Надежда вновь ожила, и Марина нажала на газ. Через некоторое время, когда Стефани все еще говорила по телефону с Клаудией, мы обнаружили, что должны быть прямо позади них, потому что видели те же дорожные знаки. И правда, как оказалось, нас разделяли лишь несколько машин и большая фура. Нам удалось обогнать их, и едва мы перестроились за машиной Клаудии, как лимузин и джип включили правый поворотник и свернули к центру Лос-Анджелеса. Фу, мы успели в последний момент! Найти их в городе было бы гораздо сложнее. Миновав несколько перекрестков и улиц, вслед за лимузином и джипом мы подъехали к воротам подземного гаража отеля. К счастью, для нас на улице тут же нашлось два парковочных места (по-моему, в этом месте парковка была запрещена), так что мы оставили машины и подошли к выезду из гаража. Мне все еще очень хотелось в туалет, но как-то удавалось не обращать на это внимание. Лимузин попытался въехать в гараж и застрял на повороте. Ха! Он был слишком длинный! Кэрри переговорил с кем-то в машине (очевидно, с Майклом), после чего Майкл вышел на улицу с детьми. К сожалению, рядом с нами уже стояли несколько журналистов-фотографов, поэтому Майкл лишь коротко помахал, улыбнулся и исчез в гараже. Но все равно приятно было, что он нас заметил! Конечно, мы тоже помахали ему, улыбаясь изо всех сил. Наконец-то нам удалось увидеть Майкла. На нем были черные брюки, красная рубашка и черные солнцезащитные очки, и выглядел он очень спокойным.
Так, теперь мы знали, куда он приехал, — это был пятизвездочный отель Omni Los Angeles. Несмотря на это безумное число звезд, я была настроена найти там туалет. Мы вошли внутрь, по-прежнему одетые в шлепки и потные футболки из нашего «не кондиционируемого» путешествия. Я наконец-то сходила в туалет — какое облегчение! — и попыталась привести себя в порядок перед зеркалом, после чего мы вновь вышли наружу и припарковали машины в разрешенном месте. Наш дальнейший план заключался в том, чтобы «проверить» отель, то есть оглядеться, посмотреть, где расположены различные выходы и, возможно, найти окна Майкла — если он действительно снял здесь номер. Для этого мы разбились на две группы.
Клаудия. Патрик и Йохан должны были вернуться внутрь и узнать, на каком этаже находятся номера люкс или тго-то подобное. Мы же с Мариной, Джитти и Стефани хотели обойти и осмотреть здание. Но Клаудия и двое мужчин не осмелились разгуливать в этом элегантном отеле, поэтому группы поменялись заданиями. Нельзя сказать, что наш вид был приличнее, однако мы невозмутимо вошли и притворились, что хотим снять номер. Марина как раз выясняла у консьержа цены и наличие номеров, когда мимо вдруг прошла женшина, показавшаяся нам знакомой. «Смотри, это Ла Тойя, сестра Майкла! Давай проследим, куда она направляется!» — прошептала Стефани нам с Джитти.
Марина вежливо, но резко завершила разговор, получив ценную информацию о том, что ресторан и бар с фортепианной музыкой находятся на третьем этаже. Ла Тойя вошла в лифт и нажала кнопку с номером три. Ага! Мы дождались следующего лифта и сделали то же самое. Поднявшись на третий этаж, мы мельком увидели, как Ла Тойя сворачивает за угол, проследовали в том же направлении и секунду сплетя очутились посреди бара с фортепиано. В отчаянной попытке не привлекать к себе внимание, мы поспешно уселись за ближайший свободный столик прямо напротив пианино. Хоть мы и чувствовали себя Шерлоками Холмсами, но так и не знали, куда именно ушла Ла Тойя. К бару примыкал ресторан, однако там ее не было видно. Но тут мы обнаружили другой, более вероятный вариант ее местонахождения: рядом с баром, недалеко от нашего столика, находился VIР-зал, вход в который был задернут шторой. Наши рассуждения прервала официантка, подошедшая принять заказ. Джитти тут же заказала коктейль «Пина Колада», рассудив, что в таком баре нужно пить «настоящие» напитки. Мы с Мариной и Стефани взяли лишь скучную колу. Напитки нам принесли очень быстро, и мы по-прежнему понятия не имели, что делать дальше, кроме как сидеть и ждать... что Ла Тойя выйдет снова или случится еще что-нибудь. Самое главное — вести себя спокойно и невозмутимо, что бы ни происходило. Мы не хотели выделяться, потому непрестанно убеждали себя, что ничего необычного в этой ситуации нет и мы чувствуем себя вполне комфортно среди всех этих богатых людей. Заиграл пианист, и атмосфера создалась довольно уютная.
