Глава 4.Бранка сидела с Миленой, Лаурой и Натальей в японском ресторанчике по соседству с магазином дочери. Она решила пообедать с молодежью, потому что день был такой волнующий, что усидеть дома в одиночестве она не могла. Сегодня с особой нежностью она смотрела на Милену. Дети не понимают родительской заботы, но со временем они ее оценят.
Запиликал мобильный.
– Операция прошла отлично,– услышала она веселый голос Розы.– Подробности при встрече.
– Очень рада,– отозвалась Бранка,– значит, до встречи!
Будто камень свалился у нее с души. Главное было сделано – оставались лишь сущие пустяки, вроде второй половины обещанной суммы Фаусту, который со всей семьей отправлялся на месяц в Пантанал. Хорошо бы их всех там ягуар загрыз, тогда бы Бранке совсем спокойно было. Значит, Фернанду арестовали. А там по накатанному: суд, приговор, срок. И все под контролем. Недаром инспектор – старинный друг Олаву. Он и не такое мог устроить.
Глаза Бранки счастливо заискрились – она вновь взялась за руль семейного корабля и надеялась провести его между мелями и подводными рифами к всеобщему благополучию.
– За процветание и успех! – провозгласила она и, оглядев недоуменные лица молодежи, спросила: – А что тут пьют?
– Саке! – хором ответили ей.
– Тогда всем саке! Я угощаю.
Обед закончился весело. После него Бранка отправилась домой, а Милена к Лауре и Наталье.
– По-моему, тебе самое время все рассказать матери,– принялась уговаривать Милену Наталья.– Ты видишь, в каком она замечательном настроении и как ласково на тебя смотрит. Я бы ей непременно все рассказала.
– А я не расскажу,– ответила Милена.– У моей матери настроение меняется сто раз на дню. И когда оно особенно лучезарное, то жди подвоха. Так меня с детства приучили. Я ей не доверяю.
– Ну тогда скажи хотя бы отцу,– продолжала настаивать Наталья. Она опасалась, что обида родителей омрачит медовый месяц Милены.
– Отец, слава Богу, в отъезде. А скажи я ему раньше матери, она бы его загрызла. Нет уж, пусть все останется как есть, тем более что и ждать-то недолго осталось, а через три дня все тайное станет явным! Господи, Леу! Почему у тебя такой похоронный вид? – Милена смеялась, глядя на своего и так всегда серьезного братца, который сейчас был еще серьезнее, чем всегда.
– Нанду арестовали. У него в сумке нашли наркотики,– сказал он.
– Доигрался, голубчик,– протянула Лаура.– Но как же не вовремя!
– Да что ты городишь?– возмутилась Милена.– Какое отношение имеет Нанду к наркотикам? Бред какой-то! Поехали! Я должна с ним увидится!
– Подумаешь, трагедия! Да кто из нас не перебывал в участке из-за наркотиков! – зевнула Лаура.
– Он без права выкупа,– тихо сказал Леу,– за распространение, так что он влип серьезно. Нужен хороший адвокат.
– У Тражану есть даже какие-то знакомые в полиции, он им позвонит,– вмешалась в разговор молодежи Мег.– Конечно, нельзя оставить парня в беде. Тем более что Милена за него ручается.
– Пошли, Леу. Сначала домой, потом к Нанду! – Милена стояла у порога, собираясь с мыслями и готовясь действовать.
Леу простился со всеми и вышел вместе с сестрой.
Когда они приехали домой, Бранка названивала по телефону.
– Милена! – окликнула она дочь.– Как ты могла не сказать мне, что выходишь замуж? И к тому же за этого Нанду, который сегодня оказался в тюрьме?
Милена остолбенела, но мать говорила вполне миролюбиво, а это настораживало еще больше.
– Кто напел? – спросила она.
– Сеньора Лидия Гонзаго, его мать. Она только что была у меня, Ромеу повез ее домой, бедняжку. Мы с ней так хорошо поговорили. Конечно, я ее поняла.– Она так страдает из-за сына. Матери всегда поймут друг друга. Я позвонила Олаву, он обещал помочь. Она мне все рассказала про вашу свадьбу. Она была не согласна с тем, чтобы вы все это от меня скрывали. И честно тебе скажу, я не знаю, что ее больше беспокоило: ваша свадьба или арест Нанду?
– Ладно, отрицать не буду, мы собирались пожениться,– мрачно сказала Милена.– Что дальше?   
– Как что? – Бранка уже не улыбалась.– А то, что тебя нужно запереть в психушку за твои дурацкие планы, вот что! Ты видишь, кого ты собиралась притащить в наш дом?!
– Хватит, мама! Теперь ты все знаешь, имеешь полное право сердиться, но сейчас мне не до семейных ссор. Я еду к Нанду и разве ты сама не звонила Олаву, желая ему помочь? Или я ослышалась?
– Да, звонила.– Бранка мгновенно взяла себя в руки. Не хватало еще, чтобы все, что она задумала и осуществила, вдруг рухнуло. Всегда лучше играть роль благодетельницы. И она замолчала.
Милене было не до ролей. Она мчалась в полицейский участок. По дороге она сообразила, что лучше всего связаться с Альсиу. Матери она особо не доверяла. От нее можно было всего ждать. А Олаву будет плясать под ее дудку.
Милена приехала к Нанду если не с хорошими новостями, то хотя бы с готовым планом действий, что уже было неплохо. Что касается свадьбы, они особо не горевали, что тайное стало явным. Может, оно и к лучшему? Уговаривали друг друга держаться. Сидели, обнявшись, и не могли расстаться.
– Мм, у нас тут не отель,– заглянув, вежливо сказал полицейский.
– У нас через три дня свадьба,– улыбнулась Милена.
– Где? В тюрьме? – поинтересовался полицейский.
– Почему? – Милена недоумевающее посмотрела на Нанду.– Да он выйдет…
– Через месяц только в суд отправиться, барышня. А там что судья скажет.– Полицейский сочувственно посмотрел на прыткую красотку.
– Месяц, так месяц,– беспечно сказала она, но голос у нее предательски дрогнул.– Знаешь, Нанду, если бы я знала, что мы будем с тобой в одной камере, я бы тоже села в тюрьму,– прибавила она мрачно.
– Не отчаивайся ты так,– попросил со вздохом Фернанду.– Ты же понимаешь, все очень скоро уладиться.
Ему было вдвойне тяжело: мало того, что он попал в дурацкую историю, которая неведомо чем кончиться, еще и Милене, и матери столько переживаний…
Они с трудом оторвались друг от друга.
– Жди добрых вестей! – пообещала с порога Милена и вышла.
За это время Леу уже связался с адвокатом Альсиу, и тот обещал заняться делом Фернанду немедленно. Вот и появилась уже одна хорошая новость. Зато вторая была откровенно плохой: знакомого Тражану, на которого Милена так рассчитывала, перевели куда-то в другой департамент, так что Тражану ничем помочь не мог.
Эх, если бы отец был здесь! Уж он-то помог бы своей любимой дочке!
Милена съездила в Нитерой и забрала из мэрии их заявление. Домой она приехала в самом мрачном настроении.
Зато Лидия после разговора с Бранкой почувствовала себя гораздо увереннее. Она не ошиблась адресом, теперь у Нанду была мощная поддержка, и к ней вернулась надежда на добрый исход.
– А мне кажется, что ты, Лидия, не права,– печально сказал жене Орестес.– Рассказав о свадьбе, ты совершила предательство.
– Ты не можешь меня осуждать, я пошла на это ради любви к моему сыну! – пылко возразила Лидия.– И я не сделала ничего дурного, никому не причинила вреда! Наоборот! Когда адвокат Бранки поможет Нанду, ты убедишься, что я поступила правильно.
– Пойдем заберем Сандринью,– примирительно сказал Орестес.– Ты прекрасная мать, с этим я никогда не спорил.
Они отправились к Кате, у которой оставили Сандру. Она там играла со своей подружкой Сесили. Им повезло, что Сесили и Сандра так дружат. Да и взрослые подружились благодаря девочкам. Во всяком случае, уже не считали себя чужими. Катя, видя, как взволнована Лидия, так участливо ее расспрашивала, что Лидия поделилась своей бедой. Рассказала, что Нанду в тюрьме. А чего ей было стыдиться? Вины на Нанду не было, на него обрушилось несчастье.
– Как только мой муж вернется, я все ему расскажу. Он что-нибудь да посоветует. Он же адвокат! А вы не знали?
Нет, Лидия не знала.
– Спасибо, Катя. Сейчас я готова принять любую помощь, и думаю, ты меня понимаешь.
Дорогой Сандра только и расспрашивала, что о Нанду, надрывая сердце Лидии: когда братик вернется? У него все в порядке? Он привезет Сандре подарок?
– Он тебе напишет письмо. Или позвонит,– пообещала Лидия.– Но скорее всего сам приедет.
Она не сомневалась, что говорит дочери чистую правду. Она надеялась, что так оно и будет.

* * *
Бранка не надеялась, она тверда знала, что с одной из опасностей, грозящей ее семье, она покончила. И приготовилась покончить со второй. Она отправилась в офис фирмы с тем, чтобы самолично проверить все документы. В рабочей комнате за компьютером сидел Леу. Похоже, что и он занимался тем же. Бранка поинтересовалась результатами.
– Тут все перепутано, мама,– сказал Леу. – Ты все равно ничего не поймешь. Как только я во всем разберусь, тут же покажу тебе.
– С каких это пор ты разбираешься в делах лучше меня? – Бранка снисходительно посмотрела на сына.– Мне кажется, отец приготовился открыть ювелирный магазин – тут сплошные чеки от ювелиров. Когда он вернется, мне придется поговорить с ним тет-а-тет. Думаю, мне будет что ему сказать.
Видя, что Леу приоткрыл рот и готов сказать ей что-то уже сейчас, она усмехнулась:
– Не пытайся обмануть меня, сынок. Я всегда предпочитала глядеть на мир открытыми глазами. И не разыгрывай из себя доброго самаритянина, который всем поможет и всех примирит, ладно?
Леу промолчал. Он совсем не хотел всех примирять, но ему хотелось всерьез разобраться в причинах, из-за которых дела фирмы пошатнулись. Он не хотел делать скоропалительных выводов. И конечно, ранить мать ему тоже не хотелось.
Бранка ушла. Он посмотрел ей вслед. Как бы ему хотелось поговорить с ней, объяснить, что и он тоже любит жить с открытыми глазами, только смотреть хочет совсем на другое. Хочет видеть людей, мир. Недаром он подружился с Атилиу – Атилиу повидал столько стран и так интересно о них рассказывает. Италия, Англия… Леу хотел бы отправиться вместе с ним в путешествие, и, конечно, когда-нибудь так и будет.
Открытыми глазами смотрел Леу и на людей. Возможно, окружающим он казался простодушным дурачком, но он ведь старался понять их и не обидеть. Ему бы стало неловко самому, если ты он вдруг кому-то дал понять, что видит, как его пытаются использовать, обмануть, обвести вокруг пальца. Поэтому он и отходил так часто в сторону, не желая ни обманываться, ни обманывать.
Но когда доходило до дела, он занимался всем добросовестно и всерьез – счетами фирмы, арестом Фернанду. Он не мог позволить, чтобы засудили невиновного. Хотел найти виновного, из-за которого страдала их фирма. В работе ему очень мешало самолюбие Марселу, с его старшим братом было совершенно невозможно разговаривать. Домашние считали, что на Марселу дурно повлияла ссора с Эдуардой, но Леу прекрасно видел, какой неуравновешенный характер у Марселу и как достойно ведет себя Эдуарда. В своих поступках она по крайне мере была последовательна, предсказуема, а от Марселу в каждую следующую секунду не знаешь, чего ждать. Настроение сменялось настроением, решение решением. Разве мог такой человек благополучно руководить таким сложным организмом, каким была их строительная фирма?
Со всех сторон наваливались на Леу проблемы, требующие решения, но он вовсе не был настолько самонадеян, что считал, будто именно он и способен их решить. Он считал, что его долг и обязанность оказать посильную помощь. И еще он считал, что оказать ему помощь может только Атилиу.

Глава 5.Казалось, Элена могла быть счастлива: любимый муж, дочка, сын – все были рядом с ней. Но как хрупко и призрачно было счастье! Все были только рядом и могли вмиг исчезнуть, потому что она сама не могла сплотить свою семью взаимной открытостью и доверием. Элена невольно избегала Атилиу, боясь той всепроникающей близости, которая существовала между ними. Она отгораживалась от него делами, заботами о малыше, усталостью. И чувствовала, что он прекрасно понимает ее стремление отгородиться, но не спрашивает причины, не обижается, а, щадя ее чувства, ждет и сам идет ей на встречу, придумывая себе занятия, куда-то уходя по вечерам. Всякий раз он звал с собой и ее, бросая короткий внимательный взгляд: «Ну как? Может, ты уже со мной?» Но Элена всякий раз отказывалась: нет, ей не до отдыха, не до веселья.
Зато Эдуарда охотно составляла компанию Атилиу. Они очень подружились за последнее время. Отношения матери с дочерью всегда небезоблачны. Вот и сейчас Элена очень болезненно реагировала на мечты Эдуарды о будущей самостоятельности, поэтому дочь предпочитала и не обсуждать их с ней. Но с Атилиу она говорила обо всех своих проблемах совершенно открыто. Как-то они вместе съездили и посмотрели его квартиру. А что, если она переберется в нее с малышом?
– Я всегда мечтала жить самостоятельно,– невольно призналась Эдуарда, стоя на балконе рядом с Атилиу и любуясь океанским прибоем.– Я даже завидовала своим подружкам в колледже, которые жили вдали от семьи и снимали комнаты.
Атилиу невольно вспомнил, как они стояли здесь рядом с Эленой и как она сказала ему: «Когда есть ребенок, ты уже никогда не свободен». Может, Элена наконец поймет, что свобода нужна всем, все к ней стремятся?
– Со следующей недели начну искать себе работу,– продолжала Эдуарда.– Мне, конечно, будет нелегко, у меня нет диплома. Но если я пойму, какая работа мне по душе, я закончу свое образование, так ведь, Атилиу?
– Конечно.– Он ободряюще улыбнулся. Он успел привязаться как к дочери к этой молодой женщине. Она честно искала свой путь в жизни, и он готов был помочь ей чем мог. Иногда он думал и о внуке Элены как о своем собственном сыне: Эдуарда у них старшая, а малыш, как говориться, для них нечаянная радость. Вот только бы Элена успокоилась. Ее грызла и подтачивала какая-то внутренняя тревога, но он боялся подступиться к жене, потому что чувствовал: она напрягается, она защищается…
– Знаешь, Атилиу,– Эдуарда доверчиво смотрела на него,– мне кажется, что, когда я найду себе работу по душе, у меня в жизни все наладиться. Вот пошла на работу Сирлея, и ей сразу стало легче. Как она разговаривает с Нестором, когда он приходит. На порог не пускает! А как переживала! И Кати начала сниматься в рекламных роликах, поняла, какой это нелегкий труд, и тоже переменилась. Она заглядывается теперь совсем на других парней.
– Ты имеешь в виду Леу? – спросил Атилиу.
Ни для кого в доме не было секретом, что стоило в гостиной появиться Леу, как следом появлялась и Кати.
– Да, Леу – настоящий человек. Счастливая будет та, кого он всерьез полюбит,– прибавил он.
Эдуарда вздохнула. Как бы ей хотелось, чтобы Марселу был хоть немного похож на младшего брата! Но возможно, переживания сделают более чутким и Марселу? Втайне она продолжала на что-то надеяться. Ей же всерьез хотелось настоящей крепкой семьи с мужем и малышом. Тем более что больше детей у нее быть не могло…
На следующей недели Эдуарде не пришлось искать работу: у малыша поднялась температура, видно простудился. Первый день обходились домашними средствами – питьем, обтираниями, а на второй, поскольку температура не понизилась, пригласили доктора Жайме. Нет, страшного ничего не было, просто вирусная инфекция, но все-таки он прислал медсестру, чтобы она сделала анализы.
– В таком возрасте здоровьем шутить опасно,– сказал старенький доктор.
Как всегда бывает после визита хорошего врача, домашние сразу успокоились и занялись делом. Хотя до этого Элена переживала из-за Марселинью даже больше Эдуарды, что было естественно, по существу, но удивляло Атилиу и Тадинью. Оба они приписали это расшалившимися после потери ребенка нервам Элены.
На следующий день к ним позвонил, а потом и приехал Марселу. Он встретил на бензоколонке Флавию, и пока они ждали своей очереди, она рассказала ему обо всем и, в частности, о том, что едет со своей матушкой в Европу и надеется наконец отдохнуть. Флавии давно пора была отдохнуть, в последнее время она была в угнетенном состоянии духа: личная жизнь не ладилась, временные поклонники надоели, а постоянного все не было. Рассказала она и о том, что Элены не было два дня на работе, потому что заболел малыш.
Марселу примчался – желанный предлог был найден, да и за малыша он беспокоился: как-никак наследник!
Эдуарда встретила его, как всегда, холодно, но Марселу на этот раз проявил деликатность, искреннее беспокойство, и в совместных заботах о малыше они даже как-то сблизились.
Малыш за это время успел отвыкнуть от отца, и Марселу постарался исправить это. Он нашел подросшего Марсельнью очень забавным, играл с ним и сам веселился от души. Эдуарда, глядя на них, скорбно поджимала губы: как могли бы они быть счастливы все втроем! Если бы не ужасный характер Марселу! Если бы не его измена!
Марселинью выздоравливал, повеселел. Эдуарда, кажется, стала помягче, повеселел и Марселу. Взаимных поводов для раздражения и обид стало меньше.
– Слушай! Мы, кажется, целую неделю не ссорились! – воскликнул Марселу, поднимая на руки малыша.– Не хочешь отпраздновать это событие, а? Тебе страшно идет сидеть с малышом дома, ты расцветаешь на глазах! Почему бы нам не поехать домой и не поужинать?!
Марселу вновь казалось, что все сейчас, немедленно исправиться, ведь они и в самом деле целую неделю слова дурного друг другу не сказали. Почему бы и дальше не жить так?
– Спасибо, Марселу,– мгновенно посуровев, сказала Эдуарда.– Мне кажется, подобные ужины несвоевременны.
Настроение Марселу мгновенно переменилось, все его благие помыслы улетучились, он разозлился, разобиделся и, уходя, попрощался сквозь зубы.
«И так жить всю жизнь?– горестно посетовала про себя  Эдуарда.– Всегда зависеть от его настроения? Всегда стараться во всем ему потакать? А если, не дай Бог, не угодишь, то мгновенно расплачиваться?» Нет, у нее был совершенно иной характер. У нее были недостатки, и даже немалые, но если с ними считаться, уважать ее, то вполне можно избежать и ссор, и конфликтов…
Наверное, Бранка была права, когда как-то сказала о них с Марселу, что есть люди, созданные друг для друга, а они просто несовместимы. Но переменчивостью Марселу пошел в мать, у нее ведь тоже семь пятниц на неделе.
– А я, как только поправиться малыш, буду искать работу,– тверда произнесла в слух Эдуарда.
– Может, все-таки побудешь дома с малышом? – спросила обеспокоено Элена. Ее беспокоило все: и отсутствие профессии у Эдуарды, и здоровье малыша.– Маленькие так нуждаются в присутствии матери.
– Не волнуйся, мамочка! Я справлюсь. Найду работу на половину дня. Утром с ним будет Лиза, потом я. Мне пора переезжать, я и так зажилась у вас.
– Но вы так хорошо ладите с Атилиу,– рассеяно проговорила Элена.
– Я-то да, но мне кажется, что у вас что-то разлаживается, и еще мне кажется, что причина отчасти во мне. А когда мы заживем с Марселинью самостоятельно, ты отдохнешь, успокоишься, и у вас с Атилиу все опять будет хорошо!
Эдуарда ласково поцеловала всю дорогую мамочку, у которой постоянно за кого-то из близких болит сердце…
«Похоже, у меня уже никогда ничего хорошего не будет!»– с отчаянием подумала Элена и вспомнила, о чем ее умоляла Виржиния, но в сотый раз поняла: нет, она не может, все равно не может открыть свою тайну! С тяжелым сердцем вспомнила она и Сезара: в какую беду ввергла бедного мальчика! Но ничего, ничего нельзя поделать! Лучше забыть!
– Я тут Сезара на днях видела,– говорила Лаура по телефону Марселу,– посидели, выпили по рюмочке. Он сказал, что ты Эдуарде не подходишь, она девушка нежная, а ты грубый. В общем, ждет свадьбы, стоит у дверей, только ты выйдешь, он войдет…
Надо отдать должное Лауре, она умела воткнуть иголку в самое больное чувствительное место и всегда делала это вовремя. Недаром она любила Марселу. Или, во всяком случае, прекрасно изучила его, весьма ловко направляя его непредсказуемость в нужное ей русло. Конечного результата она, разумеется, предвидеть не могла, но все мины, которые она закладывала, непременно взрывались.
Взорвалась и эта. Марселу закипел, сел в машину и отправился в клинику выяснять отношения с Сезаром. Дорогой он удивлялся, что так долго откладывал это. Чего он тянул? Почему давным-давно не набил морду этому наглецу?
  Сезар смотрел на Марселу с неприязнью, но драться с ним он не собирался. Он давно вышел из подросткового возраста, когда конфликты решаются дракой, и к тому же ни разу не видел, чтобы драка что-нибудь решила. Спокойствие Сезара только распаляло Марселу.
– Я не позволю, чтобы за моей спиной обо мне говорили гадости! – кричал он.– Не тебе решать, кто подходит Эдуарде, а кто нет! Как ты смел говорить с Лаурой о наших отношениях с Эдуардой?
– Ничего дурного я о вас не говорил. Да, я считаю, что ты ей не подходишь, но она тебя любит, и поставим на этом точку.
– И поэтому ты покалечил ее при родах, чтобы она больше от меня не рожала! – выкрикнул Марселу.
И получил такой удар в глаз, что охнул – от этого размазни, как он именовал про себя и в слух Сезара, он такого не ожидал. Но в долгу не остался, и Сезар тоже получил увесистую оплеуху.
Вбежавший доктор Моретти насилу развел разодравшихся петухов. Он вытолкал Марселу из клиники, крикнув ему:
– Щенок! Если ты еще раз посмеешь устроить скандал в больнице, будешь иметь дело с полицией.
А Сезару он сказал:
– Ты понимаешь, что с этой ситуацией нужно кончать? Дальше так продолжаться не может. Даю тебе последний шанс – полтора месяца отпуска. Если ты не возвращаешься, я беру себе другого ассистента. Паренька я уже себе присмотрел.
Моретти вышел, а мрачным Сезаром занялась Анита. Она прикладывала ему примочки и причитала:
– Эдуарда! Опять все из-за Эдуарды! Как же я ее ненавижу! Когда все это кончиться? Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя, Сезар? Неужели я зря теряю время? Неужели однажды ты мне скажешь «Уходи! Я остаюсь с Эдуардой?!».
– Ну что ты такое говоришь?– устало проговорил Сезар.– Обними меня. Я тебя люблю…Очень…
Вернувшись домой вечером, он сказал родителям, что решил жениться. Что она распишутся с Анитой и проведут медовый месяц где-нибудь в Европе. А потом он решит, что будет делать дальше…
Ни Антенор, ни Мафалда не спросили сына, откуда у него взялся фонарь под глазом. Они поздравили его – Анита такая хорошая девушка,– а когда он ушел в свою комнату, печально переглянулись. Решение жениться было ничуть не лучше решения бросить профессию врача. Разве женятся с таким похоронным видом: И зачем обижать умницу Аниту, женясь на ней без любви?
И это решение принял как будто не их сын. Он ведь такой порядочный, такой ответственный. А разве спасешься, утянув с собой другого на дно?

Глава 6.Мег и Тражану готовились отпраздновать день рождения Лауры. Мег снова ждала корреспондентов, и поэтому чего только не придумала для пышного празднества – развесила по деревьям цветные лампочки, пустила по бассейну маленькие лодочки с фонариками, для гостей приготовила смешные шапочки, колпачки, конфетти и хлопушки с сюрпризами. А угощение! Больше всего на свете Лаура любила омаров, поэтому главным блюдом были омары. Но конечно же, и балычок, и икорка, и креветки. А для тех, кто не любит рыбного стола, было приготовлено мясо под острым соусом. От соленого всегда хочется пить, так что напитков было вдосталь. А на десерт – фрукты, сласти, мороженое.
– Когда я устраиваю праздник, то втрое большую сумму перевожу в благотворительное общество для тех, кто не может так весело попировать,– вот что скажет Мег корреспонденту. И это была чистая правда. – Я не кичусь этим, но считаю, что, если бы так поступали все, в нашей стране жизнь была бы намного лучше.
Мег все это рассказывала Розе, а та с жадностью ее слушала. Они с Олаву еще не заняли такого прочного положения в обществе, о них не публиковали статей в светских журналах, но она не теряла надежды, что рано или поздно они будут не хуже Бранки и Мег.
Дело было за гостями. А гости были делом Лауры. Она села на телефон и принялась обзванивать друзей и подружек.
– Главное, чтобы пришел Марселу, без него мне праздник не в праздник,– заявила она и покосилась на мать, надеясь, что та не услышала. Запрет на интимные встречи с Марселу продолжал действовать, а Лауре вовсе не хотелось никуда уезжать. Звонок Марселу она оставила на последок как самый важный, а для начала позвонила Милене.
– Нет, нет, я никуда не поеду,– сразу же отказалась Милена.– Я езжу только к Нанду, а все остальное время лежу без сил. Я даже есть не могу, и спать тоже.
– Ну ты даешь! Тогда тебе тем более нужно встряхнуться! Мы же друзья, должны друг другу помогать. Приходи, потанцуешь, поклюешь чего-нибудь вкусненького, выпьешь, взбодришься! Нельзя же загонять себя в гроб! Ты с ума сошла!
– Спасибо, Лаура. Я ценю твою заботу, но придти не могу, не обижайся.
– Ну смотри! Я бы на твоем месте пришла. Чего себя хоронить! Мало ли что там с Нанду, а тебе нужно себя поддержать – ты же у нас красавица!
– Спасибо, Лаура! Вот Нанду выйдет, тогда и отпразднуем!
Больше Лаура не настаивала, она знала Милену: если уж упрется, с места ее не сдвинешь. Марселу – другое дело, он поддается. Но и Марселу отказался наотрез:
– К тебе ни ногой! – заявил он.
– У меня же день рождения! – обиженно протянула Лаура.– Не приедешь, обижусь на всю жизнь! Никогда больше не подойду.
– Это единственное, о чем я мечтаю, – отозвался Марселу и хлопнул трубкой.
Лаура расстроилась, но не слишком. Марселу был из непредсказуемых, а значит, в конце концов делал то, чего сам не хотел, а хотели от него другие.
В конце дня Марселу взглянул на себя в зеркало – от фонаря не осталось и следа, молодец мамочка! Постаралась!
Настроение у него было отвратное. Домой идти не хотелось. Эдуарда там развлекается, ходит по ресторанам с Сезаром, а он сидит как сыч. Вполне возможно, что она и к Лауре отправиться. Лаура сказала, что непременно ее позовет. Вот и повод для встречи.
В общем, взглянув еще разок на себя в зеркало, Марселу поехал домой, скоренько переоделся и поехал к Лауре. Как только он вошел, он тут же сообразил, что Эдуарды тут быть не может ни при какой погоде, что все эти дни она сидела с малышом, вспомнил, что она очень его обидела. Зря, очень зря она отказалась с ним поужинать! Он увидел знакомую компанию, вечные фонарики, колпачки, и ему сразу стало скучно. Да и обида на Эдуарду вспыхнула с новой силой. Он было решил сразу же уйти, но к нему подбежала сияющая Лаура с бокалом шампанского. За ее здоровье один, потом второй, потом третий. Перед глазами все поплыло, в голове зашумело, Марселу сразу стало весело, он уже хохотал дурацким шуткам, пил еще и еще. Лаура его подначивала и шептала, что никогда его не оставит. Марселу не обращал на нее внимания, пусть болтает что хочет, лишь бы не мешала веселиться.
Мег добродушно улыбалась, радуясь за молодежь, которая так разошлась – плясала, пела, резвилась в бассейне, ну и флиртовала, конечно. Похоже, что не разойдутся до утра. Праздник удался на славу. Сама она чувствовала себя усталой и решила, что им с Тражану можно уже и на покой. Никаких чрезвычайных происшествий не предвиделось. Правда, Марселу перебрал немного, но драться ему здесь было не с кем. И, попросив Наталью поддерживать порядок, Мег отправилась спать.
Лаура  такой удачи и не ожидала. Она подмигнула сестре и шепнула:
– Мне кажется, что нашему Марселу давно пора бай-бай. Я его отвезу. Если что, завтра меня подстрахуешь.
– Зря ты это затеваешь,– вяло возразила сестра.– Но если что…
– Вот именно. А зря или не зря, там видно будет…
Надо сказать, что Лауре пришлось помучиться, пока она дотащила полубесчувственного Марселу до дома. У него все же хватило соображения ехать не к матери, а к себе на квартиру, но как только он до нее добрался, он заявил, что вот тут у порога ляжет спать и больше просит его не беспокоить.
- Лестницу мне не преодолеть,– заплетающимся языком сказал он.
Но Лаура не была бы Лаурой, если бы не доволокла его до постели. Она и раздела его, и простынкой накрыла…
Марселу проснулся по утру, ощущая странную сухость во рту и не понимая, где он, собственно, проснулся… Шторы задвинуты, а рядом… Неужели Лаура? Она-то откуда здесь взялась? Одного ее присутствия было достаточно, чтобы он сел в кровати. Черт! Голова закружилась и подташнивает.
– Давай поспим еще, любимый,– томно проворковала Лаура.– Я так устала…
– От чего? – сердито спросил Марселу, которому спать сразу же расхотелось, но голова – ох голова! – и медный противный привкус во рту напоминали, что он вчера крепко перепил.
– От чего? – переспросила Лаура.– От твоей страсти. Я до сих пор в себя придти не могу. Как же ты по мне стосковался!..
– Я? – вытаращил глаза Марселу.– Да откуда ты взялась в моей спальне? В моей кровати? – Теперь уже Марселу сообразил, что находится у себя дома, что, очевидно, он вчера выпил лишнего и Лаура привезла его домой. А что дальше? Откуда ему знать? Больше он ничего не помнил. Даже дороги домой не помнил… Может, он и трахнул ее с пьяных глаз. Но скорее всего она врет.
– Не верю я, что между нами что-то было. Не в том я был настрое,– глухо пробормотал он, сидя на кровати и маясь от головной боли, противного привкуса во рту и этой идиотки рядом.
– Любовь моя! Сладкая моя любовь! Сейчас я все тебе напомню! Мы вошли в твою спальню, жарко целуясь, и слились здесь в такой неистовой страсти, что это было что-то запредельное. Так хорошо мне никогда не было. Я видела звезды на потолке твоей спальни и в твоих глазах.
– По-моему, тебя нужно отправить в психушку,– решил он. Если бы Лаура не говорила так красиво, он бы, может, и поверил ей. Но всякие там звезды – нет уж, увольте!
– Как же ты любишь меня! Я самая счастливая женщина на свете! – Лаура свернулась под простыней и, похоже, не собиралась покидать кровать, которую оккупировала этой несчастной ночью.
Марселу встал и прошлепал в душ. Только ледяной душ мог привести его в порядок и дать возможность сообразить, как ему выйти из этой дурацкой ситуации с наименьшими потерями. Какая дрянь! Устроить ему такую подлянку накануне развода! Эдуарда опять взовьется, и сына поминай как звали!
Из душа он услышал истошный женский крик и выглянул из-за двери. Служанка Вера улепетывала, будто увидела самого дьявола. Этого еще не хватало! Ну, теперь огласки не миновать. В былые времена он бы не стал церемониться и отколошматил, как следует гадючку. Но сейчас ему не хотелось устраивать скандала в собственном доме.
Надев свежую рубашку, пригладив волосы, он спустился вниз. Расхаживая по гостиной, где Вера накрывала на стол, он втолковывал ей, что они с Лаурой – друзья детства, что их отношения сама невинность, и поэтому совершенно не стоит, чтобы Эдуарда знала об этой досадной случайности. Она мнительна, может подумать невесть что.
Вера согласно кивала в такт каждому слову хозяина. Она и сама ничего не собиралась говорить, она не сплетница какая-то, да и местом своим дорожит.
– В постели ты неподражаем, радость моя! – На пороге стояла совершенно голая Лаура и посылала Марселу воздушный поцелуй.– Я тебя обожаю.
Тут покраснела не только Вера, но и Марселу.
Через пять минут Лаура уже в платье спешила к выходу.
– Скоро увидимся, счастье мое! – крикнула она на бегу.
Она спешила домой. Матушка по утру будет всех окликать как на проверке: Тражану! – Здесь! Наталья! – Здесь! Лаура! – Отсутствует! Скандала ей не хотелось.
Лаура почти успела к завтраку. Соврала, что с утра отправилась в клуб, поиграть в теннис.
– Ты?– Мег широко открыла глаза.– И в таком чудесном настроении после тенниса? Да ни за что не поверю!
– Люди меняются, я тоже,– буркнула Лаура, отдав должное материнской интуиции.
Но Мег не собиралась так легко ее отпускать, она повела ее к себе в спальню и устроила настоящую выволочку.
– Ты была сегодня ночью у Марселу и спала с ним! Не надейся обмануть кого-то своими теннисными штучками, не на дураков напала!
– Успокойся, кругом люди! – попробовала утихомирить свою мать Лаура.
– И пусть слышат! Ты все делаешь на глазах, нам скрывать нечего! Подростком ты дружила с ребятами, которые курили «травку» и брала тайком ключи от машины, рискуя не только своей жизнью, но и жизнью других людей! – Мег решила наконец высказать дочери все, что накипело у нее на душе за долгие годы, и помощи Лауре ждать было неоткуда.– Потом стала встречаться с Марселу, думала выйти за него замуж, но он предпочел Эдуарду, и тогда ты стала доступной девушкой в вашей компании, всегда готовой предложить свои услуги. Все эти твои массажики, расслабухи, выпивоны! Долго это будет продолжаться? Долго ты будешь путаться с женатым человеком, который тебя не любит?
– Он меня любит,– упрямо заявила Лаура.– Только сам об этом не знает.
– Он любит Эдуарду и делает все, чтобы сохранить свой брак. И если бы ты не бегала от правды как черт от ладана, ты давно бы это поняла! Я же хочу тебе добра, дочка! – Мег сменила тон.– Разве можно так унижать себя? Что с тобой будет дальше?
– Я выйду замуж за Марселу! Он и сейчас уже в разводе. Вот увидишь, он будет моим! Обязательно будет!
– Лаура, мне кажется, тебе всерьез стоит заняться своими нервами. Ты больна, и мы с папой сделаем все, чтобы тебя вылечить. В общем, можешь собирать чемоданы. В ближайшее время мы подыщем в Штатах колледж для девушек твоего возраста.
В спальню заглянула Наталья:
– Что тут у вас?
– Я всегда говорила, что у лжи жизнь короткая,– устало сказала Мег.– Вы обе на днях уезжаете в Штаты.
– Но папа сказал, что я больше туда не поеду.
– Поедешь. Мы с папой хотим, чтобы вы пожили некоторое время вдали от Рио-де-Жанейро! Может, тогда мы будем спать спокойно.
– Ах, вот как?– возмутилась Лаура.– А ты будешь выдавать замуж свою обожаемую Инесс, сюсюкать с так называемыми родителями жениха и думать забудешь о наших с Натальей проблемах. Так, да?
– Нет, не так, дочка. Я искренне хочу, чтобы ваша жизнь наладилась и не вижу другого способа. Может, я вас, своих дорогих любимых дочек, и упустила. Вы родились одна за другой, забот было много, денег мало. Мы тогда их только наживали. И вообще, при чем тут Инесс? Да, я ее обожаю, мою дорогую крошку, и счастлива, что нашла жениха, который ее достоин. Ты же должна понимать, что в собаках самое главное – порода. Жених у Инесс – еще мальчик, он из очень хорошей семьи. Хозяева у него знаменитые писатели. Дом культурный, интеллигентный. Благодаря моей обожаемой собачке мы сразу войдем в очень хороший благородный круг. А вам, мои дорогие доченьки, пора обеим браться за ум. Особенно тебе, Лаура!

