. Разговор продолжался долго.
Покидая комнату, Анжелика уносила чек на 50 000 луидоров для постройки нового здания вместо сгоревшей таверны и подтверждение, что патент господина Шайо действителен на 25 лет. Теперь она не зависела ни от одной парижской корпорации. Взамен Анжелика дала адрес, где находился сундук с памфлетами на последних три имени.
Пока карета везла ее домой, Анжелика думала, что, может быть, еще станет знатной дамой. Откроет свое дело, и, может, тогда ее представят королю, и она будет танцевать в Версале.
Вдруг карета остановилась, шторка раздвинулась, и Анжелика увидела сияющее лицо Дегре, который сидел верхом на лошади.
– Ну как, мадам, вы довольны?
– Все прекрасно! – воскликнула молодая женщина. – Я думала, что будет хуже. О, Дегре, если мне удастся пустить в продажу шоколад, я стану богатой.
– Вы обязательно достигнете того, к чему стремитесь, мадам.
Карета двинулась вперед, Дегре сиял шляпу и помахал ей вдогонку.
– Да здравствует шоколад! – весело воскликнул он. – Прощайте, «маркиза ангелов»! Будьте счастливы! Анжелика высунула голову в окошко кареты.
– Прощай, фараон! – шутливо крикнула она полицейскому.
Карета набирала ход. Дегре становился все меньше и меньше. Через несколько секунд он исчез во тьме. А карета уносила Анжелику домой, к новой жизни, быть может, к счастью…

0

30

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ДАМЫ АРИСТОКРАТИЧЕСКОГО КВАРТАЛА ДЮ МАРЭ

Глава 29

Продавец колбас, почтенный господин Люкас, лавка которого была расположена на Гревской площади, спокойно отдыхал в тени возле своего процветающего заведения, так как клиентов было мало.
Первые дни выдались погожими, почки распускались листьями, пели птицы, было тепло. В голубом небе сквозь облака проносились, резвясь, неугомонные ласточки.
Гревская площадь была знаменита тем, что здесь производились экзекуции, собиравшие толпы зрителей. Несколько лет назад здесь сожгли живым на костре знатного тулузского сеньора, графа Жоффрея де Пейрака.
Но в этот весенний день знаменитая площадь была пустынна. В свежем воздухе стояла такая тишина, что слышалось тиканье часов в лавке колбасника.
Время поста было не за горами, поэтому горожане ходили степенно, важно и не заходили в лавку. Торговли не было, и колбасник Люкас отдыхал, наслаждаясь погожим днем. В душе он благодарил святую церковь за эти дни поста, так как в это время люди могли отдыхать от тяжелой пищи.
Вдруг спокойствие на площади было нарушено грохотом подъезжающей кареты, которая остановилась недалеко от лавки. Из кареты вышла очень красивая женщина, причесанная по последней моде: короткие волосы были уложены большими локонами и три игривых локона спускались сзади на прекрасную шею незнакомки. Она была одета в шикарное платье с большим декольте, из которого виднелась белизна крайне соблазнительной груди.
Почтенный господин Люкас размышлял над тем, как за последнее время изменилась мода.
«Что же это происходит? Женщины обрезают свои волосы, чтобы отдать мужчинам эту прелесть, которую сам создатель дал им в награду за продолжение рода. Поистине мир перевернулся! – думал удрученный колбасник, вспоминая, как в 1658 году, когда был голод, его жена отдала свою шевелюру одному из проклятых цирюльников, ходивших по дворам и собиравшим женские волосы. – Да к тому же эти идиоты хорошо платили. Ничего не поделаешь, мода. Мода! Ну и времена. Но так устроен мир: женщины обрезают волосы для того, чтобы отдать их мужчинам».
Пока он так размышлял, незнакомка подошла к лавке.
Но что это?
Колбасник сразу узнал ее. Однажды он видел, как она поднималась в управление речников, где имела множество предприятий. Она не была аристократкой, как о том говорила одежда. Но это была одна из богатейших предпринимательниц Парижа, некая мадам Марен. Год назад она пустила в продажу экзотический напиток – шоколад и на этом сильно разбогатела. Она имела не только фабрику по изготовлению шоколада, но и владела многими ресторанами и тавернами, пользующимися доброй славой. У нее были также и другие предприятия, маленькие, но процветающие. Говорили, что будто бы она вдова и что перед ней преклоняются деловые люди Парижа. Даже сам Кольбер, министр финансов, любил беседовать с ней о процветании торговли.
Вспоминая все это, добропорядочный колбасник изящно поклонился ей, насколько позволял тучный живот.
– Скажите, пожалуйста, здесь ли живет господин Люкас, колбасник? – спросила дама.
– Это я, мадам. Чем могу быть полезен? Если бы вы зашли в мою захудалую лавочку, я бы показал вам копченые окорока, лучшие из моих изделий. Еще у меня есть отличная ветчина.
– Я знаю, господин Люкас, – ласково ответила мадам Марен, – то, что вы делаете, все высшего качества. Я пришлю к вам приказчика на днях. Но сейчас я пришла к вам по другому делу. Я должна вам вот уже много лет и сейчас хочу отдать долг.
– Долг? – повторил очень растерянный и смущенный колбасник. Он внимательно посмотрел на собеседницу и пожал плечами. Люкас был уверен, что никогда не имел чести говорить с этой знатной и богатой дамой.
Бедный колбасник стоял в замешательстве, и, чтобы как то вывести его из состояния растерянности, дама возобновила разговор.
– Да, я должна вам заплатить за визит доктора, которого вы вызвали для одной бедной девушки, упавшей возле вашей лавки. Это было примерно пять лет назад.
– Это мне ни о чем не говорит, мадам. Много раз я помогал бедным людям, внезапно упавшим возле нашей лавки. Сами понимаете, что на этой площади я стал не колбасником, а монахом. Гревская площадь не для тех людей, которые хотят покоя. Во время экзекуции здесь творится настоящее столпотворение. Бывают даже раненые, которых топчут ногами. Но все компенсируется тем, что мы смотрим процедуру экзекуции бесплатно. Напомните, что это была за девочка?
Мадам Марен напрягла память.
– Это было зимним утром, – сказала она срывающимся от волнения голосом. – Здесь должны были сжечь колдуна. Я хотела присутствовать на казни, но так как была беременна, мне стало плохо. Я упала в обморок и очнулась в вашей гостеприимной лавке, а вы вызвали доктора.
– Да, да, да, я вспоминаю, – пробормотал колбасник, и его лицо покрылось морщинами. Он посмотрел на даму с чувством страха и боязни, так как эта богатая особа никак не походила на ту оборванную бедную девушку.
– Святая Мария, неужели это вы? – тихо произнес он, теребя фартук от волнения. – Ну и изменились же вы, мадам. Я узнал вас только по вашим прекрасным глазам.
– Жизнь была благосклонна ко мне, и я стала на ноги, – весело ответила мадам Марен.
– Мы с женой долго вспоминали тот случай и ругали себя за то, что отпустили девушку в таком положении. Более того, по ее поведению мы думали… догадывались… – на этом месте он запнулся. – Извините, мадам, вы случайно не родственница колдуна?
Колбасник все это время переглядывался с женой.
– А что бы вы мне рассказали, если бы я была его родственницей?
– Мы бы вам рассказали, что произошло до того, как колдуна повели на костер. Но такие вещи нельзя рассказывать первому встречному, это не для чужих ушей.
Анжелика побледнела, но вид этих простых людей успокоил ее. Помолчав некоторое время, она выдавила из себя:
– Я… я была его женой, – и опустила голову, ее била дрожь, проклятое прошлое не хотело выпускать Анжелику из своих цепких лап.
– Мы так и думали, мадам. Заходите, сейчас мы вам расскажем такое, что вы еще никогда не слышали.
Анжелика зашла в лавку и села на предложенный ей стул В лавке было сумрачно, приятный запах колбас щекотал нос.
– Жена, закрой дверь на задвижку и прикрой ставни, – распорядился колбасник.
Анжелика была очень расстроена. Она лично видела, как тело графа де Пейрака сгорело до тла. Что же могут ей рассказать эти честные люди?
– Итак, слушайте, мадам. Это нам рассказал кабатчик, почтенный господин Жильбер, его таверна расположена на противоположной стороне площади. Однажды вечером я зашел к нему выпить чарку. Он не выдержал и рассказал мне эту таинственную историю, так как эта тайна не давала ему покоя ни днем, ни ночью и он должен был кому то открыться. Но он предупредил, чтобы я под страхом смерти никому не говорил. Но раз вы были колдуну женой… Да простит меня наш создатель. Луиза, – обратился он к хозяйке, – принеси нам кувшин доброго вина и два стакана, а то у меня пересохло в горле.
Выпив стаканчик, колбасник продолжал:
– Так вот, накануне сожжения колдуна, то есть вашего мужа, простите, мадам, несколько богато одетых людей в масках пришли в его таверну и высыпали на его прилавок 1000 луидоров.
– Что же они хотели взамен?
– Они хотели, чтобы кабатчик предоставил им свое заведение на все утро следующего дня. Конечно, в такое утро, перед экзекуцией, в таверне собирается много всякого сброда, но данная ими сумма в десять раз превышала сумму, которую мог бы заработать в этот день почтенный Жильбер. И он, конечно, согласился.
На следующее утро, когда пришли эти люди, он с женой и детьми заперся в маленькой комнатке, дверь которой выходила в общий зал. Время от времени, чтобы развлечься, он подглядывал в замочную скважину, чтобы знать, что делают эти странные люди, выложившие ему целое состояние. Первое время они ничего не делали, а судачили, сидя вокруг стола, пили вино, которое по договору оставил на столе кабатчик. Некоторые из них сняли маски, но так как в таверне было темновато, Жильбер не разглядел их лиц.
Заинтригованная Анжелика не спускала с колбасника глаз, который между тем продолжал:
– В душе Жильбер догадывался, почему они арендовали его скромную таверну. Под полом в главном зале находился погреб, который был связан с катакомбами, выходившими на безлюдный берег Сены. Между нами, мадам, Жильбер не раз пользовался этим погребом, чтобы не платить налоги в мэрию за контрабандный товар. Он был очень удивлен, когда один из незнакомцев открыл крышку погреба, а в этот момент, как вы помните, зрители на площади начали кричать, так как подвезли колдуна. Он был в крови, белая рубашка разорвана. Я видел его волосы, слипшиеся от крови, и гордый взгляд. Все разом закричали: «Смерть колдуну!» Но наш Жильбер продолжал наблюдать в замочную скважину. Он увидел, как из его собственного погреба один из гостей вытащил сверток, очертаниями похожий на силуэт человека. В это время на улице разъяренная толпа закричала сильнее, так как колдуна повели в таверну, чтобы он мог выпить немного водки перед смертью, это исполнение последнего желания, положенного по тюремным правилам. Жильбер ясно видел, как осужденного заволокли в зал. Извините, мадам, но вы бледны, как полотно.
– О! Продолжайте! Я вас заклинаю всеми святыми, – исступленно воскликнула Анжелика.
– Колдуна посадили за стол, чтобы он выпил глоток вина. Но Жильбер плохо различал, так как в зале было темно. Но он был уверен, что в тот день на Гревской площади сожгли не колдуна, а труп. Пока колдун сидел за столом, они развернули пакет и достали оттуда труп похожего человека. Но это только предположение, мадам, ведь в зале было темно… – господин Люкас запнулся.
Анжелика качнулась, протянула руки к лицу, как бы отгоняя наваждение. А может, Жоффрей не умер, может, он жив? Но это невозможно. Она своими глазами видела, когда стояла в толпе, как горел человек с черными волосами. Нет, это было выше ее сил. Прошло пять лет.
Некоторое время Анжелика не могла вымолвить ни слова, оцепенение сковало ее по рукам и ногам. В голове проносились мысли о том, что Жоффрей жив, что она снова сможет увидеть его, коснуться рукой, целовать изуродованное шрамами умное лицо. Но где же он? Почему он заставил ее так долго ждать? Пять долгих лет…
– Успокойтесь, мадам, на вас лица нет, – проговорил расстроенный колбасник. – Лучше бы я вам ничего не рассказывал. Выпейте вина, и вам сразу станет легче.
Анжелика улыбнулась сквозь слезы и покачала головой.
– Да, то, что вы мне рассказали, очень странно, – мадам Марен вздрогнула всем телом. – Но я думаю, что вы ничего не утаили.
– Я вам рассказал все, что знаю, мадам. Извините меня, дурака, если что не так. Я простой человек.
– Пять лет, – тихо прошептала расстроенная Анжелика. Нет, верить в это было бы сумасшествием.
Качаясь, она медленно поднялась, ноги ее дрожали.
– Да. Вот, возьмите, – она протянула господину Люкасу увесистый кошелек.
– Это мой долг за вызов врача.
– Спасибо, мадам. Я привык делать людям добре, так как хочу попасть в рай после смерти, а не вариться в котле вместе с чертями.
– Как вы добры, господин Люкас, – и Анжелика поцеловала его в красную пухлую щеку.
– Каждый человек перед смертью одинаков. И когда наш добрый король отменяет смертный приговор… Может, и этому бедняге тогда повезло. Да благословит вас всевышний. Луиза, открой дверь.
Господин Люкас показал жене на дверь, и та открыла задвижку. Яркое солнце ворвалось в лавку, осветило лицо колбасника.
– Вы очень добры, – еще раз повторила Анжелика, выходя из лавки. – Будьте здоровы. После смерти вы обязательно попадете в рай.
Лучшего комплимента она не могла придумать для почтенного господина Люкаса.
Анжелика отправила карету. Чтобы немного прийти в себя, она решила пешком пройтись по весеннему Парижу, где жизнь била ключом. На деревьях набухали почки, все радовалось весне, но ей было грустно, нестерпимая тоска терзала душу.
По пути Анжелике попался сад, она села под деревом и, ничего не замечая, расплакалась. Прохожие удивленно смотрели на нее. Позже она заметила, что очень часто приходила в этот сад с Флоримоном и Кантором как добропорядочная мать семейства.
Из окон монастыря, находившегося недалеко, доносилось пение монахов. Эти звуки немного успокоили Анжелику. Вся ее трудная жизнь вновь промелькнула перед ней. Она вспоминала, как ей трудно было стать на ноги, войти в коммерцию, раздобыть патент на изготовление шоколада, а также как глупо погибли Дино и господин Бурже.
Что же будет дальше? Как обернется жизнь?
Она не знала, да и не могла знать, что скоро станет женой маршала Франции, а сам король солнце, Людовик XIV, этот гениальный и жестокий правитель, будет показывать ей Версаль – чудо архитектуры.
А сейчас нужно было идти работать, так как дела не ждут. Нехотя Анжелика встала и направилась к центру города, где была расположена ее лавка.
Господин Люкас вселил в ее душу слабую надежду, Которая тлела в ней вот уже пять долгих лет.

0

31

Глава 30

Идя по весеннему Парижу, Анжелика продолжала думать о том, что ей рассказал колбасник, этот добродушный толстяк. Ей казалось, что этот рассказ был плодом фантазии или мистического воображения. Есть люди, которые любят выдумывать всякие истории и рассказывать их соседям, ибо без этого они не мыслят своей жизни. Ведь люди бывают разные.
Анжелика знала и испытала лучше всех, что такое королевская опала. Да, они боялись, что Жоффрей де Пейрак мог поднять весь Лангедок против королевской фамилии: эта провинция отказывалась платить налоги королевским казначеям. Через год молодой король соизволил самолично побывать в Лангедоке, а увидев роскошь, в которой жил граф де Пейрак, он, побоявшись его влияния, спустя некоторое время посадил его в Бастилию, выманив из Тулузы, после чего сжег на костре. Но, если верить колбаснику, может – нет!
Рассказ господина Люкаса дал Анжелике маленькую надежду. Но чем больше она размышляла, тем быстрее приходила к мысли, что больше никогда не увидит своего мужа, быть может, только в раю.
– Ладно, – твердо сказала себе Анжелика, – теперь я наконец то вылезла из грязи, стала богатой, живу в большом доме на королевской площади. Но для парижской аристократии я осталась шоколадницей, хотя и богатой, но без знатного происхождения.
Анжелика была предприимчивым коммерсантом. Она любила, чтобы заработанные деньги приносили ей доход, поэтому она вкладывала их в новые предприятия. Она ведала общественным транспортом Парижа, а с другой стороны, сотрудничала со своим бывшим парикмахером Франсуа Бине. Она вспомнила о нем еще тогда, в тюрьме Шатля, где ей варварски обрезали ее прекрасные волосы. Но будто бы за все страдания бог подарил Анжелике новые волосы, еще золотистее прежних. Она даже помнила, как охранник говорил, что за такие волосы Бине заплатит ему большие деньги.
Но все это было в прошлом. Это был именно тот Франсуа Бине, бывший брадобрей ее мужа, всегда веселый и корректный. Он мог говорить с клиентами на любую тему, но никогда не говорил ни слова о прошлом мадам Марен. Его жена Маргарита, как и муж, была парикмахером, они вдвоем делали отличные парики, обслуживая знатных особ всего Парижа, в число которых входила и мадам Марен, то есть Анжелика.
Имя мадам Марен было очень известно в Париже, так как никто не мог удержаться от желания попробовать этот экзотический напиток, называемый шоколадом. Но аристократический круг не признавал ее своей. Когда же она садилась в кресло в салоне Бине, чтобы сделать прическу, он тихонько называл ее «мадам графиня», и казалось, это приносило ему радость.
Господин Бине и его жена всегда делали Анжелике экстравагантные прически. Однажды, когда Анжелика гуляла с Одиже, ее остановили две дамы и спросили с явной завистью, где мадам сделала такую великолепную прическу. Анжелика направила их к Бине, и это навело ее на мысль о сотрудничестве с парикмахером на деловой основе.
Еще Анжелика снабжала королевскую мануфактуру лесом. Мануфактура была открыта в Париже по приказу господина Кольбера, министра финансов его величества.
На всех этих делах мадам Марен заработала много денег, но это не давало ей права быть принятой в высшем аристократическом обществе.
Однажды, гуляя по Парижу, Анжелика забрела в аристократический квартал. Ее внимание привлек красивый отель, расположенный в центре квартала. Поборов нерешительность, она спросила у пробегавшего слуги, чей это отель. В ответ она услышала, что этот отель принадлежит принцу Конде.
– А почему скульптуры возле входа поломаны? – продолжала расспрашивать Анжелика торопившегося слугу, сунув ему в руку 10 су.
– Мадам, принц велел сломать эти статуи, чтобы они не напоминали ему о бывшем хозяине отеля.
– А кто же бывший хозяин? – не унималась Анжелика.
– Да говорят, один богатый колдун, который делал золото по секрету, нашептанному ему дьяволом. Помнится, его сожгли на Гревской площади, и король подарил принцу это великолепное здание. Но принц не живет здесь, так как боится, что этот дом навлечет проклятие на его род.
Анжелика буквально остолбенела. Опять всплыло ее прошлое. Теперь она захотела купить у принца этот отель и поселиться в нем, так как фактически этот дом принадлежал ей. Но как поговорить об этом с принцем Конде, этим знаменитым воякой? Над этим надо было поразмыслить.
Слуга убежал, а Анжелика долго еще стояла около ограды, всматриваясь в темные проемы окон. Анжелику мог бы вполне устроить ее достаток, но она не останавливалась на достигнутом.
Среди своих новых знакомых она пользовалась заслуженной репутацией порядочной женщины. Но прозвище «шоколадница» не покидало ее. Анжелике нужен был титул графини или маркизы, чтобы появляться в высшем обществе, в Версале, дворце ее мечты. Это было ее сокровенным желанием.
В последнее время мадам Марен подружилась с одной из своих соседок по красивому кварталу, мадемуазель Паражен, которая сопровождала Анжелику повсюду. Они нравились друг другу. Мадам Марен часто выручала подругу в финансовом отношении. Со временем мадемуазель Паражен стала лучшей подругой преуспевающей Анжелики и познакомила ее, в свою очередь, со своими друзьями, занимавшими определенное положение в парижских аристократических кругах.