Лишь несколько минут спустя из-за угла вышел кое-кто, кого мы все знаем. «О, он уже идет...» — сказала Джитти на удивление спокойным тоном. «Кто?» — спросила Марина, единственная из нас сидевшая спиной ко входу в бар. «Майкл», — совершенно невозмутимо ответили мы. Марина, конечно, не поверила: «Где?» — «Позади тебя». Марина повернулась вправо — в ту сторону, где Майкла ей еще не было видно, и переспросила: «Да где??!» В этот момент Майкл почти поравнялся с нашим столиком, и мы ответили: «Рядом с тобой». Мы по-прежнему сохраняли ледяное спокойствие, а Марина теперь повернулась влево и увидела — Майкла! Да, это действительно был он! Пикантность заключалась в том, что Майкл был не просто где-то рядом, а прямо у нее перед носом — речь идет о расстоянии сантиметров в 30, не больше. Все, что она увидела, — это его черные брюки и — когда осмелилась немного приподнять голову — кусочек красной рубашки. Марина тут же ужасно смутилась оттого, что смотрит на него, и в особенности на его брюки так близко, поэтому поспешно отвернулась, почти улегшись на диван и пряча лицо. Майкл посмотрел на нас и на секунду остановился. Казалось, будто он не был уверен, видел ли нас раньше, и теперь ожидал нашей реакции. Стефани даже расслышала его вежливое «привет», но так как мы уже натренировались. то остались абсолютно спокойны и — промолчали. Стефани отвернулась так же, как Марина, Джитти потягивала свою «Пина Коладу», а я улыбнулась ему, глупо кивнув. Ну как мы могли отреагировать так по-идиотски! И какое впечатление создалось у Майкла! Слегка раздраженный, он прошел дальше и поприветствовал пианиста. Они обменялись рукопожатиями и парой слов, и тут Марина внезапно выпалила: «Может, подойдем туда? Пошли!» Мы вчетвером встали и, спотыкаясь о наши сумки и рюкзаки, направились к Майклу. Несколько телохранителей, которых мы до этого не заметили, преградили нам дорогу, но Майкл сказал: «Все в порядке», и они снова отошли. Мы наконец-то оказались перед ним и сказали: «Привет, Майкл» — с ужасным баварским акцентом (кроме Стефани, которая не из Баварии). Майкл повторил: «Привет!» и каждой из нас по очереди пожал руку. А затем снова руку Марины... И снова... И снова... Пока они пожимали руки, кто-то из нас поблагодарил его за мороженое и содовую в Неверлэнде. Майкл воскликнул: «А, вы были в Неверлэнде!», явно обрадовавшись.
Мы пробормотали «Да, да...» и улыбнулись. В это время в бар пробралась женщина-фотограф и начала толкать и отодвигать Джитти и Стефани, чтобы сделать хороший снимок Майкла. Но она недооценила девочек: они уверенно осадили ее. В разгаре этой локальной битвы Джитти сказала Майклу: «Мюнхен любит тебя» — фразу, которую она неизменно произносит при виде его. Майкл отреагировал на это длинной тирадой, начавшейся со слов: «О, Мюнхен!...» — дальше этого никто из нас не понял. То была не только наша вина -в этот момент начал играть пианист. Когда Майкл закончил монолог, я вежливо переспросила: «Прости, что?» — и он все повторил еще раз. Мы с Мариной изо всех сил пытались разобрать его речь и даже пытались читать по губам, но это не сработало. Пианист играл слишком громко! Джитти уловила только последние слова: «..и все это от вас», несомненно, являвшиеся комментарием по поводу наших подарков из Мюнхена. Так как переспросить еще раз никто не осмелился и каждая надеялась, что другие поняли больше, мы ответили ему весьма неуверенным «да?..» Майкл немедленно заметил, что мы ничего не поняли, поэтому вздохнул и начал говорить очень медленно и четко: «О'кей, я хочу увидеть вас снова!» Произнося эти слова, он протянул руку и указал растопыренными пальцами на каждую из нас. Когда он начал говорить, мы слегка вытянули вперед шеи, изо всех сил пытаясь понять его, а теперь, видя, как его рука движется по направлению к нам, инстинктивно втянули в себя грудную клетку. Со стороны это, должно быть, выглядело очень смешно. Радостные оттого, что сумели, наконец, разобрать его слова, мы ответили: «Да, мы тоже хот ели бы увидеть тебя снова!» Потом Марина развернулась и, встав прямо рядом с ним, указала на наш столик: «Смотри, мы сидим вон там!» Конечно, Майкл уже знал наш стол, потому что только что прошел мимо него, но все равно эта сцена выглядела очень мило! Майкл вежливо посмотрел в направлении столика, ответив что-то вроде «ага», а потом помахал нам на прощание. Наверное, мы тоже помахали, я не помню. Помню только то, что мы медленно вернулись за стол и сели, а Майкл в сопровождении охранников удалился в тот отдельный зал.
О боже, что только что произошло? Мы едва смогли опомниться. Внезапно мы сообразили, что совершенно забыли поздравить его с прошедшим днем рождения! О нет! Стало очень неловко. С другой стороны, Майкл еще в начале «встречи» заметил наше смущение и заторможенность, поэтому, может быть, он нас простит... Будем надеяться. Через некоторое время мы вспомнили, что Патрик, Йохан и Клаудия все еще бродят вокруг отеля. Стефани отправила Клаудии короткое сообщение, и через несколько минут они к нам присоединились. Сначала они расстроились из-за того, что мы встретили Майкла и не позвали их, но после наших уверений, что все произошло очень быстро, успокоились. К тому же Майкл по-прежнему был в той комнате, и ведь когда-то ему нужно будет выйти!
Пока мы ждали, пианист попросил нас заказать песню. Ух-ты, НАМ можно выбрать! Конечно, мы заказали «I Will Always Love You» («Я буду любить тебя вечно») для Майкла. Позже, когда о наших пожеланиях спросили еще раз, мы выбрали «That's What Friends Are For» («За этим и нужны друзья»). Очень чудно было сидеть в этом элегантном пиано-баре и наблюдать, как члены семьи Джексонов один за другим проходят в уборную мимо нас. Там были родители Майкла, его братья Джеремейн и Рэнди и сестры Ла Тойя и Дженет. Bay! Джермейн и Рэнди даже остановились у нашего столика и поздоровались... Должно быть, Майкл рассказал им о сидящей тут странной компании фэнов. А Патрик, который был большим поклонником Дженет, получил возможность увидеть ее и поговорить с ней! Чуть позже пианист заиграл «С днем рождения», и посетители в баре и ресторане стали подпевать. Когда он дошел до места «С днем рождения, милый никто кроме нас не знал нужного имени! Мы практически заорали «милый Майкл!» и в ответ услышали громкий смех из VIP-зала. По голосу было очень похоже на Майкла! Когда песня закончилась, пианист произнес: «Сегодня у нас особые гости...» Мы удивились: неужели он объявит о присутствии Майкла и его семьи, но он продолжил: «...из Мюнхена. Германии!» Что??? Очень смешно: объявить НАС особыми гостями, когда в соседней комнате сидят Майкл. Дженет и вся семья Джексонов! Между тем пианист заиграл гимн Германии, и мы совсем растерялись. Ситуация становилась все более абсурдной. Покраснев от неловкости, мы только хихикали. «Этого не может быть». — крутилось у меня в голове, но это происходило на самом деле. Позже в VIP-зал доставили большой торт, и время от времени мы слышали смех Майкла. Здорово было знать, что ему весело.