Глава 10.Атилиу не скрывал от Элены, что обедал в ресторане с Изабелл. Элена подходила к телефону, когда Атилиу звонила Бранка, и говорила своим самым чарующим голосом.
– тебя соблазнительница-обольстительница,– звала она мужа, а он смеялся.
Невольно вспоминала Элена и недовольство Тадиньи. «Это ваша Флавия,– ворчала служанка,– положила глаз на вашего мужа. Никогда ей не прощу, что в ваше отсутствие она ему банки с консервами открывала и виски с содовой подавала, а смотрела при этом так, что сеньор Атилиу не знал, куда ему деваться».
Словом, вокруг Атилиу по-прежнему вился женский хоровод, и Элена прекрасно понимала, что, если она и в дальнейшем будет отказываться от приглашений мужа пообедать или провести в ресторане вечерок, у него всегда будет какая-нибудь компания и рано или поздно появиться и ощутимый результат этих вечеров.
Когда Атилиу вновь пригласил ее вечером в ресторан, она ответила, что пойдет с удовольствием.
Атилиу так по-детски обрадовался, что Элене сделалось даже стыдно, что она обделяет мужа столькими радостями. Обделяет и в большом, и в малом. Но все-таки она верила в их любовь, которая преодолеет любые трудности.
На радостях Атилиу пригласил с ними и Эдуарду, и Леу, а где Леу, там и Катарина. Леу позвал еще и Милену, так что в ресторан отправилась целая компания, собираясь отлично повеселиться.
Как только Атилиу вошел в прохладный уютный зал, Элена сразу поняла – он здесь завсегдатай: к нему сразу подошел метрдотель, удобно разместил их, понимающе покивал насчет меню. 
– Видно, ты часто бывал здесь раньше,– сказала она, опустившись на атласный диванчик и любуясь изысканным букетом на столе.
– Я и сейчас здесь часто бываю,– отозвался Атилиу,– мы с Арналду решаем тут все важные вопросы. Народу не слишком много, кухня изысканная, и всегда можно послушать изысканную музыку.
И действительно, оркестр заиграл необыкновенно приятную мелодию. Элена с благодарностью посмотрела на мужа – как она была не права, когда усталостью и головной болью отговаривалась от таких приятных вечеров!..
– Я опять и опять отдаю должное твоему вкусу,– ласково сказала она.
– Ты его оценишь по достоинству только тогда, когда попробуешь те блюда, которые я для вас закажу, и особенно вина.
И Атилиу пошел с метрдотелем выбирать бутылки собственноручно.
Анита, которая пришла с Сезаром отпраздновать в этот ресторан годовщину их знакомства, повернула голову и увидела шагающего по ковровой дорожке Атилиу, а позади него, в углу, профиль Эдуарды. Настроение у нее сразу испортилось.
– По-моему, мы уже достаточно посидели,– сказала она Сезару,– может, нам пора домой?
Праздник у них не слишком удался. Обоим было невесело. Накануне Сезар предложил Аните расписаться, а она? Она совсем не обрадовалась.
– Неужели ты думаешь, что я с тобой столько времени рядом для того, чтобы мы пошли и расписались в мэрии?– обиделась она. – Нет, я хочу настоящую свадьбу, хочу обвенчаться в церкви, в белом платье с фатой, все как у людей.
Сезар попробовал уговорить ее, ведь они еще год назад договорились пожениться, теперь как раз прошел год…
– И ты оплачиваешь долговое обязательство?– насмешливо спросила Анита.– Я ничего от тебя не требую. Давай лучше съездим в отпуск, отдохнем как следует, а там посмотрим – может, и о свадьбе поговорим! Больше всего на свете меня волнует твоя головка. Что-то твориться в ней неладное. Я ведь стала невестой врача и замуж хочу выйти тоже за врача!
Анита была настроена весьма боевито, она собиралась бороться за своего Сезара. Настроение его ей не нравилось. За праздничным ужином он явно выпил лишнее, больше пил, чем ел. А тут еще Эдуарда, Элена. Она вообще была настроена враждебно к этому семейству, а к Эдуарде особенно. И ее можно было понять.
Своих друзей заметил и Сезар.
– Сейчас я произнесу общий тост,– заявил он.– За этику и материнскую любовь! Или нет! Представляешь, я сейчас выйду на середину зала и все расскажу.
– Что расскажешь?– заинтересовалась Анита.
– Все! – пьяным голосом произнес Сезар.– Выйду на середину зала и крикну: «Друзья! Самая громкая сенсация века!»
– Не позорь себя,– стала удерживать его Анита.– Ты слишком много выпил. Пойдем-ка лучше домой.
Но разве можно остановить одержимого? Сезар направился к столу Элены, за котором собравшиеся только-только осушили первый бокал. Они пили за то, чтобы в следующий раз Нанду был вместе с ними.
– Эдуарда!– раздался голос за спиной Элены. Она обернулась и увидела откровенно пьяного Сезара.– Я хочу открыть тебе свое сердце.
При этих его словах побледнела не только Анита, но и Элена, и, честно говоря, у Элены было больше оснований для испуга.
– Элена!– Теперь Сезар обращался к ней.– Давай откроем свои сердца. Атилиу все поймет! Он поймет, почему я должен бросить эту чертову медицину! И почему мне больше невозможно жить! Во всяком случае, я так больше жить не могу!
Анита попробовала позвать Сезара.
– Я ухожу домой! – сообщила она.– Сезар, ты меня слышишь?
– Элена! Мы должны признаться. Мне и Виржиния советовала, и отец…– продолжал уговаривать Элену Сезар.
Первый шок у Элены пришел, она снова стала матерью-львицей, она должна была защищать своего детеныша! Поднявшись из-за стола, она увидела направляющуюся к выходу Аниту, и взяв Сезара за руку, потащила его за собой.
– Анита! – окликнула она девушку.– Подожди немного! Сейчас я приведу его в порядок, и вы поедите вместе. Я ведь знаю его с детства, я уверенна, я ему помогу. Извините, я на несколько минут вас покину,– извинилась она перед всеми, кто сидел за столом, избегая взгляда Атилиу.
Сезар говорил не слишком внятно, не слишком громко, поэтому ни Эдуарда, которая болтала с Катариной, ни Атилиу, разговаривающий с Леу, особенно не вникали, о чем идет речь, на чем настаивает, чего хочет Сезар. Все, безусловно, поняли одно: бедный мальчик пьян и Элена взялась привести его в порядок. Однако Атилиу прекрасно расслышал фразу: «Атилиу нас простит», «Давай откроем нашу тайну».
Больше ему сомневаться было не в чем. У Элены тайна была. Элена ее хранила. Тайна касалась смерти их ребенка. Но раз Элена решила что-то скрывать от него, то смешно и нелепо было бы пытаться именно у нее выяснять правду…
Не обида, не горечь, а печаль безысходности проникла в сердце Атилиу – печаль о том, что неведомая тайна становиться стеной, отделяет его от женщины, которую он любит, которая стала его судьбой. Но ему очень хотелось верить во всемогущество любви, в то, что она сумеет преодолеть все препятствия.
Элена тем временем судорожно пыталась образумить Сезара, который беспрестанно твердил, что настало время сказать Атилиу и Эдуарде – из-за Элены он стал клятвопреступником, потому что клялся использовать свои познания на пользу людям и нарушил клятву, так что ему мешает нарушить обещание, донное Элене?
– Я не могу больше лгать! Лучше я пойду и скажу им всем правду,– твердил он с лихорадочно блестящими глазами.
– И убьешь Эдуарду, которую любишь,– жестко выговорила Элена.– ее удерживает в жизни только ребенок. Поздно думать, правильно или неправильно мы поступили. Мы это сделали, и теперь должны забыть о том, что сделали, и жить так, словно это и есть правда и никакой другой правды нет!
– Но Эдуарда развелась с мужем! Ей будет легче, если она будет знать эту правду! Я не могу жить и чувствовать себя преступником!
Элена умывала его холодной водой, он был маленький мальчик, и должен был подчиниться ее материнской воле:
– Ты ни в чем не виноват,– повторяла она.– При чем тут ты? Я имела право поменять детей. Я сама разберусь с мужем и  сама отвечу перед Богом, если Он сочтет мой поступок грехом! Поезжай домой, забудь обо всем, что было. Помни одно: благодаря тебе Эдуарда стала счастливее.
Элена все лила и лила воду на раскисшего Сезара, продолжая твердить ему про Эдуарду, и ее материнская власть оказалась опять так велика, что он вновь подчинился ей.
Леу и Атилиу все же вышли в холл посмотреть, как чувствует себя Сезар, а главное Элена, и убедились, что молодой человек был уже вполне готов отправиться домой. Леу помог Аните посадить Сезара в машину, и все они помахали молодой паре, прощаясь.
– Молодежь совершенно не умеет пить,– с улыбкой сказала Элена.– Вполне мог бы испортить нам вечер, но, к счастью, не испортил.
В этот вечер она пила и смеялась, может быть, больше, чем ей хотелось. По-настоящему весело было молодежи, натужное веселье оставляет горький осадок.
Придя домой, Элена узнала, что приехал Педру. Ему пришлось оставить свой чемодан у Сирлеи, потому что дома никого не было. Тадинья тоже отпросилась, когда узнала, что хозяева уходят.
– У тебя такой элегантный брат, такой умный, обходительный,– сказала на следующее утро Сирлея своей соседке, а Элена заметила, что впервые за много дней Сирлея подкрасила глаза и губы.
«Что ж, все может быть,– подумала она со вздохом.– Сирлея развелась с Нестором, Педру тоже развелся. Может, они и приглянуться друг другу».
Атилиу пообещал брату Элены, который управлял в Сан-Паулу сетью супермаркетов, познакомить его со своим другом Тражану.
– Он вполне может помочь тебе с работой, у него самого здесь сеть супермаркетов, так что, думаю, вы отлично поймете друг друга,– пообещал Атилиу.
С Тражану они должны были увидеться на днях: Мег пригласила их всех на костюмированный вечер, который собирались устроить во время карнавала.
Элена скрепя сердце дала согласие прийти на этот бал. После их выхода в ресторан она лишний раз убедилась, что ей сейчас совсем не хочется бывать на людях, а тем более «общаться». Правда, для нее было большим облегчением узнать, что Сезар с Анитой улетели отдыхать в Европу. Облегчение было бы еще большим, если бы она узнала и то, что перед отъездом Сезар сумел отговорить Антенора от его намерения незамедлительно все рассказать Атилиу.
– Разрешение наших проблем мы перенесем на возвращение после отдыха,– пообещал Сезар отцу, и тот со вздохом согласился.
Элена не смогла отказать Мег, потому что ни друзья, ни брат ее бы не поняли, но мягко, осторожно она все же попробовала отвести от себя нежеланное мероприятие.
– Карнавал, костюмированные вечера – это развлечение для молодежи,– сказала она.
– А мы и есть молодежь! – дурашливо откликнулся Атилиу.– Разве нет?
И она не смогла ответить ему «нет» своему мужу, который возлагал столько надежд на их совместную жизнь и благодаря которому эта жизнь начиналась так трогательно, так красиво…
На карнавал надумала пойти даже Эдуарда и готовила себе костюм, который должен был оказаться для всех сюрпризом.
Кати, Леу – все были вовлечены в водоворот праздничной подготовки и ожидания всевозможных чудес.
Они готовили друг другу сюрпризы, хохотали, встречаясь, им заранее было весело.
В канун карнавала к Элене приехала Виржиния, и Атилиу невольно подслушал разговор двух сестер.
– Мне кажется, что карнавал – прекрасная возможность, чтобы ты наконец покончила со своей тайной,– говорила Виржиния.– Скажи все в маске, посмотри на реакцию и сообрази, как вести себя дальше.
– Виржиния! Оставь эту тему! Забудь про нее, как забыла я. У меня нет больше никаких тайн, поняла?
– Но ты могла бы облегчить жизнь своей дочери! Она же сейчас разводится!
– Я лучше понимаю, что нужно моей дочери. Как никак она моя дочь! – Элена повысила голос.
– Дочь – да, но не собственность. Почему ты не хочешь признать, что ошиблась? Что ты не Господь Бог и не имеешь права вмешиваться в чужую судьбу?
– Не надо меня учить, что хорошо и что плохо! Ты забываешь, у меня просто нет возможности вернуться назад!
Атилиу почувствовал, что еще немного, и Элена расплачется.
– Но ты можешь вернуться по собственным следам,– мягко проговорила Виржиния, и Атилиу даже представил себе выражение ее больших темных глаз – сострадательное, настойчивое.
– Не могу! – Это был крик отчаяния.
– Можешь! – твердо выговорила Виржиния.– Скажи правду, пока этого не сделал кто-нибудь другой, иначе ты потеряешь и мужа, и дочь!
– Оставь меня! Оставь! Ты не имеешь права так меня мучить!
– Ты мучаешь себя сама, я тут не причем,– возразила Виржиния, но разговор прекратился.
Больше Атилиу не мог оставаться в стороне. Его мучило вовсе не любопытство, а состояние Элены, она была на грани срыва. Их брак, их счастье находились под угрозой. Как мужчина он должен был вмешаться и взять на себя то, что оказалось не под силу слабой женщине.
И тут же самый простой, самый естественный вариант пришел ему в голову. Почему же раньше он о нем не подумал? Все разрешалось так просто, так естественно.
Атилиу взял трубку и набрал номер клиники Моретти.
– Я хотел бы поговорить с доктором Сезаром Андраду,– сказал он.
– Доктор Андраду в отпуске,– ответил женский голос.– Когда вернется, неизвестно. Чем я могу вам помочь?
Атилиу говорил, очевидно, с секретарем.
– Говорит Атилиу Новели, муж вашей пациентки Элены Треку.
– Я вас помню, сеньор,– голос потеплел.– Записать вашу жену на прием к доктору Моретти?
– А доктор Моретти сейчас здесь?– Атилиу вполне мог задать все интересующие его вопросы и Моретти. Наверняка старый врач прекрасно знал все, что касается его пациентов. К тому же он давний знакомый Элены, он поймет, почему муж волнуется за ее здоровье, и что-то ему посоветует.
– К сожалению, нет. Он уехал сегодня пораньше, так как у него срочная операция в Тересополисе. Он вернется через несколько дней. У вас что-то экстренное?
– Нет, нет, через несколько дней я ему перезвоню.
Атилиу повесил трубку и вспомнил, как в самом начале их знакомства увез Элену в Тересополис.
Вспомнил, какой счастливый день они там провели и как он любил туда ездить, пока не был женат…
Он не жалел о своей свободе, он и тогда не был счастлив. Он хотел, чтобы свободу наконец обрела Элена и они оба вновь почувствовали себя счастливыми, какими были когда-то…

Глава 11.Отшумели веселые карнавальные праздники, и вновь начались будни.
Адвокат Альсиу позвонил Эдуарде и сообщил дату, когда будет слушаться дело о ее разводе. Эдуарда хотела развода, стремилась к нему, но когда он стал таким близким, таким неизбежным, невольно занервничала. У нее даже начались спазмы – почему-то она не могла есть. Элена сочувственно смотрела на дочь. В свое время и ей развод дался нелегко, но, судя по самочувствию дочери, она к нему еще не была готова. Вмешиваться Элена не стала. Эдуарда должна была решить эту проблему самостоятельно, никто ей тут помочь не мог.
В эти дни Эдуарда была особенно заботлива по отношению к Марселинью, она проводила с ним много времени, гуляла, играла.
– Скоро мама пойдет на работу, мой милый,– говорила она малышу,– мы с тобой будем видеться реже. Мама будет без тебя очень скучать.
Она словно бы выстраивала свою будущую жизнь, примерялась к ней, пыталась подготовиться.
Атилиу спрашивал Элену, не считает ли она, что о работе для Эдуарды должны подумать они. Может, найдется какая-нибудь работа у них на фирме, может, спросить Марсию или Вилсона, они что-нибудь подскажут. Или он свяжется с теми фирмами, которые предлагают работу ему.
– Подожди пока,– отвечала Элена.– Эдуарда еще только примеряется. Когда она всерьез начнет искать работу, мы с тобой подключимся.
Она была бы рада работать вместе с дочерью. Вот сейчас Флавия была в отъезде, и она остро почувствовала отсутствие помощницы. Если бы со временем помощницей стала Эдуарда, ни о чем другом она бы и не мечтала. Да, стоило подумать о секретарской работе для Эдуарды в их фирме. Что же касается Марсии, Вилсона, то Элена не видела, какое бы место могла занять в их деле Эдуарда.
Зато ее радовала наладившаяся жизнь подруги – Вилсон так привязался к Ритинье, души в ней не чаял, да и у Марсии дела шли все лучше и лучше. Готовилась большая выставка, и ее керамические изделия пользовались большим спросом, и, похоже, Вилсон всерьез гордился своей женой. А ведь какие нелегкие времена они пережили! Но ведь наладилась же у них семейная жизнь. Может, и у Эдуарды наладится. А как только наладиться жизнь Эдуарды, то наладиться и у нее, у Элены. Элена чувствовала, что она с дочерью словно сообщающиеся сосуды, и для того чтобы ей быть счастливой, ей было необходимо счастье Эдуарды.
И вот настал день, когда Эдуарда отправилась в суд. Марселинью остался с Лизой. Перед уходом она его поцеловала.
– Скоро мамочка придет, мой маленький! – сказала она, прощаясь.
Уходя, она еще раз оглядела себя в зеркале и нашла, что отлично выглядит: строгое платье сидит как влитое, придавая ей особый шарм.
В суд Эдуарда приехала первой. Адвокат вежливо проводил ее в холл и попросил подождать.
– На дорогах сейчас пробки,– постарался оправдать Альсиу опаздание Марселу, истолковав его как можно благоприятнее, чтобы не возбудить дурных чувств в молодой женщине. И себе, и этой молодой паре он искренне желал, чтобы процедура развода прошла благополучно. Он прекрасно помнил, как они чуть было не подрались у него в кабинете.
Эдуарда ждала своего бывшего мужа со снисходительной усмешкой. Нет, ни в стиле одежды, ни в людях она разболтанности не любила.
Марселу приехал через несколько минут и извинился за опоздание. Предварительно проверив удостоверения личности, их пригласили к судье.
И вот они стоят перед судьей, как стояли не так давно в церкви перед священником, и судья зачитывает решение:
– Вы требуете развода по взаимному согласию на следующих условиях: поскольку вы вступили в брак совместно владея имуществом и в результате вашего брака родился ребенок, Марселу де Баррус Моту, который остается на попечении супруги, супруг обязуется материально поддерживать ребенка до достижения им совершеннолетия и в дальнейшем выделить причитающуюся ему часть имущества. Супруг так же обязуется выделить долю своей бывшей жене. За супругом остается право навещать ребенка в любое время, не нарушая его режима и отдыха, а так же забирать ребенка к себе на субботу и воскресенье. После развода супруге возвращается ее девичья фамилия Виану Треку.
Судья закончил чтение и взглянул сквозь очки на сидящую перед ним молодую пару:
– Условия изложены правильно?
Молодые люди кивнули.
– Вы по-прежнему настаиваете на разводе?– спросил судья.
– Да, ваша честь,– ответила Эдуарда.
– Нет, ваша честь,– ответил Марселу.– Я еще не готов к разводу.
Эдуарда с негодованием взглянула на мужа:
– Марселу! Мы же столько ждали! Я так и знала, что ты что-то выкинешь! Это просто кошмар какой-то! Просто ужас!
Еще минута, и у Эдуарды могла начаться истерика.
– Я говорю честно и откровенно, что я к разводу не готов,– повторил Марселу.– Я люблю тебя. И считаю, что наш брак еще можно спасти. Ради нас с тобой, а главное – ради с Марселинью. Я так думаю, так хочу и так… чувствую.
Марселу говорил с такой убежденностью, что она подействовала успокаивающе даже на Эдуарду. Она взяла себя в руки и приготовилась защищать свои позиции.
– Ты заботишься о нашем браке только на словах. Когда хотят сохранить брак, не встречаются с другой женщиной.
– Я с ней не встречаюсь, это была ошибка, досадная случайность. Я не хотел тебе изменять,– упрямо заявил Марселу.
– Интересно, а может, и мне вести себя так же?– издевательски усмехнулась Эдуарда.– Может, и мне стоит тебе изменить, а потом сказать, что я этого не хотела, и все в нашем браке будет о’кей?
– Это не одно и тоже, Эдуарда,– сказал Марселу, но сказал спокойно, не впадая в привычную для него злобу, в которую впадал всегда, как только речь заходила об Эдуарде и любом другом мужчине.
– Потому что ты хотел бы, чтобы я подчинялась во всем, а я не желаю так жить!
Выяснение отношений грозило затянуться, и судья прервал его.
– Согласно статье тысяча сто двадцать два пункт первый конекса о браке и семье, я переношу рассмотрение вашего дела на двадцатое число следующего месяца, поскольку один из супругов не дает своего согласия на развод.
После этого заявления оставаться в зале не имело смысла, и Марселу с Эдуардой покинули его.
– Ну что? Добился своего? – накинулась на Марселу Эдуарда.
– Нет еще! – спокойно заявил он.– Своего я добьюсь тогда, когда мы снова будем жить втроем в нашей квартире и чувствовать себя счастливыми.
– Этого не будет никогда! – горько ответила Эдуарда.– Никогда, потому что я больше никогда не смогу тебе поверить!
Может быть, она и любила еще Марселу, но теперь ее любовь не приносила ей счастья, потому что она ждала от нее только беды. Любовь без доверия – сплошная мука. Этого мучения и не могла простить Эдуарда своему мужу. Он предал ее, предал ее доверие, лишил возможности быть счастливой. И после того как она приготовила себя к тоже очень мучительной операции развода, он опять ее предал и оставил во взвешенном состоянии, продлил ее мучение. Так какую надежду на счастье могла она иметь с этим человеком? Человеком, который ее не щадил?
– Дай мне шанс,– умоляюще проговорил Марселу,– я заслужу твое доверие, вот увидишь!
Эдуарда только скорбно покачала головой: она не верила ему, не верила ни на грош.
Марселу поехал к матери. Он прекрасно знал, что втайне Бранка хотела их развода, хотя никогда не выражала своего желания вслух. С другой стороны, она не желала раздела имущества, так что решение Марселу не могло ее так уж сильно огорчить.
Дома он застал очередной скандал. С тех пор как Арналду вернулся из гостиницы домой – а он и в самом деле вернулся довольно скоро, но не так скоро, как думала Бранка,– скандалы не прекращались. Бранка рвала и метала: состояние ее утекало, а она не могла найти концов.
На этот раз речь шла о каком-то золотом ожерелье с жемчугами и бриллиантами, которое Арналду заказал неведомо для кого.
Марселу не стал вникать во всю эту историю, но, кажется, Бранка, обнаружив этот заказ, взяла его сама из ювелирного магазина, а потом вернула его обратно с тем, чтобы выяснить, кому он все-таки предназначался, но не выдержала и, увидев, с каким хладнокровием и небрежностью Арналду сунул бесценную вещь к себе в сейф, устроила ему скандал, добиваясь, кому он все-таки собирался ее подарить!
В другое время Марселу, может быть, и поддержал бы свою матушку в ее жестокой борьбе. Он, безусловно, ей сочувственно и желал победы. Но сегодня он уже выдержал одну битву, и принимать участие во второй ему не хотелось. Свои отношения родители должны были выяснить сами.
Марселу поехал к себе на квартиру. Ему хотелось спокойно побыть дома, сосредоточиться и начать ту жизнь, которая соединит его с женой и сыном. Он привык добиваться того, чего хотел. Не сомневался и на этот раз, что своего добьется.
Но первая, на кого он наткнулся в своей квартире, была Лаура. О том, что Марселу не развелся, она узнала от Альсиу, который приехал повидаться с Миленой к ним в магазин. Слушание дела Нанду было назначено на будущую неделю, и они почти каждый день обсуждали, что еще можно сделать для их подопечного. Альсиу приехал к Милене прямо из зала суда, рассказал новость о брате, и Лаура тут же помчалась к Марселу.
– Что тебе тут надо? – устало спросил Марселу.
    Он задавал этот вопрос уже столько раз, что не чувствовал ничего, кроме тоски и безнадежности.
– Я хочу поговорить с тобой,– ответила Лаура. Ей удалось уговорить мать с отцом оставить ее с сестрой в Рио хотя бы до развода Марселу. А когда он разведется, почему бы собственно, ей с ним не встречаться? Положение его измениться, он будет свободным человеком, и они будут вправе решать свою судьбу…
Мег была так занята карнавальными приготовлениями, что не возразила. Дочери ей помогали, праздник удался на славу. Молодежь повеселилась от души. О костюмированном бале в доме Мег написали все газеты, поместив фотографии не только ее, но и дочерей, так что Мег была довольна и счастлива и на время оставила Лауру в покое. Но вот теперь выяснилось, что Марселу не развелся…
– Лаура, поговори лучше с психоаналитиком или невропатологом. Я надеюсь, что еще не поздно, и кто-нибудь из них в силах тебе помочь. У меня здесь не больница для душевнобольных! – Марселу бесило собственное бессилие: что бы он не делал, рядом с ним всегда оказывалась Лаура.
– У меня с душой все в порядке,– ответила она.– И я чувствую себя обязанной помочь тебе. У тебя тяжелый период в жизни, ты нервничаешь, ты в смятении.
– Я? За что мне такие мучения,– застонал Марселу.– Боже! Избавь меня от преследований этой сумасшедшей! Ты мне не нужна! Ты мне не нравишься! Я не испытываю к тебе никаких чувств! Можешь ты это наконец понять или нет?
– Нет! – Лаура смотрела на него красивыми выразительными глазами, смотрела твердо и прямо.– Я прекрасно знаю, что ты меня любишь, что ты меня хочешь и в очередной раз проявил малодушие и спасовал перед этой истеричкой Эдуардой! Как ты мог так смалодушничать? Как, Марселу?!
Марселу угрожающе придвинулся к ней и, стиснув зубы, проговорил:
– Я стараюсь как могу, я держу себя в руках, но, по-моему, ты кроме кулаков, ничего не понимаешь! И не заслуживаешь, это уж точно!
– А ты не сдерживайся! Я тебя всяким видела – и плохим, и хорошим! И люблю тебя таким, каков ты есть, Марселу! Мне все нужно – и твоя любовь, и твоя ненависть. Мне нужна и тяжесть твоей руки, и твоя нежность…
Лаура придвигалась к Марселу все ближе, и сейчас, когда он не был пьян, у него не хватало духу ее ударить. Но вот оскорбить? Это он мог.
– А ты мне не нужна! Я попользовался тобой и бросил!
– О чем ты говоришь? Мы оба воспользовались друг другом. В любви один пользуется другим, чтобы почувствовать себя счастливым. И мы с тобой были счастливы. Вспомни, сколько мы смеялись! Эдуарда изводила тебя, ты постоянно нервничал, и сейчас тоже нервничаешь. А я всегда возвращала тебе жизнь. Признай, наконец, мой любимый, что она – тень, а я – свет, и я нужна тебе.
– Мне нужна моя семья, мой ребенок. Я готов вновь и вновь просить у Эдуарды прощения, только бы она переменила свое решение. А ты без конца подлавливаешь меня, пользуешься минутами моей слабости, моей злостью, обидой. Ты вела себя подло, Лаура, хоть и хочешь оправдать это своей любовью ко мне. Но на самом деле ты хочешь взять верх над Эдуардой, унизить ее, восторжествовать! И ради этого ты готова на все! – Марселу отстранил от себя Лауру, насильно усадил в кресло, а сам расхаживал по гостиной.
– Неправда! – Лаура привстала со своего места.– Ты же унижаешься перед Эдуардой и считаешь эти унижения любовью. Почему же ты мне отказываешь в любви? Я не унижаюсь, не подлавливаю, я люблю!
– А я хочу восстановить семью, вернуть жену и сына.– Марселу остановился перед Лаурой и смотрел на нее сверху вниз.
– Значит, ты считаешь, что ради любви ребенка человек может пойти на все. И ты сам готов пойти на все ради ребенка?– Во взгляде Лауры появилось что-то новое, он стал острым, испытующим.
– Да, именно так я и считаю,– спокойно и уверенно проговорил Марселу.– Да, я и сам готов пойти на многое ради своего ребенка. И больше не хочу ни видеть тебя, ни разговаривать с тобой. Вот входная дверь,– он указал на нее,– закрой ее с другой стороны и вычеркни меня из своей записной книжки.
Как ни странно, но Лаура больше не спорила. На лице ее появилась загадочная торжествующая улыбка.
– Я все-таки не прощаюсь, мой любимый,– сказала она с порога.– До встречи!
Марселу вызвал к себе Веру и отдал ей очередное строгое распоряжение не пускать к ним в дом сеньору Лауру ни под каким видом.
– Никогда она не должна больше переступать порог этого дома! – торжественно провозгласил Марселу.– Ты меня поняла?
– Поняла,– вздохнула Вера.– Но разве ее удержишь? Я и в прошлый раз поняла, и сейчас ее не пускала, но она же ворвалась как стихия…