0

32

Глава 31

Однажды мадам Марен попросила мадемуазель де Паражен поговорить с кем нибудь, чтобы ее проводили в Тюильри. Теперь мадемуазель де Паражен стала постоянной спутницей Анжелики. Она знала все и всех и показывала то одних, то других своей подруге, которая под ее руководством начала узнавать новые для нее имена придворных.
Бедная де Паражен, некогда красивая, сейчас представляла собой уродливую старуху, она была похожа на старую сову, выглядывающую из дупла. Мадемуазель де Паражен вращалась в высшем обществе. Теперь она стала преподавать Анжелике хорошие манеры.
– В Тюильри, – говорила мадемуазель, – надо небрежно расхаживать и разговаривать, чтобы казаться жизнерадостной, ходить не сгорбившись, чтобы показать фигуру, широко раскрывать глаза, кусать губы, чтобы они были красивыми.
С точки зрения мадемуазель де Паражен, Тюильри был ареной светского общества.
Сегодня старая дева повела подругу к месту, где обычно собирались люди из высших кругов. Принц Конде бывал там почти каждый день. К сожалению, сегодня его там не было.
Анжелика досадливо топала ногой.
– Почему вы так страстно хотите увидеть его высочество? – удивилась де Паражен.
– Мне нужно его видеть.
– У вас к нему дело? – Она вдруг повернулась. – А вот и он, так что не расстраивайтесь.
И действительно, принц Конде только что подъехал. Он шел по большой аллее, окруженный фаворитами и челядью.
– «Какая же я глупая, – подумала Анжелика. – Ну что я ему скажу? Отдайте мне мой отель дю Ботрен, который вы получили в дар от его величества. Или, например: монсеньор, я – жена графа де Пейрака, у которого король отобрал все. Помогите мне». Разозлившись на себя, она подумала:
«Если ты и дальше будешь так продолжать, то никогда не станешь знатной дамой!»
– Пойдемте, – обратилась Анжелика к мадемуазель де Паражен и, повернувшись, пошла за группой каких то гуляющих.
Погода была великолепной, весеннее небо излучало бледный свет, свежий ветерок ласкал лицо мадам Марен. Вдруг их остановил какой то повеса, расфуфыренный, как петух.
– Мадам, – обратился он к Анжелике, – мой друг и я поспорили. Он говорит, что вы – жена прокурора, а я утверждаю, что вы не замужем. Разрешите наш спор.
Анжелика засмеялась, но настроение у нее было мрачное. Она ненавидела этих богатых выскочек, разодетых, как куклы.
– Вы и ваш друг глупы и грубы! – резко ответила она.
Молодые люди в смущении отступили. Старая дева, идущая рядом, была шокирована.
– Анжелика! – воскликнула она. – В вашей реплике нет чувства юмора, от нее несет бульварщиной. Вы не сможете вести разговоры в салоне, если…
– О боже! – воскликнула мадам Марен и резко остановилась. – Посмотрите, кто это?
– Где?
– Там, – прошептала Анжелика, кивая в сторону.
В нескольких шагах от них стоял высокий молодой человек, небрежно опершись о пьедестал статуи. Он был красив, а его хорошо подобранный костюм подчеркивал строгость и элегантность владельца. На материи миндального цвета были вышиты золотом цветы и птицы, а белая шляпа с зелеными перьями прикрывала парик. Светлые усы были завиты по последней моде. Большие глаза смотрели безразлично, лицо было неподвижно. Мечтал ли он? Думал ли о чем? Его глаза были пустыми, как у слепого, в них можно было даже ощутить какой то зимний холод.
– Анжелика, – заметила мадемуазель де Паражен, – вы с ума сошли, честное слово, смотрите на него, как на простолюдина.
– Как… как его зовут? – заикаясь, спросила Анжелика.
– Это маркиз дю Плесси де Бельер. Вероятно, он пришел на свидание. Но в чем дело?
– Ох, извините, – прошептала Анжелика. Секунда – и мадам Марен перенеслась в детство.
О, Монтелу, запах кухни и лукового супа. Отчаяния и радости, детство и юность, первый поцелуй Никола.
Когда они проходили мимо, Филипп с безразличием помахивал шляпой.
– Это дворянин из свиты короля, – прошептала Фелонида, когда они прошли немного вперед. – Он воевал с принцем в Испании. С тех пор он стал егермейстером Франции. Он очень красив и так любит войну, что король прозвал его «Марсом». К тому же о нем рассказывают ужасные вещи.
– Какие? Я очень хотела бы знать. – Анжелика обняла старую деву за талию.
– Я вижу, вам уже понравился этот молодой сеньор. Все женщины, как вы, бегают за ним, мечтая лечь в его кровать, но вот там он меняется.
Анжелика рассеянно слушала. Ее не покидало видение Филиппа там, у статуи. Когда то он взял ее за руку, чтобы пригласить на танец. Это было давно, в замке дю Плесси, в атом белом замке, окруженном большим мифическим лесом.
– Говорят, у него есть различные способы издеваться над своими любовницами, – продолжала Фелонида де Паражен. – Недавно он ни за что побил мадам Сирсе, так сильно, что она лежала пять дней, что было трудно скрыть от ее мужа. И в своем замке он деспот, каких свет не видывал. Его войска так же знамениты, как войска Жана де Верта. Например, в Норжаке он пригласил дочек знатных людей, напоил их и после оргии с офицерами отдал на растерзание войскам. Многие из них умерли, а остальные сошли с ума. Если бы принц де Конде не вступился за него, Филиппу грозила бы опала.
– О, вы старая сплетница! – воскликнула Анжелика. – Он не может быть таким, как вы говорите.
– Значит, я вру? – обиделась мадемуазель де Паражен.
– Вы знаете, что я ненавижу мужчин.
– Он красив. Женщины приносят ему несчастье из за его красоты.
– Как, вы его знаете?
– Нет…
– Тогда вы все с ума сошли из за него.
Старая дева покраснела, как рак.
– Значит, я вру?! Тогда прощайте, – и она направилась к выходу.
Анжелике ничего не оставалось, как последовать за подругой, которую она в душе любила, как мать.
Если бы Анжелика и Фелонида не поссорились в Тюильри, если бы они не ушли так рано, то не стали бы жертвами пари, заключенного между лакеями, собравшимися у входа. Тогда барон де Лозен и маркиз де Монтеспан не дрались бы на дуэли из за зеленых глаз мадам Марен. Тогда Анжелике пришлось бы ждать другого случая, чтобы предстать перед сильными мира сего. А это значит, что иногда полезно поссориться с подругой.
У входа на решетке была надпись:
«Входить запрещается лакеям и прохвостам».
Вот почему у ворот всегда собиралось много слуг, лакеев, кучеров, которые в ожидании хозяев играли в карты, кости, проигрывая все, что попадалось под руку.
В этот вечер лакеи барона де Лозена заключили пари. Спорили на то, чтобы поднять подол первой женщине, которая выйдет из Тюильри.
Так случилось, что этой женщиной оказалась Анжелика. Не успела она пройти и двух шагов от решетки, как огромный верзила подскочил к ней и задрал ее юбку почти до плеч.
Старая дева шла сзади и завизжала, как сумасшедшая.
– Ты выиграл, – воскликнул кто то.
В этот момент дворянин, проезжавший в карете и видевший всю сцену, сделал знак своим людям. Его лакеи были рады отомстить людям барона, которые часто обыгрывали их в карты. И тут началась потасовка.
Незнакомец, выйдя из кареты, поклонился Анжелике.
– О, благодарю вас за помощь! – воскликнула она, покраснев.
По правде говоря, Анжелика хотела уже сама расправиться с этим нахалом по принципу «Двора чудес», скрепив это жаргоном ля Поляк. Но если бы Анжелика сделала это, назавтра все аристократы квартала дю Марэ были бы шокированы.
Побледневшая от волнения, она приняла жеманный вид, как того требовал этикет в подобных случаях.
– О, какой беспорядок, это ужасно, эти проходимцы…
Анжелика внимательно посмотрела на незнакомца. Это был красивый молодой человек, изящно и со вкусом одетый. Он сделал ей реверанс и представился:
– Луи Анри де Пардан де Гонтран, шевалье де Пардан и других мест, маркиз де Монтеспан.
«Он несомненно гасконец, – подумала Анжелика, – и принадлежит к древнему роду». Анжелика улыбнулась ему со всей своей обольстительностью, на которую была способна.
– Красотка, где я мог вас увидеть? – спросил маркиз улыбаясь.
Не назвав имени, Анжелика ответила:
– Приходите в Тюильри завтра, в этот же час. Думаю, что условия будут более благоприятными, и это позволит нам провести время более приятно.
– Хорошо, загадочная незнакомка, встретимся около «Эко».
Место это говорило о многом, ибо в этом месте происходили галантные встречи и свидания.
Обрадованный маркиз поцеловал протянутую руку.
– Может быть, вы разрешите мне подвезти вас, мадам?
– Нет, моя карета недалеко, – отказалась Анжелика, вспомнив о своем скромном экипаже.
– Тогда до завтра, очаровательнейшая незнакомка, – маркиз галантно поклонился.
– У вас нет скромности, – заметила старая дева, которая все это время стояла рядом.
Но тут у ворот появился барон де Лозен. Увидев, что его лакеи избиты, он взорвался и начал кричать, размахивая тростью:
– Надо палкой наказать слуг и их хозяина. Я даже не хочу пачкать свою шпагу о его грязную кровь.
Маркиз де Монтеспан как раз садился в карету. Услышав такие речи, он подбежал к барону, схватил его за рукав и, круто развернув, натянул ему шляпу на глаза.
Через секунду блеснули шпаги.
– Господа, что вы делаете! – воскликнула Фелонида. – Дуэли запрещены. Вы будете ночевать в Бастилии.
Но дуэлянты не обращали никакого внимания на причитания мадемуазель де Паражен и продолжали ожесточенно драться, прыгая и нанося удары.
Никто из прислуги не имел права разнимать их. Неизвестно, сколько бы продолжалась эта дуэль, но, к счастью, маркиз де Монтеспан задел ногу противника. Последний опустил шпагу.
Вдали показались гвардейцы короля.
– Быстро, маркиз, не то нас ждет Бастилия, – и, кивнув Анжелике, пригласил ее в карету. – Дома вы сможете перевязать его. В карету!
Все сели в экипаж и через несколько секунд мчались напролом сквозь алебарды охраны. Экипаж как пуля промчался по улице Сент Оноре.
Анжелика держала голову барона на коленях и беседовала с маркизом де Монтеспаном.
– Лакей, который оскорбил вас, будет сослан на галеры, – говорил маркиз.
– О, какая боль! – вдруг воскликнул барон и забылся, но через минуту пришел в себя. – Я благодарю вас, маркиз, теперь мой хирург не будет пускать мне кровь.
– Вы еще и шутите! – воскликнула Анжелика.
– Куда мы едем? – спросил барон.
– Ко мне домой, – ответил маркиз, – по моему, моя жена как раз развлекается с подругами. Надо его хорошенько перевязать, смотрите, из него кровь течет.
В супруге маркиза Анжелика узнала красавицу Атенаис де Монтеспан, давнюю подругу Ортанс по пансиону, с которой она присутствовала при триумфальном въезде короля в Париж.
Мадам де Монтеспан в молодости звалась мадемуазель де Тоннэ Шарант. Она вышла замуж в 1662 году. После замужества она стала еще прекрасней. У нее была нежная кожа, огромные голубые глаза и волнистые золотистые волосы. Она была одной из красивейших дам при дворе Людовика XIV. Однако они всегда были в долгах, и красавица Атенаис не могла себе позволить такую роскошь, как посещение Версаля, так как у нее не было новых туалетов.
Апартаменты, куда проводили дуэлянтов и Анжелику, были скромно обставлены. Мебель и гобелены были старомодными. Каждый день ростовщики осаждали дом де Монтеспана.
Атенаис позвала подругу, чтобы та помогла прибрать в комнате, так как прислуга ушла в город. Она помогла Анжелике положить барона на диван. Барон от потери крови был без сознания, но, честно говоря, рана была пустяковой.
Пока Анжелика промывала рану и перевязывала ее, в соседней комнате слышалось перешептыванье, беседовали супруги.
– Как вы не узнали ее, это же мадам Марен. Вы уже бьетесь на дуэли из за шоколадницы.
– Но она красива, – возражал маркиз, – и к тому же самая богатая женщина в Париже. Если это именно она, то Я не сожалею о своем поступке.
– Уходите, вы мне противны! – воскликнула Атенаис. – Биться на дуэли из за… это ужасно.
– Дорогая, вы хотите, чтобы я выкупил вам колье?
Они перешли в другую комнату, и Анжелика больше ничего не слышала.
«Я должна сделать ей подарок, и тогда я буду принята в этом доме. Но надо сделать это деликатно. Атенаис очень самолюбива».
Барон де Лозен приоткрыл глаза. До этого момента он практически не видел Анжелику. Смутно посмотрев на нее, он прошептал:
– О, я вижу сон, неужели это вы у моей постели?
– Да, это я, – Анжелика дружески улыбнулась барону.
– Черт бы меня побрал, я не ожидал вас увидеть. Часто я спрашивал себя, что с вами стало.
– Но вы ничего не сделали, чтобы встретить меня и помочь.
– Да, это правда, моя прелесть. Я придворный, а все придворные относятся с опаской к тем, кто в опале. Поймите меня правильно. – Он внимательно посмотрел на ее туалет и драгоценности. – Тем не менее, дела у вас в порядке, как я вижу.
– Отныне меня зовут мадам Марен.
– Святая Мария, я слышал о вас. Говорят, вы продаете шоколад.
– Да, я развлекаюсь. Есть люди, которые занимаются гастрономией, а я продаю шоколад. А как ваши дела, барон? Король благосклонен к вам?
Де Лозен нахмурился.
– Мои дела изменчивы, моя прелесть. Его величество думает, что я замешан с де Вардом в истории с этим письмом, которое принесли королеве, возвещая о неверности ее супруга. Я не могу доказать, что непричастен к этому делу, и иногда его величество немил ко мне. Но, к счастью, принцесса влюблена в меня.
– Мадемуазель де Монпансье?
– Да, – вздохнул барон. – Я думаю, что она согласится стать моей женой.
– Я поздравляю вас! – воскликнула Анжелика. – Вы неповторимы, я вижу, что вы не изменились с тех пор.
– А вы, вы так же обольстительны, как воскресшая.
– Вы знаете красоту воскрешенных?
– Так говорит церковь, черт возьми! О, какая боль, проклятый маркиз.
Барон притянул Анжелику к себе.
– Я хочу обнять вас.
Но тут на пороге появился маркиз де Монтеспан.
– Проклятье! – воскликнул он. – Тебе недостаточно, что я ранил тебя за оскорбление мадам Марен. Так ты еще смеешь крутить любовь в моем собственном доме! Надо было сдать тебя в Бастилию. Оставь мадам Марен в покое, не то я вызову тебя на дуэль еще раз.
И, выхватив Анжелику из объятий барона, он посадил ее в карету и отправил домой.
– До скорой встречи, моя дорогая, – сказал маркиз, целуя ей на прощанье руку.

0

33

Глава 32

После этой встречи Анжелика часто видела в Тюильри барона де Лозсна и маркиза де Монтеспана. Они представили ей своих друзей, и так, постепенно давно исчезнувшие лица появлялись вновь.
Однажды, когда Анжелика гуляла с Пегиленом, она повстречала карету принцессы де Монпансье. Ни одного намека не было сделано на прошлое, только любезность и безразличие. У обеих была много чего рассказать друг другу.
После злосчастной дуэли мадам де Монтеспан пригласила к себе Анжелику. Она заметила, что шоколадница говорила мало, но вставляла меткие реплики в разговор.
У Монтеспан Анжелика часто видела мадам Скаррон, которая познакомила ее с Нинон де Ланкло. Салон этой знаменитой куртизанки славился своей экстравагантностью. Здесь бывал сам шевалье дю Марэ.
Гостеприимство хозяйки создало почву для приятных разговоров. Мадам Марен сразу же подружилась с Нинон де Ланкло, что то общее проходило через их жизни. Они обе принадлежали к той категории женщин, к которой неравнодушны мужчины. В принципе, они могли бы стать врагами, но получилось наоборот, они стали подругами. Куртизанка представляла Анжелику повсюду, то есть всем, кто посещал ее салон из высшего света.
Чтобы мадам Марен ничего не подумала, Нинон сказала ей однажды:
– Я не испытывала еще такой любви ни к одной женщине, как к вам. Так пусть она длится всю нашу жизнь, до конца.
Зная, как никто другой, сладострастие жизни, она советовала Анжелике завести любовника, но последняя всячески отговаривалась, считая, что материальная сторона дороже личной.
Анжелика сама удивлялась спокойствию своего тела. Казалось, финансовые дела оттеснили на задний план ее личные чувства.
Закончив трудовой день и поиграв в «кошки мышки» с малышами, она валилась в холодную кровать и засыпала крепким сном, не думая ни о чем. Честно говоря, Анжелика никогда не скучала, а любовь для праздных женщин – отвлечение.
Все комплименты этих напыщенных господ, их ласки, признания, сцены ревности Одиже, кончавшиеся иногда поцелуем, все это было для нее ничто иное, как игра, полезная и бесполезная.
В салоне у Нинон де Ланкло можно было встретить весь аристократический Париж. К ней часто заглядывал принц де Конде.
Однажды Анжелику представили маркизу Филиппу дю Плесси де Бельер Молодой человек, критически посмотрев на Анжелику безразличным взглядом, сказал;
– А, мадам «шоколад»!
Кровь ударила Анжелике в виски, и она, сделав реверанс, ехидно ответила:
– К вашим услугам, дорогой кузен.
Брови маркиза сдвинулись:
– Ваш кузен? Мне кажется, мадам, вы заговариваетесь.
– Разве вы меня не узнали? Я ваша кузина, Анжелика де Сансе де Монтелу. Когда то мы играли у вас в замке дю Плесси Бельер. Как поживает ваш отец, почтенный маркиз, и ваша матушка?.. – Она говорила что то еще, потом осеклась, поняв, что говорит глупости.
Когда они встретились в следующий раз, Анжелика извинилась, прося маркиза Филиппа забыть все. Молодой человек был крайне удивлен.
– Мне было безразлично, что вы говорили в тот раз, – заявил он с той же холодностью, что и раньше, – продавайте себе ваш шоколад, мне все равно.
Анжелика отошла в сторону, еще более обозленная, говоря себе, что больше не будет обращать внимания на своего кузена с ледяным сердцем. Она прекрасно знала, что его отец давно умер, а мать ушла в монастырь Баль де Грасс, и молодой человек проматывал состояние. Король, любивший его за отвагу и красоту, часто делал ему подарки, но тем не менее репутация маркиза слыла скандальной.
И, странно, Анжелика заметила, что часто поневоле стала думать о нем. Но откровенное признание в любви принца Конде, сенсационная партия в «ока» перевернули всю ее жизнь и заполнили горделивую голову Анжелики на несколько последующих месяцев. Она была горда тем, что была в списке принцессы, мадемуазель де Монпансье, и это позволяло ей посещать Люксембургский дворец.
Как то утром Анжелика пришла в Люксембургский сад и, так как одного из ее знакомых охранников не было дома, она обратилась к его жене, и та, конечно, пропустила мадам погулять по аллеям сада.
Анжелика задумчиво бродила одна. С одной стороны аллеи были посажены липы, с другой – магнолии. Внезапно ее внимание привлек какой то непонятный звук, исходивший из густых, аккуратно подстриженных кустов. Заинтригованная Анжелика пошла дальше. Проходя мимо грота, чуть поодаль она увидела маленькую человеческую фигурку.
«Это, должно быть, кто то из „Двора чудес“, – подумала Анжелика, – один из вассалов Деревянного зада. Было бы забавно поговорить с ним на языке башни Несль, что в окрестностях Сен Дени. А потом я дам ему денег». Она улыбнулась своей шутке. Но по мере того как она приближалась к существу, она замечала, что подросток был богато одет, но одежда была вся в грязи. Он стоял на четвереньках и с опаской смотрел по сторонам. Неописуемый страх был в его глазах. Вдруг Анжелика узнала в нем герцога, сына принца де Конде. Она часто встречала его в Тюильри. Это был красивый подросток, но он всегда был бледен и на приятном лице чувствовался отпечаток страха. Ему прощали все.
«Но что он здесь делает? Один, в грязи. Почему он прячется, кого боится?»– спрашивала себя Анжелика. Бесшумно она отошла от того места, где сидел юноша.
Вдруг к ней подбежал сторож.
– Что вы тут делаете, мадам? Уходите быстрей.
– Но почему? Я же в списках мадемуазель де Монпансье! И твоя жена меня пропустила беспрепятственно.
С этим сторожем Анжелика всегда была очень щедра.
– Извините меня, мадам, но моя жена не знает секрета. который я вам открою. В сад сегодня не пускают никого. С утра здесь ловят герцога, который изображает из себя кролика.
И так как Анжелика в недоумении раскрыла глаза, охранник показал пальцем на висок.
– Это находит на него время от времени. Бедный мальчик. Это страшная болезнь, мадам. Иногда ему кажется, что он куропатка, и он целый день прячется, боясь, что его убьют. Мы уже целое утро его ищем.
Рядом, в двух шагах от Анжелики, остановилась карета, из окна высунулась голова принца.
– Что вы здесь делаете, мадам? – грубо спросил он.
Охранник объяснил, что мадам только что видела герцога около грота.
– А, хорошо. Открой мне дверь, презренный. Черт возьми, помоги мне вылезти. И тихо, вы можете вспугнуть его. Ты беги за его камердинером, а ты расставь людей, и не вздумайте упустить его, иначе будете наказаны палкой.
Через минуту за кустами послышалась какая то возня, потом быстрый бег. Это испуганный герцог улепетывал во все лопатки от преследовавших его лакеев. Но камердинер все же ухитрился схватить его. Герцог сразу притих.
Первый камердинер и воспитатель ласково говорили:
– Вас не убьют, монсеньор, и не посадят в клетку, а отвезут в деревню, где вы сможете играть, сколько захотите.
Герцог был очень бледен и молчал, но в его взгляде было что то жалкое, как у затравленного зверя.
Принц де Конде подошел к сыну, который при виде отца начал молча вырываться.
– Ну что, мадам, вы видели его? Он красив, потомок де Конде де Монморанси. Его предок был маньяк, прамать – сумасшедшая.
Конде посмотрел на Анжелику.
– Я вас очень хорошо знаю, мадам Марен.
В душе Анжелика всегда боялась принца. Это он держал в их доме шпиона Клемана Тоннеля и унаследовал часть владений графа Жоффрея де Пейрака. Ее давно мучило желание узнать, какую роль сыграл принц де Конде в трагедии ее мужа.
– Но вы молчите, – сказал принц, – Может, я вас смущаю? Пойдемте, карета ждет меня, а так как мне трудно ходить, то я могу опереться на дружескую руку. Вот чем я обязан своей славе – хромотой. Не хотите ли составить мне компанию? Ваше присутствие доставляет мне удовольствие после такого тяжелого утра. Вы знаете мой отель дю Ботрен?
– Нет, монсеньор, – ответила Анжелика. – Но я слышала, что это самое красивое творение архитектуры, которое создал отец Мансар, но мне он не нравится.
– Но почему то все женщины млеют от него. Хотите поехать и посмотреть на отель?
Это было большим искушением для Анжелики: поехать в карете принца, хотя она знала по разговорам, что после того, как его подруга жизни Марта дю Вежан ушла в монастырь в окрестностях Сен Жак, он перестал обращать внимание на прекрасный пол, как того требовал этикет. В последнее время он требовал от женщин только дружеской близости. В салонах его грубость отбивала желание даже у самых жаждущих дам стать его любовницами.
Карета поехала по дороге к отелю дю Ботрен. Вскоре Анжелика поднималась по лестнице, сделанной по распоряжению графа Жоффрея де Пейрака. По его же приказу была сделана ограда из кованого железа вокруг отеля, обрамленного подрезанным кустарником. Во дворе стояли античные статуи, а также скульптуры зверей и птиц. Впечатление было такое, что это рай.
– Вы ничего не говорите, – удивлялся принц, когда они прошли на второй этаж. – Обычно мои гости восторгаются, как дети. Этот ансамбль вам нравится?
Они находились в салоне, стены которого были задрапированы золотой парчой, красивая резная решетка отделяла их от выхода в зимний сад. В центре салона стоял камин с двумя львами по бокам, на которых можно было видеть маленькие трещинки.
– Это старый вензель бывшего хозяина отеля, который я приказал стереть. Я предпочитаю тратить свои деньги на отделку своего предместья в Шантильи.
– Почему вы не оставили эти вензеля? – с дрожью в голосе спросила Анжелика.
– Они доводили меня до мигрени, – глухо ответил принц. – Бывший владелец отеля был колдуном.
– Колдуном, – как эхо повторила Анжелика.
– Да, дворянин, который делал золото по рецепту, нашептанному ему дьяволом. Его сожгли, а король подарил мне его отель. Думаю, что этим он навлек на меня проклятие.
Анжелика, дрожа всем телом, повернулась к окну и стала смотреть вдаль.
– Вы знали его, монсеньор?
– Кого?
– Того дворянина.
– Нет, и тем лучше для меня.
– Да, я вспоминаю это дело, – Анжелика вдруг успокоилась. – Это был граф из Тулузы, господин де Пейрак.
– Возможно, – равнодушно откликнулся принц.
– Он знал какой то секрет Фуке, и за это его заточили в Бастилию.
– Да, это возможно. Фуке много лет фактически был некоронованным королем Франции. У него было достаточно денег для этого. У меня с ним было… ха ха ха, но это все прошлое.
Анжелика повернулась вполоборота, чтобы посмотреть на принца. Он сидел в кресле и концом трости водил по рисунку ковра.
Возможно, это не он подсадил к ним Клемана Тоннеля? А может, его подсадил Фуке? В то время было множество всяких интриг, и вельможи правильно делали, что забывали прошлое. Принц когда то был близок с Мазарини, а потом продался Фуке.
– Во время процесса по делу графа Жоффрея де Пейрака я не был во Франции,
– заметил принц, – и поэтому не знаю этого дела. Кажется, что колдун вообще не жил здесь. На меня эти стены наводят тоску и грусть. Кажется, что все это приготовлено для кого то другого, а не для меня. У меня среди слуг есть старик, который работал при прежнем хозяине. Этот конюх утверждает, что он иногда видит привидение хозяина. Да, это возможно, я чувствую здесь всегда присутствие кого то другого, и это чувство гонит меня прочь. Я стараюсь оставаться здесь как можно меньше. У вас такое же чувство, мадам?
– Напротив, монсеньор, – прошептала Анжелика, ее взгляд бродил по вещам. «Здесь я у себя дома, – думала она, – меня и моих детей – вот каких гостей ждет этот дом».
– Я хотела бы здесь жить! – воскликнула она, прижав руки к груди.
– Вы могли бы здесь жить, если бы захотели, – заметил принц.
Анжелика улыбнулась.
– Почему на вашем лице эта скептическая улыбка, мадам?
– Потому что я вспоминаю один памфлет, который поют на улицах. В нем говорится о том, что принцы – странные люди, которые, не зная ни в чем отказа, счастливы настолько, что не знают, что с этим счастьем делать.
– Черт бы побрал этого поэта, Клода ле Пти! – воскликнул принц. – Его наглость не знает границ.
Принц обнял Анжелику за талию и притянул к себе.
– О, как вы обольстительны, свежи, тверды, у вас такое маленькое и тонкое тело, манящее к себе. Вы возбуждаете во мне любовь. Я хочу, чтобы вы были возле меня.
Пока он говорил, Анжелика высвободилась из его объятий.
– О, монсеньор, не мучайте меня! – в исступлении воскликнула Анжелика.
Она заломила руки и выбежала из комнаты, оставив принца в недоумении.