Потом внезапно все Джексоны, кроме Майкла, покинули бар и направились к лифтам. Мы поприветствовали их в последний раз и продолжили ждать, когда выйдет Майкл. Но время шло. а его все не было. VIP-зал казался совершенно пустым, поэтому через какое-то время мы оплатили счет и тоже пошли вниз. В холле отеля мы заметили двух охранников Майкла и с невинным видом прошли за ними. Стефани удалось подслушать телефонный разговор, в котором Кэрри ругался с работником подземного гаража: «Он должен быть там! Это БОЛЬШОЙ белый лимузин!» Ого, они не могли найти лимузин Майкла! Как такое могло произойти?! Мы не знали, что делать дальше, и. помявшись немного на виду у охранников и персонала, решили выйти наружу и ждать там. Время шло. Вся семья, кроме Майкла с детьми, уже покинула отель, поэтому мы пришли к выводу, что, возможно, он решил остаться на ночь. Как нам поступить: провести ночь здесь или возвращаться в гостиницу в Буэллтоне рядом с Неверлэндом, где мы оставили багаж?
В конце концов, мы вновь разделились: Марина и Клаудия вернулись в гостиницу, а остальные остались перед отелем.Было уже очень поздно, и Марине пришлось ехать около двух с половиной часов, но она каким-то образом смогла не заснуть за рулем. Мы же с Патриком, Йоханом, Джитти и Стефани сидели во второй машине всю ночь, наблюдая за припаркованным черным джипом охраны Майкла. Если он двинется, нужно быть начеку. Какая ночь! Кажется, ни один из нас не сомкнул глаз до утра. Но снаружи по-прежнему ничего не происходило. Утром мы с Джитти даже позавтракали, доев салаты, оставшиеся с предыдущего дня. Около полудня внезапно в джип сел водитель. Мы перешли улицу, чтобы посмотреть, куда он отправился, и обнаружили, что он припарковался рядом с боковым выходом отеля. Затем белый лимузин, который, очевидно, к этому моменту уже нашли, подъехал точно к двери бокового выхода — таким образом, чтобы путь Майкла до машины был кратчайшим. К сожалению, фотографы тоже уже были здесь и пытались занять лучшее место у лимузина. Но один из охранников Майкла, кажется Кэрри, велел им отойти назад и позволил нам, фэнам, встать впереди. Круто! Просто великолепно!
У нас с Джитти были кое-какие мелочи для Майкла, а именно открытка, в которой мы благодарили его за встречу и говорили, что те две песни заказали для него, и диск с композицией «Calling Michael» («Зовем Майкла»), которую фэны сочинили и записали, чтобы показать ему свою поддержку, когда он так в ней нуждался. Песня была замечательная, и мы пообещали продюсеру сделать все возможное, чтобы передать её адресату.
Наконец Майкл с детьми вышел из отеля, улыбаясь, помахал нам рукой и сел в лимузин. В какой-то момент он приопустил стекло, чтобы пожать руки фэнам, это был наш шанс — мы вручили ему открытку и диск. Он взял их, немедленно поблагодарив нас. Нам удалось увидеть Пэрис и Принса, которые сидели рядом с папочкой и смотрели на нас огромными красивыми глазами. Какие же они были симпатичные! А Майклу не помешал бы хороший увлажняющий крем — у него были очень сухие руки. Должно быть, дома у него имелся крем, ведь оставаться на ночь в отеле совершенно не входило в его планы. И он все еше был в тех же брюках и рубашке, что и днем ранее. Ха, теперь ему тоже придется помучиться в несвежей одежде, как нам вчера! Когда лимузин тронулся, мы крикнули Майклу «Мы тебя любим!» (Джитти, конечно же, сказала: •Мюнхен любит тебя!») и помчались к нашей машине. Патрик, Йохан и Стефани смогли коснуться руки Майкла, поэтому все мы были счастливы. Патрик вел машину, и снова мы следовали за лимузином и черным джипом в надежде, что они возвращаются в Неверлэнд.

Тем временем Марина и Клаудия, надеявшиеся на то же самое, купили подсолнухи и разные безделушки, чтобы украсить ворота Неверлэнда. К воротам по-прежнему были прикреплены наши красные сердца, но девочки хотели побольше украшений. Если повезет, по пути домой Майкл увидит их и обрадуется.
Пока мы ехали по 101-му шоссе, Стефани отослала Клаудии сообщение о том, что мы и Майкл — в пути и предположительно едем в Неверлэнд. «Мы и Майкл?» — они не знали, как это понимать. Может, мы уже сидим в лимузине рядом с Майклом? Если бы! Конечно, мы были в своей собственной машине.