Глава 12.Лидия жила как во сне. Она причесывала своих клиенток, готовила завтраки и ужины, заботилась об Орестесе и Сандре, но оживала только тогда, когда приходило время ехать к Нанду. Суд был назначен на следующую неделю. Она ждала его с надежной и страхом. Адвокат, которого наняла Милена, уже не раз говорил с ней, но говорил не слишком обнадеживающе. А адвоката Бранки она и в глаза не видела, а беспокоить и дальше сеньору Моту не решалась, считая, что раз уж она попросила помочь сыну Лидии своих друзей, то они и помогают ему, а докучать им всем лишний раз своими просьбами не стоит.
Лидия каждый вечер ходила в церковь и молилась Пресвятой Деве Марии, прося сохранить ей сына.
– Ты – мать,– твердила она со слезами,– ты сама знаешь, каково это, потерять ребенка! Помоги невинному! Вызволи его!
Но в доме было и еще одно сердечко, которое страдало не меньше материнского,– сердечко Сандры. Сначала она просто скучала без старшего брата и поджидала его, спрашивая, когда же он вернется и почему так затянулась его командировка. Потом решила, что Фернанду на нее за что-то рассердился и поэтому не едет.
Когда Лидия рассказала сыну о переживаниях сестренки, Нанду расстроился. Он очень любил Сандринью – веселую, искреннюю, добрую. Она была в их доме озорным солнечным зайчиком, чья лукавая мордашка вызывала у всех ответную улыбку. Как же мрачно сделалось в доме, если Сандринья загрустила.
– Я напишу ей письмо, мама,– пообещал он.– А ты опусти его в ящик, и я думаю, она успокоится.
«Милая моя сестренка! – писал Фернанду.– У меня очень много работы, не дают даже денечка, чтобы приехать домой и тебя обнять, а заодно и маму, и Орестеса. Но справляться с трудностями помогает мне моя маленькая сестренка. Я смотрю на твою фотографию, и мне становиться веселее. Веди себя хорошо, слушайся маму, и тогда я привезу тебе подарок. Но будет это еще не скоро, так что наберись терпения.
Крепко тебя целую,
Твой брат Фернанду».
Фернанду утешал сестру, а у самого на душе было ох как невесело. Он переходил от надежды в отчаянию, а от отчаяния к гневу. При одной мысли. Что его, ни в чем не повинного, лишили свободы, отняли любимую девушку, у него сжимались кулаки. В эти моменты ему хотелось крушить все вокруг, и, попадись ему тот, кто так его подставил, он бы смел его с лица земли.
Но, видя отчаяние матери, Милены, он понимал, что и тут, в тюрьме, должен быть опорой для слабых женщин, что не имеет права поддаваться ни своему гневу, ни чувству безнадежности. Он должен был взять на себя всю тяжесть выпавшего на его долю горя и нести его достойно, тогда станет легче и его близким, за которых он болел всем сердцем.
Сандринья, получив письмо, была счастлива. Она показывала его всем клиентам Лидии, объясняя, что скоро приедет ее братик и привезет ей подарок.
Но время тянется для маленького ребенка слишком медленно, ему трудно понять, почему надо так долго ждать, и Сандра вновь затосковала, осунулась, потеряла аппетит. Милена добилась, чтобы Нанду разрешили позвонить сестренке.
– Когда ты приедешь? Когда? – закричала обрадованная Сандринья, услышав голос Нанду.– Ты помнишь, что у тебя скоро день рождения? Ты же не можешь отпраздновать его без нас! Мы тебя так любим!
– Понимаешь, дорогая, обстоятельства могут сложиться так, что я не смогу приехать. Поверь, я приложу все усилия, чтобы быть с вами, дома, но не все от меня зависит.
– Я не верю тебе, Нанду! Ты что-то от меня скрываешь!
Маленькая женщина, Сандринья своим чутким сердцем уловила беду, она не знала, что это за беда, но она чувствовала.
– Успокойся, Сандринья! Я тебя очень люблю, и если не приеду на свой день рождения, то, значит, нахожусь в полете. Не смей огорчаться, слышишь?
Лучше бы он этого не говорил. Сандра и представить себе не могла, что ее брат не приедет даже на свой день рождения.
Каждый вечер перед сном она читала молитву:
«С именем Господа каждый день я ложусь и встаю.
Ангел-хранитель, прошу, от напастей убереги мою семью!
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь!»
А потом к привычным словам добавляла: Боженька! Скажи Нанду, чтобы он приехал к нам на свой день рождения. Я сама испеку пирог, и он задует свечки. А если Нанду все-таки не сможет приехать, сделай так, чтобы мама с папой отвезли меня в Сан-Паулу. Каждый вечер я прошу Тебя об одном и том же, и если Ты меня не услышишь, я больше молиться не буду.
Однажды молитву Сандры услышала Лидия и со вздохом сказала:
– Не забывай, дочка, что Боженьке приходиться исполнять просьбы и других людей.
– Но у меня же особый случай,– возразила Сандра.– День рождения у человека бывает раз в году.
– У других детей тоже могут быть особые случаи,– пыталась как-то смягчить настойчивость Сандры Лидия.
– Все равно! Вот обижусь на Него, будет знать! Нанду сниться мне каждую ночь! Это же несправедливо!
– Конечно, дочка, несправедливо,– с этим не могла не согласиться и Лидия.
Сандра не говорила матери, но была уверенна, что Нанду заболел, и от сочувствия к нему заболела сама. К вечеру у нее поднялась температура. Она лежала в жару и звала:
– Нанду! Нанду!
Орестес сидел возле постели и менял холодные примочки. Он рассказывал ей бесконечную сказку о Черном Соколе, но сказка мало помогала.
Лидия вызвала врача, но, кроме жаропонижающего, он ничего не прописал, а как только лекарство переставало действовать, температура поднималась вновь.
– Ну придумай же хоть что-нибудь раз в жизни! – требовала Лидия от Орестеса.– Мы же не можем допустить, чтобы наша Сандра умерла!
– Да что ты такое говоришь?! – перепугался Орестес.
Ничего другого, как позвонить Милене и все ей рассказать, он придумать не мог. Но как оказалось, он выбрал действенного помощника.
Милена тут же приехала навестить больную. Было уже довольно поздно, так что ничего, кроме коробки конфет, Милена не могла купить дорогой малышке. Когда она посмотрела она осунувшиеся личико девочки, у нее защемило сердце.
– Знаешь, мне никто ничего не рассказывает, но мне кажется, что Нанду тяжело заболел,– доверила свою тревогу девочка Милене, которая осталась с ней посидеть и старалась как-то развлечь ее.– И как только я об этом думаю, у меня начинает болеть голова.
– А я уверенна, что он здоров, только очень много летает,– принялась успокаивать ее Милена.
– Нет, когда он много летал, он звонил нам каждый день. Ты хорошая, Милена, но я тебе не верю.
– Неужели я стала бы тебя обманывать?– обиженно спросила Милена. Уж в чем в чем, а в том, что Нанду, слава Богу, здоров, она могла поручиться.
– А если он не болен, привези его! – потребовала Сандра, и глаза у нее засветились радостью. Она даже привстала, но тут же опять откинулась на подушки.
– Хорошо, я тебе его привезу! – решительно пообещала Милена.– Сандра! Я тебе клянусь, скоро ты увидишь своего брата!
Она наскоро расцеловала девочку и вышла. Простилась с Лидией, с Орестесом и пообещала вскоре еще зайти и навестить больную.
– Если получиться, привезу ей лекарство,– сказала она с усмешкой.
Милена ехала быстро, все время прибавляя скорость, а в голове ее была одна неотвязная мысль: они должны его отпустить на день рождения! Он приедет на свой день рождения домой, даже если для этого мне придется поднять вооруженное восстание в тюрьме и перебить всех охранников!
Она вспомнила, что и у Леу в детстве поднималась температура, стоило ему понервничать – и у него была такая же тонкая нервная организация, как у Сандры.
Для начала она позвонила Альсиу.
– Первый раз о таком слышу,– сказал он.– Но тем не менее я подам просьбу в комиссариат. Посмотрим, что они нам ответят.
– Только имейте ввиду, что осталось всего три дня, а девочка очень и очень больна!
– Я могу действовать только путями, предусмотренными законами, дорогая Милена. Я сделаю все, что в моих силах, в этом вы можете не сомневаться!
Милена и не сомневалась. И обратилась к Арналду, который мог действовать и в обход закона. Арналду не особенно обнадежил дочку, не так велики были его связи, чтобы он без труда мог устроить такой подарок ее волосатику. И не такой это был великий повод, чтобы пускать в ход связи крупные.
– Постарайся что-нибудь придумать! – настаивала Милена.– Сандра может умереть!
– Не преувеличивай,– отозвался Арналду,– потерпи сутки, и что-нибудь придумается.
Два дня прошло в хлопотах, настал день рождения Нанду, а решение все еще не было принято.
Арналду, Альсиу, Милена ждали в приемной решение судьи.
– В моей практике такого не было, чтобы арестованного отпустили,– заговорил адвокат, желая подготовить Милену к наиболее естественному ходу событий.
«Я их всех тут взорву!»– нервно думала Милена, и Арналду держал ее за руку, желая успокоить.
Но вот – чудо из чудес! – судья разрешил отвезти Нанду домой! На радостях Милена расцеловала и отца, и адвоката и полетела с разрешением в тюрьму.
Когда Нанду вошел в столовую, вся семья сидела за столом. Лидия с Орестесом утешали Сандру.
– Мы будем думать, что Фернанду с нами,– твердили они ей.
Они специально пригласили Сесили с Катей, чтобы девочке было веселее, и вот в тот миг, когда они поставили на стол пирог со свечками, вошел Нанду.
Что сделалось с Сандрой! Щеки вспыхнули, глаза засияли.
– Я знала, что ты приедешь! Знала! – закричала она, бросаясь к брату на шею.– Ангел не мог меня обмануть! Утром ко мне пришел сверкающий ангел и сказал, что ты придешь!
Обнимать сына бросилась и Лидия. У всех глаза были на мокром месте.
Милена пока стояла в сторонке, но чувствовала себя счастливее всех.
Нанду везли под конвоем два полицейских, Милена ехала на своей машине, поэтому не сумела ему сказать, что Леу сам полетит в Пантанал и проверит, вернулся ли Фаусту оттуда или еще там. Если он еще там, то Леу приложит все усилия, чтобы привести его к судебному заседанию в Рио. Им еще есть на что надеяться.
Как же был счастлив Фернанду, видя вокруг родные любимые лица! Как ему хотелось, чтобы так было всегда!
– Ну-ка давайте делить мой деньрожденный пирог! – весело воскликнул он и решительно взялся за нож. Ну и кусище он отрезал! Он с трудом удерживал его.– Как вы думаете, кому я его отдам?
– Мне! – радостно воскликнула Сандра.
– И откуда ты все знаешь, бандитка? – рассмеялся Нанду и положил кусок на тарелку.– А следующий я положу донне Лидии, которая почему-то у нас грустит.
– Нет, нет, я совсем не грущу! – воскликнула Лидия, вытирая слезы, которые все набегали и набегали ей на глаза.
– Ну а третий – моей дорогой и любимой Милене!
Получили свои куски и Орестес, и Леу, но что удивительного, если взрослым кусок в горло не лез. И все же все были так рады возможности посидеть рядом, в тесном семейном кругу.
– Ты теперь останешься с нами, Нанду? – спросила Сандра перед тем, как отправиться спать.
– Нет, я скоро поеду. Понимаешь, я – пилот, поэтому я то в Сан-Паулу, то в Бразилиа, то в Байе…
– А ты поженишься с Миленой? – Сандра прижалась головой к плечу Милены, а та крепко обняла ее.
– Непременно! Только чуть попозже, потому что я – там, она – здесь. И пока она будет ждать меня точно так же, как ты, и, пожалуйста, ходите чаще вместе на пляж или в кино, ладно?
– Ладно,– согласилась Милена.– Пойдем, Сандра, я уложу тебя. Мы с тобой не будем выходить на улицу, а то Нанду будет тяжело прощаться.
Нанду поцеловал обеих и вышел. Провожать его пошла Лидия – хоть минутку она хотела побыть с сыном наедине. Она знала, что за углом его ждет машина с двумя полицейскими.
– Ты самая лучшая мама на свете! – Фернанду обнял мать на их крылечке.
– Что мне для тебя сделать, Нанду?
– Жди моего возвращения так же, как жду его я! – ответил Нанду.
– Иногда мне кажется, что это страшный сон и надо только проснуться,– целуя сына, сказала Лидия.
– Нет, мамочка, это вполне реальный кошмар, и его нужно пережить до конца с открытыми глазами! – ответил сын и, помахав матери рукой, спустился с крыльца.

Часть 2. Глава 16.Как ни занята 6ыла Элена своими проблемами, которые в любой момент могли закончиться полным разрывом с Атилиу, тем не менее у нее оставались еще душевные силы на то, чтобы посочувствовать лучшей подруге.
– Меня беспокоит внезапный отъезд Флавии,– сказала она Марсии.– С ней происходит что-то неладное.
– А меня беспокоит совсем другое: как она могла бросить все дела? Ведь обещала же мне помочь с подготовкой выставки в Сан-Паулу,– выразила недовольство Марсия, не открывая, впрочем, его истинной причины перед Эленой.
– Вот и я говорю: у Флавии наверняка какие-то большие неприятности. Ей несвойственна безответственность, ты же знаешь. Но раз она уехала, значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.
– Да, тут я с тобой согласна,– сказала Марсия, подразумевая то, о чем знала она, но не догадывалась Элена.
– И почему она не поделилась с нами? Мы бы ее поддержали,– продолжала между тем Элена.– Знаешь, я чувствую себя виноватой перед ней: ушла в свои семейные проблемы и не заметила, что подруга страдает.
– Не казни себя понапрасну,– посоветовала ей Марсия.– Уж кто-то, а ты ни в коей мере не повинна в бедах Флавии. Ей бы надо самой хорошенько подумать, что она творит.
– А тебе что-то известно? – догадалась Элена.– Флавию опять бросил какой-нибудь молодой мальчик?
– Нет, мне ничего не известно,– уклонилась от ответственности Марсия и поспешила перевести разговор на другую тему.
Мама же Флавия пробыла в отъезде всего два дня, больше не выдержела – чувство ответственности за работу погнало ее обратно в Рио, перевесив чувство вины. Правда, Флавия дала себе слово впредь никогда не допускать ничего подобного в отношениях с Атилиу. Но прямого контакта с Эленой все же избегала, и та по-прежнему беспокоилась о душевном состоянии Флавии.
Поэтому и пригласила ее к себе на ужин.
Флавии было неловко туда идти, но еще сложнее оказалось придумать веский повод для того, чтобы отвергнуть это приглашение. И она пошла к Элене.
Встретил ее Атилиу.
– Рад тебя видеть! Я слышал, ты куда-то уезжала?
– Будь моя воля, я бы исчезла навсегда! – ответила Флавия.
– Перестань! Из-за нескольких поцелуев?..
– Но они оставляют следы. И могут завести куда угодно.
– Отлично! – дерзко улыбнулся Атилиу.– Я готов: куда угодно и когда угодно!
Флавия и без того была как на иголках, а от этих его слов совсем растерялась, смутилась. Ей захотелось тотчас же повернуть обратно, убежать. Но в гостиную уже вошла Элена, и отступать было поздно.
Боясь выдать свое смятение и пытаясь отвлечь внимание Элены, Флавия прибегла к нехитрой уловке:
– Элена, как поживает твой замечательный внук? Я его сто лет не видела. Где он?
– Спит. Хочешь посмотреть на него? Пойдем в детскую,– с готовностью откликнулась Элена, не заметив ничего странного в поведении подруги.
Так Марселинью, сам того не ведая, помог Флавии, а заодно и Атилиу, снять возникшую напряженность.
Потом пришла Эдуарда, и все семейство вместе с гостьей расположилось за щедро накрытым столом.
Присутствие Эдуарды оказалось как нельзя кстати: беседа сразу приобрела непринужденный характер, и внешне все выглядело так же, как в былые времена.
Флавия, правда, оставалась чуть-чуть скованной, но Элена объяснила это какими-то личными неприятностями подруги всячески пыталась ее развлечь. Что же касается Атилиу, то он держался спокойно и уверенно, а к концу ужина даже счет возможным посвятить дам в свои планы:
– Мне сегодня сделали прекрасное предложение. Теперь я смогу быть в свободном плавании и не зависеть ни от компании, ни от дома.
– То есть как – от дома? – спросила обескураженная Элена.
– Хочу снять помещение под собственную мастерскую,– пояснил он.
– И ты уйдешь из компании?
– Да. Как только закончу проект торгового центра.
– Но почему? Тебе ведь там всегда нравилось работать. Может, не стоит порывать с компанией полностью? – высказала свое мнение Эдуарда.
– Нет, пора,– твердо произнес Атилиу.– Там я не принадлежу себе. А мне всегда хотелось уделять побольше внимания творчеству и … личной жизни.
– Ты мог бы работать и дома,– робко вымолвила Элена.
– Нет. Мне нужна мастерская. Может, со временем я возьму себе помощника.
– А ты помнишь тот пустой дом, что рядом с нашей мастерской? – обратилась к Атилиу Флавия.– Его не то сдают, не то продают. Надо выяснить.
– Будь добра, выясни,– подхватил он.– Сможешь сделать это завтра?
– Я могу сходить туда и посмотреть,– вызвалась Элена, но Атилиу отказался от ее услуги:
– Нет, пусть этим займется Флавия. Насколько мне известно, ей такие переговоры удаются лучше, чем тебе.
Элена молча стерпела обиду, и вообще в тот вечер больше не перемолвилась и словом с Атилиу.
А утром, как всегда в последнее время, проснулась рано и долго бродила вдоль берега, пережидая, пока Атилиу отправиться на работу.
Когда же она вернулась домой, то ее встретила Тадинья и доложила, что Эдуарда ушла гулять с Марселинью, а Атилиу, похоже, и не собирается ехать в офис.
Элена хотела выскользнуть из дома незамеченной, но Атилиу решительно преградил ей дорогу. В руках у него был дневник Элены, и, увидев это, она похолодела.
– Ты… прочитал?..
– Нет. Но решил, что нам надо серьезно поговорить. Может, в последний раз.
– А зачем ты взял мой дневник? Зачем рылся в моем столе?
– Затем, что намерен наконец узнать твою тайну. Я не собираюсь читать дневник тайком от тебя, а просто требую, чтобы ты сама прочла его вслух. Иначе нашему браку конец.
– Нельзя же ставить наш брак в зависимость от твоего каприза.
– Каприза?! – возмутился Атилиу.– Ты скрываешь от меня что-то важное, постоянно лжешь мне, а я, выходит, капризничаю? Нет, Элена, сегодня ты откроешь мне правду. Или сегодня же мы расстанемся навсегда.
– Я не узнаю тебя, Атилиу. Ты же говорил, что любишь меня,– в отчаянии воскликнула Элена.
– Брак зависит не только от любви,– возразил он.– Чтобы выжить, ему нужны доверие, честность, откровенность. Чего между нами нет. И поэтому наш брак агонизирует. Так же, впрочем, как и наша любовь.
– Ты не прав. Постарайся понять меня,– взмолилась Элена.
– Да разве можно найти более терпеливого человека, чем я? Но всему есть предел, и такой предел для меня наступил. Я даю тебе последнюю возможность исправить положение. Ты должна рассказать правду, которой так боишься! Я уже говорил с Эдуардой, Марселу, Виржинией. Пытался у них выведать какую-то информацию. А теперь решил: хватит! Сегодня ты расскажешь мне сама все, о чем я имею право знать!
– Мне нечего тебе сказать… Ты должна поверить…
– Все, Элена, больше не могу. Прекрати! – вышел из себя Атилиу.– Каждый твой отказ я воспринимаю как оскорбление. Потому что ты держишь меня за недоумка. Возьми свой дневник и утешайся им. Только не забудь написать на последней странице: «Конец семье». Потому что между нами все кончено! Я ухожу!
Он отшвырнул в сторону ее дневник и быстрым шагом направился к выходу.
Элена бросилась за ним. Вцепилась в руку, упала перед ним на колени.
– Подожди, Атилиу! Выслушай меня, умоляю!
– Встань, пожалуйста. Это ни к чему. Ты плохая актриса, Элена.
– Хорошо, я встану, только пообещай, что выслушаешь меня.
– Ладно. Что ты хочешь мне сказать?
– Допустим, что у меня и в самом деле есть… тайна,– с трудом начала она.– Что-то произошло в моей жизни, о чем я умалчиваю. Но пойми: я молчу только потому, что не имею права открыть это тебе!
– Значит, мужу ты сказать не можешь, а Сезару и Виржинии – можешь?
– Они ничего не знают!
– Перестань, Элена! Я больше не могу выносить твоей лжи! Это переходит все границы! Виржиния была близка к тому, чтобы все мне рассказать. Здесь, вот в этой комнате. Когда увидела меня с Марселинью на руках. Но тут вошла ты и – перепугалась! О, как ты перепугалась, что Виржиния тебя выдаст!
– Да что она могла тебе рассказать?!
– Помолчи! Я еще не все сказал. Помнишь, как повел себя Сезар? Там, в баре? Думаешь, я ничего не понял? Считаешь меня полным идиотом? Говори, что ты от меня скрываешь!
Он подступил к Элене так близко и смотрел на нее так пристально, что она невольно попятилась.
– Я ни в чем не виновата… Поверь мне…
Атилиу это разозлило окончательно. Он даже занес руку для удара, но вовремя опомнился, отступил на шаг.
– Не вынуждай меня делать то, что мне не свойственно,– произнес он глухо.– Давай лучше разойдемся. Иначе я могу дать волю рукам. А это не в моих привычках.
Элена, действительно не видевшая его никогда в таком гневе, испугалась, но продолжила отчаянно защищаться, выбрав для этого не самый лучший способ.
– Ты перепутал меня со своими прежними женщинами, которые тебя обманывали. Они не отстали от тебя до сих пор и хотят нас развести!
Такой упрек задел за живое Атилиу, и он принялся страстно опровергать утверждение Элены.
– Если ты имеешь в виду Изабелл и Бранку, то я должен сказать, что при всех их недостатках они никогда не обманывали меня так, как это делаешь ты! А если говорить об Алисии, то она вообще была женщиной достойной. Мне не в чем было ее упрекнуть за всю нашу жизнь! И когда я встретил тебя, мне показалось, что ты – такая же чистая и благородная женщина, как моя первая жена. Но я жестоко ошибся. Из всех вас четверых ты меньше всего заслуживаешь моей любви! Прощай!
Он снова решительно направился к выходу, и Элена остановила его уже на пороге. Дальнейший их разговор происходил при открытой двери и стал достоянием ошеломленной Ленор.
Элена рыдала, умоляя Атилиу не бросать ее, а он порывался уйти, говоря, что между ними все кончено. Однако Элена вцепилась изо всех сил в его руку и не отступала.
– Прости меня,– упрашивала она.– Я согласна, что перестала следить за собой, за домом, за тобой. Но у нас все еще наладиться. Давай снова поедем в Италию, в Венецию… Вновь обретем друг друга… Мы ведь редко бывали одни… А сейчас у Эдуарды опять налаживаются отношения с Марселу…
– Эдуарда нам никогда не мешала,– возразил Атилиу.– А Марселинью тем более! Даже наоборот – благодаря им здесь появилась хоть какая-то атмосфера семьи.
– Я сделаю все, чтобы наша семья была полноценной,– подхватила Элена, но Атилиу оборвал ее:
– Нет, ты уже ни на что, как я вижу, не способна. У тебя сегодня был последний шанс все исправить. Но ты пренебрегла им. Да и вряд ли я смогу жить с тобой, потому что не верю тебе! Давай разойдемся сейчас и сохраним хотя бы чуточку уважения друг к другу!
Он резко отдернул руку и стремительно, почти бегом, стал спускаться по лестнице. Элена же продолжала кричать ему в след:
– Вернись, Атилиу!.. Дай мне еще один шанс!.. Я люблю тебя!..
Тадинья и Ленор подхватили ее под руки и увели в квартиру.
– Вы только не говорите Эдуарде о том, что тут произошло,– попросила их Элена.– Пусть она пока не знает. А я… Мне сейчас так плохо!.. Я поеду к Виржинии.
Направляясь к сестре, Элена не надеялась найти там решение. Просто она нуждалась в человеке, которому не надо было объяснять причину разрыва с Атилиу и от которого можно было получить хоть какой-то совет.
Виржиния не удивилась случившемуся – она считала, что Атилиу и так терпел слишком долго. Поэтому и совет дала единственно возможный в такой ситуации:
– Что ж, снимай кольцо. Привыкай к тому, что ты теперь не замужем.
– Это жестоко, Виржиния! – укорила ее Элена.
– Прости. Но у тебя, по-моему, нет иного выхода.
– К сожалению, нет,– согласилась Элена.– Я потеряла Атилиу потому, что не рассказала ему правды. Но если расскажу, то все равно его потеряю: он меня не сможет простить.
– Но в этом случае хотя бы твоя совесть будет чиста!
– Да Бог с ней, с совестью! – махнула рукой Элена.– Раз уж Атилиу ушел, то мне нужно хотя бы дочку спасти. Я ничего ему не скажу, даже под страхом смерти! Эдуарда сейчас помирилась с Марселу. Завтра они поедут в Ангру, вместе с Марселинью… Нет, Атилиу ничего от меня не узнает!
– Он рано или поздно узнает от Сезара или от Антенора, или как-нибудь еще. Это может произойти в любой момент, и тогда Атилиу потребует назад ребенка. А чем старше будет Марселинью, тем больнее будет Эдуарде. И вряд ли она сможет тебя простить.
– Я буду молить Бога, чтобы Атилиу никогда не узнал правды!
– Ты сейчас говоришь и сама себе не веришь,– укоризненно покачала головой Виржиния.– Я бы врагу не пожелала оказаться в таком тупике, в какой ты себя загнала. Сейчас против тебя один Атилиу, а завтра к нему присоединяться Эдуарда, Марселу, и, вполне возможно, твой собственный сын, Элена!
В офисе Атилиу появился мрачнее тучи, и Паула сразу догадалась, что с ним случилось нечто такое, о чем даже не следует спрашивать. Сказала только, что ему несколько раз звонила Флавия.
За это известие он ухватился, как за соломинку – лицо его просветлело, в глазах сверкнула слабая искорка надежды.
Позвонив Флавии, Атилиу узнал, что дом, о котором вчера шла речь, сдается внаем.
– Я уже была там, – бойко докладывала Флавия.– Совсем небольшой ремонт сможет превратить этот дом в рай! Приедешь посмотреть?
- Да я уже и не знаю, стоит ли это делать…
- Почему? – огорчилась его нерешительности Флавия.
Потому что я сегодня разошелся с женой,– ошарашил ее таким сообщением Атилиу. ----Флавия в растерянности молчала, а он продолжил: – И если открою свою контору под боком у Элены, это может быть воспринято как провокация.
- А может, наоборот,– так вам будет легче помириться? – обрела дар речи Флавия.
- Я не подросток, чтобы бегать туда-сюда.
- Конечно, я понимаю. Но что мне сказать хозяину дома?
Атилиу несколько секунд подумал и ответил:
– Ладно, я тут разберусь с делами и заеду, сам посмотрю.
– Отлично! Буду ждать тебя! – нескрываемой радостью воскликнула Флавия.
Пообещав ей приехать, Атилиу вовсе не был уверен, что снимет тот дом под свою мастерскую. Единственное, в чем он сейчас не сомневался,– это в желании видеть Флавию. Только с ней – открытой, искренней в своих чувствах – можно было хоть немного отдохнуть душой. Ведь Флавия вся как на ладони. Атилиу понятны и ее страстная любовь к нему, и ее угрызения совести. А это дорогого стоит!
Он уже собрался покинуть кабинет, но туда неожиданно вошла… Элена.
– Что тебе здесь нужно? – грубо встретил ее Атилиу.
– Я не могу с тобой так расстаться…
– А я не могу тебя больше видеть!
– Но неужели мы не сможем понять друг друга?
– Я тебя прекрасно понял! Надеюсь, и ты понимаешь, почему нам пришлось расстаться.
– Да, понимаю… Но давай попробуем начать все сначала! Давай поедем в Венецию!..
– Я наперед знаю все, что ты можешь мне сказать,– прервал ее Атилиу.– И не хочу больше этого слышать! Никакой Венеции не будет! Никогда!
Давая понять Элене, что их разговор окончен, он вызвал к себе Паулу и жестко распорядился:
– Я на два дня уеду в Сан-Паулу, а ты перевези материалы по торговому центру с квартиры Элены в мою собственную. Договорились?
– Хорошо,– пообещала растерянная Паула.
Элена восприняла это как оскорбление.
– Вызови, пожалуйста, для меня такси,– дрожащим голосом обратилась она к Атилиу.– Я сейчас не могу вести машину.
– Ты можешь поехать со мной,– сказал он.– Я как таз собирался к Флавии. Посмотрю тот дом, и потом мы вместе с тобой поедем к Эдуарде. Полагаю, ей надо знать, почему из нашего брака не вышло ничего хорошего. Не хочу, чтобы она считала меня подлецом.
– Не впутывай в это Эдуарду, прошу тебя! – взмолилась Элена, но Атилиу был тверд в своем решении:
– Нет, это ты не впутывай меня в свою ложь! Эдуарда для меня не чужая, и я просто обязан проститься с ней по-человечески.
Элена не смогла на это что-либо возразить, и вдвоем с Атилиу они поехали в ее мастерскую.
Увидев их вместе, Флавия с трудом сумела скрыть свое огорчение. Неужели они так быстро помирились? А она-то, глупая, размечталась! Ей уже виделась счастливая совместная жизнь с Атилиу!..
– Ну что, пойдем смотреть новый дом? – обратился к ней Атилиу.
– Да-да, сейчас,– встрепенулась Флавия и лишь у самого выхода сообразила, что Элена с ними почему-то не идет.
– А ты? – обернулась к ней Флавия.– Не хочешь посмотреть?
– Нет. Я подожду вас здесь,– натужно вымолвила Элена.
Флавия поняла, что примирение супругов ей только почудилась, и ее душа возликовала.
А Элена после их ухода сразу же позвонила Эдуарде:
– Доченька, я должна сообщить тебе неприятную новость. Мы с Атилиу временно расстаемся…
– Почему? Что случилось? – испуганно воскликнула Эдуарда.
– Атилиу сам тебе все объяснит. Он хочет с тобой повидаться. Не уходи, пожалуйста, никуда из дома. Мы скоро приедем.
Когда же они приехали и Атилиу увидел заплаканное лицо Эдуарды, от его решимости сообщить ей истинную причину разрыва не осталось и следа. Особенно же его тронуло то, что встревоженная Эдуарда бросилась не к матери, а к нему. Обняла его, и глядя прямо в глаза, спросила:
– Почему, Атилиу? Объясни!..
В глазах ее была такая боль! И Атилиу понял, что не может причинить еще больше страдания этой девочке, к которой успел привязаться всех душой. Поэтому ответил уклончиво, но твердо:
– Мне очень жаль, Эдуарда, но так вышло. Но мы с твоей мамой действительно расстаемся. А почему – пусть она сама тебе объяснит. Как сочтут нужным. Я же соглашусь на любую ее версию.
Потом он поцеловал на прощание Марселинью, пожелал счастья Эдуарде и, взяв кое-что из вещей, вышел.
А Эдуарда набросилась с расспросами на мать:
– Признайся, вы расстались из-за того, о чем мне намекал Атилиу? Ты что-то от него скрывала? А теперь он все выяснил и не смог с тобой жить?
– Нет! Нет! – закричала в отчаянии Элена.
– Но он не мог уйти без веской причины,– стояла на своем Эдуарда.– Мамочка, скажи, в ту ночь случилось что-то ужасное?
– Нет, доченька. Успокойся. Ничего тогда не случилось, и вообще никакой тайны не существует. Просто Атилиу оказался человеком через чур мнительным. Но расстались мы вовсе не из-за его мнительности. Наша любовь не выдержала испытания браком. Так бывает, ты теперь сама это знаешь.
– Да знаю. Но мне теперь известно и другое: любовью надо дорожить, ее надо беречь, мама! Нельзя ссориться по любому поводу, обижаться друг на друга. Тогда гораздо труднее будет вновь помириться.
– Именно поэтому мы с Атилиу и решили на время  разъехаться – чтобы не наговорить друг другу лишнего, чего потом нельзя будет простить. Так что ты за нас не волнуйся. Я уверенна, что между нами все наладиться. А ты поезжай в Ангру и постарайся там окончательно помириться с Марселу.
– Да, мамочка, я постараюсь… Но все же мне за тебя очень тревожно…
Орестес возвращался из следственного изолятора, в котором продолжал находиться Фернанду. Настроение у него было скверным, потому что во время свидания Фернанду поделился с ним своими тревогами в связи с приближающимся судом, исход которого должен был во многом зависеть от искусства адвоката. А как можно быть уверенным в том, что адвокат, пусть и самый искусный, сумеет убедить судей в невиновности Фернанду!
Разумеется, Орестес всячески подбадривал его, но сам был удручен и не хотел возвращаться в таком печальном настроении домой, чтобы не огорчать Лидию. Он решил немного прогуляться по городу, собраться с мыслями, а затем уже предстать перед Лидией.
Но улица, как нарочно, пестрила вывесками ресторанов и баров, искушая Орестеса зыйти и пропустить рюмочку. Поэтому во избежания соблазна он надумал зайти домой к Элене – навестить Элену и внука.
Однако благополучно миновать бар ему в тот день не удалось, так как по пути к Элене он встретил старого приятеля Камаргу, который на радостях угостил его парой рюмок крепкого напитка.
Таким образом из бара Орестес вышел уже в сумерках. Но показываться на глаза Лидии в таком состоянии вообще не стоило, и Орестес, осознав это, вновь продолжил свой путь к Элене.
Он не знал, что хозяев не было дома: Эдуарда вместе с Марселинью уехала в Ангру, Элена ушла к Виржинии, а Атилиу вообще теперь жил в другом месте.
Встретила Орестеса только Тадинья, сказав, что Элена скоро должна вернуться и он может ее подождать.
Орестес так и поступил.
Сначала он дожидался Элену в гостиной, затем от скуки заглянул в ее комнату, зажег свет, устало опустился на стул. Рассеяно взял в руки лежавшую на столе тетрадь, открыл ее и прочитал:
«Сегодня Эдуарде исполнилось пять лет. У нас было очень весело. Ей подарили много подарков. Но отец так и не пришел. Эдуарда легла спать со слезами на глазах».
Прочитав такое, Орестес тоже прослезился, ощутив горькое раскаяние за свои прошлые ошибки. Но несмотря на это, дневник в сторону не отложил, а продолжил листать его, останавливаясь на отдельных страницах и плача, оттого что лишил себя возможности видеть, как росла его дочь, и еще больше – оттого, что причинил ей так много страданий.
Так, страница за страницей, он добрался до той самой записи, которую так и не решился прочитать Атилиу:
«У меня ребенок родился нормальным, а ребенок Эдуарды умер. Даже не знаю, как это получилось, но я поменяла детей с помощью Сезара. Вместо ребенка Эдуарды я отдала ей своего…»
В первый момент Орестес подумал, что из-за выпитого виски он неправильно понял смысл прочитанного. Но, перечитав то же самое несколько раз, пришел в ужас. Как же Элена могла решиться на такое?! И как же она, бедняга, живет сейчас, скрывая в себе эту страшную тайну?
Несколько минут он сидел ошеломленный, раздавленный, не зная, что ему теперь делать с этой ненароком открывшейся тайной.
Но тут за дверью послышался шум, и Орестес, поспешно закрыв тетрадь, вышел, полагая, что это вернулась домой Элена. Однако увидел не ее, а Атилиу.
Тот хмуро поздоровался с Орестесом и сказал, что зашел сюда на минуту – только взять понадобившейся чертеж.
– Что, срочная работа? Приходиться трудиться даже по ночам? – сочувственно произнес Орестес.
– Нет, почему же по ночам? – не понял его Атилиу.
– Но ты же собираешься возвращаться обратно в офис?
Атилиу лишь теперь сообразил, что Орестесу ничего не известно об их разрыве с Эленой, и пояснил:
– К сожалению, дела у нас обстоят гораздо хуже, чем ты думаешь. Если бы это была всего лишь срочная работа, то я был бы счастлив. А так… В общем, мы с Эленой разошлись, и я теперь здесь не живу.
Это было уже второе потрясение за сегодняшний вечер, справиться с которым подвыпившей Орестес должным образом не сумел. Он только испытал острый приступ жалости к Атилиу, к Элене, к Эдуарде, но тут его сознание дало явный сбой. Орестесу вдруг показалось, что он случайно овладел истиной, которая может осчастливить всех.
И тогда он выпалил вдогонку уходящему Атилиу:
– Постой! Я должен рассказать тебе что-то важное… Твой сын жив!..
Но Атилиу был настолько занят своими мрачными мыслями, что захлопнул за собой дверь, так и не услышав Орестеса.