0

34

Глава 33

Как только Анжелике представился случай снова увидеть принца, она убедилась, что последний оказался незлопамятным человеком. В любви он был не так высокомерен, как на поле брани.
– По крайней мере, будьте со мной каждый понедельник у Нинон, где я всегда играю в «ока», – заметил де Конде. – Итак, я рассчитываю на вас каждый понедельник.
Анжелика с робостью согласилась, счастливая тем, что принц засвидетельствовал ей свою дружбу. «Покровительство великого де Конде мне всегда пригодится», – думала она.
Всякий раз, когда Анжелика вспоминала об отеле, она кусала себе губы, но не раскаивалась, что отвергла любовь.
Однажды у Нинон Анжелика услышала фамилию де Сансе.
– Как, вы знаете кого нибудь из моих родственников? – удивленно воскликнула она.
– Ваша родственница? – в свою очередь удивилась куртизанка.
Анжелика быстро поправилась:
– Я думала о де Сансе. Это наши дальние родственники. О ком именно вы говорите, Нинон?
– Об одной моей подруге, которая вот вот должна прийти. Она отвратительна, но в ней что то есть. Ее зовут мадам Фалло де Сансе.
– Фалло де Сансе? – переспросила пораженная Анжелика, глаза у нее расширились, как у разъяренной тигрицы. – И она придет сюда?
– Да, я ценю ее за се злословие и ненависть к людям. Должна же я иметь в салоне зубоскалов, это вносит в разговор немного живости. Но. судя по вашему виду, вы не любите эту Фалло.
– Это мягко сказано.
– Она войдет через минуту.
– Да я с нее шкуру спущу! – не унималась Анжелика. – Нинон, вы не можете знать и вам не понять…
– Дорогая моя, – куртизанка обняла дрожащую Анжелику, – если бы все, кто приходит ко мне, сводили счеты, то я бы присутствовала каждый день на трех похоронах. Будьте умницей. Вы побелели, вам плохо?
– Мне лучше уйти, Нинон.
– Страсть можно умерить всегда, моя дорогая, даже в любви. Хотите совет? Уймите вашу злость. Если вы распалитесь, вам будет еще хуже. Садитесь в кресло и спокойно делайте вид, что ничего не случилось.
– Мне будет очень трудно это сделать, дорогая Нинон, ведь это же моя родная сестра!
– Ваша сестра?
– О, Нинон, нет, что я говорю! Это выше моих сил.
– Нет такого исполнения, которое было бы выше ваших сил, – засмеялась Нинон. – Чем больше я вас узнаю, тем больше мне кажется, что вы способны на все. А вот и мадам Фалло де Сансе. Подождите здесь, в темной нише, и оставьте при себе ваше самолюбие.
Нинон степенно удалилась встречать группу вновь прибывших. Как во сне Анжелика услышала неприятный, каркающий голос сестры, кричавший ей когда то: «Убирайся, убирайся, жена колдуна!»
Анжелика пыталась забыть этот крик, но не могла. Она подняла голову, рассеянным взглядом оглядела салон и сразу же узнала Ортанс. Сестра была одета в красивое парчовое платье, еще более подчеркивающее ее уродство. Она была хорошо причесана и накрашена.
«Как она подурнела», – подумала Анжелика.
Вдруг Нинон взяла Ортанс за Тэуку и подвела к тому Месту, где стояла Анжелика.
– Дорогая Ортанс, вы давно хотели встретиться с мадам Марен. Наконец вам представилась такая возможность.
Отвратительное лицо Ортанс со сладкой улыбкой на губах повернулось к Анжелике.
– Здравствуй, дорогая Ортанс, – с такой же сладкой улыбкой сказала Анжелика.
Ниной в течение одного момента посмотрела на них, потом удалилась к другим гостям.
Мадам Фалло де Сансе отпрянула так, как будто ее укусила змея. Глаза ее расширились.
– Как, это ты, Анжелика? – прошептала она трясущимися губами.
– Да, моя дорогая, садись. Почему ты так удивилась? Ты думала, что я умерла?
– Да! – помимо воли вырвалось у сестры. Ее голос был похож на шипение змеи, брови сдвинулись, рот сжался в узкую полоску.
«Такая же безобразная, как и в далеком детстве», – подумала Анжелика.
– По мнению всей нашей семьи, лучше бы ты умерла, – выдавила Ортанс.
– А я не придерживаюсь мнения семьи по этому поводу, – весело сказала Анжелика.
– Мы уже забыли про тебя, – продолжала Ортанс, – и вдруг ты снова появляешься, чтобы опять вовлечь нас куда нибудь.
– Не бойся, Ортанс, – теперь уже грустно заметила мадам Марен. – Меня знают отныне под именем мадам Марен.
Сестра с новой силой набросилась на Анжелику:
– Ты ведешь скандальный образ жизни и занимаешься коммерцией, как мужчина. Ты опять хочешь нас опозорить. Единственная женщина в Париже продает шоколад, и это моя сестра.
Анжелика пожала плечами. Причитания сестры не трогали ее. Потом она спросила:
– Сестра, а что с моими крошками?
Мадам Фалло с глупым видом посмотрела на нее.
– Да а, два моих «ангелочка»? Я их поручала тебе, когда меня гнали отовсюду, как бешеную собаку. – Она увидела, как сестра приготовилась к обороне.
– Да, уже время рассказать тебе о твоих сыновьях. – Ортанс всхлипнула в кружевной платочек. – Ты еще думаешь о них? Ну и мать!
– Я вижу, сестра, дела у тебя идут хорошо. На тебе такие драгоценности. Ну, расскажи мне о моих крошках. Что с ними? Они у тебя?
Мадам Фалло скривилась.
– Нет, я их давно уже не видела. Я оставила их у кормилицы. Но мне нечем было заплатить ей…
Анжелика перебила:
– Но ведь они уже большие. Что с ними стало? – продолжала она ломать комедию.
Вдруг лицо Ортанс перекосилось.
– Я не знаю, как тебе объяснить, – промямлила она. – О, это ужасно! Их забрала цыганка. – Ортанс всхлипывала, губы ее дрожали.
– Как же это случилось? – Анжелика приняла растерянный вид.
– Я была в деревне и узнала об этом у кормилицы. Ничего невозможно было сделать, так как это случилось за полгода до моего приезда.
– Как, шесть месяцев ты не была у детей? Ты не платила кормилице?
– Нам самим не на что было жить, – продолжала причитать мадам Фалло, – после скандального процесса твоего мужа Гастон потерял всех клиентов. Мы даже переехали в другой район Парижа и продали дом. Как только смогла, я побывала у кормилицы, которая рассказала мне об этой драме. Однажды цыганка, одетая в лохмотья, вошла во двор кормилицы и сказала, что это ее дети, но так как кормилица воспротивилась, она пригрозила ей ножом. Я даже дала кормилице деньги для успокоения нервов.
– Конечно, кормилица преувеличивает. Я не была в лохмотьях и не угрожала ей ножом, – спокойно сказала Анжелика.
– Да, с тобой можно попасть в любую историю, – воскликнула Ортанс и резко вскочила. – Ты… ты… Прощай!
Она выбежала из салона, опрокинув табуретку.

***

В тот же вечер мадам Марен и принц Конде играли в «ока». Эта партия привлекла внимание и нищих, и богатых, она всполошила весь Париж.
Обычно в карты садились играть с наступлением сумерек, когда приносили свечи. В зависимости от ставок игроков игра могла продолжаться три четыре часа, потом ужин, и гости разъезжались по домам. В игре участвовало несколько человек. Играли по крупному, первый круг обычно выбивал неимущих игроков.
Игра была в самом разгаре, когда мадам Марен, которая все время думала о разговоре с сестрой, заметила, что у нее завязалась игра с принцем Конде, маркизом де Тианжем и президентом Коммерсоном. Вот уже несколько минут она вела игру и была в выигрыше.
– Сегодня вам везет, мадам, – заметил маркиз де Тианж с гримасой досады на лице. – Вы держите нас в руках и, как мне кажется, не хотите выпускать игру. Я никогда не видел, чтобы игрок держал ставку так долго. Не забудьте, мадам, что если вы проиграете, вы должны будете заплатить всем выигравшим то, что вы выиграли. Скоро время остановится, мадам. У вас будет право выбора.
Президент Коммерсон запротестовал:
– Зрители вообще не имеют права подсказывать, – возмутился он, – или я прикажу всех вывести из зала.
Его успокоили.
– Вы в салоне у Нинон де Ланкло, – говорили ему.
Все ждали, что скажет Анжелика.
– Господа, я продолжаю, – спокойно заметила она, раздавая карты.
Президент вздохнул, он много проиграл и решил одним махом отыграться. «Черт возьми, – думал он, – никогда еще ни один игрок не держался так, как эта прекрасная дама».
Вскоре президент был вынужден покинуть стол, так как не мог продолжать игру.
А мадам Марен продолжала вести игру. Ее окружила толпа зевак и даже проигравшие. Через некоторое время еще один игрок выбыл из игры и за столом остались двое: мадам Марен и принц Конде.
– Я продолжаю, – спокойно сказала Анжелика.
Кто то заметил, что еще три раза равенства и будет право ставки. Это высший момент в «ока».
– Вы продолжаете, мадам?
– Да, я продолжаю.
Зрители чуть не перевернули стол, несколько свечей упало на пол.
– Черт возьми, – выругался принц, – разойдитесь немного, мне нечем дышать.
Пот выступил на висках мадам Марен. Три года она боролась за существование и вот сошлась с судьбой с глазу на глаз.
Вот еще два раза равенство. За столом остались судьба и она.
В зале поднялись крики. Анжелика подождала, пока стихнет шум, и спросила голосом монашки:
– В чем заключается высший момент в «ока»?
Все начали говорить сразу. Затем шевалье дю Марэ объявил дрожащим голосом:
– Сейчас, мадам, каждый из игроков ставит, что хочет. Это бывает очень редко.
– Могу ли я начинать игру? – снова спросила Анжелика.
– Это ваше право, мадам.
Наступила тишина. В глазах Анжелики горел дикий огонь, однако она улыбалась обворожительной улыбкой.
– Хорошо, – решительно сказала она принцу, – если выигрываю я, монсеньор, то вы отдаете мне ваш отель дю Ботрен.
Все повернулись в сторону принца. Он улыбался тоже, нервно постукивая пальцами по стелу.
– Согласен, мадам. Но если выигрываю я, то вы станете моей любовницей.
Все посмотрели на мадам Марен. Она улыбалась, кивая головой. Блики почти потухших свечей отсвечивались в русалочьих глазах Анжелики.
Раздали карты. Мадам Марен решительно взяла свои со стола. На этот раз у нее оказалась самая плохая карта с начала игры. Это была лотерея. Спустя некоторое время ей повезло, и она взяла из колоды хорошие карты.
Сейчас Анжелика была уверена в успехе: у нее оказалось два короля и туз. Один миг – и они положили вместе карты на стол.
В зале воцарилась мертвая тишина. Принц не двигался. Потом произошел взрыв, подобный грому, принц резко вскочил, разорвал карты и бросил их на стол. Поклонившись, он глухо сказал:
– Отель дю Ботрен ваш, мадам, вы выиграли!

0

35

Глава 34

Анжелика не могла поверить своим глазам. На этот раз судьба улыбнулась ей, вернув отель дю Ботрен.
Держа за руки своих детей, она с замиранием сердца ходила по комнатам отеля, не осмеливаясь сказать им, что это принадлежало их отцу.
Это было чудо.
Анжелика оборудовала спальню для малышей. Теперь они могли спокойно бегать по аллеям сада.
На следующий день Одиже появился в отеле дю Ботрен.
– Что вы скажете о моем отеле?
– А!
– Это самый красивый отель в Париже, не так ли? – снова спросила она.
– Я так не думаю, – грустно ответил Одиже.
Анжелика была разочарована.
– О, вы опять не в духе! Разве вы не рады моему успеху?
– Успеху? Я уважаю успехи, достигнутые трудом, – заявил молодой человек.
– Это правда, что принц ставил на вас и при проигрыше вы должны были стать его любовницей?
– Да, это так, мой милый. И если бы я проиграла, то стала бы его любовницей. Вы знаете, что для меня карточные долги священны.
Бледное лицо Одиже стало пунцовым. Он хотел что то сказать, но Анжелика перебила его:
– Но я выиграла, и отель мой! Смотрите правде в глаза: я не проиграла, а вы остались без рогов. К тому же мы еще не женаты.
– Я уже и не мечтаю об этом, – заметил Одиже растерянно и протянул руки.
– Давайте поженимся, пока еще не поздно.
На Анжелике было черное бархатное платье, а прекрасную грудь украшало жемчужное ожерелье.
– Нет, еще не время, – тихо произнесла она.
По ее взгляду Одиже понял, что огромная пропасть разделяет их. Он не маг догадываться, что за ней стоял призрак графа де Пейрака, которого сожгли как колдуна на Гревской площади. Что она фактически живет сейчас в своем доме.
«Он никогда не поймет всей этой жизни», – думала Анжелика, скользя взглядом по серой фигуре Одиже.
– О, я совсем забыла! – воскликнула Анжелика, счастливая, что переменилась тема их разговора. – Я хочу дать большой ужин в своем отеле и хочу попросить вас помочь мне организовать все. У вас такой опыт в этих делах.
– Очень сожалею, мадам, но на меня не рассчитывайте, – глухо сказал Одиже и, попрощавшись, вышел.
Анжелика обошлась и без него.
Мадам Марен радовал переезд, но еще чего то не хватало. Отель дю Ботрен означал многое для нее. Этот красивый дом, в котором никто никогда не жил, казалось, немного постарел от переживаний. Мадам Марен все время чудился призрак графа. Казалось, чья то тень все время ходит по дому, но все было тихо.
Дети спали под неусыпным наблюдением служанок в своих кроватях. Анжелика вернула им дом их отца.
Во дворе отеля дю Ботрен был большой колодец, вырытый еще в прошлом веке. Спустившись на несколько ступенек, можно было окунуться в глубь веков.
Однажды вечером, когда Анжелика гуляла вблизи колодца, она встретила старого слугу с седыми длинными волосами, развевающимися по ветру. Была полная луна, и дул теплый ветер. Анжелика сразу узнала слугу, он занимался садом и работал в отеле уже много лет. Это о нем говорил принц Конде, что он служил еще старому хозяину.
Анжелика не раз останавливалась, чтобы посмотреть на него. Вот и теперь она подошла и спросила его:
– Как тебя зовут?
– Паскалю, – представился слуга.
– Судя по имени, ты гасконец?
– Нет, мадам, я – баск.
Анжелика подумала, стоит ли расспрашивать старика.
А тот медленно вытащил ведра из колодца, в которых отсвечивались блики луны.
– Это правда, что ты жил здесь, когда твой хозяин был в Тулузе? – спросила она с замиранием сердца.
– Да, мадам.
– А как звали твоего хозяина?
Она хотела услышать имя человека, который сделал ее счастливой.
Старик с опаской огляделся вокруг.
– Тише, мадам, его имя… он проклят!
Сердце Анжелики сжалось.
– Правду говорят, что он был колдун и его сожгли?
– Да, говорят, – старик пристально посмотрел ей в лицо. Его впалые глаза загорелись странным огнем. Он улыбнулся, его морщинистое лицо разгладилось.
– Говорят, – повторил он, – но это не правда.
– Почему?! – не выдержала Анжелика, которую начало трясти как в ознобе. – Почему?!
– Другого, мертвого, сожгли тогда на площади.
Сердце молодой женщины забилось еще быстрее.
– Откуда ты знаешь?
– Я видел его после казни.
– Кого?
– Проклятого хромого.
– Где ты его видел?
– Здесь, ночью.
Анжелика вздохнула и закрыла глаза. Какая то надежда теплилась в ней, как свет догорающей свечи. Дегре говорил, что не нужно думать о прошлом, но прошлое никогда не покидало ее.
Паскалю с опаской оглянулся.
– Это было ночью, после костра. Я спал в конюшне, во дворе. Вдруг я услышал непонятный звук в галерее и сразу же узнал его походку.
Дикий смех исказил лицо старого слуги, седые волосы развевались по ветру.
– Кто не знает его походку? Походку Великого Хромого из Лангедока. Он прошел мимо меня. Сначала я его не увидел, потому что вокруг было темно. Но внезапно луна осветила его фигуру. Он стоял, опершись о перила лестницы, а потом повернулся ко мне.
Анжелику знобило.
– Ты узнал его? – спросила она, стуча зубами.
– Я узнал его, как собака узнает своего хозяина. Но я не видел его лица. Оно было закрыто черной маской. Вдруг он засмеялся и, пройдя сквозь стену, исчез. Больше я его не видел.
– О, не мучай меня! – закричала Анжелика, отталкивая старика. – Убирайся, я умираю от страха!
Слуга удивленно посмотрел на нее, взял ведра и медленно удалился.
Анжелика вбежала в комнату и бросилась в холодную кровать. Так вот почему она в этих стенах чувствовала себя скованно. Призрак мужа неотступно преследовал ее.
«Призрак – какая грустная судьба, – думала она. – Он так любил жизнь во всех ее формах».
Анжелика уронила голову на подушку и разразилась рыданиями. Вдруг она услышала пение и подумала, что это галлюцинация. Схватив свечу, она направилась на голос, который привел ее в детскую. Картина, которую она увидела поразила и обрадовала ее.
Посреди кровати стоял Кантор в белой рубашке и тихонько пел. Он был похож на ангелочка из рая.
Великая радость наполняла душу Анжелики. Душа трубадуров была заложена в сыне. Он пел.
«Граф де Пейрак не умер, он живет в своих сыновьях, – думала она. – Флоримон похож на него, а у Кантора есть голос».
Анжелика сжала руки на груди. Да, ее муж не умер. Она решила, что попросит королевского музыканта, господина Люлли, чтобы он давал уроки ее сыну.
Мадам Марен немного успокоилась, прошла в свою комнату и, забравшись в свою кровать, забылась тяжелым сном.