Спустя некоторое время, нам наконец-то удалось оторваться от двух машин прессы. Они ехали очень опасно, пытаясь подобраться к лимузину Майкла. Ненормальные! Часа через полтора мы решили, что было бы неплохо обогнать Майкла, чтобы уже стоять у ворот Неверлэнда, когда он подъедет. Если бы только не наша древняя машина! «Понтиак» был у Марины, а мы ехали на старом «Шевроле»... Теперь-то стало ясно, почему Клаудия вчера так долго догоняла Майкла. Машина не ускорялась вообще. Мы переползли в левую полосу и попытались обогнать лимузин. Джитти приготовила плакат, на котором, конечно, было написано «Мюнхен любит тебя», и держала его напротив окна. Лимузин мы в конце концов догнали, но процесс обгона, казалось, не закончится никогда. Мы махали и улыбались в темные окна, махали и улыбались, махали и улыбались... Нам становилось стыдно. Патрик выжал газ в пол, и спустя до-о-олгие секунды мы наконец оказались впереди лимузина. Вдали уже замаячил наш поворот. Свернув направо, мы смотрели назад до тех пор, пока не убедились, что лимузин повернул за нами. Теперь можно было ускориться. В Неверлэнд мы прибыли с улыбками, довольные, что справились с этим путешествием и вернулись назад целыми и невредимыми. Мы едва успели поздороваться с Мариной и Клаудией и взять по подсолнуху, как Майкл уже подъехал. У нас в руках были цветы и плакат «Мюнхен — здесь для тебя», и мы видели, что Майкл уже опустил стекло. Проезжая мимо, он высунулся из окна насколько смог и сиял ясной улыбкой! Он выглядел таким счастливым и прекрасным, просто не передать! С ума сойти, мы заставили его улыбнуться!
Секундой позже мы завопили: «Осторожно, Майкл! Голова!», потому что лимузин начал въезжать в весьма неширокие ворота, и Майкл едва не ударился головой о створку. Все еще смеясь, он в последний момент нырнул обратно в машину. Наверное, знал про ворота, но мало ли...
На этом легком испуге закончилась наша поездка в Лос-Анджелес и обратно, но «майклопутешествие» еще продолжалось. Самого Майкла до отлета домой мы больше не видели, зато нам выпала огромная честь дважды побывать в Неверлэнде! Это было чудесно!

Мы смогли посмотреть записи выступлений Майкла в его собственном кинотеатре, а также покататься на поездах (в Неверлэнде был маленький и большой поезд) и на всех аттракционах в парке развлечений. Мне особенно понравились «Морской дракон» — большая лодка-качели и «Паук» -безумно вращающаяся карусель, на которой нам с Мариной чуть не стало плоха В одном мы были абсолютно уверены: наблюдая за нами в Неверлэнде, Майкл провел в жизнь свои слова «Я хочу увидеть вас снова»...
Неверлэнд был прекрасен, и мне невыразимо горько оттого, что в таком виде он больше не существует. Потеря Неверлэнда в каком-то смысле обозначила начало конца...
Майкл, я хочу сказать тебе спасибо за потрясающие впечатления, а главное, за дорогих друзей, которых я встретила благодаря тебе! В наших сердцах ты живешь вечно. Я люблю тебя, Майкл!

Все началось с прекрасного голоса, лившегося из динамиков радио. Мое сердце сразу же забилось быстрее, поскольку ничего подобного я никогда в жизни раньше не слышала. В восхищении я вслушивалась в чудесную мелодию — мне казалось, будто поет ангел. И я сильно удивилась, когда ведущий объявил, что мы только что прослушали новую песню Майкла Джексона «Heal the World» с альбома «Dangerous».
Мой мозг немедленно заработал: Майкл Джексон - разве это не сумасшедший, который спит в барокамере и держит дома шимпанзе? В прессе постоянно писали о его странном образе жизни: было похоже, что он жил в башне из слоновой кости, а не в реальном мире. Но если это правда, почему же он так эмоционально поет об исцелении мира? Разве такому человеку не полагается быть совершенно безразличным к нашему миру и страданиям людей? Но факт оставался фактом: Майкл Джексон пел от всего сердца, пытаясь донести до нас это послание. Так может быть - какое смелое предположение! — тот портрет, что пресса рисовала для публики, не соответствовал истине? Неужели меня обманули, мной манипулировали? Эта мысль, сопровождаемая его прекрасным голосом, никак не оставляла меня. На следующий день я отправилась в торговый центр и купила альбом «Dangerous». Помню, как нервничала, вставляя кассету в магнитофон (тогда у меня еще не было CD-плеера) и нажимая кнопку воспроизведения. И помню, как от прослушивания у меня разболелась голова. Но я должна была дать ему шанс! В конце концов, я раньше мало интересовалась музыкой, и, возможно, мне просто нужно было привыкнуть к стилю Майкла.
Как же я рада, что не выключила магнитофон сразу после «Jam»! Хотя некоторые песни показались мне совершенно несносными, другие стали просто откровением. Прослушав альбом еще несколько раз и разобравшись в текстах песен, я поняла, что он мне нравится. Очень! В буклете было сказано, что Майкл написал все тексты сам, и меня это сильно впечатлило. Очень скоро я полюбила Майкла и его музыку. Я скупила все альбомы, подписалась на журналы, которые выпускали поклонники («Black & White» был очень популярен в то время), прочитала автобиографию Майкла «Moonwalk» и лирический сборник «Dancing the Dream», который просто очаровал меня.
Во время пребывания в США летом 1993-го года я открыла для себя книгу Тараборелли, «Волшебство и безумие» — биографию Майкла — и буквально проглотила ее за три дня. Среди прочей информации я узнала о том, где находится ранчо Майкла, и после долгих уговоров отвезти меня туда, родители наконец согласились. Я навеки благодарна за эти незабываемые впечатления: стоять прямо у ворот Неверлэнда, так близко к Майклу. Когда я спросила у охранника, здесь ли живет Майкл Джексон (отличный вопрос, да?), он дружелюбно ответил, что ему не разрешено говорить об этом, но мы можем фотографироваться сколько угодно и «быть счастливыми»! И мы были!