Глава 17.Настаивая на том, чтобы Лаура не говорила Марселу о своей беременности, Мег и Тражану сами не верили в то, что дочь выполнит их требование. Да она, собственно, и не обещала держать это в тайне. Кто отец будущего ребенка, уже было известно Милене и Леонарду. Марсулу же оставался в неведении только потому, что Лаура пока не могла застать его ни дома, ни на работе.
И Мег с ужасом представляла, какой разразиться скандал, когда о беременности Лауры узнают Марселу и особенно – Бранка.
– Наверно, будет лучше, если я сама сообщу Бранке, какой сюрприз уготовила ей наша дочка,– сказала она, советуясь с Тражану.
– Пожалуй, ты права,– согласился он.– Пусть Бранка с самого начала знает, что мы тоже тут не пляшем от счастья и вовсе не стремимся заполучить в зятья ее сына.
– Да что вы все так боитесь Бранки?! – возмутилась Лаура.– Собираетесь перед ней оправдываться… А она потребует одного: чтобы я сделала аборт!
– Ну, это уже не в ее власти,– сказал Тражану.– Она вправе знать о твоей выходке, но не ей решать, будешь ты рожать или нет.
Идти с таким сообщением к Бранке Мег не решилась, опасаясь, что ей просто укажут на дверь, как только узнают, с чем она пришла. Но и выманить Бранку из дома удалось не сразу, поскольку она все еще не оправилась от удара, нанесенного ей Изабелл.
Когда же долгожданная гостья наконец пожаловала к Мег и та с дрожью в голосе сообщила ей неприятную новость, Бранка лишь тяжело вздохнула и вымолвила:
– Час от часу не легче!
Потом несколько минут молчала, пребывая в горестном раздумье, и снова изрекла:
– Что ж, этого следовало ожидать. Лаура любит Марселу, и поэтому готова пойти на все. Особенно если он этому противиться…
– Но она же не маленькая девочка, чтобы вытворять такое, не задумываясь о последствиях! Лаура опозорила нашу семью! И самое ужасное, что мы уже не можем ничего исправить. Это чувство полного бессилия меня просто убивает. А ты бы посмотрела на Тражану! Он за какие-то сутки превратился в тень!
– Да, я тебя понимаю… Но Лаура же не сама забеременела! Марселу ей великодушно помог!
– А это у меня вообще в голове не укладывается! – развела руками Мег.– Может, ты объяснишь, в чем тут дело? Ведь Марселу постоянно твердит, что любить Эдуарду. Так зачем ему понадобилась Лаура?
– Не будь наивной, Мег! Разве ты не знаешь, что такое мужчина? Это же прежде всего самец! Да и если говорить откровенно, то Лаура всегда больше подходила Марселу, чем Эдуарда. На мой взгляд, Марселу с Лаурой просто созданы друг для друга!
Мег от такого утверждения пришла в замешательство. Готовясь к этой беседе, она ожидала, что ей придется отражать упреки Бранки, а та повела себя совсем иначе. Может, Лаура не заблуждается, когда говорит, что Марселу любит именно ее? А Бранке, как матери, это хорошо известно?..
– Однако Марселу пока еще женат. И, я слышала, он ищет примирения с Эдуардой. Или это не так?– осторожно спросила Мег.
Ответ Бранки сразу же уничтожил замаячившую было перед Мег зыбкую надежду.
– Честно говоря, я не могу понять моего сына,– сказала Бранка.– Он и в самом деле изо всех сил пытается помириться с Эдуардой. Представляешь, сейчас он вместе с ней и Марселинью уехал в Ангру! Они там уже несколько дней, втроем. Прямо как образцово-показательная семья!
– Так они что, уже помирились?! – упавшим голосом спросила Мег.
– Практически помирились,– подтвердила Бранка.– Эдуарда еще немного капризничает, но, в общем, она уже простила Марселу. Иначе бы не согласилась ехать с ним в Ангру. Люди, которые действительно хотят развестись, не назначают друг другу любовные свидания. А их романтические ужины и совместные прогулки напоминают не что иное, как еще один медовый месяц!
– Вот-вот, медовый месяц,– удрученно повторила за ней Мег.– А тут такая новость! Я боюсь сойти с ума, Бранка!
– Успокойся! В жизни еще и не такое бывает!.. А что, Лара, конечно же, собирается рожать?
– Разумеется! Иначе бы она и не стремилась забеременеть…– обреченно махнула рукой Мег.
– Да, вот это подарочек!.. – в тон ей произнесла Бранка.
Она так и ушла – растерянная, удрученная, но при этом ни словом не обмолвилась о возможности аборта, за что Мег была ей искренне благодарна.
Пока Мег и Бранка беседовали в гостиной, Лаура находилась в своей комнате и даже не догадывалась, что сейчас решается судьба ее будущего ребенка.
Зато Наталья проявила бдительность – подслушала этот важный разговор. И как только он закончился, сразу же помчалась к сестре.
– Лаура, я должна тебя огорчить!..
– Не надо! Беременных женщин нельзя расстраивать. Это вредно для ребенка.
– Но тебе необходимо это знать. Такая новость!..
– Неужели Эдуарда тоже беременна? – засмеялась Лаура.– Это было бы забавно! Только она никогда не сможет родить. А у меня будет чудный малыш!
– Лаура, уймись и послушай!
– Отстань! Я сейчас размышляю, где разместить детскую. В квартире Марселу надо все устроить по-другому. Точнее – в нашей квартире! Я не  хочу, чтобы мой мальчик находился в той же комнате, где раньше был ребенок Эдуарды. Там может сохраниться дурная энергия.
– Нет, ты все же чокнутая! –  не удержалась от замечания Наталья.
– А ты еще молодая и глупая,– парировала Лаура.– если не понимаешь таких важных вещей. Я должна всеми средствами выветрить оттуда враждебный дух Эдуарды! Продезинфицирую мебель, позову какую-нибудь добрую колдунью… Или даже лучше – приглашу священника, чтобы он освятил наш семейный очаг…
– Ты просто дура! Идиотка! Размечталась о семейном очаге, а твой Марселу проводит медовый месяц в Ангре! С Эдуардой! – решила больше не щадить сестру Наталья.
– Ты врешь! Это мама попросила тебя сказать мне такую гадость!
– Нет.
– Тогда кто? Отец? Наверно, еще и денег дал за услугу?
– Не надо меня оскорблять. Лучше дослушай, что я тебе скажу.
– Да зачем я стану слушать всякие глупости? Это же полный бред – медовый месяц Марселу с Эдуардой! Как тебе в голову пришло такое!
– Я ничего не придумывала. Это Бранка только что сказала маме. Они беседовали в гостиной…
– Все против меня! Все! – истерично выкрикнула Лаура, у которой больше не осталось сомнений в том, что Наталья говорит правду.– И этот идиот!.. Как он мог?!
– Если ты имеешь ввиду Марселу, то он ведь никогда не обещал тебе жениться,– подлила масла в огонь Наталья.
– Но он и с Эдуардой жить не будет! Клянусь, я этого не допущу! Не остановлюсь ни перед чем. Сведу ее в могилу, но Марселу будет моим! И мы вместе с ним будем растить нашего ребенка!
– Ты говоришь страшные вещи! Вспомни, что тебя слышит ребенок!
– Ничего, он поймет, что я всего лишь намеренна бороться за его счастье.
– Но с кем? С Эдуардой, которая не сделала тебе ничего дурного? С Марселу, который тебя не любит?
– Может, и не любит,– внезапно поникла Лаура.– Ну и черт с ним! А мой ребенок все равно будет знать, кто его отец. Если даже у Марселу хватит наглости потребовать от меня доказательства, то я сделаю анализ на ДНК и ткну этой бумажкой в его распрекрасную физиономию! Пусть знает, как меня предавать!
– Лаура, мне тебя жалко. Что ты наделала! – со слезами на глазах произнесла Наталья.
– Не расстраивайся,– приободрила ее Лаура, найдя в себе силы утешить сестру.– Один бой я проиграла, но войну в целом – выиграю. Этой парочке никогда не видать счастья! Они все равно разбегутся в разные стороны, вот увидишь.
А между тем Эдуарда и Марселу уже вторые сутки проводили в Ангре и, заново узнавая друг друга, наслаждались вновь обретенным счастьем.
Именно это слово – счастье – то и дело звучало в их разговорах, но отныне оно было наполнено иным, конкретным содержанием. Если раньше они только мечтали о каком-то неясном, идиллистическом – а потому и несбыточном – счастье, то теперь явственно ощущали его сладковато-солоноватый вкус, который был для них сейчас особенно дорог и приятен.
Когда они катались на яхте и Марселу, разогнав ее до бешеной скорости, спросил Эдуарду: «Ты чувствуешь вкус свободы?», она так прямо и сказала: «Я чувствую вкус счастья!»
И Марселу счел это определение более точным, более соответствующим их нынешнему состоянию.
Особенно же их радовало то, что и Марселинью тут, похоже, все нравилось.
– Ты видишь, как у него блестят глазки? – говорила Эдуарда.– Еще бы! Вокруг столько нового!
– Когда он чуть-чуть подрастет, я научу его плавать и удить рыбу! – строил далеко идущие планы Марселу.– А пока я просто искупаю его в море. Можно?
– Я не знаю… Вообще-то он еще маловат…
– Так я же буду держать его на руках! Только окуну разок. Вдруг ему понравиться?
– Ну давай попробуем,– с некоторой опаской согласилась Эдуарда.
Когда же малыш восторженно завизжал и захлопал ручонками по теплой, искрящейся солнечной лазурью воде, Эдуарда, стоя на берегу, буквально запрыгала от счастья.
Да, это было огромное, неописуемое счастье: видеть их вместе – отца и сына!
– Я не узнаю тебя,– сказала она за ужином, когда Марселинью уже сладко спал.– Ты даже не привез сюда никаких деловых бумаг.
– О чем ты говоришь! Какие могут быть бумаги, когда я чуть было не потерял тебя и сына! Знаешь, когда ты ушла, я впервые растерялся и усомнился в нужности того, чему до сих пор посвящал свою жизнь.
– Я тоже растерялась.
– Но ты довольно быстро сумела взять себя в руки.
– Пришлось! Хотя все это далось мне ценой больших страданий. Я теперь стала гораздо жестче и критичнее относиться к себе и к другим людям.
– А я признаюсь, что мне нравиться тебя слушать. Даже когда ты меня критикуешь.
– Я вовсе не ставлю перед собой такой цели! Просто пытаюсь понять, в чем мы оба ошибались и можно ли эти ошибки исправить.
– Я уверен, что можно! – с горячностью подхватил Марселу.– Ты скоро убедишься, что я уже не тот холодный расчетливый бизнесмен, каким был прежде. Теперь я знаю, что это означает: любить! И то новое чувство, которое я сейчас к тебе испытываю, гораздо сильнее прежнего. Поверь мне!
– Я верю. Потому что и сама это же чувствую.
– Правда?! – обрадовался Марселу.– Значит, мне не показалось? Мы еще сможем быть счастливы вдвоем?
– Хотелось бы,– уклончиво ответила Эдуарда.– Поэтому нам и не стоит торопить события. Давай будем вести себя естественно, ни в чем не принуждая друг друга. Тогда наши отношения станут прочнее и в них не останется места для лжи и недомолвок.
– Ты все говоришь правильно. А я еще добавлю, что лично мне предстоит большая работа над собой. Понимаешь, мир бизнеса притупляет эмоции. Я ушел с головой в дела и многое в жизни потерял. Теперь надо искать какое-то равновесие между бизнесом и чувствами.
– Я никогда, ни при каких обстоятельствах не попрошу тебя отказаться от твоего дела,– пообещала Эдуарда.– Но для того чтобы мы снова смогли жить вместе, тебе надо стать более мягким и внимательным. Например, таким, как ты был сегодня!
Она лукаво улыбнулась, и польщенный Марселу тот час же одарил ее нежным, восторженным поцелуем.
За все время пребывания в Ангре они говорили о своих чувствах и свойствах характера, о допущенных ошибках и о том, как их можно исправить. Говорили о делах, о сыне и о будущей совместной жизни.
Но ни разу в их речи не прозвучало слова «измена» и уж тем более – «Лаура».
Несмотря на то что супруги Моту спали теперь в разных комнатах и при необходимости общались только через служанку, вернувшаяся от Мег Бранка решила нарушить ею же установленное правило и ворвалась в спальню Арналду.
– Ты должен это знать! Лаура беременна от Марселу! – заявила она с порога.
Нетрудно было предугадать, какой была реакция Арналду на это сообщение. Он так же, как и все, некоторое время пребывал в шоке, потом приступил к распроссам: кто сказал, знает ли об этом Марселу, что собирается делать Лаура? Еще позже, получив от Бранки соответствующие разъяснения, пришел в ярость.
– Это все происки Мег и Тражану! Они давно зарятся на наши деньги! Вспомни, как они едва ли не с пеленок подсовывали свою Лауру Марселу, а потом, когда трюк не удался, – Леонарду! Но и тут им обломилось. И тогда они пошли ва-банк!
– Ты несешь чепуху! – ответила на это Бранка.– Мег и Тражану тут абсолютно не при чем. Им можно только посочувствовать: они убиты, раздавлены поступком Лауры. А она действительно с пеленок влюблена в Марселу. Ей никто, кроме него, не нужен. Ей не нужны ни наши деньги, ни Леонарду, который, кстати, был бы счастлив на ней жениться, ни даже этот ребенок. Беременность понадобилась Лауре лишь затем, чтобы получить Марселу!
– Что значит – получить?! – возмутился Арналду.– Он что – письмо, бандероль, почетный приз? У него нет своей головы на плечах? Чем он думал, когда укладывался в постель вместе с этой интриганкой?
– А чем думал ты, когда клюнул на Изабелл? – тот час же ударила в его уязвимое место Бранка.– Та вообще нас обокрала. А Лаура пока только создала проблему себе же!
– Вот именно: пока! – подхватил Арналду.– Пока о случившимся не знает Марселу, пока не родился ребенок и… Это не Лаура, а твой любимый сынок создал такую проблему, которую нам всем до конца дней не расхлебать!
– Я не позволю тебе дурно говорить о Марселу! Если он тут и проявил слабость, то виной всему – твои мерзопакостные гены!
– Ну конечно, во всем виноват я один,– проворчал Арналду.
– Да, ты виноват, и тебе исправлять ситуацию! Ты, как отец, должен сделать все, чтобы спасти сына!
– То есть? – не понял Арналду.
– Ты должен уговорить Лауру на аборт! А если она воспротивиться – пригрозить ей!
– Ну уж нет! Этого я делать не стану,– твердо заявил Арналду.– На такой грех ты меня не подвигнешь!
– Что ты называешь грехом? Аборт?
– Да.
– Надо же, какой гуманист! – язвительно усмехнулась Бранка.– А я считаю: грех – соблазнить женатого мужчину и шантажировать его беременностью!
– Понятно. Только почему же ты сама не поставила такое условие Мег и Лауре?
– Все-таки ты непроходимый тупица! У тебя нет ни малейшего представления о тактике! Мы должны распределить роли. Я – убитая горем мать – буду действовать мягко, но безжалостно. А ты – разгневанный отец – проявишь жестокость, будешь настаивать на радикальных мерах. Так, с двух сторон, мы и доконаем Лауру! В какой-то момент она обязательно сдастся и согласиться на аборт!
– Нет, такой грех на душу я не возьму,– вновь повторил Арналду.– Пусть Марселу сам теперь выпутывается. Это мое последнее слово.
Бранка поняла, что большего от него и впрямь не добиться, и в бессильной злобе удалилась, бросив на последок:
– Ничтожество! Слюнтяй! Придурок!
Потом ей под руку подвернулся Леонарду, и она заодно отчихвостила и его:
– Еще один предатель! Ходишь тут, корчишь из себя страдальца!
– Мама, что с тобой? Чем я провинился? – спросил растерянный Леонарду.
– А ты не догадываешься? Я никогда тебе не прощу твоего предательства! Знать, что отец связался с этой воровкой, и не сказать матери! Разве такое можно простить?
– Мама, я уже объяснил тебе, что боялся огорчить тебя, боялся спровоцировать скандал и тем самым навредить всей нашей семье.
– Не прикидывайся идиотом! Ты знал, что Изабелл обирает нашу семью. Так какой же, по-твоему, может быть еще больший вред?
– Мама, пойми, мне было вообще неловко заговорить об этом с тобой, отцом! Это же так непросто: уличить в чем-то родителей, разоблачить их… Я мучился в одиночку и никак не мог найти более или менее подходящего решения… Ведь я же люблю тебя, мама! И мне было больно от одной только мысли, что я своим сообщением нанесу тебе удар…
– Все же ты какой-то недоразвитый, ей-богу! – грубо ответила на это ранка.– Неужели в твоем скудном мозгу любовь к матери ассоциируется с предательством, унижением, враньем? Скажи, кого ты защищал? Мать? Значит, ты хотел, чтобы меня унизили и оскорбили?
– Я думал, эта связь с Изабелл долго не продлиться…
– Не будь циником! Ты сейчас просто выгораживаешь отца, потому что вы с ним заодно! Оба предатели!
– Нет, мамочка!.. – со слезами на глазах воскликнул Леонарду, вызвав еще больший гнев Бранки.
– Не надейся разжалобить меня своими слезами. Я на них плевать хотела! Я и раньше не питала к тебе любви, а теперь ты мне и вовсе ненавистен. Предатель! Убирайся вон! Ты недостоин называться моим сыном!

Глава 18.Элена стоически переносила свой разрыв с Атилиу, безропотно принимая случившиеся как вполне заслуженное наказание за содеянный грех. По сути, она давно сделала выбор между мужем и дочерью, а теперь только пожинала горькие плоды этого не самого удачного решения. Потому и переживала все терпеливо и молча.
Для ее коллег уже не было секретом, что она разошлась с Атилиу и он уехал в Сан-Паулу вместе с Флавией. Анинья и Марсия не жалели осуждающих слов в адрес Флавии, очень удивляясь тому, что Элена ее при этом защищала.
Эдуарда каждый день звонила матери из Ангры, подбадривая ее и всякий раз высказывая надежду, что Атилиу скоро вернется, поскольку теперь на собственном опыте убедилась, что двое любящих людей не могут долго находиться в разлуке. Элена в ответ поддакивала, не желая огорчать дочь, но сама прекрасно понимала, что к прежнему счастью с Атилиу ей теперь возврата нет.
Днем она забывалась в работе, а вечером сидела одна или к ней на огонек заходила Сирлея. Соседки пили чай и жаловались друг другу на горькую женскую долю. Правда, Элена об этом говорила скупо, а Сирлея тараторила без умолку, выкладывая все новые подробности своей семейной жизни. Говорила, что Нестор по ней скучает, часто звонит, утверждая, будто жизнь без нее потеряла всякий смысл. А она, Сирлея, не может ему поверить снова, после такого страшного обмана.
Элена вздыхала, думая о том, что и Атилиу тоже ей больше никогда не поверит и не сможет ее простить.
А Сирлея тем временем уже говорила о Катарине, которая так увлеклась съемками, что ее, похоже, перестал интересовать Родригу. Парень звонит, приглашает ее на свидания, а ей все некогда. Зато к отцу она по-прежнему питает устойчивое чувство ненависти. Сирлею это даже пугает, но она ничего не может поделать с дочерью. Недавно Нестор позвал Катарину на день рождения его сына и получил такой отпор, что Сирлее даже стало жаль бывшего мужа.
– Я думаю, Катарина простила бы его только в том случае, если бы Нестор снова к нам вернулся.
– А он этого хочет?
– Да. Но я уже не знаю, нужно ли это мне,– грустно произнесла Сирлея.– А что ты посоветуешь?
– Из меня плохой советчик,– не менее грустно промолвила Элена.– Я в своей жизни не всегда могу разобраться. Так что поступай, как тебе подскажет сердце.
Тоже самое она посоветовала и Виржинии, у которой неожиданно возник разлад с Рафаэлем.
– Поначалу я думала, что его замкнутость и отчуждение объясняются отсутствием работы,– говорила Виржиния сестре.– После продажи клиники Рафаэль чувствовал себя неуверенно, и это можно было понять. Но потом он, совсем как Арналду, зачастил в какой-то клуб и стал пропадать там вечерами. А теперь вдруг заявил, что ему нужно уехать на пару недель из Рио – якобы собраться с мыслями. Я отпустила его, но сердце подсказывает мне, что дело тут не в отсутствии работы, а … в наличии другой женщины!
– Ты не пробовала с ним поговорить об этом прямо? – спросила Элена.
– Нет. Только намекала… Но он уходит от такого разговора. Видимо, еще не настало время для откровенности. А когда настанет – я могу лишиться мужа… Я очень рассчитываю на Педру: может, он сумеет поговорить с Рафаэлем по-мужски?
Приезда Педру ожидала не только Виржиния, но и Сирлея.
Элена знала об этом и, когда брат приехал, устроила у себя ужин, позвав на него сестру и соседку.
Педру, огорченный семейными неурядицами сестер и воодушевленный присутствием Сирлеи, пообещал, что поговорит не только с Рафаэлем, но и с Атилиу и попытается все уладить.
Элена не стала разочаровывать брата, хотя не сомневалась в бессмысленности его беседы с Атилиу. Зато Виржиния несколько воспрянула духом и в таком, приподнятом , настроении уехала домой.
А Педру вышел проводить Сирлею до двери ее квартиры, да так и застрял там. Элена уснула, не дождавшись возвращения брата…
Прочитав дневник Элены, Орестес оказался в сложном положении. Как ей сказать об этом? Как объяснить, почему он стал читать чужой дневник? Но самое главное – что посоветовать Элене?
Не придумав ничего дельного, он решил попросту поговорить с ней, узнать, что она сама собирается делать. Ведь жить с такой страшной тайной в душе долго нельзя – в этом Орестес был убежден.
Однако выбраться к Элене ему все никак не удавалось, потому что он должен был поддерживать своим участием Лидию. Близившийся суд над Нанду совсем лишил ее покоя. Она не верила в благополучный исход дела, и на то у нее имелись основания: кто подбросил наркотики, по-прежнему не было ясно, а Фаусту, от чьих показаний во многом зависела судьба Нанду, продолжал где-то скрываться. Поэтому Лидию мучили дурные предчувствия, и Орестес, не имея возможности облегчить участь Нанду, старался хотя бы поддержать Лидию.
Милена тоже в последние дни чувствовала себя не лучше Лидии. Все валилось у нее из рук, в фирме она работала через силу, а мысли ее были заняты только Нанду и предстоящим судом над ним. Опереться же в те трудные дни ей было не на кого. Правда, оставался Леонарду. Он взвалил на себя все заботы об их совместном предприятии, успевая при этом не оставлять без внимания и Милену. В частности, он строго следил за тем, чтобы она не садилась в таком состоянии за руль, и сам отвозил ее в офис и обратно.
Однажды, когда они вместе ехали на работу, Милена увидела Фаусту. Он как раз подъехал к бензозаправке и вышел из машины. Леонарду последовал за ним. Но стоило Милене только окликнуть Фаусту, как он вскочил обратно в машину и помчался прочь на предельной скорости.
Леонарду и Милена едва не попали в аварию, преследуя его. Но догнать Фаусту им так и не удалось.
Тогда они отправились в аэропорт – в надежде, что он появиться там. Однако Вальтер сказал, что Фаусту все еще числиться в отпуске и потому здесь не бывает.
Леонарду в какой-то момент даже усомнился, действительно ли они видели Фаусту.
– Может, ты обозналась? – сказал он сестре. Но Милена, в прежние времена так часто летавшая в Ангру и много раз видевшая Фаусту, не сомневалась, что это был именно он.
– Я теперь абсолютно уверенна: это Фаусту подставил Нанду! Не просто оговорил его, но сам подбросил наркотики,– заключила она.– Иначе зачем бы ему понадобилось убегать от нас, даже не заправив машины? Ведь он же приехал туда, чтобы заправиться. Но вдруг почему-то передумал!
– Видимо, он прячется от всех – от нас, от наших адвокатов, от полиции. Боится, что его прижмут как следует и он из свидетеля быстро превратиться в обвиняемого.
– Да, Леу, ты прав. Фаусту боится! И его надо как следует прижать! Но мы с тобой не сможем это сделать без посторонней помощи.
–Может, возьмем с собой Тражану? Помнишь, он обещал нам помочь?
– Да, я думаю, Тражану согласиться поехать с нами к этому типу,– согласилась Милена.– Адрес мы знаем, так что все теперь в наших руках.
Спустя час они втроем подкараулили Фаусту возле его дома. Он был сильно напуган и не хотел с ними разговаривать.
– Почему вы меня преследуете? Я ни в чем не виноват! Кто дал вам право врываться ко мне без разрешения?
– А ты вызови полицейских и объясни им, почему мы тебя преследуем и почему ты от нас убегаешь,– посоветовала Милена.
– Я не собираюсь никому ничего объяснять,– стоял на своем Фаусту. – А говорить о твоем зарвавшемся выскочке буду только в суде!
– Там тебя уж точно выведут на чистую воду! – злорадно подхватила Милена, но Леонарду попросил ее быть сдержаннее и сам обратился к Фаусту:
– Мы ведь не угрожаем тебе, а только просим помочь Нанду. Он ни в чем не виноват. Кто-то специально подстроил для него эту ловушку. Может, ты видел что-то подозрительное в тот день?
– Я ничего не видел и ничего не знаю. А кто это с вами? – указал он на Тражану.
– Это друг нашей семьи.
До сих пор молчавший Тражану обратился к Фаусту, пристально глядя ему в глаза:
– Я тоже хотел бы сказать, почему ты бежал от Милены и Леонарду.
– Я просто испугался! Я боюсь этого суда! Мне надо будет делать там какое-то заявление. А моя жизнь уже сейчас превратилась в ад! Жена от всех этих неприятностей нервничает, младший сын заболел…
– Даже младший сын в курсе твоих грязных делишек? – вставила свое слово Милена.– Бедный ребенок! Я ему не завидую. Иметь такого подлого папашу!..
Тражану выразительным жестом попросил ее помолчать. А Фаусту пригрозил ей, что если она и дольше будет издеваться, то он и вправду вызовет полицию.
Тражану посоветовал ему успокоиться и вновь задал тот же вопрос, который уже задавал Леонарду:
– Вспомни, пожалуйста, не заметил ли ты чего-то особенного тогда в аэропорту. Может, видел кого-нибудь, кого там давно не было? Может, кто-то вел себя странно?
– Я уже сказал,– раздраженно ответил Фаусту,– ничего не видел, ничего не знаю. Ко мне это не имеет никакого отношения!
– Если ты ничего не видел и не знаешь, то по какому же праву заявил комиссару, что Нанду может быть замешан в торговле наркотиками? – строго спросил Тражану.
– Он поинтересовался моим мнением, я его и высказал.
– Сволочь! – не смогла промолчать Милена.– Он же все врет, неужели вы не видите?
– Если ты врешь, то тебе же будет хуже,– сказал Леонарду, и Фаусту визгливо вскрикнул:
– Это что, угроза? Вы мне угрожаете?
– Понимай как хочешь. Но я с тебя просто шкуру спущу, и ты мне за все заплатишь! – ответила вместо брата Милена.
– А ты бы лучше подумала о своей шкуре! – неожиданно показал зубы Фаусту.– Связалась с бандитом! По твоему Нанду уже давно тюрьма плакала, вот он там наконец и очутился!
– Я убью тебя, сволочь! – бросилась на него с кулаками Милена, но ее вовремя удержали Тражану и Леу. Она вынуждена была повиноваться, однако пообещала Фаусту: – И все равно я засажу тебя за решетку, подонок! Это ты подбросил наркотики!
Лицо Фаусту перекосилось от страха, но он быстро взял себя в руки и злобно рассмеялся:
– Если ты такая могущественная, то почему же не вытащишь своего ненаглядного? Не потому ли, что он – далеко не невинная овечка?
Тут уже не выдержал Тражану и заговорил тоном, не предвещающим ничего хорошего:
– Послушай, парень, мне надоела вся эта комедия, которую ты тут перед нами ломаешь. Теперь мне придется взяться за тебя по-другому!
– Вы ничего не сможете со мной сделать! – в испуге воскликнул Фаусту.– А я – смогу! Если я расскажу судье, как вы мне угрожали, то положение вашего Фернанду еще более ухудшиться!
– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить,– все в том же тоне продолжал Тражану.– О твоих показаниях. Советую тебе тщательно продумать то, что ты собираешься сказать в суде. Будь поосторожней со словами!
– Я скажу что знаю!
– Ты скажешь правду,– с нажимом на последнем слове произнес Тражану.
– А если не стану говорить? Что будет тогда? Вы изобьете меня?
– Нет, в дерьмо я ступаю только по невнимательности,– грозно промолвил Тражану и, видя, что Фаусту дрожит от страха, но пытается скрыть это, продолжал нагнетать угрозы: – У меня есть другие методы. Перед тобой не какой-то карасик, перед тобой – акула! Мои люди уже разбираются в твоих бумагах. И я почему-то уверен, что они обязательно раскопают что-то интересное. В общем, если я узнаю, что это ты подставил Нанду подножку, то тебе будет очень несладко в жизни! Тогда я тебя из-под земли достану! Ты у меня попляшешь!
С тем они и расстались.
Подойдя к машине, Тражану сказал Милене и Леонарду:
– Я ведь не просто блефовал. Сейчас я вызову сюда по сотовому телефону двух частных детективов, и пусть они все время маячат у него перед глазами, не скрывая, что следят за ним. Этот Фаусту долго не выдержит. У него обязательно сдадут нервы, и, возможно, он выведет нас на верный след.
Еще до того, как Фаусту случайно попался на глаза Милене, он успел позвонить Розе, и теперь она, сидя в гостях у Бранки, докладывала:
– Фаусту вернулся в Рио и сразу же позвонил мне. Требовал еще денег. Я сказала, что денег у меня нет, но, возможно, что-нибудь и достану потом – в зависимости от его поведения на суде. Я правильно сделала? – спросила она в надежде на одобрение Бранки.
– Правильно,–сказала та.– Но только он больше ничего не получит.
Розе такая беспечность показалась неоправданной.
– Я должна тебе сказать: Фаусту очень боится, что адвокат Фернанду может его запутать на суде. В общем, он боится, как бы его не обвинили в организации этого преступления.
– Какого преступления? О чем ты говоришь, Роза? Забудь о нем! – раздраженно произнесла Бранка.– Меня сейчас гораздо больше занимает Изабелл. Я должна с ней поквитаться! Не успокоюсь, пока не отберу у нее драгоценности, квартиру, работу и … жизнь!
– Что ты задумала, Бранка? – испугалась Роза.– Тебе мало того, что мы сфальсифицировали дело Фернанду, так ты еще хочешь ввязаться в убийство?!
– Кто тебе сказал про убийство, Роза? – укоризненно воззрилась на нее Бранка.– Я думала лишь о несчастном случае!
– Ты с ума сошла! Представляешь, к чему это может привести? Я просто боюсь за тебя!
– Перестань! Несчастных случаев каждый день бывает огромное количество. Посмотри телевизор, почитай криминальную хронику! Почему Изабелл не может попасть, скажем, в какую-нибудь аварию?
– Нет, я не позволю тебе этого сделать! – решительно заявила Роза.– И уж точно не стану в этом участвовать.
Бранка хотела ей что-то возразить, но тут вошла Зила и сообщила, что звонит «сеньор Фаусту, которому срочно надо поговорить с донной Бранкой или донной Розой».
– Скажи ему, что мы сейчас очень заняты,– распорядилась Бранка.– Пусть оставит свой номер телефона, мы потом ему позвоним.
Зила отправилась выполнять указание, но сразу же вернулась:
– Он просил, чтобы вы позвонили ему срочно!
– Какая наглость! – возмутилась Бранка.
– Я же говорю: он требует свое и нас в покое не оставит,– сказала Роза, а Бранка, заметив любопытство на лице Зилы, грубо прикрикнула на служанку:
– А ты чего здесь стоишь? Уши развесила! Доложила и убирайся вон!
Зила, обидевшись, ушла. И в сердцах сказала Ромеу:
– Я не сомневаюсь, что арест Нанду – это дело рук доны Розы, а может, и доны Бранки!
– С чего ты взяла? – насторожился Ромеу.
– Да я уже давно их подозреваю. Знаешь, то одно услышишь, то другое… Может, мне поговорить с Миленой? Или Леу?..
– Надо бы, если наша госпожа так жестоко обошлась с парнем,– поддержал ее Ромеу.
– Все так, но я боюсь потерять работу,– вздохнула Зила.
– А ты поговори с Миленой. Она тебе до конца жизни будет благодарна.
– А дона Бранка до конца жизни будет меня преследовать!
– Эх ты, Зила! – укорил ее Ромеу.– Нанду незаслуженно томиться в тюрьме, Милена страдает, а ты дрожишь за свое место в этом доме. Наберись смелости!
Зила задумалась, но ненадолго: вновь позвонил Фаусту, и она пошла докладывать о его звонке Бранке.
– Какой же надоедливый тип! Это уже переходит все границы! – рассвирепела та.– Скажи ему, Зила, что я не желаю с ним разговаривать и пусть он не смеет больше сюда звонить!
Когда Зила вышла, Бранка продолжила, уже обращаясь к Розе:
– Почему он сюда звонит? Это не входило в мои планы!
– Я же тебе говорила, что он требует денег!
– Если так, то я буду вынуждена принять решительные меры. Не позволю, чтобы меня шантажировал какой-то нищий! Мне достаточно и Изабелл!
Поговорив с Розой еще какое-то время о том о сем, Бранка вполне успокоилась, но тут ее внимание привлек странный шум, доносившийся со двора. Она даже не успела толком прислушаться, как в гостиную ворвался Фаусту – собственной персоной. Вслед за ним вбежал запыхавшийся Ромеу.
– Я не пускал его, дона Бранка. Но он меня оттолкнул и прорвался…
– Ладно, иди, Ромеу. Я выясню, что нужно этому человеку,– сказала Бранка, понимая, что так просто Фаусту теперь отсюда не уйдет.
Зила же притаилась за дверью и максимально напрягла слух.
Слышно было не очень хорошо, но все же она поняла главное: гость до смерти напуган, к нему домой приходили Милена и Леонарду в сопровождении детектива, угрожали разоблачением, и если дело принимает такой оборот, то ему, Фаусту, нет резона покрывать всю компанию.
К тому времени Милена и Леонарду уже вернулись домой, и Бранка, испугавшись, что они могут увидеть здесь Фаусту, спешно пригласила его в кабинет.
Дальнейшего разговора Зила не смогла услышать, но ей и так уже все было ясно.
А Фаусту, войдя в кабинет, продолжал твердить то же самое: кто-то его выдал, иначе бы им не заинтересовались детективы.
– Этот тип, который ко мне приходил, прямо сказал, что его люди ведут самостоятельное расследование и обязательно докопаются до истины,– повторял он слова Тражану.– А я не собираюсь сидеть в тюрьме один!
– Ты думай, что несешь! – одернула его Бранка.– За риск тебе хорошо заплатили! Так что эти деньги все равно останутся в твоей семье, даже если тебе придется сесть в тюрьму.
– У меня серьезно болен сын. На его лечение нужны огромные деньги!
– Ладно, я оплачу это лечение,– пообещала Бранка.– А ты успокойся и не смей больше сюда звонить и уж тем более приходить. Так ты навлечешь подозрение на всех.
– Но мне нужны большие деньги! Вы это поняли? – добивался своего Фаусту.
– Поняла. Я очень хорошо тебя поняла! – с нескрываемым презрением взглянула на него Бранка.– Роза, проводи его, пожалуйста, через черный ход. А завтра отдашь ему деньги. Мне ведь еще надо их получить в банке.
Розе повезло: она проводила Фаусту к воротам, не столкнувшись ни с кем из членов семьи Моту. Однако этот маневр не укрылся от глаз Ромеу, о чем он и рассказал Зиле.
– Ну, теперь ты убедился, что тут не все чисто? – взволнованно подхватила она.– Они очень боялись, как бы этого Фаусту никто здесь не увидел. И я знаю, почему боялись! Господи, помоги бедному Нанду освободиться, чтобы мне не пришлось обо всем рассказывать сеньорите Милене!