0

36

Глава 35

Итак, мадам Марен продолжала свою жизнь в квартале дю Марэ, где проживал весь парижский свет.
В последнее время знатные сеньоры выстроили здесь много светлых домов с легкими фасадами. Дворы новых отелей были в зелени. Тут росли всякого рода деревья и кустарники.
Теперь новая хозяйка отеля дю Ботрен имела две кареты, шесть чистокровных рысаков, а также двух конюхов и четырех лакеев; кроме того, у нее было двое комнатных слуг, один управляющий и множество различных служанок. Анжелика могла теперь идти в церковь, как все знатные дамы квартала дю Марэ.
Один слуга нес ее шлейф, другой – сумку, где была Библия, а третий – подушечку.
Надо признать, что мадам Марен редко ходила в церковь, а честно говоря – никогда. Она ненавидела церковь и всех священников. Церковь была для нее местом переживаний. Анжелика вспоминала, что совершила убийство, и ей снова представлялась Гревская площадь, запах жареного мяса и маниакальный профиль монаха Беше. Такое уж было время: ересь и софистика, как ржавчина, ели все прогрессивное, что попадалось под руку.
Подруга Анжелики, мадам Скаррон, пыталась привить ей чувство набожности. Ей казалось, что мадам Марен попала под влияние куртизанки Нинон, известной своей скандальной репутацией. Последнее время Анжелика часто видела вдову Скаррон то у маркизы де Монтеспан, то у других богатых соседей.
Однажды, когда они были на вечере у Монтеспан, вдова предложила проводить Анжелику. Оставив карету, они шли пешком, думая о своем.
Анжелика любила и уважала мадам Скаррон, слушала ее советы. Своим приятным голосом и манерами вдова располагала к себе. Мадам Марен знала, что вдова родилась в тюрьме и что в 12 лет она побиралась в ля Рошели, прося у иезуитов тарелку супа. Позже ее тетя, превратив девочку в служанку, всячески издевалась над ней. Они обе хорошо знали свою прошлую нищету, и это сближало их разбитые души.
Другая соседка Анжелики, к которой последняя часто ходила в гости, была добропорядочная маркиза де Севине. Так же, как и мадам Скаррон, она жила давно исчезнувшей любовью. Анжелике было приятно получать письма от этой приятной женщины и посещать ее. Она ходила к ней, чтобы послушать о Версале
– дворце ее мечты, куда маркиза иногда ходила по приглашению самого короля, который ценил остроумие и образованность де Севине. Она перечисляла Анжелике, какие развлечения есть в Версале: фейерверки, прогулки, концерты, но, видя грусть в глазах подруги, говорила:
– Не расстраивайтесь, моя дорогая. Версаль – это королевство беспорядка. Когда идет праздник, придворные носятся как сумасшедшие, и король не заботится о них. Однажды, – продолжала она, – две знатные дамы, я не буду называть их имен, не могли найти себе ночлега в Версале. И что же вы думаете, моя милочка? Они вынуждены были идти спать в конюшню!
Но Анжелика была уверена, что эти дамы предпочли ночевать в конюшне, лишь бы попасть в Версаль. И она была права.
Версаль, о котором все столько говорили и в который она мечтала попасть, во всей своей красе казался ей миражом, несбыточной мечтой. Он стал точкой преткновения в ее жизни.
Поехать в Версаль!
Но простая шоколадница, даже самая богатая в Париже, могла ли она поехать во дворец? Нет! Ей нужен был титул – пропуск в сердце двора короля солнце.
Она говорила себе, что однажды это непременно произойдет, и продвигалась все ближе к намеченной цели.
Людовик XIV тратил колоссальные суммы на украшение своей резиденции.
– Он так часто хвастает своим двором, как красотка лицом, – говорила мадам де Севине.
Как только королева мать умерла от болезни, король поскакал в Версаль и пробыл там три дня. Он бродил по аллеям парка, проходя мимо статуй богов и богинь. Версаль взял на себя печаль его величества. Он оплакивал там женщину, свою мать, сделавшую его королем. Он видел ее в последний раз перед вечностью. Задержавшись на одно мгновение в любимой комнате матери, Анны Австрийской, он пробежал взглядом по кустам жасмина, по китайским безделушкам из золота и серебра.
К этому времени мадам де Монтеспан также потеряла свою мать и ее траур совпал с трауром двора. Последнее время она часто бывала у мадам Марен в отеле дю Ботрен, избегая кредиторов. Ее радости чередовались с переживаниями.
Она рассказывала Анжелике о своем детстве. Ее отец был гулякой, а мать религиозной женщиной. Весь день она пропадала в церкви, а вечером уходил муж, и они практически не виделись. Никто не мог понять, как они могли сотворить столько детей.
Атенаис говорила также и о дворе.
– Королева глупа, – зло заявляла она. – Как только король мог позариться на эту доску, Лавальер, на эту дуру!
Атенаис страстно мечтала занять место Лавальер.
Говорили, что мадам де Фур и мадам де Суассон ходили к прорицательнице ля Вуазин, чтобы отравить Лавальер.
В ту пору много говорили о ядах, но только старое поколение пользовалось перед едой противоядиями. Новое поколение пренебрегало ими. Однако многие умирали неизвестно отчего. Дегре любил повторять, что они умирают от пистолетного выстрела в суп.
У мадам Марен была еще одна соседка, маркиза де Бренвилье, которая жила на улице Шарля, 5. Анжелика узнала ее. Когда она была в банде Каламбредена, на мосту ограбили именно ее. Конечно, маркиза не узнала бы ее, но ее браслет хранился у мадам Марен в шкатулке вместе с ножом Родогона, как память о былых временах, проведенных в банде на парижском «дне».
В этот раз Анжелика пришла к сестре лейтенанта полиции, чтобы побыстрее провели расследование интересующего ее дела. Мадам де Бренвилье должна была сама свести Анжелику со своим братом, который занимал теперь пост лейтенанта полиции, так как его отец, господин Добрэ умер и они продолжали его дело.
Дело было пустяковое. Надо было освободить одного нищего, который попал в тюрьму, а Анжелика хотела взять его себе на службу. Этим человеком был никто иной, как Легкая нога.
Как то Анжелика ехала в карете по площади Риволи и вдруг наверху увидела знакомое лицо с грустными глазами. У нее защемило сердце.
Легкая нога стал невинной жертвой своей профессии. Даже в башне Несль он никогда не воровал, за ним не водился такой грех. Он только просил милостыню.
Анжелика остановила свою карету.
– Что ты там делаешь? – спросила она его.
– А, это ты, «маркиза ангелов», – отвечал несчастный. – Разве я знаю, что делаю здесь? Сержант забрал меня сегодня, а почему, я не знаю.
– Подожди, я скоро вернусь.
Анжелика решительно поехала к лейтенанту полиции, брату мадам де Бренвилье. Она договорилась, что завтра нищего отпустят.
– Заходите ко мне вечером, – сказала сестра лейтенанта, – у меня будет шевалье де Сен Круа.
Никто и не предполагал, что шевалье был ее любовником.
И вот это завтра наступило. Легкая нога, переодетый в красивое платье, стал слугой в комнате Флоримона и Кантора. Он ничего не делал, только рассказывал ребятам истории, сказки, в которых знал толк. Он был не первый, кто приходил к Анжелике из башни Несль. Другие бродяги быстро нашли дорогу к ее дому и три раза в неделю получали горячий суп, хлеб, одежду. На этот раз Анжелика не нуждалась в протекции Деревянного зада.
Дамы из высшего света были обязаны принимать нищих, устраивать обеды для черни. И Анжелика, принимая их, украдкой говорила с ними на их жаргоне. Удивляясь, они громко смеялись, не веря своим глазам и ушам.
О, этот смех она хорошо знала! Разве можно было забыть башню Несль, запах кипящего рагу, мифический танец папаши Урлюро и мамаши Урмолет.
Нищие приходили круглый год.
После случая с Легкой ногой она встретила Черного хлеба. Старик не изменился. Он был одет, как обычно, в лохмотья.
– Я пришел предупредить тебя, маркиза.
– В чем дело, Черный хлеб?
– Женщина, с которой ты беседовала около дома неделю назад, твоя подруга?
Анжелика вспомнила, что это была мадам де Бренвилье.
– Она была одета в бархатное платье?
– Да, маркиза.
– Это сестра лейтенанта полиции.
– Берегись ее, маркиза. – Лицо старика стало строгим. – Послушай внимательно. Однажды меня забрали в тюрьму, потом поместили в лазарет. Эта женщина от имени благотворительного общества давала нам еду, и все те, кто поел, предстали перед творцом. Но я, умудренный опытом, не ел, а спрятал свою миску. Ты бы видела ее глаза, маркиза, когда она кормила нас. Огонь дьявола горел в них!
– Может, тебе показалось?
– Нет, маркиза. Те, кто ел, уже на том свете. Берегись ее, это – дьяволица! Я говорю про то, что видел. Я знаю слугу, которого зовут ля Шоссе, он рассказывал мне страшные истории.
Анжелика задумалась. Имя Сен Круа она встречала у старого аптекаря. Есть ли в этом связь? И Дегре говорил, что убийц надо искать не на улицах, а, быть может, в салонах.
Анжелика вздрогнула. Красивейший квартал дю Марэ. Какие трагедии скрываются за стенами твоих отелей! Нет мира на этой земле.
– Спасибо тебе, Черный хлеб. Я не забуду, что ты мне сказал, и не буду ходить к этой особе.
Анжелика дала старику денег, кусок ветчины и вина. На прощанье она спросила на воровском жаргоне:
– Теперь твое брюхо полно?
– О да, маркиза. Увы, нищие богаты приключениями. Они богаты, как будущее, – ответил старик куплетом из песенки. Поклонившись, он ушел.
За последние годы Анжелика редко встречала Дегре. Она часто вспоминала тот день, проведенный в отеле. До сих пор она побаивалась его, так как полицейский знал о ней все.
Однажды ей доложили, что некий Дегре хочет ее видеть. Его проводили в бюро, где мадам Марен принимала посетителей.
– Здравствуйте, мадам. Вы великолепно выглядите, – заметил он. – Я пришел вас поздравить с приобретением этого красивого отеля.
– Вы же наверняка знаете эту историю, – недовольно сказала Анжелика и холодно добавила:
– Чем могу служить вам?
– Хорошо, перейдем к делу. У вас есть подруга, мадам де Бренвилье. Не могли бы вы меня представить этой даме?
– Но вы же полицейский. Вам дорога открыта везде.
– Я не хотел бы, чтобы она знала, что я полицейский. Вы представите меня как дворянина, ну, скажем, одного из ваших знакомых.
– Почему вы просите именно меня об этом? – испуганно спросила Анжелика.
– Вы мне можете быть полезны.
– Я не хочу быть полезной вам! – закричала Анжелика. – Я не желаю провожать вас в салон, чтобы вы там выполняли свою грязную работу. Я не хочу иметь дел с вами. Я вас боюсь! Оставьте меня в покое!
Мадам Марен дрожала всем телом.
Дегре с удивлением принял этот отпор.
– Что с вами? – спросил он. – У вас нервы не в порядке, моя дорогая? Я никогда не видел вас такой раздраженной. Будьте спокойней.
– Нет, я не могу быть спокойной! Пока вы ходите сюда, я не могу быть спокойной. Вы спекулируете моим прошлым. Я ничего не знаю и знать не хочу. Я не желаю участвовать в чужих интригах и не желаю ничего знать о них. Я уже раз пострадала от этого. У меня есть цель. Оставьте меня в покое, умоляю вас!
Полицейский спокойно выслушал ее исповедь и истерику:
– Хорошо, оставайтесь, вас никто не тронет.
Попрощавшись, Дегре удалился, и больше Анжелика не видела его и ничего не слышала о нем. Она не хотела больше думать о прошлом, ибо отбросила его, как грязную одежду.
У Анжелики была своя цель – быть принятой в Версале. Но последние шаги ее пути были особенно трудными. Анжелика чувствовала, что впереди ее ожидает много боев и испытаний.
Неизвестно, осуществила бы она свою цель, но случай свел ее с братом иезуитом Раймондом де Сансе.

0

37

Глава 36

Однажды, далеко за полночь, когда Анжелика посыпала песком письмо к своей подруге Нинон де Ланкло, ей вдруг доложили, что какой то человек духовного сана срочно хочет видеть мадам Марен.
У входа Анжелика увидела аббата, который сообщил ей, что ее брат, Раймонд де Сансе, духовник знатных особ при дворе, желает переговорить с ней.
– Сейчас, ночью? – удивилась мадам Марен.
– Да, именно сейчас, мадам.
Анжелика вернулась и, накинув мантию и надев маску, вышла, крайне удивленная приходом аббата, а не брата. Да, это была действительно щекотливая ситуация: если бы кто увидел в такое время иезуита со своей сестрой, мужа которой несколько лет назад сожгли на Гревской площади!
Аббат сказал, что идти недалеко. Через несколько минут молодая женщина оказалась перед домом, построенным в буржуазном стиле. Это был маленький старинный отель, принадлежавший, по видимому, иезуитскому ордену.
В вестибюле спутник Анжелики исчез, как привидение. Она подняла глаза и увидела, что по лестнице спускается длинный силуэт, держащий в руке подсвечник.
– Это вы, сестра моя? – спросил иезуит приятным бархатным голосом.
– Да, это я, Раймонд.
– Идите за мной, прошу вас.
Анжелика последовала за ним, не задавая никаких вопросов. Секретные связи семьи де Сансе де Монтелу снова возобновились.
Духовник привел ее в тускло освещенную ночником каменную келью. Внутри алькова, на кровати, Анжелика увидела бледное лицо ребенка или, вернее, девушки, похожее на лик мадонны. Ее глаза были закрыты, она почти не дышала.
– Эта женщина больна, – сказал иезуит, – и, быть может, она умрет.
– Кто это? – растерянно спросила Анжелика.
– Мари Агнесса, ваша сестра, – ответил Раймонд и, помолчав, добавил:
– Она пришла искать убежище у меня. Я приютил ее, но, узнав ее болезнь, решил посоветоваться с женщиной и вспомнил о тебе.
– Ты правильно сделал. Что с ней?
– Она потеряла много крови. Я думаю, что она неудачно сделала аборт.
Анжелика с горечью посмотрела на свою молоденькую сестру.
– Нужно как можно скорее остановить кровотечение, иначе она может умереть, – сказала она.
– Но я не могу держать ее в этом доме, который является пристройкой к семинарии. Ты меня хорошо понимаешь, не так ли?
– Как только она получит медицинскую помощь, я перевезу ее в мой отель, а пока надо бежать за Великим Матье.
Через четверть часа Матье, знаменитый парижский доктор, был уже в келье и принялся лечить молодую девушку с энергией и опытом многолетней практики, как обычно, философствуя. Но бедная Мари Агнесса была неспособна слушать его басни.
Наконец, Анжелика увидела, что кровотечение постепенно остановилось и щеки девушки стали розоветь.
Матье ушел, оставив мадам Марен снадобья, которые больная должна была все время пить, чтобы восстановить потерянную кровь.
Посмотрев на больную, Анжелика сказала:
– Я думаю, что утром мы сможем перевезти ее ко мне.
– Хорошо, подождем до утра, – согласился иезуит. Он опустил свой матовый профиль, не такой худой, как когда то, как бы раздумывая о мирских делах.
– Раймонд, как ты узнал, что я живу в отеле дю Ботрен под именем мадам Марен? – спросила Анжелика брата.
– Мне легко было узнать это, сестра. Я восхищаюсь тобой. Отныне ужасное дело, жертвой которого ты стала, очень далеко. Оно ушло в прошлое.
– Нет, не так уж далеко, – с горечью заметила Анжелика. – Его не забыли. Я не могу выйти в свет. Многие дворяне, по происхождению ниже меня, смотрят на меня как на преуспевающую шоколадницу. Я никогда не смогу быть при дворе, в Версале…
Раймонд проникновенно смотрел на сестру, зная все ее мирские дела.
– Но почему ты не хочешь выйти замуж? Титул баронессы или графини тебе не помешал бы. Я знаю, что у тебя много поклонников.
Анжелика подумала о Филиппе дю Плесси и почувствовала, что покраснела от этой мысли.
– Выйти замуж за маркиза дю Плесси – это было бы великолепно! Почему я раньше не подумала об этом?
– Потому что не считала себя вдовой, – скупо заметил иезуит. – У тебя есть все, чтобы выйти замуж и войти в свет честным образом. Чем смогу, помогу тебе.
– Спасибо, Раймонд. Это было бы великолепно, – мечтательно повторила Анжелика. – Мне было так трудно выкарабкаться из грязи, ты ведь не знаешь всего. Я была на парижском «дне». Из всей нашей семьи, быть может, только я так низко пала. К тому же нельзя сказать, что судьбы у каждого из нас были такие уж блестящие. Почему у нас так в роду?
– Я благодарю тебя за это «мы», – заметил Раймонд, улыбаясь. – Вот я стал иезуитом. Вспомни, отец всегда был недоволен нами. Он хотел видеть нас в большом религиозном свете и чтобы у нас был большой приход. Но мы разочаровали его. Жосслен уехал в Америку, Денис – единственный военный в семье и тот горячая голова, страстный игрок. Гонтран… не будем о нем говорить, ибо он морально опустился – стал художником, как простой кустарь. Альберт – паж у маршала Рошона.
– А Мари Агнесса? – спросила Анжелика и замолчала, прислушиваясь к тихому дыханию, доносившемуся из алькова. Помедлив, она добавила:
– Она и раньше любила развлекаться в Монтелу с местными юношами. При дворе она, наверное, попробовала всех.
Раймонд молча слушал Анжелику. Затем он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Анжелика, сестра моя, я поражен пороками нашего времени. Мы являемся свидетелями развращенных нравов, жестоких убийств. Потомки нам не простят этого. За прошедший год многие мои исповедницы избавились от ненужного плода. Вот какие нравы существуют в наш век, сестра моя! Только одна церковь сможет вывести из тупика людей и навести порядок в королевстве.
Ночь была спокойной, запах ладана разливался по каменной келье, тень от распятия, стоявшего между сестрой и братом, показалась Анжелике, впервые за столько лет, не мрачной, а успокаивающей.
Внезапно она опустилась на колени.
– Раймонд, хочешь послушать мою исповедь? – тихо спросила Анжелика.

0

38

Глава 37

Выздоровление Мари Агнессы продолжалось уже в отеле дю Ботрен. Все было относительно нормально. Однако молодая женщина оставалась печальной и не игривой, как обычно. Казалось, она навсегда забыла свой кристальный смех, который вот уже несколько лет шокировал весь королевский двор.
В Мари Агнессе начала проявляться другая сторона ее характера. Было видно, что она раскаивается за свои старые дела. Но, как только она поправилась, Анжелика выбрала момент, чтобы дать ей пощечину.
Прошло уже больше двух недель, как молодая женщина встала на ноги, но, казалось, не собиралась покидать свою сестру, мадам Марен. Никто даже не догадывался, что они были сестрами, и этот факт очень забавлял их.
Королева часто справлялась о здоровье любимой фрейлины. Последняя отвечала, что чувствует себя хорошо, но хочет уйти в монастырь. Мари Агнесса казалась очень серьезной. Она абсолютно отказалась кого либо видеть, погрузившись в чтение старых церковных книг.
Анжелика была очень довольна тем, что исповедовалась Раймонду. Отныне это позволяло ей посещать иезуита безо всяких задних мыслей. Ей нравилась атмосфера этих долгих переживаний, запах ладана, органная музыка.
И вот в один прекрасный день соседка Анжелики. мадам Скаррон, отвела ее к своему духовнику, аббату, господину Лозье.
Анжелика спокойно вздохнула, когда аббат стал говорить ей о власянице. Думая о своей женитьбе на Филиппе дю Плесси, она не хотела портить своего тела самобичеванием. Ей так хотелось обольстить неприступного маркиза, который, казалось, был равнодушен к ней более, чем когда либо.
Но, несмотря на это, он регулярно посещал отель дю Ботрен. Приходил он небрежно, разговаривал мало.
Наблюдая божественную красоту Филиппа, Анжелика всегда испытывала сладострастное чувство и истому во всем своем прекрасном теле, как когда то в юности, в замке Монтелу. Она хорошо помнила его белые руки в перстнях на своих бедрах, ссадины от длинных ногтей.
Маркиз и не подозревал, что мадам Марен была той женщиной, которую он со своими друзьями пытался изнасиловать в таверне «Красная маска». Когда его ясные глаза останавливались на Анжелике, она испытывала дикую радость и наслаждение. Однако молодой человек никогда не делал ей комплиментов, даже самых банальных. Он был холоден и, казалось, неприступен до того, что даже ее сыновья боялись этого чопорного дворянина.
Как то вечером, удобно сидя в кресле, Мари Агнесса сказала Анжелике:
– Сестра, ты всегда смотришь на Филиппа влюбленными глазами. Что бы это могло означать? Ты что, хочешь обольстить этого пошляка?
– Чем он тебе не нравится? – спросила Анжелика.
– В чем я его упрекаю? Да в том, что… – она запнулась. Быть таким соблазнительным красавцем и не знать, как любить женщину! Да знает ли он вообще, как надо обращаться с женщиной?
– Вот действительно фривольная тема разговора для персоны, которая хочет уйти в монастырь, – смеясь, заметила Анжелика.
– Мне надо успеть, пока я еще не там, – сказала Мари Агнесса, заливаясь краской. – Для меня, сестра, скажу откровенно, манера, с какой мужчина держит женщину в объятиях, это главное качество, по которому я ценю этих «петухов». Решительный и нежный жест, когда тебе кажется, что в любую минуту можешь оттолкнуть или отдаться страсти. Какое наслаждение в этот момент быть нежной и хрупкой женщиной.
Анжелика наклонилась над камином, в котором жарились каштаны. Слова сестры посеяли сомнения в ее душе. Но она решила выйти замуж за Филиппа дю Плесси, ибо это был лучший выход из положения, ее реабилитация в свете, но об этом браке Анжелика не строила никаких иллюзий. Она не обращала никакого внимания на безразличие кузена к ней.
Назавтра, в момент откровения, душившего ее, мадам Марен пошла к Нинон де Ланкло и первая завела разговор.
– Что вы думаете, Нинон, о Филиппе дю Плесси де Бельер?
Куртизанка на мгновение задумалась, подперев рукой щеку, потом сказала:
– Я думаю, что когда его лучше узнаешь, то замечаешь, что он лучше, чем есть на самом деле, но когда его еще больше узнаешь, то понимаешь, что он лучше, чем кажется с первого взгляда.
– Я не понимаю вас, Нинон, – растерянно проговорила Анжелика.
– Я хочу сказать, что у него нет всех тех качеств обольстительного мужчины, которые обещает его божественная красота. Если смотреть в корень вещей, то он обычный представитель дворянской расы. Этот дворянин принадлежит только королю, и вы никогда не узнаете его слабостей, моя дорогая.
– А что он думает о женщинах? – не унималась Анжелика.
– Филипп? – удивилась Нинон.
– Говорят, что он ужасно груб с женщинами.
– Да, говорят.
– Не заставляйте меня поверить в то, что вы с ним не спали, Нинон.
– Увы, но это так, моя дорогая.
Помолчав немного, Нинон продолжала:
– Этот господин опоздал во времени. Ему надо было родиться лет на 50 раньше. Когда я вспоминаю его, то вижу свою молодость.
– Вашу молодость?! – Анжелика рассмеялась, внимательно рассматривая лицо куртизанки, на котором не было ни одной морщинки. – Но вы выглядите лучше меня, Нинон.
– Нет, моя дорогая. Чтобы приукрасить старость, иногда говорят: тело стареет, а душа остается молодой. Но, к сожалению, у меня все иначе. Слава богу, тело у меня молодое, но душа стара, как мир. Время моей юности проходило во времена Людовика XIII. В то далекое время люди были разные. Повсюду слышалось бряцанье оружия, на каждом углу были дуэли, была травля гугенотов. Люди умели воевать, но не любить. Это были варвары в кружевных воротничках. Что касается маркиза дю Плесси, то вы знаете, на кого он похож? Он похож на Сен Мара, красавца дворянина, фаворита Людовика XIII. Бедный Сен Map, он страстно увлекся Марион Делорм, но король был ревнив, а кардинал Ришелье не замедлил с его опалой. В конце концов он положил на плаху свою прекрасную голову. В то время было столько трагических судеб, моя дорогая. Но дю Плесси далек от вас и абсолютно вам не подходит.
Анжелика покраснела, края ее губ задрожали, как у подростка.
– Почему вы думаете, что я познала большую любовь, Нинон? – спросила она.
– Я вижу это в ваших глазах. Женщина, у которой зеленые глаза…
Анжелика поднялась.
– Нинон, не говорите мне больше ничего. Я должна женить на себе Филиппа. Так нужно, вам не понять. Я не люблю его, но он всегда меня притягивал. Все время я думаю, что в один прекрасный день он будет принадлежать мне. Не говорите мне больше ничего.
Снабженная этими жалкими сентиментальными сведениями о своем кузене, на следующий день она встретила его в салоне, как всегда элегантного и безразличного.
Филипп все время приходил, но интрига не завязывалась. Анжелика уже была готова подумать: уж не ради ли ее молодой сестры Филипп посещает салон? Но Мари Агнесса в это время ушла к кармелиткам в предместье Сен Жак, чтобы приготовиться к пасхе. Тем не менее Филипп продолжал ходить в салон.
Анжелика знала, что однажды он будет рад прийти к ней на дегустацию дивного ликера, который она сделала сама с добавлением всяких приправ. Она гордилась тем, что умела так хорошо готовить и сервировать стол, но в то же время была разочарована тем, что ни ее красота, ни богатство, ни изобретательность в приготовлении блюд не притягивали к ней маркиза.
Когда наступили первые весенние дни, мадам Марен совсем потеряла надежду. Она так поверила в свое замужество, что уже не могла отказаться от задуманного – стать маркизой дю Плесси де Бельер. Ведь тогда она будет представлена во дворце и будет хозяйкой белого замка дю Плесси Бельер.
Став нервозной от этих мыслей, Анжелика горела желанием пойти погадать к ля Вуазин.
Вскоре представился такой случай. Однажды после обеда к ней пришла ее подруга, мадам Скаррон.
– Вы нужны мне, Анжелика, – сказала вдова. – Нужно, чтобы вы пошли со мной. Представьте себе, эта сумасшедшая де Монтеспан вбила себе в голову, что ей надо непременно идти к прорицательнице ля Вуазин. Мы вместе пойдем, чтобы защитить ее от чар этой колдуньи.
– Вы правы, Фелонида, – обрадовалась мадам Марен, торопливо одеваясь.
Случай выпал как нельзя кстати.
Охраняемая двумя «ангелами хранителями», Анжеликой и Фелонидой, Атенаис де Монтеспан со страхом переступила порог прорицательницы, которая жила в окрестностях Тампля.
В последнее время она разбогатела и переехала со своей старой квартиры, где когда то карлик Баркароль тайно проводил к ней ночью влиятельнейших особ королевства. Теперь к ней ходили открыто. Обычно она принимала клиентов на возвышении, напоминающем трон, обитый черной тканью. Ее накидка была расшита золотыми звездами. Все это придавало ей загадочность и силу власти над людьми.
Но в этот день прорицательница была мертвецки пьяна. С самого порога все три женщины поняли, что гадание отпадает. Однако гадалка, сойдя с трона, неверной походкой подошла к растерявшимся клиенткам.
– Не сердитесь, дамочки, – сказала она слезным голосом. – Я не так пьяна и могу отличить судьбы двух людей. Каждому свое, не так ли? Дайте мне свою руку. У вас сначала солнце, потом неудача. Король вас полюбит, но не женится.
– Черт бы вас побрал! – воскликнула мадам де Монтеспан, с яростью вырывая руку.
Колдунья взяла руку Анжелики и, выпучив глаза, воскликнула:
– Удивительная судьба!
– Я хочу знать, выйду ли я замуж за маркиза? – пробормотала Анжелика.
– Я не знаю, будет ли это маркиз, черт или дьявол, но Я вижу две свадьбы. Вот эти две маленькие черточки. А затем шесть детей.
– Не стоит говорить об этот, – вырывая руку, запротестовала Анжелика.
– Подождите, – властно сказала прорицательница. – Огонь будет гореть в вас до конца дней. А король солнце полюбит вас, не вы не будете принадлежать ему из за этого огня.
С трудом подругам удалось успокоить расстроенную Мадам де Монтеспан.
Как то темным туманным вечером мадемуазель де Паражен, как черная сова, пришла к Анжелике поговорить о том, о сем.
– Я хочу вам рассказать главную новость! – воскликнула мадемуазель де Паражен, глядя на Анжелику. – Вы знаете, о чем все сейчас говорят? Мадам Гамильтон выдает замуж свою дочь.
– Я очень рада, – заметила Анжелика. – Малышка некрасива, но зато у нее богатое приданое.
– Да. И именно на это приданое позарился маркиз Филипп дю Плесси.
– Как Филипп? – у Анжелики зашлось сердце.
– А вы разве ничего не слышали? – Мадемуазель де Паражен закрыла глаза. – Почему маркиз не может жениться на дочери мадам Гамильтон? – усмехнулась старая дева. – Один из моих крестьян говорил: «Деньги собирают на земле, а чтобы их собрать надо наклониться». Все знают, что у маркиза денежные затруднения. Он по крупному играет в Версале. Например, на снаряжение в свой последний поход он ухлопал уйму денег. Сзади его полка шло десять мулов, нагруженных золотой посудой и всяким барахлом.
Анжелика не перебивала старую деву, но в душе она была в отчаянии. Последняя ее ступенька во дворец короля солнце могла оборваться навсегда. Неужели она навсегда останется простой шоколадницей, не признанной в свете?
Да, ее принимали в салонах, но сдержанно. Версаль! Версаль, блеск двора! Филипп красавец – кузен с каменным сердцем. Неужели она упадет до уровня Одиже?
Фелонида поднялась.
– Я вижу, что вы меня не слушаете, Анжелика. Ладно, я засиделась. Оставляю вас наедине с вашими мыслями.
С этими словами мадемуазель де Паражен покинула отель дю Ботрен.