За пару месяцев, благодаря интенсивным исследованиям «человека в зеркале», искаженный образ Майкла Джексона, созданный в моей голове прессой, сильно изменился. Мысленно я начала называть его «Майклом» или даже «Майком». Теперь я считала, что он, должно быть, очень чувствительный и застенчивый человек, который самоотверженно, порой даже в ущерб себе, посвятил себя потребностям других людей — в первую очередь детей. Он казался мне мягким человеком, который перенес много боли и столкнулся с таким категорическим непониманием, что счел необходимым возвести вокруг своей души непробиваемую стену. Я видела в нем аутсайдера, отшельника, над которым смеялись и которого слишком часто называли «Wacko Jacko» прямо в лицо.
Но давайте на время отвлечемся от Майкла, и я расскажу вам немного о себе. Я открыла для себя Майкла в 1991 году, когда мне было 14 лет. В подростковом возрасте я была интровертом, и надо мной часто издевались за мою застенчивость. Мне не нравилось разговаривать о парнях — любимая тема девочек моего возраста — и тусоваться со сверстниками. Вместо этого я предпочитала книги. Чтение всегда было моим любимым занятием: я могла долгими часами пропадать в волшебных книжных мирах. В этом отношении я очень ассоциировала себя с Майклом и даже, как мне казалось, понимала, что он чувствовал.
Его музыка и послания много для меня значили и всегда поддерживали в трудные жизненные моменты. У этого увлечения были и другие позитивные аспекты: мое знание английского языка значительно улучшилось. Неудивительно, учитывая то, сколько времени я провела, переводя его песни, лирику и интервью, желая понять все, что он говорил. Часто Майкл говорил о силе мечты. Примета загадывать желание на падающую звезду имела для него особый смысл, а вскоре должна была стать особенной и для меня.
Желание встретиться и поговорить с Майклом росло во мне с каждым днем. К этому времени наступила осень 1993-го - очень тяжелый период для Майкла. И для его преданных поклонников это был адский кошмар. То, что происходило, казалось невероятным. Я постоянно была в стрессовом состоянии. Не подумайте, не потому, что хоть на секунду поверила в абсурдные обвинения, но потому, что очень беспокоилась о Майкле и о том, как все это повлияет на его трепетную душу. Как можно было обратить его доброе сердце и любовь к детям против него же? Этого я постичь не могла. Вряд ли можно было найти более эффективное оружие, чтобы ранить его.
В то время я заметила на небе особенно яркую звезду, которая всегда была видна мне. Как Майкл в фильме «Moonwalker», я каждое утро смотрела на эту звезду и молилась: «Господи, пожалуйста, пусть он выберется из всего этого целым и невредимым». А потом — чуть более эгоистично: «Позволь мне встретиться с Майклом и поговорить с ним!» Несколько недель подряд это был мой ежедневный утренний ритуал. Моя лучшая подруга в то время влюбилась в популярного боксера, и вместе с ней мы мечтали о том, как здорово было бы встретиться с нашими любимцами. «Нужно верить в это на все сто, и тогда это произойдет», — повторяла я ей снова и снова.
Так и случилось: 3 декабря 1993-го мне пришло письмо из популярного немецкого молодежного журнала «Bravo». Они поддерживали Майкла в этот нелегкий период и имели хорошие связи. Мне сообщили, что я выиграла встречу с Майклом и смогу вручить ему награду «Лучший исполнитель 1993-го года». И знаете что? Через три недели моя подруга получила похожее письмо о том, что выиграла встречу со своей знаменитостью! Меня выбрали среди 80 ООО участников, и ее имя тоже вытащили из нескольких тысяч подобных. Так что мы обе, давние подруги, живущие в одном городе, в паре улиц друг от друга, выиграли! Хотите верьте, хотите нет. Это же не может быть совпадением, правда? С того самого дня я верю в чудеса.
Началось долгое, изматывающее время ожидания. Иногда все казалось мне просто сном, моей собственной фантазией. Может, и правда, я все это придумала? Но нет, больше чем через год звонок от главного редактора Алекса Гернандта вдруг избавил меня от мучений. Оказалось, что встреча все же состоится. Через несколько дней, в Чикаго. Есть ли у меня загранпаспорт? К счастью, паспорт был. С одной стороны, моей радости не было предела, с другой стороны, мне вдруг стало страшно. А что если Майкл окажется совсем не таким, каким я его себе представляла? Что если я не смогу вымолвить ни слова? Вдобавок ко всему, мне придется общаться на иностранном языке! Не подумайте, я люблю английский и уже неплохо овладела им к тому времени, но все же... В состоянии волнения иногда автоматически переходишь на родной язык, и если такое случится со мной, будет жутко стыдно!
Но проблемы надо решать по мере поступления. Прежде чем думать о встрече с Майклом, следовало разобраться со всеми формальностями. Родители должны были уведомить школу и написать просьбу об освобождении меня от занятий на неделю. Не все учителя выказали понимание. Преподаватель французского, к примеру, отреагировала так, словно я нанесла ей личное оскорбление: «Если встреча с Майклом Джексоном для нее важнее, чем тест по французскому, - ну что ж, ей виднее...» — театрально вздохнула она. Но мне было наплевать — меня волновало только то, что я увижу Майкла. Признаю, очень странно было сидеть рядом с Алексом в бизнес-классе, попивая шампанское и отвечая в фэнзине на вопросы теста «Что бы вы сделали, если бы встретили Майкла?», пока самолет нес нас через Атлантику. Еще более странным было лицо бедного таможенника в аэропорту, который спросил меня о причине визита в Штаты. Сначала я сказала просто: «Для отдыха», но этого ему было мало, и он потребовал подробностей. Тогда я ответила: «Встретиться с Майклом Джексоном». Судя по выражению его лица, он счел меня чокнутой, но тем не менее пропустил.