Глава 22. Но судьбе было угодно, чтобы Лидия выпила чашу страданий до дна, и она приготовила ей еще одно мучительное испытание.
Зазвонил мобильный телефон Кати, которая все это время не отходила от подруги, приводила ее в чувство нашатырем, доставала бумажные носовые платки, сострадая и помогая без лишних слов. Она взяла трубку. Звонил Алфреду, голосу него был хриплый, взволнованный:
— Пусть Лидия с Орестесом срочно едут в больницу. Сандру сбила машина, когда она переходила улицу.
Катя с ужасом посмотрела на Лидию: как же ей сказать такое? Да у нее язык не повернется... Мужчины с дурными известиями справляются лучше. Она поискала глазами Орестеса и подошла к нему.
Он побледнел, услышав страшное известие, но кто, как не он, знал мужественное сердце своей жены? Сандре нужна была ее помощь, и этого было достаточно, чтобы она обрела силы.
- Лидия! С Сандрой плохо! — сказал он ей.
- Едем! — ответила она.
Через полчаса они были в больнице в Нитерое. Сидящий в холле Алфреду рассказал им, как было дело. Он привез Сандру, она вышла из машины и начала переходить улицу. Несчастье произошло в один миг — вылетевшая из-за угла машина сбила девочку с ног. Падая, она ударилась головой о камень и, очевидно, получила сотрясение мозга. Девушки из парикмахерской немедленно вызвали «скорую помощь», и вот теперь малышка в реанимации...
Лидия побежала искать врача, чтобы поговорить с ним. Врач как мог успокоил ее, сказав, что состояние девочки не внушает серьезных опасений. Если ночь пройдет спокойно, то наутро ее переведут в палату, и тогда мать сможет ухаживать за ней. А пока родителям лучше всего отправиться домой и хорошенько отдохнуть — завтра может понадобиться их помощь.
— А если ночь пройдет неспокойно? — хотела и не могла спросить Лидия. Но она вняла голосу разума, послушалась врача, но пошла не домой, а в церковь, где горячо молилась за обоих своих детей, прося освободить невиновного из тюрьмы и взять, если понадобится, ее, материнскую, жизнь и продлить жизнь ее дочери Сандры.
После молитвы Лидия всегда чувствовала себя укрепленной душевно и физически и с новыми силами бралась за выпавшую на ее долю ношу страданий и бед.
Дома жену дожидался Орестес. В трудные минуты научился собираться и он. Все его мысли были о любимой дочке, он тоже по-своему молился, стремясь перелить в страдающую девочку всю свою жизненную энергию.
— Мы с тобой, — твердил он. — Ты чувствуешь, мы с тобой — твои мама и папа, — мы поможем тебе! Мы тебя вытащим!
В эти тревожные минуты он с особенной силой чувствовал могучую силу связи родителей с ребенком — силу, которая помогает ребенку бороться и выживать.
Невольно ему припомнилась Элена. Уже не один день он мучился от того, что нечаянно узнал тайну, и сейчас, в этот трудный час испытаний, он со всей ясностью понял: она не права, отказавшись от собственного сына, лишив его настоящего отца, мощной и действенной поддержки!
От жены у Орестеса не было тайн, он всегда и во всем привык с ней советоваться. Поэтому он не почувствовал себя предателем, когда поделился с Лидией тем, что ему открыл дневник Элены.   
— Как ты думаешь, как мне поступить? — спросил он, закончив рассказ.
Зная отзывчивость, искренность и душевное бескорыстие жены, Орестес не лукавил, когда просил у нее совета, он готов был ему последовать.
— Но это же чудовищно! — схватилась за голову Лидия. — Отказаться от своего сына! Обмануть своих близких! Мужа! Теперь я понимаю, почему от нее ушел Атилиу — разве могла она жить с ним в любви с таким камнем на душе? Уговори ее все рассказать Атилиу и Эдуарде. С утра до ночи я твержу своим детям — у лжи короткая жизнь! У лжи короткая жизнь!
- Боюсь, что разговор с Эленой ни к чему не приведет, — понурил голову Орестес. — Она меня и слушать не станет, как не слушала никогда.
- И напрасно! — рассердилась Лидия. — Когда нет своей головы на плечах, недурно послушать других людей, к тому же не самых глупых. Если Элена тебя не послушает,
открой сам всю правду Эдуарде. Ты ее отец, ты не имеешь права держать дочь в заблуждении.
- Всю силу родительской любви я понял только с Сандриньей, — покаянно произнес Орестес, — и поэтому чувствую себя перед Эдуардой виноватым...
– Ты любишь и свою старшую дочь, по крайней мере теперь, это я знаю точно. Пусть она почувствует, что ты доверяешь ей, любишь, гордишься, — настаивала Лидия. — Это Марселу задал ей неразрешимую задачу, поставив в зависимость их семейную жизнь от ее материнства. В твоих силах дать ей понять, как важна и дорога она сама по себе... Орестес понимал, что Лидия права, но не чувствовал, что именно он может помочь Эдуарде преодолеть те комплексы, которые могут у нее возникнуть, если она узнает правду. Безусловно, он должен был поговорить сначала с Эленой.
На следующий день с утра они с Лидией поехали в больницу. Состояние Сандры было еще тяжелым, но ее перевели в палату, и они склонились над фарфоровым личиком своей маленькой дочки, надеясь на то, что она откроет глаза и улыбнется им.
Сандра лежала неподвижно, неподвижной была ее рука на простыне, второй не было видно, неподвижным было личико.
Лидия взяла в свои руки эту маленькую неподвижную ручку и сказала:
- Вот так я и буду сидеть и молиться о ней и о Нанду.
- Я пойду и поговорю с Эленой. Может, у меня сейчас найдутся силы убедить ее, — сказал Орестес. — Груз этой тайны давит на меня, лишает душевной свободы...
Лидия молча кивнула. Она была спокойна — до тех пор, пока она держит свою девочку за руку, смерть не сможет ее увести.
Орестес заглянул в мастерскую Элены. Она сидела, склонившись над папкой с эскизами, и внимательно рассматривала их, откладывая одни влево, другие вправо. Орестес окликнул ее, поздоровался. Элена тяжело вздохнула. Вот уж кого она не хотела бы сейчас видеть! Особенно после того, как он посмел проникнуть в ее тайну. Причем так недостойно! Сурово глядя на него, она ждала, что он скажет.
— Я вижу, ты знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить, — начал Орестес, желая как-то развеять возникшее напряжение. — Я долго думал, мучился и пришел к выводу, что Эдуарда должна знать правду. Сандринью сбила машина, она в тяжелом состоянии, и, глядя на нее, переживая за нее, страдая, я понял: Эдуарда, Атилиу должны знать правду...
Элена заломила руки.
— Господи! Помоги Сандринье! — произнесла она. — А что касается Эдуарды, то это тайна моя! Неужели ты не понимаешь, что, решившись на этот шаг, я спасла ей жизнь? Я отдала сына, чтобы она могла стать матерью. Я помогла ей! Я ее защитила!
— Невозможно защитить человека, солгав, — грустно сказал Орестес.
— А сколько раз лгал ты! — в глазах Элены загорелся давно забытый огонь обиды и возмущения.
— Поэтому я и говорю тебе это. Если бы я не лгал, мне бы не пришлось столько страдать и мучиться.  Ложь не защита, нельзя обмануть жизнь, нельзя обмануть Бога. Ты лишила защиты собственного ребенка. Если взрослая Эдуарда нуждается в защите, то разве можно защитить ее другим беззащитным существом?
Сколько мудрости было в печальном взгляде Орестеса!.. Может, он не многого добился в жизни, но чего-то все-таки добился — прозорливости сердца, которую дает жизненный опыт.
Элена пришла в замешательство, но тут же вновь стала доказывать свою правоту.
— Эдуарда мечтала стать матерью. Судьба не имела права так жестоко обойтись с ней. Я исправила ошибку судьбы!
— А теперь исправь свою ошибку, — настойчиво повторил Орестес. — Все в жизни поправимо. Не надо отнимать у нее ребенка, но правду она знать должна.
— Зачем?  — возмутилась Элена.  — Если ребенок станется с ней, то и вовсе незачем ничего рассказывать!
Орестес грустно покачал головой — с Эленой, похоже, разговаривать было бесполезно. Она не желала услышать того, что он ей внушал.
— Я бы никогда не сделал того, что сделала ты. У меня бы не хватило смелости. Но исправить твою ошибку у меня смелости хватит.
Орестес грустно простился и пошел к выходу. Зазвонил телефон, Орестес понял, что Элена разговаривает с Эдуардой.  Похоже, у дочки налаживалась семейная жизнь, и Марселу приглашал ее вместе с матерью поужинать. «Элена будет стоять до последнего, защищая свое решение», — таков был невеселый вывод Орестеса.
Он шел и думал об Атилиу, который был бы таким прекрасным отцом и сумел дать столько любви и нежности своему сыну. Мужчины не сразу созревают для отцовства, он это знал по собственному опыту. Но когда созревают!.. Как глупо и недальновидно поступила Элена!.. А он-то всегда считал ее такой умной женщиной... Мертвый холод разочарования проник в его сердце, где всегда пламенел огонек любви к Элене. Зато с какой счастливой благодарностью он подумал о Лидии и заторопился в больницу.
Лидия по-прежнему сидела у постели больной, Сандринья была по-прежнему неподвижной.
— Доктор сказал, что они будут решать, нужна ли ей операция, — тревожно зашептала мужу Лидия, словно говоря громко, могла разбудить девочку. — Ей тут делали уколы, анализы. Пока решили лечить сном. При травмах головы покой — самое главное.
Орестес сел рядом с Лидией и взял из ее рук ручку Сандриньи.
— Посиди отдохни, — сказал он жене. — Ты знаешь, что в отношении Сандры ты можешь на меня положиться.
Лидия кивнула: да, конечно, когда Орестес с Сандрой, она за нее спокойна, но сейчас ведь другой случай, сейчас они нужны дочке оба.
Молча, прижавшись друг к другу, сидели они и смотрели на больную, дыша с ней в лад, делясь с ней своей верой в жизнь.
Несколько минут спустя личико Сандры чуть-чуть порозовело. Она словно бы почувствовала присутствие отца и ту любовь, что пламенела в сердце Орестеса, которую он посылал ей, держа ее за руку.
Ресницы у нее затрепетали, глаза приоткрылись.
— Папа! — прозвенел ее голосок. — Я видела сияющего ангела! Он сказал мне, что Нанду скоро к нам вернется и не уедет больше никуда.
Глаза ее вновь закрылись, она вздохнула и задышала глубже и ровнее.
Лидия, уткнувшись в плечо Орестеса, плакала, а он сидел, обнимая жену за плечи, держа руку дочери, и чувствовал себя опорой своей семьи.

Глава 23.Роза позвонила Фаусту на аэродром по мобильному из машины.
— Встречаемся где обычно, — проворковала она, — я везу тебе подарочек.
Фаусту усмехнулся — с сеньорой Розой он встречался обычно в ее гараже, там она передавала ему деньги. Ну что ж, он заслужил свои денежки! Его выступление на суде можно было назвать образцовым. Только благодаря его свидетель¬ству парню и дали срок, а то ведь все шло к тому, что его оправдают. Так что гонорар он получит с удовольствием.
Фаусту тут же поехал на условленное место. Машину оставил за углом, до гаража дошел пешком. Роза только что подъехала, вошла в гараж и, увидев Фаусту, стала открывать сумочку. Но тут две могучие мужские фигуры загородили вход в гараж, защелкали фотоаппараты, замерцали вспышки. Застигнутые врасплох Фаусту и Роза метнулись
к выходу.
— Надвигаться! — раздалась команда. — Перекройте все подходы, — раздалась следующая.
Роза торопливо побежала к машине, ей удалось проскочить между ними. А может, ее выпустили? Она быстренько села за руль и включила газ.
— За ней следом! Быстро! — скомандовал тот же мужской голос.
Как видно, кто-то выехал за Розой следом. Фаусту приготовился защищаться не на жизнь, а на смерть.
- Ну что, красавчик? Сейчас мы с тобой поговорим. — К Фаусту придвинулся крепко сбитый парень.
- Что вам нужно? Вы не имеете права сюда входить! — сердито закричал Фаусту.
Парень насмешливо усмехнулся.
— Я же знал, что без тебя в этой грязной истории не обошлось. Это ведь ты подставил Фернанду? Комиссар будет доволен, что мы наконец тебя выследили. Поехали в участок!
– Только не в участок,– мгновенно возразил Фаусту.
Он помнил все свои давние и недавние грешки, и ему совсем не хотелось, чтобы они выплыли на поверхность. Он сообразил, что выследили его те самые парни, что вот уже несколько дней звонили и дергали его по телефону. Неужели они из полиции? Откуда они о нем прознали? И можно ли попробовать с ними договориться?..
– Если не в участок, то поедем к тебе домой, рядом с женой ты успокоишься и будешь сговорчивее,– предложил парень все с той же не хорошей улыбкой.
– У меня тяжело болен сын,– пробормотал Фаусту, совсем не желая, чтобы Ноэми ставили в курс его неблаговидных дел и разборок.– Мы поедем…
– Это мы решим, куда мы поедем,– прервал его парень, и из гаража они вышли, обнявшись, трое закадычных дружков, причем тот, что был посередине, невысокого роста, явно перепил, потому что приятели, обнимая, поддерживали его, почти несли.
Фаусту усадили в небольшую машину, которая стояла неподалеку, а потом помогли войти в пустой портовой ангар.
– Пытать будите?– нервно спросил Фаусту, когда его завели в ангар.
– Договоримся полюбовно,– ответил один из громил,– у тебя ведь есть дети? И у меня тоже. Я бы очень огорчился, если бы не увидел, какими они вырастут. Так что помоги нам, и ты поможешь себе. Мы знаем, что ты положил наркотики в сумку Фернанду. Сознайся добровольно, и все будет о’кей.
– Ложь! – стал возмущенно отпираться Фаусту.– Как вы смеете говорить мне такое?
– Смеем, потому что следили за каждым твоим шагом, записали на пленку все телефонные разговоры, проверили твои банковские счета. Ты неплохо разжился деньгами. С твоей зарплаты так не разгуляешься. Так что давай договариваться полюбовно!
– Это меня Валтер сдал?– угрюмо осведомился Фаусту.
– Это ты сам себя сдал. А если не хочешь говорить, то вон ребята тебе помогут.
За спиной коренастого парня маячили еще двое. Видно, тот, четвертый, что сидел в машине, и был заплечных дел мастером. Теперь он вышел и приближался к Фаусту.
Фаусту струсил.
– Я не сам все это придумал! – злобно огрызнулся он, глядя исподлобья на приближающихся парней.– Меня принудила дона Бранка Моту, она шантажировала меня через Розу. Хотя Нанду мне никогда не нравился, слишком вольно себя вел и много о себе понимал. Ничего! Теперь узнал, почем фунт лиха!
Парни стояли, нависая над Фаусту, и тот торопливо рассказывал, как его обработали и Бранка, и Роза, как Роза привезла наркотики, как он сунул их в сумку Нанду. Утверждал, что согласился из-за больного сына: мальчика нужно лечить! Тут его голос сорвался, и он крикнул, что не согласен один за всех отдуваться!
Коренастый парень, ухмыляясь, сказал:
— Вот и ладненько. Теперь можешь отправляться домой к своему сыночку.
Фаусту опешил: как это? Не может этого быть! Они что, задумали пристрелить его на улице?
Глядя на его растерянную физиономию, парни расхохотались.
— Спасибо за сведения, а что тебе дальше делать, мы сообщим по телефону. Знай одно: ты нам нужен живой и здоровый. Кто-то ведь  должен занять место  Нанду втюрьме.
Парни помахали Фаусту рукой и вышли из ангара.
— Ну и дерьмо! — сказал один из них. — Я думал, он так скоро не расколется. Хозяин будет доволен. Сейчас быстро нашлепаем фотографии и отвезем ему вместе с кассетой.
Пока парни занимались Фаусту, Роза успела добраться до Бранки и рассказать, что, когда она отдавала деньги, на них напали какие-то незнакомцы, скорее всего переодетые полицейские, сфотографировали их вместе, но она сумела сбежать, а Фаусту с ними остался.
— Он все расскажет! Я знаю его! Я не хочу, чтобы меня привлекли к суду, — плакала Роза. — Не хочу, чтобы мои фотографии появились в газетах!
- Да что ты? — издевательски протянула Бранка. — А мне-то казалось, что ты только и мечтаешь, что о фотографиях в газетах. Но если ты появишься под руку с мошенником, то, конечно, со светской карьерой тебе придется распрощаться!
- Придумай что-нибудь, Бранка! — умоляла Роза. — Спаси меня!
Она выглядела до того напуганной, что Бранке стало противно.
— Вот не знала, что ты из породы мокрых куриц! — сказала она с презрением. — Мне не нужна такая трусливая напарница. Вот увидишь, через полчаса я возьму ситуацию под контроль.
Роза затихла на диване, взяв стакан с холодным апель¬синовым соком.
— Тебе лучше выпить коньячку, — усмехнулась Бранка и, позвав Зилу, распорядилась принести им обеим по рюмке.
После коньяка Розе и впрямь стало легче.
— Поезжай домой, — распорядилась Бранка. — Когда будут новости, я тебе сообщу.
Роза кивнула и покорно пошла к двери, она была до того подавлена и растеряна, что Зила, провожая ее, не мог¬ла не отметить: наверное, ведьме крепко наступили на хвост. Дал бы Бог, чтобы кто-то вступился за Нанду!
Бранка не сразу дозвонилась Фаусту, сначала было занято, потом женский голос сказал, что его нет дома. Узнав, что она говорит с женой, Бранка попросила разрешения приехать. У нее к Ноэми очень важный разговор.
План действий родился у Бранки мгновенно. Пока она ехала к Фаусту, он был доведен до совершенства.
Такие женщины, как Бранка, всегда добиваются того, чего хотят. Жена Фаусту была не храбрее мужа, вдобавок ей не давала покоя мысль о больном сыне, да и муж никогда не бывал с ней откровенен, всегда изворачивался и темнил. Бранка явилась перед ней как ангел-воитель, несущий свет и справедливость.
Для начала Бранка открыла глаза несчастной Ноэми на то, что ее муж замешан в неблаговидных делах и им заинтересовалась полиция. Ей, Бранке, стало известно это от бывшего начальника вертолетного парка и от него же она узнала об их больном сыне и захотела помочь. Она готова отправить Ноэми с мальчиком в лучший санаторий Соединенных Штатов, где Мигела будут лечить и откуда он вернется совершенно здоровым, пока его папа будет сидеть в тюрьме.
Предложение было, мягко говоря, экстравагантным, но Бранка сумела подать его так естественно, что спустя чет¬верть часа оно казалось и Ноэми самым лучшим выходом для всей семьи.
Когда перепуганный Фаусту наконец добрался до дома, он увидел в гостиной Бранку и ему стало совсем нехорошо.
— Что вы тут делаете? — злобно прошипел он. — Зачем вы вмешиваете в свои грязные дела мою семью?
- Не груби! — неожиданно подала голос всегда молчаливая Ноэми. — Дона Бранка хочет помочь нам!
- Представляю, что это за помощь!  — проскрипел Фаусту.
- Твой ребенок будет лечиться в самом лучшем санатории, пора заняться его здоровьем всерьез, — проговори¬ла Бранка.
- А я? Где я в это время буду? — Фаусту понял, что ему грозит, и захлебнулся негодованием. — Я что, один буду расхлебывать эту кашу?
- Раз ты виноват и готов был подставить невиновного, а теперь попался, то отвечай, – заявила ему жена.
От злобного возмущения Фаусту на секунду онемел: эти две бабы мигом сговорились у него за спиной! Они готовы продать его! Выдать! А сами будут благоденствовать!
У Фаусту начиналась истерика отчаяния, еще секунда, и он будет все вокруг ломать и крушить, это было видно по его налившимся кровью глазам, рукам, сжавшимся в кулаки, перекошенному рту.
Ноэми тоже встала в позу — она готова была отстаивать ту радужную перспективу, которую нарисовала перед ней Бранка, посулив немалые деньги и лечение в санатории сына. Но больше всего ее устраивало то, что за все обещанные блага расплатится муж. Она была рада пожить несколько лет в комфорте и покое, не считая каждый грош и избавившись от деспотизма психопата-мужа.
— Если ты не расскажешь все сам, то вместо тебя пойду в полицию я! — угрожающе произнесла Ноэми.
Бранка встала между ними — ей нужен был договор, согласие Фаусту, а вовсе не семейный скандал.
— По-моему, Мигелу пора спать, — заявила она. — Ноэми, детка, уложите его, а мы тут пока побеседуем с вашим мужем.
Упоминание о сыне разом утихомирило супругов. Ноэми, взглянув на часы, всплеснула руками: как хорошо, что дона Бранка вернула их к действительности, мальчику нужно срочно давать лекарство. И она торопливо вышла из комнаты.
Фаусту приготовился защищаться. Он не собирался сдаваться за здорово живешь. Он свое дело сделал, пусть с ним расплатятся, как договаривались, и он исчезнет со всей семьей.
— Если бы ты не выдал меня, Фаусту, ты бы мог исчезнуть. Но я не позволю, чтобы трясли меня, а не тебя. Надо уметь проигрывать и платить по счету!  — сурово сказала Бранка. — Ты же выдал меня! Выдал? — Фаусту опустил голову. — Ну вот. Так что тебе только кажется, что я опять в выигрыше. Я тоже проиграла. Сейчас выйдет этот парень и начнет разорять мой дом, мою семью, и мне снова придется принимать охранительные меры. Ты подвел и меня, и себя своей неосторожностью, своей болтливостью. Я должна была бы наказать тебя, но я поступаю велико душно — за твое предательство я плачу деньги. Из тюрьмы ты выйдешь богатым человеком.
Бранка испытующе смотрела на сообщника. Фаусту вынужден был признать, что логика в ее словах есть. Мысль о неприятностях Бранки, как ни странно, его утешила. А тюрьма? Ее призрак и так все время маячил перед ним, заставляя психовать и нервничать. Теперь тюрьма выглядела своеобразным деловым предложением, и его следовало рассмотреть. С деньгами и в тюрьме можно было жить как на отдыхе. Смотря какие деньги.
- Сколько?  —  спросил он совсем другим тоном, прикидывая про себя, за какую сумму готов продать свою свободу.
- Я отдам причитающиеся тебе двести пятьдесят и добавлю еще триста, — предложила Бранка.
- Добавишь пятьсот,  — быстро сказал Фаусту.  — Это мое последнее слово. И тогда, если меня вызовут в полицию, я все возьму на себя.
- Идет, — кивнула Бранка. — Но честно тебе скажу, что я с радостью останусь при своих пятистах тысячах, и буду знать, что ты на свободе, а Нанду в тюрьме. Договор действителен для крайнего случая.
- Согласен, — кивнул Фаусту.
У него отлегло от сердца. События развивались так стремительно, что у него не было времени остановиться и задуматься. Но похоже, что и самый худший для него вариант будет небезнадежным. Пятьсот тысяч долларов — такая сумма, на которую они с Ноэми и больным Мигелом проживут безбедно до конца своих дней.
Даже жаль будет, если его не дернут.
Однако Фаусту мог не беспокоиться, Тражану не швырял денег на ветер. Вечером он сидел с Мег и слушал записанную кассету, смотрел фотографии. Выражение лица перепуганной Розы было глупейшим. Сиплый голос перепуганного Фаусту назвал как главное действующее лицо Бранку Моту.
Супруги переглянулись.
– Я знала, что Бранка — человек жестокий, но чтобы засадить невинного человека в тюрьму только из-за того, что он встречается с ее дочерью!.. Такого я и представить себе не могла, — потрясенно выговорила Мег. — Представляю, что она может натворить, если возьмется защищать Марселу...
- А ты не представляй, — ответил муж. — Отвечать за все придется Фаусту. Бабушку наших с тобой внуков мы трогать не будем.  Но я думаю, что она и сама об этом
позаботилась.
Тражану позвонил Альсиу и сообщил, что у него есть веские основания считать Фаусту виновным в том, что в сумке Нанду оказались наркотики. Однако доказательства получены не совсем законным способом, поэтому воспользоваться ими непосредственно они не могут, но зато, если теперь полиция потрясет Фаусту, он наверняка признает свою вину.
– Спасибо, Тражану, за помощь, — обрадовано вос¬кликнул Альсиу. — Как раз готовлю текст апелляции и потребую дополнительного допроса свидетеля Фаусту.
- Желаю успеха, — пожелал Тражану.
- Теперь я в нем не сомневаюсь! — ответил Альсиу.

Глава 24. Бранка имела гордый и неприступный вид, но внутри у нее все кипело от негодования и обиды. Все, что поначалу шло так удачно, разваливалось буквально на глазах. Еще несколько дней, и Нанду, от которого она так ловко было избавилась, выйдет на свободу, и Милена вновь заведет разговор о свадьбе. Да что там разговор?! Распишется, и дело с концом! С голодранцем. Нищим! Убыток номер один.
А Изабел? Нет, убыток номер один — это Изабел. Фернанду — номер два. А катящаяся в пропасть фирма, из которой ушел Атилиу, — номер три.
Теперь Бранка не видела для себя иного выхода, кроме раздела имущества. От чужих хищных рук нужно было спасти хотя бы свою долю! И немедленно получить от Арналду пятьсот тысяч долларов, которые она заплатит Фаусту за то, чтобы ее имя не трепали в полиции попусту, а главное, чтобы Милена не узнала, какую роль сыграла ее мать в осуждении Нанду, и не стала навек ее смертельным врагом.
Ну что ж, Бранка была готова начать борьбу за свои интересы против Изабел. В конце концов, на Нанду ей наплевать. Пусть Милена мыкает с ним горе, пусть живет, если хочет, в нищете! Бранка умывает руки.
Но Изабел Бранка выкинет из фирмы и не допустит утечки семейных денег. Арналду должен разделить их между женой и Марселу, а остальные своим своеволием и непослушанием заслужили кукиш с маслом. В раздражении Бранка позволяла себе простонародные выражения, а иногда куда более крепкие.
Она дождалась, пока Арналду спустится из своей спальни, позвала его к себе в будуар и. начала неприятный разговор.
— Мне нужно пятьсот тысяч долларов, — заявила она мужу с ходу с такой непринужденностью, будто просила несколько реалов на булавки. Арналду внутренне ахнул.
- Ну и аппетит! — произнес он. — Зачем тебе такая сумма? Мы не располагаем такими средствами.
- Понимаю, — медленно произнесла Бранка, — все средства, которыми мы располагаем, ты тратишь на любовницу. Ей не жалко и миллионов, а мне... Ну так знай,на что мне нужны деньги! Мне приходится спасать свою шкуру!..
И она с гордостью рассказала, как подвела под монастырь Нанду и как плохо внезапно обернулось дело.
Арналду не слишком удивился. Он успел неплохо изучить свою жену. Бранка всегда отличалась пристрастием к авантюрам и тем бесчувствием, которое позволяет задумывать их и осуществлять. Арналду это бесчувствие претило и раньше, а уж теперь, когда отношения у них окончательно испортились, оно ему было отвратительно. С Бранкой они уже не были теми надежными партнерами, которые из одного только чувства сообщничества всегда выручают друг друга. В общем, ему не слишком хотелось отваливать такие деньжищи Бранке, о чем он ей и сообщил.
— Я навредила какому-то жалкому пилотишке, — возмутилась она, — а ты обкрадываешь всю страну! Ты же переводишь деньги за границу с тем, чтобы не платить налогов! А знаешь, что за это бывает?
Арналду прекрасно это знал и поэтому действовал с максимальной осторожностью.
— Все, что у нас есть за границей, лежит на нашем с тобой общем счете, — напомнил он, пытаясь образумить жену. — И сумма совсем невелика. Минимум, который мы
отложили себе на старость.
— Невелика?   Неужели?  Значит,  Изабелл блефовала, когда трясла передо мной пачками переведенных счетов на сумму больше ста миллионов? Значит, мне не о чем волноваться, суд тебе не грозит, и я могу потребовать обратно драгоценности и квартиру, которую ты купил своей любовнице в обход интересов семьи, растранжирив наши денежки! Что ж, я охотно пойду на этот скандал, ты меня знаешь! Ни перед чем не остановлюсь и выведу Изабелл на чистую воду. А заодно и тебя вместе с ней.
Арналду знал, что Бранка способна и. не на такое, что она действительно ни перед чем не остановится, а посколь¬ку блефовал сейчас он, то он и задумался, как ему выйти из этого крайне неприятного положения.
— Изабел тут ни при чем, — сказал он. — У нее свои доходы, она все покупает на свои деньги. Если я ей что-то и дарил, то по мелочи.
Бранка задохнулась от бесстыдной лжи мужа.
- Я требую раздела имущества, — произнесла она, — я не хочу, чтобы меня и моих детей обкрадывали!
- Что за глупости, Бранка! — Арналду не был готов к разделу. Свой заграничный счет он лелеял, как садовник лелеет любимую оранжерею. Это был его рай, Эдем, почва,
питающая его фантазии, мечты и надежды. И вот в этот райский сад врывалась вихрем Бранка и начинала кромсать его и уродовать. Арналду мгновенно занял оборонительную позицию.
- Я не вижу необходимости дробить капитал, — сухо сказал он.
- А я вижу!  — продолжала наступать Бранка.  — Еще немного, и ты окончательно пустишь детей по миру. Я должна позаботиться об их интересах, и в первую очередь о
Марселу, который не щадя себя трудится в интересах семейной фирмы!
- Ну тогда уж большую часть нужно выделить Милене, — включился в разговор о детях Арналду, — она девочка, ей нужно в жизни иметь подспорье, когда она выйдет замуж...
- За голодранца! — чуть ли не взвизгнула Бранка. — Единственный благородный человек с аристократическими манерами в этом семействе — Марселу! Он и заслуживает большей доли! Остальные просто ничтожества, которые пошли в тебя и унаследовали твой вкус к помоечным знакомствам — что Милена, что Леу!
- Говоря о помоечных знакомствах, ты имеешь в виду себя? — Арналду разозлился всерьез и не мог не наступить Бранке на больную мозоль. — А если ты считаешь, что Марселу пошел исключительно в тебя, то я не вижу, откуда ему набраться такого уж аристократизма!
- Он пошел в своего отца! — гордо заявила Бранка.
- То есть ты хочешь сказать, что он не мой сын? — уточнил Арналду.
Бранка уже поняла, что сморозила страшную глупость. Она и раньше, желая побольнее уязвить мужа, намекала на то, что только мать может знать, кто отец ее детей, но никогда еще не заявляла об этом с такой откровенностью. Она тут же замяла этот разговор, продолжая настаивать на разделе. Арналду тоже не стал заострять внимание на сомнительном аргументе. Для него возникла угроза потери всего накопленного, иными словами, его лишали тех ослепи¬тельных возможностей, которыми он привык себя тешить и которые испробовал в поездке с Изабелл в Буэнос-Айрес. Бранка собиралась его лишить не денег, а могущества, покоя, защищенности. За это он готов был сражаться до последнего.
— Я не отказываюсь от раздела, — заявил он жене. — Мы посоветуемся, как это лучше сделать, с юристом. Мне не кажется, что имеет смысл выделять Марселу, всех своих
детей я люблю одинаково.
После схватки противники искали передышки, стремясь обдумать дальнейшие военные действия. Им было нужно перемирие, и они пошли друг другу навстречу.
- Конечно, к вопросу раздела мы с тобой еще вернемся, — согласилась Бранка, — но вот пятьсот тысяч я хотела бы получить как можно скорее.
- Я сейчас же займусь этим, посмотрю, каковы наши возможности, и сообщу тебе, — пообещал Арналду.
Внутренне он уже смирился с тем, что отдаст эту сумму Бранке. Он хотел выиграть время, утихомирить жену и предпринять кое-какие финансовые операции.
Бранку устроил ответ мужа. Когда он давал положи¬тельный, но несколько уклончивый ответ, он обычно выполнял обещанное.
Война была объявлена, и Бранка надеялась на успех. Первая победа была одержана.
Арналду поехал в офис, чтобы немедленно посовето¬ваться с Сейшасом, своим юристом и управляющим. Он не сомневался, что вместе они найдут приемлемый вариант, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Волком Арналду считал Бранку. Ему вдруг показались до боли обидными намеки Бранки на то, что дети могут быть не его. Впервые он задумался всерьез, а что если так оно и есть на самом деле? Им обоим приходилось время от времени закрывать глаза на взаимную неверность. Он считал это тем неизбежным компромиссом, без которого не живет ни одна семья, а они прожили бок о бок без малого двадцать пять лет. Но дети... Он всегда любил их, и когда думал о доме и семье, то в первую очередь вспоминал о них, к ним стремился, ради них работал... Иногда ради них терпел Бранку. Чаще был благодарен ей за них. Но если они были чужими детьми, или хотя бы один из них, тот же самый Марселу, кото¬рым он так гордился как своим первенцем — красавцем, умницей, своей правой рукой, то какой обидной и горькой становилась вся его жизнь. Выходило, что всю жизнь его эксплуатировала хищница, которую он вытащил из грязи.
В горькие минуты он вспоминал, что Бранка ему неровня, что он дал ей в жизни все — дом, деньги, положение в обществе...
Зато в хорошие минуты с благодарностью думал, что с помощью Бранки он не только удержал, но и преумножил, упрочил и дом, и капитал, и связи в обществе... Но сейчас обида чернила перед ним белый свет, и он знал одно: Бранка ему обязана всем и платит за добро черной неблагодарностью.
Пока он доехал до своего офиса, в голове у него сложился вполне приемлемый план, с помощью которого он мог разрешить возникшую проблему.
Никаких обязательств перед женой и чужими детьми он не чувствовал. Вернее, нет, чувствовал перёд Миленой. Арналду любил свою дочь, и она его любила, в ней он не сомневался.
Сейчас ему подскажет, как толково и правильно оформить задуманное с тем, чтобы потом комар носу не подточил.
Арналду вошел в офис, там было пусто и прохладно. После того как ушел Атилиу, Арналду особенно остро чув¬ствовал эту пустоту. На кого намекала Бранка, говоря о благородстве отца Марселу? Неужели на Атилиу? А что, вполне может быть. Она же всю жизнь его любила и не скрывала своей любви.
Думать об этом было неприятно, и Арналду перестал об этом думать.
Хорошо, что здесь так пустынно, тихо, прохладно. Марселу на очередном совещании, Изабел в банке, самое время вызвать Сейшаса. Арналду позвонил ему сам, попросил при¬ехать немедленно, а Пауле сказал:
- Пожалуйста, чашечку кофе и джин с тоником мне в кабинет. Когда приедет сеньор Сейшас, проведи его ко мне и больше никого не пускай.
- Поняла. А когда приедет сеньора Изабелл?
- Ее в первую очередь, — подчеркнул Арналду.
- Поняла, — еще раз кивнула Паула.
А про себя подумала: ох как нелегко ей будет справиться с сеньорой Изабелл. Да она сквозь стену пройдет, если ей понадобится. До чего же все-таки трудно сохранить место, когда в фирме два хозяина, и не знаешь, кого в первую очередь слушаться. Про себя она давным-давно решила слушаться в первую очередь Марселу, он самый перспективный из хозяев этой фирмы. А раз Марселу, значит, и Арналду. Изабел здесь как-никак сбоку припёка.