0

39

Глава 38

Этой ночью Анжелика не могла сомкнуть глаз.
Утром она пошла на мессу. Выйдя, немного успокоилась. Однако мысли о свадьбе кузена продолжали мучить ее.
Наступило послеобеденное время прогулок. Сев в карету, Анжелика не знала, что она будет делать. Она спрашивала себя, почему она так тщательно отнеслась к своему туалету. Поправляя оборки в своих шелках, она немного успокоилась в тиши кареты.
Почему мадам Марен одела сегодня это новое платье цвета индийского ореха и нежной зелени? Анжелика специально выписала этот наряд из ателье Амесона, ибо этот коммерсант снабжал туалетами королевский двор. На этот раз мадам Марен хотела выглядеть, как знатная дама. Она знала, что это платье и ожерелье, которое было на ней, подходят к цвету ее лица, несмотря на то, что она немного постарела.
– Я думаю, что сегодня натворю много глупостей, крошка моя, – обратилась она к собачке. – Но я не могу отказаться от своего плана. Нет и еще раз нет!
Несмотря на печальные и мрачные мысли, подъехав к Тюильри, Анжелика взяла маленькое зеркальце в золотой оправе, прикрепленное цепочкой к платью, и тщательно исследовала свое лицо. Она не могла позволить себе большего, например, освежить лицо пудрой.
Анжелика улыбнулась себе и, взяв на руки Хризантему и оправив оборки платья, прошла через решетчатую дверь в Тюильри.
– Если на этот раз Филиппа не будет там, я откажусь от борьбы, – сказала она себе.
Но, к счастью, Филипп дю Плесси был там. Он стоял у большого Портера рядом с принцем Конде, который разглагольствовал в своем любимом месте, где обычно показывал себя зевакам.
Анжелика степенно подошла к ним. Теперь она знала, если судьба свела ее сегодня в Тюильри с Филиппом, то она постарается отстоять намеченный план.
Послеобеденная погода была прохладной и приятной. Анжелика подходила к разговаривающим улыбающаяся, приветствуя их. Вдруг она заметила, что цвет ее платья совпадает по цвету с красивым костюмом маркиза.
Обычно Филипп одевался в бледные тона, но в этот день он был одет в костюм голубого цвета с большими пуговицами и золотой вышивкой повсюду. Манжеты его камзола были обшиты тончайшим кружевом. В руках маркиза была широкополая шляпа из очень тонкого фетра с голубыми перьями. Другие гуляющие с завистью смотрели на одежду придворного.
Анжелика глазами искала малышку ля Муанон, но ее соперницы не было сегодня в парке. Она облегченно вздохнула. Потом подошла к принцу Конде, который почтительно приветствовал ее.
– А вот и вы, моя прелесть! – воскликнул он. – Не хотите ли сесть в мою карету и разделить со мной сегодняшнюю прогулку?
Но мадам Марен вкрадчивым голосом сказала:
– Тысячу извинений, ваше высочество, но маркиз уже пригласил меня на прогулку.
– Черт бы побрал этих расфуфыренных молокососов! – загремел де Конде. – На этот раз вам повезло, маркиз, вы будете гулять с одной из красивейших дам королевства. Ну и времена, – недовольно пробурчал он. – Но на будущее знайте, что вы не один, кто хотел бы слушать ее обворожительный смех.
– Приму к сведению, монсеньор, – сказал придворный, делая глубокий реверанс и подметая лазурными перьями песок дорожки.
Расставшись с принцем, Анжелика положила свою руку на руку кузена. Они пошли по тропинке. Огненные взгляды придворных обжигали Анжелику, они, конечно, обсуждали ее туалет и туалет ее партнера.
Анжелика представила себе, как они останавливаются в королевской галерее в нескольких шагах от короля и Филипп говорит:
– Моя жена, мадам маркиза дю Плесси де Бельер, сир…
Тонкие пальцы мадам Марен сжались в руке Филиппа.
– Я так и не понял, что сказал принц, – нарушил молчание молодой человек.
– Филипп, он хотел сделать вам приятное. Он любит вас, как сына, а вы его, как воина.
– Да, но я сегодня не рассчитывал быть здесь. Анжелика не осмелилась спросить почему. С Филиппом так было всегда, он менял решения, и никто не мог у него спрашивать.
Гуляющих в этот час было немного. Запах леса и грибов заполнял пространство под кронами деревьев.
Поднимаясь в карету маркиза, Анжелика заметила, что тонкая серебряная сетка спускается почти до самых колес.
«Откуда он мог узнать об этой последней моде?»– спрашивала она себя. Анжелика прекрасно знала, что маркиз весь в долгах после очередных сумасбродств на королевском карнавале. А может, это подарок ля Муанон своему будущему зятю? Никогда Анжелика не переживала так болезненно, как сейчас, неразговорчивость кузена. С нетерпением она хотела возобновить разговор, смотря на проезжающие кареты.
Глаза Филиппа витали где то в облаках. Он с безразличным видом сидел и играл тростью.
«Если мы поженимся, я отучу его от этой привычки – молчать в присутствии дамы», – думала Анжелика.
Стало темнеть, и гигантские тени от деревьев превратились в бесформенных великанов. Извозчик спросил через лакея, ехать ли в Булонский лес.
– Да, – ответила Анжелика, не дожидаясь распоряжений маркиза. И так как тишина была нарушена, она смело спросила:
– Вы знаете, Филипп, какую глупость мне рассказали? Говорят, что вы собираетесь жениться на дочери президента ля Муанон.
– Эта глупость – чистейшая правда, моя дорогая.
– Но как? – Анжелика чуть не задохнулась. – Это невозможно! Что вы нашли в этой серенькой девушке?
– Меня не интересует ее красота. Ее приданое – вот, что меня притягивает.
«Мадемуазель де Паражен была права, – вздохнула Анжелика. – Но если это только вопрос денег, все может уладиться». Придав самое обворожительное выражение своему лицу, Анжелика воскликнула:
– О, Филипп, я не думала, что вы такой материалист!
– Если вас это удивляет, моя дорогая, я собираюсь наплодить ей кучу детей.
– Нет! – с жаром воскликнула Анжелика. – Только не это! Она и так сполна получит за свои деньги. – Она повторила:
– Нет!
Филипп повернул к ней удивленное лицо.
– Вы не хотите, чтобы у меня были дети?
– Дело не в этом. Просто я не хочу, чтобы она была вашей женой, вот и все.
– А почему же она ею не станет?
Вздох отчаянья вырвался из уст Анжелики.
– Филипп, ведь вы посещаете салон Нинон. Вы не поняли цели нашего разговора. С вашими «почему» вы ставите собеседника в глупое положение.
Маркиз улыбнулся. Подождав немного со своей нервозностью, Анжелика весело сказала:
– Филипп, если дело касается денег, женитесь на мне, я богата.
– Жениться на вас? – переспросил Филипп. Неприлично засмеявшись, он с презрением сказал:
– Мне жениться на шоколаднице?!
Анжелика покраснела до корней волос. Филипп всегда старался унизить ее.
– Не кажется ли вам, дорогой кузен, что вы не правы? Я предлагаю вам соединить мою деревенскую кровь с вашей королевской кровью. Моя кровь так же благородна, как и ваша! Мой род даже древней, чем ваш!
Молодой человек долго смотрел на нее безразличными глазами.
– Когда то вы говорили мне подобные вещи. Это было В Монтелу, в вашем развалившемся замке.
Анжелика представила темные своды Монтелу, свои глаза, которые пожирали красавца кузена.
– Филипп, женитесь на мне, – успокаивающе сказала она. – У вас будут все мои деньги. У меня тоже дворянская кровь. Свет быстро забудет мою коммерцию, к тому же сейчас многие дворяне занимаются коммерцией. Мне это сказал господин Кольбер… – Анжелика замолчала, видя, что маркиз ее не слушает, а смотрит в окно. Думал ли он о другом или вообще ни о чем не думал? Если бы он спросил Анжелику, почему она хочет выйти замуж за него, то мадам Марен крикнула бы ему, что страстно любит его и любила всегда. Но маркиз молчал.
Обескураженная Анжелика заговорила:
– Поймите меня, Филипп, я хочу вернуться в свет, вернуть имя. Я хочу, чтобы меня представили в Версале.
Через минуту она увидела, что маркиз ее не слушает. Помолчав, он произнес:
– Нет, моя дорогая. Нет!
Анжелика поняла, что его решение была твердым, как гранит.
– Почему вы не ответили на приветствие мадемуазель де Монпансье? – спросил маркиз, глядя в окно.
Мадам Марен заметила, что их карета приближается к аллее королевы, очень людной в это время. Она моментально начала отвечать на приветствия, которые ей посылали знакомые и поклонники. Анжелике казалось, что солнце зашло и жизнь остановилась. Филипп был рядом, а у нее не было аргументов. Ее любовь и страсть он растоптал своим точеным каблуком. Нельзя заставить мужчину жениться, когда он не любит и не хочет вас и никакие интересы не связывают обоих. Остается единственное средство – страх. Но какой страх может согнуть этого бравого воина, не боящегося даже войны.
– А вот и мадам де Монтеспан со своей сестрой, мадам де Тианж – настоятельницей женского монастыря.
Монтеспан была в трауре по матери, но, тем не менее, вчера она танцевала в Версале. На первый танец король пригласил мадам де Монтеспан.
Анжелика сделала усилие, чтобы не спросить, означало ли это опалу для Лавальер. Но она не переносила этот светский разговор. Ей было все равно, что господин де Монтеспан с рогами и что ее подруга станет любовницей короля.
– Принц приветствует вас, – заметил Филипп. Кивком головы Анжелика ответила на приветствие принца через окно кареты.
– Вы – единственная женщина, которой монсеньор адресует свою любезность,
– сказал маркиз, посмеиваясь. Нельзя было понять, то ли это была насмешка, то ли восхищение. – После смерти его подруги в монастыре кармелиток, в предместье Сен Жак, принц поклялся, что будет брать от женщин только любовь. Это он мне сказал по секрету. Но что касается меня, то мне кажется, что принц делал это и раньше.
Зевнув, Филипп добавил:
– Наш де Конде любит одно – командовать армией. И пока организация новой кампании висит в воздухе, он отдыхает, ожидая согласия его величества. Он оправдывает доверие короля, стреляя по неприятелю из золотого пистолета.
– Какой героизм! – засмеялась Анжелика. Маркиз обескураживал ее. – Сейчас он лебезит перед королем, а было время, когда он хотел отравить короля и его брата.
– Что вы говорите, мадам? Вы отдаете себе отчет? Что принц ненавидит сюзерена, он не отрицал этого, но покушаться на жизнь короля! Это сумасшествие, мадам! Вот действительно женские сплетни, им нет границ.
Анжелика вдруг взорвалась.
– Не стройте из себя невинного ребенка, Филипп. Вы прекрасно знаете, что заговор происходил именно в вашем замке дю Плесси Бельер.
Наступила тишина, и мадам Марен поняла, что попала в цель.
– Вы с ума сошли, – сказал маркиз дрожащим голосом.
Анжелика резко повернулась к нему. Неужели она нашла дорогу к его страху? Она видела его бледное лицо, обрамленное париком.
– Я была там и видела всех: принца Конде, монаха Экзила, герцогиню де Бофор, вашего отца и других, которые живы и без зазрения совести ездят в Версаль. Я слышала, как они все продались Фуке.
– Это не правда! – яростно воскликнул маркиз.
Закрыв наполовину глаза, Анжелика принялась читать на память:
– «Я, нижеподписавшийся принц де Конде, заверяю мессира Фуке, что всегда буду верен только ему и никому другому, и обязуюсь предоставлять в его распоряжение мои города, укрепления и все прочее по его первому требованию…»
– Замолчите! Я вас заклинаю! – со страхом закричал маркиз.
Но мадам Марен продолжала:
«Заключено в дю Плесси Бельер, 20 сентября 1649 года».
С наслаждением она заметила, что молодой человек бледнеет все больше и больше.
– Глупо, мадам, поднимать старые истории. Это все в прошлом.
Он замолчал, чтобы приветствовать карету мадам Альбре. Анжелика ехидно сказала:
– Еще не прошло и пяти лет, как Фуке в Бастилии.
– К чему вы клоните?
– К тому, что король до сих пор не переносит тех особ, которые имели отношение к Фуке. Он их ненавидит.
– Но документы уничтожены! – воскликнул маркиз.
– Не все.
Маркиз сильно сжал ее руку. Его дыхание возбуждало Анжелику.
– Ларец с ядом, – прошептал Филипп. – Так это вы его украли?
– Да, я.
– Подлая тварь! – процедил он сквозь зубы. – Я всегда подозревал, что вы знали что то. Исчезновение этого проклятого ларца мучило моего отца до самой смерти. И это были вы… Он сейчас у вас?
– Он всегда был у меня, – твердо сказала Анжелика.
Филипп принялся беззвучно ругаться.
– Я знаю, – заметила мадам Марен, – вы собираетесь меня убить, но у вас ничего не выйдет. В день моей смерти мое завещание через поверенного будет передано королю и его величество узнает, где находится тайник с документами.
– Вы зверь, Филипп, – гневно сказала Анжелика и потерла руку, на которой остались вмятины от ногтей кузена.
Не обращая внимания на нее, маркиз стал разговаривать сам с собой:
– Мой отец был честный человек. Я люблю принца и думаю, что это дело так оставить нельзя.
Затем он спросил у мадам Марен:
– Сколько вы хотите за эти документы? Я найду деньги, если надо.
– Но дело не в этом. Я не хочу ваших денег.
– Что же вы хотите, черт бы вас побрал? – в ярости воскликнул Филипп.
– Час назад я говорила вам, чего хочу. Я хочу, чтобы вы женились на мне.
– Никогда! – закричал маркиз.
Он откинулся на спинку сиденья и сидел не двигаясь, погрузившись в свои мысли. Потом Филипп странно посмотрел на Анжелику и, набрав воздуха, выпалил:
– Договорились, мадам, я женюсь на вас. Соизвольте завтра вечером прийти в мой отель на улицу Святого Антуана. Вы будете разговаривать с моим интендантом о брачном контракте.
Выйдя из кареты и вдыхая запах цветов с близлежащих клумб, Анжелика направилась в свой отель, с которым она собиралась вскоре расстаться.
Вдруг она увидела призрак графа Жоффрея де Пейрака, «Великого Хромого из Лангедока». Он как бы укорял ее.
– Ты оставил меня одну! – кричала Анжелика в исступлении в ночь. – Что же мне остается делать?!