Следующие несколько дней были похожи на сказочный сон. В дорогом шикарном отеле (кстати, в том же, где жил Майкл) я ощущала себя Золушкой. Помимо осмотра города, мы встретились со многими людьми из окружения Майкла. Например, с писателем Эдрианом Грантом — он был просто замечательный (хотя вспоминать фильм «Скорость», пока мы ехали в лифте, было жестоко с его стороны*). Много времени мы провели с PR-менеджером Майкла Бобом Джонсом, который с первой же минуты мне совсем не понравился. Он очень внимательно наблюдал за каждым моим движением — наверное, пытался предугадать мою реакцию на Майкла: стану ли я падать в обморок или истерично визжать, когда увижу его.

На самом деле я пообещала себе, что не сделаю ни того, ни другого, поскольку сама ненавидела фэнов, которые при виде Майкла вопили во все горло, забывали о достоинстве (как своем собственном, так и Майкла) и даже прикасались к нему без разрешения. Я, как человек, не чуждый эмпатии, всегда спрашивала себя, каково Майклу в таких ситуациях. Разумеется, я прекрасно понимала мотивы и эмоции поклонников. Но хоть Майкл и казался нам таким родным, мы все же были для него чужими людьми. А кому нравится, когда незнакомцы его хватают, визжат или пялятся в упор? Поэтому я поклялась себе, что попытаюсь сохранить трезвую голову и общаться с Майклом так, как общалась бы с любым другим человеком. Повизжать и поплакать я смогу и после, когда он уже не будет меня видеть.
Меня ждали экскурсии, походы по магазинам, погружение с головой в мир Майкла плюс куча экстраординарных ощущений. Например, однажды мистер Джонс повел нас обедать в один из любимых ресторанов Майкла. Когда мы уже собирались уходить, в зал прибежал шеф-повар с подарком: огромным шоколадно-сырным пирогом. Он попросил мистера Джонса передать его Майклу с наилучшими пожеланиями. Похоже, Майкла здесь очень любили.
За весельем время летит быстро. Находиться так близко к Майклу было просто удивительно. В ночь перед нашей встречей он умудрился «выскользнуть» из отеля и отправиться за покупками в ближайший торговый центр. Мистер Джонс в негодовании рассказал нам об этом за завтраком: «Майкл отважился на это, несмотря на мой запрет», — возмущался он таким тоном, словно Майкл ему принадлежал. «Да кто позволил ему обращаться с Майклом как с ребенком?» — злилась я про себя, поедая блинчики. Еще печальнее была мысль о том, что у Майкла, очевидно, не было выбора, кроме как ускользать на прогулки под покровом ночи. Конечно, реакция Джонса могла объясняться и просто страхом за Майкла: в конце концов, ему даже простые обыденные вещи опасно было делать без охраны. Однако у меня сложилось впечатление, что на уме у Джонса было не столько благополучие Майкла, сколько его деньги.
После завтрака нас сразу же усадили в микроавтобус и повезли в неизвестном направлении, прямо как в фильмах про Джеймса Бонда. Даже водитель не знал, куда мы едем: он получал указания по мере продвижения. Догадки о том, ждет ли меня уже Майкл, просто сводили с ума. Вы не представляете, как сильно билось мое сердце, когда я входила в здание старого склада, на встречу с человеком, который был для меня целым миром. Помещение было огромное, кругом стояли старые машины. Мистер Джонс поведал, что Майкл выбрал это место для фотосессии к буклету альбома «HIStory».
В левом углу зала была выстроена небольшая фотостудия: висел белый фоновый экран, слева и справа стояли осветительные приборы. За камерой находился фотограф Джонатан Эксли: я с удовольствием с ним побеседовала, но мои нервы это не успокоило ничуть. Никто не знал, когда приедет Майкл, поэтому в ожидании я стала бродить по складу: зашла в какую-то маленькую комнатку и не поверила своим глазам. Она была полна сладостей! Самый огромный шведский стол, который я когда-либо видела, состоял исключительно из конфет! Между ними было посажено несколько игрушек. Очаровательно!
Началось томительное ожидание. В здании было, мягко говоря, не очень тепло. Мобильник мистера Джонса то и дело звонил. Наконец он потерял терпение и отправился по магазинам, бурча себе под нос, как это Майкл посмел заставлять его ждать. Он отсутствовал довольно долго, а потом вернулся с покупками к Рождеству. Наконец все оживились. К этому времени было уже полшестого вечера, и мы ждали три часа. «Майкл скоро будет здесь», - разнесся по помещению шепот. Зашел Уэйн и проверил, все ли безопасно. Мы с Алексом поднялись со своих стульев в правом углу зала и завороженно уставились на дверь. Меня бросало то в жар, то в холод, и я испугалась, что сейчас от волнения потеряю сознание. В 17 лет может случиться сердечный приступ? Я беспокоилась, потому что сердце билось так, словно я пробежала марафон.