Глава 28.Сейшасу понравилось обедать с Изабел. Внимание такой незаурядной женщины щекотало ему нервы. К тому же они были давними деловыми партнерами, провернули вместе множество законных и беззаконных дел, так что им обоим было не чуждо и чувство сообщничества. Оказалось, что Изабел остроумна, язвительна, Сейшас тоже за словом в карман не лез, так что они очаровательно проводили вместе время, развлекая друг друга насмешками над всеми и каждым. Привыкнув, он заезжал за Изабел даже в те дни, когда ему в офисе нечего было делать, и вез ее обедать, а потом стал приглашать и на ужины.
Изабел, похоже, понравилось его общество, так что они провели не один приятный вечер то в экзотическом кабачке на набережной, то в самом модном в этом сезоне погребке, слушая лучшую певицу года.
Изабел принимала приглашения Сейшаса, загадочно улыбаясь, и не спешила делиться с ним своими тайнами и планами.
Великолепным своим замыслом она поделится с Сейшасом только тогда, когда он, ослепленный не только желанием добиться ее, но и надеждой на скорое исполнение своего желания, будет выслушивать каждое ее слово как пророче¬ство оракула и бросаться немедленно исполнять. В чаду влюбленности мужчина исполняет все, чего хочет женщина» и Изабел все отчаяннее туманила Сейшасу мозги.
План Изабел был прост, как все гениальное. Сейшас в качестве компенсации за долгую и непорочную службу должен был завести свое собственное небольшое дело. Фирма Арналду дышала на ладан, хозяин первым смывался с тонущего корабля, и было бы несправедливо, если бы служащие не позаботились о своем будущем. Изабел намеревалась уговорить Сейшаса открыть собственное предприятие, купив его на небольшой процент комиссионных, которые он должен был взять с Арналду за открытие нового тайного счета.
Изабел намеревалась сама найти то скромное предприятие, которое и будет их совместной фирмой с собственным счетом. На счет этого предприятия Изабел, пользуясь сво¬им правом подписи на финансовых документах, переведет все деньги Арналду, а потом эти деньги исчезнут. Никто не будет знать куда. А они будут лежать на ее собственном, никому не известном счете.
Сейшас останется честным дельцом, и его выигрышем будет своя собственная фирма, тогда как Изабел воспользуется этой фирмой как трамплином, благодаря которому де¬нежки Арналду перекочуют в ее карман.
— Арналду передо мной бессилен, -— повторяла она с чарующей улыбкой, глядя на себя в зеркало.
И это была чистая правда.
Кокетничая с Сейшасом, Изабел не забывала и про Атилиу. Она навестила его в снятой им мастерской и порадовалась тому, что он разошелся с Эленой. То, что сейчас с Атилиу была Флавия, ее ничуть не смущало: при Атилиу всегда была какая-нибудь женщина, он не умел отказывать тем, кто желал его обожать, а таких охотниц всегда было много.
— А где вы проводите отпуск в этом году? — спросила она, с удобством усевшись на диване в уютной мастерской, убранной Флавией со вкусом и любовью.
— Мы? — переспросил Атилиу. — Я еду на Восточном экспрессе.
Больше ничего объяснять Изабел было не нужно: Ати¬лиу вновь стал одиноким волком, а значит, в любую минуту могла наступить очередь Изабел быть около него. Изабел не рассталась со своей мечтой родить ребенка от Атилиу. И похоже, эта мечта не была такой уж безумной. Она надеялась, что Атилиу пригласит ее поужинать, но он и словом не обмолвился о вечере и только проводил ее до машины. Ну что ж, и это уже кое-что...
Изабел была довольна положением дел в той же мере, в какой Атилиу был им недоволен. Проводив Изабел, он отправился в бар пропустить рюмочку-другую виски. Он терпеть не мог шляться по барам в одиночестве. Компанейскому и дружелюбному по натуре Атилиу одинокая выпивка в баре казалась унижением. Но проводить время с Изабел ему тоже не хотелось.
Бармен поздоровался с ним. Атилиу попросил рюмку виски и обвел глазами бар, ища столик, за который хотелось бы присесть.
В углу зала он вдруг увидел знакомое лицо и узнал Сезара. Он сидел с девушкой.
Сердце у Атилиу невольно заколотилось — судьба сама шла ему навстречу.
После своей безуспешной попытки разыскать Сезара и поговорить с ним он еще несколько раз звонил в клинику Моретти, но ему всякий раз отвечали, что доктора нет на месте, а Сезар еще не вернулся из отпуска.
В какой-то момент Атилиу даже подумал, что врачи нарочно скрываются от него, но потом он себя одернул: не стоит превращать свое желание разобраться в сложившейся ситуации в навязчивую идею. Доктор Моретти много консультирует и, естественно, очень занят. Если бы Атилиу попросил секретаршу позаботиться о его встрече с доктором Моретти, тот наверняка назначил бы ему время. Но Атилиу удерживало какое-то суеверное чувство — он и желал этой встречи, и опасался ее. Ему хотелось, чтобы все случилось тогда, когда он набрался сил и решимости вновь погрузить¬ся в тяжелые переживания. И так оно и вышло. Именно в этот день, когда Изабел разбередила его раны, так остро напомнив счастливое начало его любви к Элене, надежды на новую жизнь, а потом долгое счастливое ожидание ребенка от любимой женщины и...
Атилиу мужественно перенес удар, сосредоточив свои заботы на Элене, но что-то будто умерло и в нем, его поки¬нула жизнетворная надежда на продолжение себя в детях. Ощущение одиночества еще глубже укоренилось в нем, но он старался вытеснить его работой, любовью к жене, дружескими привязанностями, и, конечно, нежностью к Марселинью. Но сохранять прежние отношения в семье становилось все сложнее...
Сезар, заметив Атилиу, внутренне подобрался. Когда-то он симпатизировал мужу Элены, О переменах в ее жиз¬ни Сезар не знал. И разумеется, именно перед этим человеком он больше всего чувствовал себя виноватым, меньше всего хотел его видеть и поэтому был особенно любезен.
Он не сделал приглашающего жеста, но Атилиу подошел к ним и подсел за их с Анитой столик.
Сезар познакомил его с Анитой. Атилиу отметил, как она оживлена и очаровательна.
Анита и в самом деле была счастлива. Их поездка удалась — она поняла, что очень много значит для Сезара. Стоило им покинуть Рио, как отчуждение между ними ис¬чезло. Она почувствовала, убедилась, что исцеление Сезару приносит их взаимная любовь, а вовсе не смена пейзажей за окном, не экскурсии, кафе и музеи. Из Парижа Сезар послал открытку Эдуарде. Какая-то девушка на мосту напомнила ему ее, но Анита даже не почувствовала ревности. У каждого есть свои призраки-мотыльки, доставшиеся от юности, не оставляющие нас всю жизнь, — и у Аниты тоже была первая любовь...
Они приехали с твердым намерением обвенчаться и работать дальше. Оба они любили свою работу, были преданны ей, а Анита еще и восхищалась удивительным даром врачевать у Сезара, его интуицией диагноста, руками хирурга. Сколько он спасет жизней, скольким людям поможет!
Она приветливо взглянула на Атилиу.
- Не очень красиво нарушать идиллию влюбленной пары, — заговорил извиняющимся тоном Атилиу, — но я сегодня один, а что может быть печальнее, чем мужчина в
баре, пьющий в одиночестве!
- Выпейте с нами, — весело предложила Анита.
- Только рюмочку виски! — сказал Атилиу.
Но он выпил не одну, и очень скоро Анита раскаялась в своей доброжелательной любезности, потому что за их столом вновь возникала все та же больная тема.
— Сезар! У тебя на руках умер мой сын, помнишь? — заговорил захмелевший Атилиу.
Он спросил это так, что и Сезар, и Анита поняли, что им все-таки опять придется вернуться к событиям той роковой ночи. Анита с тревогой взглянула на возлюбленного: как он это выдержит? Неужели снова сорвется?
- Разве это можно забыть? — горько спросил Сезар.
- Он так долго не мог оправиться от этой травмы. Может, мы не будем возвращаться в печальное прошлое, возбуждать свои эмоции, воскрешать призраков? — заторопилась Анита.
- Погоди, девочка, — остановил ее Атилиу. — После той ночи очень изменился ты, Сезар, и Элена тоже. Но не из-за смерти малыша.  Это произошло отчего-то другого, что случилось раньше, а может, позже. Что же там случилось, Сезар?
Бедный Сезар — именно тогда, когда он решил, что он справился со своим прошлым, оно подвергло его вновь мед¬ленной мучительной пытке, и палачом был красивый немо¬лодой мужчина с мудрым и проникновенным взглядом, который хотел знать правду, имел право ее знать, остро нуждался в ней.   
Но не Сезару было говорить эту правду. За время поездки Сезар наконец сумел отделить свою жизнь от жизни Эдуарды, Элены. Инстинкт самосохранения подсказал ему, что не он отвечает за тот груз, который взяла на себя Элена. Да. Он помог ей взвалить его на себя, но не в его силах ее от него избавить.
Ни ее, ни кого-либо другого.
- Атилиу, — твердо произнес Сезар. — Я не хочу больше говорить на эту тему.
- Мы не хотим вспоминать прошлое! — вступила в разговор Анита. — Мы собираемся пожениться! Если в ту ночь что-то и было, лучше забыть об этом.
Она говорила с напором, с убежденностью, вся ее жизнь была впереди, и она решительно встала на защиту своего счастья.
– Я понимаю вас и вовсе не хочу причинять вам какие-то неприятности. Но согласитесь, в этом деле — я самое заинтересованное лицо. Пословица говорит: «Кто потерял сына, потерял половину сердца». Я всегда мечтал о ребенке, но этой мечте не суждено было осуществиться, поэтому обо мне можно сказать, что я потерял все сердце целиком. Скажи мне, что произошло той роковой ночью?
— Ничего, — твердо ответил Сезар. — Ничего, что зависело бы от меня. Это тайна Элены, я дал ей клятву хранить ее и сдержу эту клятву.
Сердце Аниты трепетало от гордости за Сезара — он говорил уверенно, по-мужски. Она почувствовала себя лиш¬ней в этом мужском поединке. Сезар больше не нуждался в ее материнской защите, он сам стал взрослым. Извинив¬шись, Анита встала из-за стола, оставив мужчин вдвоем.
И поединок начался всерьез. Если в присутствии Аниты Атилиу сдерживал свои эмоции, то теперь дал им волю.
— Когда я узнаю правду, а я ее узнаю непременно, то все, кто причастен к этой лжи,  ответят мне за это!  — угрожающе произнес он.
Но его угроза только помогла Сезару защищаться. Он был безоружен перед горем Атилиу, но не перед его гневом.
Чем яростнее наступал Атилиу, тем холоднее и отстраненнее становился Сезар. Он был неуязвим и недосягаем для этого разбушевавшегося человека.
— Расспросите получше свою жену, и желательно не в таком тоне, вот единственный совет, который я могу вам дать, — холодно произнес Сезар и замолчал.
Больше Атилиу не добился от него ни слова. Сезар сидел как каменный, и Атилиу отступил.
«Элена... Что же такое скрывает Элена?» — думал он, возвращаясь домой.

Глава 29.Элене с утра позвонила Виржиния, плакала в трубку, сказала, что приедет во второй половине дня, ей нужно непременно поговорить с сестрой. Семья у нее разваливается, в доме был скандал. Родригу ушел из дома. Похоже, что и Рафаэль тоже.
– Я не спала всю ночь. Сейчас приняла успокоительное. Посплю, приведу себя в порядок и приеду к тебе. Мне нужно что-то решать. Дальше так жить невозможно!
– Хорошо, дорогая, я всегда рада тебя видеть и выслушать,– сказала сестре Элена.– Раз дело обстоит так серьезно, я вернусь пораньше. Приезжай часа в четыре, я уже буду дома.
Раз она пообещала придти раньше, значит, все дела нужно будет делать в ускоренном темпе: на повестке дня у нее стояла очередная выставка Марсии. Нужно было отправить по факсу договор об аренде зала, обеспечить фоторепортеров и отдать слайды ее работ для буклета.
Вилсон теперь всегда был рядом с Марсией, но они так и не были женаты. Марсия поставила условие: оформляем брак после рождения второго ребенка. Видно, ее до сих пор не оставило опасение, что если ребенок родиться черным, то это расхолодит Вилсона. Ну что ж, она выбрала правильный путь, чтобы избавиться от своего комплекса.
Затем встреча с клиенткой, которая собиралась что-то переоборудовать у себя в квартире – кажется, спальню и гостиную.
Только Элена отправила факсы и разобралась со слайдами – Анинья повезла их в редакцию,– с порога раздался голос:
– Можно войти?
Элена ждала клиентку, но вошла Бранка. Они не виделись с того дня, когда проводили детей во второе свадебное путешествие. С тех пор общались только по телефону, Бранка звонила почти так же часто, как Эдуарда, осведомляясь о здоровье Марселинью.
– Я не вовремя? – спросила Бранка, усаживаясь.– Надолго не задержусь. Просто хочу поставить тебя в курс дела. Ты понятия не имеешь, что за сцена разыгралась, когда ты ушла, попрощавшись с детьми.
И она рассказала, как прибежала совершенно безумная Лаура и хотела во что бы то ни стало поговорить с Марселу. Дело в том, что она беременна от него. Воспользовавшись его тоской по Эдуарде, она напоила его у себя на дне рождения, а потом уложила в постель,– вот результат налицо. Бранка ценой героических усилий сумела ее успокоить и уговорила отправиться домой, пообещав, что сама подготовит почву для разговора. Только благодаря этому ребята и уехали спокойно. Но Марселу в курсе. Настроение у него не улучшилось. Когда приедут, морока начнется сначала.
– Лучше бы уж не приезжали,– со вздохом сказала Элена.– Спасибо тебе, Бранка. Нл честно говоря, я не могу себе представить, что же будет дальше. Бедная моя Эдуарда! Сколько выпадает на ее долю испытаний!
– Я думаю, мы должны сделать все, чтобы сохранить их семью,– жестко сказала Бранка.– Я не обеляю своего сына, он виноват. Лично я собираюсь признать детей Лауры, но сделаю все от меня зависящее, чтобы сохранить его брак с Эдуардой. Марселинью всегда будет для меня на первом месте! Честно тебе скажу, поначалу и я решила, что Лаура должна сделать аборт, но эта поганка сообщила свою новость тогда, когда говорить об аборте было уже поздно.
– Да нет, об аборте и речи быть не может. Думаю, никто из нас не решился бы на нем настаивать,– устало произнесла Элена и подумала: как хорошо, как правильно она поступила в ту страшную ночь. Она все же сумела защитить свою дочь от нелепых житейских случайностей.– Приятно слышать, что ты наконец на стороне Эдуарды, хотя я уже перестала понимать, что для нее лучше: брак или развод. Я-то ведь и вправду поверила, что Марселу ее любит, а он…
– Он ее и любит! – рассердилась Бранка.– Можно подумать, что ты маленькая девочка, Элена! Неужели ты не знаешь, что для мужчин любовь и секс не одно и тоже! Любит одну, спит с другой, для них это естественно! Любит не любит, не думай об этом! Главное то, что Лаура готова на все, лишь бы добиться Марселу и отравить жизнь Эдуарды. Поэтому мы должны действовать заодно и не дать их в обиду.
– Разве можно привязать к себе мужчину ребенком? – задумчиво проговорила Элена.– Родиться невинный малыш, а его уже ждут интриги, скандалы, ссоры! Как это все-таки ужасно!
– Да, не каждая женщина может уйти с достоинством, как поступили мы с тобой,– сказала Бранка.– Я ушла от любимого, самого любимого человека. Страдала, думала, что умру, но выжила и живу до сих пор, хотя это была моя настоящая и единственная любовь!
Бранка преобразилась, глаза ее засветились, в лице появилось что-то вдохновленное. Элена, хоть она никогда особенно не любила свою сватью, даже залюбовалась ею. Она увидела ее совсем другой.
– Могу представить, как ты можешь любить! – уважительно сказала она.– Ты женщина сильная, любишь жизнь. А что такое жизнь без любви?
– И ты умеешь любить,– признала Бранка,– и я вижу, как ты страдала. Я понимаю, каково тебе без Атилиу. Мы с тобой разные, но схожи в одном: обе знаем, что любовь может пройти мимо, брак не сложиться, но жизнь все равно продолжается. Сердце обливается кровью, а жизнь продолжается все равно!
Только Элена собралась ей ответить, как вдруг увидела входящего Атилиу. Что-то в его лице сказало ей: он пришел за решительным объяснением.
Как бы ни складывались их отношения, они оставались до боли близкими, понимающими, чувствующими друг друга на расстоянии людьми. И на расстоянии они чувствовали, что твориться с каждым их них. Брак их не сложился не потому, что они оказались чужими друг другу, а потому, что были слишком уж близки…
Элена мысленно возблагодарила Бога за присутствие Бранки. Хоть сватья пришла с дурными вестями, зато избавила ее от такого мучительного и безнадежного разговора!
Атилиу, заметив Бранку, понял, что разговор сегодня не состоится, и тут же принялся шутить:
– Уверен, что вы мыли мне косточки! – провозгласил он.
– И они теперь белее сахара,– живо отозвалась Бранка.
Она очень оживилась, увидев Атилиу. Могла ли она предположить, что у Элены ее будет ждать такой приятный сюрприз? Глаза Бранки опять блестели, она помолодела и от нее исходило необыкновенное обаяние женственности, что было так несвойственно жесткой, властной Бранке.
– Мне кажется, милые дамы, что вам пора наконец посмотреть мою берлогу,– предложил Атилиу, сделав последнюю попытку залучить к себе Элену и вызвать ее на разговор.
– Я с удовольствием! – радостно откликнулась Бранка.
– А я никак не могу! Мне нужно срочно составить смету, а затем у меня назначена встреча,– с облегчением отозвалась Элена.
– Тогда не будем тебе мешать,– энергично тряхнула головой Бранка, торопливо встала, подхватила Атилиу под руку и повела.
– Мы же соседи! Я буду тебя ждать,– сказал Атилиу.
– Непременно зайду, непременно,– отозвалась Элена.
Незваные гости ушли. Клиентки она дожидаться не стала, позвонила, перенесла встречу на другой день и поехала к Мег.
Дорогой она несколько раз звонила Мег по мобильному, но у той было наглухо занято.
Однако приехала она неудачно: Мег и Тражану не было дома, хотя они скоро должны были вернуться, как сказала служанка. Элена решила их подождать.
Увидев, что в гостиной сидит Элена, Лаура тут же ринулась в атаку. Она не могла допустить, чтобы противник, пробравшийся в дом, ушел из него целым и невредимым. Она должна была его уничтожить!
Поздоровавшись, Лаура предложила Элене свое общество, чтобы той не скучно было ждать.
– Могу рассказать много интересного,– заявила Лаура,– я ведь человековед! Изучаю людей. Дипломированный специалист по Марселу!
– Спасибо, я не нуждаюсь в твоих глупостях! – резко ответила Элена. Эта наглая девка раздражала ее до крайности, и она не в силах была сдержать себя.
– Почему же это глупости?– насмешливо протянула Лаура.– Мы с ним много лет встречались, а теперь я собираюсь от него рожать. И не одного, а двойню. Эдуарда никак не могла родить одного, а я сходу двоих. А потом еще двоих рожу! И еще!
Разговоры о двойне Элена приняла за простое бахвальство.
– Ребенок Эдуарды был зачат в любви и на трезвую голову. Марселу любил и хотел, чтобы у любимой женщины родился ребенок. А твоих детей мне очень жаль, Лаура!
Лаура уже приготовилась ответить, и неизвестно, до чего бы дошло дело, если бы не вернулись Мег с Тражану.
Мег не надо было объяснять, зачем здесь сидит Элена. Она отослала дочь и извинилась, что первой сообщила новость Бранке, подтвердила, что ультразвуковое исследование показало двойню, сказала, что они со всем смирились и будут воспитывать малышей.
– Мы не дадим Лауре разрушить семью Марселу,– сказал Тражану,– но она нам дочь, и у детей должен быть отец. Как ты считаешь, Элена?
Элена кивнула: да, и она тоже считала, что это справедливо. Дал бы Бог пережить Эдуарде этот удар.
Расстались они по-доброму. Мег, несмотря на поведение Лауры, ее вечную вражду к Эдуарде, всегда была симпатична Элене. Она казалась ей женщиной здравомыслящей, доброжелательной, неглупой. Элена высоко оценила ее желание найти положительное конструктивное решение из, казалось бы, безвыходной ситуации.
– Будем вместе нести наш крест,– сказала Мег на прощание.
Домой Элена пришла с опозданием, Виржиния уже ждала ее. Ни одна не могла похвастаться хорошим самочувствием и ощущением душевного покоя.
– Ты совсем неплохо выглядишь,– ободрила сестру Элена.– Сразу видно, сто немного поспала.
– Да, со снотворным, и встала совсем недавно. Знаешь, я не могу понять, что делается с Рафом.– Глаза Виржинии наполнились слезами, и она заплакала.– После того как он продал клинику, он совсем перестал бывать дома. Я думала, что ему нужно отдохнуть, что он хочет развеяться, но он совсем потерял к нам интерес. Ко мне, к детям… У него появился друг Алекс, он – океанолог, и теперь они вместе проводят время. Ходят на выставки, на пляж, а до меня ему и дела нет…
– Мне бы твои заботы! – смеясь, сказала Элена.– Твой всегда такой идеальный Раф в кои-то веки зажил мужской жизнью, и ты уже паникуешь. Вот если бы он завел себе любовницу, я понимаю… А то пляж, выставки. Подумаешь!
Виржиния заплакала еще горше.
– Родригу считает,– пробормотала она сквозь слезы,– что его отец сменил ориентацию… Он так ему сегодня и сказал, а потом ушел из дома, хлопнув дверью… Раф только рассмеялся и… тоже ушел со своим Алексом… А я одна! Давным-давно одна!..
На такое признание Элена не знала что и сказать. Она только гладила Виржинию по голове, как маленькую девочку, жалея и сестру, и себя, и всех на свете…

Глава 30.Заниматься делами Ноэми и Мигела Бранка поручила, как всегда, Розе. Той не составило труда выяснить стоимость лечения в одном из престижных санаториев Флориды, послать туда медицинскую карту Мигела и принести Бранке для оплаты счет. Мальчик мог провести в санатории полгода или год — в зависимости от оплаты. Поглядев на счет, Бранка поморщилась.
— Недешево мне обходится эта парочка! — пробормотала она.
Роза подумала про себя, что такие люди таких денег не стоят, но деньги были не ее, поэтому она промолчала.
Бранка еще раз потрясла Арналду и вытрясла из него оплату счета на год и оставшиеся двести пятьдесят тысяч долларов.
В этот раз Арналду не сопротивлялся, он был так доволен проделанной Сейшасом операцией и тем, что его деньги были теперь надежно укрыты, что мелочиться не стал и отдал Бранке все, что она потребовала.
Получив авиабилеты и оплаченный счет для санатория, Ноэми пришла лично поблагодарить Бранку.
Фаусту пока находился под следствием. Следователь раскопал кое-какие его прошлые грешки, так что вряд ли он мог отделаться пустяками. Однако поскольку его пребывание в тюрьме носило теперь характер работы, за которую ему неплохо платили, он не роптал и даже ощущал некое удовлетворение от выгодно заключенной сделки.
Ноэми тоже была довольна. И Бранка.
— У вас ведь совместный счет с Фаусту? — спросила она.
Ноэми кивнула.
— Так вот, я положила на него вторую половину обещанной суммы.
Ноэмн закивала, и опять и опять благодарила. Она и в самом деле была благодарна и судьбе, и Бранке за то, что в ее жизни наметился поворот к лучшему: как раз к тому времени, когда Фаусту выйдет из тюрьмы, Мигел поправится, и у них будут деньги на то, чтобы дать ему приличное образование и самим дожить свои дни в относительном благополучии.
Спустя неделю после отъезда Ноэми и Мигела в дом Бранки принесли записку от Фаусту, адресованную сеньоре Моту.
Бранки дома не было, и Зила по своему обыкновению сунула в нее свой нос. После освобождения Нанду у Зилы с души свалился камень. Недаром она молилась Пресвятой Деве Марии, чтобы Она вступилась за невинного. Так оно и вышло: нашлись у бедняги заступники посильнее Зилы. Ромеу совсем уж было уговорил ее открыть всю правду о доне Бранке, но Бог поберег Зилу: и место ей сохранил, и Нанду не оставил.
Только она прочитала обращенную к доне Бранке просьбу сообщить, как идут дела у жены и сына Фаусту, как кто-то потянул к себе записку. Зила даже не успела спрятать записку в карман, Леу буквально выхватил ее у нее из рук. Инстинктивно он решил, что у Нанду опять неприятности. Прочитал записку и взглянул на Зилу с недоумением – «А при чем тут мама?» — говорил его недоумевающий взгляд.
Что за птица Фаусту, Леу знал прекрасно, как-никак он сам ездил к нему и сам его уговаривал выступить на суде свидетелем. Мошенник первостатейный! Но какие у него дела с Бранкой?
Он видел, что Зила встревожилась и явно знает боль¬ше, чем он.
— Ну-ка, рассказывай, что у нас в доме делается, — приказал он.
Зиле сразу стало страшно. Ей показалось, что Леу сквозь землю все видит. Такой мягкий и кроткий, он вдруг так сурово с ней разговаривает. Она залилась слезами и молчала.
Но Леу понял: что-то тут неладно, и этого дела так оставлять нельзя, и мало-помалу, слово за слово он вытянул из Зилы все, что она знала. О Розе-ведьме, о переговорах с ней сеньоры Бранки, о том, как дона Бранка хотела извести жениха сеньориты Милены, как потом у нее ничего не получилось и как вместо жениха Милены в тюрьму сел Фаусту.
Леу побелел. То, что он услышал, было немыслимо, чудовищно. Оно не укладывалось в голове, мешало ды¬шать, жить, думать... Неужели его мать?.. Неужели она способна на такое?..
Ничего не говоря, он сел в машину и поехал в тюрьму — путь был привычным, сколько раз он ездил туда к Нанду.
Свидание ему дали сразу, Фаусту посетители не баловали, а у Леу в отделении было полно знакомых.
Фаусту ничуть не удивился, увидев Леу, даже обрадовался старому знакомому.
- По поручению матушки? — осведомился он.
- Да, — соврал Леу. — Она не понимает, какое она имеет отношение к вашей жене и сыну.
Лицо Фаусту перекосилось от ярости.
— Что ж она за так меня задумала сдать? — гневно спросил он. — Чего она не понимает? Мой сын должен лечиться в санатории, а жена быть при нем, ясно? А если она отказывается их устроить, то еще не поздно и ей занять место рядом со мной! Так ты ей и передай и пусть она тебя с дурацкими вопросами больше ко мне не посылает! Нечего дурака валять! Чего она добивается? Если спустя два дня жена с сыном будут еще в Рио, я расскажу все, что знаю. Понял?
- Понял, — сказал Леу. — Так и передам.
- Так и передай!
На том они и расстались.
Больше у Леу не было сомнений. Зила сказала ему правду. Домой он вернулся, клокоча от ярости, и сразу прошел к Бранке, которая совсем недавно вернулась домой.
— Ты! Ты! — начал он с порога. — Ты немедленно пойдешь в полицию и во всем признаешься! Иначе завтра же все газеты опубликуют сенсацию века: «Мать ценой преступления разбивает счастье дочери!» Об этом позабочусь я!
Впервые в жизни Леу так орал на Бранку. И вместо обычного пренебрежения к этому прекраснодушному мозгляку в ней вспыхнул ответный гнев. Она мгновенно поняла, о чем говорит сын, в чем ее упрекает, и пришла в немень¬шую ярость из-за того, что этот бестолковый дурень вме¬шивается в ее дела.
— Пошел вон, щенок! — заорала она на него. — И не смей больше так говорить со мной!
- Говорить! — продолжал орать Леу. — Ты должна заплатить за то, что сделала! Ты — преступница! Посадить в тюрьму неповинного человека! Растоптать счастье дочери! Ты за все заплатишь!
Я уже заплатила! — кричала в ответ Бранка, — И дорого! Много ты понимаешь в жизни! Не смей вмешиваться!
- Я тоже знаю, что ты делаешь! — не унимался Леу. — Или ты пойдешь в полицию и во всем признаешься, или Фаусту даст показания против тебя! Я только что был в тюрьме и говорил с ним!
- Гаденыш! Что ты ему наговорил? Признавайся! Или я тебя уничтожу! — Бранка схватила ножницы и надвигалась на Леу. Она ненавидела этого святошу, этого чистоплюя, который вечно лез туда, куда его не просили, и все портил! Мало она натерпелась от его безмозглого отца, так теперь второй безмозглый будет портить ей жизнь! Она в эту минуту в самом деле его ненавидела и готова была уничтожить.
Но и Леу ненавидел ничуть не меньше эту прущую на него неразборчивую в средствах жизненную силу. Слезы ярости выступили у него на глазах, когда он крепко схватил мать за руки и заставил выронить ножницы.
Гневными, ненавидящими взглядами мерили они друг друга. Ни один не желал уступить. Ни один не мог сдвинуться с места.
— Да тот, кого ты сейчас защищаешь, убьет тебя, если ты вытащишь его из тюрьмы! Благодаря мне он стал богатым человеком! За грош он и в огонь руку сунет! — скривив губы, злобно зашипела Бранка. — Я его озолотила, осчастливила! Тоже мне, нашелся защитник сирых и убогих! А Нанду? Да! Этот алкоголик не Милены заслужива¬ет, а тюрьмы.  Дешево ты сестру ценишь,  если  готов ее отдать первому проходимцу!
Ее бесило прекраснодушие Леу. Он был выродком в их сильной, жадной до жизни семье. И она временами всерьез и от души ненавидела младшего сына, с которым и в детстве было тяжело и который не принес ей никакой радости, став взрослым.
- Ты не мать, у тебя сердце каменное! — выкрикнул Леу, защищая Милену, и при мысли о всех тех унижениях, которым подвергала его родная мать, чьей любви он доби¬вался столько лет и которой так и не добился потому, что она знать не знала, что такое любовь, у него на глаза навернулись слезы и текли, текли помимо его воли по лицу. — Ты — тигрица! Преступница! Ты собственных детенышей ешь!
- Да! Да! — истерически подхватила Бранка. — Меня нужно уничтожить! Дай мне ножницы! Где они? Я убью себя! Мне нечего делать на этой земле! Здесь все меня
ненавидят!
У Бранки началась настоящая истерика. С хохотом и слезами она рвалась к ножницам, и Леу с трудом удерживал ее.
Кто знает, чем бы все это кончилось, если бы не Атилиу. Он пришел навестить Бранку. После посещения его мастерской между ними вновь натянулась та потайная ни¬точка, которая то слабее, то туже, вопреки всякой логике связывала их всю жизнь.
— Что ты сделал с матерью, Леу? — спросил он с недоумением. Такой Бранки он еще не видел, хотя считал, что знает ее лучше чем кто-либо.
Леу молча вышел.
Увидев Атилиу, Бранка мгновенно взяла себя в руки, выпрямилась, вытерла слезы.
— Сейчас я сделаю тебе твой любимый мартини, — пообещал он.
Следом за Атилиу вошел и Арналдо.
— Я приехал забрать кое-какие бумаги, — сообщил он. — Угости нас чем-нибудь попрохладнее. Жара стоит невыносимая.
Атилиу с нежностью поцеловал руку Бранке, и на ее лице появилась улыбка. Когда он протянул ей бокал с мар¬тини, она счастливо вздохнула и вновь стала всем привыч¬ной королевой с правом казнить и миловать. Вошедшую дочь она встретила насмешливой колкостью:
— Интересно, откуда ты, Милена? Сегодня я была в твоем магазине — там пусто: ни тебя, ни покупателей!
— Неудивительно, мамочка! Мы все почувствовали твое приближение и разбежались кто куда, — не осталась в долгу Милена.
—Хорошо, хоть разбегаетесь, а не нападаете, — насмешливо обронила Бранка, — а то сегодня меня Леу чуть ножницами не убил. И все из-за твоего Нанду, которого я, желая тебе добра, хотела немного помариновать в тюрьме, чтобы оба вы одумались.
Бранка посмотрела на Атилиу, ожидая сочувствия.
—Ты? Другого я от тебя и не ждала! — возмутилась Милена. — Я всегда знала, что ты мне враг! Но этого я так не оставлю.
— И убью тебя ножницами, — мрачно закончила Бранка.
Милена готовилась ответить. Разгорался второй за этот день скандал.  Ниточка, связывающая Атилиу и Бранку, вновь ослабла.
— Я уезжаю и беру с собой Милену, — сказал он, поднимаясь с дивана. — Давно я не прогуливался в обществе такой красавицы!
Он мягко взял Милену под руку, и она подчинилась его ласковой сильной руке.
—Я с вами, — торопливо сказал Арналду. Ему совсем не улыбалась перспектива остаться наедине с раздраженной Бранкой. — Нам нужно обсудить твою свадьбу.
Слово «свадьба» действовала на Милену завораживающе. Она сразу забывала обо всем.
Бранка никого не удерживала. С нее хватало сегодня переживаний. Как только она осталась одна, Зила принесла ей записку Фаусту, из-за которой и разгорелся в доме сыр-бор.
Прочитав ее, Бранка усмехнулась: новости ему сообщать! Он что, хочет из нее почтового курьера сделать? Совсем обнаглел.
Однако, как нелепо это ни казалось, она чувствовала, что они с Фаусту одного поля ягоды и прекрасно понимают друг друга, и ей с ним куда проще договориться, чем с Леу.
Она позвонила Розе и распорядилась послать Фаусту адрес санатория, где лечится его сын.
Потом она устало откинулась на подушку и опять с презрением подумала, что Леу просто блаженненький и при¬нимать его всерьез грешно.
А Леу все никак не мог успокоиться, не мог справиться с потрясением: неужели его мать способна на такое? Не¬ужели после этого она может спокойно спать, ходить, жить?