0

40

Глава 39

Когда назавтра вечером мадам Марен прибыла в отель на улице Святого Антуана, в ее душе уже не было тех угрызений совести, которые она испытывала накануне. Она горделиво прошла через решетчатые ворота.
Через некоторое время открылась дверь и маленький, скромно одетый человек, приблизившись к Анжелике, почтенно приветствовал ее. Мадам Марен не могла предполагать, что интендантом земель дю Плесси был никто иной, как старый гугенот Молин. Узнав старика, она вскрикнула от радости и от души пожала ему руку. – Господин Молин! Возможно ли это? Как я рада вас снова видеть!
– Вы оказываете мне большую честь, мадам, – улыбнулся он во весь рот. – Прошу вас, садитесь, пожалуйста, вот в это кресло.
Сам он сел около огня за маленький столик, на котором стоял чернильный прибор и лежало несколько перьев. Пока он оттачивал перо, Анжелика, удивленная этим появлением, во все глаза рассматривала старика.
Он постарел, но лицо осталось прежним. Все тот же пронизывающий взгляд. Только волосы, покрытые шляпой, были белы как снег. Возле Молина Анжелике чудился полный силуэт отца, который столько раз сидел у очага, говоря о будущем своего многочисленного потомства.
– Как там мой папаша?
Интендант сдунул со стола обрезки от пера.
– Господин барон в полном здравии, мадам.
– А его лошади?
– Последний сезон прошел успешно.
Рядом с Молином Анжелика чувствовала себя, как когда то в детстве, маленькой хрупкой девочкой. Это именно Молин женил на ней графа де Пейрака. И вот он вновь появился, чтобы связать ее с Филиппом дю Плесси де Бельер.
– Помните, – мечтательно спросила Анжелика, – вы были в Монтелу во время моей помолвки с графом? Тогда я вас ненавидела, но благодаря вам я была так счастлива!
Старик внимательно посмотрел на Анжелику.
– Когда то вы мне говорили, господин Молин: «Если хочешь достигнуть какой нибудь цели, надо чем то жертвовать». Что касается нашего дела, я думаю, что потеряла немного больше: уважение к самой себе. Тем хуже, но у меня есть цель.
– Ну ладно, мадам, перейдем к делу. Итак, господин маркиз объяснил мне, что ставки очень велики. Вот почему я хочу предложить вам несколько условий, которые вы должны будете подписать и исполнить. Но вначале вы должны поклясться, что знаете, где находится некий ларец, которым господин маркиз хочет обладать. Только после этой клятвы наш договор войдет в силу.
– Я готова поклясться на Библии, – сказала Анжелика, подняв руку.
– Скоро придет господин маркиз со своим духовником. А пока углубимся в суть вещей. Вы, мадам Марен, являетесь обладателем секрета, который очень интересует моего хозяина, маркиза дю Плесси де Бельер. Наследник согласен жениться на вас, мадам Марен, урожденной Анжелике ле Сансе де Монтелу, если она выполнит следующие условия брачного контракта. После свадьбы, а иначе говоря, сразу после брачного благословения, вы должны будете в присутствии двух свидетелей, господина аббата и меня, вашего слуги, отдать некий ларец, в котором содержатся документы, интересующие господина маркиза. С другой стороны, господин маркиз желает свободно распоряжаться вашим состоянием.
– Извините, – живо сказала Анжелика, – маркиз может распоряжаться моим состоянием, я даже назначу ему годовую ренту. Но я хочу остаться единственной хозяйкой своих предприятий. Признайтесь, что я неплохо разбираюсь в коммерции, – гордо закончила мадам Марен.
Старик кивнул головой.
– Вы заслужили это своим трудом.
– Вначале у меня не было ничего, абсолютно ничего. Бедность, в которой мы жили в Монтелу, была раем по сравнению с нищетой, в которой я осталась после смерти графа Жоффрея де Пейрака.
– Я хочу рассказать вам о вашей шахте, где добывают серебро, – сказал Молин спокойным голосом. – Эта шахта сыграла большую роль в поддержке вашей семьи в эти последние годы. Теперь вы и ваши дети можете распоряжаться ею. Шахта не была конфискована во время процесса. Она осталась в стороне от алчных королевских контролеров. Когда то она была вашим приданым. С тех пор шахта осталась цела и невредима.
– Мессир Молин, – заметила Анжелика, улыбаясь, – у вас есть способность служить сразу нескольким хозяевам.
– О нет, мадам, – запротестовал интендант. – У меня нет нескольких хозяев, а есть несколько дел.
– Я уловила нюанс, мессир Молин.
– Мы сейчас говорим о деле дю Плесси де Бельер. Я все записал, мадам.
– Я готова обсудить ренту, необходимую господину маркизу. Взамен этого я хочу, чтобы была свадьба, и, когда после нее я стану маркизой дю Плесси де Бельер, хочу быть хозяйкой всех земель и поместий, принадлежащих маркизу, то есть моему мужу. Желаю также, чтобы он представил меня своим родственникам и знакомым как свою законную супругу. А также чтобы мои двое сыновей нашли приют и покой в замке их деда. Короче говоря, я должна быть в курсе всех дел господина маркиза дю Плесси де Бельер.
– Мадам, по правде говоря, дела маркиза плохи и вас не обрадуют. Прямо скажем, они в упадке. Не хочу от вас скрывать, что мой хозяин в долгах как в шелках. Разрешите записать ваши предложения, мадам.
Некоторое время слышался только скрип пера и треск поленьев в камине. Пока Молин писал, мадам Марен думала: «Если я стану маркизой дю Плесси, Молин будет моим интендантом».
– Мадам, могу ли я просить еще об одном условии нашего соглашения? – подняв голову, спросил старик.
– Для моей выгоды или для выгоды вашего хозяина?
– На этот раз для вашей выгоды, мадам.
– Анжелика, – начал Молин, – я знаю вас уже много лет и буду говорить с вами, как много лет назад, в качестве вашего отца. Думаю, что это было бы великолепно, если бы вы вышли замуж за моего хозяина. Честно говоря, я думал, что больше не увижу вас. Но вы здесь против всякой логики, и мой хозяин обязан жениться на вас. Не знаю, что толкает его на этот союз, но хочу, чтобы этот брак был удачным.
– Я согласна с вами, господин Молин. Но какое условие вы хотите внести дополнительно в контракт?
– Вы, конечно, желаете сделать большую свадьбу, мадам. А как насчет расходов?
– Расходов? – повторила Анжелика, раскрывая глаза, как монашка, только что вышедшая из монастыря.
– Мадам, господину маркизу хочется сделать свадьбу тайной. Удивил ли я вас, не знаю, но скажу, что чувства, которые мой хозяин питает к вам, далеки от того, что называют любовью.
– Я знаю об этом, – еле слышно произнесла Анжелика.
Молин спокойно перебил ее.
– Мадам, в данный момент ваша позиция сильна, потому что вы считаете маркиза снобом, но позже вам нужно будет изменить подход к Филиппу. Если нет, вы будете очень несчастливы.
– Я была уже несчастна, Молин, и не хочу снова начинать с нуля.
– Вот поэтому я и предлагаю вам второй вариант защиты. Послушайте, Анжелика, я очень стар, чтобы лицемерить. После свадьбы у вас не будет власти над ним. Маркиз будет обладать всем. Ларец, деньги, все это будет в его руках. Любви для него не существует.
«Молин прав», – подумала Анжелика.
– Я думаю, – сказал Молин, – что вы достаточно обольстительны, чтобы выиграть партию. Мой хозяин, конечно, знает женщин. Для него это бездушные существа. Вы слышали о его оргиях в Норжоне. У него дикие рефлексы, воспитанные войной и насилием.
– Молин, вы говорите ужасные вещи.
– Я не хочу пугать вас, мадам, а желаю только предупредить.
В этот момент открылась дверь и в темноте появился силуэт маркиза.
Филипп дю Плесси был одет в атласный светлый костюм и выглядел, как снежный человек. Его парик был великолепен.
– Молин, в какой стадии находятся переговоры? – спросил маркиз.
– В общем мадам согласна с предложенными условиями.
– Вы клянетесь, что знаете тайник, где находится ларец?
– Да, я клянусь.
– В таком случае подойдите сюда, господин Шаретт.
Духовник, черный худой силуэт которого маячил за хозяином, подошел к столу. Анжелика поклялась на распятии, что сразу после свадьбы она вручит мужу злосчастный ларец. Потом Молин объявил величину ренты, которую мадам Марен обязана будет платить мужу каждый год. Она знает расточительство маркиза и должна будет повышать ренту.
Анжелика скривилась.
«Когда я стану маркизой дю Плесси де Бельер, – думала молодая женщина, – я выжму из его земель максимум дохода».
– Есть одно условие, господин маркиз, которое мадам Марен, присутствующая здесь, заставила меня вписать в контракт. Вот оно: финансовые дела будут решаться после свадьбы.
Маркиз сказал:
– О да, конечно. Это предел мечтаний мадам Марен.
Бесстыдство, соединенное с цинизмом. Теперь он был бледен от злости.
– Предупредила ли мадам Марен свидетелей, которые будут присутствовать на этой церемонии? – Филипп повернулся к Анжелике, которая во время всего этого разговора старалась держать себя в руках.
Она подняла свои прекрасные глаза на жениха. Жестокое выражение его лица заставило ее поневоле вздрогнуть.
– Ладно, – медленно сказал маркиз, и жестокая улыбка появилась на его губах.

0

41

Глава 40

– Вы заставили меня сыграть очень отвратительную роль, – сказала Анжелика Молину, – о такой я даже не думала.
– Когда выбираешь отвратительную роль, мадам, не нужно быть щепетильной, а надо только поддерживать свои позиции.
«Я снова обретаю старых знакомых», – сказала себе Анжелика, смотря вдаль, и это отвлекло ее от мысли, что Филипп абсолютно равнодушен к ней.
Они стояли рядом, ожидая, пока карета мадам Марен развернется и подъедет к подъезду. Вдруг Молин, смотревший на звездное небо, тихо сказал:
– Я до сих пор не могу понять, как такой человек мог умереть?!
– Какой человек? – тихо спросила Анжелика.
– Господин граф де Пейрак, мадам.
Анжелика вся сжалась в комок.
– Вы думаете, что он осудит меня, если я выйду замуж за Филиппа? – тихо спросила Анжелика.
Старик молчал, как бы не замечая ее.
– Как такой человек мог умереть? Может, король вовремя понял?
Молодая женщина схватила интенданта за руку.
– Молин, вы что то знаете.
– Я слышал, что король простил его в последний момент.
Анжелика опустила голову.
– Увы, я своими глазами видела, как он сгорел на костре на Гревской площади.
– Ну что ж, мадам, тогда предадим это забвению, – сказал Молин, перекрестившись. В этот момент он очень походил на патера. – Да восторжествует жизнь, мадам!
По дороге Анжелика, сжав руки на груди, продолжала думать о муже.
«Где ты, Жоффрей?! – говорила она себе. – Почему свет от костра стоит передо мной вот уже пять лет? Если ты еще на земле, вернись ко мне!»
Анжелика еле подавила рыдания, исходившие из истерзанной души и раненого сердца. Блики уличных фонарей падали на нее, растворяясь в темноте, по щекам текли слезы. В этом мраке, как и в жизни, она пробиралась на ощупь. Анжелика чего то боялась. Боялась ли Филиппа или Жоффрея, мертвого или живого? Нестерпимая тоска переполняла ее грудь, какая то неопределенность томила ее пылающее сердце.
В отеле дю Ботрэн Флоримон и Кантор подбежали к матери. Они были одеты в розовые сатиновые кофточки с кружевными воротничками, на их головах были шляпы с розовыми перьями, а по бокам красовались маленькие шпаги. Вместе с ними были их собаки. Кантор, опершись о спину большой рыжей собаки, вынул шпагу из ножен.
С бьющимся от волнения сердцем Анжелика смотрела на этих двух маленьких обаятельных ребят. Какие они сейчас серьезные, бывшие «ангелочки» «Двора чудес». Как важно они носили свои детские шпаги. По сравнению с Филиппом и призраком графа де Пейрака они казались такими беспомощными и слабыми.
– Да восторжествует жизнь! – сказал недавно старый гугенот.
Теперь жизнь Анжелики была в них. Это для детей она будет продолжать борьбу, свой путь к счастью.
И да поможет ей бог!

0

42

Глава 41

Все те мрачные мысли, мучившие Анжелику в последнее время, не были замечены ни ее близкими, ни друзьями.
Раньше ее семья была безвестной при дворе. Но вот уже несколько лет имя де Сансе мелькало во дворцовой хронике. Старший брат Анжелики иезуит Раймонд был в моде. Даже мать короля, Анна Австрийская, в свое время была неравнодушна к нему. Это был великий иезуит, с огненными глазами, у которого все светские дамы хотели получить благословение.
В принципе имя мадам Марен было скандально в обществе, и весть о том, что она родная сестра иезуита, потрясла всех. Сначала в это никто не верил. Но однажды на приеме у мадам Альбрэ вдруг все увидели, что иезуит поцеловал будущую маркизу дю Плесси де Бельер, долго говорил с ней в форме дружеской беседы.
Именно к Раймонду направилась Анжелика на следующий день после разговора с Молином. Она знала, что брат может дать ей дельный совет, как себя держать.
Не прошло и недели, как натянутость между мадам Марен и двором была ликвидирована навсегда. О ней говорили как о сестре прекраснейшей Мари Агнессы де Сансе, грация и изящество которой вот уже два года шокировали королевский двор. Ум и репутация Анжелики были безупречны. Никто не вспоминал ей других братьев или прошлую свадьбу, а также то, что она делала шоколад.
Кроме де Гиша, все враги мадам Марен прикусили языки, боясь опалы, так как маркиз дю Плесси был у его величества фаворитом. Де Вард был в Бастилии по делу об убийстве маленького продавца вафель. Анжелике это было на руку.
Мадемуазель де Монпансье молчала. Она даже прослезилась, когда ей сообщили о помолвке. И, поцеловав Анжелику, она сказала:
– Будьте счастливы, моя дорогая!
Что касается мадам де Монтеспан, то она смутно помнила прошлое мадам Марен, да и ее собственные интриги не давали возможности заняться Анжеликой. Она даже была довольна тем, что мадам Марен скоро будет при дворе, ибо ценила ее смелость и обаяние.
– С этой нудной Луизой де Лавальер и вечно хныкающей королевой, – говорила она, – двору не хватает задора!
Сам король, так долго сидевший взаперти, рад был повеселиться. Его серьезность как рукой снимало, когда он видел обаятельную представительницу слабого пола.
– Темперамент мадам Марен поможет Атенаис де Монтеспан расцвести, – шептались в салонах. – Эти две красавицы затмят весь двор.
Мадам де Монтеспан дала Анжелике тысячу советов насчет туалетов и драгоценностей, необходимых в Версале.
Что касается вдовы Скаррон, то последняя, зная, что Анжелике пригодится в будущем, всячески помогала ей. Все это отодвинуло прошлое Анжелики на задний план.
Однажды вечером, посмотрев еще раз на нож Родогона и на браслет, она сказала себе:
– О да, это был сон, который никогда не повторится. Ей виделась новая жизнь в свете, в Версале. Она, дворянка, Анжелика де Сансе де Монтелу, скоро выйдет замуж за Филиппа дю Плесси де Бельер. Это было уже предрешено.
Под влиянием этого она перестала думать о прошлом и обо всем на свете. Единственной ее мыслью было выйти замуж и стать маркизой дю Плесси де Бельер.

0

43

Глава 42

Как то утром, когда мадам Марен сидела за туалетным столиком в своем будуаре, ей доложили, что прибыл метрдотель Одиже. Вначале Анжелика хотела надеть платье, но, подумав, осталась в пеньюаре. Знатная дама могла свободно принимать подчиненных в таком наряде, это допускалось по этикету.
– О, входите, дорогой Одиже, садитесь около меня на этот табурет. Мы так долго не виделись. Но, несмотря на это, наши дела идут хорошо, благодаря нашему бравому Марсиандо…
– Да, мадам, я вас тоже давно не видел, – угрюмо заметил Одиже. – Вы, мадам, продолжаете делать глупости? Ходят слухи, что вы выходите замуж за маркиза дю Плесси.
– Это не слухи, а чистая правда, – небрежно ответила Анжелика. – Маркиз – мой кузен, и, честно говоря, я давно была влюблена в него.
Одиже молчал, потом произнес:
– Я давно понял, что вам не пара. Вам нужен дворянский титул?
– Но я сама дворянка от рождения.
Одиже так разволновался, что расстегнул ворот рубашки.
– Дорогой друг… – начала Анжелика.
– Я вам не друг. Да сохрани меня бог быть вашим другом. – Одиже поднялся, из красного он стал белым, и голос его задрожал. – О, как я заблуждался! – пробормотал молодой человек.
– Вы были неплохим компаньоном, Одиже, но вы плохой любовник.
Некоторое время Анжелика смотрела на Одиже. «Черт бы побрал этих мужланов!» – зло подумала Анжелика.
Мадам Марен вспомнила, как она желала его на мельнице Жавель. Тогда Одиже был богат. Но сейчас обстоятельства изменились.
Вздохнув, она снова уселась перед зеркалом. Правильно говорила Нинон:
– Что касается неприятностей в любви, то часы желаний не всегда бьют в одно и то же время.
На другой день Анжелика получила послание от Одиже, который предлагал ей явиться в контору проверить счета и векселя.
Не противясь, Анжелика поехала, так как знала, чем обязана Одиже. Она быстро нашла его в конторе за работой. Молодой человек был одет в дорожный кафтан и охотничьи сапоги. Он казался спокойным и выдержанным. Никакого намека на разговор накануне не было сделано.
– Извините, мадам, но так как я уезжаю, то вы должны проверить счета.
– Как, вы уезжаете?
– Да, мадам, я уезжаю, и надолго.
В течение часа она с помощью Марсиандо проверяла счета, машины, запасы какао и пряностей.
Потом молодой человек, поклонившись, вышел, я вскоре Анжелика услышала стук копыт его лошади.
Внезапно она осознала, что никогда больше не увидит его. Может быть, это и к лучшему.
– Такова жизнь, – сказала себе будущая маркиза дю Плесси де Бельер.
Приготовления к свадьбе целиком поглотили ее внимание. Образ Одиже постепенно стирался в памяти Анжелики и вскоре померк навсегда.

0

44

Глава 43

Анжелика закончила писать письмо своему судовладельцу в Ла Рошель. Посыпав письмо песком и запечатав его, она надела манто, маску и вышла.
Неподалеку находилось маленькое элегантное кафе. В зале было полно народу, так как дождь выгнал всех клиентов из зеленых беседок. Анжелика тихо подошла к двери центрального зала, чтобы взглянуть на клиентов.
Как только она станет маркизой, думала Анжелика, она будет приходить сюда с группой поклонников, чтобы продегустировать дивный шоколад. Это было бы очень забавно, нечто вроде реванша за все труды.
Большие зеркала в позолоченных рамах отражали оживление в зале, но не такое, которое царит в кабаках. Шоколад – спокойный напиток, после него встают на ноги, а не на дыбы, как после вина.
Недалеко от того места, где стояла Анжелика, размышлявшая о своем, она вдруг заметила мужчину, одиноко сидящего за чашкой дымящегося шоколада.
– Боже мой, да это же Дегре! – обрадовалась Анжелика.
Мадам Марен испытала почти детскую радость, увидев знакомые черты лица полицейского. Дегре оставался единственным человеком, которому она могла довериться. Тихонько она подошла к нему.
– Мне кажется, что вас все покинули, господин Дегре, – сказала Анжелика ему на ухо. – Не могу ли я заменить вам ту, которую вы ждете?
Дегре поднял глаза и, сразу узнав Анжелику, дружески улыбнулся.
– Нет ничего лучше, мадам, чем посидеть с хозяйкой этого восхитительного заведения.
Анжелика села рядом с ним.
– Кого вы пришли ловить ко мне, господин Дегре? Злостного памфлетиста?
– Нет, мадам, дьявола в женской плоти. Иначе говоря, отравительницу.
«О, я знаю одну», – подумала мадам Марен, вспоминая мадам де Бренвилье, сестру лейтенанта полиции.
– Когда мне будут нужны сведения, я допрошу вас, мадам, – сухо сказал полицейский. – Я знаю, вы охотно дадите их мне.
Анжелика попробовала горячий шоколад, который ей принесли.
– Что вы скажете об этом напитке, Дегре? – хитро спросила она.
– Это прекрасный напиток, мадам. По делам службы я бываю во многих местах, но ваше заведение просто чудо, здесь отдыхаешь и душой, и телом.
Анжелика была уверена, что Дегре знает о ее будущей свадьбе с маркизом дю Плесси, но никак не могла переменить тему разговора. Вдруг в зал вошла группа сеньоров и дам, в том числе и маркиз дю Плесси де Бельер. Так как Анжелика и Дегре сидели в углу, к тому же она была в маске, маркиз никогда бы не узнал ее. Мадам Марен показала полицейскому на Филиппа дю Плесси.
– Видите этого дворянина в голубом костюме? Я выхожу за него замуж. Посмотрите, Дегре, как он красив!
– Красота подкупает вас, мадам.
– Но он меня не любит! – воскликнула Анжелика, рассердившись.
– Тем лучше. Вы сможете заставить его полюбить вас. Но, держу пари, что в любви он деспот. Не он ли был в компании Филиппа Орлеанского, брата короля?
– О, Дегре, я стесняюсь задавать вам нескромный вопрос.
– Пожалуйста, мадам.
– Как вы думаете, могут ли от такого мужчины, как Филипп, быть дети?
– Ну, что ж, попробуйте и узнаете – могут ли быть дети или нет. Ладно, я покидаю вас, мадам. Полицейский поднялся и поцеловал ей руку.
– Я покидаю вас, – повторил Дегре и пошел к выходу.
Вдруг мадам Марен с ужасом поняла, что в том обществе, в котором она будет вращаться (королевский двор), она уже никогда не увидит полицейского Дегре. Она быстро встала и направилась к выходу, где только что скрылся Дегре. Выйдя, она увидела полицейского, шагавшего по темной аллее, а впереди него бежала его верная Сорбонна.
Мадам Марен бросилась за ними.
– Дегре! Дегре!
Полицейский повернулся и остановился в нерешительности. Подойдя, Анжелика схватила его за руку и увлекла в сторону от тропинки. Обвив его шею руками, она прошептала:
– Я люблю вас.
Дегре усмехнулся.
– Не сердитесь и вспоминайте меня, – сказал он Анжелике. – Прощайте, «маркиза ангелов», желаю вам счастья! – И полицейский с собакой удалился прочь, весело насвистывая.

0

45

Глава 44

Еще в Париже Филипп сказал Анжелике, что их свадьба состоится в дю Плесси. Казалось, он не хотел предавать огласке эту церемонию. Это также устраивало и Анжелику, давая ей возможность найти злополучный ларец без всяких хлопот, не привлекая внимания.
Иногда ее бросало в жар при мысли, что ларец мог исчезнуть из маленькой башенки замка. Не нашел ли его там кто нибудь? Но, в принципе, это было невозможно. Никто не мог додуматься пройти по карнизу и заглянуть внутрь башенки.
Анжелика знала, что в течение последних лет в замке дю Плесси Бельер не было никаких работ. У нее были все шансы найти ларец на старом месте. В день свадьбы она должна будет отдать его маркизу по условию брачного контракта.
Приготовления к отъезду в Пуату были оживленными. С ней должны были ехать дети, Барба, Легкая нога и прислуга. Понадобились две кареты, чтобы разместить людей и багаж.
Филипп, в свою очередь, должен будет отправиться туда сам. Казалось, его не интересовала предстоящая свадьба. Он продолжал посещать Лувр и Версаль.
В течение последней недели мадам Марен видела его один раз. В маленьких записках, которые ей передавал Молин, маркиз давал ей свои распоряжения. Анжелика должна будет приехать к такому то числу, а маркиз приедет в тот же день с аббатом и Молином. Свадьба состоится сразу же.
Анжелика помнила все его указания.
– Ничего, в будущем я обломаю этого молокососа, – говорила она себе.
Чтобы покрыть расстояние от Парижа до Пуату, понадобилось три дня. Дороги были ужасны. Но все обошлось благополучно, если не считать, что у одной из карет поломалась ось при въезде в Пуату. Заменив ось, наутро экипаж отправился в Монтелу.
Анжелика постепенно узнавала знакомые места. Она едва сдерживала себя, чтобы не выскочить из кареты. Всю дорогу Анжелика рассказывала детям о Монтелу, и сколько возможностей будет у них порезвиться на свежем воздухе.
И вот наконец в дымке показался белый замок, расположенный на берегу красивого пруда. Когда они подъезжали к замку дю Плесси, их уже встречали несколько слуг. Несмотря на то, что семейство дю Плесси бросило свой провинциальный замок на произвол судьбы, последний, казалось, был в хорошем состоянии, благодаря стараниям старого Молина. Интендант за неделю до их приезда предупредил, что приедет хозяин, и в замке был наведен порядок.
Через открытые окна свежий воздух проникал в комнаты, смешивался с запахом старых ковров и мебели. Анжелика не испытывала особого удовольствия от приезда в дю Плесси, здесь она чувствовала себя скованно. Может, ей нужно было радоваться, обнимать детей, но на душе у нее было грустно и тоскливо.
Когда Анжелика увидела своих детей, сидящих за столом, вымытых, одетых в чистые костюмчики, уплетающих за обе щеки деревенский пирог, ее сердце наполнилось радостью. Покормив детей, она прошла в комнату, где когда то отдыхал принц Конде. Два лакея принесли горячую воду для мадам и наполнили до краев ванну.
Анжелика заговорила с ними на наречии Пуату. Лакеи открыли рты от изумления, услышав, что знатная дама говорит с ними на их родном наречии. Они, конечно же, не могли знать, что в детстве Анжелика свободно говорила на нем.
– Вы не узнаете меня? – спросила мадам Марен, смеясь. – Я – Анжелика де Сансе де Монтелу. А ты, Гийо, разве не помнишь меня? Ты же из деревни Моби, что находится недалеко от Монтелу.
– О, как хорошо! Все хотят знать. Кто же будет нашей новой хозяйкой!
Растерянная Анжелика не знала, что сказать простаку Гийо. Она удивлялась, почему здесь никто не знает о свадьбе.
«Да, маркиз наводит тень на плетень», – подумала Анжелика. Она подошла к окну и открыла его. Увидев узкий выступающий карниз, который вел к башенке, где вот уже много лет лежал злополучный ларец, она изумилась.
«Я стала толста, – подумала она. – Никогда я не смогу дойти до башенки».
Все восхищались ее стройным телом, но в этот вечер она увидела, что время неумолимо. Сейчас ей не хватало той легкости и гибкости, которыми она обладала в детстве. Поразмыслив, Анжелика решила позвать Жавотту.
– Жавотта, дитя мое, – обратилась она к девочке, – ты легкая, как тростинка. Постарайся пройти по карнизу до края башенки. Но смотри не упади.
– Хорошо, мадам, – ответила Жавотта, стараясь угодить хозяйке.
Опершись о подоконник, Анжелика с замиранием сердца следила за действиями девочки. Когда она приблизилась к башенке, мадам Марен воскликнула:
– Посмотри, видишь ли ты что нибудь внутри?
– Да, мадам, я вижу что то черное… коробку, наверное.
Анжелика закрыла глаза.
– Слушай меня, девочка моя. Осторожно возьми коробку и принеси мне.
Через минуту она держала в руках ларец монаха Экзили.
– А теперь иди, – сказала Анжелика тихим голосом, – и не болтай никому о том, что ты сделала сейчас. Если будешь держать язык за зубами, я подарю тебе чепчик и новое платье.
– Что вы, мадам! – воскликнула девочка.
Анжелика осторожно вытерла ларец, поставила его на стол и с трудом открыла крышку, так как пружина задвижки заржавела. Наконец крышка поддалась, и на пожелтевших от времени листках она увидела ампулу с ядом цвета изумруда, предназначенным для королевской семьи.
Посмотрев некоторое время на ампулу, мадам Марен закрыла ларец и положила его на старое место, в секретер, откуда 15 лет назад она так легкомысленно взяла его. В день свадьбы Анжелика поменяет этот проклятый ларец на обручальное кольцо.
Спрятав ключ в корсаж платья, она продолжала осматриваться. Да, именно эта комната принесла ей несчастье. Но разве могла тринадцатилетняя девочка знать, что войдет в историю? Конечно, нет. В связи с этой необдуманной кражей ее муж, граф Жоффрей де Пейрак, был осужден, а их счастливая супружеская жизнь разбита.
Анжелика пыталась забыться. Ее думы были прерваны криками сыновей, доносившимися из детской. Надо было торопиться. Быстро переодевшись, она вышла в холл.
Возле входа их уже ждала старая двуколка. Анжелика заняла место кучера. Стегнув лошадей, она весело крикнула:
– В Монтелу, друзья мои!
Вот они проехали подвесной мост, по которому с важностью хозяев расхаживали индюки. Анжелика заметила, что их старый замок не изменился.
Зайдя в кухню, Анжелика увидела отца, сидящего за столом. Рядом сидела кормилица и чистила лук. Анжелике показалось, что отец и старая женщина были искренне рады ее приезду, как будто встретили давно умершего человека, пришедшего с того света. В мыслях они, конечно, похоронили Анжелику.
Присутствие Флоримона и Кантора сгладило общую сдержанность. Кормилица плакала, прижав детей к груди. Через три минуты щеки детей были красны от поцелуев, а руки были полны яблок и орехов. Кантор, вскарабкавшись на стол, пел весь свой репертуар.
– С тех пор, как последний Жан Мари уехал в коллеж, он не показывался, – заметила кормилица.
В темном салоне тетушка Марта продолжала ткать свои ковры, как большой жирный паук плетет паутину.
– Она уже ничего не слышит и немного помешалась, – объяснил барон Анжелике.
Но старуха, внимательно посмотрев на нее, спросила глухим голосом:
– Хромой тоже приехал? А я думала, что его сожгли.
Это был единственный намек в Монтелу на ее первую свадьбу. Казалось, родные предпочитали держать язык за зубами в отношении этой части ее жизни. Барон не задавал никаких вопросов. По мере того как его дети приезжали и уезжали, у него в голове все перепуталось. Он говорил о Денисе, Жане Мари, Гонтране, не вспоминая Ортанс. Но главная тема его разговора была о мулах и лошадях.
Пройдясь по замку, Анжелика нашла его убогим и жалким, таким же, как много лет назад. Она видела, как ее дети сидели в кружке на ее месте, слушая рассказы кормилицы. Она видела, как они внимательно слушали ее. Они уже хотели ужинать и остаться ночевать, но Анжелика повезла их назад, в дю Плесси, так как хотела встретить маркиза.
На другой день, так как маркиз еще не приехал, она одна поехала к отцу. Вместе с ним она объехала земли, их давние владения.
После обеда погода была великолепной, Анжелике хотелось петь от радости. Когда их прогулка закончилась, барон остановил лошадь и внимательно посмотрел на дочь. Потом, вздохнув, сказал:
– Итак, ты приехала, дочь моя. – Глаза его увлажнились. – Анжелика, девочка моя…
Смутившись, Анжелика ответила:
– Да, отец, я приехала. Теперь мы будем часто видеться. Вы знаете, что скоро будет моя свадьба с Филиппом дю Плесси де Бельер?
– Как?! – спросил пораженный барон. – Но мне сообщили, что свадьба уже состоялась в Париже.
Анжелика, сжав губы, молчала.
«Каковы же замыслы Филиппа? – размышлял отец. – Он распространил слух, что их свадьба уже состоялась в Париже. Какую цель он преследует?»
Попрощавшись с отцом и в последний раз взглянув на старый замок, Анжелика галопом поскакала в дю Плесси Бельер.