Внезапно склад наполнился веселыми детскими голосами, и несколько малышей вбежали в комнату, бросаясь друг в друга конфетами. Как бы мило это ни выглядело, мой взгляд был прикован к дверям, где спустя лишь мгновение появился Майкл. Атмосфера в комнате мгновенно изменилась. Меня словно посетило видение — настолько нереальным казался человек, прошедший в нескольких метрах. На нем были черные брюки, фланелевая рубашка в красную клетку, черный шарф и шляпа — но я ничего этого не заметила. Я не могла оторваться от его лица и чудесных темных глаз. Видимо, он почувствовал на себе мой взгляд, потому что с любопытством посмотрел на меня в ответ. Смущенная тем, что меня застукали за таким неприличным занятием, я быстро отвела взгляд, но краем глаза заметила, что уголки губ Майкла слегка дернулись в улыбке. Он тем временем позировал для фотографий. Когда я почувствовала, что его взгляд снова упал на меня, я подняла глаза, и на этот раз пришла его очередь отвернуться. Мы повторяли эту игру снова и снова.
«Давайте», — кивнул мистер Джонс нам с Алексом, приглашая подойти, и я прошла к Майклу через комнату. Казалось, все происходит как в замедленной съемке. И вот я уже стою рядом с камерой, прямо перед Майклом, не далее чем в трех метрах от него. Позднее я не смогу вспомнить, во что он был одет. Все детали, которые я описала выше — шарф и шляпу, к примеру, — я разглядела только пару дней спустя на фотографиях. А в тот момент я была слишком заворожена его темными глазами, ярко контрастировавшими с красивым светлым лицом. Его кожа не выглядела как кожа белых людей, она была гораздо светлее. Я никогда ничего подобного не видела. Лицо было таким правильным и гладким, словно фарфор. Губы — естественного красного цвета, никакой помады. «Он похож на Белоснежку», - подумалось мне. Пока я рассматривала его, он тоже изучал меня взглядом.
Джонатан сделал еще несколько снимков, а потом кто-то подтолкнул меня к Майклу. Пытаясь удержать равновесие и не споткнуться о провода на полу, я на автопилоте сделала пять шагов вперед. «Обращайся с ним нормально и не пялься, сделай над собой усилие», — эта мысль беспрестанно крутилась у меня в голове. Я протянула ему руку и с удивлением заметила, что Майкл слегка вздрогнул и глаза его заметно расширились. «Он напуган, — вдруг поняла я. — Он нервничает не меньше, чем ты». Тот факт, что он подумал, будто я, застенчивая и безобидная семнадцатилетняя девочка, могу напасть на него или сделать ему больно, потряс меня до глубины души. Что же этому человеку довелось пережить?.. Я решила двигаться медленно, и говорить тихо и спокойно. В этот момент Майкл уже не казался Белоснежкой, он был похож скорей на Бэмби, пугливого олененка.
Перед встречей я отрепетировала маленькую речь и теперь, собравшись с мыслями, поприветствовала его и пожала ему руку. Он ответил на рукопожатие — мягко, но уверенно. И тут случилось удивительное: едва Майкл дотронулся до меня, от моей нервозности и страха не осталось и следа. После того, как я представилась, он тихо произнес: «Привет, я Майкл». Помню, это чуть не выбило меня из колеи, но было очень мило с его стороны. Пока у меня еще сохранилась способность соображать, я объяснила, кто я и зачем приехала: что хочу вручить ему награду «Золотой Отто», поскольку читатели «Bravo» решили, что он достоин ее больше всех. Потом я поздравила его и медленно протянула статуэтку в форме маленького индейца. Майкл очень осторожно принял ее из моих рук и долго рассматривал. «Ой, он такой симпатичный!» — воскликнул он и поблагодарил нас от всего сердца. У меня сложилось впечатление, что для него это действительно много значит. «Знаю. Я подумывала оставить его себе», — поддразнила я. Майкл захихикал, потом закусил губы. Я не знала, что делать дальше. Искренность показалась лучшим решением, поэтому я призналась, что очень стесняюсь и нервничаю, поскольку вокруг много людей и камеры. Мне не хотелось говорить, что основной причиной моего волнения был он — это смутило бы нас обоих. Майкл открыл рот, искренне удивившись, и внезапно притянул меня к себе в объятие. «Не нужно нервничать, переживем это вместе», — шепнул он и потрепал меня по плечу. Пришло время нам фотографироваться, и Майкл обнял меня обеими руками. Пока мы позировали перед Джонатаном, он шепотом поделился, что сам до сих пор не привык ко всему этому, поэтому тоже нервничает и стесняется. «Они вечно думают, что кто-то хочет меня убить», — добавил он тихо и закатил глаза в сторону телохранителей, которые присматривали за детишками.
Лед был сломан, если можно так выразиться, и следующие несколько минут мы болтали. Я пообещала себе, что не буду спрашивать о личном и вести себя как какой-нибудь репортеришка из бульварной газеты. Поэтому, когда он, заинтересовавшись моей жизнью, сам задал пару вопросов, я вздохнула с облегчением. Я рассказала ему кое-что о себе и о своих занятиях. Когда я упомянула, что наша встреча должна была состояться днем раньше, он, казалось, удивился. «И ты отменила перелет из-за меня??» — спросил он недоверчиво, словно не считал себя достаточно важной персоной для оправдания такого действия. Когда я добавила, что ждала этого дня больше года, он выглядел еще более шокированным: «Из-за меня?!» — повторил он. Его скромность меня потрясла. «Я даже не знал, что должна быть встреча... мне сообщили лишь несколько часов назад», — сказал он.