Глава 34Время шло, ребятишки Лауры подрастали, а сердце Мег сжималось от жалости к этим двум несчастным крохам, которые по большому счету не были нужны никому — ни отцу, ни матери.
Марселу в общем-то от детей не отказывался, но у него была своя семья, свой — любимый — ребенок, свои житейские заботы. Неудивительно поэтому, что у него не возникало большого желания и потребности нянчиться с внебрачными сыном и дочерью.
Мег это понимала и не была в претензии к Марселу. Наоборот, она даже испытывала чувство благодарности к нему и особенно — к Эдуарде, которая не препятствовала общению Марселу с детьми, когда он все же выкраивал для этого время.
А вот собственная дочь огорчала Мег с каждым днем все больше. Казалось бы, с тех пор как появились на свет близнецы, у Лауры было достаточно времени для того, чтобы хоть привязаться к ним, как привязывается к малышам любой, даже посторонний человек, находящийся рядом с ними. Она же не только не прониклась материнским чувством к своим детишкам, но очень часто попросту забывала о них: уходила куда-то на целый день, не покормив их грудью, не подготовив бутылочки с искусственным питанием и никому не сказав, где ее при необходимости можно отыскать.
Потом возвращалась домой как ни в чем не бывало, равнодушно выслушивала упреки матери и отца, отмахиваясь от них, как от надоедливых брюзжащих стариков:
— Ну что вы делаете трагедию из каких-то мелочей? Можно подумать, я оставила детей абсолютно одних! А няня зачем? Она знает, когда их нужно кормить, когда укладывать спать. В конце концов, вы ей за это деньги платите! И она прекрасно справляется со своими обязанностями! Вон, посмотрите на эту парочку — сопят себе и горя не знают. Сытые, чистенькие. Чего вам еще надо? Совсем меня запилили!
Обескураженные Мег и Тражану умолкали, не находя таких слов, с помощью которых можно было бы достучаться до сердца дочери. Как объяснить ей, что детям недостает материнского внимания и ласки? Как втолковать ей — беспечной и бесчувственной, — что ни любящая бабушка, ни добросовестная няня не могут в полной мере заменить этим крохам их родную мать?
Мег и Тражану давно уже говорили между собой о каком-то, до сих пор не понятном им просчете, допущенном в воспитании Лауры. Возможно, чересчур баловали ее и несумели с детства привить ей чувство ответственности. Но примерно так же они воспитывали и Наталью, а та уже сейчас питает к племянникам самые нежные чувства и всегда ругает Лауру за ее бессердечное отношение к малышам. Выходит, причина кроется не в воспитании, а в характере самой Лауры? Такой уж она уродилась?
— По-моему, мы с тобой родили монстра, — сказала однажды Мег, отчаявшись повлиять на Лауру.
Тражану вынужден был согласиться с женой:
- Похоже на то. Я не питал иллюзий насчет того, зачем Лауре понадобилась эта беременность. Ей нужен был только Марселу, но отнюдь не дети. Однако мне казалось, что когда они родятся, наша дочь смягчится и переключит свою энергию на них. Я даже надеялся, что дети в какой-то мере вытеснят из ее сознания Марселу и она откажется от безумной идеи заполучить его в мужья любой ценой. Но этого, увы, не произошло...
- Меня как раз больше всего и убивает то, что Лаура думает о детях только в одном ключе: как еще можно использовать их для того, чтобы повидаться с Марселу или хотя бы поговорить с ним по телефону. А в других случаях она о малышах и не вспоминает!
- Может, это болезнь? Психоз? — высказал предположение Тражану. — Надо отвести ее к психоаналитику.
Ты думаешь, я не предлагала ей посоветоваться с врачом? — горестно вздохнула Мег. — Она же стала просто одержимой! У нее маниакальная идея вернуть себе Марселу. А кроме того, ее мучают то бессонница, то кошмарные сны. Но ты же знаешь Лауру! Ни о каком враче она и слышать не хочет!
- Если так будет продолжаться, она когда-нибудь попадет в психушку, — мрачно произнес Тражану. — Надо что-то делать!
— Но что? Подскажи, посоветуй. Лично я тут бессильна.
— Да я, в общем, тоже,..
- Значит, нам остается пока только нести свой тяжкий родительский крест, — пришла к печальному заключению Мег.
Этот разговор происходил поздно вечером. Так ничего и не придумав, Мег и Тражану уснули. А ночью их разбудил пронзительный крик, донесшийся из комнаты Лауры.
Вбежав туда, они увидели, что их дочь сидит на кровати, сжавшись в комок, и ее бьет нервная лихорадка.
- Что с тобой, Лаура? — обняв ее, спросила Мег. — Тебе опять приснился кошмар?
— Д-да... — стуча зубами от страха, вымолвила та.
- Сейчас я принесу теплого молока, — сказал жене Тражану. — А ты побудь здесь, успокой ее.
Мег прижала к себе свою взрослую дочь, как прижимают маленького ребенка, и стала осторожно гладить ее по волосам. Озноб понемногу начал проходить, и Мег почувствовала, что Лаура беззвучно плачет.
Тражану тем временем принес подогретое молоко, и Лаура, несколько раз отхлебнув из чашки, наконец заговорила:
- Мне снилось, будто я попала в дорожную аварию... Меня зажало в машине,  выбраться из нее я не могу, а спасатели и санитары все не едут... Это так страшно! Я в какой-то момент почувствовала, что умираю,.. Да, еще секунда, и я бы умерла!
- Успокойся, это был только сон, — утешала ее, как могла, Мег. — Тебе надо пойти к врачу, пусть он выпишет какие-то успокаивающие лекарства. И опять все наладится. Ты будешь спать как младенец.
- Я не больна! Ты же сама говоришь, что это всего лишь дурной сон, — даже в таком состоянии продемонстрировала ершистость Лаура.
- Ну ладно, ладно, — не стала с ней спорить Мег. — Потом поговорим. А сейчас ложись и попробуй снова уснуть.
- Да, я попытаюсь, только не знаю, как это у меня получится, — слабым голосом ответила Лаура.
Мег ожидала увидеть ее наутро подавленной и уставшей, а она, к удивлению матери, проснулась раньше всех и выглядела довольно свежей. Лишь лихорадочный блеск в ее глазах свидетельствовал о сильном нервном перевозбуждении.
- Луиза, покорми детей и одень их понаряднее, — отдала она распоряжение няне. — Мы сейчас поедем в гости!
- Что ты надумала? — обеспокоилась Мег. — Какие могут быть гости в такую рань? Куда ты собралась, да еще и с малышами?
- Ты же, наверно, уже и сама догадалась, что мы поедем к их папочке, — усмехнулась Лаура, довольная произведенным впечатлением на мать. — Представляешь, как он обрадуется такому неожиданному визиту? А Эдуарда вообще умрет от счастья!
Мег принялась уговаривать дочь:
- Не зли понапрасну Марселу. Ты можешь добиться обратного результата: Марселу скоро станет шарахаться не только от тебя, но и от наших малюток.
- Мама, не вмешивайся не в свое дело! Ты все равно меня не поймешь, — отрезала Лаура.
- Но хотя бы позвони Марселу, предупреди его, — попросила Мег, однако Лаура не удостоила ее ответом и скомандовала няне:
— Вперед! Мы едем в гости!
К Марселу они нагрянули перед самым его отъездом на работу. Увидев Лауру, няню и малышей в коляске, он ото¬ропел.
— В чем дело, Лаура? — спросил он не слишком любезно. — Без звонка... Так рано...
— А мы решили сделать папочке сюрприз!   Правда, птенчики?
Я должен ехать по делам...
- Вы слышите, дети? Ваш папа — очень занятой человек. Но это вовсе не значит, что он вам не рад! Ты ведь сможешь задержаться ненадолго?
- Ну проходи, раз уж ты здесь. Только постарайся впредь извещать нас заранее о твоих визитах.
- Мы не отнимем у тебя много времени. Я принесла с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть нашу встречу,  — бойко щебетала Лаура, вполне довольная собой. — Привет, Эдуарда! Вот, привезла своих ребятишек познакомиться с братиком. Надеюсь, ты не будешь возражать?
- Нет, конечно, — скрепя сердце ответила Эдуарда. — Только тебе следовало прежде позвонить. Мы бы специально выбрали для этого время.
- Ничего, мы и так пообщаемся. К чему излишние формальности! Здесь же собрались родные братики и сестренка! Эдуарда, ты не видела моих детей? Посмотри! Это Алисия. Правда она красавица?
— Да, чудная девочка, — согласилась Эдуарда.
- А это Жуан-Марселу — мой сынок. Все говорят, что он вылитый отец! А бабушка Бранка даже утверждает, что он гораздо больше похож на Марселу, чем твой сын,Эдуарда.
Моей матери не всегда следует верить, потому что она часто бывает склонна к преувеличениям, — вмешался Марселу, давая понять Лауре, что не потерпит подобных провокационных выпадов с ее стороны.
- Ну ладно, вот Жуан-Марселу еще немного подрастет, и ты сам увидишь, что это твоя копия, — примирительно произнесла    Лаура.  - А сейчас давайте сфотографируемся на память. Эдуарда, неси сюда Марселинью! Пусть он познакомится наконец с братиком и сестричкой.
- Лаура, сделаем это в другой раз, — строго сказал Марселу.  — Я дольше не могу задерживаться. У меня совещание.
- Подожди еще минуту! Мы тоже сейчас уедем, — пообещала она. — Только сфотографируемся все вместе. Луиза нас пару раз щелкнет.
Эдуарда и Марселу, ободренные этим обещанием, послушно уселись на диван. Лиза принесла Марселинью, и Марселу потянулся, чтобы взять его на руки, но Лаура оказалась проворнее и сунула ему своего сына.
- Ты возьмешь Жуана-Марселу, я — Алисию, а Эдуарда — Марселинью. Ты сядешь в центре, — распоряжалась она. — Отец должен быть всегда в центре. Луиза, ты отойди
чуть подальше, чтобы я и Эдуарда тоже попали в кадр.
- По-моему, можно снимать, — сказала няня. — Улыбнитесь! Снимаю!
- Отсняв для надежности еще несколько кадров, она опустила фотоаппарат и взяла ребенка у Марселу. Тот облегченно вздохнул и направился к выходу.
— Извини, Лаура, но мне пора идти.
- Мы тоже уходим, — вскочила с места она. — Проводим тебя до машины. Луиза, проходи вперед с коляской. А ты, Эдуарда, не скучай тут. Я сейчас же заеду куда-нибудь проявить пленку и сразу пришлю тебе фотографии. До свидания!
Совещание, на которое торопился Марселу, имело особое значение для всей компании: на нем должна была окончательно решиться судьба Изабел.
Арналду, узнав о готовящемся совещании, вдруг усомнился в его успешном завершении и даже испугался:
- А если тебе все же не удастся уволить Изабел? Что будешь делать тогда?
- Удастся! — уверенно заявил Марселу. — Все члены совета директоров уже знают о той неблаговидной роли, которую сыграла Изабел в нашей компании. Так что они
будут на моей стороне!
- Да я ж не против, — прояснил свою позицию Арналду. — Если совет директоров выразит Изабел недоверие, то она уж точно уйдет. Гордости ей не занимать!
За день до решающего заседания Марселу счел необходимым предупредить Изабел, прямо сказав, что ее шансы остаться в руководстве компании близки к нулю, и поэтому ей лучше было бы самой попросить отставку.
— Нет уж, не дождетесь! — ответила на это она. — Собирайте ваш совет и делайте что хотите. Я так или иначе в убытке не останусь!
Марселу не придал тогда особого значения ее словам, а на следующий день попросту обрадовался, когда Изабел не явилась на совещание.
Члены совета единогласно проголосовали за предложение Марселу, и таким образом Изабел заочно лишилась своего высокого поста,
А на ее место была назначена опытная, талантливая и не замеченная ни в каких махинациях Паула.
Не менее важные перемены произошли и в мастерской Элены: она вынуждена была искать себе другую компаньонку, так как Флавия окончательно решила уехать из Рио-де-Жанейро.
Перед отъездом она пришла к Элене и попросила простить ее.
- За что? Ты ни в чем передо мной не виновата, — сказала Элена. — Я сама разрушила свой брак с Атилиу.
- Нет,  виновата! Я  обманула тебя! Да,  обманула. Может, если бы я повела себя иначе — Атилиу бы не решился уйти из семьи.
- Он ушел не из-за тебя, а из-за меня. Поверь, я говорю чистую правду!
Да, я знаю, что он меня никогда не любил, — с горечью признала Флавия. — Но это не снимает с меня ответственности. Я запуталась тогда, приняла грешное за праведное... Вот теперь и страдаю... Мне надо уехать, Элена, чтобы начать жизнь заново. Ты только прости меня, пожалуйста.
— Ну что ты! — обняла ее Элена. — Я тебя очень люблю! Мы ведь дружим столько лет... А что было — то прошло! Я от всей души желаю тебе удачи на новом месте.
Флавия уехала, а Элена взяла себе в компаньонки Анинью. И, вдвоем обсуждая планы на будущее, они решили увеличить помещение студии, чтобы в ней можно было устраивать сразу несколько выставок.
С этой целью Элена и позвонила Атилиу:
- Скажи, ты будешь работать в своей мастерской? Если нет, то мы бы хотели устроить там выставочный зал...
- Нет, я не собираюсь туда переезжать. Так что занимай ее. Похоже, у тебя дела идут прекрасно...
- Ну, не так уж и прекрасно. Просто работаем как всегда. У Марсии скоро будет новая выставка. Приходи, посмотришь.
- Спасибо, обязательно приду. Передай Марсии мой привет.
- Обязательно передам... Знаешь, Флавия ведь уехала из Рио. И теперь моя компаньонка — Анинья.
Атилиу никак не прореагировал на это сообщение, и Элена не поняла, знал он об отъезде Флавии или та уехала, не простившись с ним.
- Ты загляни к нам на днях, — продолжила Элена. — Мы уладим все формальности с арендой твоей мастерской.
- Охотно загляну! — пообещал он, и Элена внезапно уловила в его голосе ту давнюю, почти забытую теплоту, от которой у нее всегда сладко замирало сердце.
Настроившись на такой лирический лад, она в тот день уже не смогла работать и потому решила поехать к Эдуарде и Марселинью.
Эдуарда встретила мать в сильном волнении. Она все еще не могла прийти в себя после утренней выходки Лауры и с горячностью стала рассказывать об этом Элене:
— Мама, я не знаю, что делать. Прямо хоть уезжай отсюда на край света! Она ведь никогда не оставит нас в покое!
Словно в подтверждение этих слов прозвучал телефонный звонок: Лаура сообщала, что фотографии получились замечательно и шофер уже повез их Эдуарде.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила ее Эдуарда.
— Не забудь показать Марселу наши фотографии!
— Не забуду. Как только приедет, сразу и покажу.
- Я не сомневаюсь, что они ему понравятся! Но завтра еще позвоню и сама у него спрошу.
- Лаура, ты извини, ко мне сейчас приехала мама, так что — до свидания! — с плохо скрываемым раздражением закончила этот разговор Эдуарда.
А вскоре шофер привез пакет с фотографиями.
- Представляешь, какая настырность! — сказала Эдуарда матери. — Лаура, по-моему, сошла с ума. И меня пытается довести до сумасшествия.
- А ты не принимай это близко к сердцу, — посоветовала Элена. — Главное, что Марселу тебя сейчас во всем поддерживает.
- Но она же звонит по сто раз на дню! Говорит всякие глупости, а то и просто гадости. Включает какую-то мерзкую музыку, и, когда я беру трубку, у меня возникает ощущение, будто мне выстрелили в ухо...
Говоря это, Эдуарда вскрыла пакет, взглянула на фотографию, и тотчас же отпрянула в ужасе.
- Боже мой! Мама!.. Ты посмотри: она обрезала фотографию! Убрала меня и Марселинью, как будто нас и не было тут вовсе...
- Да, похоже, она действительно сошла с ума, — согласилась Элена. — Но ты не должна так на нее реагировать!
- А как я еще могу реагировать? Ведь это же — угроза! Лаура недвусмысленно намекает на то, что мы с сыном должны оставить Марселу ей и близнецам. А если не захотим, то она нас все равно «отрежет»!
- И ты позволишь, чтобы она распоряжалась твоей жизнью? Чтобы ты думала о ней день и ночь?
— Нет, конечно...
— Ты ее боишься, а ей только этого и надо!
— Но дело же не только во мне. Я уже стала бояться за Марселииью.
- И все равно ты должна всячески изгонять из себя этот страх. Предупреди Веру и Лизу, чтобы не открывали Лауре дверь. Поговори с Марселу. Вам надо выработать какую-то гибкую тактику в отношениях с Лаурой. Строго оговорите время и место, где он может видеться с близнецами. Иначе она будет требовать от него все больше и больше внимания.
- Да я же не против того, чтобы няня привозила детей сюда. Пусть они здесь общаются с Марселинью, когда немного подрастут. Пусть Марселу нянчится с ними. Но только не в присутствии Лауры!
— Вот так и надо поступить, — одобрила Эдуарду Элена. — Будьте понастойчивей. Проявите твердость. И тогда Лаура станет для вас неопасной.
После успешно проведенного совета директоров Марселу отправился на другой совет — семейный.
Теперь, когда с Изабел было покончено, Арналду вновь собрал всю семью, за исключением Эдуарды и несмышленых внуков, чтобы обсудить подробности предстоящих свадеб Леу и Милены.
Они собирались вступить в брак в один и тот же день, причем без каких-либо помпезных торжеств, но Арналду заявил, что эта двойная свадьба должна быть не менее роскошной, чем была у Марселу, и что все расходы он берет на себя.
- Невероятная щедрость! — подбросила шпильку Бранка. — И я догадываюсь, чем она обусловлена. Ты надеешься, что Леу и Милена откажутся от такого подарка. Ведь так? А тебе не приходило в голову, что они просто из вредности могут его принять?
- Не суди всех по себе! — ответил ей Арналду. — Я никогда не делал различия между нашими детьми. Разве что к Милене относился с большей нежностью, поскольку она — девочка. Я и сейчас приготовил ей кое-что в качестве приданого... — Он протянул Милене чек, поцеловал ее и сказал: — Возьми. Этих денег хватит, чтобы купить вполне приличную квартиру или дом. Твой жених небогат, а я хочу, чтобы у тебя был собственный дом, в котором бы росли мои внуки.
- Спасибо, папа... – растерянно промолвила Милена, не ожидавшая такого действительно роскошного подарка.
Бранка же восприняла этот жест Арналду прежде всего как личное оскорбление.
- Значит, ты решил убить меня своим великодушием? — подступила она к Арналду.  — Хочешь продемонстрировать, какой ты добрый и любящий отец? Может, у тебя и
для Леонарду заготовлен чек?
Нет, я же говорю, что это приданое. А оно полагается только невесте. Что же касается Леу, то он, как мужчина, должен сам встать на ноги. Так я считаю. Все, что для этого необходимо, я ему дал: акции, фирму, имя. Ведь фамилия Моту по-прежнему имеет вес в мире бизнеса. Надеюсь, ты не в обиде на меня, сын?
- Нет, папа, я с тобой абсолютно согласен, — ответил Леу.
- А я не согласна! Я возмущена! — заявила Бранка. — Что же это выходит? Ты разворовал и разорил нашу компа¬нию, чтобы за наш же счет одарить двух вертихвосток — свою любимицу Милену и свою любовницу Изабел?!
— А при чем тут Изабел? — вскипел Арналду. — Как ее вообще можно ставить в один ряд с Миленой! Ты уже совсем свихнулась! Мы говорим о свадьбе нашей дочери, а у тебя на уме одна Изабел. Все никак не можешь простить ей того, что она увела у тебя сначала Атилиу, а потом и меня?
- Боже мой, какая мания величия! — расхохоталась Бранка. — Я не могу простить Изабел ее наглое воровство, а что же до тебя, то ты меня вообще никогда не интересовал как мужчина!
- Мама, перестань! — попытался одернуть ее Марселу, но Бранка уже вошла в раж:
- Да, не интересовал! И не делай вид, будто впервые об этом слышишь. Дети уже взрослые, и пусть они знают, что у нас с тобой была только общая спальня, общая кровать, но никогда не было того, что соответствует понятию «брачное ложе»!
- Ах так?! — возмутился Арналду. — А откуда же тогда взялись трое наших детей?
- Наших? Ха-ха-ха!.. — рассмеялась ему в лицо Бранка. — Где ты видишь наших детей? Их тут нет! Марселу, например, — сын Атилиу!..
- Что?! — воскликнул ошеломленный Марселу.  — Мама, ты думай, что говоришь! Неужели это правда?
- Правда, сынок! — с нескрываемым удовольствием и гордостью подтвердила Бранка и, указав рукой на Ариалду, добавила: — Разве от этого ничтожества мог родиться такой замечательный сын, как ты!
- Бранка, ты зарываешься! — угрожающе произнесла Милена. — Не смей оскорблять отца!
Леу тоже подал свой голос в защиту Арналду. А Марселу, не желая верить Бранке, стал теребить Арналду:
- Отец, почему ты молчишь? Скажи, что все это — ложь, блеф, абсурд!..
- А что я могу сказать? — беспомощно развел руками Арналду. — Ваша мать никогда меня не любила, это правда. И всегда крутила шуры-муры с Атилиу. Так что я не слишком удивлюсь, если она сейчас признается, что вы все трое — дети Атилиу.
После такого заявления все, включая Бранку, какое-то время пребывали в шоке, а потом в доме поднялся невообразимый ор. Леу, Милена и Марселу возмущались услышанным и требовали от Бранки правды. Она же, не слыша их, поносила последними словами Арналду и теперь кричала, что всегда была ему верной женой, а он бегал за каждой юбкой.
Но вот до ее слуха отчетливо донеслась фраза Марселу, обращенная к Арналду:
- Отец, я не хочу терпеть такой двусмысленности. Поэтому прошу тебя: давай проведем генетическую экспертизу!
- Тебе не терпится убедиться в том, что ты — сын Атилиу? — с обидой спросил Арналду.
— Нет, папа! Мне не нужен другой отец! Я хочу убедиться в том, что ты — мой отец!
- И мы хотим в этом убедиться! — хором подхватили Леу и Милена. — Мы любим тебя, папа!
- А если любите, то зачем вам эта экспертиза?  — резонно заметил Арналду.
- Чтобы поставить на место Бранку! — ответила за всех Милена. — Чтобы она больше не смела тебя шантажировать!
- А если окажется, что кто-то из вас действительно не мой ребенок? — с печалью в голосе произнес Арналду.
-  Значит, этот вариант все-таки возможен? — спросил вновь помрачневший Марселу, а Леу и Милена разом сникли.
- Я не могу этого ни утверждать, ни опровергать, — сказал Арналду. — Бранка не раз во время наших ссор намекала, что Марселу — сын Атилиу. Потом так же, как сегодня, горячо уверяла меня в своей верности... В общем, я сам ничего не знаю...
— Папа, этим сомнениям надо положить конец, — решительно произнес  Марселу. — Завтра же  мы  все трое вместе с тобой сдадим анализ на ДНК — и будь что будет!
Леу и Милена так же решительно поддержали брата, но Арналду не спешил с ответом, раздумывая, как ему посту¬пить. А Бранка, мысленно проклиная себя за несдержанность и непростительную болтливость, с ужасом ждала, к какому решению придет ее взбунтовавшееся семейство.
Арналду между тем заговорил:
— Каждый из вас, конечно, вправе знать, кто его истинный отец. Или точнее — генетический отец. Но мне это знать вовсе не обязательно, поскольку я воспитал вас, вырастил и других детей у меня нет. Я всегда буду считать вас своими детьми. И никаких анализов сдавать не стану! Это мое последнее слово. А если вы все же захотите узнать, причастен ли к вашему рождению Атилиу, то пусть он и сдает анализы. А я  не буду!