0

46

Глава 45

По дороге в дю Плесси Анжелика почувствовала смутное беспокойство, а сердце забилось еще быстрее, когда она увидела во дворе экипаж маркиза. Лакей сказал ей, что маркиз приехал два часа назад.
Быстрыми шагами Анжелика поднялась по лестнице, как вдруг услышала душераздирающие крики своих детей.
«Почему Флоримон и Кантор так кричат? – спрашивала себя Анжелика. – Деревенский воздух делает их такими неугомонными? Нужно отругать их, чтобы их будущий отчим не думал, что дети невоспитанны».
В одной из комнат Анжелика увидела страшную картину. Около камина, где пылал огонь, Флоримон и Кантор, прижавшись друг к другу, были атакованы тремя огромными догами, черными и страшными, как само исчадие ада. Их звериные морды, с которых капала пена, были направлены в сторону детей. Доги дико лаяли, оскалив морды, а Филипп еле удерживал поводок в своей руке. Казалось, плач детей забавлял его.
На мраморном полу в луже крови Анжелика увидела труп любимой собаки мальчиков, которая, должно быть, попыталась защищать своих маленьких хозяев.
Личико Кантора было в слезах, а Флоримон, бледный как смерть, стоял впереди брата, вытащив свою детскую шпагу и направляя ее острие в раскрытую пасть собаки.
Анжелика, не долго думая, схватила тяжелую табуретку и с силой запустила ее в собачьи морды. Доги завизжали от боли и отпрянули назад. Она подбежала к детям и обняла их. Как цыплята, дети вцепились в материнский подол. Кантор сразу же перестал плакать.
– Филипп, разве можно так пугать детей! – воскликнула Анжелика. – Они же могли упасть в камин. Посмотрите, Кантор обжег себе руки.
Молодой человек посмотрел на нее своими холодными и жестокими глазами.
– Ваши дети трусливы, как курицы, – презрительно заметил он.
«Он пьян», – подумала Анжелика.
В этот момент вошла растерянная Барба. Запыхавшись, она сложила руки на пышной груди, чтобы как то успокоить сильно бьющееся сердце. Ее глаза бегали от Филиппа к Анжелике и остановились на трупе собаки.
– Да извинит меня мадам, – залепетала она. – Я пошла за молоком для детей, оставив их на попечение Флико, и не думала…
– Ничего страшного не произошло, – спокойно сказала Анжелика. – Дети просто не привыкли к таким собакам, но это необходимо им, так как когда они вырастут, то будут охотиться на оленей в своих землях, как настоящие дворяне. Пусть привыкают.
Но будущие «дворяне» со страхом смотрели на уже успокоившихся собак. Теперь, возле матери, они ничего не боялись.
– Вы маленькие трусишки, – ласково сказала Анжелика.
Маркиз стоял, расставив ноги, в своем велюровом красно коричневом с золотым отливом костюме и безразлично смотрел на мать и детей. Резко подняв кнут и ударив собак, он вышел из комнаты.
Барба быстро закрыла дверь.
– Флико нашел меня, – прошептала она. – Господин маркиз выгнал его из комнаты. Мадам, я думаю, не хотел ли он затравить детей собаками?
– Не говори глупостей, Барба, – сухо сказала мадам Марен. – Маркиз еще не привык к детям. Он хотел, ну, скажем, поиграть…
– О, игры тут ни при чем! Я то знаю, что из этого может быть, – всхлипывала расстроенная Барба. – Я знала одного беднягу, который дорого заплатил за эти игры.
Анжелика вздрогнула, вспомнив Дино в луже крови со вспоротым животом в таверне «Красная маска». Разве Филипп не был там? Он был равнодушен к «их» забавам.
Видя, что дети немного успокоились, Анжелика пошла к себе. Она села перед зеркалом и, взяв расческу, стала нервно расчесывать спутавшиеся волосы.
Что бы это могло означать? Филипп был пьян, это сразу бросалось в глаза. В таком состоянии он мог сделать это.
Внезапно мадам Марен вспомнила слова Мари Агнессы, которая говорила:
– Грубый, неотесанный солдат. Притворный, неискренний хам. Когда он мстит женщине, то не брезгует ничем.
«Все же он не посмел бы убить моих детей», – подумала Анжелика, бросая расческу на туалетный столик.
В этот момент открылась дверь и на пороге появился Филипп. Он зло посмотрел на Анжелику.
– Ларец у вас, мадам? – глухо спросил он.
– Да, но вы получите его только после нашей свадьбы, как об этом говорится в контракте.
– Хорошо, свадьба будет сегодня вечером.
– Вот сегодня вечером вы его и получите, – сказала Анжелика, стараясь держать себя в руках и пытаясь улыбнуться, протягивала ему руки. – Филипп, мы еще не здоровались сегодня.
– Я не вижу в атом необходимости, – отрезал маркиз, яростно хлопая дверью.
Анжелика кусала губы. Да, действительно, этого человека не так то легко задобрить. И она вспомнила слова Молина, который советовал ей:
– Постарайтесь покорить его чувством и здравым смыслом.
Но на этот раз она сомневалась в своей победе. Мадам Марен не чувствовала в себе той силы, может, потому, что любила его еще в детстве. И никогда не видела, чтобы ее близость возбуждала этого красавца кузена. Он всегда был с нею холоден.
«Филипп сказал, что свадьба состоится вечером, но как же мой отец, – озадаченно подумала Анжелика. – Он не предупрежден».
Мадам Марен была вся поглощена мыслями о свадьбе, как вдруг в дверь кто то постучал. Открыв дверь, она увидела своих крошек. Они держались за руки, боязливо оглядываясь вокруг. Флоримон держал в руках обезьянку Пикколло.
– Мама, – сказал он дрожащим голосом, – мы хотели бы уехать к деду, а здесь мы боимся оставаться.
– Такие слова не должен произносить мальчик, носящий шпагу, – строго сказала Анжелика. – Разве вы трусы, как недавно заметил вам будущий отчим?
– Но господин маркиз уже убил собачку. Теперь он может убить и Пикколло.
Кантор заплакал, и слезы бусинками скатывались по его розовым щекам. Этого вынести мать не могла. Глупо это было или нет, но ее дети боялись. Раньше, живя в башне Несль, они никогда не знали страха. А сейчас…
С минуту Анжелика размышляла.
– Ну ладно, вы поедете с Барбой в Монтелу. Только обещайте мне, что будете хорошо вести себя у деда.
– Дед обещал покатать меня на лошадке, – сказал Кантор, немного успокоившись.
– И мне он даст лошадь, – заметил Флоримон.
Сборы были недолгими. Через час Анжелика отправила их с Барбой и всем гардеробом в Монтелу.
– Там достаточно места, чтобы приютить их и прислугу, – сказала Анжелика.
Прислуга, казалось, тоже была довольна отъездом. Приезд хозяина принес в замок атмосферу напряженности и скованности. Молодой красавец, игравший роль благодетеля при дворе Людовика XIV, в своих владениях был абсолютным деспотом.
– Мы не можем вас оставить одну с этим… человеком, – пробормотала Барба.
– Каким человеком? – удивленно спросила Анжелика. – Ты забыла, моя дорогая, в каких ситуациях мы с тобой побывали? Вспомни! Я могу постоять за себя.
И мадам Марен горячо расцеловала служанку в пухлые щеки. Сердце ее немело от предчувствия чего то страшного.
Поцеловав детей и сделав последние распоряжения, она захлопнула дверцу кареты.
– Ну, с богом!
Зазвенели колокольчики, и карета, тронувшись, помчалась по мощеной дороге в сторону Монтелу. Через минуту она скрылась за поворотом.

0

47

Глава 46

Как только звуки колокольчиков маленького экипажа утихли в вечерней синеве, Анжелика медленными шагами направилась к замку. Она немного успокоилась, зная, что теперь дети будут под родной крышей в Монтелу.
В вестибюле лакей сообщил Анжелике, что ужин подан. Она вошла в зал, где на столе стояло два прибора. Через открытые окна зала можно было видеть, как туманная ночь заполняет окрестности и большой двор замка.
Анжелика заранее сказала, что не притронется ни к чему, но, к своему удивлению, поела с большим аппетитом. Она заметила, что за ужином Филипп много пил. Его холодный взгляд насквозь пронизывал Анжелику.
Он поднялся, отказавшись от десерта. Анжелике ничего не оставалось, как следовать за женихом в соседний салон. Войдя в комнату, она увидела Молина, священника и старую крестьянку. Значительно позже она узнала, что это была кормилица ее кузена.
– Все ли готово, отец мой? – спросил молодой человек у священника.
– Да, господин маркиз.
– Тогда пойдемте в часовню.
Анжелика вздрогнула. Неужели ее свадьба с Филиппом состоится подобным образом? При столь мрачных обстоятельствах? Она запротестовала:
– Как, Филипп, вы настаиваете, чтобы свадьба была немедленно?
– Да, я настаиваю на этом, – насмешливо ответил маркиз. – Мы же подписали контракт в Париже. Нас благословит священник, и мы обменяемся кольцами для бога, а остальное я считаю излишним.
Анжелика тоскливо посмотрела на свидетелей этой грустной сцены. Только один канделябр, который кормилица держала в своих морщинистых руках, тускло освещал группу.
На дворе стояла безлунная ночь. В часовне, освещенной двумя большими свечами из желтого воска, царил сырой полумрак. Какой то крестьянин, одетый в ризу, держал «святую воду».
Анжелика и Филипп сели на две молитвенные скамейки. Священник, став перед ними, размеренным голосом начал читать молитвы.
– Филипп дю Плесси де Бельер, согласны ли вы взять в жены Анжелику де Сансе де Монтелу?
– Да, – ответил маркиз, скрежеща зубами.
– Анжелика де Сансе де Монтелу, согласны ли вы выйти замуж за Филиппа дю Плесси де Бельер?
– Да, – ответила Анжелика и протянула руку кузену, чтобы он надел ей кольцо.
Вдруг мадам Марен вспомнила свадьбу в Тулузском соборе. Она помнила то рукопожатие. Это воспоминание вновь рвало ей грудь. Анжелика смотрела на полупьяного Филиппа, одуревшего от вина. Он не мог даже надеть ей кольцо. Наконец это ему удалось. Все, дело было сделано.
– Теперь вы муж и жена, – объявил священник.
– Сейчас ваша очередь, мадам, – сказал Филипп, холодно улыбнувшись.
Анжелика поняла намек и повела свидетелей в свою комнату. Достав из секретера ларец, она открыла его и передала мужу. Пламя свечей отсвечивалось в ампуле с ядом. Филипп Широко раскрыл глаза.
– Да да, это именно он, – процедил он сквозь зубы, смотря как завороженный на желтые листки, лежащие под ампулой, – потерянный проклятый ларец.
Священник и Молин подписали бумагу, где говорилось, что они были свидетелями передачи ларца маркизу дю Плесси, как это было предусмотрено в брачном контракте. Поклонившись, свидетели удалились за старухой, освещавшей им путь.
Анжелика еле сдерживалась, чтобы не вернуть Молина. Ее обуял панический страх. Но ничего, она припомнит маркизу эту свадьбу. Молодая женщина украдкой посмотрела на мужа. Каждый раз, когда она его видела, все больше очаровывалась его статной фигурой.
Филипп наклонился к ларцу. Его точеный профиль, орлиный нос, длинные ресницы освещались догорающими свечами. Он был красивее, чем обычно.
Увидев, как неуверенной рукой Филипп берет ампулу с ядом, Анжелика быстро сказала:
– Осторожно, Филипп. Монах Экзили предупреждал, что капля этого яда может убить человека.
– Да, – сказал молодой человек, посмотрев на жену своими красивыми глазами, в которых сверкала необузданная злость. Его рука покрутила ампулу.
По глазам мужа Анжелика поняла, что он хочет бросить ей в лицо этот яд. Парализованная страхом, она продолжала пристально смотреть ему в глаза.
Засмеявшись, Филипп положил ампулу на место и закрыл ларец. Потом подошел к Анжелике. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и выволок из комнаты.
В замке было тихо и мрачно. Луна, вышедшая из за туч, немного смягчала обстановку. Рука Филиппа так сильно сжимала руку Анжелики, что она чувствовала биение своего пульса. Но она все же предпочитала эту боль, чем ампулу с ядом в лицо.
В своем замке маркиз был полным хозяином. Таким он был и в военных походах, сбросив маску галантности придворного мечтателя. На войне Филипп дю Плесси превращался в дикого варвара, сметавшего все на своем пути.
Молча супруги спустились по лестнице и вышли в сад. Серебряный туман, исходивший оттуда, поглотил их. Подойдя к мраморной набережной, муж грубо толкнул Анжелику в лодку. Она слышала, как звякнула якорная цепь, и лодка медленно отошла от берега, исчезая в тумане. Филипп взял весло и направил лодку к центру пруда. Блики луны падали на складки его одежды из белого сатина и золоченые кудри парика. Слышались только тихие всплески водной глади, рассекаемой веслами, задевавшими за лилии. Потревоженные лягушки, хозяйки пруда, затихли.
Как только они достигли середины, где вода казалась черной, маркиз остановил лодку и внимательно осмотрелся вокруг. Берег и белоснежный замок почти не были видны за дымкой тумана, который клочьями расстилался над черной водой. Не говоря ни слова, маркиз взял злосчастный ларец, исчезновение которого день и ночь преследовало его семью, и решительно бросил в воду. Ларец быстро потонул в темной глубине пруда, а волны, вызванные его падением, исчезли.
Филипп торжествующе посмотрел на жену, та вздрогнула, заметив что то дикое, звериное в его взгляде. Качаясь, он прошел по дну лодки и сел рядом с Анжеликой на скамью. Медленно, со свойственной ему аристократичностью, которая была в каждом его жесте, Филипп опустил руки на горло молодой женщины.
– А теперь я задушу вас, красотка, – сказал он вполголоса. – Вы отправитесь на дно вместе со своим проклятым ларцом.
Анжелика не двигалась. Муж был пьяный, во всяком случае, он мог спокойно убить ее. Она была в его власти и не могла ни звать на помощь, ни плакать. Анжелика робко опустила голову на его плечо, как бы повинуясь судьбе. Своим лбом она почувствовала небритую щеку соблазнительного мужчины.
Весь мир погас. Луна зашла за тучи, ларец лежит на дне. Казалось, сама природа приготовилась к последнему акту этой драмы. Неужели она, маркиза дю Плесси де Бельер, так глупо умрет от руки молодого «бога», Филиппа дю Плесси де Бельер?
Вдруг она услышала над своим ухом прерывистое дыхание. Она увидела его сжатые губы и перекошенное от гнева лицо.
– Черт бы вас побрал, – процедил он сквозь зубы. – Ничем нельзя испугать вашу гордыню.
Филипп следил за каждым ее движением. Его взгляд мрачнел все больше и больше. «Эта женщина не такая, как все», – подумал он. Маркиз не знал, что про себя его жена плакала от страха, внешне не показывая этого. Если она не боится его, значит она его достойная противница.
Резко схватив Анжелику за руку, Филипп потащил ее в замок. Когда они поднимались по лестнице, молодая женщина увидела, что ее муж снял со стены длинный хлыст, предназначенный для охотничьих собак. Задержавшись на ступеньках, Анжелика тихо сказала:
– Расстанемся здесь, Филипп, я вижу, что вы пьяны. Поговорим завтра.
– Нет, мадам. Я должен выполнить свои супружеские обязанности, – саркастически заметил маркиз. – Я хочу, чтобы ты поняла вкус шантажа, которым занималась в последнее время.
Анжелика хотела вырваться, но Филипп хлестнул ее наотмашь хлыстом, как бьют норовистую суку. Анжелика издала крик, который вырвался у нее не от боли, а от удивления.
– Вы с ума сошли, Филипп!
– Вы попросите у меня извинения за то, что вы сделали, – прошипел он сквозь зубы.
– Нет!
Войдя в комнату и втолкнув туда Анжелику, он закрыл дверь и, отойдя в сторону, начал бить ее кнутом. О, это он умел делать, не зря же ему был присвоен титул первого егерьмейстера Франции.
Анжелика, закрыв лицо руками, отпрянула к стене. Каждый удар заставлял ее вздрагивать. От боли она кусала губы. Постепенно упрямство покидало Анжелику, и она была уже готова просить пощады. Не выдержав, она воскликнула:
– Довольно, Филипп! Я прошу у вас прощения…
На мгновение маркиз задержал руку, готовую к новому удару, очень удивившись столь легкой победе.
– Я прошу у вас прощения, – повторила Анжелика. – Я действительно была не права по отношению к вам.
Филипп стоял в нерешительности, не зная, куда деть руку с поднятым для удара хлыстом. «Она опять победила, подкупив мою злость», – пронеслось в его возбужденном мозгу. Искренние слова этой женщины смутили его. Да, она не была такой, как все парижские шлюхи.
Резким движением маркиз отбросил хлыст, потом быстро снял камзол и парик. Удивленная Анжелика вдруг увидела его голый торс, как у типичного греческого героя. Филипп приблизился к ней и неловко припал к шее, как раз в том месте, где хлыст оставил багровую полосу. От нестерпимой боли Анжелика отскочила в сторону.
– Нет! Никогда!
Этот крик в его сознании превратился в тысячу криков, как на поле боя. Подняв кулак, Филипп сильно ударил ее в лицо. Анжелика зашаталась, потом схватилась за его рубашку, оторвала лоскут и отшатнулась к стене.
Осталось одно средство: ударить маркиза в пах, как учила ее ля Поляк во «Дворе чудес». Маркиз никогда еще не видел, чтобы знатная дама защищалась подобным образом. Ему казалось это смешным и экстравагантным.
«Неужели она думает, что я отступлюсь? – подумал Филипп. – Если я не овладею ею сегодня, то завтра она покорит меня».
Он скрипел зубами от дикой злости. Потом появилось желание овладеть ею, победить, разорвать. Грубо схватив Анжелику за шею, он ударил ее головой об стенку. Молодая женщина наполовину потеряла сознание, рухнула на пол.
Теперь Анжелика была уверена, что в таверне «Красная маска» именно он пытался изнасиловать ее на столе.
«Зверь! Настоящий зверь! Лучше бы я умерла!» – пронеслось в ее мозгу. Она больше не могла терпеть. Из горла обессиленной жертвы вырвался дикий крик:
– Пощади, Филипп!.. Пощади…
Маркиз ответил непонятным рычанием. В нем боролись два человека: один был благородный, другой – жестокий, злой, развратный, ненавидящий все живое. Это была единственная форма любви, которая удовлетворяла маркиза дю Плесси де Бельер. Он испытывал дьявольскую радость, когда перед ним находилась поверженная в агонию добыча, плачущая жертва. Желание сделало его твердым как железо. Со всей силой навалился молодой человек на Анжелику, разорвав остатки платья. Анжелика лежала перед ним окровавленная, обнаженная, как беззащитная лань. Иногда из уст Филиппа слышалось рычание, он дрожал, смотря на дело своих рук, приподнявшись на локтях.
«Где я?»– с ужасом подумал маркиз. Мир стал для него мраком. Все потухло, тьма и ужас окружали Филиппа, все было уничтожено навсегда. Любовь к жизни померкла. Он убил в себе то сокровенное воспоминание о маленькой девочке, ручка которой когда то лежала в его руке, руке красавца кузена. Это было единственное воспоминание, приходившее к нему в грезах.
Анжелика открыла глаза. Руки и лицо ее были в крови. Филипп, встав и потрогав ее носком сапога, насмешливо сказал:
– Я думаю, что вы удовлетворены, мадам. Спокойной ночи, мадам маркиза дю Плесси де Бельер.
Анжелика слышала, как он удалился, натыкаясь на мебель. Обнаженная, она вновь закрыла глаза и на мгновение забылась.