После этого Майкл должен был позировать для фотографий в одиночку, а я вернулась на свое место позади камеры и наблюдала за его работой. Как-то так получилось, что люди вокруг постепенно исчезли один за другим в прилегающих комнатах, и внезапно я обнаружила, что осталась с Майклом наедине. Я удивилась, и Майкл, кажется, тоже смутился. Потом на его лице засияла улыбка, и он поманил меня к себе. Перед встречей мистер Джонс предупредил меня, чтобы я не вздумала таращиться на нос Майкла (как будто я собиралась!), спрашивать его о чем-либо и просить автограф. Но поскольку мы были одни, я решила, что он не станет возражать. «Ты не подпишешь мне буклет "Dangerous"?» — спросила я вежливо, и Майкл снова широко улыбнулся: «Конечно!» Я протянула ему буклет и ручку. Тут Майкл решил, что широкий камень высотой по колено, стоявший рядом с фотостудией, прекрасно послужит нам вместо стульев: он вытер с него пыль рукавом рубашки и затем, как настоящий джентльмен, предложил мне сесть. Я была потрясена—какой же он вежливый! Поблагодарив Майкла, я села и смотрела, как он уселся рядом и принялся листать буклет в поисках подходящей странички для автографа. У меня возникло чувство, будто между нами больше нет дистанции — ни пространственной, ни эмоциональной, поэтому я призналась, что мне не нравится мистер Джонс и я его побаиваюсь, поскольку он такой строгий и все контролирует. Майкл рассмеялся и снова потрепал меня по плечу: «Не бойся его. Он просто такой. Даже я, спустя столько времени, называю его «сэр», можешь себе представить?»
Закончив писать в буклете, он встал и предложил мне руку, чтобы помочь подняться. Я осмотрела комнату и залюбовалась на играющих детей. «Какая хорошенькая! — воскликнула я, указывая на одну кудрявую красотку. «Как ее зовут?» Майкл проследил за моим взглядом и расхохотался. «Это мальчик!»— отозвался он, и я почувствовала, что краснею. «Ой... Я... я не знала, — пробормотала я, заикаясь в смущении. — Прости». Майкл вдруг посерьезнел. «Это все мальчики», — сказал он мне, и его голос был... я даже не знаю, как это описать... полон смысла, наверное. Я промолчала, поскольку не знала, что ответить, и вдруг с ужасом увидела, что глаза Майкла полны слез. Он прошептал: « Я правда люблю детей. ТЫ мне веришь?» То, как он подчеркнул это «ты», подразумевая, что люди не верили ему, разорвало мне сердце. Демоны прошлого гнались за ним по пятам и не оставляли в покое. Теперь я наверняка знала то, о чем раньше лишь догадывалась: этого человека глубоко ранили, вонзили нож в самое сердце и провернули несколько раз. Как же несправедливо с ним обошлись...
Он означал для меня все на свете и казался так близок, но мне было всего семнадцать. Я растерялась. Моим первым порывом было крепко обнять и успокоить его, но я поборола этот импульс, поскольку подумала, что Майклу это будет неприятно. Мне не хотелось разрушать тот хрупкий мостик доверия, что установился между нами. Оглядываясь назад, я очень жалею, что не последовала зову сердца. Вместо этого я посмотрела ему в глаза и энергично кивнула, прошептав: «Я знаю, Майкл. Я знаю». В тот момент я сама чуть не расплакалась, и он, наверное, это почувствовал, потому что быстро стряхнул отчаяние и печаль и снова засиял улыбкой. Чтобы сменить тему, он познакомил меня со всеми бегавшими вокруг детьми и в числе прочего поведал, что это его племянники.

«Майкл, пора идти. Дети ждут!» — возмущенно позвал Боб Джонс несколько раз, указывая на дверь, возле которой, действительно, уже собрали всех племянников. Наступил неизбежный момент расставания. Мне не хотелось отпускать Майкла, но я первая протянула ему руку и прошептала слова прощания, сказав, что мне было очень приятно познакомиться с ним, и что, я надеюсь, все его мечты сбудутся. Потом я повернулась и уже хотела уйти, но Майкл поймал меня за руку и, притянув к себе, искренне обнял и поцеловал в щеку. Меня это настолько ошарашило, что я вообще не поняла, что произошло, поэтому даже не смогла насладиться моментом как следует. Все случилось так быстро! Кажется, я поцеловала его в ответ, но не помню, сказал мне Майкл что-то по этому поводу или нет. Будто в трансе я вернулась на свое место и смотрела, как его провожают из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, я дала волю чувствам и выплеснула все свое эмоциональное напряжение. Позднее, за ужином, мистер Джонс спросил, счастлива ли я, что познакомилась с Королем поп-музыки. Я терпеть не могла, когда люди говорили о Майкле так безлично, словно он не человек! Встретив взгляд мистера Джонса все еще слегка красными глазами, я ответила: «Я очень рада, что познакомилась с Майклом!» и вернулась к еде.
После того дня, в последующие годы, я видела Майкла еще несколько раз и продолжала следить за его карьерой, но именно тот день изменил мою жизнь и подарил мне так много. Оглядываясь на прошлое, могу сказать, что без Майкла я не стала бы тем, кем стала. Именно поэтому я согласилась рассказать свою историю: мне хотелось поделиться впечатлениями, донести до других, каким чудесным, щедрым и любящим человеком был Майкл. Он не такой — не был таким, — каким представляли его люди, и мне есть за что его благодарить. Без Майкла я никогда не выучила бы английский язык и не захотела работать с детьми и подростками. Без него та застенчивая девушка никогда не стала бы уверенной в себе женщиной. Сегодня я работаю преподавателем в немецком колледже — обучаю молодых людей 16—25 лет английскому и немецкому. Среди моих студентов Майкл популярен как никогда раньше. Это очень круто — быть его поклонником. Жаль только, что причина этому такая печальная...
Но также я знаю и то, что ему сейчас хорошо, что, как бы сентиментально это ни прозвучало, он в лучшем месте. Спасибо за все, Майкл! Я никогда тебя не забуду.