Глава 35.Ошеломленные неожиданным признанием матери, Марселу, Леу и Милена сочли необходимым обратиться за разъяснениями к Атилиу.
Столь деликатную миссию Марселу взял на себя и теперь с волнением ожидал, что скажет на этот счет его предполагаемый отец.
Атилиу же, потрясенный услышанным, ответил не сразу:
- Да, это новость!.. Признаюсь, у меня даже дух захватило!.. Бранка не раз намекала мне, что ты можешь быть моим сыном, но я думал, она либо шутит, либо, извини, блефует.
— Сегодня она утверждала это с полной уверенностью.
- У меня уверенности нет, но я допускаю такую возможность.
- Ты понимаешь, что говоришь?! — глухим от волнения голосом произнес Марселу.
- Да. Вероятность того, что я могу быть твоим отцом, существует. Вот только можно ли в данном случае верить Бранке?
- Ты хочешь сказать, что мама продолжала с тобой... встречаться и после того, как вышла замуж?
- Ну, не совсем так, хотя эта странная связь длилась много лет, то угасая, то вспыхивая вновь. Инициатива всегда исходила от Бранки... Поэтому периоды нашего сближения были короткими и, в общем, носили эпизодический характер.
- Невероятно!.. Я знал, что мама влюблена в тебя, но не думал, что и ты...
- У меня сложное чувство к Бранке. Его нельзя назвать любовью. Да и Бранка уже давно меня не любит.
- Ну,  тут я готов с тобой поспорить, — возразил Марселу.
— А ты не спорь. Бранка любит не меня, а свою ушедшую молодость. Ей кажется, что если бы она тогда, в юные годы, вышла замуж за меня, то и вся ее жизнь сложилась бы счастливо. А сама она при этом оставалась бы такой же легкой, красивой, полной энергии, какой была во время на¬шего с ней романа.
—Возможно, ты и прав, — согласился Марселу. — Но меня сейчас занимает другое. Если ваши... интимные отношения продолжались и после моего рождения, то не исключено, что Леу и Милена тоже могут быть твоими детьми! Мама и на это намекнула, хотя и не с такой долей уверенности.
—Что ж, будем откровенными: ни один мужчина, вступая в близкие отношения с женщиной, не может быть застрахован от отцовства. Ты же сам теперь убедился в этом — на собственном опыте.
— Да уж, я убедился!.. — с досадой произнес Марселу, вспомнив утренний визит Лауры. — Но что же нам теперь делать? Как установить истину? Пойми, мы все — я, Милена и Леу — хотим знать, кто наш настоящий отец!
— Я тоже хотел бы это узнать, — сказал Атилиу. — Представь, какая бы для меня была радость, если бы ты и вправду оказался моим сыном! А еще лучше — если бы вы все трое оказались моими детьми!.. Но такое невозможно в реальности. Боюсь, что это всего лишь какая-то интрига Бранки. Вероятно, она хочет таким образом досадить Арналду.
- Но разве подобными вещами шутят? Мама же должна была подумать, как это отразится на нас, ее детях!
- Неужели ты до сих пор не изучил как следует свою мать? Ее ведь... как бы это помягче выразиться... очень часто заносит...
- К сожалению, такое с ней случается, — вздохнул Марселу. — И все же — что мы можем предпринять? Сдадим анализы на ДНК?
- Нет, с этим подождем, — без колебаний ответил Атилиу. — Давай я сначала поговорю с Бранкой. Скажу, что готов пройти проверку на ДНК.ты и в самом деле готов.
— Да. Если со стороны Бранки это был только блеф, то она станет меня отговаривать. А если не станет — я готов на все, чтобы узнать правду и — чем черт не шутит! — обрести сына или дочь.
К Бранке Атилиу примчался едва ли не с рассветом.
Заспанная Зила открыла ему дверь и, немного удивившись столь раннему визиту, сообщила, что хозяева еще спят. Но Атилиу это не смутило: он прямиком прошагал в спальню Бранки.
Она уже проснулась, но еще лежала в постели, вяло ворочаясь с боку на бок.
Атилиу постучал в дверь и тотчас же вошел, не дождавшись ответа. Увидев его на пороге своей спальни, Бранка вскрикнула от неожиданности:
— Ой! Почему ты здесь?!
— Вот пришел с тобой повидаться.
— Нет! Не сейчас! Я в таком виде!..
- В каком? Дай посмотрю.
Он сделал шаг по направлению к кровати, на которой продолжала лежать Бранка, прикрыв одеялом лицо, чтобы его не мог увидеть Атилиу. Лишь одним глазом она при¬стально наблюдала за неожиданным гостем и потому сразу же его остановила:
- Нет! Не приближайся! И не смотри на меня! Нельзя врываться к женщине без разрешения и в такой ранний час!
- Я же с самыми лучшими намерениями, — улыбнулся своей обольстительной улыбкой Атилиу.
— Это тебя не оправдывает! Я только что проснулась, на мне никакого макияжа... Страшная, да?
- Я ведь отвернулся, как ты хотела. И теперь не вижу тебя. Разрешаешь посмотреть?
— Нет. Постой так. Я хотя бы чуть-чуть приведу себя в порядок.
Она быстренько набросила на себя изящный пеньюар, причесалась, припудрилась, слегка подкрасила губы, успе¬вая при этом приговаривать:
—Я даже в двадцать лет не позволяла никому смотреть на меня, пока не накрашусь!.. И вообще — где это видано, чтобы мужчина вторгался в мою спальню, когда я его не приглашала и не ждала!
—Ну так в чем же дело?  Пригласи!  На тебя уже можно смотреть?
— Ладно, проходи, — кокетливо промолвила Бранка.
- Выглядишь замечательно! — выразил свой восторг Атилиу, нисколько не кривя душой, потому что от приятного волнения щеки Бранки разрумянились, глаза заискрились молодым игривым блеском.
- Какой же ты все-таки обольститель! — с не меньшим восторгом ответила она. — И знаю ведь, что это — всего лишь комплимент, а почему-то хочется тебе верить!
- Верь мне, Бранка, верь! Потому что я говорю истинную правду.
Он подошел к ней поближе и нежно поцеловал в щеку. У Бранки даже дыхание перехватило от этого вроде бы вполне невинного поцелуя.
—Давно я не просыпалась в твоем присутствии, — промолвила она взволнованно и томно.
Ее состояние в какой-то степени передалось Атилиу, но он не позволил себе расслабиться и заговорил о том, ради чего, собственно, сюда и пришел:
— Бранка, у меня вчера вечером был Марселу...
- Да, я догадываюсь, о чем он тебя расспрашивал.
— Ну, тем лучше. Тогда просто объясни мне, что все это значит? Зачем ты затеяла такую опасную игру с детьми, со мной? Милена и Леу тоже волнуются. Знаешь, чего они хотят — все трое? Чтобы я сдал анализ на ДНК!
— В этом нет нужды.
- Значит, ты все выдумала? Но зачем? Чтобы уязвить Арналду?
- Ты меня не понял. Анализ не нужен потому, что я и так знаю, от кого рожала моих детей.
- И от кого же? Надеюсь, я тут все-таки ни при чем, хотя и не отказался бы от удовольствия стать отцом Леу, или Милены, или Марселу...
— Что ж, я могу доставить тебе такое удовольствие, — торжественно произнесла Бранка. — Говорю как на духу: Марселу — твой сын!
- Этого не может быть! Ты дурачишь нас всех! Вот только не пойму зачем?
- Может, мой дорогой. Еще как может! — вздохнула Бранка. — Если бы ты женился на мне тогда, то все эти годы мог бы чувствовать себя счастливым отцом. А так я вынуждена была внушать Марселу, что его отец — Арналду.
- Но это невозможно. Я всю ночь думал, сопоставлял сроки... Ничего не выходит. Марселу родился вроде бы в срок...
— Да, но ты забыл одну важную подробность: когда ты уже решил жениться на Алисии,  то  еще какое-то время продолжал встречаться со мной!
– Это я помню. Но помню также и то, что как только у нас наметился разрыв, ты сразу переключилась на Арналду! Хотела заставить меня ревновать, говорила, что я, как мужчина, в подметки не гожусь твоему будущему мужу.
— Мало ли чего я могла наговорить от обиды!
— Нет, Бранка, не увиливай! Я ведь тебя хорошо знаю. Ты поспешила вышибить клин клином. Так? Не станешь же ты утверждать, будто не спала с Арналду до свадьбы?
— Не стану. Но Марселу все равно — твой сын! Это я знаю точно!
— Ничего ты не можешь знать точно, — остался при своем мнении Атилиу.  Видимо, мне и впрямь придется сделать этот анализ!
— Ты говоришь серьезно?
— Да. А почему нет? Тем более, что ты зачем-то впутала сюда еще и Леу с Миленой. Уж их-то не надо было сбивать с толку!
— Я никого не собиралась сбивать с толку, — в некотором раздражении пояснила Бранка. — Просто это вы¬ рвалось у меня помимо воли. Столько лет молчала, а тут — не сдержалась!
— Я бы понял тебя, если бы ты проговорилась о Марселу. Но при чем тут двое других детей?
- А при том, что если подходить строго, то они тоже могут быть твоими детьми. Просто в случае с Марселу я уверена на сто процентов, а насчет Леу и Милены у меня такой уверенности нет.
- Да ты просто издеваешься надо мной! — вышел из себя Атилиу. — Чем я тебе так досадил?
- Ну что ты,  мой дорогой!  —  в порыве нежности обняла его Бранка.  — Ведь я же тебя люблю! И всегда любила! Радовалась любой возможности увидеть тебя. А когда это не удавалось — всю свою любовь переносила на твоего сына. Никто не мог понять, почему я из всех детей люблю одного Марселу...
- Я и сейчас этого не могу понять,  —  прервал ее пламенную речь Атилиу. — Если ты утверждаешь, что Леу и Милена тоже могут быть моими детьми...
-В этом я не уверена. Но вспомни, когда они родились, Алисии уже не было в живых, а ты хоть и крайне редко, но все же прибегал к моей помощи. И я утешала тебя! Один раз это было даже здесь, вот в этой комнате. Неужели ты все забыл?
- Нет, не забыл, — горячо обнял ее Атилиу. — Я все помню и благодарен тебе за это. Просто я уже не надеялся, что когда-нибудь у меня будет ребенок. А тут вдруг замаячила такая перспектива! Я растерян, ошеломлен... Пожалуй, я теперь сам не успокоюсь, пока не пройду эту проверку на ДНК!
Пока генетический анализ на установление отцовства был лишь аргументом в выяснении семейных отношений, Марселу, Леонарду и Милене он представлялся благом и единственной возможностью восстановить справедливость. Но когда дело дошло до реальности, тут-то каждый из них и засомневался: а так ли уж нужна эта справедливость и кому от нее станет легче? Все они так или иначе любили того человека, которого привыкли считать своим отцом, и сейчас боялись его потерять. Особенно это касалось Милены. Она ведь не просто любила отца, но обожала его — несмотря на все недостатки отнюдь не безгрешного Арналду.
Она даже попыталась выйти из этой опасной игры, чреватой непредсказуемыми последствиями, но братья пристыдили ее: дескать, сами заварили кашу, спровоцировали на анализ Атилиу, а теперь — в кусты? Милена сочла их довод не слишком убедительным:
- Идти на попятную всегда неприятно. Только мне будет легче повиниться перед Атилиу, чем признать в нем своего отца.
- Успокойся! Тебе меньше всего это грозит, — вставила свое веское слово Бранка.
- Ну тогда я тем более могу обойтись без этого испытания, — подхватила Милена. — Вот если бы существовал такой анализ, который бы показал, что Бранка — не моя мать, тогда бы я первой помчалась в лабораторию!
- После этого заявления действительно нет нужды ни в каком анализе: и так ясно, что у Атилиу не может быть такой дерзкой  и жестокосердной дочери!– парировала Бранка.
- А ты не допускаешь мысли, что сейчас во мне говорят как раз твои гены, мамулечка? — в привычной язвительной манере спросила Милена, но Леонарду одернул ее:
- Прошу тебя, не заводись! У нас и так в последнее время сплошные ссоры. Мы все взвинчены!
А Марселу подвел своеобразный итог этого разговора:
— Я считаю, мы все должны пройти генетическую экспертизу. И чем раньше, тем лучше. Иначе эти сомнения будут всегда стоять между нами и окончательно разрушат нашу семью.
Его слова прозвучали так убедительно, что даже Милена вынуждена была согласиться:
— Ладно, чему быть, того не миновать! Испытаем судьбу. Сделаем подарок Атилиу, а заодно и нашей мамочке. Бранка, он ведь женится на тебе, если мы все трое окажемся его детьми? Как ты думаешь?
Бранка не стала отвечать на этот провокационный вопрос — лишь одарила дочь презрительным взглядом.
— Мне папу жалко. Он так переживает! — уже серьезно промолвила Милена. — Пойдемте к нему. Он должен знать, что мы решились на анализ.
Арналду их решение не обрадовало, но и не слишком огорчило. По крайней мере внешне он воспринял это известие достаточно спокойно.
— Я готов ко всему. К любому результату, — сказал он им. — Даже если окажется, что вы все — не мои, я и тогда не перестану вас любить и считать своими родными детьми!..
За те двадцать дней, в течение которых надо было ждать результатов анализа, произошло несколько важных событий, частично оттеснивших на задний план проблему установления отцовства.
Прежде всего, состоялся суд над Фаусту, приговоривший его к пяти годам заключения. Но адвокат Альсиу был уверен, что Фаусту вскоре попадет под амнистию и просидит в тюрьме не более полутора лет.
Узнав об этом, Бранка посетовала Розе:
— Кошмар! Нет никакой справедливости в этой стране! Я отвалила Фаусту такие огромные деньги, а его осудили на такой малый срок!
Роза восприняла это как шутку, и тема Фаусту на том была исчерпана.
Другое событие — свадьба Милены с Нанду и Леу с Катариной — назревало уже давно, однако стало близким к осуществлению лишь теперь.
Обе пары хотели пожениться скромно, без излишних торжеств, а Милена и Нанду вообще собирались обвенчаться в Нитерое, но Арналду теперь особенно настаивал на том, чтобы все было по высшему разряду.
— Я пока еще ваш отец и прошу уважить меня, — сказал он. — Может, через несколько дней я буду уже в ином статусе. Но сейчас у меня еще имеется отцовское право, которым я и хочу воспользоваться. Пообещайте, что исполните мою отцовскую волю, даже если результаты анализа окажутся для меня плачевными.
Милена и Леу не смогли ему отказать. Более того, они решили, что при любом исходе экспертизы Атилиу на их свадьбе будет только почетным гостем.
Растроганный Арналду обнял их и даже прослезился.
А затем безропотно стал ждать приговора, который должны были вынести генетики буквально за день до свадьбы.
Разумеется, Леу и Милена нервничали по этому поводу, но предсвадебные хлопоты требовали от них много сил и времени, в значительной степени облегчая тягостное ожидание.
В какой-то момент они поняли, что по большому счету этот анализ уже ничего не может изменить. Арналду они не станут любить меньше, чем прежде, так же как и Атилиу не станет для них более родным, чем до сих пор. А сохранить супружеские отношения Арналду и Бранки все равно не удастся ни при каком раскладе — они уже твердо решили развестись сразу после свадьбы детей.
- Семья Моту доживает сейчас свои последние дни, — сказала Милена Лидии.  — Я даже не думала, что мне будет от этого так горько. Вы же знаете, какие у нас были отношения с матерью. Но сейчас я испытываю к ней сострадание и жалость. И отца мне очень жаль...
Да, Нанду мне уже сказал о просьбе твоего отца, — сочувственно произнесла Лидия. — Поэтому не волнуйся я не буду настаивать, чтобы вы обвенчались непременно в Нитерое. Мы с Орестесом, поедем в Рио. А потом все вместе вернемся сюда и устроим, если ты не возражаешь, небольшую вечеринку здесь. Пригласим моих коллег и соседей, посидим по-дружески, по-семейному.
— Ну как я могу возражать! Я же просто обожаю ваши домашние посиделки со знаменитым апельсиновым пирогом! — воскликнула Милена. — Спасибо вам за понимание и вообще за все!..
Между тем наступил тот решающий день, которого с тревогой и замиранием сердца ждали Атилиу и все семейство Моту.
В лабораторию они поехали вместе — Атилиу и трое детей Бранки. Сама она предпочла остаться дома.
- Я и так знаю, каким будет результат! — сказала она с несколько наигранной уверенностью, поскольку в последний момент тоже заволновалась и даже испугалась: а вдруг по закону подлости выяснится, что все ее дети рождены от Арналду — в том числе и любимый, ненаглядный Марселу?! — Не задерживайтесь там и приезжайте прямо сюда. Мы отпразднуем это знаменательное событие!
-Ты на всякий случай и отца пригласи, — не преминула уколоть ее Милена. — Если уж праздновать, так всем заинтересованным лицам!
В отличие от Бранки Атилиу не скрывал своего волнения и прямо говорил, что отрицательный результат анализа лишит его последней надежды обзавестись собственным ребенком.
- Ничего, вы еще достаточно молоды, — сказала ему в утешение Милена. — Для мужчины это вообще не проблема. Отцом можно стать в любом возрасте.
- Но кроме отца у ребенка должна быть и мать. А в моем возрасте рассчитывать на встречу с такой женщиной вряд ли возможно.
- Вы, кажется, забыли, куда и по какому поводу мы едем, — озорно усмехнулась Милена. — Такой женщиной вполне может оказаться Бранка!
- Честно говоря, я в это никогда не верил, — признался Атилиу. — Но если такое случится, то будем считать, что произошло чудо.
И чудо действительно произошло!
Анализы показали идентичность ДНК Атилиу и... Леонарду.
— Это самый лучший результат, о котором я только мог мечтать! — воскликнул ошалевший от счастья Атилиу. — Леу, ведь я всегда любил тебя как сына!
Он сжал в своих объятиях оцепеневшего Леонарду, а тот готов был заплакать — но не от радости, а от обиды, какую он много раз испытывал с самого раннего детства. Ему хотелось закричать: «Почему я?! Почему опять я оказался не таким, как Марселу и Милена? Почему я — неродной?!» Нечто подобное он испытывал в течение всей жизни: мать любила Марселу, отец любил Милену, а его не любил никто. Сознавать это всегда было нестерпимо больно, но такой боли, как сейчас, Леу еще не чувствовал никогда.
- Простите меня, — сказал он, с трудом высвободившись из объятий Атилиу.  —  Мне надо немного побыть одному.
- Да, сынок, я тебя понимаю... — опомнился Атилиу. — Это ты меня прости.
- Если Леу так переживает, то представляешь, что будет с Бранкой? — шепнула Милена Марселу.
- Ты думаешь, теперь она перестанет любить меня? — спросил он упавшим голосом, и Милена поняла, что допустила непростительную бестактность по отношению к брату, которому тоже сейчас не намного лучше, чем Леу.
— Но вы же сами хотели узнать правду, — напомнила она братьям. — И меня уговорили. Поэтому нам всем теперь надо научиться жить с этой правдой и поддерживать друг друга. Леу, подожди, не уходи. Ты не должен сейчас быть один! Пойми: мы рядом с тобой — твои брат и сестра. А дома нас ждет наша мать. Поедем домой! Поедем, мой дорогой братик!
Она легонько приобняла его, и Леу, не в силах больше сдерживаться, заплакал, уткнувшись ей в плечо. Марселу тоже подошел к ним, и так они, все трое, какое-то время стояли обнявшись.
Атилиу же, наблюдавший за ними со стороны, почувствовал себя здесь абсолютно чужим и тоже был близок к тому, чтобы заплакать. Оказывается, не так-то просто обрести сына, даже если у тебя имеется на то официальное заключение экспертизы!
Тем временем братья несколько оправились от потрясения, и Марселу, как старший, распорядился:
— Думаю, Милена права: нам сейчас всем надо ехать домой. Мама там уже, наверное, извелась. Да и отец — тоже... Пойдем, Атилиу. Боюсь, что успокаивать маму придется прежде всего тебе.
Марселу оказался прав: услышав о результатах анализа, Бранка пришла в неистовство.
- Этого не может быть! Это какая-то шутка дурного пошиба! — закричала она. — Вы решили свести меня с ума?
- Мы получили заключение эксперта,  — вступил с ней в диалог Атилиу, и Милена, воспользовавшись этим, поспешила увести братьев подальше от скандала.
- Пойдемте к отцу. Мы ему сейчас нужнее, — сказала она, и братья, молча согласившись с ней, вышли.
А Атилиу продолжил увещевать беснующуюся Бранку.
- Эти анализы врут! Им нельзя верить! — восклицала она, мечась по комнате и расшвыривая все, что подворачи¬валось ей под руку.
- Точность этого анализа — девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента, — бесстрастным тоном пояснил Атилиу.
— Значит, мы как раз попали в ту самую одну сотую процента! — не растерялась Бранка. — Понимйешь? Попали в зону ошибки!
— Ладно, перестань юродствовать. Ты же всегда хотела иметь от меня сына. Вот теперь он у нас есть, — зашел с другой стороны Атилиу, но его маневр не принес ожидаемого успеха.
— Есть, но — не тот! Не тот! — зарыдала от бессилия Бранка. — Не хочу!.. Марселу — твой сын!
— Нет, он — сын Арналду.
— Мне лучше знать, кто чей сын! Я люблю Марселу!
— Но ты же по-прежнему остаешься его матерью, — напомнил ей Атилиу. — Для тебя ведь ничего не изменилось.
— Изменилось! И очень многое!
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что теперь будешь меньше любить Марселу?  — спросил Атилиу, глядя на Бранку с изумлением и опаской.
— Не знаю. Может, и буду! — ответила она, подтвердив его худшие  опасения. — Раньше я видела в Марселу тебя. А теперь кого прикажешь в нем видеть? Арналду?
— Марселу! Своего сына! — в сердцах ответил Атилиу. — У него есть имя и лицо, не похожее ни на мое, ни налицо Арналду! Если хочешь, можешь видеть в нем себя,
потому что внешне Марселу как раз похож на тебя.
— Помолчи, Атилиу! — внезапно сникнув, попросила Бранка. — У меня сердце разрывается и голова идет кругом... Я уже ничего не понимаю. Это такой удар!..
— А для меня, наоборот, радость. Ты уж извини, но я особенно рад тому, что моим сыном оказался именно Леу. Я всегда его любил!
— Да, я знаю... Но что делать мне? Я не смогу полю¬бить Леу так же, как Марселу. Даже несмотря на то, что он — твой сын. Не смогу!
— От тебя этого никто и не требует, — сказал Атилиу. — Не можешь, так не можешь! Значит, я буду любить нашего сына за двоих!
— Я всегда думала, что наш сын — Марселу, — вновь зарыдала Бранка, и Атилиу понял, что ему пора отсюда уходить, иначе этим слезам не будет конца.
— В любом случае я благодарен тебе за то, что ты родила мне сына, — сказал он на прощание. — Для меня это огромное счастье, и я обязан им тебе!

Глава 36.Как было условлено ранее, Атилиу присутствовал на свадьбе Леу не в качестве его отца, а в качестве гостя. Но он был так переполнен счастьем, что рассказывал о нем всем своим знакомым и соответственно получал поздравления как с обретением сына, так и с его женитьбой.
Леу же за такой короткий срок еще не успел привыкнуть к тому, что его отец — Атилиу, но уже не воспринимал это с такой болезненной остротой, как накануне. Стоя у алтаря и давая клятву оберегать свою хрупкую, нежную Кати в здравии и болезни, в радости и печали, он вдруг понял, что тот мальчик Леу, который так нуждался в родительской любви, остался в прошлом. Теперь на его месте был взрослый мужчина. Леонарду — сам глава семьи, супруг и в недалеком будущем отец. Поэтому и на сложившуюся ситуацию он сумел взглянуть по-взрослому: да, у него появился еще один отец, и слава Богу, что им оказался человек во всех отношениях достойный!
Атилиу тоже сделал кое-какие выводы из той первой реакции Леонарду на ошеломляющее заключение экспертизы. И как ни велика была его радость, он сдерживал себя в проявлении отцовских чувств. Поздравил новобрачных, как все, и спокойно отошел в сторонку, понимая, что его час еще не пробил.
Лишь в самом конце торжества он все же улучил подходящий момент для важного разговора с Леонарду и Катариной.
— Я хочу сделать вам свадебный подарок и очень прошу: примите его! Не обижайте меня своим отказом, — начал он чересчур взволнованно, не сумев должным образом справиться с захлестнувшими его эмоциями.
- Да с чего вы взяли, что мы будем отказываться? На то и свадьба, чтобы получать подарки! — вовремя помогла ему Катарина, добавив: — Правда, Леу?
- Да, — глухо подтвердил тот, тоже преодолевая внезапно охватившее его волнение.
Ободренный его ответом, Атилиу продолжил уже более спокойно и уверенно:
— Я хочу подарить вам хорошую квартиру или дом, где бы вы смогли жить после свадьбы. У меня есть для этого деньги и есть... некоторое право, чтобы потратить их имен¬но таким образом... В общем, примите подарок! Вам ведь нужен свой дом. А я делаю это от всей души!..
Он с такой мольбой и с такой любовью смотрел в глаза Леонарду, что тот ни при каких условиях не смог бы обидеть его отказом.
— Спасибо...Спасибо... — запинаясь ответил Леонарду, смутившись от того, что уже не может обратиться к этому человеку просто по имени, но и назвать его отцом тоже пока не может. — Это действительно очень дорогой подарок!
- Значит, согласны?! — несказанно обрадовался Атилиу. — Вот и молодцы! Скажите мне хоть в общих чертах, каким вам видится ваше будущее жилище, и я, пока вы будете в свадебном путешествии, что-то для вас подберу.
- Ой, а мы об этом как-то и не думали... — простодушно призналась Катарина. — Может, нам стоит положиться на ваш вкус? Вы же архитектор и лучше в таких вещах разбираетесь. Леу, что ты скажешь?
— Я с тобой согласен.
- Ну а я так просто буду счастлив заняться этим! — радостная улыбка озарила лицо Атилиу.
Наблюдавшая за ним издали Элена мысленно поблагодарила Бога за то, что Он все-таки послал Атилиу сына. А еще она подумала, что, может быть, Господь тем самым хоть отчасти простил и ее? Ведь если Атилиу счастлив — пусть не с Марселинью, а с Леу, то и у нее на душе станет теперь немножечко легче.
Этими мыслями она поделилась с Виржинией, но та была настроена более пессимистически:
- Элена, от себя-то никуда не убежишь! Так что не обольщайся, будто тебе станет легче. Атилиу ты вряд ли сможешь вернуть.
- Да я об этом и не мечтаю. Теперь у Бранки, пожалуй,  гораздо больше шансов стать его женой.  Она ведь разводится с Арналду.
- Ну, это вовсе не означает, что Атилиу захочет на ней жениться, — возразила Виржиния. — Я думаю, в глубине души он все еще любит тебя. И ни Бранка, ни Флавия ему не нужны. А кстати, где Флавия? Почему я ее здесь не вижу?
— Так она же вообще уехала из Рио! Разве ты не знала? Но ее бы сюда и не пригласили. Бранка поставила такое условие. Сказала, что радушно примет всю далеко не аристократическую родню Катарины и Нанду, но не потер¬пит на этой свадьбе двух женщин — Лауры и Флавии!
- Что касается Лауры, то она может еще заявиться сюда и без приглашения, — заметила Виржиния.
- Нет. Ее специально караулит Тражану. Это Милена сказала Эдуарде,  чтобы та не опасалась никаких провокаций.
- Какая все-таки сложная штука — жизнь! — вздохнула Виржиния. — Лауру пришлось едва ли не запирать дома, а Родригу сам наотрез отказался идти на эту свадьбу. У него вроде бы начался роман с Натальей, и я думала, он уже забыл Катарину. А оказалось — нет!
- Это как раз несложно понять! Ему было бы неприятно видеть Кати в подвенечном платье и — с другим. А Наталья — хорошая девушка. Совсем не похожа на свою
сестру! Дай Бог, чтобы у Родригу с ней все сладилось!
Обе пары уехали в свадебное путешествие, атмосфера в доме Моту стала еще более тягостной, чем прежде, и Арналду, решив, что ему незачем здесь дольше оставаться, начал бракоразводный процесс с Бранкой.
Документы на раздел имущества были подготовлены давно, поэтому вся неприятная процедура развода прошла довольно быстро. Но когда Арналду собрался перечислить причитавшуюся ему долю капитала на свой, теперь уже единственный, тайный счет, тут и выяснилось, что на том счете остались лишь жалкие десять миллионов из шестисот!
Арналду даже не надо было выяснять, чьих это рук дело, — он сразу же помчался к Изабел.
Она тоже сразу поняла по его всклокоченному виду, с чем он пришел, и встретила бывшего любовника насмешливой улыбкой:
- О, как это мило с твоей стороны! Ты решил вернуть мне ключи? Они ведь тебе больше не понадобятся...
- Я решил убить тебя! — не владея собой, закричал Арналду. — Ты со своим Сейшасом украла мои деньги!
- Ничего подобного, — спокойно возразила Изабел. — Мы просто вступили во владение частью прибыли. У нас есть на это право: столько лет принимать участие в твоих махинаци¬ях — и уйти с пустыми руками?
- Частью?! — захлебнулся от возмущения Арналду. — Да вы оставили каких-то десять миллионов из шестисот!
- Сколько-сколько? — недоверчиво спросил вышедший из соседней комнаты Сейшас.
Арналду тотчас же переключился на него:
- Я и тебя убью! Вор!  Расхаживаешь тут в моем халате!
- Сейшас, ты лучше не вмешивайся в наш разговор, — строго произнесла Изабел. — Мы сами тут все уладим.
— Но я хочу понять!..
— Потом поймешь. Я все объясню.
Сейшас вновь скрылся за дверью спальни, а Арналду продолжал наступать на Изабел:
— Где мои деньги? Ты должна их вернуть!
- Ничего я не должна! Десять миллионов тебе хватит на всю оставшуюся жизнь. Возраст у тебя весьма почтенный, здоровье неважное, так что эта сумма может оказаться даже излишней. А мне деньги нужны! Я молода, здорова, счастлива. Мне нужно много денег!
- Воровка! — бросился на нее с кулаками Арналду, но тут совершенно некстати заявил о себе седалищный нерв.
Вскрикнув от страшной боли, Арналду рефлекторно ухватился обеими руками за поясницу и застыл на месте. Изабел расхохоталась:
- Ну я же говорила, что тебе не нужно много денег! Кстати, прими мои поздравления в связи с Леонарду, который оказался не твоим сыном. А как ты, помнится, уверял меня в непогрешимости Бранки! Не хотелось прослыть рогоносцем?
- Это тебя не касается! Ты верни мои деньги! Иначе — тебе не поздоровится!
- Ой, Арналду, не смеши меня! Что ты можешь со мной сделать?  Подашь на меня в суд? Дескать,  прошу, разыщите мои ворованные миллионы и накажите мою сообщницу? Нет, дорогой, молчание тебе дешевле обойдется. И убить ты меня не отважишься! Потому что ты всего лишь финансовый махинатор, но не бандит и не мафиози.
— А ты — просто чудовище!
- Ладно, это я стерплю. А вот тебе, похоже, очень больно. Какой же коварный этот радикулит! Ты сам доберешься до машины или надо вызвать санитаров?
— Не надо. Я действительно сегодня оказался не в лучшей форме. Но последнее слово будет все-таки за мной!
— Ты же и сам не веришь в то, что говоришь,  — укоризненно посмотрела на него Изабел. — Иди потихоньку. Ковыляй себе не спеша, пока тебя окончательно тут неразбил радикулит!
Арналду ничего не оставалось, как последовать ее совету. Когда же он ушел, Изабел коротко объяснилась с Сейшасом:
— Тебя удивила сумма на счете Арналду? Да, я перевела большую часть капитала на свой, индивидуальный счет! Пусть он там пока полежит, так надежнее. Ты же видел сейчас, что против меня Арналду бессилен!
Все, что случилось в семействе Моту за последние месяцы, заставило Марселу взглянуть на жизнь иначе и многое переоценить. Особенно сильно изменились его представления о том, что такое любовь, семья, родство.
Прежде ему казалось вполне нормальным и даже справедливым, что Бранка из всех детей любила только его, а Леу и Милену всячески уничижала. Столь странная избирательность материнской любви ничуть не смущала Марселу. Он и сам не раз повторял вслед за матерью, что «эти бездельники» не заслужили ее любви. А он, стало быть, заслужил! Прилежный, послушный, ответственный — как же его не любить!
Не доставляя себе труда задуматься об истинной природе любви, он долгое время всерьез полагал, будто она и вправду воздается человеку за какие-то добродетели и при желании ее всегда можно заслужить.
Но вот младшие брат и сестра на деле доказали свою личностную состоятельность, а мать не стала любить их больше. Наоборот, успехи Леу и Милены ее только раздражали.
Тогда-то Марселу впервые и усомнился в правильности своих представлений о любви. А чуть позже, когда он всем сердцем прикипел к Марселинью, ему и вовсе стало ясно, что любовь возникает не в благодарность за какие-то заслуги. Ведь Марселу любил своего сына не потому, что тот был, скажем, относительно спокойным и симпатичным ребенком. Будь Марселинью даже крикливым, плаксивым или, не дай Бог, каким-то увечным, это бы никак не повлияло на отцовские чувства Марселу.
За столь важным выводом последовал еще один вопрос: если мать не способна любить двух других своих детей — Леу и Милену, то можно ли считать любовью чувство, которое она испытывает к Марселу?
И вскоре ответ пришел с самой неожиданной стороны, причем был он ошеломляющим: оказывается, мать питала нежные чувства к Марселу лишь потому, что, заблуждаясь, считала его сыном Атилиу! А если бы изначально была уверена, что он — сын Арналду, то его бы постигла та же участь, что и Леу с Миленой?
И хотя Бранка после установления отцовства не стала хуже относиться к Марселу, он сам от нее внутренне отдалился.
А с Эдуардой, наоборот, еще больше сблизился. У них теперь была настоящая семья, которая день ото дня становилась все крепче и которой они оба очень дорожили. Именно поэтому им удалось в конце концов выработать такую тактику поведения в отношениях с Лаурой, что та оказалась бессильна в своих попытках разрушить их брак.
— Мы должны ничего не скрывать друг от друга и всегда держаться вместе. Тогда никакая Лаура не будет нам страшна, — сказал Марселу. — Но я также не хочу повторить ошибку моих родителей, когда отец больше других детей любил Милену, а мать вообще любила только меня. Мне надо почаще видеться с близнецами, чтобы со временем я смог полюбить их не меньше Марселинью.
— Да, ты прав, дети ни в чем не повинны, — согласи¬лась с ним Эдуарда. — Надо только жестко поставить одно условие: пусть няня привозит их к нам, они будут здесь играть вместе с Марселинью, а Лаура в это время пусть сидит дома или занимается чем угодно. Она должна смириться с тем, что в нашем доме ее никто не ждет и делать ей здесь нечего.
Лауру такое условие, конечно же, не устраивало, но она вынуждена была принять его, чтобы хоть изредка видеться с Марселу. Для этого она выдвинула встречное требование:
— Пообещай, что иногда ты сам будешь заезжать за детьми и привозить их обратно. Пусть привыкают к тому, что папа хоть изредка бывает и здесь. А то со временем они могут возненавидеть этот дом, в котором нет их папы.
Марселу и Эдуарда сочли это требование вполне прием¬лемым, и отношения с Лаурой начали потихоньку нормализовываться.
Сама же она призналась как-то матери и отцу:
—Я думала, Эдуарда выгонит Марселу, как только узнает о моей беременности. А она повела себя умнее, и теперь они с Марселу действуют заодно. Так что все мои притязания на него — бесперспективны.
Мег и Тражану очень хотелось поверить в то, что их дочь наконец образумилась, но чутье подсказывало им, что это лишь временное затишье перед бурей. Как только у Лауры появится хоть малейший повод досадить Эдуарде, она им тотчас же воспользуется.
И родительское чутье не подвело Мег и Тражану.
Однажды Марселу заехал к Мег и сказал, что хотел бы взять близнецов с собой в Ангру.
— Мы едем туда на выходные. Эдуарда и Марселинью ждут нас в машине.
Мег ответила, что Лауры сейчас нет дома, но она бы не стала возражать против того, чтобы дети два дня провели с отцом.
— Наталья, позвони Лауре, она должна быть в магазине, — распорядилась Мег. — А ты, Луиза, подготовь все, что понадобится детям в течение двух дней. Бутылочки, одежки и прочее... Поедешь с ними в Ангру.
Лауры в магазине не оказалось, и Мег решилась отпустить детей без согласования с их матерью.
Но та, придя домой, учинила скандал Мег и Наталье.
- Вы не имели права отдавать им детей без моего разрешения! — кричала она. — Эдуарда не позволяет мне даже пальцем прикоснуться к ее ребенку, а сама забрала
моих! Будто они щенки какие-то или котята! Я сейчас же поеду в Ангру и заберу их обратно!
- Лаура, не кипятись, подумай о детях, — увещевала ее Мег. — Им нужно, чтобы вы жили в мире. Ты ведь сама целыми днями не бываешь дома, дети тебя практиче¬ски не видят. Так пусть хоть с отцом побудут два дня.
— Значит, я плохая мать? А Эдуарда — хорошая? Ну уж нет! Я заберу у нее моих детей!
И она, больше не слушая никаких доводов матери, помчалась в аэропорт.
Погода в тот день была ветреная, но Лаура упросила Валтера разрешить вылет, делая упор на то, что Нанду — опытный пилот, которому не страшна любая непогода.
Но когда они взлетели, над морем разыгрался настоящий ураган. По радиосвязи Нанду сообщили, что Ангра не разрешает посадку. Возвращаться обратно было не менее опасно, поскольку штормовой ветер вздымал огромные массы воды на такую высоту, что они едва ли не захлестывали кружащий над ними вертолет.
В этой ситуации Нанду принял единственно верное решение — дотянуть до ближайшего островка и там уж как-нибудь переждать шторм.
Но когда до спасительной суши оставалось всего несколько метров, вертолет попал в смерчевую воронку. Страшная разрушительная сила, многократно превышающая мощность легкого прогулочного вертолета, закрутила его вместе с вздыбленной морской водой, вновь подняла вверх и резко отшвырнула от берега.
Треск ломающегося пропеллера оглушил Нанду, но он все же успел подать сигнал бедствия, прежде чем его иско¬реженный вертолет рухнул в море.
— Ничего, потерпи... Мы доберемся до острова... Я хорошо плаваю, — говорил он Лауре, которую заклинило между двумя креслами, как в капкане. — Лаура, ты слышишь меня? Очнись!.. Здесь неглубоко...
Но она была без сознания, а раздвинуть смятую металлическую конструкцию Нанду никак не удавалось.
А в кабину уже стремительно хлынула вода, быстро заполнив собой все пространство.
Голова Лауры скрылась под водой, Нанду тоже нечем было уже дышать, но он продолжал борьбу с этим смертельно опасным капканом.
Когда же в легких почти совсем не осталось воздуха, Нанду из последних сил всплыл на поверхность и затем, подхваченный яростной волной, попытался некоторое время удержаться на плаву, жадно глотая влажный соленый воздух.
Вертолет, как выяснилось, упал совсем рядом с островом, на небольшую глубину. Кромка берега просматривалась даже в этой кромешной мгле, однако Нанду не спешил выбираться на остров. Наполнив легкие воздухом, он вновь нырнул в беснующуюся толщу воды.
И так повторялось несколько раз. Пока оставалась хоть малая надежда на спасение Лауры, Нанду продолжал бороться за ее жизнь, рискуя своей.
Но справиться с заклинившим сиденьем ему так и не удалось.
Прибывшие с острова спасатели вытащили на берег обессилевшего Нанду и... бездыханное тело Лауры.