0

48

Глава 47

Долго распростертая Анжелика лежала на полу, несмотря на холод, обжигающий ее обнаженное тело. Она чувствовала себя истерзанной, избитой, появилось желание плакать. Впервые в жизни она испытала такой позор. Ей казалось, что к ее изголовью наклонился граф де Пейрак.
– Раненая малышка, – говорил он, но в голосе графа не было жалости. Внезапно он истерически засмеялся. Это был смех человека, впервые увидевшего истерзанное тело любимой женщины.
«Вот почему я любила его, – подумала Анжелика. – Это был человек высшей степени совершенства. Его изуродованное лицо ничего не значило. Он был умен, мужествен, прост. И это совершенство я потеряла навсегда. Не предала ли я его?»
Анжелика начала размышлять о смерти, потустороннем мире, об яде в ампуле, покоящейся под лилиями в пруду, но потом вспомнила, что говорил ей Дегре, когда они расстались:
– Не думайте больше о пепле, развеянном по ветру. Каждый раз, когда вы будете думать об этом, – вам захочется умереть.
И вот, следуя совету Дегре, Анжелика отодвинула от себя мысли о смерти.
– Надо успокоиться, – говорила она себе. – Молин предупредил меня о том, что вначале мне будет плохо…
Голова маркизы была в огне, она не знала, как избавиться от нестерпимой боли во всем теле. Луч луны, падающий в окно, вдруг превратился в видение поэта. Клода ле Пти в остроконечной шляпе.
– Клод, – позвала Анжелика. Но поэт уже исчез.
Анжелика очнулась, прислушалась. Тишина леса обволокла невидимой дымкой белоснежный замок дю Плесси Бельер. В комнате рядом раздавался храп слуги. В доме слышалось улюлюканье совы и вой шакала. Эти звуки наполняли таинственностью стены замка.
Анжелика попыталась заснуть. Что ж, ей не повезло в первую брачную ночь, но зато она стала мадам маркизой дю Плесси де Бельер.

***

Однако утром к ней пришло новое решение, более практичное, чем самоубийство. Немного приведя себя в порядок, чтобы не видела Жавотта, Анжелика спустилась по лестнице.
Напудрив лицо и шею и переодевшись, она узнала, что маркиз с рассветом уехал в Париж, а затем в Версаль, где собирался весь двор в преддверии летних праздничков. У мадам дю Плесси вскипела кровь от гнева. Неужели Филипп думает, что его жена будет сидеть дома, в деревне, пока он будет развлекаться в Версале? Этому не бывать!
Через четыре часа карета, запряженная шестеркой лошадей, ехала по мощеной дороге из Пуату. Несмотря на усталость, маркиза дю Плесси, непреклонная в своей воле, ехала в Париж. Не смея показаться на глаза Молину, она оставила ему письмо, в котором поручала ему детей, Барбу и кормилицу.
Приехав в Париж, Анжелика сразу же направилась к своей подруге, Нинон де Ланкло.
Знаменитая куртизанка вот уже три месяца была верна герцогу Гассенпьеру. Сейчас герцог был при дворе.
Двое суток мадам дю Плесси пролежала в кровати с пластырем, мазями и компрессами на израненном теле. Нинон она сказала, что попала в аварию на дороге и якобы ее карета разбилась. Но так как Нинон была умная женщина, то не задавала лишних вопросов, умело делая свое дело, приводя в порядок подругу.
Куртизанка сказала, что день назад видела Филиппа, приехавшего из Пуату. Он направился в Версаль. Там, под сенью замка, была предусмотрена целая программа развлечений: балет, комедии, прогулки, фейерверки. Было много приглашенных, а те, кто не попал в список, кусали себе локти.
Сидя у изголовья Анжелики, Нинон говорила, что покой позволит ей обрести цвет лица, какой нужен в Версале. Здесь, в своем отеле, в квартале дю Марэ, Нинон де Ланкло была королевой, а не придворной. Ей достаточно было знать, что король часто по тому или иному поводу говорил:
– А что сказала бы по этому поводу красотка Нинон?
Ее скандальная репутация запрещала по этикету ей быть принятой в Версале.
– Когда вы будете в Версале, милочка, – говорила она Анжелике, – не забывайте меня.
Куртизанка не завидовала Анжелике, а радовалась за нее. Легким кивком головы мадам дю Плесси дала понять подруге, что не забудет ее. Через несколько дней все синяки и раны на теле Анжелики зажили. Она была готова ехать в Версаль.
– Благословите меня, – сказала она Нинон де Ланкло, выходя из отеля.
– Все будет хорошо, не волнуйтесь, – сказала Нинон и на прощание обняла подругу.

0

49

Глава 48

21 июня 1666 года маркиза дю Плесси де Бельер находилась на пути в Версаль. У нее не было приглашения, но зато было большее – решительность обольстительной женщины. Ее карета внутри была обтянута бархатом, на окна опускались занавески с бахромой, скрывающие маркизу от посторонних взглядов. Колеса экипажа были позолочены, дверцы кареты украшал фамильный герб дю Плесси, а две красивые лошади в яблоках, украшенные красными султанами, дополняли сей великолепный ансамбль.
Анжелика была одета в пепельно зеленое парчовое платье с большими серебряными цветами, длинное жемчужное ожерелье несколько раз обвивало ее лебединую шею и, опускаясь, заканчивалось немного ниже соблазнительной груди. Золотистые волосы мадам были причесаны цирюльником Бине, они также были украшены жемчугом, а два легких белых пера венчали прическу. Лицо было нарумянено с большой тщательностью, но в меру: на нем не было видно следов побоев, перенесенных несколько дней назад. Маленький синяк на виске был аккуратно прикрыт мушкой, которую Нинон вырезала в форме сердца. Другая мушка, чуть поменьше, находилась в углу рта, что соответствовало тогдашней моде. Анжелика была великолепна.
Надев белые лайковые перчатки и взяв в руки расписной китайский веер, она наклонилась к окну кареты.
– Кучер, в Версаль! – крикнула она.
Тревога и радость сделали ее нервозной настолько, что мадам дю Плесси захватила с собой служанку Жавотту, чтобы поболтать во время пути и не оставаться наедине со своими мыслями.
– О! Мы едем в Версаль, Жавотта, – прошептала Анжелика, задыхаясь от счастья.
Девочка сидела перед ней, одетая в муслиновый чепчик и расписной передник.
– А я уже была там, мадам! В воскресенье мы ходили смотреть, как обедает король.
– Это не одно и то же, дурочка моя, – потрепала ее по щеке Анжелика. – Тебе не понять.
Ей казалось, что путешествие не окончится никогда. Дорога была ужасной. Глубокая колея от двух тысяч колес, каждый день преодолевавших один и тот же маршрут, была заполнена жидкой грязью. Эти телеги по приказу короля возили камни, мрамор, цемент, щебенку, свинцовые трубы и статуи для отделки дворца. Проезжие путешественники и извозчики ругались на чем свет стоит.
– Мадам, нам нужно было ехать по другой дороге, через Сен Клу, – сказала Жавотта.
– Нет, это было бы очень долго, я бы не вынесла пути.
Через каждые несколько минут Анжелика высовывала голову, рискуя быть обрызганной жидкой грязью и испортить творение Бине.
– Торопись, кучер, черт возьми. Твои лошади ползут, как клячи, – нервно кричала Анжелика, помахивая веером.
Но вот в дымке горизонта она увидела высокую искрящуюся громаду. Лучи солнца рассыпались сверкающими бликами, и казалось, что они впитали в себя весь свет этого весеннего утра.
– О, что это?! – воскликнула пораженная мадам дю Плесси.
Извозчик улыбнулся, покручивая усы. Сердце Анжелики затрепетало, как пойманная в клетку птичка, готовое разорвать грудь и выпорхнуть на свет божий.
– Это Версаль, мадам маркиза.
Через некоторое время они подъехали к воротам дворца. Здесь карета Анжелики должна была остановиться, чтобы пропустить другой экипаж, приехавший по другой дороге из Сен Клу.
Красная карета была запряжена шестеркой лошадей гнедой масти, впереди и сзади ехал почетный эскорт. Это, конечно, прибыл Филипп Орлеанский, брат короля. Карета его жены следовала чуть поодаль и была запряжена шестеркой белых лошадей.
Пропустив оба эти экипажа, карета Анжелики последовала за ними. Анжелика не думала об опасности, час ее триумфа настал. Заплатив так дорого за эти мгновения, мадам дю Плесси де Бельер была наверху блаженства.
Подождав, пока уляжется шум после приезда высоких гостей, она тихонько вышла из кареты и по ступенькам направилась в мраморный двор. Флико, одетый в кафтан с гербом дю Плесси, сопровождал Анжелику, неся в руках шлейф ее роскошного платья.
– Не вздумай вытирать нос рукавом, – сказала ему Анжелика, не оборачиваясь.
– Слушаюсь, мадам, – тоскливо вздохнул сорванец из «Двора чудес».
Флико не мог прийти в себя от такой роскоши и великолепия, окружавших его и его хозяйку.
Версаль еще не имел такого подавляющего величия, какое должны были придать ему два белых крыла, построенных архитектором Манзаром к концу царствования Людовика XIV. Честно говоря, это был прекрасный дворец, возвышавшийся на холме, со своеобразной архитектурой, балконами из кованого железа, высокими, выложенными мозаикой калитками. Архитектурные украшения, вазы – все было позолочено и сверкало, как драгоценности в шкатулке. Новая черепица отражала по краям свет, а главные линии облицовки, казалось, таяли и исчезали в небесной лазури.
Анжелика осмотрелась, ни одного знакомого лица. Ее начала бить мелкая дрожь. Она вошла во дворец через дверь левого крыла, где приходившие и уходившие казались более многочисленными. Большая лестница из цветного мрамора привела ее в большой зал, где расположилась группа скромно одетых людей, которые с удивлением посмотрели на вошедшую. Анжелика спросила, куда она попала, ей ответили, что она в гвардейском зале. Каждый понедельник просители оставляли там свои прошения, а вскоре получали ответ.
Вдруг Анжелика заметила мадам Скаррон и с радостью бросилась к ней, счастливая, что нашла знакомого человека.
– Я ищу королевский двор, – сказала она. – Мой муж должен быть в свите короля, и я хочу встретиться с ним.
У вдовы Скаррон, одетой скромнее, чем когда либо, были жесты и манеры придворной. Уверенно она увлекла мадам дю Плесси к другой двери, выходившей на широкий балкон, под которым простиралась еще не тронутая палящими лучами солнца зелень.
– Я думаю, что утренний выход короля уже закончился. Он недавно прошел в свой рабочий кабинет, где будет некоторое время беседовать со своими близкими. Не волнуйтесь, вы без труда найдете своего мужа.
Анжелика увидела на балконе несколько офицеров из швейцарской гвардии.
– О, я ужасно волнуюсь, – прошептала она. – Не пойдете ли вы со мной?
– Как я могу? – Мадам Скаррон с завистью посмотрела на маркизу дю Плесси, сравнивая контраст ее и своего туалета.
– У вас что, денежные затруднения?
– Увы, моя дорогая, как никогда, – вздохнула вдова. – Смерть королевы отразилась на моей ренте. Господин Альбэ обещал мне свою поддержку.
– Да да, я очень сожалею, – заметила Анжелика, думая о другом. – Не расстраивайтесь, у вас все сложится хорошо.
Мадам Скаррон улыбнулась и по матерински потрепала ее по щеке.
– Ничего, моя милочка, не омрачайте себе этот день моими заботами. Ваши глаза сияют. Я вижу, как вы счастливы. Вы заслужили свое счастье. Я просто рада видеть вас такой красивой. Король очень неравнодушен к женской красоте, и я не сомневаюсь, что он будет очарован вами.
Еще немного поговорив, они расстались. Анжелика шла по галерее так быстро, что Флико еле поспевал за нею. Вдруг она заметила, что с другой стороны галереи навстречу ей идет группа богато одетых людей. Даже на таком расстоянии Анжелика узнала в группе придворных величественную персону короля.
Людовик XIV, облаченный в свой великолепный парик и стоящий на высоких каблуках, величественно смотрел на придворных. К тому же никто не мог так ловко орудовать тростью, которую он ввел в моду совсем недавно. Он обменивался фразами с принцессами, находившимися около него. Сегодня его фаворитка, Луиза де Лавальер, не принимала участия в прогулке. Однако его величество, казалось, не был этим недоволен. Бедная молодая женщина постепенно стала декоративной, где нибудь в интимной обстановке она имела еще кое какие прелести, но сегодня, в это прекрасное утро, великолепие и величие Версаля никак не вязалось бы с ее худенькой фигуркой.
Но что это! Казалось, богиня весны воплотилась в этой незнакомой женщине, которая приближалась к государю. Солнце окружило ее ореолом, исходившем от ожерелья и остальных украшений. Это было невероятно.
Анжелика сразу поняла, что будет смешно, если она резко ворвется в толпу придворных. Поэтому она продолжала идти вперед, с каждым шагом замедляя продвижение. Сквозь туман застилавший ей глаза, она видела лишь лицо владыки. Анжелика смотрела на короля, как кролик на удава, хотела опустить глаза, но не смогла. На этот раз она находилась от него так же близко, как некогда в темном зале Лувра, где они встречались лицом к лицу. Это было страшное воспоминание. Анжелика уже не могла себе представить, как выглядит ее появление среди придворных в этой галерее, омываемой утренним солнцем. Ее красота, конечно, шокировала придворных дам.
Людовик XIV в замешательстве остановился, а за ним и вся его свита. Филипп, узнав Анжелику, кусал губы.
– Сейчас что то произойдет, – шептал он стоящему рядом графу.
Король грациозно снял шляпу, украшенную красивыми перьями. Обычно женская красота смущала его.
«Кто она? – спрашивал он себя. – Почему я раньше ее не видел?»
Подражая обычаям двора, Анжелика сделала глубокий реверанс. Теперь она стояла, опустившись на одно колено, пристальный взгляд государя прижал ее к полу. Она продолжала задорно смотреть в глаза монарху. В облике этой женщины было что то загадочное, даже в молчании придворных чувствовалась какая то напряженность.
Людовик XIV посмотрел вокруг себя, слегка нахмурив брови.
Анжелика думала, что теряет сознание. Ее руки начали дрожать, запутавшись в складках платья. У нее не было сил, и она успела лишь подумать: «Я погибла!» Внезапно туман рассеялся от боли, так как чьи то руки сжали ее запястье так, что захрустели суставы, и Анжелика услышала спокойный голос маркиза дю Плесси де Бельер:
– Сир, позвольте мне представить вашему величеству мою жену, маркизу дю Плесси де Бельер.
– Вашу жену, маркиз?! Я поражен этой новостью. Мне говорили что то про это, но я думал, что вы сами уведомите меня об этом событии.
– Сир, мне показалось, что не было необходимости информировать ваше величество об этом простом пустяке.
– Пустяке?! Свадьба для вас пустяк?! Берегитесь, маркиз, чтобы вас не услышал господин Бессье. Ну, а эти почтенные дамы! Боже мой, с тех пор, как я вас знаю, не могу понять, из какой материи вы сшиты. Вы знаете, что ваше поведение – это почти дерзость!
– Сир, мне очень жаль, но так получилось…
– Замолчите! Ваша дерзость переходит границы.
Я запрещаю вам говорить дерзости в присутствии этой дамы, вашей жены. Честное слово, вы просто солдафон. – И, обратившись к Анжелике, спросил:
– Мадам, что вы думаете о вашем муже?
– Я стараюсь привыкнуть к нему, сир, – ответила Анжелика, немного придя в себя во время их диалога.
Король улыбнулся.
– А вы разумная женщина и более того – вы прекрасны. Эти два качества не часто можно встретить в одной женщине. Ну, хорошо. Маркиз, я прощаю вас ради этого великолепного выбора, за эти глаза. Зеленые глаза… редкий цвет, который мы не часто можем видеть. Женщины, у которых зеленые глаза… – король запнулся, смотря в упор на мадам дю Плесси.
Вдруг улыбка исчезла с его лица и все существо монарха застыло на миг. Лицо короля побледнело, по природе он был сангвиником, и это не ускользнуло от придворных. Буквально в несколько секунд он стал белее воротника жабо. Ни один мускул на его лице не двигался.
Растерявшаяся Анжелика продолжала смотреть на монарха, как провинившийся ребенок смотрит на родителей перед взбучкой.
– Откуда вы родом, мадам? – резко спросил король. – Не из Тулузы?
– Нет, сир, моя жена родом из Пуату, – тут же ответил Филипп. – Ее отец барон де Сансе де Монтелу, земли которого простираются в окрестностях Ньера.
– О, сир, как можно перепутать гасконца и жителя Пуату! – воскликнула Атенаис де Монтеспан своим кристальным голосом. – Вы, сир, такой знаток женщин и такая оплошность.
Красавица Атенаис могла себе позволить такую дерзость, зная, что король был неравнодушен к ней.
Бледность спала с лица Людовика, оно стало непроницаемым. Держа себя в руках, он улыбнулся Атенаис:
– Да, это правда, жители Пуату обладают определенным шармом, – заметил он. – Но берегитесь, мадам, как бы вашему мужу не пришлось померяться силами со всеми, кто из Гаскони. Последние могли бы отомстить за оскорбление, нанесенное их женам.
– Разве это оскорбление, сир? Я хотела сказать, что прелести этих двух роз почти одинаковы, но их нельзя спутать. Ваше величество простит мне скромное замечание.
Улыбка ее голубых глаз сделала свое дело, Атенаис продолжала:
– Я знаю мадам дю Плесси уже много лет. Мы вместе учились в пансионе, а наши семьи всегда были связаны друг с другом.
Анжелика про себя подумала, что никогда не забудет того, что сделала для нее мадам де Монтеспан, которая фактически спасла свою подругу, вовремя поддержав разговор.
Король повернулся к мадам дю Плесси.
– Хорошо, – монарх величественно оперся на трость. – Версаль принимает вас, мадам. Добро пожаловать.
Затем он добавил чуть тише:
– Мы счастливы видеть вас снова.
Анжелика поняла, что король узнал ее, решив забыть прошлое. В последний раз, казалось, пламя костра воспылало между ними. Обессиленная, в глубоком реверансе, она почувствовала, как водопад слез подступает к ее глазам.
Слава богу, король пошел дальше, окруженный придворными. Анжелика виновато посмотрела на мужа.
– Маркиз, как мне благодарить вас?
– Меня благодарить?! – Филипп весь перекосился от гнева. – Я защищал свое имя от посмешища и опалы, а не вас, мадам. Вы моя жена, черт бы вас побрал, забудьте это отныне. Приехать в Версаль без приглашения, без представления, а вы еще смели так дерзко смотреть на короля. Ничто не может убить вашего нахальства. Я должен был убить вас этой ночью.
– О, Филипп, прошу вас, не портите мне этот день!
Спустя некоторое время они догнали королевский двор в саду Версаля. Великолепие сада поразило мадам дю Плесси. Голубизна неба смешивалась с каскадами воды, а яркое солнце отсвечивало в воздухе. Анжелика думала, что попала в рай, где все было легким и неподвижным, переливаясь, как блеск бриллиантов.
На возвышенности находился пирамидальный бассейн, а рядом стояли мраморные античные статуи, как бы охраняя свои владения у врат рая.
Цветочные клумбы простирались почти до самого горизонта. Анжелика стояла восхищенная, как ребенок, этим великолепием. Ее мечты сбылись, она была счастлива. Легкий ветерок трепал ей волосы.
Мадам дю Плесси не видела, как внизу, около ступени, подали королевскую карету. Но прежде чем спуститься, его величество подошел к Анжелике.
Внезапно маркиза увидела короля рядом с собой. Он был один, так как еле заметным жестом отослал придворных.
– Вы любуетесь Версалем, мадам? – спросил он.
Анжелика, сделав грациозный реверанс, ответила:
– Сир, я благодарю вас за то, что вы создаете такое великолепие для ваших подданных. История будет вам признательна.
Людовик XIV помолчал некоторое время. Король не был сражен похвалой, он так привык к лести.
– Вы счастливы, мадам? – спросил он вдруг.
Анжелика подняла глаза. В этот момент она почувствовала себя маленькой девочкой, не знавшей ни страданий, ни мук жизни.
– Сир, как можно быть несчастной в Версале, – прошептала она.
– В таком случае больше не проливайте слез. Доставьте мне удовольствие, разделив со мной прогулку, я хочу показать вам парк.
Анжелика положила свою маленькую ручку в руку Людовика. Они спустились по лестнице и направились в сторону бассейна. Придворные, стоявшие неподалеку, опустили головы в поклоне государю. И вдруг Анжелика увидела лицо Филиппа. Он смотрел на нее загадочно, с интересом. Постепенно маркиз начал понимать, что взял в жены настоящий феномен.
Анжелика так легко чувствовала себя, что могла бы взлететь. Будущее и все вокруг казалось ей таким же голубым, как горизонт. «Мои дети никогда больше не познают нищеты, – повторяла она про себя. – Они будут учиться в академии Мон Парнас. Станут дворянами».
Мадам дю Плесси станет одной из блистательных дам двора его величества. И, как сказал король, она выбросит из своего сердца горести последних лет. Анжелика хорошо знала, что огонь любви снова вспыхнет в ней с новой силой и поглотит ее навсегда, не потухнув никогда. Он будет гореть всю ее последующую жизнь. Так предсказала прорицательница ля Вуазин.
Такова уж ее судьба, огонь любви должен воспылать в ней с новой силой, чтобы удержать на пьедестале красоты.

***

Долгий путь в Версаль закончился блестяще. Много позже в жизнь Анжелики войдут тревога и горести, даже муки, но сегодня она не боялась ничего, будучи наверху блаженства.
Анжелика была в Версале!

0


Вы здесь » ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИЕ СЕРИАЛЫ - любовь по-латиноамерикански » Книги по мотивам сериалов » Анжелика. Путь в Версаль Анн и Серж Голон